Текст книги "10 мифов Древней Руси. Анти-Бушков, анти-Задорнов, анти-Прозоров"

Автор книги: Михаил Елисеев

Соавторы: Владимир Филиппов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Так что же за флот вступил в бой с кораблями Игоря?

Ответ мы находим у современника описываемых событий Лиутпранда, епископа Кремоны, чей отчим, как мы помним, в это время в качестве посла находился в Константинополе: в распоряжении императора находилось лишь «15 полуразрушенных хеландий, которые народ оставил дома из-за их ветхости».

Ну и где тот грозный флот, который мерещится Прозорову?

Он исчез, пропал, как пелена с глаз, а на его месте появилась рухлядь, которой ещё нужно было удержаться на плаву. Недаром Лиутпранд отметил, что «увидев их в море, король Игорь приказал своему войску взять их живьем (команду) и не убивать».

Сами видите, князь, в отличие от Льва Рудольфовича, не испугался этой небольшой флотилии полусгнивших, еле плывущих корыт, даже наоборот, преисполнился презрения к вражеским кораблям и их команде, а потому, вместо того чтобы отрываться и уходить в море, приказал атаковать врага, явно рассчитывая на лёгкую победу. Он решил проучить самоуверенных ромеев.

Но Игорь жестоко ошибся.

Именно по его инициативе морское сражение состоялось. Произошло оно 15 сентября 941 года. Этот день Игорь и оставшиеся в живых дружинники запомнили на всю свою жизнь.

Дело в том, что император Роман Лакапин, до того как стал базилевсом, был командующим военно-морскими силами Империи, а потому всё, что касалось ведения боевых действий на море, знал досконально. Видя, что его корабли проигрывают противнику как численно, так и качественно, он сделал ставку на преимущество византийцев в области военных технологий, а именно на греческий огонь.

Своим военным инженерам он повелел: «Разместите устройство для метания огня не только на носу, но также на корме и по обоим бортам».

А что же такое этот страшный «греческий огонь»?

Пожалуй, лучшее и при этом наиболее доступное описание этого страшного оружия мы нашли в книге «Храбры Древней Руси» В. Долгова и М. Савинова.

«Греческий огонь» – это боевая установка, состоящая из деревянной или металлической трубы, оборудованной поршнем и соплом. В трубу наливается сырая нефть (возможно, вперемешку со смолой). При нажатии на поршень нефть струёй била через сопло, её поджигали, и получалось что-то вроде огнемёта. Для деревянных кораблей это была верная гибель, ведь нефть нельзя потушить даже водой. Нефть горит даже тогда, когда растекается по водной поверхности. Так что выпрыгнув с борта в воду, команда поражённого корабля из одного огня попадает в другой».

Только представьте себе такую картину!

А базилевс, между прочим, своим решением увеличил боевую мощь имперских судов в три раза, хотя и риск от использования греческого огня соответственно увеличился. Но кто не рискует, тот не пьёт шампанского, а в такой ситуации если не рисковать, то тогда лучше было бы сидеть дома.

Однако риск, помноженный на знание и опыт, себя полностью оправдал.

Византийские моряки и солдаты показали себя с самой лучшей стороны, а командующий флотом патрикий Феофан выжал максимум возможного из тех скромных средств, что были в его распоряжении. Флот русов был сожжён, и лишь небольшая часть княжеских воинов сумела спастись на берегу. Многие из них после сражения с ромеями попали в плен – их казнь потом и наблюдал отчим епископа Лиутпранда.

Лишь немногие ладьи во главе с Игорем сумели уйти к Боспору Киммерийскому (современная Керчь), а оттуда уже остатки некогда грозного воинства и добрались до Киева.

Подводя итоги похода, Лев Рудольфович разводит огорчённо руками и вздыхая сетует: «Не поражению Игоря надо дивиться – диво, что сам он уцелел, не попал в плен, вывел из пылающего ада изрядную часть войска».

