Текст книги "Из будущего – в бой! Десантник на троне (сборник)"

Автор книги: Михаил Ланцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 57 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

– Да, – Александр был полон задумчивости. – Но я не очень понимаю природу вашего волнения. Ведь все идет хорошо.

– Не все. Понимаешь, при дворе стали активно спекулировать тем, что твое поведение не укладывается в рамки нормального недоросля. Эти твои новшества всерьез пугают некоторых особ при дворе?

– Чем же? Тем, что наше Отечество за их счет может усилиться?

– Хм, – Александр II усмехнулся, – и этим тоже.

– А что я могу с этим поделать? – Саша недоуменно развел руками.

– Саша, ты же понимаешь, что все вот так оставить не получится? – Александр II вопросительно поднял бровь, но видя совершенно искреннее недоумение на лице великого князя, вздохнул и продолжил:

– Понимаешь, я должен ясно понимать, откуда растут ноги у всех тех новшеств, что вокруг тебя плодятся как грибы. Да и ты сам стремительно меняешься. Это пугает. – Саша задумчиво замолчал, уставившись в какую-то точку на книжной полке. Конечно, пока он ехал в столицу, выигрывая время, он смог продумать всю легенду до мельчайших подробностей, но все равно, так бессовестно врать ему было несколько неловко. Не привык он еще к политическим играм. Основная линия легенды у него очень тонко перекликалась с известным ходом Макса Отто фон Штирлица, который "помог перекатить коляску и перенести какие-то вещи, возможно, чемодан". Впрочем, пауза, в ходе которой Саша собирался с мыслями, затянулась, а потому отец кашлянул, привлекая его внимания, и спросил: – Ты в порядке?

– Да, но я не очень хотел бы начинать этот разговор. Понимаешь, у всех есть свои тайны, а то, что знают двое, как известно, знает и свинья. Я боюсь рассказывать детали, которые повлекут за собой не только мою гибель, но и серьезные проблемы для нашего Отечества. – Александр Николаевич как-то весь собрался и напрягся.

– Ты считаешь, что я буду болтать?

– Конечно. Скажешь маме по секрету, та еще кому-нибудь, так же по секрету. А потом выясниться, что об этом весь Санкт-Петербург знает. – Император задумался, внимательно рассматривая своего сына секунд двадцать, после чего, хмыкнув, сказал:

– Я даю тебе слово. Этот разговор останется только между нами. – Саша одобрительно кивнул и вновь задумчиво замолчал. Выждав где-то с минуту и уже буквально кожей чувствуя, что император готов нарушить тишину, он поднял свой взгляд и твердо посмотрел в глаза императору:

– Отец, я умер седьмого ноября одна тысяча восемьсот семьдесят восьмого года. – Сказал Саша совершено спокойным тоном и вновь сделал паузу, внимательно наблюдая за императором.

– Что?!

– Я умер седьмого ноября одна тысяча восемьсот семьдесят восьмого года в Ливадии, после нескольких осколочных ранений полученных в битве под Пловдивом в январе того же года.

– Саша, ты себя хорошо чувствуешь? Позвать за лейб-медиком? – Александр Николаевич слегка встревожился, подумав, что с его сыном случилось что-то не хорошее. Книжек там начитался. Но Саша встал, подошел к нему, и прямо, уверенно посмотрев в глаза совершенно спокойным, твердым голосом сказал:

– Папá, вы же хотите узнать обстоятельства происходящих событий?

– Д… да… – Император прибывал в растерянности, ибо просто не знал, как себя везти и что думать. Слишком неожиданным, оказалось для него, услышать подобные заявления. Согласитесь, не каждый день вам в подобном признаются. И пока император пытался собраться с мыслями, великий князь вернулся на диван, дабы легкая дрожь в ногах и руках не выдавали в нем крайнего волнения. Усевшись, он принял максимально нейтральную позу, можно даже сказать расслабленную позу, и продолжил.

– Все достаточно просто и сложно одновременно. – Саша старался говорить не спеша, буквально взвешивая и смакуя каждое слово. – Я – это действительно Я, но есть нюанс. Я уже прожил свою жизнь один раз. Что-то успел, что-то нет. Но это все не столь важно, так как в самом конце, когда я уже был без осознания происходящего вокруг меня, а жизнь стремительно уходила из израненного и раздираемого мучениями тела, мне сделали предложение, от которого я не смог отказаться. – Саша снова выдержал паузу, улыбнулся и уже с легкой улыбкой сказал: – Мне предложили прожить свою жизнь заново и…

– Кто?

