Текст книги "Владыки бескрайних просторов (СИ)"

Автор книги: Михаил Боровых

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Иногда казалось, что наше время вышло, и бой шел среди наших шатров.

Многие тогда, вспомнив родину, вышли сражаться пешими, и строй щитов и копий был непривычным для оюзов. Они бросались на нас, как обрушиваются на неосторожных путников снежные лавины. Страшный вой их вождей долго стоял у нас в ушах. Этот вой посылал в битву новых и новых степняков, так же истошно визжащих и воющих.

Когда хан вел в битву своих богатырей это было воистину ужасное зрелище, столь зловеще они завывали, подражая хищным зверям, столь яростным был их натиск и столь они были увешаны трофеями своих прошлых боев.

В их волосах и бородах были кости убитых врагов, черепа свисали с седел их коней.

Но раз за разом эти лавины откатывались назад.

И вот на четвертый день Ридерх собрал своих названных и во главе их ударил в самое сердце лагеря оюзов, к шатру Гуюка.

Он сумел пробиться туда, в средоточие силы оюзов, повалил шатер, и бунчук повелителя степи, но пал в схватке с самим ханом. Гуюк нацепил его отрубленную голову на копье, и показал нам всем, проскакав мимо.

Но этим он не вселил в нас страх, а наоборот, лютую ненависть.

Мы пошли в бой, забыв о страхе смерти, думая только о мести.

Оюзы дрогнули и отступили к своим становищам.

Потом была Тропа Крови.

Вождем выкликнули меня, я собрал воинов, киммерийцев и ванов, и мы до самого конца лета гнали оюзов на Восток, туда, где как говорят, в Океане рождается Солнце.

Мы шли следом за отступающими оюзами, находя по дороге брошенные телеги, полные мертвых и умирающих. Их женщины перерезали глотки своим детям, что бы спасти их от рабства, а следом себе, что бы спастись от бесчестья. Их старики бросались на нас в обреченные атаки, чтобы умереть с оружием в руках.

Свои бесчисленные стада овец и табуны лошадей оюзы старались перебить, чтобы они не достались в качестве добычи нам. Там и здесь степь устилали трупы тысяч и тысяч животных, на которых пировали стервятники, волки и шакалы.

Долгое время я задавался вопросом, а что же другие гирканцы, почему они не помогут соплеменникам. Позже мне рассказали, что во время великого гирканского исхода оюзы жестоко унижали и обирали сородичей, требуя платы за проход по своим землям, и всячески оскорбляли их, потому что считали, что слабые, потерпевшие поражение не достойны ничего другого.

Теперь им самим пришлось испить чашу унижений.

Травяное Море обратилось в сухую степь, а сухая степь в пустыни, которые тут же прозвали Гиблыми Землями.

Там нет воды, и от жажды умирают даже верблюды.

На сколько хватает глаз – только бурые и рыжие камни.

Всю дорогу мы время от времени схватывались в коротких боях. Но когда впереди стала видна гряда высоких гор, оюзы решили, что им некуда больше отступать. Настала их очередь упираться в землю, связав себя клятвой стоять насмерть.

К тому времени они потеряли уже стольких людей и лошадей, что вместо грозной конной орды нас встретили оборванцы, в большинстве своем вынужденные драться в непривычном для них пешем строю.

Мы осыпали их стрелами и копьями, а потом пошли вперед, сминая копытами коней и рубя с седла.

Среди оюзов сражался огромный, могучий воин, который орудовал столь тяжелым мечом, что срубал голову лошади. В его красных глазах уже не было ничего кроме безумия, он не замечал боли от полудюжины ран.

То был хан Гуюк.

Я сцепился с ним, когда он убил подо мной коня. Ни до, ни после я встречал столь сильного человека, но его сила и безумие сыграли против него. Его удары были слишком уж яростными и тяжелыми, он проваливался следом за своим огромным клинком. Наконец я поймал момент, когда Гуюк раскрылся, и ударил его по голове. Меч перевернулся у меня в руке, и удар, который должен был расколоть ему череп до подбородка, лишь оглушил моего врага. Я хотел перерезать ему горло и покончить с этим.

Но тут подбежали мои названные, и связали бесчувственного хана оюзов.