То, что Игорь уцелел, не удивительно, наверняка княжескую ладью прикрыли другие суда русов, это им по долгу службы положено. Это и позволило князю уйти живым и невредимым, а вот утверждение о том, что он вывел изрядную часть войска, вообще вызывает серьёзные сомнения. В Супрасльской летописи есть чёткое указание на то, что после этого похода Игорь в Киев «отбежа в мале дружине», а про изрядную часть войска, которую он якобы вывел, – в источниках ни слова не сказано. Да и Лев Диакон отметил, что князь «к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды».

В итоге поход Игоря в 941 году закончился грандиозной катастрофой, причём главной причиной поражения явилась либо банальная жадность предводителя, либо неумение удержать дружину в узде. А может, и то и другое вместе.

Что же касается Прозорова, то мы видим, как автор снова и снова создаёт образ идеального героя, без страха и упрёка и в этом стремлении частенько пренебрегает исторической правдой.

Однако не всё оказалось так печально. Игорь даже из этой катастрофы сумел извлечь определённую и немаловажную пользу. И не только пользу, но и прибыль.

Только случилось это двумя годами позже.

Через два-три года неуёмный князь, желая сатисфакции, или проще говоря, кипя от обиды и злости, вновь направился в пределы Империи – мстить. Недаром Ермолинская летопись отмечает, что едва князь вернулся на Родину, как сразу же окунулся в работу: «И начать Игорь многие воа совокупляти». Ну а зачем Киевский князь снова ринулся в поход, та же летопись и рассказывает: «Игорь поиде со множеством вои на Греки, хотя себе мстити».

«Повесть временных лет» помещает этот поход под 944 годом, но, возможно, более правильной датой является 943 год. По крайней мере, Н.М. Карамзин и Б.А. Рыбаков помещают его туда.

В этот раз князь подготовился более основательно, собрал рать со всех подвластных славянских земель, нанял варягов с печенегами, и со всей этой мощью двинул по морю и суше на Империю. Но в этот раз повоевать не пришлось совсем.

Не успел Игорь дойти до Дуная, как его и встретило византийское посольство: «Они же, слышавши безьконечну его силу, послаша ко Игору: «Не ходи на них, a возми дань, яко жь Олег» (Супрасльская летопись).

Второй поход на Империю закончился полным успехом – без боя удалось получить громадный откуп и восстановить прежние договорённости с Византией.

Ромеи уже знали, с кем имеют дело, и несмотря на предыдущую победу, вступать в конфликт остереглись, понимая, что в этот раз всё может окончиться не так хорошо для них. В этот раз русы идут не просто за добычей, они идут воевать, а это совсем иное дело.

Как повёл бы себя конкретно Игорь в этой ситуации, неизвестно: взял бы откуп или стал воевать дальше. Вполне вероятно, что князь хотел реабилитироваться как полководец за прошлое поражение, но в дело вновь вмешалась дружина. Это уже второй такой случай, когда её мнение перевешивало желание князя, и Игорь вновь вынужден был идти у неё на поводу. И «сказала же дружина Игорева: «Если так говорит царь, то чего нам еще нужно, – не бившись, взять золото, и серебро, и паволоки? Разве знает кто – кому одолеть: нам ли, им ли? Или с морем кто в союзе? Не по земле ведь ходим, но по глубине морской: всем общая смерть» («Повесть временных лет»).

Летописец прямо так и пишет, что «послушал их Игорь», а итог подобного давления оказался закономерен, поскольку мир с базилевсом был заключён: «И створи c нимь мир и по миру Олгову» (Супрасльская летопись).

Казалось, что все довольны, но в действительности Игорь сделал следующий шаг навстречу собственной гибели.

Тут, кстати, даже САМ Лев Рудольфович замечает по этому поводу: «Игорь советовался с дружиной и поступал, как она скажет».

То есть вновь вопрос мира и войны решает не князь, решают его люди.

Сейчас для его воинов была важна только добыча, воевать, помня о совсем недавнем печальном прошлом, они не желали.

