Текст книги "Писатель и вождь. Переписка Шолохова с И.В. Сталиным. 1931-1950"
Автор книги: Михаил Шолохов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Юрий Мурин. От составителя
В личном фонде И. В. Сталина* имеется дело, содержащее его переписку с М. А. Шолоховым за период с 16 января 1931 г. по 3 января 1950 года. В деле собрано 14 писем и небольших записок Шолохова*, две телеграммы, письмо Сталина и еще пять документов: записка Сталина А. Н. Поскребышеву относительно приема Шолохова Сталиным; три записки других лиц (В. П. Ставский, М. Ф. Шкирятов, Л. П. Берия), адресованных Сталину, но имеющих отношение к Шолохову; копия заявления В. А. Благородова Вешенскому РК ВКП(б) от 27 декабря 1937 г., приложенная к письму Шолохова Сталину от 16 февраля 1938 года. Копия письма Сталина Шолохову от 6 мая 1933 г. (док. № 7) хранится в фонде Политбюро ЦК КПСС (АПРФ, ф. 3, оп. 61, д. 549) вместе с его постановлениями «О Вешенском районе», принятыми после проверки фактов, изложенных в письмах Шолохова.
В сборник включено также письмо Шолохова Сталину от 27 июля 1947 г. (док. № 22), впервые опубликованное В. Осиповым в книге «Тайная жизнь Михаила Шолохова…».
Об одном из малоизвестных высказываний Сталина о Шолохове свидетельствуют строки из письма вождя от 7 июня 1932 г., адресованного Л. Кагановичу. Сталин, находившийся на отдыхе в Сочи, писал: «В Новом мире» печатается новый роман Шолохова «Поднятая целина». Интересная штука! Видно, Шолохов изучил колхозное дело на Дону. У Шолохова, по-моему, большое художественное дарование. Кроме того, он – писатель, глубоко добросовестный: пишет о вещах хорошо известных ему»*.
Впервые о переписке Шолохова со Сталиным упомянул Н. С. Хрущев на встрече руководителей партии и правительства с деятелями культуры и искусства 8 марта 1963 г.: «Наш уважаемый Михаил Александрович Шолохов весной 1933 г. поднял свой голос протеста против того произвола, который творился в то время на Дону. Недавно в архивах были обнаружены два письма Михаила Александровича Сталину и ответы Сталина на эти письма»*.
Эта часть переписки Шолохова со Сталиным (док. № 1–7) относится к началу 30-х годов, когда в результате коллективизации в ряде регионов страны произошло падение сельскохозяйственного производства, поставившее под угрозу снабжение продовольствием городов и армии. По указанию Сталина 14 декабря 1932 г. было принято совместное постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О хлебозаготовках на Украине, Северном Кавказе и в Западной области», определившее жесткие сроки (к 10–15 января 1933 г.) завершения хлебозаготовок на Северном Кавказе под личную ответственность руководителей крайкомов и крайисполкомов. Одновременно местным партийным организациям поручалось вести решительную борьбу с теми, кто «саботировал» хлебозаготовки, «не останавливаясь перед применением высшей меры наказания к наиболее злостным из них»*.
Шолохов сообщает Сталину о чудовищных злоупотреблениях хлебозаготовителей, истязаниях людей, издевательствах над ними, изъятии запасов, в том числе семенного зерна. В письме от 4 апреля 1933 г. он описывает появление в Вешенской уполномоченного крайкома по хлебозаготовкам Г. Ф. Овчинникова, который дал «следующую установку: «Хлеб надо взять любой ценой! Будем давить так, что кровь брызнет! Дров наломать, но хлеб взять!»* Отсюда и начинается «ломание дров», заключает Шолохов. Не случайно, что много позже, в статье для «Правды», он назвал руководителей крайкома «врагами народа» за то, что «под видом борьбы с саботажем…. лишили колхозников хлеба»*.
На письма Шолохова Сталин отвечает двумя телеграммами от 16 и 22 апреля 1933 г. (док. № 4, 6) и письмом от 6 мая 1933 г. (док. № 7). Факты, приведенные в письмах Шолохова, вызвали двойную реакцию Сталина. С одной стороны, вождь распоряжается оказать помощь голодающим, чтобы расположить к себе писателя, а с другой – предостерегает его от покровительства хлеборобов, которые «вели «тихую» войну с советской властью».
