Текст книги "Поступь Империи (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Зашли.

Кухарки и поварята сидели в дальнем углу связанные, с кляпами во рту и повязками на глазах. Как, впрочем, и все слуги в доме.

Человека подтащили к ведру с помоями. Ловко перевернули и погрузили головой в эти отходы…

Когда тело перестало дергаться бойцы сделали контроль. И быстро удалились. Все. А с ними и Жанна. Бывшему сподвижнику Кольбера, организовавшего массу диверсий против России, наступил конец. А перед тем всем его подчиненным, вовлеченным в эти дела…

* * *

– Думаете уже все кончено? – тихо спросил Филипп, герцог Орлеанский с некой опаской поглядывая на страшные молнии за окном.

– Если и нет, то этой ночью, – произнес Дюбуа.

– Может быть, нам стоило вмешаться?

– И как вы себе это представляете? – грустно улыбнулся министр иностранных дел.

– Применили бы войска. Заманили бы их какой наживкой и взяли или перебили.

Дюбуа грустно вздохнул, а герцог сразу же добавил:

– Вы думаете, мы бы не справились?

– Войска занимают много места. Кроме того, они шумные. Их не скрыть. Так что будьте уверены, покушение бы просто отложили. На неделю. На месяц. На год. Неважно. Как показала ситуация русские умеют ждать, все тщательно готовить и действовать наверняка.

– Вы давно знали?

– Конечно, давно. И видит Бог, пытался. Но… мы просто ничего не успевали. Поначалу нам показалось, что они идут от подчиненных к их кураторам, пытками выбивая сведения. Мы попробовали обрезать цепочки, но это ничего не дало. Они словно бы знали до начала ликвидации всех участников.

– Значит… Шпионы?

– Да. Без всякого сомнения. Судя по всему, они внедрили шпионов у всех старых сподвижников Кольбера и вычислили того, кто стоял за покушениями. Этим и объясняется слишком долгое время их бездействия. Русские просто искали виновных, не устраивая просто тотальный террор, хотя могли. Да и потом они работали деликатно – убивали только причастных. Остальных, если те случайно оказывались под ударом, или на утро находили связанными, или удивительно крепко спящими. Лейб-егерей видели. Но в тряпичных масках и обычных одеждах. Никаких примет. Ничего. Не опознать и не найти. Да и действовали они быстро.

– А почему вы считаете, что сегодня они закончат?

– Погода какая, поглядите. Хотя может я и ошибаюсь. Но в любом случае – он покойник. Нам его никак не спасти. К тому же пропали кое-какие документы из архива Кольбера. Как раз те самые, в которых вскрывается их переписка с полным доказательством вины.

– Может быть, нам следует…

– Не следует. – перебил герцога Дюбуа. – Или вы хотите закончить также? Русские соблюдают негласные правила игры. Но тех, кто их нарушает карают без всякой жалости. Помните, что случилось с иезуитами в Речи Посполитой?

– И что, нам просто вот так это все стерпеть?

– Если мы хотим разойтись с ними миром – да. Поверьте – ТАКАЯ война вряд ли нам нужна. Хотя бы потому, что пока мы в состоянии максимум попробовать ударить встречно. Но это приведет только к тому, что они начнут охотиться на нас, а мы на них. Вы представляете, СКОЛЬКО высшей аристократии Франции поляжет в такой войне? Причем в очень сжатые сроки.

– А если они не остановятся?

– То там придется начинать встречные операции. У них ведь много крупных чиновников, которых они не в состоянии защитить. Равно как и у нас. Плохая война. Дрянная война. Вряд ли она кому-то в здравом уме нужна…

* * *

В то же самое время в Вене в своем особняке сидел другой человек. Тот самый, который в свое время организовал похищение Алексея под Уфой. Он тихо и спокойно работал с документами. И лишь опытный взгляд, хорошо знающих его людей мог заметить какую-то нервозность.

Раздался стук в дверь.

– Войдите. – произнес он и откинулся на спинку кресла, положив руки на подлокотники.

Дверь едва заметно скрипнула, открывая вид на мужчину в маске и с револьвером.