Но есть во всём этом одна очень интересная закономерность – дело в том, что Игорь проводит ту же политику, которую в своё время проводил князь Осколд. Как под копирку! Оба воюют с древлянами и уличами, оба отражают печенегов, и оба совершают походы на Византию! Причём по два похода, из которых один неудачный. Да умирают князья насильственной смертью. Однако одного из них Прозоров объявляет государственным гением, а другого поливает грязью…

Но вернёмся к первому походу. Поражение поражением, но есть два вопроса, извечно волнующих русских людей. Кто виноват и что делать?

Без стрелочников никак нельзя, а по понятиям Льва Рудольфовича возложить вину на князя, который, по его мнению, «ясное солнце… государственного и полководческого гения», невозможно. Так кто же тогда, по его мнению, истинный виновник трагедии?

Возможно, вы удивитесь, но это болгары, благодаря которым, по авторитетному мнению маститого писателя, Игорь оказался в западне.

Ну и, конечно, греческий огонь. К нему вернёмся позже, а пока болгары.

В чём же их обвиняет автор?

«И попал в эту ловушку князь не по недомыслию. Византийцев предупредили болгары. Они, как видно, предпочли «братьев во Христе» из Византии, звавших их, болгар, «жалким и гнусным народом», кровным братьям-русам» ( Л.П.).

И снова здрасьте! В очередной раз мы имеем ещё одну попытку рассказа сказки о болгарских «братушках». Въевшийся стереотип, который живёт в сознании русских людей со времён Русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Только почему-то помнят о нём русские, а не болгары, которые и в Первую мировую войну и во Вторую сражались на стороне врагов России.

Об этом тоже нельзя забывать.

А в те древние и дремучие времена помогать «кровным братьям-русам» у болгар не было и вовсе никаких оснований – они были надёжными союзниками Империи, а их царь Пётр был женат на представительнице императорского дома, являясь, таким образом, родственником самого базилевса.

Русы для болгар были лишь язычниками, которые шли воевать против христианского государства, с которым у болгар были прочные союзные отношения.

В X веке «братушки» наших предков явно не жаловали, пакостили им при каждом удобном случае. До вооружённых столкновений дело доходило не единожды.

Говорим на полном серьёзе, не претендуя на открытие и сенсацию – сведений о братской дружбе между русами и болгарами в X веке в природе не существует. Недаром академик А.Н. Сахаров, говоря о взаимоотношениях Руси и Болгарии в это время, отметил, что «от тех лет у нас нет об этом иных свидетельств, кроме факта враждебных действий Болгарии по отношению к Руси в 941–944 годах».

Соответственно и искать эти данные бессмысленно. Зато о враждебных действиях между двумя государствами их более чем достаточно – как в византийских источниках, так и в русских летописях.

Ведь именно болгары когда-то убили сына князя Осколда, а потому ни о какой трогательной дружбе двух народов в те времена и речи быть не могло.

Ну а что касается похода Игоря на Империю в 941 году, то по большому счёту болгары могли хоть каждый день слать в Константинополь предупреждения о движении флота русов, это значения не имело, князь всё равно ударил там, где его не ждали. Будь Игорь чуть порасторопнее, он мог раз десять уйти с добычей, невзирая на все ловушки и приманки, выстроенные хитроумными предателями-болгарами.

Просто подводя итоги чудовищного разгрома, от которого никак не уйти, Лев Рудольфович, как обычно, старается оправдать своего героя, что получается у него в этой ситуации довольно неуклюже.

А на вопрос, что делать, ответил сам князь, избежав во втором походе всех ошибок и получив без пролития крови заслуженную добычу.

Но остался ещё вопрос о страшном оружии – греческом огне.

Оружие действительно страшное и русами никогда не используемое. Против него на воде у наших предков не было равного аргумента.

И вот Лев Рудольфович представляет нам князя Игоря как «первого – и единственного – из соседей Восточного Рима, разгадавшего тайну греческого огня и вплотную подошедшего к созданию подобного же оружия».

