Текст книги "Центр мира"

Автор книги: Михаил Кречмар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Полковник Шергин

– Значит, тётка эта рериховская произвела на вас впечатление грамотным подходом к делу? Ну что вы хотите, они живут в капиталистическом мире и питание в нём надо отрабатывать – хоть так, хоть эдак. Кто-то картошку сажает, кто-то свиней выращивает, кто-то нефть добывает, а эти специализируются на выращивании «пищи духовной», так сказать. Как ни говори про «суверенную демократию», времена у нас достаточно смутные. А все эти мозгокруты производят очень нужную для части людей продукцию – уверенность, что существует мир, в котором хоть так хоть эдак всё будет хорошо. Пусть даже мир этот спрятан глубоко в сознании. Люди благодарны за это мозгокрутам и снабжают их питанием. Вы Кастанеду читали?

– Кого?

– Да был один гениальный проходимец. С великим множеством последователей по всему миру. Достаточно прочитать десятка два страниц его трудов, чтобы понять, что такие, как он, в принципе желают вдолбить людям в головы. Квинтэссенция любых оккультных учений на редкость проста. Всё на свете – трын-трава. А из этого следует всегда одно: почему бы не поделиться со мной лично прямо сейчас некоей материальной малостью?

– Ну и как из этого следует связь нашего суперкиллера, убившего в Казахстане одного из осведомителей Службы, с этими людьми?

– Что бы вам ни говорили, вам не говорят всей правды. О чём бы вам ни говорили, вам в конечном итоге говорят о деньгах. Следите за деньгами, и они приведут вас ко всему. Итак, «Центр-Рерих» и финансирование им какой-то там базы в Китае. Вы их бюджетом интересовались вообще-то?

– На самом деле финансовая деятельность «Центра-Рерих» на редкость разнообразна и многогранна. Это и торговля индийскими сувенирами, благовониями и пряностями, причём со значительной наценкой – якобы из-за «освящённости» предметов именем великого гуру. Это и многочисленные семинары, психотренинги и практикумы, в основном ради получения зарплаты постоянными сотрудниками Центра. А их, кстати, около сорока человек. Но, кроме того, есть и вполне серьёзный бизнес. Вы немало удивитесь, но Центру принадлежат четыре магазина в Москве, два в Санкт-Петербурге и один в Екатеринбурге, торгующие собранной в Индии электроникой и оргтехникой.

– Стало быть, основные финансовые связи у них с Индией?

– Да, инвестиции и товар идут оттуда. Но в этом нет ничего удивительного: в Индии исторически сложилась большая община сторонников учения агни-йоги.

– Да, это уж мы постарались… – хмыкнул Шергин, вспоминая замечательную идею Иосифа Виссарионовича о «пылающем Востоке». Славные всё-таки были времена, когда над миром витала идея Коминтерна… Тогда нуждающийся в деньгах и признании великий честолюбец Николай Рерих привёл в Гималаи настоящий «десант» НКВД. Сам «Великий Гуру» претендовал на пост не менее чем далай-ламы и даже добился от части буддистов признания в этом качестве, чем очень сильно ослабил тибетскую духовную власть, которая потом так легко сдалась коммунистическим китайцам. «Чекистский» же десант постарался создать в Северной Индии мощную рериховскую общину. Он даже удерживал за ней контроль в течение десяти с лишним лет. А потом случилась Мировая война, затем холодная, и управление проектом было так или иначе утрачено. Но рериховская община в Индии сохраняла связи с единоверцами в России, на которые КГБ, памятуя историю происхождения учения, всегда смотрел несколько сквозь пальцы. Дело, правда, осложнялось тем, что последователи Рериха в значительном большинстве своём оказались людьми сварливыми и склонными к интриганству, отчего единой общины на территории России не существовало, а развелось значительное количество мелких структур типа «Центр-Рерих», находившихся в постоянных конфронтациях друг с другом. – Так что всё-таки с этой китайской базой?