Другая часть писем Шолохова Сталину (док. № 8-15) касается периода репрессий 1937–1938 гг., когда волна арестов достигла Вешенской.
23 ноября 1936 г, органами НКВД был арестован член бюро Вешенского райкома ВКП(б) Красюков П. Л., а 6 июня 1937 г. секретарь того же райкома Луговой П. К. и председатель Вешенского райисполкома Логачев. От арестованных следственные органы, используя незаконные методы ведения следствия, стали добиваться компрометирующих показаний на Шолохова.
19 июня 1937 г. Шолохов отправляется в Москву и не может добиться приема у Сталина. По возвращении в Вешенскую Шолохов решается на своеобразный политический протест, отказавшись от поездки в июле в составе делегации на 2-й Международный антифашистский конгресс писателей в Испании.
В сентябре у Шолохова побывал генеральный секретарь Союза писателей В. Ставский. В секретном письме Сталину от 16 сентября (док. № 9) Ставский сообщил о «тревожном» поведении Шолохова в связи с арестами его друзей. На записке Сталин пишет поручение Ставскому о вызове Шолохова в Москву для разговора.
25 сентября в течение полутора часов Шолохов беседует со Сталиным, а в ноябре того же года Луговой, Красюков и Логачев были восстановлены в партии и на прежней работе.
Освобожденные земляки поведали Шолохову о преступных методах следствия по выбиванию из арестованных нужных сведений.
16 февраля 1938 г. Шолохов обращается к Сталину с большим письмом (док. № 12), в котором излагает эти факты и подчеркивает: «Т. Сталин! Такой метод следствия, когда арестованный безконтрольно отдается в руки следователей, глубоко порочен, этот метод приводил и неизбежно будет приводить к ошибкам».
Проверкой фактов, изложенных в письме Шолохова, как и в 1933 г., занимался Шкирятов, но на этот раз вместе с представителем НКВД Цесарским. 23 мая 1938 г. Шкирятов и Цесарский доложили Сталину и Ежову о результатах проверки письма Шолохова (док. № 14). Скрывая масштабы репрессий и стараясь выгородить виновных, комиссия не подтвердила очевидные факты, приведенные Шолоховым, признав, однако, что «имели место отдельные ошибки, которые мы исправили», посчитав «нецелесообразным» привлекать к ответственности работников НКВД.
Получив поддержку сверху, органы НКВД не прекратили собирать сведения о «контрреволюционной деятельности писателя Шолохова». Вновь Шолохов отправляется в Москву и через Поскребышева передает Сталину коротенькую записку: «Приехал к Вам с большой нуждой. Примите меня на несколько минут. Очень прошу» (док. № 15).
23 и 31 октября происходят встречи и беседы со Сталиным, записи которых в архиве отсутствуют. О встрече Шолохова со Сталиным 31 октября 1938 г. свидетельствуют воспоминания участников этого события П. К. Лугового и И. С. Погорелова, опубликованные в 1990 г. в спецвыпуске «Литературной России»*.
О результатах ходатайства Шолохова за арестованных земляков говорится в записке Берии и Меркулова Сталину от 20 декабря 1940 г. (док. № 19).
Отдельные документы сборника публиковались в журналах «Вопросы истории», «Родина», «Источник», «Дон», газетах «Правда», «Московская правда»*, а также в книге В. Осипова «Тайная жизнь Михаила Шолохова… Документальная хроника без легенд» (М. 1995).
В комплексе документы публикуются впервые. Текст, расшифрованный публикатором, заключен в квадратные скобки. Нумерация документов и их название даны публикатором, стиль, орфография и пунктуация оставлены без изменений. Сборник снабжен комментариями и хронологией встреч Сталина с Шолоховым.
Примечания
1. Архив Президента Российской Федерации (АПРФ), ф. 45, оп. 1, д. 827.
2. Среди писем и записок Шолохова – 8 автографов, 4 машинописные копии текста с личной подписью М. Шолохова и 2 машинописные копии.
3. АПРФ, ф. 54, оп. 1, д. 99, лл. 58–60.
4. «Правда», 10.III.1963 г. Речь идет о письмах Шолохова от 4 и 16 апреля и телеграммах Сталина от 16 и 22 апреля 1933 года. Об этих же документах говорится и в книге Р. Медведева «О Сталине и сталинизме», 1990, с. 210–211.