– Я не задавал этот вопрос. Согласись, он не для тех обстоятельств. От Бога ли оно исходило или от Дьявола мне тогда доподлинно было неизвестно, а времени на метания совершенно не оставалось. Не могу сказать, что это не важно, но, как говорят, утопающий за любую соломинку готов ухватиться. Впрочем, событие в храме Михаила Архангела, дало вполне однозначный ответ на этот вопрос. – Саша продолжал смотреть в глаза императору, выражая всем своим видом полное спокойствие и уверенность в сказанных словах. Наступила тишина, которая, впрочем, продлилась секунд двадцать, после Александр Николаевич взбаламучено забегал по кабинету пытаясь собраться с мыслями.

– Но как это возможно?

– Увы, пап, подробности данного обстоятельства мне недоступны. Последнее, что я помню, это какой-то мираж и легкий вопросительный шепот на грани сознания. А потом я потерял сознание, и пришел в себя в первое утро своего десятилетия. Первые дни мне даже казалось, что все те годы мне приснились – столь нечетки и обрывочны были воспоминания. Но постепенно, туман начал рассеиваться и, словно горные пики, стали проступать самые яркие моменты моей прошлой жизни. Да, горные пики, именно так. Очень похоже. Знаешь, я не раз видел подобное по утрам там – в семьдесят седьмом, там, в горах Болгарии. Это только один эпизод из множества, которые мне тогда поначалу снились. После таких снов я стал задумываться, проверять некоторые вещи, впрочем, глядя на сверстников, я совершенно не ощущал себя ребенком. Через недели две я пришел к выводу, что все это действительно было. А потом, где-то месяц спустя, меня стали посещать ужасные сны, буквально кошмары. Далеко не каждую ночь они приходили, и еще реже я их запоминал, но постепенно приходило понимание того, что это картины будущего. Какие-то фрагменты мозаики. Подсказки и предостережение от того, что нас может ожидать через пятьдесят-сто лет. – Александр Николаевич задумчиво хмурился и теребил лоб, впрочем, Саша, сделав краткую паузу, продолжил. – Теперь ты понимаешь, почему я не стал рассказывать это даже Левшину? Я боюсь, что мои слова могут попасть в уши к нашим врагам. И тогда я проживу не больше месяца. В лучшем случае. В худшем меня попробуют похитить и долго пытать, дабы выудить все, что я только могу сказать о грядущих днях.

Саша беззастенчиво и нагло врал, заливаясь соловьем и совершенно не краснея, тем более что проверить сказанное им император не сможет в принципе. Да и вообще никто не сможет. Но что ему оставалось делать? Говорить правду? А зачем? Ведь это сразу станет концом всей его эпопеи в роли будущего императора. Печальным, надо заметить, концом. Поэтому он крутился, как мог. Впрочем, дело облегчало то, что Александр Николаевич и сам ожидал какой-то мистики в духе спиритуализма, что в те времена стал очень модной новой тенденцией в высшем свете. А потому ложь Саши легла на благодатную почву, и, в целом, император довольно адекватно воспринял эту информацию.

Саша не стал рассуждать о вариативности времени через такие понятия, как "точка бифуркации" и "эффект бабочки" – человеку середины девятнадцатого века это показалось бы простым сотрясанием воздуха. Тем более что того, прежнего варианта истории, для отца не существовало – он остался где-то в воспоминаниях и рассказах самого Александра. Саша поступил иначе и стал опираться в своих доводах на мистический аспект, который, как уже говорилось выше, был ультрамодным новым течением в среде европейской аристократии. В общем, объяснялись они довольно долго, однако результативно. Поэтому, хоть и с великим трудом, но у Саши получилось убедить императора в правдивости своих слов. Или, по крайней мере, великому князю так показалось. Впрочем, те незначительные знания в области психологии общения, которыми он обладал, давали вполне однозначно понять, что либо Александр Николаевич не воспринимал то, что говорил Саша как ложь, либо являлся кандидатом в "народного артиста Российской империи" по секции театральной игры.