– Как раз подхожу к этому, Марк Соломонович. «Центр-Рерих» не только получает деньги, но и раздаёт их. Более того, если он получает их втихаря – а все эти рериховские магазины и торговые сети оформлены на подставных лиц, ну, кроме продажи ароматических палочек и книг, конечно, – то раздаёт их с превеликой помпой. «Центр-Рерих» финансирует благотворительные проекты в классической для общественных организаций манере: сделал на рупь, а прокричал на тысячу. Ими финансируется в том числе и международный природный резерват «Карас», часть которого лежит в суверенной Республике Казахстан, а часть – в Китайской Народной Республике. Значительная часть денег рериховцев идёт на содержание вот этой самой базы отдыха «Хун Шань». Для них это, правда, не база отдыха, а какой-то медитативно-созерцательный центр – за точное определение не поручусь, но суть его я передал довольно точно. Когда-то неподалёку оттуда проезжал сам Великий Гуру и сообщил, что в верховьях какой-то реки скрыто место невиданной силы – какая-то там гора, какая-то там дыра. То ли озеро, то ли пещера. На само место Великого Гуру не пустили китайцы, но последователи это место нашли и, как водится, воткнули там базу отдыха. Ездят туда, правда, в основном наши ребята, русские…

– Кто ездит – проверяли? – усмехнулся Шергин.

– Времени не было пока. Нужно?

– Ещё бы. Такое место создаёт множество возможностей. От перевалбазы наркотрафика до тренировочного лагеря боевиков.

– Хорошо. Тогда, как вернусь в отдел, займусь этим.

– Я думаю, что сперва надо поискать нити финансового вливания. Из опыта работы с террористическими организациями нам известно, что финансовая поддержка их групп, если они состоят из по-настоящему идейных людей, может быть совсем небольшой. От трёхсот тысяч долларов до двух – трёх миллионов. Что эквивалентно годовой выручке большой бензозаправки или средних размеров супермаркета. Международный капитал на всякие детские игрушки вроде так называемого «сохранения амурского тигра» походя отслюнивает столько же. Беда с этими небольшими деньгами, с нашей точки зрения, одна и та же. Они слишком тяжело прослеживаются фискальными органами, в отличие от счетов какого-нибудь Маркеса или Пиночета, которые прут эти миллионы десятками, а то и сотнями. Для того чтобы отследить пятьсот баксов из этих сумм, надо потратить пять тысяч. Чем и пользуются экстремисты всех стран мира. В слишком запутанное время мы живём. Кроме того, эти потоки – как блуждающие ручейки.

И опять, выходя из кабинета, Спадолин увидел, как его шеф открыл синьцзянскую папку и нарисовал на белом титульном листе рядом с первым четырёхугольником второй, такой же бесформенный. Только нижняя часть этой странной фигуры представляла собой уже прямую линию. Неожиданно для себя Макс подумал, что эта картинка может обозначать что угодно, но больше всего она похожа на краеугольный камень какого-то здания.

Деньги и люди. Благотворительный фонд Save the Wild Cats

Спадолину с детства было знакомо, каково искать блуждающие ручейки в болотистом лесу. Он вырос в Тюменской области. Его дедушка, егерь Николай Спиридонович, каждое лето брал внука на свой участок, расположенный в еловой, заболоченной тайге. Мальчик с упоением искал гнёзда глухарей, гайна белок, ловил рыбу в медленных, кофейного цвета реках и радовался, как радуется каждый ребёнок, когда удавалось увидеть следы настоящего лося.

Мир финансовых махинаций и был для Спадолина этой тюменской тайгой, где под сапогами хлюпала незнамо из каких источников проступающая вода – с неожиданно бьющими из-под коряги и столь же внезапно исчезающими в кочках ручейками, с длинными изогнутыми озёрами, похожими на реки, и с неподвижно стоящими реками, похожими на озёра.

Фонд «СДК» был партнёром «Центра-Рерих» по линии экологической благотворительности. Именно его счета использовались для финансирования базы экологического туризма «Хун Шань» на территории заповедника «Карас». Как начал понимать Макс, задача распутать финансовые дела экологической организации, если они, в придачу, сплетены с финансами оккультистов, – всё равно что выяснить, содержатся ли в конкретном кубометре воздуха молекулы, участвовавшие в последнем вздохе Юлия Цезаря.

