Текст книги "Фельдмаршал. Отстоять Маньчжурию! (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 9

25 мая 1904 года, берег реки Ялу

Генерал Куропаткин прекрасно понимал, что оперативные сведения о противнике есть важнейшая информация. Без нее просто нереально что-то планировать и принимать хоть сколь либо адекватные решения. Поэтому, вернувшись в Ляоян после сражения на реке Ялу, озаботился созданием полевой армейской разведки. Как оказалось – ее не было. Мало того, она и не практиковалась, ограничиваясь рекогносцировкой и работой с агентурой.

Конечно, через дружественных китайских купцов удалось довольно быстро наладить поступление некоторых сведений, как из Кореи, так и занятой японцами Маньчжурии. У хорошего купца везде есть свои глаза и уши, но, как правило, не достаточно компетентные в военном деле и излишне осторожные. Коммерческий интерес увидят и поймут, а с опасными делами могут и испугаться связываться. А Куропаткину требовалась диспозиция японских частей, от полка и выше, их состояние и маневр. Для чего требовался совсем другой уровень работы.

Казаки охотно откликнулись на призыв сформировать «охотничьи команды», выделив наиболее толковых бойцов. Недели не прошло, как первые два десятка таких отрядов выступили к противнику. Кто-то для скрытого наблюдения, кто-то для ловли «языков», то есть, способных сообщить как можно больше полезных сведений пленных, кто-то для диверсий на коммуникациях. «Колхоз» конечно и импровизация, но времени на раскачку у генерала просто не имелось.

Один из таких отрядов возглавил незабвенный Семен Михайлович Буденный, проходивший на Дальнем Востоке сначала срочную службу, а потом и сверхсрочную. Формально-то это, фактически отделение, Семену давать не хотели. Не дорос еще. Но Куропаткин, знакомясь с личным составом выборных, легко узнал этого колоритного мужчину по усам. А потом и какие-то фрагменты из биографии припомнил. В годы Первой Мировой войны тот проявлял свои лучшие качества именно в такой вот дерзкой работе. О том, какой из Семена командир армии шуток ходило много в свое время. Но личную храбрость, решительность и находчивость в годы Империалистической войны не ставил под сомнение никто. Так что, Куропаткин доверился этой рекомендации и волевым решением поставил молодого мужчину командиром самого маленького отряда, поставив перед ним наиболее сложную задачу. На личном инструктаже, разумеется.

И вот маленький отряд в пятнадцать казаков аккуратно продвигался по «сопкам Маньчжурии». Буквально крался, стараясь избегать лишних глаз. Все бойцы были снаряжены очень недурно. Куропаткин обеспечил своих армейских  разведчиков лучшим, что имел на складах, выдав швейцарские пистолеты  и австрийские карабины .

Весь поход прошел довольно спокойно из-за отсутствия японских разъездов, так что отряд без каких-либо проблем добрался до реки, пользуясь складками местности. Японцы, вероятно, просто не ожидали подобных действий со стороны русской армии.

Прислушавшись и убедившись, что все тихо, Семен спешился и очень аккуратно выглянул из-за холма. Перед ним открылся прекрасный вид на мост, охраняемый больше для вида. Для японской армии – это тыл. Враг далеко. А здесь – тихо и спокойно. Разве что хунхузы шалят немного, но на солдат они стараются не нападать, ибо чревато.

Прильнув к биноклю, он постарался как можно лучше изучить обстановку. Биноклю! При его чинах такое чудо техники не полагалось. Но это там – в полку. Сейчас же он был командиром разведывательного отряда и пользовался всем лучшим, что смогли найти в армии. Вот и биноклем его снабдили. Да не одним. Его заместитель тоже щеголял с этой «стекляшкой» довольный без меры.

Несмотря на очень слабую охрану, Семену было очевидно – без шума тут не пройти. Даже ночью. Грузовой поток шел постоянно и караул, пусть и немногочисленный, был вполне в тонусе.