5. АПРФ, ф. 3, оп. 40, д. 85, л. 1–2.
6. См. документ № 3*.
7. Шолохов М. А. О простом слове. «Правда», 23.XII.1939. См. прим. № 45*.
8. «Судьба Шолохова», спецвыпуск «Литературной России», I, 23 мая 1990 г. с. 8–10.
9. «Правда», 30 мая 1990 г. – В. Осипов «Шолохов и Сталин». «Гласность», № 1(82), 1 января 1992 г. – «Сталин и «Тихий Дон». «Родина», 1992, № 11–12., «Источник», 1993, № 4–6, «Вопросы истории», 1994, № 3.
Переписка
1. Шолохов – Сталину И. В., 16 января 1931
Станица Вешенская
Тов. Сталин!
В колхозах целого ряда районов Северо-Кавказского края создалось столь угрожающее положение, что я считаю необходимым обратиться прямо к Вам.
Выполняя план хлебозаготовок, колхозы получили на прокорм рабочего скота, примерно, по 10 п[удов] на голову твердых кормов: зерна, отрубей, отходов от триеров и пр. Эти запасы берегутся к началу весенних полевых работ. А так как в 30 г. степной покос не дал сена (травы выгорели), то лошади и быки осенью 30 г. с подножного корма перешли на питание соломой и мякиной.
Осенью до глубоких заморозков пахали под зябь. Скот из пахоты вышел донельзя истощенным, и когда, вместо обычного корма, его поставили на солому, он дошел до пределов истощения и в декабре от бескормицы начал дохнуть.
Сколь грозно положение, судите по следующим цифрам: в колхозе «Красный Маяк» Миллеровского района (колхоз считается примерным!) из 65 лошадей издохло 12. Ездят только на 4, остальные лежат. В Новопавловском колхозе Кашарского района в 1-й бригаде из 180 лошадей, насчитывавшихся осенью 30 г., к 12 января этого года осталось 67 лошадей, 113 издохло. Не лучше и в остальных бригадах.
Ежедневно дохнет по 3–4 и больше лошадей. В большинстве колхозов или уже начался массовый падеж скота, или скот находится в состоянии крайнего истощения. По Вешенскому району быков и лошадей издохло более 1000 шт[ук], и если положение останется прежним, если колхозы не будут в самый кратчайший срок обеспечены кормом для скота, то к весне его останется 20–30%, но и оставшийся не будет в состоянии работать; а следовательно, создается самая непосредственная угроза весенней посевкампании.
Мне не хочется умножать примеров и приводить цифры издохшего скота по другим колхозам, чтобы не отнимать у Вас время. Достаточно того, что это явление не единичное и им поражены подавляющее большинство колхозов.
Т. Сталин! Положение в районах б[ывшего] Донецкого округа без преувеличения – катастрофическое. Так хозяйствовать нельзя! Районная печать скромно безмолвствует, парторганизации не принимают никаких мер к улучшению дела с прокормом оставшегося в живых скота. Каждый день промедления стоит стране большие тысячи рублей.
Таким «хозяйствованием» единоличнику не докажешь преимущества колхозов перед единоличным хозяйством, не исправив создавшегося положения. Колхозники морально подавлены и надо видеть лица их, когда они тянут трупы лошадей мимо дворов единоличников, у которых скот не дохнет и не поднимается за хвосты.
Я видел проездом в пяти – шести колхозах, как задают корм лошадям: сыпят мякину в корыта, лошади расковыряют ее мордами, помечут под ноги, затолочат в навоз, а через час конюхи подбирают ее из-под ног и… сыпят обратно в корыта. Во многих колхозах лошадей уже не гоняют на водопой; не потому, что это – удобней, а потому, что лошади не в состоянии дойти до водопоя, лежат.
На фоне острой кормовой нужды, особенно сильно сказывающейся в хохлачьих р-нах, как-то нехорошо поражает вид совхозовских лошадей, сытых, упитанных. Совхозы помещаются в б[ывших] помещичьих имениях и это рождает у колхозников дикие аналогии. В совхозах хватает зерна. И колхозник – б[ывший] партизан, зло блестя глазами, говорит: «у панив и раньше была справниша худоба»… А совхозы уже переименовывают в «Совпаньски экономии». И это же иногородние, которые в 1919 году люто бились с казаками, среди которых очень много красных партизан и добровольцев-красноармейцев.