Правда, в задачи Максима и не входил тщательный разбор финансов этой международной экологической организации. Тем более что этим занималась независимая международная аудиторская компания Whitehouse Coopers, как с гордостью сообщила об этом миловидная невысокая светловолосая дама с торчащим по-птичьи носиком. Дама отвечала за привлечение сторонников в организацию, а Макс и изображал именно такого сторонника, готовящегося расстаться в пользу фонда с кругленькой суммой в тридцать тысяч евро. Небольшая проблема заключалась в том, что Спадолин, жертвуя такую сумму на охрану снежного барса в горах Средней Азии, хотел детально знать, на что она будет потрачена. Дама же, мило улыбаясь, утверждала, что сейчас они не могут предметно обсудить проект, в который будут вложены его пожертвования, но деньги совершенно точно не пропадут даром, да и вообще: «В нашем фонде работают эксперты мирового уровня, которые прекрасно понимают, куда необходимо вложить средства, чтобы они незамедлительно сказались на успехах благородного дела охраны крупных кошек».

Аббревиатура СДК так и расшифровывалась – «Спасите диких кошек», по-английски – Save the Wild Cats. Эмблема этого фонда – обрисованный чёрными штрихами тигр на белом фоне – была довольно известна в мире и даже украшала биллборды на Новом Арбате.

Представляясь средней руки капиталистом, Спадолин всё-таки желал знать, куда конкретно уйдёт каждый евро из его тридцати тысяч. Дама же заметно кипятилась, но из себя не выходила.

– Наши жертвователи безоговорочно расстаются и с большими суммами, – продолжала уговаривать она Макса («Отдал бы ты без проблем деньги, паскуда, и шёл бы откуда пришёл!»). – И всё это потому, что они нам доверяют. Впрочем, если вы хотите подробнее узнать о финансовой составляющей наших программ, то можете пообщаться с Александром Гареевым, нашим исполнительным директором.

Общаясь с Гареевым, Спадолин совершенно обалдел. Какой там Whitehouse Coopers проводил аудит, было совершенно непонятно, но дело с финансированием обстояло следующим, весьма забавным образом: фонд собирал деньги от всех страждущих спасти крупных кошек планеты, а тратил их по собственному усмотрению. Работа фонда включала самые странные вещи вроде выплаты взяток крупным российским чиновникам, строительства баз отдыха в заповедниках, организации охотничьих хозяйств – и всё под предлогом того, что оные предприятия способствуют обогащению местного населения и отвлечению его внимания от больших диких кошек. Макс подумал, что под такую позицию подойдёт очень много других мероприятий – от устройства бензозаправок до прокладывания нефтепроводов. Практически все средства приходили из-за рубежа, головной офис Save the Wild Cats находился в США, и именно на нём лежала задача сбора денег. С одной стороны, со слов Гареева, основными средствами фонда были средства сторонников – по десять – пятьдесят долларов с домохозяйки, прослезившейся оттого, что в бескрайних горах Средней Азии погибает уникальнейший зверь планеты – снежный барс. Но далее Гареев обмолвился, что фонд принимает и крупные пожертвования от отдельных лиц, компаний и общественных организаций, а также размещает средства на бирже.

Тюменское болото заросло густыми хвощами и подёрнулось сверху густой сеткой елового леса.

– В конце концов, так, – Спадолин понял, что придётся решительно разрубить патоку сладкой воркотни любителей жить на халяву и для достижения нужного результата необходимо жёстко ставить свои условия. – Деньги моей компании будут вложены только в определённый проект. Сам я, в натуре, родился в Казахстане и «бабки» конкретно хочу вложить туда. Ну, типа егерям денег дать или базу для них построить. Место там было такое – «Карас»…

В этот момент Гареев призвал для общения с Максом ещё одного эксперта международного класса, и только с этого места разговор начал приобретать интересный для Службы оборот.