– Папá ты же понимаешь, что такое нельзя рассказывать широкой публике?

– Такое вообще никому нельзя рассказывать, – император все еще прибывал в задумчивом состоянии.

– Поэтому я и молчал.

– Я все понимаю.

– Ты думаешь о том, как все это преподнести двору? – император заинтересованно посмотрел на сына.

– У тебя есть идея?

– Так она же лежит на поверхности. Тут явное вмешательство божественных сил, которые проявились в храме Михаила Архангела. Вот и скажем, что на мне божье благословение, от того и чудеса творятся. А Филарет подтвердит. Прелесть этого варианта в том, что мы не будем врать. Не стоит без острой нужды к этому прибегать.

– Хм… я думаю, стоит поразмыслить над этой идеей.

– Только ради Бога, не обсуждай детали нашего разговора ни с кем более. Я очень опасаюсь того, что что-то попадет к англичанам или французам.

– Я же дал слово! – Александр Николаевич возмутился, немного привстав в кресле.

– Извини папá, я просто очень переживаю.

Глубоким вечером Саша вышел от отца уставший и совершенно замученный, но довольный. Он не только, вроде не прогорел, но и умудрился придумать относительно "съедобную" легенду для общества. По крайней мере, о том, что все удалось, говорил факт не взятия под стражу прямо во дворце, либо в поезде. Все было по-старому. Конечно, где-то на краю сознания была легкая тревога, но Александр старался ее подавить, полностью подчинив своей воле, так как от того, насколько уверенно он выглядит, зависело очень многое.

На вокзале в Москве его тихо и без помпы встречал Алексей Ираклиевич, так как его поездка в Санкт-Петербург была практически тайной. Он смотрел на него заинтересованным взглядом сороки, которая увидела блестящую вещицу. Впрочем, когда они ехали в карете, он не выдержал и спросил:

– Так это правда?

– Что именно?

– Что на вас лежит божественная благодать, – Левшин спокойно и внимательно смотрел в слегка недоумевающие глаза Александра. Впрочем, тот лишь слегка поднял брови в легком удивлении, несколько раз негодующе качнул головой и вздохнул.

– Вы верно смерти моей хотите. Я так понимаю, вся Москва уже в курсе этой новости?

– Ваше императорское высочество! Как можно?!

– Что, и Московская губерния с прилегающими землями тоже? Вы главное ко мне ходоков не пускайте. А то ведь теперь калечные, да увечные пойдут. Им все равно, какая благодать, а что мне с ними делать прикажите? – Александр улыбнулся, выдержав небольшую паузу с серьезным лицом, глядя на то, как Левшин начинает сдавленно хихикать.

– Как можно? Мы умеем хранить тайны. Только доверенным людям-с!

– О Боже! Главное теперь до Николаевского дворца доехать раньше, чем эта новость доедет до Лондона.

– Она уже там.

– В самом деле?

– Его императорское Величество специально проболтался шепотом в присутствии английского дипломата. Боюсь, что голубь быстрее, чем поезд.

– Факт.

После завершения этой стихийно возникшей эпопеи со шпионскими играми Александр сосредоточился на решении двух вопросов. Во-первых, нужно продолжать ударными темпами развивать училище и заводик, во-вторых, надо начать думать о собственной службе безопасности. Находиться под колпаком у Левшина было крайне дискомфортно. Тем более что при всей своей надежности этот человек мог в любой момент поступить так же, как и значительная часть местных аристократов – уехать за границу лет на несколько. Что и кому он там разболтает, остается только гадать. Ведь предел человеческой прочности измеряется только временем и деньгами, которые нужны для того, чтобы его сломить. Железных людей не бывает. Поэтому всегда должны быть специально обученные мастера "ледорубов" и виртуозы "апоплексических табакерок", готовые в любой момент вмешаться в неправильно развивающийся сценарий событий. Впрочем, давайте по порядку.

Итак, училище. 25 июня 1859 года прибыл Николай Иванович Пирогов. Надо признаться, что он был совершенно смущен и выбит из колеи предложением выступить в роли наставника по медицине великого князя. Николай Иванович даже предположить не мог, что кто-то из членов августейшей семьи решит прослушать хотя бы общий обзорный курс, а тут один из детей Александра II изъявляет желание обучаться медицине, ради чего даже просит себе наставника. Невиданное дело! Надо заметить, что в Европе того времени подобные поступки были не приняты. Впрочем, Николай Иванович был наслышан об этом необычном великом князе, но верить на слово ему не хотелось, он желал увидеть все своими глазами.