Победа наша была полной. Уцелевшие оюзы бросали свое оружие и валились на землю, склоняя шеи под наши мечи. Прежде жестокие и неукротимые, они считали себя сильнее всех, а столкнувшись с большей силой, они признали ее и готовы были служить нам как рабы.

Во главе своих людей я вошел в лагерь разгромленных степняков. Только женщины и дети. Я увидел, как крепкая старая женщина тащит за волосы редкой красоты девушку, что упиралась и плакала. Я подошел к ним, и спросил, что происходит. Оказалось, то были Тайша – мать грозного Гуюка, и Арзу – его дочь. Непримиримая старуха хотела зарезать внучку, чтобы она не досталась в качестве добычи врагу.

Не скажу, что с первого взгляда на Арзу меня поразила любовь к ней, но красота и юность девушки вызвали во мне жалость. Я пообещал старухе, что внучка ее не будет подвергнута насилию, и она смирилась.

Наверное, я пощадил бы и Гуюка, если бы ему нужно было мое милосердие. Но низвергнутый хан пощады никому не давал, и для себя ее тоже не ждал. Очнувшись, он разорвал путы и попробовал бежать, убив при этом трех моих людей голыми руками.

Я уже знал, что по-настоящему смирить свирепого воителя не удастся, и если он останется жив, он сам или одно только имя всегда могут поднять бунт среди оюзов.

Поголовно истреблять племя я не хотел.

Ведь за последний год я убил такое множество людей и видел столько смертей, что устал от битв.

Говорят, только боги никогда не устают от кровопролития.

Но чтобы смирить оюзов, мне нужно было убить Гуюка, и убить его так, чтобы вся степь знала, об этом.

Степь должна знать, что Конан, великий вождь киммирай, новый владыка степи, взял всю силу и удачу своего врага, и любого, кто попробует перейти ему дорогу, ждет та же участь, что и некогда могущественного Гуюка.

Я подвесил его на сухом дереве где-то там, в Гиблых Землях, и содрал с него кожу.

Когда мой нож дошел до пояса, он был еще жив.

То, что было Гуюком, я бросил шакалам и стервятникам, а кожу его приказал прикрепить к древку, как знамя. Так мы и возвращались – гордые победители и покорные воле новых господ оюзы.

Впереди нашего каравана мой знаменосец вез кожу бывшего владыки бескрайних горизонтов, которую трепал ветер.

А потом меня поразила неведомая болезнь. Все мое тело горело в огне, голова болела так, будто ее сжимали раскаленным железным обручем, разум мой мутился, я не мог принимать ни пищу, ни даже воду, и медленно умирал.

Мои люди погрузили меня, обессиленного, покрытого болезненным потом, в телегу, и так и везли по степи, будто мертвеца. Иногда я приходил в себя, но то были краткие мгновения просветления. Однажды, я был в сознании и пытался заставить себя выпить хотя бы чашку воды, которая раздирала мне горло. При этом руки мои так дрожали, что больше воды я проливал себе на грудь, чем выпивал.

Тогда ко мне вошла Тайша.

– Здравствуй, каган. – сказала она, но не склонила головы.

– Здравствуй и ты, мать. – ответил я, сам поразившись тому, как слаб мой голос.

– Слушай старую Тайшу, великий каган. Я знаю, в чем причина твоей болезни.

– Должно быть воздух Гиблых Земель вреден для меня. – сказал я, но сам не верил своим словам.

– Не шути, каган. На тебе проклятие.

– И ты знаешь, кто наложил его, и как его снять?

– Мне ведомо многое, но всё. Слушай старую Тайшу каган. Ты умираешь, и если не сделаешь того, что я велю, в три дня тебя не станет, а все твои победы развеются по ветру. Но я помогу тебе.

– Зачем тебе помогать человеку, который снял кожу с твоего сына?

– Мой сын снял кожу со многих людей, и у всех их были матери. Но ты взял себе Арзу, и ты – каган. Я скажу тебе, что делать. Ты умираешь потому, что часть оюзов присягнула тебе, но в тайне строит заговор против тебя. Они поклялись твоими богами и богами оюзов. И теперь их ложная клятва сжигает тебя изнутри. Вели собрать всех оюзов, и пусть тянут прутья из общей вязанки. Кто вытянет короткие прутья, тот и предатель.