– Проходите, – равнодушно произнес он. – Я уже думал, что вы до меня целую вечность добираться будете.

Гость вошел.

За ним еще, и еще, и еще.

– Вы позволите? – спросил мужчина, указав на ящик стола. – Я кое-какие бумаги собрал для Алексея Петровича.

Несколько непонятных жестов и один из бойцов переместился так, чтобы контролировать ситуацию с ящиком. Потом кивнул. И уже немолодой мужчина открыл, прямо одним пальчиком, а потом также деликатно извлек пухлую папку. Развязал завязки. И демонстративно приподнял листы, показывая, что внутри ничего нет.

– Что это? – тихо спросил один из незваных гостей.

– Все материалы по интересующему вас делу. Я уговаривал Леопольда не влезать во все это, но он меня не послушал. Здесь, среди прочего, наша переписка. – кивнул мужчина на пачку. – Он считал, что ваш принц обладает какими-то тайными знаниями и непременно хотел его заполучить.

– Зачем?

– Что зачем?

– Зачем ты готовил эту папку?

– Она может очень помочь Алексею Петровичу разобраться в истории того похищения и массы последующих. Включая целый ряд связанных, но не очевидных событий.

– А тебе это зачем? Хочешь избежать смерти?

– Я уже немолод, – усмехнулся мужчина. – В мои годы от нее не бегают. Нет. Если это возможно, то я хотел бы поговорить с ним перед смертью. Если нет, то прошу – лицо не трогайте. Моим близким со мной еще прощаться, а у меня маленькая внучка. Не хочу, чтобы она меня таким запомнила.

Бойцы замерли, словно соображая.

Мужчина их не торопил.

Наконец, послышал какие-то шаги и в комнату вошел один из его слуг. Не самый доверенный, но он с ним был уже пару лет и ни разу не заставил его усомниться в себе. Боевики на него никак не реагировали, что вызвало усмешку у мужчины.

– И давно?

– Это не важно. – отмахнулся он. – Твоя просьба услышана. Мы доставим тебя к царевичу. Если он пожелает – вы встретитесь. Если ты нам соврал – и в папке подлог, то твоя внучка получит твою засоленную голову. Изуродованную, но узнаваемую. А потом всю твою семью зачистят. Не передумал?

– Нет. Я не лгу вам. И мне нечего боятся.

– Полагаю, предупреждать тебя не нужно, что любая попытка сбежать или совершить еще что-то дурное и ты будешь убит?

– Это очевидно.

– Тогда пойдем. Не будем терять время…

Часть 1

Глава 10

1714, декабрь, 21. Париж – Москва – Будапешт

Гийом Дюбуа стоял у окна и думал.

Убийства прекратились. Даже показалось, что русские вывезли свою агентуру. Во всяком случае ту, которую засветили хотя бы косвенно. Министр тогда выдохнул, как и многие в руководстве Франции.

Та последовательность и неумолимость, с которой русские находили и наказывали виновных во всякого рода проказах на их территории, многих напугала. Из числа посвященных. Как-то от этого варварского государства никто не ожидал такого.

Многие в те дни переоценили свое отношение к Москве.

Боялись, ненавидели, презирали, но никто больше даже в шутку не воспринимал ее пренебрежительно. Прекрасно осознавая судьбу тех, кто забылся и пренебрег угрозой…

– А ведь он говорил… – тихо произнес Дюбуа.

– Что говорил? – переспросил герцог Орлеанский.

– Королева Анна, она ведь была русская.

– Вы про эту историю? – отмахнулся герцог. – Это было давно и неправда. Не думаю, что нужно судить по народам о делах, которые они творили семьсот лет назад или там полторы тысячи.

– Это верно, – согласился Дюбуа. – Но так здесь дело в другом. Принц давал подсказку. Деликатно намекая. Впрочем, возможно, я стал последнее время мнительным.

– С этими событиями любой бы таким стал.

А события были действительно очень сочными.

Стачки.

Митинги.

Забастовки.

Удивительным образом начавшиеся единой волной…

Людовик XIV болел. Крепко болел. И ему было ни до чего. И со всем этим хаосом требовалось как-то разбираться его правительству. А Филипп не хотел.

