Текст книги "Касание тьмы (СИ)"

Автор книги: Михаил Узланер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Узланер Михаил
Касание тьмы

Касание тьмы

ПРОЛОГ

Чёрная дыра

В дверь питерской квартиры, что на улице Шверника, неподалёку от станции метро "Мужества", осторожно постучала женщина средних лет. На стук никто не откликнулся. Подождав немного дама настойчиво забарабанила по дверной доске, проступавшей сквозь ободранный дерматин.

– Ох, вот же звонок имеется! – удивилась женщина.

Но только она собралась нажать на кнопку звонка, как дверь слегка приоткрылась. Из полутёмной щели дверного проёма появилось улыбающееся лицо.

– Вы Ольга?

Дама утвердительно кивнула. Звякнула цепь и дверь широко раскрылась.

– Проходите, пожалуйста.

Зайдя в типичную неказистую ленинградскую квартиру Ольга удивлённо уставилась на молоденькую хозяйку. Ну, никак она не ожидала увидеть гадалку , с несмываемой ничем печатью младшего научного сотрудника НИИ на лице, одетую в обычное спортивное трико.

Гостья ошарашено принялась оглядывать малогабаритную квартирку. Обстановка совсем не соответствовала той мистической чёрной пещере с зелёными свечами, таинственными изваяниями и малопонятным ритуальным набором начинающего шамана, которым обычно пичкают гадалки своё жилище для придания ему полагающегося градуса готики.

Заметив растерянность посетительницы хозяйка добродушно улыбнулась, помолодев сразу на несколько лет.

– Вас же зовут Людмила Николаевна? – попыталась избавиться от неловкости проговорила Ольга.

– Для Вас просто Люда... чай, кофе?

– Так вы не только на кофе, но и на чае можете гадать? – более уверенно поинтересовалась гостья.

– Ой, на чём только люди не гадают. Но я вовсе не гадаю, а даю довольно точную информацию, которую невозможно получить научными методами. А чайку мы с вами попьём, чтобы просто поболтать о наших бабских проблемах. К тому же вам нужно согреться и немножко расслабиться, – голос Люды был звонкий и прозрачный, как детский колокольчик.

Женщины прошли на кухню, где, как известно, по советским обычаям решались все мировые и семейные проблемы. Люда, усадив гостью за небольшой, но удобный столик и налив крепкого индийского чаю, предложила рассказать Ольге о себе.

– Ой, нет расскажите-ка лучше вы о себе, точнее о своей...помощи людям "с проблемами". Так говорите вы не гадалка?

Люда улыбнулась кажущейся невоспитанности гостьи, но, вспомнив лозунг "клиент всегда прав", рассказала немного о себе.

– Я училась на юрфаке. Мой отец был известным и храбрым в городе адвокатом...

– Храбрым? Разве бывают трусливые и храбрые адвокаты?

– О, ещё как бывают, – снова улыбнулась Люда.– Храбрые адвокаты не боятся судиться с чиновниками, властью и представителями силовых и ведомственных структур.

– Ох, да кто им такое позволит? – недоверчиво осклабилась гостья.

– Когда имеешь известность и хорошие связи, то иногда можно, – уверенно и жёстко парировала Хозяйка.– Мой отец судился несколько раз с КГБ.

– С КГБ? Как с ними можно судиться? – глупо засмеялась Ольга. – Их наверняка даже все наши судьи боятся.

– Ну, не с самой структурой, а с некоторыми нечистоплотными их представителями. У КГБ был секретный отдел, в котором работали колдуны, ведьмы, экстрасенсы и прочие шаманы. Ну, сейчас это уже не секрет. Вот с ними-то отец и судился.

– Зачем же вежливым людям понадобилась вся эта нечисть... ой, простите, я не о вас.

– К этой "касте проклятых" я не принадлежу, хотя иногда использую кое-какие их методы. Секретный отдел использовал колдунов в качестве невидимых киллеров для устранения неугодных власти представителей: борцов за справедливость, отказников, узников совести, шпионов и прочих врагов советской власти. Ну и, конечно, для промывки мозгов.

