Текст книги "Десантник на престоле. Из будущего - в бой. Никто, кроме нас!"

Автор книги: Михаил Ланцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 1

Первые шаги

(2 марта 1855 – 19 сентября 1856)

Тишина и покой, окружающие Александра, казалось, длились вечность. Но вдруг легкая струйка холодного воздуха скользнула по плечу, вызывая желание поежиться, потом еще одна, и уже спустя какие-то мгновения довольно мерзкая прохлада полностью покрывала тело, отзываясь в коже гаденьким покалыванием. А откуда-то издали доносились голоса, искаженные настолько, что сливались в нечленораздельное мычание. Потихоньку возвращалось ощущение собственного тела, которое выглядело так, будто бы его совершенно все отлежали, а буквально каждая мышца была под завязку наполнена легкими покалываниями и болью, расходящейся по телу теплыми, живительными волнами. Вместе с тем с каждым мгновением повышалась четкость звуков, которые окружали его, да и вообще – всех ощущений. Теперь он уже различал сдавленный плач нескольких женщин и какие-то иные голоса, ведущие смешанную беседу, лишенную, по сути, всякого смысла. Александр чуть приоткрыл глаза и увидел небольшую толпу людей с очень перепуганными и серьезными лицами в разномастных одеждах, как гражданского, так и религиозного толка. Часть из них ему была смутно знакома. В небольшом отдалении рыдали три женщины, причем две явно фальшивили, больше выделываясь, так как явно присматривали за тем, чтобы их подопечная не упала или как еще себе не навредила, нежели переживая с ней какую-то утрату или муку. Приглядевшись, он опознал в той, что натурально страдает, свою маму… эта мысль так резанула по сознанию, что ему стало не по себе, до жути, до странного тянущего чувства в груди. Он ведь не помнил свою мать совершенно, а тут – точно и ясно осознавал факт того, что вон та смутно знакомая женщина его биологическая мать, которая его любит.

Потихоньку он стал осматриваться, одними лишь чуть приоткрытыми глазами. Сквозь окна из толстого и довольно мутного стекла нестройными лучами пробивался слабенький свет с улицы, а потому в помещении был густой полумрак, волнуемый лишь немногочисленными свечами в массивных подсвечниках с энергично пляшущими огоньками. Довольно быстро положение пассивного наблюдателя Александру надоело, потому он полностью открыл глаза и стал осматриваться не таясь. Прошло несколько минут. Все сосредоточено занимались своими делами, не обращая никакого внимания на внимательно их рассматривающее тело подростка. Постель была очень мягкой, теплой и уютной. А потому Саша решил не отвлекать этих людей от, безусловно, важного и нужного дела, и, повернувшись на бок, пригрелся и задремал. Через какое-то время он услышал легкий, испуганный вскрик, после которого в комнате наступила блаженная тишина. Шевелиться не хотелось, но где-то на краю сознания проскакивала мысль, что все присутствующие внимательно наблюдают за ним. Поэтому, чуть поборовшись со слабостью и дремотой, снова повернулся на спину, потянулся, сладко зевнув, и сказал: "Доброе утро", потирая кулачками глаза.

Вокруг десятилетнего мальчика сразу завертелась суета, и спустя какие-то пять минут в комнате было совершенно не протолкнуться. Александр чуть отстраненно, смотрел по сторонам, пытаясь вспомнить лица хотя бы кого-нибудь из присутствующих. Большая часть окружающих была знакома, но воспринималась как легкое déjà vu. Вроде бы где-то видел, а вроде и нет, но как зовут, чем занимается, какой голос и прочие детали назвать вполне был в состоянии. Даже какие-то курьезы, связанные с теми или иными персонажами стали вспоминаться. Однако от копания в свежей памяти пришлось отвлечься – в комнату ворвался высокого роста мужчина с лихо закрученными усами. Приглядевшись, Саша непроизвольно улыбнулся. У него пронеслась мысль в духе: "Как мило, такое узнаваемое лицо", в то время как вошедший Александр Николаевич (свежеиспеченный император Александр II) подумал о том, что сын его рад видеть. В общем, смешной эпизод – все остались при своем мнении, будучи довольны.