Дух захватывает от такого откровения. Только вот как вы сами уже понимаете, сведений об этой стороне деятельности Игоря в источниках нет, есть только версия писателя.

По ней, князь отправил на Кавказ воеводу Свенельда с дружиной, чтобы тот закрепился в районе города Бердаа и стал бы там добывать нефть, из которой на Руси планировали изготавливать греческий огонь.

Размах полёта мысли Прозорова поражает, но не даёт покоя всего один вопрос – как эту самую нефть, добытую отважным Свенельдом, доставлять из Бердаа, которое находилось у чёрта на куличках, в Киев, где должно было быть налажено производство «чудо-оружия»?

Нефтепровод «Киев – Бердаа» Свенельд построить не мог, инструмента подходящего под рукой не нашлось, да и технологии не позволяли, а если бы и смог, то транспортировать нефть по суше было просто невозможно, потому как пролегал бы он исключительно по территориям народов, недружественно настроенных к Руси, которые всенепременно постарались бы его изничтожить. Те же хазары постарались бы не допустить такого транзита любой ценой. Например, наняли бы печенегов, ясов, касогов, да мало ли кого, но диверсию бы сотворили. А охрану на каждом километре нефтепровода не поставишь. Чужая земля, её легче завоевать.

Постройка отменяется. Что остаётся? Остаются караваны и обозы. Но сколько ими доставишь и какова нужна охрана, чтобы провезти хоть один такой обоз? Мало того, сколько на это нужно времени? Притом один или даже два удачно дошедших с грузом каравана не решат проблемы. Шкурка выделки не стоит.

Попытка добраться до устья Днепра морем на ладьях, а уже оттуда до Киева, была бы несостоятельна, поскольку византийский флот мог наглухо перекрыть это самое устье, а на порогах поджидали бы те же самые печенеги. Из Херсонеса зорко следили за тем, что происходит в близлежащих землях, и вряд ли попытка поставлять в Киев нефть из Бердаа прошла бы незамеченной для агентов Империи.

Это не единственный аргумент, подтверждающий всю нелепость гипотезы Льва Рудольфовича, есть и другие.

В то время позиции Руси на Боспоре Киммерийском были очень крепки, Лев Диакон так прямо и называет эти земли владением Игоря и Святослава. Принимая во внимание этот факт, получаем, что нефть можно было взять и поближе. Причём без особого риска.

Дадим слово Константину Багрянородному: «Должно знать, что вне крепости Таматарха (Тмутаракань) имеются многочисленные источники, дающие нефть».

Видите, и ходить далеко не надо, и транспортировать гораздо проще, да и войска в случае нужды можно подтянуть, это не к Каспийскому морю топать. Дальше царственный автор называет ещё несколько мест, где можно добывать нефть, и все они гораздо ближе к Киеву, чем Бердаа.

«Следует знать, что в Зихии, у места Паги, находящегося в районе Панагии, в котором живут зихи, имеется девять источников, дающих нефть, но масло девяти источников не одинакового цвета, одно из них красное, другое – желтое, третье – черноватое».

Под именем зихов в Античность и Средние века были известны племенные объединения адыгов и абхазов, проживающих в Восточном Причерноморье, а это опять-таки не регион Каспийского моря.

Базилевс перечисляет ещё массу нефтяных месторождений в этих же районах, а потому возникает дилемма – или князь Игорь об этом не знал и сдуру погнал Свенельда в Бердаа, или об этом не знал Лев Рудольфович, хотя, как человек, «профессионально изучавший эпоху», должен был бы знать. Ответ выбирайте сами.

Опять же, расстояние от Киева до Бердаа было примерно 1700 километров, а вот от Киева до Боспора Киммерийского, а оттуда до Тмутаракани примерно 980 километров.

Как говорится, почувствуйте разницу.

