Текст книги "Почти кругосветное путешествие"

Автор книги: Михаил Каришнев-Лубоцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава девятая

Сделав несколько неудачных попыток вскарабкаться в коварный желоб, наши герои оставили эту бесполезную затею.

– Без колдовства туда не залезть, – со знанием дела сказала Уморушка. – Будто намазали чем-то или заговорили…

И она, отойдя подальше в сторону от заманчивого, но не доступного лаза в пещеру, предложила:

– Побродим по Чаще, глядишь, и встретим кого. Тогда и домой вернуться помогут. А сейчас… – она не договорила и только грустно и безнадежно махнула рукой.

Маришка и Гвоздиков охотно согласились с ее предложением, однако прогулку по Муромской Чаще решили сделать чуть-чуть попозже.

– Сейчас, друзья мои, – сказал Иван Иванович, берясь за тяжелую крышку таинственного сундука, – нужно ознакомиться с содержимым вашей находки. Вдруг там есть нечто такое, что поможет нам выбраться из этой сложной ситуации?

– Брулианты там, золото… – буркнула Уморушка сердито. – От брулиантов нам никакого толку нет.

– А мы посмотрим…

Иван Иванович откинул крышку и вместе со своими подопечными склонился над сундуком. То, что они увидели, поначалу вызвало у них даже легкое разочарование, если не досаду.

– Уу… – протянула недовольно Маришка, еще надеясь найти внутри сундука груду алмазов и аметистов. – Какие-то вещи старые… Рухлядь…

– Драгоценностей нет, это верно, – сказал Иван Иванович, перебирая содержимое сундука. – А вот предметы старины имеются, хотя стоимость их пока не известна.

Гвоздиков вынул из сундука вещи и разложил их аккуратно на траве, после чего на всякий случай сделал в своей записной книжке такую запись:

«В пещере Змея Горыныча найден сундук кованый. В нем имеется:

а) ковер ручной работы;

б) пара сапог со шпорами;

в) скатерть тканая, тоже ручной работы;

г) бутыль из темно-зеленого стекла необычной формы (объем 0,3 л) с этикеткой и с какой-то жидкостью внутри;

д) шерстяная шапочка светло-коричневого цвета».

Пока Гвоздиков старательно переписывал в записную книжку найденные вещи, его подопечные решили получше их рассмотреть.

– Чур, я первая шапку примерю! – сказала Маришка и быстро нахлобучила шапочку себе на голову. – Ну как? – спросила она у подружки еще через секунду.

– Ты где? – удивилась Уморушка, пораженная внезапным исчезновением Маришки.

– Как где? Перед тобой!

Уморушка протянула руку и неожиданно коснулась плеча подруги.

– Да это же шапка-невидимка! – догадалась Уморушка и радостно рассмеялась.

Гвоздиков, пораженный исчезновением Маришки еще больше чем Уморушка, спрятал трясущимися от волнения руками записную книжку в карман и хрипло проговорил:

– Еще два-три таких сюрприза – и я не ручаюсь за свой рассудок!

Маришка поспешила снять чудо-шапку и стала успокаивать старого учителя:

– Ну что вы, Иван Иванович, в самом деле! Пора привыкнуть! Ну, шапка-невидимка, ну, сундук кованый, ну, эпоха другая… Что вам: впервые с чудесами встречаться?

– Не впервые… – согласился Гвоздиков. – Если бы не возраст, так я, пожалуйста…

Чтобы как-то отвлечь Ивана Ивановича и рассеять его дурное настроение, Маришка стала показывать ему вещи и спрашивать, выдвигая одновременно свои предположения:

– А это скатерочка, Иван иванович, волшебная или нет? А этот ковер? А эти сапоги с секретом или без секрета? А эта бутылочка с волшебным зельем или просто с обычным квасом?

От обилия вопросов старый учитель немного растерялся. И Уморушка решила придти к нему на помощь:

– А это мы сейчас проверим: квас там или не квас!

И она протянула руку к зеленой бутылочке, желая на себе проверить ее содержимое.