Саша хорошо принял несколько затравленного мэтра медицины и четко обрисовал круг задач. Основной проблемой этой встречи стала необходимость импровизировать в совершенно незнакомой области знаний. Но, как говориться, хорошая импровизация та, которая готовится заранее. Поэтому Саша за несколько дней до приезда корпел с микроскопом над разными образцами. По большому счету, это было нужно для того, чтобы просто понять пределы возможности современного исследовательского инструментария для проецирования на него тех элементарных медицинских знаний, которыми Александр располагал с прошлой жизни. Никакого профильного образования у него, конечно, не было. Он просто где-то что-то слышал, где-то что-то читал или что-то видел, впрочем, как и каждый из нас. Но так как общий уровень развития медицины сейчас и тогда разительно отличались, то это "кое-что" сейчас становилось "ого!" в прошлом. Главное, порыться в своей памяти и наскрести "по сусекам" полезные воспоминания.

По итогам этой блиц-проверки Александр пришел к выводам, что открыть что-то в микробиологии при имеющемся уровне технического оснащения и подходе к делу можно было только случайно. Поэтому Саша решил импровизировать и сочинил для Николая Ивановича красивую легенду о том, как он, увлекшись прикладными вопросами недавно прошедшей войны, наткнулся на отчеты по медицине. Стал экспериментировать, так как масштабы потерь от ран и болезней его искренне поразили. И так далее. В общем, получилось вполне правдоподобно описать предысторию и изложить гипотезу о болезнетворных бактериях как источнике инфекционных заражений, а также природу этих недугов. Само собой, в общих чертах и без какой бы то ни было медицинской терминологии, но Пирогов все понял и заинтересовался, так как гипотеза, высказанная великим князем, тесно перекликалась с некоторыми, его собственными наработками в области гигиены.

Вторым значимым событием в жизни вновь образованного училища, стала закладка первой в мире электростанции. Для этого цели удалось заказать в Великобритании довольно качественную паросиловую установку для речного парохода мощностью в пятьсот лошадиных сил. Не бог весть что, но для начала отлично сгодится. Тем более что работать она могла даже на торфе, которого в окрестностях Москвы было в избытке. Впрочем, ключевым "ноу-хау" стало создание генератора трехфазного переменного тока. Поначалу Александр не хотел с ним связываться, так как опасался определенных проблем во взаимопонимании с Якоби, но тот отнесся к правильно поставленным вопросам с интересом, провел несколько экспериментов и очень воодушевился получившимся результатом. То есть у великого князя получилось практически полностью "повесить" факт изобретения нужного ему новшества на другого человека, чему он был безмерно рад. Само собой, поддержав Бориса Семеновича с его очень прогрессивной идеей, Александр помогал в меру своих сил ему ее разрабатывать. Поэтому уже в августе 1859 года тот был полностью убежден в том, что генератор электрического тока на первой электростанции должен быть переменным. Чем и занимался. Единственной проблемой стало то, что критически не хватало достаточно чистой меди. Ее буквально по крупицам получали в лабораторных условиях, что серьезно замедляло работу.

Три серьезные лаборатории (химическая, гальваническая, медицинская), собственная опытная электростанция, стрельбище и бассейн – вот только краткий перечень того, чем было оснащено училище. Таким набором в то время не мог похвастаться ни один технический университет в мире, а тут какое-то училище, пусть и военное. Но Александру этого было мало, и он не собирался останавливаться на достигнутом результате. В планах долгосрочного развития училища было еще, по меньшей мере, десятка два очень любопытных объектов, включая лаборатории и опытные мастерские. И не только они.

Впрочем, помимо училища шло весьма динамичное развитие и оружейной фабрики. Точнее ее проекта, так как этот объект находился на стадии проектирования и постройки. Путилов хотел работать в присущей ему манере "пятилетку за три дня", но Александр решил поступить несколько иначе. На дворе не было Великой Отечественной войны, а потому необходимость военно-полевых методов в данном случае не очень оправдывалась. Великий князь хотел подойти к вопросу очень обстоятельно, так как создавалось первое в мире режимное предприятие повышенной секретности.