Несколько строк о мясозаготовках: из глубинных районов скот перебрасывается к станции, стельных коров, быков и овец гонят в одном гурте. Быки бьют коров и те «скидывают», телятся на шляхах, в степи, зачастую за 10–20 верст от жилья, разумеется, издыхают… на прогоне. Между сл[ободами] Ольховый Рог и Новопавловка (30 верст) я видел 3 коровьих трупа. В самой слободе Новопавловке до вечера лежала, издыхая, краснонемецкой породы отличная корова, стельная, запоротая быками.
Телят ростят вместе с детишками в хате, от детишек отрывают молоко теленку и наоборот. Вам понятно, конечно, какое воздействие на психику колхозника производит вид дохнущего по дорогам скота.
Горько, т. Сталин! Сердце кровью обливается, когда видишь все это своими глазами, когда ходишь по колхозным конюшням, мимо лежащих лошадей; когда говоришь с колхозником и не видишь глаз его, опущенных в землю.
По слободам ходят чудовищно разжиревшие собаки, по шляхам валяются трупы лошадей. А ведь зима не дошла и до половины.
Т. Сталин! 10 пудов зерна на лошадь или быка, даже не зерна, а отрубей или отхода, спасут оставшийся скот. Но в крае, видимо, забыли арифметику и не учитывают того, что 10 п[удов] зерна стоят 10 рублей, а лошадь – 150–200.
Пошлите комиссию в б[ывший] Донецкий округ и Вы убедитесь в достоверности того, что я Вам сообщаю.
М. Шолохов.
АПРФ, ф. 45, оп. 1, д. 827, л. 1–4. Машинописная копия.
М. Шолохов. 30-е годы.
2. Шолохов – Сталину И. В., 29 октября 1932
т. Сталину
Во время сева колхозниками расхищается огромное количество семенного зерна. Крадут обычно из сеялок, т. к. сеяльщик имеет полную возможность «сэкономить» на гектаре полпуда и пуд семенного зерна, передвинув в процессе работы рычажок контролирующего аппарата по высеву, допустим, с 8 пудов на 7, или с 7 на 6.
А так как бригадиру или партприкрепленному проследить за работой каждой сеялки абсолютно невозможно, хищение в ряде колхозов и районов носит массовый характер, а зачастую – и организованный, когда бригадир действует по договоренности с сеяльщиками.
Считаю, что для того, чтобы сеяльщик не мог произвольно изменять норму высева, необходимо обязать правления колхозов произвести в сеялках следующие, простые и не требующие никаких затрат приспособления:
1) На конце рычажка рукоятки контролирующего аппарата по высеву сделать отверстие, 2) в задней стенке семенного ящика, с левой стороны наглухо ввинтить шуруп с петелькой и обязать членов правления колхозов, чтобы при установлении норм высева они проделывали следующую несложную операцию, которая не дает возможности сеяльщику уменьшить норму: соединяли куском шпагата или проволоки отверстие в рукоятке с петелькой шурупа и, завязав веревку, пломбировали ее.
Уверен, что такое мероприятие поможет сохранить большое количество зерна.
29.10.32.
М. Шолохов.
Там же, л. 6. Автограф.
Письмо М. Шолохова И. Сталину от 29 октября 1932 г. Лицевая и оборотная сторона.
3. Шолохов – Сталину И. В., 4 апреля 1933[1]1
Рукой А. Поскребышева написано: «От т. Шолохова». Пометки: «Когда получено?» «Получено 15 апреля». Рукой Сталина: «т. Молотову. Ст.», «Мой архив. Ст.» Отдельные фразы в письме подчеркнуты Поскребышевым.
[Закрыть]
Станица Вешенская
т. Сталин!
Вешенский район, наряду со многими другими районами Северо-Кавказского края, не выполнил плана хлебозаготовок и не засыпал семян. В этом районе, как и в других районах, сейчас умирают от голода колхозники и единоличники; взрослые и дети пухнут и питаются всем, чем не положено человеку питаться, начиная с падали и кончая дубовой корой и всяческими болотными кореньями. Словом, район, как будто, ничем не отличается от остальных районов нашего края. Но причины, по которым 99% трудящегося населения терпят такое страшное бедствие, несколько иные, нежели, скажем, на Кубани.