Просто и банально не желал.

Ведь чего требовали бастующие?

Трудового кодекса как в России. Казалось бы – дичь. Но он-то прекрасно понимал, какую великую пользу этот кодекс дал для ее промышленности. Более того уже в известной степени устал бодаться с крупными собственниками, стремящимися «собрать сметану на говне», если следовать весьма популярной в Европе пословице принца Алекса.

Было грустно и печально на все это смотреть. И продавить ситуацию Филипп не мог из-за пусть вялого, но противодействия Людовика, не желавшего ничего менять. В его понимании эти крупные изменения сломают баланс сил и обрекут страну на смуту.

Может быть.

Может он был и прав.

Однако Филипп отчетливо видел то, насколько быстро развивалась Россия. И как топталась на месте Франция. Да чего уж там? Дошло до того, что для перевооружения армии ей пришлось закупать через третьи страны большие партии оружия у русских. Причем устаревшего, как показали недавние слухи. Та, выкупленная еще у Меншикова партия передового оружия, в серию, конечно, не пошла. Но русские все равно ударно переходили на нарезное оружие. А французы – нет.

Хуже того – не могли.

Требовалось срочно модернизировать промышленность и поднимать производительность труда. Догонять. А не получалось. Почти все промышленные производства, так или иначе, контролировались высшей аристократией. Где-то напрямую, где-то через третьих лиц. И они даже слышать не хотели о том, что рабочий – это тоже человек, и чтобы он хорошо работал, ему надобно сопоставимо жить. Не просто кушать, а в целом – жить.

И никакие доводы тут не помогали.

Никакая статистика.

Ничего.

В лучшем случае ему отвечали что-то в духе «это другое» или «это у варваров так, а мы же цивилизованные люди». В худшем – просто фыркали или смеялись.

И чем дальше, тем больше Филипп понимал, зачем принц Алекс устраивал весь тот тихий террор. Зачем топил в нужниках зарвавшихся аристократов. И вообще – для чего в принципе ему требовался его туповатый, но грозный Герасим с лейб-кирасирами, лукавая тварь Миледи и прочий паноптикум, который он вокруг себя развел. Хуже того – оценки эти уходили. Еще года три назад он только так этих людей и оценивал. Сейчас же и Миледи выглядела не такой уж и тварью, а Герасим совсем не тупицей…

Поэтому он не лез и не мешал этим бунтарям – его правительство в лучшем случае имитировало борьбу с ними.

Вот и сейчас он с Дюбуа стоял у окна и наблюдал, как чуть в стороне на баррикадах выступал невысокий лысый мужчина, зажав свою треуголку в руке и активно ей жестикулируя. Словно бы пытаясь указать куда-то путь.

Филипп его прекрасно знал.

И даже пару раз общался в приватной обстановке.

Деятельный, амбициозный, из мелких дворян. Жаждущий власти и славы, но, в сущности, не имея никого за спиной. Разве что деньги. Чьи-то деньги. Пока так и не удалось выяснить чьи. Их очень аккуратно ввозили в страну в саквояжах частные лица разными путями.

Пытались разобраться – кому это выгодно. Но снова тупик.

Да, он раскачивал ситуацию.

Да, мутил людей.

Но это только первый слой ситуации. Сам Филипп читал часть его переписки с неким «товарищем Маратом». Никто его никогда не видел и не слышал, однако, тот, как оказалось, вел со многими во Франции активную переписку.

Ничего явно дурного и вредного там он не нашел. Марат призывал к величию Франции, к ее обновлению, к возрождению и промышленному развитию. Предлагая при этом весьма экстравагантные меры, вроде стачек и забастовок с целью вынудить крупных собственников на уступки. Здравые и, безусловно, полезные уступки. Собственно, именно товарищ Марат и предложил равняться на русский трудовой кодекс как на ориентир и много всего про него рассказывал.

