Текст книги "Правь же девяносто девять лет (СИ)"

Автор книги: Михаил Боровых

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Кайран видимо прочитал его мысли.

Никто не знает, что заставило Кайрана поступить так, как он поступил.

Тысячник взглянул прямо в глаза Брайдена. Темные, страшные глаза грозного полководца пронизали душу. – Принеси его голову великому кагану. Каррас сейчас в десяти милях на восток, у каменных столбов. Если через день ты не принесешь к порогу Золотого Шатра голову сына Булата, ты станешь врагом великого кагана. Ты будешь убит, твой шатер и твои повозки сожжены, а твои родичи проданы в рабство. Ты понял меня, Брайден-копейщик?

Брайден коротко поклонился.

Все это время Эхин, Иргали и Тэвиш сидели, забывая дышать, в нескольких шагах от тысячника. Когда Кайран ударом сапога перевернул тело его отца, Иргали дернулся вперед, по-кошачьи зашипел и укусил Эхина за ладонь, которой тот зажал ему рот. Но больше он не рвался из рук Эхина.

Когда Кайран уехал, Брайден упал на траву, в отчаянии закрыв лицо руками.

К нему подошли его братья.

– Что мне делать? Как я должен поступить? Если я убью сына Булата, то нарушу клятву, данную ему. Если я не принесу голову Каррасу, то гнев Карраса падет на весь наш род! Я сам охотился на гирканцев чистой крови, и знаю, что Каррас не ведает ни жалости, ни усталости. Он найдет нас и уничтожит, даже если мы убежим в Старую Киммерию!

Братья его не нашли, что сказать.

Брайден погрузился в тяжелую задумчивость.

Наконец, он поднялся. Он позвал мальчиков, велел им встать перед собой и сказал так.

– Иргали, я поклялся твоему отцу, что сохраню твою жизнь. Великий каган требует твою голову. Скажи мне, видел ли ты когда-нибудь великого кагана?

– Нет, никогда я не видел этого мангаса. – по своему обычаю дерзко ответил Иргали.

– Значит, и он не видел тебя?

– Нет.

Тогда Брайден обернулся к Тэвишу.

– Ты мой сын по крови, Тэвиш, и видит Небо, я люблю тебя всем сердцем. Но ты должен умереть, чтобы я смог исполнить клятву.

Тэвиш и Иргали были одного роста, одного сложения и одного возраста. Оба темноволосые и смуглые. Правда Иргали был красив, а Тэвиш напоминал волчонка, но смерть всех делает похожими.

Эхин содрогнулся от ужаса, а Тэвиш, кажется, не понял, что сказал ему отец.

– Я должен убить тебя, Тэвиш. – сказал Брайден. – Это вопрос чести.

Брайден достал нож.

Тогда маленький Тэвиш заплакал. Эхин обнял его, и так вцепился в брата, что дядьям пришлось растаскивать их силой. Тогда на помощь Тэвишу бросился Иргали, но и его тоже оттащили.

– О, боги, за что мне это? – прохрипел Брайден, но боги, как и всегда, промолчали.

На миг показалось, что он готов отступиться от своего страшного решения, но тут Тэвиш сам шагнул вперед и сказал.

– Делай, что должен, отец.

Откуда набрал он в себе столько силы перед лицом смерти? Какова же была судьба этого мальчика, если уже в семь лет он был столь храбр?

И Брайден зарезал его, словно барана. Эхин рванулся из рук дядьев и пробежал несколько шагов, прежде чем его настигли и повалили. В лицо ему хлынула кровь Тэвиша. Рыдающего Эхина скрутили и унесли. А маленький Иргали остался и видел все.

Он позвал жену и показал ей тело Тэвиша.

– Такова воля великого кагана, да правит он девяносто девять лет. – только и сказал Брайден. – Похороним его вместе с гирканцем, что принес смерть в наш стан.

Женщина вырвала себе клок волос и расцарапала все лицо, но плакала молча.

Потом Брайден отрубил сыну голову, за косицу привязал ее к седлу своего коня и поехал ко двору великого кагана.

Когда Брайден приехал к Золотому Шатру, Каррас пировал со своими людьми. Отмечали окончание охоты на гирканскую знать.

