Текст книги "Война за мир (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Часть 1. Глава 5

1925 год, 9 мая

Смеркалось.

Всеволод нервничал. Он словно ужаленный постоянно метался по своему кабинету, не находя себе места. Нет, при людях-то он был выдержан, отец научил его тому, как важно держать лицо. Но когда, как он думал, наблюдателей не было, он чуть ли не паниковал. Юный соправитель Империи как-то привык за эти десять лет, что всегда находиться рядом с отцом. Да, он погружался в реальное управление. Но всегда был он – Николай. Не всегда подсказывал, но всегда разъяснял позже. Многое разъяснял. Даже то, что казалось совершенно неочевидным.

Иногда это были краткие логические выкладки, а иногда целые притчи с выводом исторической фактуры. Причем некоторые повторялись раз за разом то в одном ключе, то в другом.

Чаще всего Николай рассказывал историю борьбы аристократии против всех на протяжении всей истории Древнего Рима. Он знал эту историю назубок. В деталях. Его отец был настоящим фанатом Древнего Рима и, пожалуй, Византии. Он мог говорить о них часами, легко прослеживая проблемы единой Римской Империи в ее наследнике – эллинизированном Востоке и христианской Руси. При этом подчеркивал, что практически все периоды расцвета Византии были связаны с чем угодно, кроме собственно греков, исключая, пожалуй, крайне спорного периода правления Палеологов. И о значимой роли армян в истории Византии, которые «сделали эту державу, раз за разом вытаскивая ее из кризисов». Греки, по мнению Николая, обладали слишком губительным и разрушительным влиянием. Аналогичного мнения он был обо всех аврамических религиях. Для Николая эти религии были злом… простым, обычным злом. Хотя и использовал он их в силу тотальной распространенности на землях Империи. Вынуждено. Но использовал. Улыбаясь во все тридцать два зуба и прочими способами демонстрируя свое расположение их иерархам. Но лишней власти им, конечно, не давая. Да и вообще придерживая религиозных практик очень поверхностно. Скорее для людей, чем для себя.

Еще совсем недавно Всеволоду казалось, что эта опека с непрерывными притчами и поучениями была очень душной. Но, памятуя о судьбе старших братьев, он держался и старался внимать словам. Он ведь в тот день был в кабинете отца и видел трупы и кровь, что залила весь паркет. Он тогда залип на лице любовницы Ярослава. Всеволод привык к ее вызывающему, заносчивому поведению, к ее постоянным оскорблениям и шпилькам. А тут она лежала на полу, в луже собственной крови, с перекошенным ужасом и болью лицом. Мертвым. Уже мертвым. И это было страшно. Да, потом он узнал, что с ней еще хорошо обошлись. Но эмоции то никуда не делись. Он еще долго закрывал глаза и вспоминал лицо этой мерзавки. И ту лужа крови с расползшимися по ней кишками, в которой Всеволод стоял, когда его нашла мать…

Психологическая травма осталась с ним навсегда.

Не то, чтобы сильно плохая. Нет. Он стал просто крайне подозрителен ко всем вокруг. И не верил никому, порой даже себе. Отцу – верил. Но только ему, да и то – сдержанно. Не то из-за страха, не из-за понимания того, в какой кошмар его братьев втянула лесть и ложь, и чем бы это все закончилось, завершись задуманное ими успехом. Поэтому, даже через раздражение и «не хочу», он старался внимать его словам и пытаться их осознать, обдумать.

И вот его не стало.

Нет, конечно, он был жив и в сознании. Но он не спешил по своему обыкновению все возглавить. Лежал в госпитале и просто наблюдал, проводя своеобразный экзамен для сына. Экзамен на профпригодность. Это Всеволод понял без лишних подсказок сразу. Слишком хорошо он знал отца. От чего нервничал сильнее обычного, переживая – справится ли он?

Постучали.

Всеволод замер и словно опытный допплер[1] поменял лицо, преобразившись буквально за пару секунд. Раз. И вместо встревоженного и до крайности растерянного молодого мужчины появился Император. Молодой. Да. Но абсолютно уверенный в себе и своих словах. Его дыхание успокоилось, а взгляд сделался холодным и очень цепким, казалось замечающим каждую деталь и видящий своих собеседников насквозь.