Филипп и общался со всеми этими бунтарями, в общем-то, из-за того, что их интересы совпадали с его. Понятно, что далеко не все. Например, идеи свободы, равенства и братства его пугали. Но в целом он считал их просто популистской дичью. Ведь тот же оратор, который сейчас выступал на баррикаде, совсем не к этому стремился. А людей герцог умел читать.

Ему требовалась власть.

Его власть.

Личная.

Что, конечно же, выводила все эти красивые лозунги за скобки уравнения. Превращая оные в досужую болтовню для наивных горожан. В инструмент удержания их внимания и интереса. В способ получения их поддержки.

В армии, кстати, тоже шло определенное брожение.

Да, Филипп мог найти полки, которые смогли бы выступить на подавление беспорядков. Таких хватало. Но не спешил.

Вместо этого он кошмарил промышленников и высшую аристократию, рассказывая о том, как все плохо. И что Франция на грани Гражданской войны. А все из-за их жадности и слепоты.

И они слушали.

У страха ведь глаза велики. Особенно когда фоном приходит осознание бессилия…

– Опасную игру мы ведем. – тихо произнес Дюбуа, проводив взглядом женщину, которая несла поднос с печеньем для восставших. Явно кто-то из гильдии кондитеров.

– Почему?

– А если они, – кивнул Дюбуа, – возьмут слишком много власти?

– Мы с тобой знаем, что делать в этом случае.

– Знаем, – кивнул министр иностранных дел. – Если только верные вам войска не утратят стойкости духа.

– Париж не сможет долго бунтовать. Людям нужно что-то есть, а для этого требуется работать.

– Для этого им потребуются деньги. И в скором времени начнут грабежи.

– И мы подскажем, какие особняки в этом особенно нуждаются, не так ли?

– Подскажем, – кивнул Дюбуа. – Но собака, вкусившая человеческой крови, становится опасной. Ведь от собаки до волка не так уж и далеко.

– Ты знаешь, как преодолеть этот кризис без риска? – грустно улыбнулся Филипп, наблюдая за тем, как к бунтующим проследовала еще одна женщина с явно дорогим печеньем на лотке.

– А они сибариты, как я погляжу, – не сдержался Дюбуа. – Печенье на баррикадах жрать. Они издеваются?

* * *

Алексей тем временем работал с бумагами.

Настроения не было совершенно. На носу было Рождество и связанные с ним торжества праздничной недели. И он мысленно уже находился далеко от дел. Все ж таки столько лет пахать как папа Карло. Любого может утомить. Впрочем, он держался. По сути – на морально-волевых, как говорится. И работал, подбивая дела за год. А их хватало. Одна административная реформа чего стоила?

Обстоятельства вынудили увеличить количество губерний и, как следствие, военных округов. И теперь Россия делилась на десять полных губерний и столько же особых[1]. Как следствие, потребовалось трансформировать и военную организацию, ставя в каждый полный округ по полноценному армейскому корпусу. Местами и с усилением, как, например, в столице. А там еще реформа кавалерии и артиллерии, начатые по прошлому году, перевооружение и многое другое…

Хотя, конечно, на первый взгляд все эти изменения носили незначительный характер. По сути – масштабирование и доводка отработанной системы.

Совокупно полные округа могли теперь выставить одиннадцать армейских корпусов, собранных организационно в четыре армии на постоянной основе. Это был главный ударный кулак России. 140 тысяч стрелков да 44 тысячи кавалеристов при 704 3,5-дюймовых нарезных пушках[2].

Немного.

Но весь личный состав пехоты уже перешел на нарезные винтовки. Пока – дульнозарядные, капсюльные. Что превращало все это воинство в поистине непреодолимую силу для любых противников в текущих реалиях. Завоевать всю Европу, конечно же, их бы не хватило. В гарнизоны-то кого-то ставить нужно, а людей ограниченно. Однако отразить они могли любое вторжение. Вообще любое. И точечные операции проводить, локальные.

Хотелось, конечно, это все увеличить и раздуть.

Очень хотелось.

Хотя бы до миллиона «штыков». Однако Алексею хватало здравомыслия не пороть горячку. Надрывать экономику страны он не собирался. Он даже это войско считал некоторым перебором.