– Вы хотите сказать, что гэбня их... того...

– Да убирала с помощью магии и шаманства, или просто изводила порчей, делала более покладистыми. Ведь в таком случае убрать неудобного человека гораздо проще и чище: жил был неугодный Сидоров, затем вдруг умер от разрыва сосуда, или сердечного приступа.

– И причём здесь Вы, причём Ваш отец? – Ольга подозрительно уставилась на хозяйку.

– У тогдашней оппозиции были свои маги и экстрасенсы, которые и вели борьбу с продавшимися советской власти колдунами.

– Что за чушь? Как можно судиться с тем, что с юридической точки зрения не существует? Как можно судить за убийство через порчу или ещё какие кровавые ритуалы? Таких-то слов в юриспруденции не существует!

– Совершенно верно. КГБ было легче: они подсовывали к опальным колдунам подрывную литературу, да и просто наркотики и судьи давали несчастным длительные сроки. Таких ведь порчей не изведёшь, не затравишь злыми духами. Опальные колдуны умели защитить себя на астральном плане, чего не скажешь об обычных методах.

– И причём здесь Вы?

– Благодарные клиенты давали отцу всякую эзотерическую литературу по магии и колдовству. Этими книгами я зачитывалась и сама втянулась в это тёмное дело. К тому же отец познакомил с одним из своих клиентов, который оказался очень сильным био-энергетиком. Он то и стал моим учителем. Так какие, Ольга, у вас проблемы?

– Мы с сыном решили выехать в Израиль, на, так сказать, историческую Родину. У меня там есть родственники и знакомые. Мне надо решить где начать новую жизнь, чем заняться и, вообще, стоящее ли это дело, "репатриация"?

– Да, еврейский народ повалил из России как только запахло жареным. Но я их не осуждаю, сама бы сбежала из страны, которой уже не существует, да только некуда. Я по телефону вас предупредила, что мне нужна подробная карта Израиля, чтобы выбрать для вас наиболее благоприятное место проживания.

Ольга с готовностью полезла в свою сумочку и достала уже довольно обветшалую, сложенную вчетверо бумагу, которая оказалась картой Израиля. Люда внимательно изучила издательство, выпустившее карту еврейского государства.

– Ого, сионистская подрывная литература, "тамиздат", – с иронией заметила Люда.

– Ну это раньше давали сроки за преподавание иврита. Сейчас хоть молись чёрту с рогами – никому дела нет.

– Ну, давайте посмотрим на вашу историческую... – Люда разложила на столе карту и принялась водить своей маленькой ладошкой над Святой Землёй. – Вы хотите куда-то конкретной выехать?

– Да, в Иерусалим. Там у нас уже 12 лет живут давние друзья... очень ждут и зовут. – Ольга с воодушевлением заёрзала на табурете.

– Давайте проверим священный город! – Люда принялась водить рукой над точкой на карте, изображавшей Иерусалим. Через минуту весёлая улыбка сползла с лица биоэнергетика, бровки озабоченно и удивлённо поползли вверх. – Иерусалим – самое неудачное место для вас?

– Почему?

– Иерусалим – огромная чёрная дыра. Не понимаю, как там, вообще, люди живут. Эта дыра выкачивает столько энергии, просто ужас.

– Ну Вы что? – возмутилась Ольга. – Священный город трёх религий – чёрная дыра? Там столько святых мест, столько верующих и праведников собралось, а Вы говорите "невозможно жить"?!

– Я религиями не интересуюсь. Говорю то, что вижу. Вот здесь – очень хорошее место. – Люда указала на место, неподалёку от Мёртвого моря. Здесь находятся очень древние захоронения, много позитива. Что тут у нас. – Люда принялась выискивать на карте подходящий город. – Вот вам лучше всего ехать в Иерихон.

– Иерихон? Так ведь это арабский город, к тому же расположен на "территориях"" – возмутилась Ольга.

– На каких ещё "территориях".

– На "оккупированных Израилем" – вспомнила Ольга советскую анти-израильскую риторику.