Софья, единственный человек, при котором Всеволод мог позволить себе быть собой, аж крякнула, в очередной раз подивившись этому преображению. Щелчок пальцами и все – другой человек. До ужаса похожий на старого Николая… на отца…

– Ваше Императорское Величество, – произнес секретарь отца, вошедший в комнату после дозволения. – Срочная новость.

– Что-то на фронте?

– Нет. В столице. Комендант острова докладывает о концентрации неопознанных людей недалеко от Адмиралтейства. Вооруженных.

– Но мосты ведь разведены.

– Так и есть. Но остается еще тоннель метрополитена…

Всеволод замер.

Он хорошо умер держать маску спокойствия и величия, скрывая от окружающих под ней свои мысли. Новость его не порадовала, мягко говоря. Скорее шокировала. Подозрительность, выкованная событиями 1914 года, удерживала Всеволода от опрометчивых поступков. Мало ли это все провокация? Или, может быть отец вновь его проверяет?

После завершения Западной войны Николай Александрович с каким-то удивительным рвением и размахом занялся строительством новой резиденции. Что стало определяющим в судьбе Васильевского острова. Инженер Эйфель, фактически выкупленный Николаем Александровичем из-под тяжелого судебного разбирательства принял подданство России и до самой своей смерти отрабатывал должок. Для Санкт-Петербурга ключевым стал его проект Дамбы, то есть, комплекс гидротехнических сооружений, протянувшихся поперек Финского залива через остров Котлин. Этот проект был в полной мере реализован в самые сжатые сроки и прекрасно защищал город от наводнений[2]. Для Санкт-Петербурга и его жителей он был очень важен. Для Империи же был куда более значим последний его проект – Северный Акрополь.

С 1915 года Император в кратчайшие сроки реализовал, по сути, идею Петра Великого, превратив Васильевский остров в правительственный квартал. С него были убраны все предприятия и жилые здания, все… вообще все… Пощадили только такие объекты как Кунсткамеру, Биржу, дворец Меньшикова и прочие знаковые постройки. Да и то – их аккуратно разобрали и собрали на новом месте, украсив ими Выборгскую сторону невского берега Васильевской стрелки. Балтийский завод тоже переехал. Гражданской частью влившись в выкупленный в 1906 году Путиловский завод, ставший к этому времени настоящим монстром, а военной – в Выборг, через что завершилось строительство полноценного режимного закрытого военно-стратегического объекта там. И вот этот очищенный от всего лишнего остров начали ударно перестраивать.

Со стороны стрелки возводилось монументальное сооружение – Гнездо Грифона – новая резиденция Императора. Центральной частью композиции была ступенчатая башня дабы распределить нагрузку как можно равномернее на пусть и укрепленный заливными сваями, но все же достаточно слабый грунт. При этом каждый ярус башни обладал просторными прогулочными террасами, нарастая над ними с каждым шагом всего на от двух до четырех этажей. Чем выше, тем сильнее устремлялась в небо эта конструкция. От этой «вавилонской башни», как ее окрестили журналисты, расходились нисходящие крылья, формирующие просторный, ОЧЕНЬ просторный внутренний двор с большой входной аркой. В сторону же стрелки уходил «утес» – выступ, который Николай «слизал» с проекта Минас Тирита в его экранизации Питера Джексона. Вся эта массивная конструкция «Гнезда Грифона» была облицована белоснежным мрамором и выглядела очень эффектно. Особенно с золоченым шпилем, уходящим по петровской традиции куда-то в небеса, и довольно многочисленными окнами, сверкающими в солнечных лучах.

Кроме Императорской резиденции на Васильевском острове был возведен целый Акрополь из зданий министерств, Сената, Главного штаба и прочих важнейших государственных объектов. Все они были выстроены в едином архитектурном стиле, производном от ампира, обильного сдобренном склонностью к элементам вот такого вот фэнтези или мифологического заимствования. Тот же Имперский университет, стоящий на месте бывшего Балтийского завода, располагался в здании, напоминающем какой-то массивный сказочный замок в окружении старательно выращиваемого Ботанического лес с массой всего красивого и декоративного. Причем от моря все это было отгорожено валом, имитирующим какое-то древнее укрепление с прогулочной зоной сверху.