Это ведь – полевая армия.

А имелись в штате еще и гарнизоны, флот да малые формации по прочим регионам. Совокупно – 427 тысяч человек. И так – перебор. Ведь все эти люди – здоровые молодые мужчины – были изъяты из народного хозяйства. Россия с ее неполными 15 миллионами населения даже такую армию держала с трудом.

– Может спать пораньше ляжешь? – спросила Серафима.

Она частенько заходила к мужу по вечерам и, если он был занят, делала ему легкий, расслабляющий массаж шеи, плеч и головы. Не без некоторого умысла. Алексей прекрасно знал, что в такие моменты она подсматривала в документы, с которыми тот работал.

Без злого умысла.

Просто из любопытства.

И потом, если что-то замечала странное, на ее взгляд, затевала обсуждение. Небесполезные, как правило. Она не сильно разбиралась во всех этих делах, но свежий взгляд и достаточно непривычный угол зрения иной раз позволял высвечивать не вполне очевидные проблемы.

Вот и сейчас ее нежные руки аккуратно массировали его воротниковую зону, а любопытная мордочка чуть подалась вперед. Чтобы лучше видеть текст. Алексей специально поставил небольшое зеркальце в неприметном месте, чтобы отслеживать ее любопытство и мимику.

– А дела? – спросил царевич

– У тебя есть что-то срочное?

– Они все срочные.

– Но ты уже который час корпишь над бумагами. Не боишься упустить что-то важное? Столько деталей. Мне кажется, что они ими сыплют, чтобы тебя запутать.

– Дьявол кроется в мелочах. – улыбнулся Алексей. – Я не сильно на них обращаю внимание. Обычно. Голова-то у меня не казенная, чтобы все и за всеми перепроверять. Но выборочно – считаю и смотрю – как что сходится. А если что-то кажется странным или подозрительным именно эти детали и позволяют ухватиться за вероятную ошибку или того хуже – проказу какую.

– Очковтирательство?

– Ты запомнила? – улыбнулся царевич.

– Такое необычное слово? Конечно.

– Да… чиновники любят это. Им ведь главное – отчитаться, а дальше – трава не расти.

– Знакомо, – улыбнулась Серафима. – Моя тетя тоже жаловалась на то, что врут. Слишком много врут.

– Поэтому я от них и прошу конкретики. Деталей. Чтобы было сложнее врать.

– Все равно же врут, – произнесла жена, начав мягко массировать голову.

– Все равно. Такова жизнь… – развел руками Алексей вставая. Жена, была права, пора бы и отдохнуть. Действительно, стал перечитывать фрагменты документов, не с первого раза понимая написанное…

* * *

А в это время где-то в Венгрии проходило тихое и, казалось бы, совершенно неприметное собрание…

– Не нравится мне все это, – произнес хмурый мужчина с пышной растительностью на лице.

– Ситуация самая что ни на есть благоприятная.

– В последний раз мы тоже так думали.

– Габсбурги завязли в войне с османами. Теперь еще и полномасштабное восстание болгар с молдаванами и валахами. Говорят, что эллины тоже готовятся восстать.

– Кто говорит?

– Одна хорошо известная нам персона. С его слов он не так давно доставлял груз оружия. Принял в Гамбурге. Отгрузил в Афинах. Частным лицам.

– Интересно… – произнес третий собеседник.

– А не обернется ли для нас это бедой? – не унимался бородатый.

– Русские ведут войну. Своеобразную, но войну. Сами в бой не рвутся, но активно помогают тем, кто готов побороться за себя и свои интересы.

– Используют их.

– Используют. Как без этого? Но взаимовыгодно же.

– Не знаю… мне все это совершенно не нравится. Вена сейчас раздражена и очень болезненно реагирует на многое. Вряд ли они окажутся снисходительными в случае провала восстания.

– О! Это да. Вы слышали, что там недавно случилось?

– У них там постоянно что-то происходит.

– Пропал один очень влиятельный чиновник. Вы его хорошо знаете. Даже слишком хорошо, если, между нами. Понимаете, о ком я?