По генеральному плану на территории завода планировалось построить девять производственных цехов: переделочный, тигельный, литейный, прокатно-штамповочный, ствольный, механический, деревообработки, патронный и инструментальный. Каждый цех представлял собой единый корпус из глиняного кирпича под одной крышей на массивной бетонированной площадке фундамента. Само собой, эти цеха планировались не изолированно, и вокруг них шло полным ходом развертывание инфраструктуры. Грамотно спланированная железнодорожная сеть позволяла довольно легко перемещать между цехами вагонетки с тяжелыми грузами даже вручную. Мощеные пешеходные дорожки и технологические бетонированные площадки делали вполне нормальным проведение работ во время сильных дождей. Ну и сопутствующие здания, такие как правление, приемно-ревизионный корпус, заводская столовая, медицинский пункт, склады и прочее. Причем, не забывая даже самых малых деталей. Особым образом стоит отметить санузлы, которые были в достатке. Этот вопрос был чем-то вроде больного места у великого князя – он везде, где планировали работать его люди, ставил в достатке санузлы. Видимо сказывалась прошлая жизнь с ее вечной московской проблемой сходить в туалет, находясь на прогулке или по делам в городе. Причем этот недостаток города был столь масштабен и вопиющ, что стал, наравне с дико дорогими гостиницами одной из основных проблем Москвы в глобальном масштабе. Что не только серьезно сдерживало туризм, но и основательно портило жизнь ее собственным жителям. Но мы отвлеклись. Вернемся к оружейной фабрике.

Одной из отличительных черт организации стало то, что в каждом цехе планировалось поставить, по меньшей мере, одну паровую машину для тех или иных нужд, да и вообще, оснащать это предприятие самым лучшем, что существовало в мире в части металлообработки и механизации. Это пожелание должна была осуществить небольшая авантюра, которую Александр предложил Алексею Ираклиевичу. Смысл ее был прост. В достославный город Атланту приезжает некий мистер Сильвер, Джон Сильвер. К счастью, Стивенсон еще не написал свой "Остров сокровищ", поэтому Джон вызывал своим именем правильные ассоциации только у Александра. Так вот, этот никому не известный моряк, который сколотил определенное состояние в далеком Китае, как он сам заявляет – честной торговлей, покрутившись, изъявляет желание организовать оружейный заводик. Ибо в ходе нагнетания противоречий между северными и южными штатами спрос на эти смертоносные поделки был очень велик, а практически все производство располагалось на севере страны. В южных штатах были очень сильны интересы разных промышленных держав, в том числе Великобритании, поэтому, предприимчивому мужчине с определенной суммой наличности без особых проблем продадут все необходимое оборудование. Впрочем, как ни сложно догадаться, со складов одного из небольших городов штата Джорджия, эти станки поедут дальше по совершенно другому адресу. Само собой – не сразу. А на складе, заполненном старым хламом и ломом, устроят диверсию, в ходе которой они, вместе со всем имуществом сгорят. Бедный Джон Сильвер будет очень сильно переживать, но за оружейное дело больше не возьмется, тем более, что деньги его подойдут к концу. Я думаю, вполне очевидно, что в роли подставного лица с колоритным именем знаменитого пирата выступит русский агент. Само собой – тайно. Станки, конечно, получались сильно дорогими, но вариантов других не было. России Великобритания такое оборудование бы не поставила, даже паросиловую установку для речного парохода и то продали с очень большими трудностями, да и втридорога. А без станков делать на новой фабрике будет нечего. Неизвестно, конечно, выгорит, это дело или нет (слишком оно было необычно для отечественной тайной внешнеполитической деятельности), но попробовать было просто необходимо.