Отец подошел к нему, взял за плечи, посмотрел в глаза и крепко прижал к себе. На его утомленном лице выступили слезы, и минуту спустя, повернувшись к замершему залу, он возвестил: "Господь милостив! Он облегчил наше горе и вернул нам сына!" После чего, взяв Сашу за руку, Александр Николаевич вышел с ним в коридор, к людям. А за ними выдвинулась вся эта слегка гомонящая толпа. Помещение, в котором нашего переселенца держали, находилось на втором этаже Зимнего дворца, недалеко от Большой дворовой церкви. Причина, по которой Александр оказался в том месте, ему были непонятны. Да и вообще, он расслабился и "потек по течению", доверившись руке отца.

Коридоры, по которым они шли, были полностью забиты прислугой и различными придворными, которые излучали всем своим видом или удивление, или восторг. Однако, вот, шагов через сто они встретили трех человек с совершенно бледными лицами. От них шел уверенный и едкий аромат страха. Нет, они не сходили в штаны, но флюиды ужаса витали вокруг них как навозные мухи возле сельского туалета. Перед ними император остановился, и в воздухе повисло напряженное молчание. Саша пригляделся и узнал среди этих людей скандально известного ему, в том числе и из книг, Мартина Вильгельма Мандта и, желая проявить вежливость, без какой-либо задней мысли, чуть кивнул ему, поздоровался и спросил о самочувствии. Получилось красиво. Откуда же Александру было знать, что это именно он заявил, будто второй сын новоиспеченного императора лежит при смерти, и никакой надежды более нет? Зато вот все остальные были в курсе, а потому по народу прошла волна легкого ропота. Но прекратилась она практически также быстро, как и началась. Император передал руку сына матери и попросил следовать далее. А сам остался стоять напротив Мартина. Позже Александр узнал, что разговор у них получился не простой, даже слегка болезненный, для лейб-медика конечно.

Остаток дня получился вполне ожидаемый: тщательнейший осмотр лейб-медиками, отдых и ужин с семьей. Причем, стоит отметить, что заключение врачей о состоянии здоровья получилось довольно удобным для нашего переселенца – кроме некоторой рассеянности, которая, впрочем, пропадала сразу после обращения внимания на предмет обсуждения, Александр ничем необычным не отличался от здорового и, вполне дееспособного подростка своих лет. Впрочем, рассеянность врачи списали на переживание от смерти дедушки.

Вечером, незадолго до отхода ко сну Мария Александровна зашла к сыну, чтобы немного пообщаться наедине:

– Сашенька, как твое самочувствие? Ты нас всех так перепугал!

– А что случилось? – Александр казался слегка заинтересованным.

– Ты разве ничего не помнишь? – Удивленно-вопросительный взгляд подростка вызвал некоторую заминку, после которой она продолжила. – Когда умер дедушка, ты был сам не свой и ходил чуть живой. Совсем бледный. А сегодня утром тебя не смогли добудиться. Ты лежал как будто бы без сознания. Мартин сказал, что надежды нет, и ты медленно умираешь.

– Умираю? – Александр сделал сильно удивленное лицо. – Да я просто спал. Разве странно спать? А когда проснулся, то удивился тому, где я и отчего рядом так много людей. Они все занимались своими делами и на меня не обращали никакого внимания.

– Спал? – Мария была несколько удивлена.

– Да. – Саша кивнул головой. – Как будто лег с вечера спать и проснулся, но только не утром, а несколько позже.

– Но тебя совсем не могли разбудить.

– Значит, я спал крепко. – Сказал Саша и сделал серьезное лицо.

– А что тебе снилось?