Хотя двенадцатикрылый шатер, крытый златотканым кхитайским шелком, высился на вершине холма, и вокруг него стояла стража, каган и его люди расположились на открытом воздухе, у подножия холма.

Брайдена провели через ряды вооруженных воинов. По обычаю, он отстегнул меч.

Взглянув на копейщика, Каррас, обладавший изумительной памятью на лица, вспомнил его, и от радости ударил себя ладонями по бедрам.

Брайден церемонно поклонился и пожелал Каррасу править девяносто девять лет. Сам великий каган запросто приветствовал его, словно друга, а не слугу.

– Проходи, садись к столу, Брайден! Говорят, ты привез мне подарок?

Брайден поднял за косу голову сына.

Каррас мельком взглянул в лицо мертвого мальчика.

– Это точно сын Булата? – спросил он, взглянув в глаза Брайдену.

– А кто бы это мог быть, мой повелитель?

– Быть может, ты поймал в степи первого, попавшегося гирканского сосунка и теперь привез мне его голову, чтобы получить награду? – спросил Каррас, и как всегда непонятно было, говорит он всерьез, или шутит.

– Я не ищу награды, мой повелитель. Полководец Кайран приказал мне сделать это.

– Ах, Кайран. – хохотнул Каррас. – Кайран всегда доводит дело до конца. Он даже вот этих! – Каррас указал обглоданной костью на двух оборванцев, которые, скованные одной цепью, сидели в нескольких шагах от его стола. – Вот этих предлагал мне убить!!! Но я сказал нет, иначе кто будет вылизывать мои миски от жира?!

При последних словах в голосе его зазвучала такая лютая ненависть, что Брайден, который, казалось, утратил всякую способность чувствовать, невольно похолодел.

– Кто будет вылизывать миски?! – задушенным от гнева голосом просипел Каррас, и швырнул в оборванцев кость, попав одному из них в лицо.

Когда он повернулся к Брайдену, гнева как будто не бывало.

– Ты можешь поклясться, что это сын Булата?

– Клянусь Кромом. – ответил Брайден.

– О! – Каррас вновь засмеялся. – Слова истинного киммерийца! Люблю киммерийцев, потому что они люди чести. Я и сам киммериец. – зачем-то сказал он и снова посмотрел в лицо Брайдену.

Правда, в его скуластом лице и коренастой фигуре трудно было найти что-то киммерийское, выглядел он как гирканец с далекого Востока.

– Да, повелитель. – коротко поклонился Брайден.

– Голову отдай стражам. И садись, отведай сайги, которую я застрелил сегодня ночью.

Мясо сайги было вкусным, а черный кумыс – крепким.

Что пережил он в тот день, какие мысли кружились в его голове, Брайден никогда не говорил никому. Ни Эхину, ни Иргали. Точнее не Иргали, а Тэвишу.

Когда Брайден вернулся из лагеря Карраса, он был сильно пьян, но ничего не говорил.

Проснувшись утром он велел начать похоронный обряд по обычаю западных гирканцев. Они положили тела Булата и Тэвиша в неглубокую могилу, придав им позу зародыша. С ними поставили миски с молоком.

С Булатом положили его саблю, а с Тэвишем его лук. Он был так мал, что не получил еще даже детского ножа. И все же он умер как воин, как настоящий мужчина.

Брайден зарезал коня, на котором приехал Булат, и часть мяса сожгли, а часть съели во время краткого и молчаливого поминального пира.

Молчаливый Иргали помогал во всех делах. Он больше не говорил, что станет ханом и выглядел испуганным.

Ночью Эхин разбудил Иргали и уволок подальше от стоянки. Он поставил мальчика на колени и хотел зарезать его так же, как отец убил Тэвиша.

Если бы Иргали принялся плакать, звать на помощь или сопротивляться, то Эхин убил бы его безо всяких сомнений. Но тот сам опустился на колени, обнажая шею, готовясь принять ту же смерть, какую за него принял брат Эхина.

И рука Эхина дрогнула. Вместо того, чтобы перерезать горло Иргали, он разрезал себе ладонь и предложил сыну Булата стать братом по крови.

Иргали тоже порезал ладонь, они пожали друг другу руки, обнялись и назвали друг друга братьями.