Он отполз чуть ниже на обратный скат холма и, вытащив из планшетки карту, уставился на нее, силясь разобраться. Далось, но непросто. Непривычное это для него дело. Потом он сделал пометки в блокноте, где вел журнал боевых действий отряда по требованию Куропаткина. Никакой практической ценности охрана моста не несла, однако, следуя инструкции, Семен тщательно зафиксировал ее количество и расположение. После чего вернулся в седло и вместе со своими людьми отправился к бродам. Тем самым, где так много японцев положили русские пулеметы.

Здесь никого из военных не было. Да и зачем? Хороший мост под боком. Какой смысл пользоваться бродами? Как эрзац средство – пойдут, но не более того.

Оставив наблюдателей, Семен приказал всем отдыхать. Да и сам прикорнул. Перед делом требовалась свежая голова.

Как окончательно стемнело, выступили.

Один боец остался на стоянке с лошадьми, а остальной отряд, форсировав реку, отправился в город Ичжоу. Сначала вброд, а потом на рыбацкой лодке, что увели в островной деревушке.

Буденному очень хорошо описали сам городишко и место, где стоял штаб японской армии, благо он был небольшой, и найти его даже в темноте было несложно.

Отряд Буденного действовал дерзко.

Выйдя к городу, он построил своих людей и те, организованной колонной «по двое», пошли за своим командиром. В темноте толком и не разобрать, кто там идет. Уличного освещения ведь там не имелось. Так – кое-какие отблески местами из окон. Люди вроде бы в форме идут, уверенно и открыто. Свои. Кто же еще себе такое позволит? Посему разведчики удостаивались лишь редких сонных взглядов, да и то – не всегда. Местные жители, например, так и вообще старались сразу испариться с дороги от греха подальше.

Так и дошли до штаба армии.

Резкий рывок и двое часовых, откровенно дремавших на своем посту, тихо оседают убитыми. Взмахи бебутов  не оставили им шансов. Тела аккуратно придерживаются, чтобы не падали слишком громко. А потом немедля затаскиваются внутрь. Туда, куда с клинками наголо уже ворвались другие бойцы.

Те немногочисленные люди, что находились в столь поздний час в штабе, сопротивления не оказывали. Двух минут не прошло, как все легли тихо и аккуратно. Без единого выстрела. Что и не удивительно – во сне не очень-то и повоюешь.

Спешный обыск. Карты и документы отправляются в сумки. Никаких сейфов здесь не было. Да и откуда? Никто не ожидал подобных выходок, даже охрану больше для вида держали. А шкафы на простеньких запорах не выдерживали решительности крепких, здоровых мужчин. Так что уже через пятнадцать минут после нападения все было кончено и можно было отходить в расположение Маньчжурской армии. Хотя…

Утром следующего дня генерал Куроки с раздражением пнул все еще дымящуюся головешку.

– И как это понимать? – Поинтересовался он у дежурного офицера, указывая на сгоревшее ночью здание штаба.

– Пожар, – развел он руками, не зная, что ответить.

– Сам вижу, что не наводнение. Ты можешь объяснить, почему часовые оказались внутри? Почему никто не смог выбраться?

– Я… – начал было говорить офицер, но осекся, не понимая, что в такой ситуации нужно говорить.

– Ладно, – махнул генерал рукой, видя, что ничего не добиться. Да и что дежурный может рассказать? Отвечать-то точно кто-то будет. Но это после разбирательства. Сейчас же это все не имело смысла.

Отвернувшись от раздражающей его «морды лица», генерал заметил бегущего к нему вестового.

– Что случилось? – Строго спросил он, когда тот остановился и начал хватать ртом воздух.

– Господин Гамильтон пропал, – наконец, отдышавшись, произнес вестовой.

– Что?! – Воскликнул генерал и решительно зашагал к своей коляске. Слушать этого посланца не было смысла. Все равно слова переиначит. Достаточно и общего смысла.

Возничий ударил хлыстом, и лошадь пошла рысью практически сходу. Медлить было нельзя. Начальство не в том настроении.