– Странный сон. – Александр откинулся на спинку дивана и уставился в потолок, лихорадочно пытаясь придумать что-нибудь. Спустя минуту Саша очнулся и стал рассказывать историю о том, как он летал во сне, а под ним проплывали поля и прочее. Описывал всякие деревья, траву, озера и прочее. В целом вполне позитивный сон получился, с точки зрения мистики. Разговор был достаточно незамысловатый, и Александру было легко корчить из себя мальчика, который пытался хмуриться и строить из себя взрослого. Этакий деловитый пупс. Чуть позже к ним присоединились Владимир с Алексеем, что превратило разговор вообще в умилительный бред, на который Мария Александровна лишь снисходительно покачивала головой. В общем, все закончилось хорошо, по крайней мере, для Саши, который хоть и с шероховатостями, но прижился. После разговора, когда легли спать, у нашего "Штирлица" появилось время в тишине и покое обдумать все произошедшее. Скорее даже поверить в то, что это действительно произошло, пощипать себя и прочее.

Потихоньку наступили будни. Пятого марта Мария Александровна распорядилась возобновить занятия с мадам Стрипицыной. Собственные знания великого князя были довольно скромные, так как его регулярное обучение началось только два года назад, а потому Александру было относительно легко и вольготно в плане освоения учебной программы. Даже более того – нужно было себя постоянно и полностью контролировать, дабы не продемонстрировать более высокий уровень знаний, чем тот, что у него должен быть. Основной тактикой в этом плане Саша выбрал подход, при котором он выдавал ровно столько, сколько просит мадам – ни больше, ни меньше. Это было нужно для того, чтобы не смущать отца, который, не желая плодить конкуренцию для цесаревича, давал для своих остальных детей весьма скромное образование. Однако такой подход применялся только для кабинетных занятий. В военных же, особенно на плацу, Александр решил полностью выкладываться и выдавать максимум из того, что допустимо показывать, дабы демонстрировать свой интерес и рвение. Причем интерес должен потихоньку увеличиваться, как и рвение, а не внезапно возникать. По большому счету единственными сложными предметами в плане освоения для Саши стали языки и танцы с музыкой. Дело в том, что Александр свободно владел только английским, да и то деловым его вариантом начала 21 века, а все остальное лежало на плечах скудной памяти реципиента, который просто не успел ничего серьезно изучить. Особенно воротило его от французского языка, в котором не было совершенно никакого порядка – сплошной благозвучный хаос. С танцами и музыкой была другая проблема – Александру с трудом получалось все это воспринимать всерьез. Он был человеком совершенного иного воспитания, а потому смотрел на подобные вещи как на лишенные практического смысла излишества. Однако подчинялся и занимался прилежно, ибо хотел заработать максимальный кредит доверия у отца, которому наставники регулярно докладывали о ходе обучения их детей.

Одновременно с этими фоновыми телодвижениями Александр принялся за сколачивание своего рода "банды" из тех подростков, что его окружали. Увы, задача эта была весьма и весьма сложная, так как дети, что окружали Сашу в играх и общении были весьма беззаботные и не имели каких-либо страстных амбиций или прочего. На первых порах получилось зацепить только младшего брата – Владимира, причем почвой общих интересов стал спорт. Зацепка возникла совершенно случайно, во время рассказа наставницы о битве при Марафоне. Слово за слово, и Александр заметил, как Владимир заинтересовался бегом, да и вообще Олимпийскими играми. Запомнил этот факт и стал его разрабатывать. В итоге 17 июня удалось начать ежедневные пробежки возле дворца. Но Саша не желал останавливаться на этом и двигался дальше. Уже сентябрь он встретил в полноценных занятиях атлетикой (как, со ссылкой на античность, называл эти занятия Александр) с уклоном на упражнения по развитию мышечной массы и выносливости. Правда, без фанатизма, дабы не повредить здоровью. Родителям все эти изыски объяснялись возрождением древнего наследия античных героев и олимпийских игр, да и вообще все подавалось именно через увлечение военным делом и античностью. Что-то вроде новой игры.