Прошлые годы Вешенский район был в числе передовых по краю. В труднейших условиях 1930-31 гг. успешно справлялся и с севом и с хлебозаготовками. О том, как парторганизация боролась за хлеб, красноречиво свидетельствуют цифры роста посевных площадей. Посевная площадь по колхозно-единоличному сектору: 1930 г. – 87 571 гек., 1931 г. – 136 947 гек., 1932 г. – 163 603 гек.
Как видите, с момента проведения сплошной коллективизации посевная площадь выросла почти вдвое. Как работали на полудохлом скоте, как ломали хвосты падающим от истощения и устали волам, сколько трудов положили и коммунисты и колхозники, увеличивая посев, борясь за укрепление колхозного строя, – я постараюсь – в меру моих сил и способностей – отобразить во второй книге «Поднятой целины». Сделано было много, но сейчас все пошло насмарку, и район стремительно приближается к катастрофе, предотвратить которую без Вашей помощи невозможно.
Вешенский район не выполнил плана хлебозаготовок и не засыпал семян не потому, что одолел кулацкий саботаж и парторганизация не сумела с ним справиться, а потому, что плохо руководит краевое руководство. На примере Вешенского района я постараюсь это доказать.
В 1931 г. колхозы Вешенского района полностью выполнили план хлебозаготовок в 21 000 тонн, заготовили семена на 163 603 гек. озимого и ярового клина, выдали колхозникам на трудодни 7323 тонны (8½ пудов, в среднем, на едока) и осенью подняли 73 000 гек. зяби.
Весною 1932 г. приступили к севу. Решение ЦК и Совнаркома «О плане хлебозаготовок из урожая 1932 г.»* застало колхозы нашего района еще в момент сева колосовых. Его проработали во всех бригадах, распространили широчайшим образом. И оно сыграло немалую роль в деле поднятия производительности труда! Колхозника ориентировали так: «В прошлом году колхоз ваш сдал на хлебозаготовки одну тысячу тонн, а в этом году, при сниженном плане, сдаст меньше. Остальное – ваше! Распределяйте на трудодни и распоряжайтесь, как хочете».
План сева к 26 мая был выполнен по району целиком, включая и 13 000 гектар[ов] дополнительного. Но надо сказать, что на изрядной и никем не учтенной площади высев зерна был произведен в значительно меньшей норме, чем полагалось бы, т. к. зерно крали колхозники во время сева из сеялок. В этом деле бесспорно одно: воровали не «из любви к искусству» и не ради стяжания, а, в большинстве случаев, потому, что в 1931 г. получили – по сути – полуголодную норму (8½ пудов на едока), да из этой нормы весною 1932 г., когда край прислал дополнительный план по пшенице, взяли на обсеменение часть выданного осенью хлеба.
Каков был урожай по верхнему Дону в 1932 г.? Я изъездил и исходил много полей, и не только колхозов Вешенского, но и соседних районов. Урожай можно смело назвать «лоскутным». Он и пестр был, как лоскутное одеяло. Стогектарная клетка пшеницы, посеянной в первых числах апреля, на вид давала 30–35 пудов, а рядом такая же клетка пшеницы, посеянной в конце апреля либо в начале мая, выглядела неизмеримо хуже. В одном и том же колхозе урожай колебался от 4 пудов с гектара до 40. Большое количество посевов – преимущественно поздних – погибло окончательно. Так, по колхозам Вешенского района из общей посевной площади в 163 603 гек. погибло 14 017 гек. одной пшеницы, да 6866 гек. пропашных.
В конце июня секретарь РК Луговой* получил двухмесячный отпуск по болезни. С этим временем совпал уход старого председателя РИК’а2-*. Заворг РК Лимарев2-* и новый председатель РИК’а Карбовский приступили к составлению хлебофуражного баланса, используя данные районной комиссии по определению урожайности.