– Что здесь произошло? – Холодно осведомился генерал, подъехав к дому, где размещался на постое военный агент Великобритании при его армии – Ян Гамильтон. Перед ним была безрадостная картина. Оба слуги англичанина оказались зарублены.

– Ночью приходили казаки, – хмуро произнес офицер. – Этих порубили. Хозяев дома связали, заткнув рот кляпом. Англичанина утащили с собой. Живым.

Генерал Куроки Тамэмото поиграл желваками, но промолчал, буравя взглядом тела погибших. Для него стала ясна картина произошедшего ночью. Во всяком случае, в общих чертах. Рейд казаков. Нагло. Дерзко. И результативно. Но главное – похитили английского военного агента, что состоял при нем. Унизительно и неудобно, ибо знал тот слишком много…

Глава 10

26 мая 1904 года, Ляоян

Обновленный Куропаткин в свои пятьдесят шесть лет старательно демонстрировал немалый интерес к женскому обществу. С умыслом разумеется. И вел себя, словно в анекдоте – седина в бороду, бес в ребро.

Китайские друзья довольно легко и быстро вычислили в своей среде собственно японцев, а также тех, кто на них работал. Это для европейцев, едва прибывших на Дальний Восток, большинство азиатов было на одно лицо, а для них не составило большого труда. Тут и факторы внешности, и воспитания, и поведения, и культуры. Шила, как говорится, в мешке не утаишь. Да японцы и не готовились к тому, что им будут противодействовать китайцы, иначе действовали бы совсем по-другому. Но не суть. Главное, что сдавать настоящих шпионов и их конспиративную сеть в заботливые руки СМЕРШа по факту его образования Куропаткин не спешил. Да и зачем? Это ведь такие перспективы! Ему вполне хватало ума, чтобы понять – такими вещами нужно пользоваться. Не каждый раз выпадает такой шанс.

И вот, реализуя свой план, генерал стал наведываться к одной одинокой даме, старательно оказывая ей знаки внимания. Молодая, ухоженная и весьма симпатичная «вдова» Ли Вэй, если верить ее легенде, переехала на север после смерти ее мужа. Свободно говорила на русском, умела недурно петь и вообще – располагать к себе. Прибыв в Ляоян, она легко влилась в местный «свет» и «торговала лицом» стараясь привлечь на эту наживку кого-то из высокопоставленных офицеров. Оптимально – Великого князя. Но не срослось, тому восточные девушки оказались не по душе, да и знать он ничего толком не знал. А вот Куропаткин ее заинтересовал, тем более что тот явно давал понять, что охвачен душевной страстью ну или чем-то вроде этого.

Ли Вэй не была проституткой, поэтому требовалось соблюсти хотя бы видимость романа. Куропаткину это было несложно – с одной стороны, приятно, с другой стороны, полезно. Да, в столице его ждала супруга. Но на какие только жертвы не пойдешь ради дела? Особенно если они столь приятны и симпатичны. Впрочем, Алексей Николаевич подошел к делу творчески. Он знал, кто эта дама изначально. А потому играл «старого солдата, который не знает слов любви». Получалось забавно. Во всяком случае, даме было приятно такое неловкое и топорное, но старательное ухаживание генерала и это явно чувствовалось. Да, работа, но согласитесь, недурно, когда она приносит приятные эмоции и впечатления.

Так или иначе, но уже через пару недель платонических воздыханий эта парочка стала уделять время и менее возвышенным вещам. В этом деле, конечно, Куропаткин не мог похвастаться особыми успехами в силу возраста и здоровья. Но он старался, опираясь на богатый жизненный опыт фактически двух жизней, да и сексуальная революция XX века не прошла бесследно. Цель стараний была проста – юная особа должна была понять, что генерал всецело расположен к ней и душой, и сердцем, и кое-чем еще. Словом, Алексей Николаевич старательно вел себя как «влюбленный старый пенек».