Но если Владимир увлеченный рассказами брата и играл, то Саша занимался целенаправленными тренировками. В августе к занятиям атлетикой присоединился и Николай Адленберг, который был на год старше Александра. В сентябре удалось уговорить Марию Александровну и получить новую игрушку – оборудованный зал для тренировок. Ничего подобного в те времена еще не существовало, а потому все изготавливать по эскизам Саши. Тут был и отдельно стоящий турник, и огромная шведская стенка, и параллельные брусья, и бревно, и гимназический конь, и опорные кольца, и ряд горизонтально установленных шестов, и канаты, висящие от потолка до пола, и куча других интересных вещей. Так, например, совершенно необычным явлением стали наборные гантели с винтовым креплением блинов. Большая часть всех этих снарядов лежала на поверхности, однако, собрать воедино их никто не решался.

Зал был выделен довольно обширный, а потому стеснений у ребят не вызывал. Занятия шли далеко не на пределе возможностей, поэтому кроме пользы ничего не приносили и заинтересовали императора, который время от времени посещал зал для упражнений, где ребята тренировались. Само собой помимо силовых было много легкоатлетических практик, а также разнообразных растяжек, призванных увеличить гибкость. Особенно разительный это дало эффект в укреплении здоровья – за всю зиму никто из трех участников этого спортивного клуба так и не заболел простудой. Да собственно даже и не чихнул, хотя особенно не кутались и проводили много времени на улице. И это – без отрыва от программы обычного обучения, так как упражнения заменяли подросткам игры.

Веселые вечера в спортивном зале, упражнения на свежем воздухе, прилежные занятия в учебных кабинетах, а также рвение и успех на плацу сделали свое дело. Даже два дела. С одной стороны – родители оценили новое увлечение Александра и не препятствовали ему, а с другой стороны, Саша стал замечать намного более пристальное внимание к своей персоне. Как будто за ним наблюдали. Поначалу даже не замечать, а чувствовать. Это ощущение его встревожило, а потому он стал приглядываться к тем людям, которые его окружают, оглядываться на поворотах и вытворяя прочие дилетантские мелочи. Впрочем, ничего более существенного у него и не получилось бы, так как его объемы знаний в разведывательной и контрразведывательной работе ограничивался фильмами о шпионах и остросюжетными приключенческими романами. Иными словами – детский садик, но очень бдительный. Это продолжалось довольно долго, однако в день своего рожденья, 26 февраля, Александр решил это все прекратить, а заодно и обсудить пару вопросов с отцом, для чего, подгадав, когда тот разместился вечером на отдых в своем кабинете, вдали от шума и гама, и заглянул к нему. На дверях никого не было, а потому Саша вошел без каких-либо препятствий, хотя и постучался из вежливости. Его отец сидел в довольно просторном кресле, откинув голову на спинку, и пребывал в полудреме.

– Папá, я хочу с тобой поговорить.

– Да, Саша, проходи, садись. Отчего ты покинул гостей? Сегодня твой праздник.

– Меня тревожит одна странная вещь. – Саша нахмурил лоб и вопросительно посмотрел на отца.

– Какая же?

– Некоторое время назад я стал замечать, что за мной ходят люди, буквально по пятам, а как только я обращаю на них внимание, они сразу отворачиваются и делают вид, будто чем-то заняты. Меня это тревожит. Я не понимаю, что им от меня надо.

– И кто же эти люди? – Лицо императора сделалось слегка удивленным. После этого вопроса Саша достал из кармана листок бумаги, на котором был выписан с комментариями весь перечень тех людей, странное поведение которых он для себя отмечал, и передал его отцу. Александр Николаевич пробежался по листку, время от времени удивленно приподнимая бровь и хмыкая. После прочтения он сложил его, убрал в карман и продолжил: – Хорошо. Тебя беспокоило только это?

– Да. Но я хотел попросить об одном одолжении. – Саша слегка потупился, а император оживился.

– Это как-то связано с твоим увлечением гимнастикой?