Потом Эхин поведал о своей клятве.

Иргали повторил ее.

Но с того дня Эхин даже наедине кровного брата стал называть именем убитого Тэвиша.

Для всего мира Иргали, сын Булата, умер, а Тэвиш, сын Брайдена, жил.

Лето Иргали прожил в семье Брайдена.

Но уже осенью жестокий рок повторно осиротил его.

А заодно осиротил и самого Эхина.

Скитания Эхина.

Брайден тогда перекочевывал на зимние пастбища. Было уже холодно, но снег еще не покрывал землю. Все время лили ледяные дожди. Из-за сырости и пронизывающего ветра заболел даже крепкий Эхин. Потому он лежал в повозке, закутанный в шкуры, и стучал зубами, охваченный ознобом.

Когда мужчины перегоняли стадо овец через обмелевшую реку, вдруг раздался грозный гул приближающегося вала воды. Ночью в горах прошли особенно сильные дожди, и сейчас поток катился вниз по течению.

Все закричали, заторопились, размахивали палками.

Но было уже поздно.

Стена дышащей смертельным холодом воды с ревом вырвалась из-за поворота и в один миг подхватила овец, лошадей, конных погонщиков, и даже повозки, которые только ступили на прибрежные камни.

Ослабленный, почти бесчувственный от лихорадки, Эхин не сразу понял, почему мерное покачивание сменилось вдруг бешеной тряской, а потом повозка его перевернулась, и он угодил в ледяную воду.

Эхин вскричал от ужаса, и вдруг охватившего его тело мертвенного холода. Вода была столь холодной, что обжигала. Он скорее барахтался, чем греб. Сопротивляться тащившей его силе было невозможно. Но все же он боролся за жизнь изо всех сил и сумел выбраться на берег. Потом волна выбросила на камни тело неизвестного отрока, который выглядел совершенно так, будто спокойно спал, только затылок его был размозжен. Много людей погибло в ту ночь.

Без сомнений, слабый и больной, Эхин замерз бы, но на южном берегу его подобрали киммерийцы, которые переправились днем раньше. Измученного Эхина уложили поближе к костру, завернули в шкуры и напоили горячей похлебкой.

Несколько дней он был между жизнью и смертью. Его непрерывно терзали кошмары. Тэвиш раз за разом умирал на его глазах, и он ничего не мог с этим сделать. Кипели реки и озера крови, горели костры, кости громоздились к черным небесам. Иногда ему казалось, что он видит самого Эрлэга. Иногда он и просто проваливался в непроглядную тьму.

Когда он пришел в себя, то человек по имени Нис рассказал ему, что его люди нашли тела нескольких мужчин, женщин и детей, и бесчисленное множество овечьих туш, но никого живого.

И Эхин уже не заплакал.

Слез у него не осталось после того лета, что он провел на горных пастбищах вместе со своим отцом и новым братом.

Почти каждую ночь он плакал по Тэвишу, а, просыпаясь, шел трудиться или развлекаться вместе с Иргали.

Потому услышав от Ниса, что отныне он сирота, Эхин не заплакал.

Он спросил, как поступили с телами его родни, и услышал в ответ, что их, согласно киммерийскому обычаю, предали огненному погребению.

– Конечно, мы не смогли насыпать над ними достойный курган, но место отмечено.

Эхину показали небольшой холмик, обозначенный каменным столбом.

Ему дали нож и подарили козла, чтобы он смог зарезать его в честь теней погибших.

Он спросил, был ли среди мертвых мальчик лет восьми. Но такого не нашли.

Конечно, это ничего не значило, скорее всего, тело просто унесла вода.

Вместе с приютившей его семьей, Эхин кочевал три года. Он отработал все, что было затрачено на его пропитание и сверх того. Но он не роптал, это было справедливо.

Нис не принял его в свой род, и Эхин оставался одиноким.

Но Эхин не таил обиды на своего спасителя. Нис не стал ему вторым отцом, но ему и не нужен был новый отец. Все-таки Нис дал ему защиту, кров и пищу.

И он учил его сражаться.

Эхин учился владеть мечом, копьем и луком. Он был ловок и бесстрашен. Иногда во время учебных поединков его охватывал настоящий гнев.