И вот, во время вчерашней встречи он сообщил ей с грустью прискорбное известие – вскоре ему нужно будет отъехать по делам. Куда? О! То большой секрет! Армия Куроки ведет себя очень нерешительно, опасаясь атаковать и теснить весьма скромные силы русских под Ляояном. Поэтому он планирует перебросить большую часть своих сил на юг, чтобы ударить в спину войскам, высадившимся на Ляодунском полуострове. Но милая Вэй может не переживать. Это не затянется надолго. Он быстро разобьет врага и прилетит к ней на крыльях любви в самые кратчайшие сроки.

А потом нарочито дразнил ее, видя, как ту охватило явное возбуждение. Но, продолжая линию поведения «старого дурака», давал понять, будто тоже будет переживать расставание, успокаивал и все такое. Даме от этого становилось только хуже. И он старался все больше, накручивая ее еще сильнее. Так что, бедняга держалась едва-едва.

Наконец наступает утро.

Куропаткин отбыл по делам службы, пообещав не оставлять ее надолго одну. Отчего ее едва не скрутило. Он ей был весьма приятен, но его эта навязчивость в последние часы довела ее практически до исступления. «Хитрый Джан» это заметил, но никак не отреагировал. В конце концов никаких иллюзий относительно дамы у него не было.

Ли Вэй выскочила на улицу практически следом за генералом, направившись по связным для экстренной передачи депеши своему руководству. Даже ее невеликих представлений о военном деле вполне хватало, чтобы понять – удар русской армии в тыл войск генерала Оку может привести к катастрофе.

Дама старалась не задерживаться, зная, что «старый пенек» может вернуться удивительно быстро. Однако когда она вошла в гостиную, он уже сидел там, рассматривая ее своим цепким взглядом. Совсем другим, нежели обычно.

– Ты так быстро вернулся… – поджав дрогнувшие губы, произнесла она. – Я… думала, что тебя ждут дела службы.

– Дела бывают разные, – чуть пожав плечами, ответил генерал. – Ты, я полагаю, уже подышала свежим воздухом?

– Я? Да. Тут так душно, – произнесла она и опустила свой взгляд на пистолет, что Куропаткин небрежно держал в руке. Это было очень странно. Он никогда не доставал оружие в ее присутствии. А тут – не только извлек, но и навел на нее.

– О, не бойся, – кончиками губ улыбнулся генерал. – Это просто мера предосторожности. Мы ведь оба знаем, куда и зачем ты ходила. Ведь так?

– Я не понимаю тебя.

– Серьезно? Хм. Знаешь, какой вопрос волновал меня все время нашего знакомства?

– Какой?

– Мне было безумно любопытно, как тебя на самом деле зовут.

– Меня? Алекс, что на тебя нашло?

– Не надо, – небрежно отмахнулся генерал свободной рукой, впрочем, не отводя пистолета. – Мы оба играли роли. Не без удовольствия. Это глупо скрывать. Во всяком случае, с моей стороны. Но весь этот факс пора заканчивать. Я знаю, кто ты и на кого работаешь. И знал с первого дня нашего знакомства.

Дама открыла рот и закрыла, не проронив ни звука. Ей было нечего сказать. После чего, прислонившись к стенке, медленно стекла на пол. Да так и застыла, безвольно распластав руки.

– Ты меня повесишь? – После пяти минут напряженной тишины, спросила она.

– Зачем? – Удивленно повел бровью Куропаткин. – К тебе у меня претензий нет. Насколько мне известно, ты передала всего три депеши. Я их читал. Ничего особенно интересного там не было. Просто отчет о работе и факт романа со мной. Даже гадостей про меня не написала. Мало того, я даже тебе благодарен. Ты помогла нам вскрыть всю агентурную разведывательную сеть в Ляояне.

– Вчера ты специально меня специально дразнил? – Едва слышно поинтересовалась юная особа.

– Да. Мне было интересно, решишься ли ты меня убить или нет в тех обстоятельствах. Ведь из-за моей опеки ты затруднялась в передаче важной информации и, если честно, я удивлен. Твои соотечественники уже убили столько наших офицеров. На меня покушения устраивали. Великого князя живьем сожгли...

– Я к этому непричастна!