Конечно, полностью отстроить столь значимый и монументальный комплекс за какие-то десять лет не удалось. Тем более, что и Эйфель умер пару лет назад, что замедлило все работы. Однако денег Император не жалел и лично присматривал за стройкой, не давая ей буксовать. Так что кое-какие объекты, вроде Гнезда Грифона удалось к 1925 году уже полностью сдать без всяких оговорок. Да и по остальным объектам срок сдачи не превышал трех-четырех лет. Исключая, пожалуй, Ботанический лес, куда пытались пересаживаться древние деревья, свозимые сюда на дирижаблях со всей округи. Получалось не очень, но Император не оставлял надежд создать искусственный «Сказочный лес». Одна беда – понять, сколько лет займет сооружение этой потехи было ровным счетом невозможно.

Чтобы обеспечить доступ ко всем этим зданиям к Васильевскому острову вели не только разводные мосты, но и две ветки метрополитена. По ним-то по утрам и прибывали служащие да студенты. На ночь же мосты разводились, а метрополитен прекращал движение, закрывая станции для пущей безопасности этого считай правительственного квартала. И вот по одной из этих веток и хотели пройти непонятные люди…

Всеволод, чуть помедлив, проследовал за секретарем в главный узел безопасности Гнезда Грифона. Там уже собрались все, кто должен был по такому случаю прибыть.

– Что у вас? – Максимально небрежно спросил Всеволод, стараясь подражать тону отца.

– Возле старого Адмиралтейства скрытно собралась большая группа неизвестных людей, – едва сдержав улыбку, ответил руководитель лейб-конвоя. Для него эта игра была слишком заметна. – Мы полагаем, что это люди Альянса и они попытаются взять штурмом Гнездо Грифона.

– Вы считаете, что это возможно?

– Мы их обнаружили случайно. Если бы этого не произошло, они могли бы войти в тоннель метро и пройти по нему на остров. Взятие в заложники дежурных на станциях не позволяло бы нам узнать о нападении и их приближении. А это – внезапность нападения. Что само по себе важный компонент успеха.

– А почему вы решили, что их цель – Гнездо Грифона?

– В сложившейся военно-политической обстановке – это единственная достойная цель для такой операции. Ваш отец прикован к больничной койке. Когда он поправиться – неясно. Если ударить по резиденции, то есть шанс обезглавить Империю. То есть, убить вас и, возможно ваших ближайших наследников.

– Для этого нужно взять штурмом резиденцию. Даже если они сумеют скрытно перебраться на остров, это само по себе непросто.

– Если бы они скрытно перебрались на остров, то воспользовались бы эффектном внезапности. И тогда у них был бы шанс. Большой, очень большой шанс.

– Вы считаете, что они могут смять лейб-конвой?

– Я не исключаю этого. Если силы Альянса задумали такую операцию, то, совершенно точно сосредоточили в Санкт-Петербурге своих лучших боевиков, вооружив их до зубов.

– Это все предположения, – Всеволод чем дальше, тем большие напрягался. Все происходящее выглядело крайне подозрительно. – Как вообще получилось, что в столице наш противник сумел накопить такую массу своих людей? Если говорить о штурме Гнезда Грифона, то сколько их тут понадобиться? Пятьсот? Тысяча? Вы представляете масштаб?

– Прекрасно представляю, – кивнул глава лейб-конвоя. – По нашим оценкам недалеко от старого Адмиралтейства уже накопилось больше трех тысяч человек.

– Сколько?! – Ахнул Всеволод. – Вы уверены? Этого просто не может быть!

– Ваше Императорское Величество, – влез в разговор дежурный офицер, – мы получили сведения, что эти неизвестные пришли в движение. Они выступили к ближайшей станции метро.

– Как вы оценивали их количество? – После секундной задержки спросил Всеволод.