В тринадцать он убил первого человека. Это был вор-конокрад, которого поймали сыновья Ниса. Эхину дали меч, чтобы он впервые пронзил им сердце человека, а не животного.

Рука Эхина не дрогнула, а само убийство никак не потрясло его.

Эхин уже знал, зачем он живет.

Он жил, чтобы исполнить свою клятву – убить Карраса. Сначала он хотел отомстить за смерть брата Кайрану, но понял, что Кайран лишь меч в руке Карраса.

Когда ему было пятнадцать лет, Эхин спросил Ниса, может ли он оставить его семью и попытаться найти свою судьбу. Тот позволил ему уйти, подарил на дорогу коня, меч и копье.

Эхин поступил на службу к тому самому военачальнику, который погубил Тэвиша. За него поручился Нис и его семья. Он легко доказал свое происхождение и стал всадником в тысяче Кайрана.

Каррас много воевал. Иногда он устраивал набеги на соседей, иногда в подвластные ему земли вторгались враги. Иногда нужно было подавить смуту среди ханов-данников.

В первые годы правления Каррас извел под корень знать "бородатых" племен Запада, которые теперь принадлежали киммерийской знати, и понемногу смешивали свою кровь с киммерийской.

Но "плосколицые" племена из глубин Степи сохраняли свой обычный уклад и лишь платили дань великому кагану. Время от времени один из плосколицых ханов решал, что стал слишком могущественным и грозным, чтобы платить кому-то дань.

Тогда против него отправлялись избранные тысячи.

Слишком разделенные между собой, гирканцы с северо-востока не могли угрожать Каганату по-настоящему, но иногда беспокоили границы набегами.

Ни один год своей службы Эхин не провел дома.

Были многолетние походы, из которых одни привозили воза добычи, а другие не возвращались вовсе, убитые в бою или умершие от ран и болезней.

Но Эхин, хотя и сражался в самой гуще боя, всякий раз оставался жив.

Из-за его равнодушия к богатству и всем радостям жизни его называли "дэли" – помешанный. Наверное, он и был таковым.

Эхину нравилась война. Он любил убивать. Смерти он не боялся.

Вот только не хотелось умирать, не исполнив клятву.

За время службы он много раз видел великого кагана. Но всякий раз между ним и владыкой Степи было несколько десятков вооруженных до зубов воинов, которые изрубили бы Эхина на куски, стоило ему обнажить меч.

Однажды Каррас даже подарил ему свой старый халат. Но хотя и в тот раз Эхин был слишком далеко. Каррас, конечно, не своими руками передал ему халат. Это сделал согнутый в поклоне слуга, а великий каган восседал на невысоком помосте, и по обе стороны от него стояли два воина, смотревшие перед собой так, смотрят сторожевые псы.

Эхин, быть может, и попытался бы рвануться к Каррасу, но у него не было с собой даже ножа. Все, вплоть до бритвы у него отняли перед тем, как он смог предстать перед владыкой Орды.

Все это наполняло душу Эхина тоской.

Неужели ему не суждено сдержать клятву? Но тогда он должен прервать свою жизнь, броситься на меч. Ибо, зачем жить тому, кто не в силах идти избранным путем? Кто нарушает клятвы, данные именем старых богов на крови родного брата.

Эхин все чаще задумывался о самоубийстве, когда узнал, что Иргали жив.

Сначала он ликовал, потом впал в ужасную тоску, потом в гнев. Но все эти чувства кипели у него в груди, тогда как загорелое лицо оставалось бесстрастным.

Первые годы после своего спасения, Эхин верил в то, что названный брат чудом выжил. Но со временем эта вера угасла. Степь велика, но не безгранична, и как может в ней потеряться киммериец чистой крови, сын прославленного воина? У человека всегда есть родственники и друзья. Кто-то должен был дать приют второму сыну Брайдена.

Но ни разу, ни у одного походного костра, ни в одном большом становище, ни на торжище, Эхин не слышал о Тэвише, сыне Брайдена-копейщика.

И вот в то время, когда он уже потерял всякую надежду, товарищ по десятке сказал ему, что сегодня в лагерь прибыло пополнение, наемники из-за моря. Среди них есть человек, называющий себя Тэвиш, сын Брайдена. Он просил объявить во всеуслышание, что ищет своего брата.