Районная комиссия, определявшая урожайность, в большинстве состояла из людей, новых в районе, абсолютно не знавших ни условий района, ни того, как проводился весенний сев. Комиссия не учла того обстоятельства, что 20 883 гек. погибших посевов не исчерпывали минусов районного хозяйства, что помимо этого по колхозам имелась огромная неучтенная площадь поздних, забитых сорняками хлебов, которая даст значительно сниженную урожайность. Поэтому-то и была допущена переоценка урожайности. В среднем ее установили по пшенице 5 центнеров с 1 гектара и по ржи 7 центнеров, а в среднем по всем культурам, включая все колосовые и пропашные, – 5 центнеров с 1 гектара.
Опираясь на выводы комиссии, районное руководство, составлявшее хлебофуражный баланс, пришло к заключению, что валовая продукция по району составит 82 000 тонн. Нелепость такого предположения очевидна уже по одному сопоставлению следующих цифр: известно, что урожай 1932 г. был ничуть не лучше урожая 1931 г., следовательно, если за отправное брать одинаковую урожайность этих лет, то прирост валовой продукции и в 1932 г. должен идти только за счет прироста посевной площади. Валовая продукция по району за 1931 г. составляла 43 165 тонн, посеяли в 1932 г. по сравнению с 1931 г. на 26 656 гек. больше, перемножив 26 656 на 5 центнеров, мы получим, разумеется, грубый, но все же приближающийся к действительности подсчет прироста валовой продукции за 1932 год. В общей сложности валовая продукция в 1932 г. едва ли превышала 56 000-57 000 тонн. Ее же «определили» в 82 000 тонн. Просчитались… миллиона на полтора пудов. Но не только просчитались, наспех состряпав «определение урожайности», вдобавок еще и хлебофуражный баланс районные руководители составили следующим образом: на хлебозаготовки – 22 000 тонн, на выдачу по трудодням – 18 696 тонн, на прокорм скота – 17 000, остальное – на семена и на различные фонды.
8 июля заворг РК Лимарев и председатель РИК’а Карбовский были вызваны в крайком для рассмотрения хлебофуражного баланса. Баланс был рассмотрен в присутствии т. Шеболдаева*, который обвинил вешенское районное руководство в злостном преуменьшении урожайности, а баланс назвал «кулацким». Тут же он предложил Лимарева с работы снять, а в Вешенский район послать авторитетную комиссию, в обязанности коей входило установить доподлинную урожайность и, в случае, если подтвердится преуменьшение урожайности, – районное руководство снимать и судить. Вместо намечавшихся по балансу 22 000 тонн хлебозаготовок он предложил сдать 53 000 тонн и, соответственно с этим, пересоставить остальные статьи расходов по хлебофуражному балансу.
Лимареву т. Шеболдаев запретил выезд в район, оставив его своеобразным «заложником», а тем временем в Вешенскую выехала краевая комиссия по установлению «настоящей» урожайности. В комиссию эту вошло двое: зав. зерновым сектором крайкома т. Федоров и секретарь парткома Сельмаша т. Овчинников*.
Что послужило т. Шеболдаеву основанием для обвинения Вешенского РК в преуменьшении урожайности, я не знаю, но думаю, что т. Шеболдаев никакими твердыми данными на этот счет не располагал и что в этом деле решающую роль сыграл т. Пивоваров*, который в конце июня на автомашине наискось пересек Вешенский район и на обратном пути из Вешенской, на полях Варваринского колхоза, над дорогой видел ранний мелионопус*. Мелионопус этот был действительно превосходен! Пудов на 50 с гектара. После незавидных хлебов варваринский мелионопус обрадовал хозяйский глаз т. Пивоварова, но на совещании Пивоваров, вероятно, запамятовал, что не по всему Вешенскому району были такие стандартно-хорошие хлеба, и, когда в крайкоме встал вопрос об урожайности в Вешенском районе, Пивоваров заявил: «В Вешенском районе пшеница даст не меньше 10 центнеров с га. Стыдно вешенцам плакаться на плохой урожай!»
Случайное и несоответствующее действительности заявление т. Пивоварова бесспорно утвердило т. Шеболдаева в мысли, что вешенцы с урожайностью лукавят.
Перехожу к последовательному изложению событий. 14 июля Овчинников и Федоров прибыли в Вешенскую и в сопровождении заврайзо* Вешенского РИК’а Корешкова выехали на правую сторону Дона, где была наиболее плохая урожайность, определять на глазок «сколько даст гектар?».