Косвенным подтверждением того, что ни за какой нефтью Свенельд не ходил, а князь Игорь никакую тайну греческого огня не разгадывал и чудо-оружие не создавал, служит тот факт, что когда его сын Святослав овладел Тмутараканью и всем регионом, то исследований своего отца он не продолжил, и нефтяными разработками не заинтересовался. Хотя в преддверии похода на Балканы и мог бы, там ему это чудо-оружие могло очень пригодиться.

Вот тут бы Льву Рудольфовичу и самое время выдвинуть теорию о том, как зловредные христиане уничтожили все разработки Игоря, и сыну ничего не досталось – это было бы как раз в его духе, мощно, от души, по-прозоровски. Но он не догадался, а мы видим, что никакой сенсации в итоге не произошло.

А что же делал в Бердаа Свенельд?

Всё просто, целью похода Свенельда был всего-навсего банальный грабёж, а не далеко идущие стратегические планы.

То, что русы так надолго задержались в Бердаа и попытались там закрепиться, было в какой-то мере делом случая, поскольку изначально всё сложилось для них очень удачно, а они просто воспользовались подходящим моментом.

Что же и как там на самом деле происходило?

Лев Рудольфович убеждает нас, что надо верить «фактам, сообщаемым Ибн Мискавейхом»! Что ж, давайте поверим!

Только поверим учёному-арабу, а не Прозорову. Поскольку писатель остался верен себе, и рассказав о первой части сообщения Ибн Мискавейха, которая полностью отвечала его теориям, он тактично упустил из виду вторую, которая шла в противовес его доводам.

А для этого не просто заглянем в знаменательный труд, но и процитируем абзац для пущей ясности.

Читаем: «После того, как не выпало на долю Русов ничего, подвергли они мечу и убили всех до последнего человека, кроме небольшого числа, кто убежал по узкому каналу, по которому проходила вода к соборной мечети, и кроме тех, кто выкупил себя с помощью богатств, принадлежащих ему. И часто случалось, что кто-нибудь из мусульман заключал сделку с Русом относительно той суммы, которою он выкупал себя. Тогда Рус шел вместе с ним в его дом или его лавку. Когда хозяин извлекал свое сокровище, и если его было больше, чем на условленную сумму, то не мог он оставаться владельцем его, хотя бы сокровище было в несколько раз больше того, на чем они сговорились. Он (Рус) склонялся к взысканию денег, пока не разорял совершенно. А когда он (Рус) убеждался, что у мусульманина не осталось ни золотых, ни серебряных монет, ни драгоценностей, ни ковров, ни одежды, он оставлял его и давал ему кусок глины с печатью, которая была ему гарантией от других.

Таким образом, скопилось у Русов в городе Бердаа большое богатство, стоимость и достоинство которого были велики. Овладели они женщинами и юношами, прелюбодействовали с теми и другими и поработили их» (Ибн Мискавейх).

Картина маслом.

Что-то ещё имеет смысл добавлять?

Имеет. Послушайте, что вещает об этих же делах Прозоров. «С местным населением русы обращались на удивление терпимо и благородно». Немного странное понятие о терпимости и благородстве у Льва Рудольфовича, вы не находите?

А теперь только представьте, что бы было, если б местные жители разозлили наших богатырей!

Зачем, вопрошает Прозоров, эти «упорные попытки найти общий язык с местным населением»? Вот как он это тактично называет. Оказывается, таким милым образом наши предки искали общий язык с аборигенами и заводили друзей. Творения Дейла Карнеги писатель явно проигнорировал.

А закончилась вся эта дружба вот так. «Когда уменьшилось число Русов, вышли они однажды ночью из крепости, в которой они пребывали, положили на свои спины все, что могли, из своего имущества, драгоценностей и прекрасного платья, остальное сожгли. Угнали женщин, юношей и девушек столько, сколько хотели, и направились к Куре». (Ибн Мискавейха).

Вот и всё бескорыстие. Как в былине «Волх Всеславович».