– Жаль, что вам туда нельзя. Тогда поищите место, наиболее близкое к Иерихону, а я вам просчитаю с той точки проживания, что и как вам надо делать, чтобы адаптироваться в новой стране. Теперь давайте посмотрим, насколько Вам подходит Израиль.

Люда вышла в салон и принесла карту мира. Она долго сканировала ладошкой страны и континенты, посматривая на свою нерадивую клиентку.

– Да, Израиль вам совсем не подходит. Лучше всего Швеция и Финляндия, но попасть туда для вас не реально. Не очень хорошо, но лучше будет в Канаде или Америке.

Ольга как-то сразу сникла, и дальнейший разговор не вязался. Она пообещала подумать о месте "неподалёку от Иерихона" и сообщить о времени дальнейшей консультации, окончательно про себя решив не связываться более с этой странной дамочкой.

Дело в том, что Ольга уже много лет посещала тайные сионистские кружки по изучению иврита и истории Израиля, и напрочь заболела сионизмом. Она давно мечтала переехать именно в Израиль, и именно в Иерусалим. И как только границы для выезда из Советского Союза открылись, она не думая подала заявку в ОВИР.

Часть 1. Зона отчуждения.

1. Кому нужен это "Евгений Онегин"?

Получив прямо в аэропорту Бен-Гурион израильское гражданство, а также "дмей кис"/деньги на карманные расходы от Министерства Абсорбции/ с парой сотен американских долларов, разрешённых на вывоз из России и скудными пожитками Ольга вместе с сыном поехала в Иерусалим.

В Иерусалиме жила её давняя подруга Мила, выехавшая в Израиль ещё в конце 70-х во время кратковременной оттепели, вызванной проведением брежневской Олимпиады. Советскому партийному руководству претили митинги протеста "предателей Родины" во время прохождения Московской Олимпиады, когда в столице полно иностранцев и журналистов из капиталистических стран, готовых в любой момент опозорить честь страны. Поэтому часть надоедливых евреев выслали за 101 километр, а других, особенно просионистки настроенных отпустили в Израиль к их несуществующим родственникам.

В Советском Союзе Мила работала рядовым журналистом. Хотя родилась в писательской семье. Отец, член Союза советских писателей, писал патриотические книги о Совдепии. Дед участвовал в написании русского издания "Истории евреев" ещё в дореволюционной России. Брат,уже живя в Израиле, писал книги на русском и иврите про репатриацию евреев из России и про новоиспечённую Родину.

На "земле обетованной" Мила устроилась, практически по-специальности, на радиостанции "Коль Исраэль"/"Голос Израиля"/. Она разъезжала по всей стране, вела репортажи, брала интервью у жителей Эрец Исраэль, а на самой станции вела два цикла передач на русском языке для жителей Советского Союза и местных русскоязычных репатриантов.

Иногда Ольге удавалось из питерской квартиры сквозь треск гэбешных глушилок слушать передачи своей подруги от "подрывной сионистской радиостанции". И тогда она с гордостью говорила.

– Это наша Мила ведёт репортаж!

Эрец Исраэль очаровала Милу, эту культурную и хорошо воспитанную женщину. Она стала очень религиозной, соблюдала все еврейские праздники, обряды и предписания. В письмах к подруге, Мила подолгу и с восхищением рассказывала в какую замечательную страну она приехала.

Мила старалась привить любовь ко всему еврейскому и своим детям. Алекс и Хана прекрасно знали историю израильского народа, могли наизусть произнести любое важное благословение. Алекс свободно цитировал высказывания многих еврейских мудрецов и собирался свою жизнь посвятить изучению Торы. Они довольно хорошо разговаривали на русском языке, хотя в их речи, вместе с "ивритскими словечками", прочно обосновался израильский акцент с его поющими растянутыми гласными и гортанными согласными.

Мила тщательно подготовилась к долгожданной встрече: приготовила вкусные блюда, фотографии, где она с Ольгой гуляла по Питеру. Ведь только подумать: подруги не виделись более десяти лет без всякой надежды встретиться ещё когда либо. Но "железный занавес" был пробит и вот, о чудо, подруги встретились.