– Умора, не трогай! – воскликнул Иван Иванович, останавливая торопыгу-лесовичку. – Наверняка там что-нибудь такое-эдакое…

И он, не найдя более точного определения, покрутил в воздухе кистью правой руки.

На бутыли была этикетка с почти стершейся от времени надписью. Крупные буквы еще проступали довольно явственно и составляли название неизвестной жидкости: «Вавiлонскiй эликсiръ». А вот инструкция по употреблению этого напитка была написана мелкими буквами, и время почти напрочь стерло их с этикетки. Однако Гвоздиков, хотя и с трудом, умудрился ее прочесть.

– «Принимать по одному глотку в одну глотку не более одного раза в век…»

Гвоздиков почесал затылок и вскоре догадался:

– Змея Горыныча напиток, у него несколько глоток.

– Ну, по одному-то глотку и нам можно сделать… – прошептала Уморушка, поглядывая с завистью и любопытством на блестящую бутыль.

– А если отравимся? – спросил Гвоздиков, которого тоже мучил зуд естествоиспытателя.

Но Маришка развеяла его сомнения:

– Змей Горыныч по три глотка делал и больше тысячи лет прожил. Значит, питье это не во вред!

– Так мы же не Горынычи… – попробовал сопротивляться Гвоздиков.

На что Уморушка нашла веский контраргумент:

– А чем мы его хуже?

Против такого довода Иван Иванович не стал возражать и только робко попросил подопечных:

– Вот, что, друзья мои… Так и быть, мы отведаем этот эликсир… Но с уговором: я буду первым!

– А я второй! – сказала Маришка быстро.

– Нет, я второй! – обиделась Уморушка. – Ты первой шапку мерила!

– Хорошо-хорошо, только не спорьте! – остановил ее Гвоздиков. Он отвинтил пробку – она была с резьбой – понюхал содержимое бутылки. – Пахнет травами… Кажется, ромашкой…

– Дайте мне понюхать! – Уморушка склонилась над бутылью, поморщила носиком и доложила: – Правильно, пахнет ромашкой! А еще резедой, чебрецом, клевером, черемухой, липой, табаком и анютиными глазками. А чем еще – больше не разберу!

– Такой состав внушает надежду на хороший исход нашего опыта… – прошептал Гвоздиков и сделал один глоток.

– Ну как? – спросили его Маришка и Уморушка одновременно.

– Пока результат не ясен… не вижу изменений…

– Вы что: опять в кота превратиться рассчитывали? – удивилась Маришка.

– Да нет… хватит… – улыбнулся Гвоздиков.

А Уморушка поспешила разъяснить недогадливой подружке:

– Вот если бы Иван Иванович из копытечка выпил, тогда бы он превратился в кого-нибудь. А он из бутылочки отхлебнул, из бутылочки не опасно.

Старый учитель хотел было возразить ей и заодно объяснить, что «из бутылочки отхлебывать» тоже бывает вредно, как вдруг замер и насторожился.

– Тихо девочки… – прошептал он, глядя по сторонам и явно кого-то выслеживая. – Тихо, пожалуйста… Я, кажется, слышу посторонний голос…

Маришка и Уморушка дружно завертели головами, но никого не увидели.

– Кто-то ворчит на нас, – прошептал снова Гвоздиков, продолжая выискивать невидимого ворчуна. – Ворчит и ужасно злится!

– Ворчит? – переспросила Маришка. – Но здесь никого кроме нас нет!

– Разве что птицы да букашки, – добавила Уморушка. – Но они, по-моему, не ворчат.

Она прислушалась к лесному гомону и уверенно повторила: – Ворчащих не слыхать. Все рады и довольны солнечным деньком.

– Но я же слышу! – рассердился Гвоздиков. И он стал повторять вслед за ворчуном: – Ходят тут всякие… Траву топчут, тропинки засыпают… Сами бездельничают и другим работать спокойно не дают!.. А сделать с ними ничего нельзя: великаны!

– Это мы – великаны?! – удивилась Уморушка. – А они тогда кто – ворчуны эти?