– Он просил передать тебе, что ему жаль, что вы с ним потеряли друг друга. Он все это время жил у родственников на островах моря Вилайет.

Эхин с досады ударил себя по лбу. Именно об этом он не подумал. Но как эти самые родственники приняли Иргали, который нисколько не похож на подлинного Тэвиша.

Но, поразмыслив, Эхин решил, что все просто. Настоящего Тэвиша островитяне просто не видели. А Иргали, происходивший из "бородатых" гирканцев западной Степи вполне мог сойти за киммерийца, только более смуглокожего и темноглазого, чем обычно бывают люди этого могучего племени. Но за годы жизни вокруг моря Вилайет киммерийцы впитали в себя много разных народов, и среди них встречались люди, сильно непохожие на чистокровных уроженцев далекой Старой Киммерии. Взять хоть Карраса, который похож и вовсе на татага.

Если Иргали знал киммерийский язык и знал семью Брайдена, он легко мог притвориться Тэвишем.

Впервые за долгие годы Эхин был счастлив.

Он даже ощутил в себе нечто, что не сразу узнал.

Радость жизни.

Он больше не хотел умирать.

Эхин пошел на базар и купил там новую одежду. Раб-брадобрей тщательно обрил ему лицо, виски и затылок, а длинные волосы заплел в тонкую косицу, спадавшую с темени.

Почему-то не хотелось, чтобы брат увидел его оборванцем, хотя прежде своим затрапезным видом Эхин гордился.

С новой прической, в новом одежде, препоясанный дорогим мечом иранистанской работы, Эхин должно быть выглядел богатым и привлекательным.

Когда он уже выходил с базара, к нему бросились непотребные девки и стали хватать за руки и одежду, заголяться, предлагая себя.

– Эй, красивый воин! Победи меня, черноокий! – пропела одна из них, темнолицая, явно принадлежавшая к собачьему племени.

Эхин оттолкнул ее и пошел дальше. Женщины его никогда не интересовали. Не интересовали его и мальчики. Однажды Эхин убил человека, предположившего что он – мужеложец. Он просто не понимал этих желаний, хотя телесно был как будто здоров.

Что-то царапнуло его память.

"Почему она назвала меня чернооким?" – подумал Эхин. "Должно быть это просто присловье, она всем так говорит".

Он шел через многоголосую, многоязыкую толчею большого становища. Это был настоящий передвижной город, тут было не меньше десяти тысяч человек, и одного человека можно искать днями напролет, даже если знаешь его. По счастью есть глашатаи.

Но Эхину не нужен был глашатай, он знал, куда идет. Он шел к стоянке заморских наемников. Они прибыли на службу Каррасу, будут драться пешими, бить из огромных длинных луков и метать камни из пращей. Сам Эхин пехотинцев за воинов не считал, но раз уж его брат один из них, то придется присмотреться к ним получше.

На столбе висел медный щит, отполированный до блеска. Рядом было воткнуто в землю копье, с которого свисал стяг заморских наемников.

Улыбаясь счастливой, глупой улыбкой, Эхин подошел к щиту, воображая, как сейчас он обратиться к стражникам, как они выслушают его, как понимающе закивают головами, а потом подойдет Иргали.

Каким он стал? Он высокий или среднего роста? Могучего сложения, или сухощавого? Он веселый и буйный, или мрачный и задумчивый? Чего он добился на службе? Он простой воин-щитоносец или уже стал десятником?

Отполированная медь сверкнула на Солнце, на миг ослепив Эхина. А потом перед глазами его предстал Тэвиш.

Не Иргали, носящий имя Тэвиша, а настоящий Тэвиш, его родной брат. Этот Тэвиш был старше того, которого отец зарезал во исполнение воли великого кагана. Но все равно, Тэвиша никак не могло здесь быть. Да его и не было на самом деле. Образ его расплывался в глазах, очертания его плыли, были неуловимы. И все же Эхин понял, что Тэвиш смотрит на него с тяжелой укоризной.

Эхин издал тихое сипение. Призрак ничего не говорил, просто стоял, но это и было страшнее всего.