– Как вы удачно приехали. – радостно лепетала Мила. – У меня сегодня тройной праздник: кроме вас приехал отец, да ещё как раз вчера вечером начался Суккот.

Тут из балкона вышел подтянутый и бодрый пожилой человек.

– Да, доча, красивую сУку/ прим. игра слов, на самом дела СукА – шалаш, который строят религиозные евреи на праздник Суккот/ ты установила у себя на балконе.

Лицо Милы сделалось каменным.

– Не сУку, а суккУ, папа. Ты же прекрасно знаешь как на иврите произносятся "кущи". Кстати, знакомься, это моя старая подруга Ольга. Я тебе про неё рассказывала. Только на этой неделе приехала из Питера на постоянное проживание.

– Ой, извините, Оленька. Меня зовут Леонид, но для вас просто Лёня. Я – тот самый папа этой оторвы, вашей подруги. Если бы знал, что здесь присутствует такая интересная дама, то не стал бы так грубо выражаться. Как там город трёх революций поживает?

– Бурлит и разлагается. Государство отобрало у людей деньги, не платит зарплаты, полки магазинов пусты, жить стало невозможно.

– И поэтому Вы решили слинять в Израиль? – ехидно заметил Лёня.

– Выезда в Израиль я ждала десять лет.

– И вот, наконец, Вы здесь, – закончил повествование Ольги Леонид. – Но уверяю Вас, Вы ещё очень горько пожалеете, что покинули свою Родину, настоящую Родину, с её великой культурой и историей.

– Наша история гораздо богаче и древней, а культура не уступает своим величием русской, – вставила своё слово Мила.

– О какой культуре ты говоришь! Да ты посмотри во что одеты эти "культурные" люди. Стыд и срам! Доча, как ты могла докатиться до такой жизни! Мои внуки скоро забудут русский язык, великих русских писателей.

Тут как раз вошла Лея, внучка Леонида.

– А вот и моя дорогая внученька! – обрадовался Леонид. – Скажи, Лея, что ты сейчас читаешь?

– "Мастер и Маргарита" Булгакова.

– В твои то годы и читать такие серьёзные книги, – растерялся агрессивный дедушка. – Не знал, что ты умеешь читаешь на русском.

– Я читаю книгу на иврите.

– На иврите! Замечательно! Нужно было родиться в России, чтобы читать русских классиков в переводе! Это просто безумие! – обрадовался Лёня. – А ты знаешь, кто такой Евгений Онегин?

– Нет. Но у нас учится в классе "оле хадаш ми Русия" Евгений/прим. "оле хадаш ми Русия" – с иврита новый репатриант из России/.

Дед принялся осматривать апартаменты дочери, зло подшучивая над религиозными ритуальными принадлежностями, которые находил в квартире. Тут он подошёл к небольшой книжной полке. Среди ивритской литературы, Леонид нашёл несколько томиков на русском языке. Все книги относились к классикам русской литературы: Чехову, Достоевскому, Толстому.

– А Пушкин где?

– Но, папа, у меня его и не было.

– "Не было", – проворчал старик. – Ты пишешь книги на русском языке и у тебя в доме нет Пушкина. Внуча, ты знаешь кто такой Пушкин?

Девочка отрицательно покачала головой.

– Папа, зачем еврейской девочке, живущей в Израиле, знать о проблемах русского аристократа прошлого века? – возмутилась Мила

– И это говоришь ты, моя дочь? – возмутился Леонид. – Причём тут русский аристократ? А что их должно интересовать, эти СУки и Талмуд?

Тут он обратился к Ольге.

– Мила мне сказала, что вы приехали с сыном. Сколько сыну лет? Вы не боитесь, что с ним произойдёт то же, что и с моими внуками?

– Сыну скоро тринадцать. А за его мировоззрение не боюсь. Социум постоянно пытается навязать своё мировоззрение, свою историю, своих героев, чтобы иметь опору для своего существования. Сейчас такое время: рушатся империи, создаются новые государства, происходит массовое переселение народов, смешение языков и культур. Хорошо бы, чтобы сын абсорбировался в новой среде. Иначе ему будет очень тяжело.