– А вот кто! – улыбнулся Иван Иванович, догадавшись наконец, нагнуться пониже к земле. Муравей-трудяга на нас ворчит!

– Вы по-муравьиному понимаете?! – поразилась Маришка. – С каких это пор, Иван Иванович?!

– С недавних, – радостно отозвался Гвоздиков, – видимо, с тех пор, как отведал чудо-зелье. Теперь-то мне понятно, почему оно «вавилонским» называется! – И он весело засмеялся.

– Подумаешь, по-муравьиному понимает! – обиделась внезапно Уморушка. – Я, может быть, тоже по-муравьиному понимаю! Не расслышала, вот и не поняла кто ворчит…

Гвоздиков поспешил успокоить самолюбивую лесовичку:

– Теперь мы с вами не только язык зверей, птиц и насекомых понимать будем, но, наверное, и все языки народов мира! И теперь мы с вами полиглоты, вот так-то, друзья мои! – и он протянул драгоценный сосуд сначала Уморушке, а потом Маришке.

Сделав по одному глотку, подружки вместе с Иваном Ивановичем стали прислушиваться к лесным голосам. Маришке так понравилось это занятие, что она даже не выдержала и вступила в спор с громкоголосой и певучей иволгой. Зато Уморушке вскоре наскучило слушать чужую болтовню и она принялась изучать другие вещи из таинственного сундука: – «Сапоги… Должно быть, скороходы… – и она, окликнув Гвоздикова, поинтересовалась: – Иван Иванович! Сапоги-то скороходные али нет?»

– Наверное, скороходные! – отозвался Гвоздиков, прислушиваясь к перебранке двух белок, сидящих на высокой сосне. – Смотри не надень!

– Пока не надену… – прошептала Уморушка, откладывая чудо-сапоги в сторону. – А там видно будет…

Она взяла в руки скатерть, повертела ее перед глазами и тоже отодвинула в сторону. Потом развернула ковер и полюбовалась на его узоры.

– Во красота! На таком и полетать – диво!

И она окликнула на этот раз любимую свою подружку:

– Мариш! Хватит с сусликами пересвистываться! Иди ко мне, покажу че-то!

Нехотя Маришка подошла к ней.

– Что тебе, Уморушка? Не видишь, я делом занята.

– «Делом»! – передразнила ее Уморушка. – В лесовички готовишься, да? Ты посмотри лучше, какой мы ковер раздобыли! Наверняка самолет!

– Настоящий?! – ахнула Маришка и глаза ее заблестели еще сильнее.

– Конечно, настоящий. Станет Горыныч не настоящий ковер-самолет охранять! – Уморушка наклонилась поближе к Маришкиному уху и заговорщицки зашептала: – Давай чуть-чуть покатаемся? Пока Иван Иванович в клевере со шмелями пережужживается, мы с тобой несколько верст отмахаем!

– Куда отмахаем? – удивилась Маришка.

– Все равно куда, лишь бы на ковре-самолете!

Маришка немного подумала и согласилась. На чем – на чем, а на ковре-самолете она еще не летала! Девочки быстро уселись на середину ковра и замирающими от волнения голосами сказали дружно:

– Вперед, ковер! Вперед, миленький!

И тут же ковер налился невидимой силой, края его, обшитые золотистой бахромой, приподнялись вверх, секунда – и он, взмыв над поляной, бесшумно поплыл над нею, набирая медленно высоту.

– Маришка, Уморушка, куда вы?! – крикнул Иван Иванович, когда черной тенью ковер-самолет промелькнул над его головой, распугивая стрекоз и шмелей. – Немедленно вернитесь!

Но юные летуньи были уже далеко и слабого голоса своего наставника, конечно, не слышали. Что оставалось делать бедному Гвоздикову? Он быстро подбежал к злополучному сундуку, торопливо переобулся в сапоги-скороходы, сунул за пазуху на всякий случай волшебную скатерку и со всех ног кинулся в погоню за ковром-самолетом и его беспечными пассажирками.