– Атлетикой, ваше Величество.

– Хорошо, атлетикой. – Император улыбнулся.

– У меня есть еще кое-какие задумки, но мне для них нужно больше ребят, мы втроем не справимся. – Александр Николаевич хотел что-то сказать, но Саша его опередил. – И еще я хотел бы, чтобы Никса занимался с нами. Он такой бледненький.

– Никса… хм… – отец усмехнулся. – Нет, Никса с вами заниматься не сможет, у него слишком много занятий в классах. Он и так от них сильно устает, боюсь, он не выдержит еще и ваши игры. А ребят для занятий атлетикой я тебе приглашу. Сколько их тебе нужно?

– Надобно, чтобы получилось двенадцать человек, то есть еще девять.

– Хорошо. Так и поступим.

Утром следующего дня в том же кабинете император принимал товарища министра внутренних дел Левшина Алексея Ираклиевича.

– Входите, присаживайтесь, – император указал на кресло возле стола, – я вас с нетерпением жду.

– Ваше Величество, ваш вызов был для меня неожиданностью. Что-то случилось?

– Да. Вас это заинтересует. – Александр Николаевич пододвинул Левшину темно-зеленую папку, в которой лежал один исписанный листок. Алексей Ираклиевич внимательно и обстоятельно прочитал листок и поднял глаза на императора:

– Ничего не понимаю.

– Вы в курсе, кто эти люди?

– Конечно, это мои люди, которые занимались слежкой за великим князем, как вы и просили. Но не все. Тут еще ряд сотрудников британской и французской миссий, а также ряд лиц из дворцовых слуг.

– Верно. Посмотрите на почерк, он вам не знаком? – Алексей Ираклиевич стал внимательно всматриваться в листок, хмуря лоб, и лишь через пару минут удивленно поднял глаза на императора и спросил:

– Это почерк великого князя Александра?

– Именно. Вчера он приходил ко мне и передал вот этот листок, жалуясь, что вы его пугаете. В списке перечислены все ваши люди?

– Да, полностью.

– Вас это не удивляет?

– Да. Но это допустимо. Люди-то они неопытные в этом деле. Не привлекать же, в самом деле, для наблюдения сотрудников третьего отделения? Думаю, это вызовет лишние вопросы. А вот остальные фигуранты меня очень смущают.

– Меня тоже. Сколько вам нужно времени, чтобы прояснить ситуацию?

– Неделя.

– Хорошо, через неделю жду вас на доклад по данному вопросу.

Александр Николаевич немного затянул выполнение своего обещания сыну, потому как хотел разобраться в сложившейся обстановке. Стремительно взрослеющий сын и внимание к нему со стороны британской и французской миссий были по отдельности не очень важны, но вместе пугали. Основная причина, из-за которой император решил проследить за сыном, была неуверенность в том, что тот действует самостоятельно, а потому он искал, кто же за ним стоит, ибо поверить в то, что все "кренделя" последнего года делает Саша лично, ему было очень сложно. Запрошенная неделя проходила для императора в режиме очень высокого психологическом напряжении, но вот, наконец, подошел день и час, и Левшин явился на доклад. Сразу приступили к делу – Алексей передал папку с отчетом в руки Александра Николаевича, а сам присел в кресло, что стояло рядом со столом. Минут пятнадцать в кабинете стояла тишина, прерываемая лишь легким шелестом бумаг. Закончив чтение, он закрыл папку и, откинувшись на спинку кресла, задумался.

– Алексей Ираклиевич, и какой вывод вы можете сделать из всего этого? – Император кивнул на папку. – Какая-то чертовщина.

– Ваше Величество. Ситуация действительно странная. Давайте по порядку. Мои люди, что наблюдали за великим князем по вашей просьбе, были опрошены и единогласно заявляют, что Александр действует самостоятельно. Им кажется, что он стремительно взрослеет. Уже сейчас я могу точно сказать, что ваш сын лет на десять старше своего возраста. И это не предел. Самостоятельные шаги, причем, хорошо продуманные, ясность мысли, четкость поступков и никаких лишних движений. Мало этого, никто из моих людей не подозревал, что выдал себя, что говорит о выдержке, аккуратности и высокой внимательности к деталям.