Ну и напоследок стоит заметить немного нюансов по вопросам безопасности. Вся территория Московской оружейной фабрики обносилась тщательно охраняемым периметром. Само собой с организацией очень придирчивого контрольно-пропускного режима. Мало того, Александр решил пойти дальше – для всех постоянных сотрудников заводился персональный пропуск, в котором указывались его личные данные, кое-что из биометрии, отличительные приметы и фотокарточка. Последнее было весьма не дешево, но оно того стоило, резко повышая качество контрольно-пропускного режима. Также фигурировали временные пропуска, но они без сопровождающего с постоянным пропуском были не действительны. На территорию проносить личные вещи было нельзя, как и выносить. Все необходимое выдавалось на фабрике. Кормили там же, бесплатно. Поэтому, все сотрудники проходили налегке – в одной только одежде. Ну и так далее – Александр пытался поднять уровень безопасности на такой уровень, чтобы на предприятии можно бы было совершенно спокойно заниматься любыми разработками. По крайней мере, великий князь к этому стремился.

Очнулся Александр от той круговерти, в которую его вовлекли все эти дела, лишь ранним утром 7 ноября 1859 года, присутствуя на ночном бдении юных кандидатов в орден "Красной звезды", куда тщательно отбирали только наиболее толковых учеников Московского императорского военно-инженерного училища. Лично он и отбирал. Не со всеми, правда, складывались хорошие, доверительные отношения. Впрочем, это было не столь важно. Только здесь и сейчас великого князя осенило, что это и есть как раз та самая зацепка, которая позволит ему развернуть собственную службу безопасности. Выйти из-под колпака наблюдения, быстрее всего, не получится, но максимально его нейтрализовать можно попробовать. Алексей Ираклиевич, конечно, оберегал Сашу от иностранных разведок довольно успешно, однако, великий князь после последнего прецедента ему не доверял. Слишком очевидно были проставлены акценты. Это был не его человек. Впрочем, Левшин все отлично понимал и не старался излишне сблизиться с Александром. Как ни крути, но мало кому может понравиться постоянная и очень пристальная слежка за собственной персоной. Конечно, хватка у Алексея Ираклиевича в делах тайных операций определенно была, но до сотрудников КГБ времен Андропова ему было как до Луны пешком, что серьезно обнадеживало и придавало уверенности в успехе мероприятия.

Созданный два года назад как несколько пафосная организация – заготовка, православный рыцарский орден вновь всплыл как объект пристального внимания великого князя. Саша собственноручно, как глава ордена, вручил неофитам символы – персональные, номерные значки в виде пятиконечной звезды из серебра, инкрустированной тонкими пластинками темно-красного рубина. Эти значки были совсем маленькие – не больше двенадцати миллиметров в поперечнике, для крепления в петлицу. По началу Александр хотел выделить особыми знаками первых двенадцать человек, но решил, что и номеров хватит. Теперь, когда в рядах этого ордена числилось уже двадцать три человека, нужно было с ним что-то делать. Он, конечно, мог расти и дальше в неупорядоченном виде, но тогда вскоре превратился бы в одну из многих в Европе почетную привилегированную корпорацию, членство в которой жаловалось тем или иным монархом как государственная награда с навешиванием красивой побрякушки.

Так что, последние дни и месяцы 1859 года Александр провел, уйдя с головой в организационные дела ордена. Помимо устава нужно было продумать и развернуть его структуру. Причем не лично, а вырабатывая совместно с остальными членами ордена. Саше требовалось их участие не потому, что он не мог бы сам все это оформить, а потому, что не желал никакой фиктивности в подобных делах. Поэтому каждый пункт внутренних нормативных документов тщательно обсасывался и продумывался, выстраиваясь в кирпичики единой мозаики весьма жесткой, по своему устройству, политической организации. Основное внимание уделялось двухсторонней связи, то есть, продумывался механизм, когда с самого низа можно было бы донести полезную информацию до самого верха. Ну и, как вы уже догадались, служба собственной безопасности, как отдельная и очень важная задача. Через эту службу Александр и хотел получить определенные рычаги влияния на свой "колпак". По большому счету эта большая и напряженная работа всех членов ордена завершилась своеобразным съездом, который не только утвердил устав, некогда написанный Александром и завизированный императором, но и, по сути, означал, что орден начал свою работу, развернувшись как организация. По итогам этого первого съезда был составлен подробнейший отчет, включавший в себя не только все разработанные нормативные акты и полный перечень участников, но и комментарии по всем спорным вопросам. Александр был в прошлой жизни от всего этого очень далек, так что все получалось не лучшим образом. Но, как говорил известный авантюрист и проходимец: "Лед тронулся, господа присяжные заседатели".