То, что на бумаге называлось «Трансграничным межнациональным природоохранным резерватом „Карас"» (Шергин учил никогда не доверять структурам, имеющим в своём названии более пятнадцати букв), было как минимум семью совершенно независимыми друг от друга предприятиями, которых объединяло лишь изложенное на бумаге замысловатое название под знаком того же улыбающегося чёрно-белого тигра. Резерват «Карас» включал в себя два заповедника, один из которых располагался на казахской, а другой – на китайской стороне, три туристических коммерческих предприятия и два памятника природы. При этом заповедник, памятники природы и туристические предприятия назывались совершенно одинаково и, как предположил Макс, имели общие или взаимно контролируемые счета. («Ух и кормятся там жульманы небось!» – весело подумал Макс.) При этом фонд «СДК» де-факто работал только на казахской стороне, потому что «вложения правительства КНР в природоохранные структуры являются более чем достаточными», как скороговоркой произнёс эксперт Шушарин. У фонда нет никаких интересов на территории Китая, снова повторил Шушарин, за исключением одного места, но это вряд ли может интересовать Спадолина, поскольку он настаивает на вложении средств в казахскую часть проекта.

Нет, напротив, Спадолина очень интересуют проекты на территории КНР, и даже больше не как филантропа, а как бизнесмена. То есть если существует возможность при посредничестве фонда вложить средства в туристическое предприятие на китайской территории, то он…

Нет, данное предприятие, расположенное в Тянь-Шане, имеет своих инвесторов. Средств там более чем достаточно.

– А на хрена вы им тогда, такие красивые? – спросил Спадолин. Роль среднего и о-о-очень независимого бизнесмена увлекала его всё больше и больше.

Тут исполнительный директор, эксперт международного уровня и вновь материализовавшаяся из ничего дама по связям с общественностью попартитурно исполнили свои арии из оперы «Save the Wild Cats» о том, что фонд имеет огромные международные связи, в его совет входят короли, президенты и величайшие культурные деятели, его эмблема является одной из двадцати пяти самых узнаваемых марок в мире и любой частный жертвователь («Наверняка подумали: мелкий жулик вроде тебя», – весело решил Макс) должен испытывать гордость от сотрудничества с ними.

На этом патетичном месте Спадолин «схлопнул» разговор, который уже приобрёл вопиюще беспредметный характер, и покинул особняк фонда с тремя именами и двумя адресами.

Полковник Шергин. Москва

– Итак. Предположительно, мы имеем складывающийся заговор, посягающий на территориальную целостность нашего южного стратегического партнёра – КНР, – Спадолин разложил документы, говорящие о появлении на территории Синьцзяна самостоятельной террористической группировки из-за рубежа, предположительно с территории РФ. – Мотив появившихся в Китае моджахедов вроде бы очевиден: если не получается на Кавказе, то почему бы не попробовать где-нибудь ещё? Но, должен сказать, в качестве «чего-нибудь ещё» они выбрали одну из самых сложных мишеней во всём мусульманском мире. До сих пор любые выступления сепаратистов в Китае карались с азиатской жестокостью. На что же они рассчитывают?

– Знаете, Максим, лет восемнадцать назад мы тоже жили в стране, подавлявшей выступления сепаратистов с азиатской жестокостью. Я могу привести вам десятки доводов в пользу моджахедов, решивших на этот раз «попробовать» на прочность Великий Китай. И сотни доводов против этого. Но, видите ли, Максим, всякий раз, когда мне хочется это сделать, я вспоминаю, как с марта по декабрь 1991 года на наших с вами глазах расползлась одна из самых мощных империй в истории человечества. Причём это была страна, в которой я в этот момент жил и, более того, стоял на страже государственной безопасности. Я спрашиваю себя, что мог бы сделать лично я для предотвращения крушения державы, – и не нахожу ответа. Поэтому, если задачу независимости Синьцзяна, или там Восточного Туркестана, или Тюркешского Халифата ставить как главную, то, как показывает практика, достичь её довольно трудно. Это мягко говоря. Точнее – практически невозможно. А вот если её решать как составляющую часть другого, более глобального плана, «тады ой»… Здесь, правда, одна закавыка накладывается на другую – никогда и нигде экстремисты не пробовали действовать таким образом. Собственно говоря, возможность шире взглянуть на мир входит в прямое противоречие с самим понятием «экстремизм». А ведь распад СССР показал путь к осуществлению мечты очень многих реформаторов мира. Особенно, с их точки зрения, интересна судьба нашего «азиатского подбрюшья». Возникновение государственных формирований у целого ряда народов, отродясь их не имевших, – внушает… Я бы сказал – «иллюзии», но ведь не только… Да, кстати, наши аналитики нарыли весьма любопытный факт: несколько месяцев назад на казахско-китайской границе был зарегистрирован очень интересный эпизод, – и Шергин вынул из «синьцзянской» папки одну страницу.