Характерно, что про события в Бердаа Прозоров рассказывает своими словами, выдёргивая из рассказа учёного-араба лишь те цитаты, которые подкрепляют его идейки. И как бы ни хотелось идеологу язычества показать, с какой радостью принимали русов на оккупированных землях, все его потуги разбиваются вдрызг фразой, которой Ибн Мискавейх заканчивает рассказ о пребывании русов в Бердаа: «Бог спас мусульман от дела их».

И пока мы не далеко ушли от ратных деяний князя Игоря, разберём ещё два перла Льва Рудольфовича.

Как-то раз, мимоходом, великий знаток военного дела Древней Руси обронил довольно странную фразу: «Вооружение Игоря и его воинов ничем, в принципе, не отличалось от такового же у Дария, Кира или римлян».

Вот тут действительно задашься вопросом: автор сам-то понял, чего понаписал?

Для начала достаточно просто сравнить вооружение римского легионера времён Республики и персидского воина, чтобы понять всю нелепость подобного утверждения. Затем в научно-познавательных целях сравнить вооружение воина Киевской Руси X века и вооружение преторианца эпохи Римской империи. Затем легионеров времён Республики и Империи. Затем персидских «бессмертных» и княжеских гридней.

Подобной ерундой можно заниматься до бесконечности, и всё с одним и тем же результатом. При всём своём желании никакой схожести мы не обнаружим. Зато обнаружим другое явление – полную некомпетентность писателя в данном вопросе.

Ну и последним поводом для гордости Прозорова была мечта показать Игоря первым «из правителей Руси, не посылавшим послов в Царь городов, но принимавшим ромейских посланцев в своей столице».

Что тут сказать.

Учитесь работать с источниками, «человек, профессионально изучивший эпоху»! Открываем недоступную для Льва Рудольфовича «Повесть временных лет» и под годом 6453 (945) читаем чёрным по белому: «Присла Роман и Костянтин и Степан послы к Игореви построити мира первого. Игорь же гла с ними о мире, посла Игорь муже свои к Роману. Роман же созва боляре и сановники приведоша Русские послы и велеша глти и псати обоих речи на харатье».

Вот и русские послы в Константинополе. Это не унижение и не повод для гордости, это обычная процедура между странами, пытающимися о чём-то договориться.

И явно не по собственной инициативе они пришли в Царьград, а по воле князя Игоря, ибо, как мы знаем, сами послы по своей воле никуда не ходят. И конечную цель своего визита не им выбирать. Но факт остаётся фактом, даже в этом Прозоров ошибся. Если быть точнее, сболтнул сгоряча, не подумал.

Вроде бы мелочь, но из таких вот мелочей и состоит всё творчество Прозорова, а потому и вывод напрашивается соответствующий – автор сознательно искажает отечественную историю.

Создаётся впечатление, что мир своих собственных фантазий служит Льву Рудольфовичу единственным источником информации, заслуживающим доверия.

В остальные же письменные источники он заглядывает редко или не заглядывает вовсе, а просто излагает то, что ему взбредёт в голову, бесцеремонно подстраивая ход исторических событий под своего героя, свою теорию, свою религию.

Напоследок обратимся к теме, которая представляет наибольший интерес для большинства читателей, – смерть князя Игоря.

Вспомним, как она изложена в школьных учебниках истории и сравним с тем, как в очередной раз Л. Прозоров будет передёргивать общеизвестные факты в угоду собственной теории.

Со школьной скамьи нам известно, что причиной гибели князя Игоря стала банальная жадность. Однако «ясное солнце… государственного и полководческого гения» не имеет права на обычные человеческие слабости, а значит, не всё так просто, поэтому надо найти иных виновных.

Казалось бы, всё понятно. Жадность взяла верх, а древляне потеряли терпение и, воспользовавшись выпавшим на их долю удобным моментом, взяли в плен и казнили своего угнетателя.

Значит, виноваты древляне? Нет!

Может, собственная дружина, которую обуяли алчность и зависть?

Снова нет! Неужели опять христиане? ДА!!!