– Визуально. Год назад мы развернули внешний периметр наблюдения, независимо от Имперской контрразведки и Имперской полиции. Конспиративные квартиры, связанные телефонной связью и, аварийной радиосвязью. Они были оборудованы визуальными, акустическими и прочими средствами наблюдения. В некоторые мы поставили экспериментальные приборы ночного видения.

– Ясно, – кивнул Всеволод. Он не знал об этом. Из-за фактической измены части службы безопасности в 1914 году Николай Александрович пошел по пути дублирования. И теперь, к 1925 году, вопросы разведки и контрразведки решались параллельно тремя и более службами на конкурентной основе. И если сам Император погружался в эти вопросы с головой, то сын обычно их не касался. И интереса особого не было, и отец не сильно-то и привлекал.

Всеволод взглянул на представителей Имперской контрразведки и Имперской полиции и едва сдержался от гримасы омерзения. На них было жалко смотреть. Они сидели в сторонке и выглядели так, будто бы у них полные штаны какой-то пока еще теплой субстанции. Они не возражали. Они не выступали. И вели себя так, словно все, что говорил глава лейб-конвоя – чистая правда.

– Что вы предлагаете? – Наконец выдавил из себя парень.

– Пустить этих бойцов в метро и заблокировать там.

– У нас есть оперативные силы, чтобы заблокировать три тысячи вооруженных человек?

– Разумеется, – произнес его визави и очень многозначительно улыбнулся. Настолько, что Всеволод невольно вздрогнул. У него перед глазами вновь проступила та покойная любовница старшего брата, а в нос ударил жутковатый запах парного мяса и свежего дерьма. Да и вообще, накатило. Однако, несмотря на ожидания собеседника, Всеволод не оставил поста и не стал бросать дело на исполнителей. Он остался в командном центре и начал наблюдать, готовясь в любой момент вмешаться если что-то пойдет не так. Уточняя и переспрашивая все непонятное…

Подождав, пока нападающие спустятся в метро, бойцы лейб-конвоя подвезли грузовики, забитые баллонами с углекислым газом. Надели изолирующие противогазы. И начали его выпускать. А со стороны острова включились вентиляционные компрессоры, начавшие протягивать воздушные массы вдоль путей…

Диверсанты, которые пережили эту операцию, потом рассказывали. Что сначала потянуло приятным сквознячком. Все-таки тащить бронежилеты, шлемы и кучу вооружения на себе было потно. Потом внезапно в тоннели выключился свет, погружая все в сплошную темноту. И, вместе с тем стало душно. А чуть погодя – так и вообще народ начал падать, теряя сознание от недостатка кислорода.

Но худшее случилось потом. Когда бойцы лейб-конвоя, начали спускаться вниз.

Изолирующие противогазы подразумевали баллон со сжатым воздухом за спиной и очень специфическую маску на лице. А еще на них был ранние, весьма примитивные приборы ночного видения. Не очень чувствительные, нуждающиеся в дополнительной подсветке. Что и обеспечивалось двумя фонариками, закрепленными на голове. Тоже весьма несовершенными, из-за чего они работали не строго в ИК-диапазоне, а частично забирались и в видимый диапазон. Вот эти фонарики-то и вызвали у диверсантов вкупе со страшной удушливостью панические удары. Они ведь пусть и тускло, но светились красным светом. Слабенько. Однако для полной темноты даже эта блеклая яркость была очень резкой. Из-за чего эти парные фонарики выглядели как глаза какого-то чудовища с непомерно большой головой. Учитывая тот факт, что маски противогаза и приборы ночного видения немного проступали, это только добавляло «огонька», порождая аллюзии на «демонические хари».

Началась беспорядочная стрельба, в ходе которой десятка три бойцов лейб-конвоя погибло. Но, в целом, миссия увенчалась успехом. Самых буйных диверсантов пристрелили. Остальных – просто скрутили, и упаковали в наручники. Потом прекратили подавать углекислый газ, продули помещение, включив свет.

Кто-то из нападающих не выдержал потравы и умер. Кто-то погиб в перестрелке. У кого-то не выдержало сердце при виде горящих глаз в темноте. Но большая часть из этих бойцов очнулась уже будучи разоруженной и в наручниках. Тот еще сюрприз. Особенно в свете того, что никто ничего из них не помнил. Отключился и все.