– Я с ним не сотрудничал! – взвился излишне заросший бородой и усами мужчина. – Мы провели несколько бесед. Нейтральных. И… как пропал?

– Ходят слухи – его убили русские или выкрали.

– Русские? Им-то он зачем?

– Опять же, по слухам, он был как-то причастен к похищению принца Алекса.

– Мы с вами живем в разных Венгриях. Почему я таких слухов не слышу?

– Вы не с теми общаетесь.

– Вам это ваши русские друзья сказали?

– Скажем так, намекнули. Без деталей. Просто рассказав историю о том, что принц Алекс не прощает никогда тех, кто на него покушается. Начиная от исполнителя и заканчивая теми, кто все это заказывает. Кольбер-то как прискорбно преставился. Сгореть заживо удовольствия мало. А тот, кто был его правой рукой, по слухам, захлебнулся помоями в поганом ведре.

– Как же так? Неужто напился до беспамятства?

– Его там утопили.

– Утопили⁈ Прости господи! – перекрестился мужчина.

– В поганом ведре, в помоях. Довольно показательно. Слуги же в особняке отделались легким испугом и небольшими побоями, да и то – только те, кто оказал сопротивление.

Все присутствующие помолчали, переваривая новости.

Наконец, усатый-волосатый мужчина, подавшись вперед спросил:

– И сколько русские дадут нам оружия?

– Для начала тридцать тысяч новеньких мушкетов и пятнадцать тысяч пистолетов.

– А порох? А свинец?

– Их тоже дадут из расчета ста выстрелов на передаваемый ствол.

– Маловато.

– Побойся Бога!

– А денег дадут?..

[1]Полные губернии: Московская, Новгородская, Рижская (Ливонская), Смоленская, Киевская, Крымская, Азовская, Ярославская, Казанская и Ферденская; особые: Астраханская (Степная), Архангельская, Тюменская (куда перенесли столицу из Тобольска), Томская, Иркутская, Нерчинская, Охотская, Новоархангельская, Карлоградская и Южная.

[2] 6-дюймовые гаубицы вывели в тяжелые артиллерийские полки, придавая их как средства усиления по надобности.

Часть 2

Глава 1 // Поступь

Все вооруженные пророки побеждали, а все безоружные гибли.

Никколо Макиавелли «Государь»

Глава 1

1715, февраль, 9. Царицын – Москва

Матвей зло сплюнул и скосился на конвойную команду. Вон они верхом на лошадях в сторонке зубоскалили.

А ему, родовитому, горбаться.

Как же это бесило…

Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, вспоминая старую жизнь. Но вместо былых ароматов в легкие попал только холодный степной воздух. Отчего Матвей скривился.

Окинул взором округу.

Здесь, в междуречье Волги и Дона, самой узкой его части, копали канал. Большой, серьезный. Согнав сюда их – каторжан.

В установившейся системе наказаний России, даже после реформ, посадка в тюрьму практически не была предусмотрена. В основном все наказания сводились к штрафам или конфискациям, к общественным работам, ну и физическим наказаниям, включавшим в себя и смертную казнь. Изоляторы, конечно, построили в достатке. Но там людей держали только на время расследования до вынесения приговоров.

Среди общественных работ особенно сочно выделялась каторга, на которую приговаривали за преступления средней тяжести и выше. Если, конечно, осужденный не выглядел слишком опасным или проблемным для такого дела.

К 1714 году в России существовало девять полевых трудовых лагерей. Каждый со своей спецификой. Например, в третий попадали только служивые, чтобы не пересекаться с остальными от греха подальше. В шестой – аристократы с дворянами. А во второй – рецидивисты и закоренелые преступники.

Все эти лагеря сейчас находились тут и трудились над возведением канала. В оригинальной истории попытались уменьшить объем работ и создали два каскада шлюзов и большими водохранилищами для поднятия уровня воды как в Волге, так и в Доне. Что совокупно уменьшило объем работ только на канале, в целом же, оказалось едва ли более трудоемким занятием.