– Верю. Но ты японка и ведешь разведку в интересах своей страны. Кто знает, как далеко зайдет твой патриотизм, и какие приказы ты получала.

– Тогда почему? Зачем ты проводил эти дни со мной? Это неразумно! Зачем ты так рисковал? Ты ведь мог поручить это дело кому-то из своих заместителей.

– Ты мне понравилась, – глупо улыбнувшись, ответил генерал. – И да, согласен, этот поступок совершенно неразумен. Впрочем, это добавляло остроты в наши отношения.

– Что теперь? – После новой долгой паузы спросила юная особа.

– Ничего. Живи, как живешь. Связных твоих, кстати, я нейтрализую. Когда все завершится, мы начнем аресты под разными надуманными предлогами. Неуплата налогов, хулиганство или еще что. А ты пока посидишь «с мигренью» под присмотром моих людей. Ты милая и приятная женщина. Я бы не хотел, чтобы ты совершила какой-нибудь опрометчивый поступок, заставляющий тебя казнить. Я не хочу с тобой так поступать.

– Ясно… – глухо и бесцветно ответила молодая женщина.

– Как тебя на самом деле зовут?

– Какая тебе разница?

– Уважь старика.

– Юми.

– Хорошо Юми, – мягко произнес Куропаткин. – Я очень рад нашему знакомству. Я буду помнить тебя. Несмотря на обстоятельства, мне было очень приятно и радостно проводить с тобой время. Жаль, что все это была лишь игра…

После чего он вышел, оставил ее одну в комнате.

Дело было сделано. Японское руководство должно было получить горячую и провокационную депешу от одного из своих агентов.

Часть 2.  
Тараканьи бега

В любой игре всегда есть соперник и всегда есть жертва, вся хитрость – вовремя осознать, что ты стал вторым, и сделаться первым.

Кинофильм «Револьвер»

Глава 1

1 июня 1904 года, Ляоян

Обстановка в Маньчжурии стремительно накалялась. Внешних признаков к тому не было, но Куропаткин твердо знал – донесение Юми должно было спровоцировать натуральный «снежный ком».

И вот почему.

Апрельское сражение на реке Ялу поставило японское командование в весьма замысловатую позицию. Слишком несоразмерными и неожидаемо большими оказались потери, как в личном составе, так и расходе боеприпасов. Ни к этому они готовились, ни этого ожидали. Конечно, в масштабах всех привлеченных сил несколько тысяч убитых и раненых не выглядели катастрофично, но все одно – вызывали озабоченность. Своего рода первый звоночек.

Во время сражения за Цзиньчжоу ситуация только усугубилась.

Новое командование Квантунского укрепленного района, оказавшееся «на коне» после гибели Стесселя «со товарищи», проявилось много рвения в желании не допустить врага вглубь территории. Даже слишком много. Что смутило умы всех посвященных людей в Токио, которых в свое время что англичане, что союзники в России убеждали, будто все пройдет в ином ключе. Четыре дня шло сражение у Цзиньчжоу. Четыре!  И русские войска отошли только после того, как по их позициям начала работать крупнокалиберная корабельная артиллерия. Из тридцати пяти тысяч личного состава второй японской армии генерала Оку в строю осталось чуть больше двадцати тысяч. Остальные – убиты или ранены. Войска Квантунского укрепленного района тоже понесли тяжелые потери, но не только сохранили боеспособность, но и отошли к порту Дальний, где стали укрепляться, стремясь превратить его в важный центр обороны.

Вторая японская армия генерала Оку потеряла возможности проводить наступательные операции в ближайшие недели. А первая армия – пока так и не приобрела. Генерал Куроки прекрасно понимал, что если бы не корабельная артиллерия, то у Цзиньчжоу Оку не сбил бы русских с их позиций. А ведь тот имел двукратное превосходство в живой силе и трехкратное в артиллерии. Под Ляояном кораблей не будет, поэтому рассчитывать нужно будет только на себя. Следовательно, наступление не имело смысла без концентрации, по меньшей мере, трехкратного численного превосходства. О чем он в Токио и писал. И там разделяли его опасения. Однако генерал Оку находился в весьма печальном положении. Деморализованные войска, понесшие чудовищные потери были не готовы к драке. Да и нечем им было биться, так как японцы израсходовали все боеприпасы, что имелись в тылу армии. А новых боеприпасов пока не подвезли. Так что войска Оку могли полноценно сражать не более суток. Да и то – с натягом.