Сипение превратилось в крик.

Эхин развернулся и побежал прочь, расталкивая людей, и вослед ему полетели насмешки и брань.

Он понял, чего хочет призрак брата.

Нечего брататься и обниматься с проклятым Иргали, который принес смерть в их семью. Надо выполнить обет. Сегодня же! Сейчас же!

Эхин направился к Золотому Шатру.

Даже хорошо, что он посетил базар сегодня. Он уйдет к предкам чистым и нарядным.

Великий каган в это время выезжал на широкую улицу своего передвижного города.

Как обычно по обе стороны от него были смотревшие сторожевыми псами стражники.

Но в этот момент к кагану сбежались всевозможные нищие, попрошайки, убогие. Слепые, параличные, колченогие, просто старые и голодные.

Им это позволялось.

Кто-то бросился собирать зловонные яблоки, выпавшие из-под хвоста длинношеего белого скакуна, на котором ехал Каррас. Этот навоз считался приносящим удачу.

Кто-то тянулся к сапогам Карраса, потому что прикосновение к одежде или обуви великого кагана исцеляло от всех недугов.

Стражники подняли плети, но размахивали ими как-то лениво и не в полную силу. Получив удары, нищие и убогие скалили гнилые зубы, визгливо кричали, но назад не подавались. Получать удары, им было не привыкать.

Каррас хищно усмехался в густые вислые усы.

И тут через толпу грязных, увечных людей в рубище, вдруг к нему метнулся один, совсем на них не похожий. Он был молод и быстр. И намерения его не вызывали сомнений.

Чутьем человека, долгие годы живущего в ожидании покушений, Каррас понял, что хочет сделать это безумец.

Владыка Орды схватился за меч и понял, что вытащить его не успевает. Ему нужно мгновение, но этого мгновения у него не было. Клинок убийцы уже летел в его сердце.

Командир его телохранителей, полукровка Наранбатар, обнажил свое оружие, но и он видел, что не успевает.

Время вокруг Эхина как будто замерло. Все прочие двигались как осенние мухи, а летел стрелой из тугого лука. Он увидел гнев и страх на лице Карраса, он увидел растерянное лицо Наранбатара. И всадник справа от Карраса поднимал копье, но слишком медленно, чтобы поразить его, уже прыгнувшего вперед подобно тигру, уже нанесшего смертельный удар, который очень скоро достигнет своей цели. Острие длинного прямого меча пронзит черное сердце повелителя Степи!

Сначала он не ощутил даже боли. Просто что-то толкнуло его в спину и швырнуло вперед, на каменистую, вытоптанную землю.

А потом он понял, что грудь его пробита насквозь и он лежит, лицом в лошадиный навоз. Он еще ощутил, что разрезано его сердце. Сильное, молодое сердце, которое могло бы биться еще многие годы. Он чувствовал, что его больше нет, как единого целого, что оно разрезано надвое и не бьется больше.

Боль была огромной, но уже чужой.

"Сделай, или умри, пытаясь" – так говорили в Старой Киммерии.

"Ты попытался. Теперь умирай" – сказал себе Эхин.

И умер.

Каррас ошеломленно смотрел на узколицего юношу в одежде наемного пехотинца с островов.

Нанарбатар взревел львом и тронул коня, чтобы стоптать его, смять, уничтожить и тем отомстить за свою оплошность с первым напавшим.

– Стоять! – окрикнул его Каррас, который разглядел, что островитянин не хотел убить его, хозяина Золотого Шатра, сына Конана, а напротив, спас ему жизнь.

Юноша упал на колени, и выставил пред собой руки, обхватив левый кулак правой ладонью. Так приветствовали Карраса незнатные киммерийцы.

Наранбатар остановился, но Каррас повторил.

– Стоять! Он спас нам жизнь.

Эпилог.

Странное происходило в Золотом Шатре.

Каррас, только что переживший покушение на свою священную особу, отпустил почти всех телохранителей, велел им стоять снаружи, чтобы они не могли услышать, о чем он говорит с островитянином. С ним был только его полководец Кайран и начальник стражи Наранбатар.