Здесь же пошли более простым путем. От Дона начали вести русло по уровню реки с тем, чтобы на восточном склоне поставить сильно усеченный каскад из всего пяти шлюзов. И не морочится с их заполнением из-за поступающей самотеком воды Дона. Этот подход должен был позволить ускорить, упростить и удешевить прохождение канала кораблями, оставляя большой задел на достаточно легкую модернизацию.

Объем работ возрос. Да. И довольно сильно. Примерно со 150 до 230 миллионов кубов грунта. Но почему нет? Этот канал ведь требовался не завтра и даже не послезавтра. Можно было подождать. Заодно занимая осужденных общественно полезной деятельностью. Предельно простой и легко контролируемой.

Вот они и копали.

Понятно, тупо злобствовать никто не хотел. Так что им выдали хороший инвентарь. Нормально кормили. Мыться водили в баню раз в неделю. И размещали в землянках. Сыровато, зато тепло зимой и прохладно летом. На одежде опять же не сильно экономили, одевая просто, но функционально и достаточно тепло. Все же работа целый день на свежем воздухе, да еще и в степи. А цель не заключалась в том, чтобы эти люди перемерли как можно скорее. Нет. Требовалось, чтобы они своим трудом искупили вину. Каждый свою.

Полная емкость этих девяти полевых лагерей составляла 18 тысяч человек, но они так ни разу полностью и не были заполнены. И обычно имея трудовой штат от 10 до 12 тысяч. Не бог весть что, конечно. И чтобы перекидать лопатами 230 миллионов кубов в разумные сроки этого количества работников явно было недостаточно. Но…

Бабах!

Раскатисто громыхнул довольно мощный взрыв, отчего все в округе присели и заозирались. Конвойные лошади занервничали. А вот сами охранники сохранили полное спокойствие. Видимо, знали.

Матвей тоже присел и обернул туда, откуда донесся взрыв. Там уже третий день возились какие-то люди. Копали ямки. Что-то носили. И вот теперь – подорвали.

Он принюхался.

– Далеко, – махнул рукой его напарник. – Не учуять. Но и так видно – порох взорвался. Вон – вишь, какой дым.

– А это не пыль?

– Она другая. Что мы с тобой, пыли не насмотрелись?

– И зачем?

– Что зачем?

– Ну порох жгут зачем? Жахнуло-то здорово. Тут явно спалили разом сколько-то пудов.

– Сколько-то? – хохотнул третий. – Да, считай маленький пороховой погреб взлетел на воздух!

– Тем более. Зачем? Это деньги.

– Да почто их знает? Может впереди камень выходил. Вот и рвали его. Мы же его грызть годами будем.

Матвей от этих слов скривился, но промолчал.

Ветер, тем временем отнес поднятую взрывом пыль и открыл им удивительное зрелище. Земля в том месте оказалась изрядно разворочена. Вон ее выкинуло, словно какой-то гигант вывернул.

– Это как же? – растерянно произнес кто-то рядом.

Но никто не ответил.

Ибо сведущих в направленных взрывах среди присутствующих не имелось…

Алексей Петрович, несколько удрученный ходом работ по строительству канала, решил немного вложиться в его ускорение.

Развитие добычи торфа и его пиролиза, над которым усердно и упорно работали последние лет пятнадцать, принесло свои плоды. Дав не только большое количество торфяного кокса, очень востребованного при выплавке чугуна, но и так называемой аммиачной воды. А та, в свою очередь, позволила радикально увеличить выпуск селитры и, как следствие, пороха. Черного.

Вот царевич и решил организовать для офицеров инженерного корпуса своеобразную практику. Заодно и пользу хозяйственную не забывая.

Кроме того, сюда – на будущий канал прибыл весьма представительный корпус техники. Полтора десятка гусеничных и три десятка колесных тракторов, а также восемь экскаваторов. Для начала. С помощью которых, в сочетании с широкой практикой направленных взрывов, планировалось и выполнять основной объем земляных работ. Каторжан же отодвинуть на вспомогательные.

Бам!

Грохнул выстрел где-то недалеко.

– Чего замерли⁈ – рявкнул в рупор один из охранников. – За работу!

Матвей снова сплюнул.

И снова зло, раздраженно.