Да, стратегически, Япония, пусть с трудом, но выигрывала, оттесняя русских. Но это получалось явно сложнее, чем ожидалось. Конечно, заявленный Куропаткиным маневр выглядел довольно рискованным делом. Но в Токио, безусловно, должны были понять, что войска Оку слишком истощены для нормального сопротивления. И это создавало критически опасный момент для всей компании в целом. Поэтому донесение Юми должно было лечь на весьма благодатную почву терзаний и опасений Генерального штаба вооруженных сил Японии. А Куропаткин, в свою очередь, помогал им принять нужное решение, имитируя подготовку к стремительному фланговому удару. Прежде всего, это касалось сферы транспорта. Те два человека, что трудились на железнодорожном узле Ляояна, шпионя в интересах Японии, были привлечены к работам по накоплению и подготовке подвижного состава. Секретность в этом деле соблюдалась в стиле Полишинеля. Весь город был охвачен ажиотажем! Даже в рюмочных и пивных обыватели обсуждали предстоящее дело. И более того – в «Маньчжурском листке»  не явно, но в контексте подаваемых материалов можно было догадаться о предстоящем деле.

Что собой представляла Маньчжурская армия к 1 июня 1904 года?

Куропаткин ее существенно реорганизовал. Опираясь на вынужденно облегченные штаты, он скомпоновал четыре корпуса: три пехотных и один кавалерийский. И если пехотные соединения могли тянуть на какое-то подобие корпусов, то в подчинении Ренненкампфа была, по сути, усиленная дивизия, числящаяся корпусом только из-за вежливости. Да и то, условно. Куропаткин и так генерал-майора Ренненкампфа оказался вынужден назначить исполняющего обязанности командира корпуса, желая подтянуть в звании позже. Слишком уж много было желающих на эту позицию…

Но мы отвлеклись.

В Маньчжурской армии наличествовало четыре корпуса. Казалось бы – внушительная сила! Однако личного состава в них имелось всего шестьдесят две тысячи человек. Да большим войскам и неоткуда было взяться. Ведь сам генерал Куропаткин бомбардировал Императора и Военного министра требованиями слать как можно больше пушек, пулеметов и снарядов с патронами, а не солдат, ссылаясь на сложности со снабжением имеющихся и «снарядный голод». За эти полтора месяца, что генерал сел «за письма» в Военном министерстве и ГАУ уже крепко поселились панические настроения, грозящие сорваться в открытую истерику. «Нет патронов!» – писал Куропаткин. «Срочно вышлите патронов! Солдатам нечем стрелять!» Ну и так далее. Причем делал это генерал, как в формате посланий панибратского толка, так и развернутых формальных докладов, опирающихся на «опыт современных боевых действий». Почему настроения были паническими? Потому что Алексей Николаевич указывал на необходимость в пятнадцать-двадцать раз увеличить нормы расхода боеприпасов. Дескать, плотность современного огневого взаимодействия много выше прежних лет. А никто к этому готов не был. От слова вообще.

Поэтому Военное министерство выгребало «все, что нажито непосильным трудом» с армейских складов в центральных регионах России. Понятно, что для «трехдюймовок» снарядов практически не имелось в масштабах, потребных генералом. Так что, в Маньчжурию уезжали артиллерийские системы образца 1877 года, но с великим множеством боеприпасов. И так далее, и тому подобное. Все это привело к тому, что к 1 июня 1904 года под Ляояном Куропаткин под своей рукой сосредоточил небольшую, но очень крепко вооруженную армию , сытую, одетую и обутую, а также нормально заселенную в спешно возведенные землянки.