1. Жильё, с видом на интифаду.

Иерусалимский район Неве-Иаков расположился между арабскими деревнями на многочисленных, выжженных солнцем холмах, окруживших непризнанную большинством государств столицу Израиля.

Ранее район был заселен в основном религиозными бухарскими евреями, усеявшими своё место обитания синагогами, где "кипа сруга" истово, особенно в субботние и прочие праздники, молились своему еврейскому Богу/прим. "кипа сруга" – букв. "вязанная ермолка" с иврита, т.е. евреи, соблюдающие религиозные традиции, а также религиозные сионисты /.

Но после крушения Советской Империи и последовавшего за ним развала социалистической экономики, мощная волна репатриантов-евреев из бывшего Советского Союза затопила сионистское государство.

Израильское Министерство Абсорбции всеми силами пыталась расселить долгожданных репатриантов там, где это только было возможно. Не обошла сия участь и Неве-Иаков. Не каждый старожил-израильтянин стремился поселиться в районе, окружённым арабскими деревнями. Поэтому цены на жильё здесь были вполне сносными. Привлекаемые дешевизной квартир сюда ринули толпы репатриантов, постепенно меняя ранее устоявшийся патриархальный уклад местных религиозных общин. Возводились новые детские сады и школы, культурные центры и ульпаны, где новоприбывшие изучали язык своей исторической Родины.

Муж Ольги Сергей, исконно русский житель Питера, ни за что не согласился покидать свою Родину, утверждая, что готов умереть от нищеты и голода, но в своём родном Ленинграде.

Сергей, скрепя сердце, дал разрешение на выезд теперь уже из России, своему единственному сыну Илье, плоду долгой и страстной любви уже бывших супругов.

Илье к тому времени исполнилось триннадцать лет.

Расставание с отцом, друзьями и школой было очень тяжёлым. Илья был типичным еврейским мальчиком: ходил в музыкальную школу по классу скрипки, посещал шахматный и математический кружок, при этом находя время для игры в футбол с ребятами из своего двора. Учительницы химии, математики и русского языка души в нём не чаяли. Поэтому ребёнок никак не хотел менять устоявшийся образ жизни, терять связь с родными и друзьями.

Но менялась сама жизнь, менялись люди. Они стали более обозлёнными и грубыми. И когда двое пьяных быдловатого вида "русских патриотов" пристали к маме по поводу её национальности, грубо обругали "вонючей жидовкой" и настоятельно посоветовали "убираться в свой поганый Израиль", Илья убедился, что мама приняла правильно решение по поводу выезда в "страну обетованную".

Мила и посоветовала Ольге снять квартиру в Неве-Яаков, где цены на жильё были вполне приемлемы. К тому же микрорайон усилиями новых репатриантов постепенно превращался в русскоязычный анклав.

Ольга сняла квартиру рядом с конечной автобусной остановкой. Расположение жилья казалось очень удобным: рядом был магазин и школа, в доме проживало много русскоязычных репатриантов.

Хотя двухкомнатная квартира казалась убогой по сравнению даже со скромной двушкой в Питере. Салон был довольно приличным, но малюсенькие комнатки напоминали клетушки. К тому же окна были странно малы и пропускали мало света, а все полы были покрыты каменной плиткой. Позже Ольге разъяснили, что так сделано намеренно, чтобы снизить хоть на несколько градусов невыносимую летнюю жару, которая длилась полгода.

Пока Ольга с сыном въезжала в квартиру к ней подходили многочисленные соседи, и с возгласами "Брухим Абаим!"/Добро пожаловать!"/ приносили посуду, старую мебель и поношенную одежду. Новоприбывшую засыпали советами как лучше и легче обустроиться на новом месте.

Ольга была тронута такой заботой и вниманием. Хотя со временем забота превратилась в постылую опеку и стала её докучать. Коренная ленинградка не привыкла когда ей заглядывают в холодильник, проверяя насколько кошерна потребляемая пища, проверяют посуду, чтобы, не дай Бог, молочная ложка не оказалась среди ножей и вилок, предназначенных для мясной пищи. Призывы соседок сходить в микву для очищения после месячных, сделать "натилат ядаим" перед едой/ритуальное омовение рук перед принятием пищи/ и прочие религиозные предписания были для Ольги непривычны и часто напрягали.