Оглянулся в поисках понимания. Но все вокруг зашевелились, возвращаясь к делам. Суточную выработку никто не отменял. А сделаешь меньше – отряд накажут, урезав пайку. Голод же не тетка. Он многих гордецов ломал. Особенно когда из-за твоего строптивого нрава голодали другие. И они, без всякого стеснения потом доносили свое неудовольствие. Для начала руками. Потом ногами. А если будешь сильно упорствовать, то и прибить могли. В конце концов, если в отряде кто-то умирал, с него снимали план на этого бедолагу. Тащить же лямку за других никто не хотел.

Царевич за этим особенно пристально следил. Ему появления блатных или каких-то иных избранных в среде каторжан было без надобности. Равно как и «университетов» лагерной жизни, вовлекающих случайно оступившихся в круговерть уголовной среды. Поэтому не только полевые лагеря, но и отряды формировали вдумчиво. Так, чтобы бок о бок оказывали люди одного типа и ранга…

* * *

– Государь, доброго тебе здравия, – почтительно произнес помощник посола России в Иране, вернувшись в столицу. Штатно. В рамках обычной ротации, давно оговоренной с Исфаханом.

– Рад, рад тебя видеть, – жизнерадостно ответил Петр Алексеевич. – Как добрался?

– Прохладно было, – улыбнулся он. – А вообще – удивительно. Садишься на эти сани или как их?

– Буер. – подсказал Алексей.

– Да, буер. И тебя ветер мчит по льду с удивительной скоростью. Холодно только. Все ж таки мороз, да еще какой ветрина получается. Однако же все одно – славно и удивительно. А также быстро.

– Ты что же, никогда еще на почтовом буере не ходил?

– Не приходилось. Я же по открытой воде ездил.

– Ясно, – покивал царь. – Лицо-то не обморозил?

– А мне сразу подсказали, предложив обильно жиром открытую кожу помазать. Я отказываться не стал. Оно, видно, и спасло. Не представляю, чтобы со мной было, если бы не послушался. Обморозился бы. Ей-богу обморозился.

– Без всякого сомнения. – охотно кивнул царь.

– А как у вас там дела идут? Дорога к Бендер-Аббасу уже готова? – переключил беседу на более важные вопросы царевич.

– Никак нет. Даже не тянут. Она как дошла до Кермана так и отвернула на восток. Уже до Систрана довели.

– Систран это же на самой границе владений пуштунов.

– Да, – кивнул помощник посла. – Стройка идет очень быстро. Небрежно, но быстро. Климатические условия позволяют. Мосты через реки там не требуются. Морозов-то у них не бывает. Нормального водоотведения тоже не нужно. Так что стройка идет невероятно ловко. На это продвижение от Кермана на восток все поставляемые нами рельсы и уходят.

– А качество укладки?

– Я не могу о нем судить, так как не разбираюсь. На вид дорога есть и по ней проходят поезда.

– Ее, я так понимаю, тянут для обеспечения наступления?

– Разумеет. Пуштуны совершают вылазки, но после того разгрома под Исфаханом они никогда не бывают многочисленным. По сведениям, которые удалось собрать людьми шаха, они свергли Мир Махмуда Хотаки. И теперь у них нет единства. Из-за чего он так и рвется туда. Не желая упускать момент слабости.

– Так и он слаб.

– Не настолько.

– К тому же там остаются наши войска. – подал голос Петр. Отчего Алексей скривился.

Отец настоял на то, чтобы в Иране остались русские войска. И не просто прикрыли столицу, а активно действовали как союзные контингенты.

Сам царевич бы на это никогда не подписался. Воевать за чужие интересы, пусть даже и союзные он считал последним делом. Во всяком случае вести наступательные боевые действия. Царь же… он был куда более амбициозен и менее кропотлив в обдумывании ситуации.

Только вмешательство Алексея тогда позволило получить хоть какую-то плату за эту помощь. Ну… не совсем плату. Скорее, новые возможности. Так, Дербентское и Кубинские ханства получилось купить за десять миллионов рублей. Через что приобрели весь южный Дагестан и большую часть Азербайджана.