– Это необычно. Как вы думаете, это связано с тем странным событием в день смерти моего отца?

– Безусловно. Я думаю, что мы имеем дело с ситуацией, аналогичной той, когда от страха или боли люди седеют, трезвеют или стареют. Александр сильно переживал болезнь и смерть Николая Павловича. Видимо, обстоятельства так сложились, что это чувство было многократно усилено. Очень опасная вещь. Я посоветовался с нашими лейб-медиками, они говорят, что такие потрясения очень вредны для здоровья. Но не в нашем случае. Да и вообще, я не могу сказать, что результат плох.

– Согласен. Вы думаете, Саша так и будет ускоренно взрослеть?

– Не думаю. Если, конечно, с ним не случатся какие-либо аналогично тяжелые потрясения.

– Хорошо. С этим все ясно. Что с британской и французской миссиями?

– Точно установлено, что они держат великого князя под практически круглосуточным наблюдением. Ради чего – неизвестно. Вероятнее всего, в этих миссиях тоже заметили изменения в Александре и решили пока присмотреться к нему как к потенциальному союзнику при дворе. Пока говорить о таких делах рано, но им, как я мыслю, нужна хорошая наживка, чтобы поймать эту рыбку на свой крючок. Причем следует отметить деталь – эти службы конкурируют.

– А почему Александр? Зачем он им нужен? Он же не наследник престола и, скорее всего, выберет карьеру военного, если судить по его интересам.

– Этого нам неизвестно. Игра многоходовая. Многие фигуранты нам неизвестны. Я не исключаю возможности причастности ряда солидных персон из вашего двора к этому делу.

– Вы можете назвать фамилии?

– Нет.

– Почему вы пришли к такому выводу?

– Уровень осведомленности британской и французской миссий поразительный, по крайней мере, всплыло много таких деталей, которые люди со стороны знать не могли. Ничего секретного, однако, наводит на мысли.

– Займитесь этим вопросом. Я хочу знать, чего именно эти шакалы хотят от моего сына. Но подберите для слежки более компетентных людей, этих даже ребенок смог вычислить.

– Будет исполнено, Ваше императорское Величество. – Алексей Ираклиевич встал с кресла и, слегка поклонившись, собрался уходить, однако император продолжил:

– И вот еще что. Займитесь подбором подростков для занятий атлетикой вместе с Александром, нужно еще девять человек. Здоровьем покрепче да из хороших родов, преданных трону. У Саши новая задумка, мне не терпится с ней ознакомиться. Он меня заинтриговал. За пару дней справитесь?

– Конечно.

– Хорошо, через пару дней жду вас вместе со списком кандидатов.

25 марта 1856 года Александр, наконец, смог собрать группу из 12 человек для занятий атлетикой (как он называл спорт вообще). Это были ребята в возрасте от десяти до двенадцати лет, вполне здоровые на вид и по родителям своим относились либо к свите императора, либо просто приближенных ко двору дворянских семей. Все было прекрасно за исключением одной детали – это были младшие или средние дети, и этим подчеркивалось само положение Александра – он не цесаревич, а потому старших сыновей для забав ему не выделят.

По итогам неполного года занятий в атлетическом зале ввел одежду для упражнений, подходящего для подобного дела вида. Это были свободные шорты до середины бедра (что-то вроде боксерских шорт конца 40-х – начала 50-х годов XX века, их Саша назвал – атлетические шорты), футболки с коротким рукавом (которые назвали атлетками) и легкие ботинки из мягкой кожи с плотной шнуровкой и высоким голенищем. Весь комплект назывался атлетическим костюмом. Эти элементы гардероба были новы, то есть просто так их купить было нельзя, поэтому пришлось потратить около месяца на работу с портным, Александр смог получить точно то, что желал. Почти каждый день приходилось мерить и давать комментарии по доработке образцов. Однако после завершения этого мучения получилась довольно удобная для занятий форма, материал которой был импортный хлопчатобумажный трикотаж и мягкая кожа. Шорты же поддерживались на нужном месте не резинкой, а плетеным шнурком, который выполнял функцию ремня.