На исходе первой же ночи Ольгу разбудил крик какого-то сумасшедшего, который орал в репродуктор что-то невразумительное. Ольга посмотрела на часы.

– Четыре утра. Какого чёрта нужно будить людей в такую рань? Неужели потоп или пожар? – Ольга вышла к окну, чтобы осмотреть прилегающую улицу. Никакого пожара не было, хотя во многих прилегающих домах уже горел свет. Ольга попыталась заново уснуть, но безуспешно: надрывный крик безумца, казалось вгрызался в самое нутро женщины. От этих воплей нельзя был ни спрятаться, ни отгородиться.

А вечером того же дня на конечную остановку приехало два автобуса, набитых шумными юнцами. То были религиозные сионисты. Одетые в талес, с кипой на голове, молодые парни кричали непонятное "Мавет ла аравим!"/ на иврите "Смерть арабам!"/ и швыряли камни в расположенные напротив Ольгиного жилья дома.

Вскоре в ответ полетели камни из района, атакованного ультра-правой молодёжью. Один из камней попал в окно, через которое Ольга наблюдала за перепалкой. Но, слава Богу, стекло не разбилось, а лишь пошло небольшими трещинами. Чтобы не поранить лицо разбитыми осколками стекла Ольга отошла вглубь комнаты.

Спустя пол-часа приехала израильская полиция. Началось настоящее побоище. Полицейские принялись хватать взбесившихся религиозных юнцов, скручивая тем руки и волоча особо буйных в тёмные воронки с плотно зарешеченными окнами. Парни отчаянно отбивались от полицейских, продолжая кричать: "Мавет ла аравим!"

Сын Ольги, Илья также наблюдал за побоищем, проходившем под их окнами. Он был в восторге. Но мать велела сыну держаться от окон подальше, чтобы не получить ранения.

На следующее утро в Ольге спустился сосед. Это был бухарский еврей Авшалом. У Авшалома было три маленькие девочки и жена Истат. Они не были религиозными, но свято чтили еврейские традиции. Сосед работал в банке и имел опрятный, интеллигентный вид. Вместе с семьёй он репатриировался из узбекского Самарканда, прекрасно говорил по-русски, хотя и с азиатским акцентом, и часто сетовал, что Бог до сих пор не дал ему сына.

Авшалом и объяснил причину столкновения между евреями и арабами. Оказывается, утром предыдущего дня арабские подростки забросали камнями еврейский детский садик, и один из камней разбил голову четырёхлетней девочке.

В ответ, религиозные сионисты и провели под окнами Ольгиного жилья акцию протеста.

– Не волнуйтесь, – пытался Авшалом успокоить Ольгу. – Такое происходит не часто.

– Меня ночью разбудили крики. Какой-то сумасшедший орал в рупор. Разбудил, наверное, всю округу.

– Это муэдзин, арабский мулла, который призывает мусульман к утренней молитве. Тут неподалёку расположена их мечеть. – Авшалом указал на четыре башни, возвышавшиеся над арабскими домами. – Они специально периодически разворачивают один из своих рупоров в нашу сторону, чтобы не давать нам спать. Но завтра-послезавтра безобразие прекратится. Ирия/городской муниципалитет/ с ними разберётся.

Авшалом пригласил Ольгу с сыном на предстоящий шаббат, и уверил, что всё будет хорошо.

Наконец, до Ольги дошло.

– Окна съёмного жилья выходят прямиком на арабскую деревню. Арабские дома располагались на противоположной стороне улицы.

2. Первое столкновение, первая кровь.

На следующее утро Илья решил прогуляться и осмотреть новое место своего пребывания. Он был довольно застенчивым мальчиком, хотя очень любил читать русскую классику, играть в шахматы и футбол, а также решать различные головоломки. Илья был худощав и не по возрасту рослым. Лицом больше походил на своего отца. У него отсутствовали те ярко выраженные еврейские черты, которые любили подчёркивать злобные художники на своих антисемитских плакатах. Светлые волосы и серые глаза, говорили скорее о его причастности к арийской расе.