Он и его люди были готовы к грядущему сражению. Оставалось только ждать. Ну и занимать себя хоть чем-нибудь, чтобы не бегать от волнений по потолку. Например, фиксировать в дневнике полезные заметки и советы. С фактом своей неотвратимой смерти в ближайшие недели он смирился и теперь пытался успеть сделать как можно больше. Вот, все что лезло ему в голову, генерал и фиксировал на бумаге, в адаптивном виде, разумеется. Песню вспомнил? Записал, слегка поправив, пусть и не всегда складно. Схему? Зарисовал. Какие-то заметки по технике и тактике, по пропаганде и экономике… все, что мог выдать его разум, цепляющийся за знания второй половины XX – начала XXI века. Обрывочно и бессистемно, но не суть. Главное, чтобы было. Авось потомки разберутся.

Вот за такими изысканиями его и застала неожиданная новость:

– Ваше Превосходительство, – произнес адъютант, заглядывая после стука в кабинет.

– Что-то случилось?

– Там пришли три человека. Просят принять. Говорят, что вы их пригласили.

– Как представились?

– Иосиф Джугашвили, Александр Сванидзе и Симон Тер-Петросян.

– Иосиф? – Вскинув брови, переспросил генерал, проигнорировав остальных. Вот кого он не ждал. Просто удовлетворил свой зуд, написав то послание, и забыл про него, ни на что не надеясь. – Они сдали оружие?

– У них его и не было.

– Досмотрели?

– Досмотрели, хотя они и возмущались. Но не сильно.

– Хорошо. Пусть проходят. И распорядитесь чая подать и чего-нибудь к нему.

Секунд двадцать ожидания.

И вот открывается дверь и в него входят три человека, следуя за адъютантом. Усатого друга всех физкультурников Куропаткин узнал сразу и едва сдержался от того, чтобы вздрогнуть. Все-таки личность легендарная.

– Здравствуйте, проходите, располагайтесь, – подавив волнение, произнес генерал. – Не ожидал, признаюсь. Думал, что вы не откликнетесь. Но рад.

Джугашвили внимательно посмотрел на генерала, но промолчал и сел. За ним последовали его спутники.

– Вы, наверное, удивлены, что я к вам обратился?

– Да. Это било неожиданно, – ответил с легким акцентом Иосиф, выдавая тем свое волнение.

– Мы не думали, – продолжил Симон, – что армейский генерал знает о нас и наших делах. Вы тайно состоите в РСДРП? Или, может быть, в какой-то иной партии?

– Нет, – с улыбкой ответил генерал. – Чтобы не было недопонимания, сразу проясню. Дело в том, что всякие социалистические движения, как в России, так и за ее пределами, не являются тайными или хоть сколь либо законспирированными для властей. Например, у нас и полиция, и жандармерия прекрасно осведомлены о составе и роде деятельности членов РСДРП, имея там своих людей на руководящих постах.

– Что?! – Нервно переспросили они все хором.

– Это звучит удручающе, но факт. Не будем трогать вашу партию, чтобы не задевать за живое. Возьмем эссеров. Вам известен такой персонаж как Азеф? Евно Азеф?

– Конечно, – кивнули они.

– Большая часть хорошо осведомленных людей знает, что он двойной агент. С одной стороны – служит в полиции, являясь секретным сотрудником, с другой – входит в руководящие органы боевого крыла эссеров. – Произнес Куропаткин, сделав паузу. Судя по лицам троицы, они не относились к «хорошо осведомленным» людям. – Но, на самом деле, он человек одного из Великих князей, и действует только в его интересах. Удобный инструмент для устранения неугодных людей, позволивший превратить боевое крыло эссеров фактически в частную гильдию убийц. Большинство обывателей считает эссеров бешеными собаками, что оставляет за кадром мотивы и причинно-следственные цепочки их поступков. Очень удобно. Впрочем, я бы не советовал вам сильно о том распространяться. Евно изрядно нервничает относительно своей репутации.