Так как ткань, шедшая на выделку этой униформы, была хороша, но быстро изнашивалась при интенсивных занятиях, портной очень быстро набил руку и отработал ее изготовление. Поэтому, все девять новичков, поступивших в его распоряжение, уже щеголяли в новенькой форме. Великий князь оглядел их с головы до ног, рассматривая безупречную работу портного и собираясь с мыслями, и, в конце концов, начал:

– Господа. Мы выбраны Провидением для нужного и благородного дела. – Саша обвел всех присутствующих цепким, жестким и холодным взглядом. – Наша Родина, потерпев сокрушительное поражение от грозного врага, унижена и оскорблена до крайности. Наша армия разбита. Наступили тяжелые времена для нашего Отечества. В древности наиболее крепкие духом воины объединялись в рыцарские ордена, дабы отстоять с оружием в руках свою веру и свою правоту. Правда, со временем они обросли жиром и умерли, потеряв свою изначальную цель и ценность. – Александр выдержал паузу и закрыл глаза на несколько секунд, а после продолжил: – Я собрал вас всех здесь для того, чтобы мы стали ядром и основой нового рыцарского ордена, православного ордена, целью которого станет защита нашего родного Отечества от врагов. – Саша выдержал паузу и снова обвел тем же жестким взглядом ребят, глаза которых уже горели от услышанных слов восторгом. – Но мы малы и слабы, и нашу затею никто не воспримет всерьез. Чтобы нас признали, как то должно, мы можем пойти только одним путем – стать лучшими воинами на земле. А это очень и очень тяжелый труд, который займет у нас много лет жизни. Вы готовы к этому? – Александр снова выдержал паузу и закрыл глаза, слушая, как ребята чуть ли не визжат от восторга. Да, глупостью было это все придумывать, но иного в голову и не пришло. Ему нужна была команда, которая из воздуха не возьмется – ее нужно было собирать. А для этого нужно общее дело. Да, они еще дети. И это замечательно. Ибо только потому и повелись на всю эту глупость с орденом. Взрослый человек с трезвым мышлением наверняка бы заинтересовался вопросами, на которые Александр не мог ничего ответить, вроде того, какая им выгода от всего этого дела. А эти ребята рады одной только идее стать теми, о ком они читали в романтических книжках о давно ушедших временах. Конечно, он нагло обманывает их, и никакого апокрифического рыцарства он создавать не желает, но… у каждого свои мечты. Вздохнув, Саша продолжил: – Вижу, господа, вы готовы приступить к этому тяжелому труду. А потому у нас с вами есть две задачи. Первая – показать нас достойными той цели, что мы ставим перед собой, а не просто вздорными юнцами. Поэтому надобно будет со всем прилежанием учиться, дабы родители и учителя с наставниками были нами довольны. Вторая – укрепить свое тело и свой дух настолько, насколько это будет возможно. В этом зале и не только… – Александр обвел холодным взглядом ребят, которых просто распирало от чувств. – Ну что? Мы сделаем это? – Ответом был весьма жизнеутверждающий крик "Да!", который вырвался хором из 11 подростковых глоток. "Удачный разговор", – подумал Саша и начал тренировку. Время действительно было подобрано прекраснейшим образом, так как 18 марта подписан мирный договор и закончилась война России с коалицией европейских держав. Для всех, кто радел о благополучии Отечества, пришедшая вчера депеша стала трагедией и личным горем. А дети приближенных ко двору дворян были молоды и еще не испорчены политикой, своего рода "чистыми душами", и оттого переживали особенно остро эту трагедию, этот стыд, эту боль, которые даже спустя полтора столетия вызывали чувство раздражение и обиды у любого, кто считает себя сыном России.