Прогуливаясь, Илья узрел небольшую спортивную площадку, где располагались два небольших забетонированных участка для игры в футбол и баскетбол, а также несколько гимнастических снарядов.

Илья вернулся в съёмное жильё, подобрал старенький футбольный мяч, оставленный бывшими жильцами, и побежал обратно на спортплощадку.

Там никого не было кроме мужчины в кипе, который помогал какому-то парнишке, видимо, сыну, подтягиваться на брусьях. Но вскоре отец с сыном мелкой трусцой покинули площадку, и Илья остался совсем один. Площадка была очень грязная. Повсюду валялись банки и бутылки из под кока-колы, рваные пакеты от бисли и бамбо.

Илья очень любил жонглировать мяч ногами. Один раз ему удалось прожонглировать более тысячи ударов! Но на этот раз что-то не клеилось, и юный спортсмен, отрабатывая удар левой, принялся пинать мячом по пустым воротам.

Вскоре появилась ватага мальчуган, возглавляемая рослым парнем. Это были арабы. Парень, одетый в джинсы и обветшалую футболку, вызывающе поглядывая на Илью, что-то пошептал на ухо главарю ватаги, будто Илья мог понять хотя бы одно арабское слово.

Ватага разделилась на две группы и заполонила площадку, где упражнялся ударами мячом по воротам Илья. Началась игра. Арабские мальчишки гоняли мяч, вытесняя Илью с поля. Вскоре глава ватаги изловчился и мощным ударом направил мяч прямо в лицо Ильи. Мяч попал прямехонько в нос. Из носа потекла кровь. Раздался дружный хохот. Это арабские мальчишки веселились удачному попаданию своего главаря.

Главарь подошёл к Илье и сделал притворно озабоченное лицо.

– Зе беседер, зе беседер! – принялся тараторить одно и тоже ивритское слово мальчуган, поскольку этим и ограничивались его познания в древне-еврейском языке.

Илья изучал немного иврит перед выездом из Питера, и знал, что "Зе беседер" означает американское "Окэй". Арапчонок широко и нагло улыбнулся и стал махать Илье: мол, убирайся с нашей площадки!

Но Илья был парень не промах, и не привык отступать. Отеревшись от крови, измазав при этом запястья и футбольную майку, он стал показывать арапчонку, что хочет принять участие в игре.

Арапчонок растерянно посмотрел на взрослого парня, который и привёл эту ватагу на площадку. Парень понял что происходит и утвердительно качнул главарю ватаги головой.

– Зэ беседер! – арапчонок злобно оскалился и мотнул головой, приглашая поиграть.

Илья понимал, что сейчас за ним начнётся настоящая охота: пацанята будут коваться, ставит подножки и толкаться, чтобы досадить "израильскому оккупанту". Но он решил во что бы то ни стало довести игру до конца.

Арабские мальчишки играли футбол совсем не плохо. Но им было далеко до того мастерства, которое им показал Илья. Поначалу ребята, действительно, пытались грубо толкаться, ставили подножки, а главарь ватаги даже попытался дать чужаку пинка под зад. Но Илья мастерски увёртывался и вскоре забил красивый гол под самую перекладину. Мальчуганы разозлились не на шутку и стали действовать ещё более жёстко, и один из арапчонков откровенно и сильно пнул Илье по правой икре. Илья, скорчившись от боли, присел прямо на середине поля. Его обступила толпа арапчонков, торжествующе смеясь над незадачливым игроком.

Но главе ватаге такая подлянка не понравилась. Он подошёл к нарушителю и принялся что-то грозно высказывать обидчику. Тот в ответ схватил за рубашку главаря. Намечалась нешуточная драка.

Но тут подошёл рослый парень, который и привёл ватагу. Он принялся громко ругаться, размахивая руками. Такой поворот дела ему явно не понравился. Затем парень подошёл к Илье и грозно произнёс на – английском.