Глава десятая

Хорошо летать в ступе Бабы Яги, лучше, чем в самолете, честное слово!

Но когда сидишь в ней не один, а втроем, все удовольствие от полета почти пропадает, и уже минут через пять начинаешь злиться на тесноту и ужасное неудобство.

Другое дело, полет на Змее Горыныче! Вот где простор и раздолье, вот где хватает места для дюжины, а то и более, пассажиров! Трое отважных седоков могут оседлать гибкие шеи Горыныча, еще шесть человек могут с удобством расположиться меж парой прекраснейших крыльев, еще с десяток найдут себе место вдоль гибкого зеленовато-серого хребта.

Но, если сказать откровенно, то и в полетах на Змее Горыныче есть свои недостатки. Гладкая, без единой морщинки кожа мешает седокам крепко держаться руками, любовь Горыныча к воздушным пируэтам страшит пассажиров возможностью свалиться с него и совершить полет уже в одиночестве…

И только на ковре-самолете вы можете летать без хлопот и ненужной нервотрепки. Мягкая ворсистая ткань притягивает ваше тело к себе, легкий ветерок, проникающий сквозь приподнятую бахрому, приятно обвевает разгоряченное лицо, бесшумный лет ковра невольно дает ощущение, что вы летите, как птица. А главное – он не мечется самовольно туда-сюда, не взмывает вверх без вашего на то приказания, не падает камнем вниз и не устремляется вдруг ни с того ни с сего делать фигуры высшего пилотажа.

Маришка и Уморушка так увлеклись полетом, что даже не заметили, как отмахали добрых сто верст. И только тогда, когда внизу вдруг промелькнула избушка на курьих ножках, Уморушка спохватилась и закричала: – «Стоп, стоп, ковер! Лети к нянюшке!»

Ковер-самолет плавно развернулся и пошел на снижение. Приземлившись метрах в сорока от покосившегося на левую лапу домика, подруги скатали транспортное средство в рулон и положили его под куст.

– Пусть пока полежит, не будем с такой тяжестью по гостям таскаться, – сказала Маришка и, взяв Уморушку за руку, весело зашагала с ней к избушке.

Но подойдя к намеченной цели поближе, девочки испуганно замерли: избушка была не нянюшкина, избушка была чужая!

– Еще одна Баба Яга объявилась… – прошептала Уморушка, разглядывая незнакомое жилище. – Вот это находка, так находка!

– Это не она объявилась, это мы объявились! – поправила ее Маришка. – Зачем мы сюда прилетели? Надо к Ивану Ивановичу скорей возвращаться!

Но Уморушка вдруг заупрямилась:

– Вот еще, вернуться всегда успеем! Может, нянюшкина родня здесь живет?! Не бойся, она своих не тронет!

Бойкая лесовичка храбро топнула ножкой:

– Избушка-избушка, стань к лесу задом, к нам передом!

Избушка дрогнула, закачалась и нехотя повернулась к юным путешественницам резным крылечком.

– Воды попросим напиться, перемолвимся с хозяйкой парой слов – и назад! – пообещала Уморушка и первой шагнула по шатким ступеням в избу. Маришке не оставалось ничего другого, как покорно последовать за ней.

Пройдя через темные сенцы, девочки уткнулись в тяжелую дубовую дверь, обитую не то медвежьей, не то козлиной шкурой. Нашарив с трудом в густейших шерстяных зарослях ручку, Уморушка потянула ее со всей силы на себя, и дверь открылась.

– Можно? – с некоторым опозданием спросила незванная лесовичка и переступила порог.

– Кто там? – вопросом на вопрос ответил чей-то недовольный голос.

– Мы, – сообщила Уморушка.

В передней горнице заскрипела кровать, кто-то босой зашлепал по полу.

– Разбудили человека… Явились незванными… – прошептала Маришка, чувствуя какую-то неясную тревогу.

В прихожую вышла худющая девица в цветастом сарафане, сладко зевнула и уставилась на пришельцев.

– Кто такие? По делу блукаете али от дела лыняете?