– А вы не боитесь нам об этом говорить? – Поинтересовался, прищурившись, Иосиф.

– Нет. Он и так за мной придет, – пожал плечами Куропаткин, вызвав легкое удивление в глазах троицы. – Я играю в ту игру, откуда живыми обычно не выбираются. Впрочем, вас она не касается.

– Вас послушать, так и нет среди высшего руководства социалистических партий самостоятельных фигур, – недовольно фыркнул Александр Сванидзе.

– Так и есть. Все из них работают на кого-то. Либо на правительства, либо на отдельные группировки. И совсем не обязательно, чтобы тот или иной лидер работал на одного нанимателя. Вы читали Карло Гольдони «Слуга двух господ»? Почитайте. Этими Труффальдино из Бергамо практически все забито в верхах политических партий. И чем радикальнее и глубже в подполье, тем веселее.

– Как-то все скверно выходит… – хмуро покачал головой, совершенно помрачневший Иосиф.

– Почему скверно? Это обычный пласт изнанки политической жизни, что сейчас, что пятьсот лет назад. Обычное «грязное белье» реальности. Идеалисты редко бывают самостоятельны. Из-за особенности взглядов на жизнь они постоянно оказываются под влиянием более циничных и практичных людей, использующих их в своих интересах. Возьмем недавнюю Парижскую коммуну 1871 года. Вы никогда не задумывались, почему она образовалась столь своевременно?

– Своевременно для чего? – Уточнил Симон.

– Для того чтобы обрушить тыл и усугубить тяжелое положение на фронте. Из-за революции в тылу Франция не просто проиграла, а была разгромлена на голову и оказалась вынуждена выплатить огромную контрибуцию. Ту самую, благодаря которой в Германии начался мощный экономический подъем. Кроме того, Франция, уверенно конкурировавшая с Великобританией по линейным силам флота, потеряла все свои позиции в этой сфере. Кроме того, именно благодаря столь своевременной коммуне во Франции начался всеобщий упадок, декаданс, что отбросил ее на многие годы назад в плане экономического, политического и общественного развития.

– Почему вы считаете, что это было кем-то инспирировано?! – Возмутился Симон.

– Я не считаю, а твердо знаю. Разведка России не такая уж и беспомощная, хотя и похуже иных. Когда я занимал пост Военного министра, то прекрасно был осведомлен о том, что происходит в этой плоскости боевых действий. Да-да, друзья мои, это именно боевые действия.

Наступила вязкая пауза. Что Джугашвили, что его спутники, задумались о том, что им только что рассказал генерал.

Прошло минут пять.

– Что вы хотите от нас? – Чуть нервно поинтересовался Тер-Петросян.

Куропаткин обвел их взглядом и не сдержал мягкой улыбки. Считай юнцы. Иосифу было двадцать пять, Симону – двадцать два, Александру – семнадцать. Неизвестно, поверили они ему или нет, но зерно сомнения генерал, безусловно, он в них посадил. Как там пел Градский? Мы друзей за ошибки прощали, лишь измены простить не могли? Для молодых мужчин – вполне естественная реакция. Измену вообще сложно простить, даже в зрелом возрасте. Оставалось лишь закрепить результат. Зачем? Куропаткин не знал. Просто хотелось.

– Мне нужны люди, для которых благополучие простых солдат не пустой звук. Солдат, то есть, вчерашних крестьян и рабочих. Я хочу, чтобы вы варились в их среде, смотрели, слушали и сообщали мне обо всех серьезных перегибах на местах. Например, по армии издан приказ, запрещающий рукоприкладство старших чинов. Иногда распускать руки вполне разумно, но в большинстве случаев – глупость и вредительство. Кто пойдет в бой за командиром, которого ненавидит? Кто будет уважать офицера, который ведет себя с подчиненными, как со скотами?

– Только это?

– Не только. Мне нужно знать, чем живут солдаты, с какими проблемами сталкиваются, чтобы оперативно их устранять. Каждый солдат – это, прежде всего, человек. И я не хочу, чтобы с ним обращались как со скотом.