– А не может ли тут быть ошибки? Слишком уж ненадежное это гадание. – спросил я, и тут же меня согнул кашель, и из горла моего брызнула кровь.

– Верь старой Тайше, даже если в гадание и закрадется ошибка, то настоящие заговорщики выдадут себя. – сказала старуха и засмеялась.

И я, сколь ни слаб был, тоже засмеялся вместе с ней, так хорошо было все придумано.

Я приказал устроить то гадание, которое посоветовала мне мать Гуюка, и почти четыре дюжины оюзов вытянули короткие прутья. Тотчас в их рядах началась свалка, люди бросали друг другу обвинения и проклятия.

Верные мне оюзы сами разоблачили своих сородичей.

Тогда я приказал вязать всех заговорщиков. Наконец их погрузили на несколько старых телег, забросали хворостом и сухой травой, а потом подожгли.

Тайша и другие старые женщины оюзов сказали мне, что я должен сидеть там, в круге горящих телег. Они зарезали коня, и сказали мне надеть на себя еще сочащуюся кровью шкуру.

И я, завернувшись в шкуру, сидел среди пылающих куч хвороста и травы, в которых корчились те, кто предал меня. Жар костров опалил мое лицо, и почти сжег мои волосы, я задыхался от дыма, но не сходил с места.

Долго они кричали, взывая к милосердию, прося быстрой смерти от меча, но изменникам нет прощения.

И действительно, я чудесным образом исцелился от своей болезни и продолжил путь не на телеге, как умирающий, а во главе каравана, как и подобает степному кагану.

Тайша же скоро зачахла и однажды попросила отпустить ее в степь.

Где-то там она и умерла, я думаю.

Арзу стала моей женой и матерью моих детей.

Мы вернулись в ставшую для нас родной долину реки только к следующей весне. Много славных воинов полегло в том походе, и вся дорога туда и обратно отмечена высокими курганами, что мы насыпали над павшими.

Потом были несколько лет мира.

Мы построили несколько небольших крепостей вдоль реки, распахали ее берега, и стали пасти стада на сочных лугах. Мы не стали еще настоящими кочевниками, живущими в кибитках, но к жизни, подобной жизни на старой родине не вернулись.

Последовав моему примеру, многие мужчины нашего рода взяли себе жен или наложниц из покоренных оюзов. Та же участь постигла и белокурых женщин, взятых нами из племени куманов, которое мы перерезали по ошибке.

Оюзы, что стали нашими слугами, отличались преданностью и верностью, какой нельзя было ожидать от недавних врагов. Но оказалось, что дав клятву служить, эти люди верны ей беспрекословно. Поначалу мы держали их на расстоянии, отправляя в дальние разъезды и на пастбища.

Но шли годы. После того, как мы вместе сражались с другими врагами, покоренные нами оюзы стали скорее союзниками.

И пусть они по-прежнему предпочитали кочевать, тогда, как мы обживали долину реки, но теперь на пирах мы сидели вместе. Уже забыл, как звали ту первую киммерийскую вдову, которая решила войти в шатер оюза, но потом это стало случаться все чаще.

Смешались наша кровь, наши обычаи, а следом стала смешиваться и вера.

Не могу сказать, киммериец ли первым вонзил меч в землю, что бы поклониться ему как своему богу войны и грома, или оюз первым зарезал барана перед нашим капищем.

Старики ворчали, но никто никогда не слушает стариковского ворчания.

Примерно в тоже время наши верные союзники ваны сказали, что хотят идти дальше на Восток, что бы все-таки увидеть Океан в котором рождается Солнце и там обрести свою собственную землю.

Еще через несколько лет они ушли. Мне хочется верить, что там, далеко-далеко они наконец-то нашли то, что искали, пройдя с нами путь от занесенных снегом равнин родного Ванахейма, до Травяного Моря великой Гиркании.

Полвека прошло с тех пор, как Ридерх убил Сылчака, и тем положил начало войне между киммерийцами и оюзами, а не найти уже ни тех киммерийцев, ни тех оюзов...

Что ж, плесни еще молочного напитка, внук мой.

Ты спрашиваешь, чей это череп?

Я отвечу.

Его звали Торольв, король степных асов, что пришли в долину после нас.

Это уже совсем другая история, и когда-нибудь я расскажу ее тебе.