Каррас не приказал никого казнить за допущенную ошибку, и уже это внушало ужас каждому телохранителю. Должно быть повелитель прикажет им закончить свою жизнь. Каждый должен будет вспороть себе живот и умереть в муках у ног Карраса.

Каррас разговаривал со своим спасителем в тот момент не походил на себя самого.

Он не был ни перепуган покушением, ни сломлен открывшейся правдой. Но в тот день Кайран, Наранбатар и островитянин-копейщик видели странное.

Они увидели сомневающегося Карраса. Они увидели не Карраса-кагана, а Карраса-человека, каким он мог бы стать, если бы не родился в Золотом Шатре.

– Так кто, говоришь, он был?

– Имя его было Иргали, сын Булат-хана. – с коротким поклоном отвечал Тэвиш.

– Но как такое может быть? Как все эти годы он мог выдавать себя за киммерийца? За сына хорошо знакомого нам Брайдена?

– Великий каган. – почтительно отвечал Тэвиш. – Ты же видел его лицо. Такое лицо равно могло принадлежать киммерийцу, халану, сараху или массагу.

– Это так. – согласился Каррас. – Я и сам, когда выпью лишнего, сущий шалыг. Но все же, как он мог так долго обманывать всех?

– Повелитель, он не обманывал. Он сам верил, что он Эхин.

– Но как такое может быть?! Бывает, боги в старости проклянут человек безумием, и он забывает, кем был! Но ведь он был так молод!

– Это очень сильная и странная магия, повелитель. Я думаю, что знаю, как все случилось.

– Рассказывай.

Тэвиш поклонился и начал свой рассказ.

– В те дни, когда по твоему приказу, повелитель, шла охота на гирканских изменников, Иргали, сын Булата, был молод. Отец его долго скрывался от твоих верных людей, и всюду за ним следовали два сына. Иргали, и еще один, имени которого я не знаю. Когда господин Кайран загнал Булата в ловушку, тот решил зарезать своих сыновей, чтобы они не попали в руки господина Кайрана.

Широколицый гигант Кайран фыркнул и собирался что-то сказать, но Каррас мановением руки велел ему замолчать.

– Одного сына он убил, а Иргали убежал и спрятался в зарослях. Потом Булат приехал к нашему костру и там вскоре умер от ран. Перед смертью он видимо, раскаялся в своем поступке, и просил отыскать и спасти его сына. Когда мы нашли Иргали, он уже был не в себе, должно быть повредился умом при виде гибели брата. Ему было лет десять тогда, так же как и Эхину, а я был младше, но хорошо знаю всю эту историю, потому что отец рассказывал ее мне много раз. Булата мы быстро похоронили, и положили в его могилу тело убитого им сына.

– И что же было дальше? Как Иргали возомнил себя Эхином?

– Я не знаю, повелитель. Он прожил с нами целое лето. Сначала был робок, ни за что не умел взяться, только кричал от своих кошмаров. А иногда начинал говорить, что когда-нибудь станет великим ханом и отомстит тебе, повелитель.

Каррас помрачнел лицом.

– А еще его все время преследовала тень господина Кайрана.

– Моя? Моя тень? – воскликнул в изумлении Кайран. – Да я его в жизни не встречал, тем более не преследовал.

– Должно быть, он когда-то увидел тебя и испугался, потому что, господин, тебя боятся и воины, а не только малые дети.

Кайран углом рта усмехнулся. Это пришлось ему по душе.

– Наверное, и отец рассказывал ему о том, что за ним охотится грозный Кайран. Потому он всюду видел тебя. Но потом Иргали как будто пришел в себя. Стал помогать нам с домашними делами, сделался нашим товарищем. Мы с братом жалели его. Эхин был добрым парнем, и заботился о сыне Булата. Тот привязался к нему так, что боялся от него отойти. Он все время ходил за Эхином. Однажды он рассказал Эхину то, что как думал, видел той ночью. Иргали вообразил, что это не Булат зарезал своего сына и его брата, а мой отец своего сына по приказу господина Кайрана, чтобы Иргали занял его место.

– Да, замысловатое безумие поразило этого Иргали. – сказал Каррас, и выглядел он печальным. Он убил в своей жизни больше людей, чем иная чума, но почему-то история страданий маленького Иргали тронула очерствелую душу господина Золотого Шатра.