– Мы не лыняем, – поспешила ответить Маришка, – мы блукаем!

– К вам заглянули воды напиться да про нянюшку мою расспросить, – добавила Уморушка.

– Про какую нянюшку? – удивилась девица и поскрябала пальцем веснушчатый крючковатый нос.

– Да вы ее, наверное, не знаете… Старенькая, Ягой Ягиничной кличут…

– Мою мамку тоже так кличут, только она отродясь никого не нянчила. Разве, меня одну… – Девица подозрительно поглядела на девочек и, хмуря густые брови, спросила: – А вы не тати ночные? Давеча к лекарихе нашей бабке Болотихе двое таких зашли, воды попросили испить, а потом хозяйка бочонка с пиявками не досчиталась.

– Нет, мы не тати, – успокоила ее Маришка, – мы водички попьем и дальше полетим…

Тут она прикусила язык, но было уже поздно.

– Полетим? Это на чем же вы полетите, птички мои залетные? – прицепилась любопытная девица.

– Пойдем быстро, почти как на крыльях! – не очень ловко поправилась Маришка.

Хозяйка избы недоверчиво посмотрела на девочек, но расспрашивать больше не стала. Снова сладко зевнув, она взяла берестяную кружку и жестом пригласила непрошенных гостей в сени. Уже в сенях, в кромешной темноте, девица сказала, словно бы извиняясь:

– Темнотища тут у нас… А мамка свечек зажигать не велит… Помолчала и добавила уже по-деловому:

– Вода в ведрах, а ведра в чуланчике.

Брякнул крючок на двери чулана, и повеселевший голос хозяйки дома радушно пригласил:

– Прошу, голубоньки… Ведра в левом углу…

Маришка и Уморушка, взяв у любезной девицы кружку, вошли в чулан и ощупью стали искать левый угол и ведра. Не успев добраться до заветной цели, они вдруг услышали за спиной скрип затворяемой двери и стук наброшенного крючка.

– Эй!.. В чем дело?! – крикнула Маришка испуганно. – Откройте немедленно дверь!

В сенях посопели, потом лениво ответили:

– И не подумаю. Еще чего! Мамка всю неделю по лесу рыскает, пропитание ищет, а вы сами к нам притопали. Вот мамка придет, разберется: есть вас или не есть! А мое дело маленькое, я спать пошла!

Глухо скрипнула тяжелая дубовая дверь, и в сенях стало тихо-тихо. Уморушка попробовала просунуть в щель палец и скинуть крючок, но попытка оказалась неудачной. Тогда Уморушка нащупала у стенки чулана деревянную лавку и села на нее, усадив рядом с собой Маришку. Подруги сидели молча, горестно опустив головы и думая о скорой встрече с голодной Бабой Ягой, избушку которой они так опрометчиво приняли за домик добрейшей нянюшки.

Глава одиннадцатая

Заперев незванных гостей в темном чулане, Ягуся – так звали носатую девицу в цветастом сарафане – вернулась в горницу и легла на любимый топчан. Взяла в руки книгу о похождениях славного рыцаря Арчибальда, но через минуту оставила чтение. Что-то неясное и смутное нарушило вдруг ее покой и мешало теперь с удовольствием предаваться мечтаниям.

– И че это со мной? – подумала с тревогой Ягуся, приподнимаясь с подушек. – Съела что-нибудь не то али сделала че не так?

Но вспомнив, что с вечера маковой росинки в рот не брала, она чуть-чуть успокоилась.

– Наверное, из-за девчонок этих переживаю… Жалко, видать… – Ягуся подошла к окну, раздернула ситцевые занавески, распахнула ставни. Сладкий липовый дух потек волной в избу, дурманя голову. – Отпустить, что ли? Еще глупых девчонок не ела… Неделю без мясного жили – еще потерпим…

Ягуся взяла со стола наливное яблочко, лениво куснула. Яблочко оказалось кислым, хотя бока его заманчиво алели. Подумалось вдруг: – А ведь от коварства не всегда выгода бывает… Иной раз обманешь кого, а потом у самой душа изболится… Уж лучше бы и не коварничала!