Нападение сорвалось так и не начавшись. Жители столицы о нем даже не узнали, потому что перестрелка шла в тоннеле, не повредив никак станции метров. А к утру, подтянувшиеся спецслужбы уже приняли задержанных, вывезя в свои здания и начав их перекрестно допрашивать. Единственное что хоть как-то говорило обывателям о пытке ночного нападения это излишняя активность Имперской контрразведки, полиции и лейб-конвоя, которые слишком много ездили по столице и пригороду по своим делам.

Всеволод же так до утра в командном центре и просидел, куда довольно скоро подтянулась его супруга. Софья. Он до самого конца не мог отделаться от нехороших подозрений. И лишь утром, когда ему доложили о том, что удалось накрыть основные командные центры диверсантов, расположенные в пригороде Санкт-Петербурга, успокоился. Да, возможно это заговор собственных спецслужб Империи, которым он не вполне доверял. Но слишком очень хорошо он был организован и глаз не цеплялся за противоречия. Поэтому удалившись и, приняв немного снотворного, он лег спать. Хоть немного. Хоть несколько часов. Потому что война никуда не девалось и ему требовалось держать руку на пульсе еще и этого шоу.

[1] Допплеры – разумные существа в мире «Ведьмака», способные изменять форму, цвет и структуру своей плоти. Они копируют не только форму существа, но и отчасти его характер, привычки, стремления, что делает сходство с оригиналом практически идеальным.

[2] Аналогичный проект был реализован в период с 1980 (первые строительные работы начались в октябре 1980 года) по 2011 годы. Но в период до конца 1980-х работы велись крайне неспешно и регулярно перекраивались, а далее, до 2001 так и вообще не велись из-за обстановки в стране и безудержного воровства руководства.

Часть 1. Глава 6

1925 год, 10–12 мая

Подготовившись и учтя опыт предыдущего провала силы Альянса попытались повторить десантную операцию на Панамском перешейке. В этот раз они решили дивить по всем фронтам. Сразу. Комплексно. И с тихоокеанского побережья, и с атлантического. И десантом. И корабельной артиллерией с моря. И дирижаблями, попытавшимися зайти со стороны джунглей. И авиацией, что лезла шалить в лоб, с моря, взлетая с немногочисленных эскортных авианосцев.

В этот раз не было никаких крупных или даже средних десантных кораблей. Нет. Была масса шлюпок, надувных и пробковых плотов и прочих плавательных средств. Береговую же линию, знатно перепаханную корабельной артиллерией, засыпали дымовыми снарядами. Их, кстати, и дальше накидали, памятуя о том, что там есть какие-то зенитные средства и они опасны.

Подводные заграждения тоже оказались разрушены. «Противотанковые ежи», стоящие у самой береговой линии были разбиты крупнокалиберной артиллерией, которая их просто разметала. А те балки, что находились дальше от берега, удалось уничтожить во время ночных операций. Водолазами заминировать и подорвать. И, несмотря на то, что ничто не мешало подходить к берегу более-менее крупным судам, первую волну решили отправлять на легких средствах. Чтобы точно. Чтобы наверняка.

И вот – по сигналу – пошли.

Сразу.

Все.

Отовсюду.

Пулеметные бронеколпаки, обращенные к береговой линии, к этому времени оказались уничтожены. Как и многие позиции наблюдателей. А то, что еще оставалось, было непригодно к работе из-за задымленности.

Лодки с десантом достигли береговой линии легко и просто.

Высадились.

Пустили несколько ракет, указывая на том, что на берегу все нормально. И пошли в атаку. Кто-то устремился в проходы между дотами. Кто-то наверх, на изрытыми снарядами склоны искусственных холмов.