– Эпизод, когда одного и того же «мертвяка» нашли по обе стороны границы? Хм-м-м, когда-то давно мы пользовались подобными приёмами…

– Не совсем мы. Это делали болгары и турки, внедряя нелегалов в разные закрытые регионы мира. Метод этот подразумевал совершенное презрение к человеческой жизни, ведь для его осуществления надо убить как минимум одного человека, а в идеале – двоих. При этом смерть первого надлежит скрыть любыми возможными способами, а второй труп оставить на самом виду. Первый «мертвяк» при этом был донором документов, а второй – их реципиентом. Реципиент документов, как правило, легально пересекал границу, затем внезапно умирал. На самом деле умирал не пересёкший границу человек, а кто-нибудь из деклассированного населения на «другой стороне» – бомж или бродяга какой… Вся эта сложная махинация производилась для того, чтобы скрыть факт проникновения в «закрытую страну» – Саудовскую Аравию или Советский Союз – того самого третьего человека, который оставался на положении нелегала. Для того чтобы исключить случай обнаружения первого трупа, болгары, например, растворяли тело в соляной кислоте. Этот способ проникновения на первый взгляд довольно эффективен – вы демонстрируете противнику, что на его стороне всё спокойно: ну, помер некто имярек от естественных причин, зарезали человека в подвалах Катара и скормили собакам. Во-вторых, наличие одного нелегала даёт вам возможность протащить по официальным документам уже других людей – желающих покинуть тоталитарную страну – ещё некоторое количество внедренцев. Например, приедут Пупкины, а уедут Залупкины. Но этой лабудой спецслужбы мира не пользуются вот уже лет тридцать, и по многим причинам. Во-первых, два покойника – это довольно много даже для совершеннейших отморозков вроде болгар советского времени. Любой труп или просто исчезновение физического лица привлекает массу внимания с какой угодно стороны: родственников, соседей, или даже напарников по бомжачьей ночлежке. Во-вторых, нелегалами уже давно никто не пользуется – в любой бюрократической системе они попадаются на счёт «раз». Сейчас без паспорта или ID во многих странах даже билет в автобус не купишь. Так что мысли у меня по этому эпизоду следующие. Первое: на территорию Синьцзян-Уйгурского района проник нелегал. Второе: этот «кто-то» не планировал переходить на легальное положение. Третье: он уверен, что существует значительный круг лиц среди местных жителей, способных обеспечить его безопасность на территории СУАР. Четвёртое: люди, обеспечившие его проникновение на территорию КНР, являются или продвинутыми дилетантами, или исповедуют методы работ, принятые в наиболее одиозных спецслужбах в сороковые-пятидесятые годы XX века. Ваши мысли, товарищ майор? – Шергин оторвал глаза от документов и поднял их на Спадолина.

– Ну… С мыслями всё в порядке. Судя по всему, этот человек – террорист, имеющий так называемое невозвратимое задание.

– А я вот думаю иначе, Максим Сергеевич, – голос Шергина стал вкрадчиво-ласковым, каким он бывал во время выволочки подчинённым. – Я думаю, что человек, проникший на территорию СУАР, является, таким образом, внедрённым извне главой национально-освободительной – или террористической, зовите как хотите – организации. И тогда его появление напрямую увязывается с поисками на территории КНР бородатых европеоидных людей, говорящих по-русски.

Но когда Шергин клал страницу на место, Спадолин обратил внимание на то, что серия отдельных рисунков на титульном листе, на котором по-прежнему не было написано ни слова, слилась в один и стала напоминать основание равностороннего треугольника.