Отъехали километров 10 от Вешенской. Федоров, указывая на делянку пшеницы, спрашивает у Корешкова: «По-твоему, сколько даст гектар этой пшеницы?». Корешков: «Не больше трех центнеров». Федоров: «А по-моему, – не меньше десяти центнеров!» Корешков: «Откуда тут десять центнеров?! Ты посмотри: хлеб поздний, забит осотом и овсюком*, колос редкий. Такой урожай на этих землях был только в 1909 году. Это ведь тебе не Кубань».
Проехали километров 5 и снова стали определять. И снова разошлись в оценке… Этак несколько раз. Доехали до посевов Грачевского колхоза. Тут-то и возникла между Корешковым и Федоровым жестокая перепалка. «Сколько даст этот гектар?» – спрашивает Федоров. «Пять центнеров», – отвечает Корешков. «Не пять, а девять или десять!» – «Колос от колоса, – не слыхать девичьего голоса, и десять?» – Федоров ответил на это буквально следующее: «Если смотреть с машины, то колос действительно кажется редким, а вот ты слезь с машины, нагнись да посмотри: сплошные колоски!».
Корешков – сын батрака, украинца Криворожского района. Отца его запороли в конце 1918 г. казаки. Сам Корешков в марте 1918 г. ушел в красный партизанский отряд им. Гаврилова и с 1918 г. по 1923 г. был в Красной армии, сначала рядовым и под конец пом. комполка. Исходил все фронты, начиная с Южного и кончая Средней Азией, был два раза ранен и два раза контужен (последний раз тяжело), имеет орден Красного Знамени. После демобилизации работал на Кадиевском руднике шахтером, а потом у себя на родине председателем сельсовета. В 1930 г. окончил курсы по советскому строительству при ВЦИК’е, был направлен на Северный Кавказ и послан в Вешенский район заведовать Райзо.
Корешков – человек грубоватый от природы, вежливому обращению необученный, да вдобавок еще страдающий нервными припадками (последствия контузии) – взбешенный советом зав. зерновым сектором крайкома т. Федорова «слезть с машины, нагнуться и усмотреть сплошные колоски» – ответил: «Я вот сыму штаны, да стану раком, а ты нагнись и погляди. Не такое увидишь!..».
Снова крепко поругались. Корешков, видя беспомощность членов комиссии по части вопросов сельского хозяйства, решил убедиться в их познаниях окончательно: подъехали к затравевшей деляне. «Что тут посеяно, как вы думаете?» – спрашивает Корешков. Члены комиссии пришли к общему заключению, что посеяно просо. На самом же деле это была деляна майских паров, на которых кое-где взошло просо-падалица и редкие подсолнухи, перемешанные со всяческими сорняками…
Все это, дорогой т. Сталин, было бы смешно, если б, разумеется, не было так грустно. Так вот дальше: сопутствуемая Корешковым комиссия проехала по хлебам ряда колхозов, еще раз попытались совместно определить урожайность, но и тут неудачно. На этот раз объектом определения было просо Наполовского колхоза. Корешков утверждал, что просо даст не больше 6 центнеров, а члены комиссии полагали, что даст не меньше 14–15 центнеров. Подозревая, что члены комиссии над ним издеваются, Корешков слез с машины и заявил: «Вы езжайте и определяйте сами, а я пешком пойду в Вешенскую! Так определять нельзя!».
Кое-как примирившись, вернулись они в Вешенскую вместе. Тем временем в Вешенской срочно пересоставляли хлебофуражный баланс. Пересоставляли, но ничего не получалось, т. к. при новом плане хлебозаготовок в 53 000 тонн не выходило колхознику на трудодень по 2 кил. хлеба. А крайком ориентировал именно на эту норму. Для того чтобы «сбалансировать», Овчинников предложил на бюро РК повысить урожайность в среднем на 1 центнер. Бюро голосовало этот вопрос и, несмотря на настойчивое требование Овчинникова, повышать отказалось. «Сбалансировали же» за счет снижения нормы натуральной выдачи и за счет беспощадной урезки фуража и фондов, из коих полагалось выдавать сельским специалистам: врачам, агрономам, учителям и пр.
Овчинников уехал в Ростов и заверил крайком, что план в пятьдесят с лишним тысяч тонн вполне реален для Вешенского района. План окончательно утвердили в размере 51 700 тонн и 21 июля уже приступили к разверстанию плана по колхозам Вешенского района.