Процитировав известный летописный рассказ о том, что причиной гибели Игоря в земле древлян стала банальная жадность, Лев Рудольфович начинает изворачиваться: «Вот уж правда: обстоятельства смерти способны перечеркнуть целую жизнь. Тут хватило описания этих обстоятельств. С этого единственного отрывка началось победное шествие по страницам ученых трудов и исторической прозы «Игоря»-карикатуры. Кто не читал «Повесть…», тот читал популярные книжки или романы Скляренко, Пономарева. И все твердо знают: Игорь Рюрикович – алчный и глупый грабитель, бездарный полководец, безрассудный авантюрист, слабак, проще говоря, никудышный правитель».

Для начала достаточно. К сведению господина Прозорова заметим, что в произведениях Пономарева и Скляренко нет даже намёка на то, что «Игорь Рюрикович – алчный и глупый грабитель и т. д. и т. п.». Лев Рудольфович городит откровенную чепуху, поскольку либо он эти книги не читал, а если и читал, то невнимательно.

Впрочем, это уже не удивляет.

Идём дальше: «Сунулся, недотепа, с малой дружиной прямо в пасть им же только что ограбленным древлянам. И мало кто удосужился перечитать летопись целиком – и обратить внимание на бьющие в глаза нелепости этого карикатурного некролога».

Ладно, согласились, удосужились, прочитали летопись целиком – и где они, нелепости? Оказалось, что всю свою теорию автор строит на идеализации отношений между князем и дружиной.

«Чему там нет примеров, так это тому, чтобы дружина в походе оставила своего вождя, по приказу или без» ( Л.П.).

Странное утверждение, но за примером далеко ходить не будем, и назовём первое, что придёт на ум, – в 1015 году дружина покинет своего князя Бориса во время похода, и тот сразу же будет убит.

Святослав после окончания войны с Византией отправит своих конных гридней в Киев, а сам с пешей ратью отправится водным путём – и ничего. Уйдут дружинники как миленькие и даже не возмутятся! Но Лев Рудольфович упорно продолжает развивать свою мысль, и делает вывод о том, что всё было хорошо, пока ромеи не уничтожили старую дружину Игоря, в которой все были сплошь язычники. А тот потом взял да и навербовал в неё от безысходности варягов-христиан.

«Игорь сильно пополнил свою дружину выходцами с Варяжского моря. То есть большинство княжеской дружины в ту злополучную осень – новички-варяги, не прошедшие с князем ни одной битвы».

Хорошо, а как же тогда утверждение того же Прозорова о том, что Игорь «вывел из пылающего ада изрядную часть войска»?

Получается, что либо тут либо там, а снова лукавит писатель!

Ну да ладно, сейчас для нас важнее другое – автор взял христианский след и со сноровкой хорошего охотничьего пса ринулся вперёд: «Совершенно ясно, что в дружине Игоря пребывали варяги-христиане, и в немалом числе».

И можно было бы во всё это поверить и согласиться, если бы только летописные свидетельства не развеяли в дым все мудрёные построения Льва Рудольфовича об идеальных отношениях князя и дружины.

У Игоря таких отношений быть не может. Мы не будем спорить о том, любила дружина князя или нет. Главное, что она не всегда считалась с его желаниями, частенько навязывая Игорю свою волю, и он каждый раз вынужден был уступать. Эти примеры вы уже видели. Истоки его трагической гибели берут начало именно от этих отношений. Это единственное, в чём Прозоров прав, только надо поменять знаки. Плюс на минус.

Очередной конфликт князя с дружиной разразился, когда в столице объявился вернувшийся с Кавказа Свенельд. Мы уже знаем, зачем он туда ходил и чем там занимался в течение года. Версию о добыче нефти отбросим за непригодностью.

Поход Свенельда был на редкость удачен.

Когда его гридни оказались в Киеве, то всё награбленное добро они выставили напоказ, и было оно так велико, что у Игоревой дружины глаза на лоб полезли от зависти.