– Мой отец хотел ему помочь. Он отвез его к шаману, который долго камлал над Иргали, пока тот не погрузился в колдовской сон. Но шаман не смог отыскать разум Иргали, который блуждал в туманах. Тогда он предложил просверлить Иргали дыру в голове, чтобы выпустить злого духа, который смущает разум мальчика. Но отец мой побоялся, что от этого Иргали умрет, а ведь он обещал умирающему Булату сохранить жизнь его сына.

Иргали говорил в основном с Эхином. Он рассказывал ему все новые и новые вещи, все более невероятные. Он говорил, будто бы мой отец отвез голову своего настоящего сына тебе, повелитель.

Каррас не смог сдержать удивленного кашля.

– Мне?

– Да, повелитель. В то время он окончательно помешался на мысли отомстить тебе за свои страдания. Но тогда он еще считал себя Иргали, сыном Булата. Он был смышлен, быстро выучил наш язык и понял наши обычаи. Вот только он был безумен. Потом наступила осень. Мы переправлялись тогда через верховья Разадана. С гор пришла большая вода. Иргали был тогда болен, лежал в повозке. Когда повозку подхватило и понесло водой, Эхин бросился спасти Иргали, но его сорвало новой волной и повозки и бросило на камни. А повозка и Иргали уплыла. Мы потеряли тогда все стадо. Погиб Эхин, тело которого отец нашел через три дня, и как мы думали, погиб Иргали. Должно быть Иргали тогда выбравшись на берег нашел мертвого Эхина. Тогда-то он совершенно помешался. Или он вообразил себя моим погибшим братом, или часть души Эхина действительно вселилась в него, мне, конечно, неведомо. Его подобрали другие киммерийцы. Но они направлялись в родные кочевья, быстро похоронили погибших, которых нашли, и двинулись дальше. Быть может, мы разошлись с ними в день дороги.

– И ваши пути разошлись на всю жизнь?

– Да, повелитель. Мы потеряли в ту ночь все наше стадо. Я лишился двух братьев, отец – двух сыновей, родного и приемного. Он счел это скверным знаком и решил вернуться за море. Это не было бегство, срок его службы истек, и он господин Кайран отпустил его.

– Так было. – кивнул Кайран.

– Значит этот Иргали, вообразивший себя твоим братом, все эти годы только и жил мыслью о том, чтобы убить меня?

– Скорее всего, повелитель. Он был безумен. Когда я только решил перейти к тебе на службу, я узнал, что в твоем войске есть человек, называющий себя именем моего мертвого брата. Я думал, это дерзкий самозванец, и хотел убить его. Я заплатил глашатаям, чтобы они огласили, что я ищу брата. Когда Иргали пришел в назначенное место, я сразу его узнал. Он увидел мое отражение в начищенном медном щите и побежал, словно за ним гналась стая мангасов. Я последовал за ним. Остальное ты видел, повелитель.

– Мы благодарим тебя за спасение нашей жизни. – сказал Каррас.

И добавил растеряно, голосом, не имеющим ничего общего с его обычной повелительной речью.

– Несчасный парень! Он уже при жизни побывал в седьмой преисподней, в последнем царстве Эрлэг-хана. -пробормотал он, и уже громче добавил. – Но во имя Неба! Откуда же он взял эту историю о ребенке, убитом взамен другого? Я помню что-то такое, но мысль ускользает от меня.

– Это сага о Терлаке Воронья Кость. История из Старой Киммерии. – громовым голосом огласил Кайран. – Терлак Воронья Кость был жестоким королем. Однажды он заподозрил своего воина в измене, и тот был убит. У того воина был побратим именем Каллум. Воронья Кость приказал Каллуму принести голову сына его побратима. Каллум воспитывал этого мальчика, как заведено между побратимами. Каллум воззвал к старым богам и зарезал своего родного сына вместо воспитанника. Голову его он отдал Терлаку. Терлак был доволен. Такая история. Разные есть версии, но суть всегда такова.

– Точно, сага о Терлаке Воронья Кость. – кивнул Каррас.

Он смотрел перед собой, или куда-то вглубь себя. Это была минутная слабость человека, не привыкшего быть слабым.