Отсюда и началось массовое хищение хлеба. Колхозник рассуждал так: «В 1931 г. план мы выполнили с напряжением, и весной на семена занимали у нас. А теперь, вместо обещанного в мае снижения, придется платить в два с половиной раза больше. Значит, хлеб заберут весь до зерна. Надо запасаться!». И начали запасаться, невзирая на постановление «Об охране общественной собственности»*. Воровали на покосе, на гумнах, всюду! И не только воровали, но и плохо работали.
В августе в течение трех недель шли дожди. Они погубили десятки тысяч центнеров хлеба. В один из таких дней я ехал верхом через поля Чукаринского колхоза. Дождь прошел утром. Грело солнце. Копны, испятнившие всю степь, надо было раскидывать и сушить, но бригады все были не в поле, а на станах. Подъехал к одному стану. Человек 50 мужчин и женщин лежат под арбами, спят, вполголоса поют, бабы ищутся, словом, празднуют. Обозленный, я спрашиваю: «Почему не растрясаете копны? Вы что, приехали в поле искаться да под арбами лежать?». И, при сочувственном молчании остальных, одна из бабенок мне объяснила: «План в нонешнем году дюже чижолый. Хлеб наш, как видно, весь заграницу уплывет. Через то мы с ленцой и работаем, не спешим копны сушить… Нехай пашеничка трошки подопреет. Прелая-то она заграницу не нужна, а мы и такую поедим!».
К середине ноября большая часть хлеба была обмолочена и свезена на ссыппункты. Крайком во второй раз снизил план на 11 139 тонн. По колхозам приступили к вторичному обмолоту. Чрезвычайный уполномоченный крайкома т. Гольман приступил к вывозу хлеба, оставлявшегося на семена. Начались интенсивные поиски разворованного зерна. К 14 ноября было обыскано около 1500 хозяйств из общего количества имеющихся по району 13 813 хозяйств. План хлебозаготовок к середине ноября был выполнен на 82%. Сдано было около 31 000 тонн.
Но т. к. падающая кривая поступлений хлеба не обеспечивала выполнения плана к сроку, крайком направил в Вешенский район особого уполномоченного т. Овчинникова (того самого, который некогда приезжал устанавливать «доподлинную» урожайность). В день приезда Овчинников провел совещание с Гольманом и секретарем Вешенского РК Добринским. На его вопрос, «будет ли выполнен план?», Гольман ответил отрицательно. Сомнения высказал и секретарь РК Добринский. Овчинников им заявил, что «плана они не выполнят, сколь у них нет веры в его реальность», и предупредил о том, что поставит об этом в известность т. Шеболдаева.
16 декабря Овчинников, Гольман и Добринский приезжают в крайком. По представлению Овчинникова, Гольмана – члена партии с 17 или 18 года – исключают из партии, а Добринского снимают с работы с запрещением в течение 3 лет занимать ответ[ственные] парт[ийные] должности.
20 [декабря] Овчинников возвращается в Вешенскую. На расширенном заседании бюро РК, в присутствии уполномоченных РК и секретарей ячеек, прорабатывается решение крайкома о Гольмане и Добринском. Овчинников громит районное руководство и, постукивая по кобуре нагана, дает следующую установку: «Хлеб надо взять любой ценой! Будем давить так, что кровь брызнет! Дров наломать, но хлеб взять!».
Отсюда и начинается «ломание дров». Овчинников знал, что по колхозам в наличии имеется ничтожное количество хлеба, что переобмолот, перечистка озадков* и изъятие ворованного хлеба далеко не обеспечат выполнение плана. Он стоял перед очень щекотливой альтернативой: либо заявить т. Шеболдаеву, что он его обманул, заверяя в том, что 53 000 тонн – план для Вешенского района вполне реальный, либо выполнить план или приблизиться к выполнению. Но, т. к. выполнить обычными способами, применяя не противоречащие закону и партийной совести репрессии, было невозможно – и Овчинников это чудесно знал, – он и дал официальную установку парторганизации: «Хлеб взять любой ценой! Дров наломать, но хлеб взять!». Установка эта была подкреплена исключением из партии на этом же бюро РК 20 коммунистов – секретарей ячеек, уполномоченных РК и председателей колхозов, отстававших с выполнением плана хлебозаготовок.