Стала душить добрых молодцев жаба. И не в первый раз. И пусть Лев Рудольфович на все лады распевает песню о долге и верности, пусть разводит руками в недоумении и задаётся вопросом: «Что же это за загадочная дружина, которой закон чести не писан?», ответ на этот вопрос есть.

И он достаточно прост – эта «загадочная дружина» изначально была при князе Игоре, поэтому и избаловалась, можно сказать распустилась, чувствуя себя гораздо важнее самого правителя. Такое бывает. Правда, не часто. Так вот, причиной третьего и последнего конфликта Игоря со своими людьми стала алчность. Алчность и зависть.

Не князя Игоря, а именно дружины.

Очевидно, и Прозоров чувствует уязвимость своей позиции, а потому заходит с другой стороны и утверждает, что нечего было людям Игоря искать в Древлянской земле, поскольку там и поживиться-то нечем, так, «мед и меха» – все сокровища древлянские. Это после золота и шелков соответственно…»

Странно, но эти самые меха и мёд русские купцы вывозили в Константинополь и на Восток, где они пользовались огромным спросом. Но для Льва Рудольфовича это мелко, поэтому отмахнувшись от «мёда и мехов», он продолжает идти по следу.

«Может быть, русы Игоря не имели понятия о настоящих сокровищах? И опять не сходится. Два удачных похода на Византию, груды добычи…»

Какие два удачных похода, какие груды добычи?

Удачным был только один поход, 943 года, а после первого еле ноги унесли. Не до барахла было, жизнь спасали.

Да и после, в 943 году дружинники на Дунае довольствовались откупом, а откуп – это несколько иное понятие, чем военная добыча, – русы не жгли города, не грабили деревни, не разоряли вражеской территории, до которой они так и не дошли, поскольку замирились с византийцами, так и не вступив в земли Империи.

Вот печенеги – дело другое, их Игорь как отправил Болгарию воевать, так там они добычей и разжились, в отличие от русов.

Но автор продолжает убеждать читателей в своей правоте: «…А мы наги». Вообще-то, дружина Игоря летом того же года получила огромный откуп во время похода на Византию. Князь «взял у греков золота и шелка НА ВСЕХ ВОИНОВ». Сколько, кстати? «Дань, какую Олег брал, и еще», поясняет летопись. Олег Вещий, по той же летописи, брал по 12 гривен на брата. Гривна – 200 граммов серебра. Конь стоил 2 гривны. Боевая морская ладья с набойными бортами – 4. Оценили? Стоимость трех боевых ладей шелками и золотом. Какое там «наги» ( Л.П.).

Что тут можно сказать? Как мы помним, второй поход на Византию был в 943 году, а Игорь погиб осенью 945, и даже если исходить из того, что Прозоров помещает второй поход под 944 годом, всё равно это не «летом того же года».

Теперь вопрос: сколько же денег взял с Византии Вещий Олег?

В «Повести временных лет» по Лаврентьевскому списку, за которым следует и Лев Рудольфович, указано, что князь, «взяв у греков золото и паволоки на всех воинов, возвратился назад и пришел к Киеву восвояси».

Но есть и другие сведения – та же «Повесть временных лет», но уже по Ипатьевскому списку, даёт совершенно другую информацию: «И приказал Олег дать воинам своим на 2000 кораблей по 12 гривен на уключину».

То же самое сообщает и Пискаревский летописец – «Дадите на 2000 караблей по 12 гривен на ключ».

В «Толковом словаре» В.И. Даля есть чёткое толкование того, что такое есть уключина: «Уключина – элемент гребного судна, в котором подвижно закрепляется весло. Как правило, устанавливается на борту судна (лодки) или на выносном кронштейне».

Значит, количество тех, на кого получил откуп Олег Вещий, значительно сокращается, поскольку одно дело – количество уключин и вёсел, а другое дело – количество воинов. Но это так, косвенное подтверждение версии, а сейчас будет главное.