– Get out from our playground. Go home. / "Убирайся с нашей площадки. Отправляйся к себе домой" англ./

Илья всё понял, и, опустив голову, медленно поплёлся с площадки. Тут к нему подбежал главарь ватаги и дружелюбно проговорил.

– Back tomorrow play again. /"Приходи завтра поиграть" англ./

3. Второе столкновение, вторая кровь.

Как и многие новоприбывшие Ольга начала учиться в ульпане, школе по изучению иврита, а заодно по вечерам подрабатывала посудомойкой в ресторане при гостинице Ramada Renaissance.

Учёба и работа располагались в центре Иерусалима. Поэтому каждый день приходилось добираться из Неве Якова до ульпана на автобусе. Маршрут пролегал через арабскую деревню. Автобусы периодически забрасывали камнями арабские подростки.

Один раз автобус, в котором Ольга добиралась до ульпана подвергся атаке арабских хулиганов. Раздались удары камней о металлический каркас, хруст бьющегося стекла, салон потемнел от многочисленных трещин на окнах. Раздались испуганные возгласы женщин, чей-то грудной ребёнок громко заплакал.

Водитель остановил автобус и раскрыл двери. Салон тут же в спешке покинуло несколько ехавших в автобусе арабов, испугавшихся расправы от пострадавших пассажиров. Водитель и ещё двое парней в военной форме также выскочили из салона. Они принялись преследовать одного из арабских подростков, который бросал в автобус камни.

Ольга посмотрела на улицу. Неподалёку безмятежно сидела группа арабских парней, которые с торжествующими и злобными ухмылками наблюдали за происходящим. Водитель автобуса поймал хулигана, и при помощи парней в военном потащил араба к автобусу. Группа нахальных арабских зевак тут же разбежалась. Затащив смутьяна в салон водитель ногами и руками принялся избивать арабского подростка. К водителю присоединилась ещё пара пассажиров. Араб дико вопил то ли от боли, то ли от страха.

К счастью, вскоре подъехал израильский армейский патруль. Они забрали разбитого в кровь парня в свой воронок и уехали. Спустя несколько минут подъехал пустой автобус компании "Эггед" и, подобрав испуганных и возмущённых пассажиров, продолжил прерванный маршрут.

Ольга в тот день рассказала как могла на иврите о произошедшем с ней злоключении. "Мора"/преподаватель языка иврит/ попыталась успокоить учащихся, объявив, что государство строит объездную дорогу, которая не будет проходить мимо арабских деревень. Спустя несколько лет практика "объездных дорог" превратится в официальную политику правящей израильской партии Авода.

4. Похороны родственницы.

В Нацерет Илите, неподалёку от арабского города Нацерет, где по евангелистким преданиям родился христианский мессия Иисус Христос, у Ольги проживал родственник, сводный брат. Отец тщательно скрывал от Ольги наличие брата от первого брака, чтобы не нанести ребёнку душевную травму. Но повзрослев оба родственника восстановили связь и общались через письма и телефонные звонки.

Брата звали Александр, он также относительно недавно репатриировался из Ташкента вместе со своей супругой Наташей и сыном Владимиром. Наташа родилась в русской семье. Но благодаря еврейским корням супруга вполне законно эмигрировала в Израиль. Вместе с мужем Наталья и сын Владимир получили израильское гражданство и корзину абсорбции. Как и остальные новоприбывшие она изучала иврит, убиралась в квартирах "ватиким"/с иврита "старожилы", прожившие в Израиле много лет/, мечтала получить новую профессию и обустроить новую жизнь в чужой для себя стране. Её никто не притеснял за то, что она носила крестик и посещала церковь в Нацерете. Никто не упрекал за отсутствие еврейских корней. Наталья была полноценным гражданином израильского общества.

Но случилось несчастье. С Натальей, больной уже долгие годы диабетом и сидевшей на инсулиновой игле случилась гипергликемическя кома. Врачи не успели несчастную спасти и она неожиданно для всех умерла. Родные и знакомые были в шоке. Но это было только начало испытаний. Никто не знал как и где похоронить гойку.