Задымление во внутреннем дворе между первой и второй линии дотов было значительным, хотя дышать практически не мешало. Главное, что «вьющиеся» облака дыма, затрудняли видимость дальше десятка метров. Но все равно – начали стучать станковые пулеметы, простреливая этот прогон, буквально на ощупь. Однако это помогало мало – бойцы шли со штурмовыми щитами, которые войска Альянса подглядели у спецназа Империи. Кое-где эти щиты помогали. А местами – оказывались бесполезны, так как отряд, укрывавшийся ими, получал очередь с какой-нибудь фланкирующей позиции…

Тем временем где-то в глубине перешейка надрывно саднили зенитные пушки. Они обстреливали дирижабли, заходящие на свои цели, на большой высоте. А легкие палубные бомбардировщики, пользуясь этим обстоятельством, старались уничтожить зенитные башни, заходя на них уже на малой высоте. Где встречались лоб в лоб с 20-мм шестиствольными автоматами…

Тем временем к берегу уже шла вторая волна десанта. В этот раз уже на десантных кораблях по крупнее. Они были не только многочисленнее, но и везли с собой пушки и легкую бронетехнику, которая должна была облегчить штурм и преодоления простреливаемых пулеметом участков.

Первая же волна, достигнув стальных дверей, ведущих внутрь, вскрыла их.

Бах!

Дверь выворачивало или хотя бы гнуло.

Бах!

Ее окончательно открывало.

И бойцы рвались вперед, стараясь за счет своих пистолет-пулеметов и самозарядных дробовиков, подавить находящуюся пехоту внутри. Сопротивление им внутри практически не оказывали. Просто обстреливали и, как только становилось жарко, отходили, блокируя одну дверь за другой. И штурмующие были вынуждены тратить взрывпакеты и время на преодоление этих барьеров.

Внутренние помещения дотов имели многочисленные карманы и боевые позиции, позволяющие простреливать предыдущие помещения с флангов, а местами и с тыла. Но штурмующие активно использовали штурмовые щиты, быстро сообразив, что их ждет в этих переходах и железобетонных комнатах.

В любом случае – время шло. Войска Альянса втягивались.

Вот, уже третья волна десанта причалила к берегу и начала быстро выгружаться. А четвертая готовилась. Легкие транспортные средства вернулись к кораблям и теперь набивались людьми, дабы стать пятой волной. А там, на берегу под самыми скосами дотов первой линии, уже разворачивались палатки. Там уже во всю работал полевой госпиталь, штаб и прочее, прочее, прочее.

Так или иначе, но к вечеру силы Альянса заняли практически полностью первую линию дотов. А на берегу вдоль Тихого океана у них оказалось накоплен корпус при почти двухстах бронемашинах, которые пока были не нужны. У Атлантики пока две дивизии при ста десяти машинах. И войска, несмотря на темноту, продолжали прибывать. Силы Альянса готовились к тому, чтобы утром возобновить натиск. Большая часть из них заночевала в дотах, куда с обоих сторон набилось почти по дивизии.

И вот – наступила непроглядная тьма тропической ночи.

Войска Империи, осторожничавшие в течение дня, надели изолирующие противогазы. Нацепили на оружие тактические фонарики. Обесточили доты первой линии, лишив их всякого освещения. И начали «закатывать» к своим оппонентам химические гранаты.

Выдергивали чеку. И тихо вкатывали в помещения, занятные силами Альянса, «консервные банки», внутри которых находился сжиженный хлор. Замедлитель прогорал. И легким хлопком все содержимое гранаты выплескивалось наружу, начиная интенсивно испаряться.

Кашель.

Мат.

Крики.

И чуть погодя на это огонек врывались отряды с тактическими электрическими фонариками на концах карабинов.

Бам. Бам. Бам.

Застучали выстрелы. Без лишней спешки, но и без промедления.

Бам. Бам. Бам.

Зачищая задыхающихся бойцов Альянса.

И пока основная масса отряда делала зачистку помещения, один из бойцов, под прикрытием второго, закидывал новую гранату в следующее дальше. Дополнительно, для полноты ощущений, имперцы включили принудительную систему вентиляции, которая начала нагнетать воздух от фильтров к боевым казематам первой линии дотов. Чем было достигнуто улучшенное распространение газа. Подышали в одной комнате? Хватит. Дайте подышать в следующей. Так это облако хлора и продвигалось от внутренних помещений к выходу.