Основной упор в занятиях в зале делался на работу с брусьями и турником для развития верхнего пояса мышц, а также на легкие аэробные упражнения для растяжки связок и укрепления сердца. Увы, состояние новичков было весьма плачевным – сказывалось острая нехватка регулярных физических нагрузок в той системе воспитания и образования, которая доминировала в высшем обществе. Ведь ребята даже побегать вдоволь не могли, ибо для детей солидных родителей такое поведение было "невместно". А тут они отрывались на полную катушку. Александр в целом неплохо справлялся с управлением этим фактически взводом подростков, который не только занимался физическими упражнениями совместно, но и с 23 апреля стали вместе заниматься в классах языком и прочими предметами. Необычный для того времени ход, но Саша смог уговорить маму, хоть и не сразу. Этот шаг пошел на пользу и сильнее сплотил группу.

В свободное время, которого было, к слову, весьма немного, Александр работал над уставом ордена, продумывая детали и согласуя их с наставниками, которые, впрочем, отнеслись к идее весьма благосклонно. Даже отец, и тот, узнав о подобной затее, лишь улыбнулся, резюмируя фразой о том, что дети играют в правильные игры. Потихоньку теплело, а потом ребром встал вопрос о занятиях на свежем воздухе. Помимо бега нужна была какая-либо развивающая аэробная игра, которая бы отвлекала от методичных и весьма рутинных занятий. Учитывая, что основной упор в тренировках делался на развитие верхнего пояса мышц, Саша решил остановить свой выбор на волейболе, которого пока в мире еще нигде не было даже в проекте. Правила, он хорошо помнил современные, так как будучи в детском доме не раз играл в эту игру, а технологически никаких проблем для внедрения игры не было. То есть не требовалось создавать какого-то особого снаряжения. Поэтому, на первый план вышла проблема, которую в обычных условиях бы и не заметили. А именно проблема названия. Называть старым именем очень не хотелось, так как англицизмов Александр хотел по возможности избегать. После нескольких дней размышлений он остановился на аббревиатуре КИРМ (Командная Игра в Ручной Мяч). Название было совершенно необычно для того времени, но, по его мнению намного лучше англицизма или латинизма.

Другой проблемой летних занятий на улице стало создание второго костюма, чтобы осуществлять марш броски и прочие элементы уличной тренировки. Для этих целей была нужна относительно удобная, но при этом весьма опрятная одежда. Учитывая проблемы с материалами, у Александра был только один путь – заимствовать по памяти одну из повседневных армейских униформ из середины XX века, когда еще использовались обычные ткани, но уже думали об удобстве форменной одежды. За основу комплекта была взята хорошо известная и достаточно распространенная гимнастическая рубаха, получившая, как и в далеком будущем, название "гимнастерка". Ее шили из хлопчатобумажной ткани цвета хаки (серо-зелено-желтый). Она имела стоячий, мягкий воротник, застегивающийся на две маленькие форменные пуговицы. Само собой, с подворотничком. Карманы прорезные, с прикрывающими клапанами. То есть на выходе получилась вполне типичная советская гимнастерка конца Великой Отечественной войны. Брюки были заимствованы из той же эпохи, дабы сочетаться с рубахой, и являли собой, по покрою, обычные армейские бриджи образца 1935 года, только в цвет гимнастерки и без лампасов. Назывались они, как вы уже догадались – гимнастическими брюками. Завершала этот костюм (гимнастический) обувь – короткие сапоги до середины голени из мягкой, хромовой кожи с набойками. Александр хотел попробовать заказать обычные армейские бутсы более позднего периода, однако, весьма быстро отказался от этой идеи из-за технологических и эксплуатационных проблем. Как-никак в его время марш броски по 50-100 км пешком не самое распространенное явление, а потому сапоги были уже не столь актуальны.