Ягуся хотела было идти обратно в сени, чтобы выпустить поскорее несчастных девчушек из мрачной западни, но в этот момент неподалеку рассыпалось сердитое стрекотанье сороки, и дочка Бабы Яги поняла, что это возвращается ее матушка.

– Эх, не успела!.. Все одно человеческий дух учует и по следам нагонит!

Ягуся захлопнула ставни и юркнула в постель. Вскоре до ее слуха донеслись удивленные и одновременно рассерженные возгласы маменьки: «Да что же это деется, родненькие?! Избушку к лесу задом поворотили да так и оставили!.. А на крылечке-то наследили!.. Да кто же это тут похозяйничал?!»

К визгливому голосу Бабы Яги присоединился еще чей-то спокойный и хрипловатый, в котором Ягуся быстро признала голос тетки Болотихи – местный лекарихи-ведуньи.

– Детишки, видать, к тебе заявились, кума, – говорила Болотиха, пытаясь успокоить шумную соседку. – Следы на крыльце манюсенькие, ребятишковые. В избу, гляди, ведут, а из избы – нет.

– Ну, ежели они там!.. Ну, я тогда!.. – Баба Яга торопливо взбежала по ступенькам, распахнула дверь в сенцы и, потянув носом воздух, сразу учуяла сидящих в чулане Маришку и Уморушку.

– Тут они, кума! – радостно доложила она Болотихе. – Взаперти сидят, участи своей дожидаются!

– Вас дожидаемся! – откликнулась из чулана Маришка. – Что за безобразие – обманом детей запирать!

– Обманом? – переспросила удивленная Баба Яга. И догадавшись, кто был этим обманщиком, весело рассмеялась: – Ах, доченька!.. Ну, молодец!.. – и, не обращая никакого внимания на крики и стук из чулана, провела в избу соседку-лекариху и прошла за ней сама.

Ягуся лежала на топчане, старательно притворяясь спящей, и когда в горницу заглянули любопытные глазки родимой матушки и тетки Болотихи, она даже не шевельнулась и не проронила ни звука.

– Ну, здравствуй, касатушка, – поздоровалась первой лекариха.

Ягуся сладко зевнула и повернулась на бок.

– Молчит… – вздохнула Баба Яга. – Целый день лежит и молчит…

– Уже хорошо: бреда нет, – важно сказала Болотиха, прошла в горницу и села на топчан рядом с Ягусей. – Температуру мерили? – строго спросила у Яги, прошлепавшей за нею следом.

– Нет… – растерянно ответила несчастная мамаша.

– И не надо. Бестолковое занятие!

– Почему? – удивилась Яга.

– Скачет она у больных. То такая, то эдакая. Вот выздоровеет Ягуся, тогда и померяем. – Болотиха снова строго взглянула на Бабу Ягу: – Лягушку на голову клали?

– Нет…

– Зря, очень помогает. Пульс есть? По глазам больной вижу, что есть. Ну-с, приступим… Открой, Ягуся, рот…

Чувствуя, что от назойливых старушек не отделаться, покорно не выполнив все их требования, Ягуся перевернулась снова на спину и широко открыла рот.

– Воспаления легких не видно… – сообщила Болотиха Бабе Яге и велела «больной» улечься на живот. После чего прислонила ухо к спине Ягуси и весело проговорила: – Кашля тоже не слышно. Вполне здоровый больной.

– Да какой же здоровый! – всплеснула руками Баба Яга. – Здоровая нечисть по лесу шмыгает, а эта с утра до ночи в дому сидит, книги читает!

Болотиха задумалась. Потом, глядя немигающими глазами в лицо Ягуси, быстро задала несколько коротких вопросов:

– В детстве с крыши не падала? А в отрочестве? А с дерева? С помела? Из ступы не вываливалась? Нет? А если получше вспомнить? Не падала? Ну что ж, видишь, как все хорошо для тебя складывается. Может, и выздоровеешь…

И она задала на всякий случай еще один вопрос:

– А сама-то на что жалуешься?