Одновременно на боевые площадки между второй и третьей линиями дотов вышли минометчики, который открыли размеренный огонь химическими минами по побережью. Хлор. Там был все тот же хлор. Везде.

Взрыв. Взрыв. Взрыв.

Даже не взрывы, а такие – хлопки, словно громкие хлопушки. Непонятные проснувшимся войскам Альянса. Темнота многое скрадывала. И если вспышки маленьких взрывов еще было видно, то клубы газа – нет.

Крики.

Кашель.

Хлопки взрывов.

Мат.

Нарастающий кашель. Страшный кашель. В надрыв.

Хрипы.

А минометы продолжали работать, засыпая побережье химическими минами. Начиная от самой кромки воды, чтобы никто не убежал, и наступая оттуда взрывами к самым скосам первой линии дотов.

Кого-то, конечно, убивало взрывами самих химических мин или их осколками. Но эти потери были такими ничтожными, что ими можно было пренебречь. А вот хлор стал настоящим проклятьем десанта. Накрыв его сплошным ядовитым облаком.

В 1914 году ведь никто не применял химического оружия. Не успел. Да и не догадался, так как характер боев был очень подвижен. Из-за чего никто в Альянсе никаких защитных средств против этого способа поражения не внедрял в войска, и противогазами их не насыщал. Николай банально придержал этот вид вооружений, не выкладывая все карты сразу перед своим противником. Просто после той войны там, где это требуется снарядил своих людей хорошими противогазами и вот таким вот химическим оружием в виде гранат, мин и снарядов. И теперь применил в этой войне… не сам, через своих офицеров, которые обыгрывали этот сценарий на учениях ни раз и ни два. Штабные учения для офицеров столь важных объектов проводились особенно тщательно и вдумчиво. Так что комендант обладал не только техническими средствами, но и массой тактических заготовок буквально на все случаи жизни.

Где-то через час после начала контратаки на первую линию дотов, они оказались зачищены. И продувка помещений усилилась. Вентиляторы, рассчитанные в том числе и на противодействие химическому оружию, энергично выдували ядовитый газ из помещений воздухом, пропущенным, через массивные фильтры очистительных установок.

Еще через полчаса все стихло и на улице.

Поначалу-то бойцы Альянса ринулись в сторону дотов, пытаясь укрыться там от газа, наступающего с моря. Но встретились с такой же толпой, что как раз спешно покидала доты, убегая от газа. Начали метаться. Наконец, замотав лицо платками, ринулись бегом к морю, стараясь спастись в живительной воде. Но ничем хорошим это не закончилось. Хлор ведь тяжелый газ, а потому стелился по самой воде, надежно травя всех тех, кто пытался от него уплыть…

Утром картина перед первой линии дотов выглядела жутковато.

Все те десятки тысяч людей лежали вповалку на берегу в нелепых позах. Газ к этому времени уже развеялся. Поэтому понять, отчего они все умерли, было сложно. Особого боя ведь не наблюдалось с кораблей. Так – редкие хлопки, мало отличимые по мощности от гранат. И стрельбы особой не было. Кто и как их всех перебил – непонятно.

А посланные досмотровые партии вернулись ни с чем – их на подходе к берегу обстреляли из 127-мм пушек и 90-мм минометов. Кое-кого утопило. Остальные резко отвернулись и ушли обратно – в море.

Вторая десантная операция на Панаме закончилась фиаско. Полным и безоговорочным. Унеся жизни двух полных корпусов пехоты! В ту ночь на панамских пляжах Тихого и Атлантического океанов задохнулась целая армия!

Шок. Ужас. Растерянность.

Командования Альянса просто не знало, что делать. Но отступать они не собирались. Тем более, что у них еще оставались кое-какие силы для новой, третьей операции. Да и сведения, полученные по линии радиосвязи о том, что им удалось занять первую линию дотов, внушали уверенность. Значит можно. Значит – это все не неприступно. И у них почти получилось. Приемы, которые они применили, оказались действенны. Оставалось понять – чем это имперцы ночью перебили десант и плясать уже от этого…