– На судьбу, – охотно ответила Ягуся.

Болотиха вновь обернулась к опечаленной горем мамаше и без колебаний сообщила рецепт от напасти:

– Одну лягушку на голову, другую на живот: как рукой хворь снимет!

Баба Яга поблагодарила за совет, однако жаловаться не перестала:

– Делать ничего не хочет: ни гадостей, ни пакостей, ни мелких мерзостей. Уж как она этих девчонок в чулан заперла – ума не приложу… Мечтать стала, – вспомнила она вдруг и чуть не заплакала. – На луну всю ночь без передыху смотрит, вздыхает…

Болотиха нагнулась к больной:

– Ну-ка, дай-ка я тебе в глаза посмотрю…

Ловко раздвинула пальцами Ягусины веки и протянула сокрушенно:

– Да-а… Коварства ни в одном глазу нет… Бесстыжести тоже. Тут двумя лягушками не обойтись: три лягушки надо. И еще пиявочек – полдюжины с утра и десяток после ужина за тридцать минут до бессонницы.

– А если не поможет?

– Тогда погибнет твоя Ягуся.

Баба Яга ахнула и схватилась рукой за край стола, чтобы не упасть. Болотиха, насладившись эффектом от своих слов, стала успокаивать подругу:

– Да ты не пугайся, кума, баба-яга в ней погибнет, а сама Ягуся жива останется. Просто она в человека превратится, ничего тут не поделаешь.

Ягуся, услышав это, так и подпрыгнула:

– Правда?!

– Лекари больных никогда не обманывают, – обиделась Болотиха.

Ягуся привстала в постели, обняла обиженную тетку и, крепко поцеловав ее в щеку, радостно прошептала на ушко:

– Вот здорово – я человеком буду!.. Всю жизнь мечтала!

Слезы, которые так мужественно сдерживала Баба Яга, хлынули теперь градом в два потока:

– Доченька, одумайся! Тыщи лет людьми не были и еще тыщу протянем! Чего мы там не видали?!

– Чахну я, маменька, скоро совсем изведусь.

– А ты на свежем воздухе почаще бывай, – вмешалась Болотиха, – лягушки лягушками, а в ступе полетать тоже для здоровья полезно. Я тебе как лекарь велю: летать от Лысой Горы до Шабашкиной Горки утром и вечером по два… нет, по три раза! Туда и обратно, туда и обратно, туда и обратно. Всю дурь выдует, если не продует.

– С нынешнего дня и начнешь! – Баба Яга вытерла краешком передника слезы, и лицо ее вновь посуровело. – Пока я соседушку провожаю да жаркое из девчонок готовлю – полетай, милая, нагуляй аппетит.

– Нынче Ягусе лучший кусок, она девчонок в чулан заманила, – похвалила подружкину дочку Болотиха. – Так что, кума, еще не все потеряно.

Пожелав Ягусе скорейшего выздоровления и попрощавшись с ней, Болотиха засобиралась домой. Баба Яга, рассыпаясь в благодарностях, вышла ее провожать.

Торопливо соскочив с топчана, Ягуся опрометью кинулась в сени.

– Не померли еще со страха? – спросила она пленниц, отмыкая темницу. – Чего молчите?

– С обманщицами не разговариваем… – буркнула Уморушка.

Ягуся покраснела, но спасительная темнота скрыла ее смущение.

– Уж и пошутить нельзя… – Она открыла дверь на улицу и скомандовала: – А ну, кыш, бродяги! И чтоб духу тут вашего не было!

Маришка и Уморушка не заставили долго себя упрашивать и кубарем скатились по ступенькам крыльца.

– Да смотрите, маменьке моей не попадайтесь! – крикнула им вслед Ягуся. – Она-то вас точно слопает!

– Не слопает! – уже от леса откликнулись девочки. – Нас теперь в ракете не догонишь!

Они вбежали в лес, и вскоре над деревьями взметнулся в небо ковер-самолет, унося подальше отсюда двух юных путешественниц.