Текст книги "«Третий ангел вострубил...» (сборник)"

Автор книги: Михаэль Фишкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава 2

В половину третьего ночи в дверь комнаты на втором этаже общежития, где жил Михаил, настойчиво и отрывисто постучали. Он не сразу проснулся, а проснувшись, несколько мгновений не мог понять, что происходит. Наконец он встал с кровати и пошел открывать дверь. На пороге комнаты стояли двое мужчин, одетых в штатское и с совершенно безразличным выражением лиц.

– Что случилось? ― еще окончательно не проснувшись, произнес доктор.

– Вы Михаил Векслер?

– Да.

– Собирайтесь. Внизу вас ждет автобус. Возьмите только самое необходимое.

– Вы можете объяснить мне, куда и зачем мы едем.

– К сожалению, мы не уполномочены давать какие-либо объяснения, но вам следует поторопиться!

– Выключить электроприборы?

– Можете не выключать. Надеюсь, через несколько дней вы вернетесь, а пока не тяните время. Одевайтесь и спускайтесь в автобус.

Михаил вышел из комнаты и закрыл дверь на ключ. Спускаясь по лестнице, сопровождаемый сзади и спереди ночными «гостями», молодой человек напряженно пытался вспомнить с кем в последнее время он мог говорить на политические темы. Всего год назад к власти в стране пришел Горбачев, и его первые заявления о демократизации и гласности пока никому не внушали доверия. Слишком свежи были еще в памяти сталинские времена репрессий, хотя тогда, насколько читал Михаил, люди в штатском приходили вместе с понятым, обычно дворником из того же двора. Этой ночью понятых не было.

В небольшом автобусе, с окнами, закрашенными темной краской, сидело еще несколько мрачных и сонных людей. Все молчали.

Через четверть часа автобус остановился у здания одной из средних школ города. В сопровождении людей в штатском группа пассажиров автобуса вошла в помещение школы.

В тесной классной комнате было накурено и душно. Там уже находилось около двадцати человек. Царило напряженное молчание. Так продолжалось почти два часа. Потом вновь появились люди в штатском и так же, не объясняя ничего, препроводили всех сидевших в комнате в два более вместительных автобуса с затемненными окнами. Через полчаса пассажиров высадили рядом с городом на территории военного аэродрома. Там уже находилось большое количество наспех одетых и перепуганных людей.

Над аэродромом занимался рассвет. Солнце еще не взошло, но было уже достаточно светло, чтобы различить людей в военной форме с офицерскими погонами. В общей неразберихе офицеры выкрикивали фамилии присутствовавших и собирали их в небольшие группы, строя в шеренги. Через некоторое время появился невысокий лысоватый мужчина в военной форме непривычного покроя с погонами подполковника.

– Товарищи военнообязанные, ― обратился он к шеренгам хмурых людей. ― Сегодня вам оказана высокая честь и большое доверие нашей партии и правительства ― принять непосредственное участие в войсковых учениях, проводимых на территории Белоруссии. Учения продлятся несколько дней. Будет отрабатываться тактика действия подразделений войск химической защиты в условиях применения противником оружия массового поражения. Нет необходимости объяснять, что в нынешней нестабильной международной обстановке мы должны быть готовы дать достойный ответ любым проискам наших врагов! В течение сегодняшнего дня ― 6 мая ― вас обеспечат необходимым обмундированием и индивидуальными продовольственными пайками, а вечером мы вместе с техническим оборудованием части организованно погрузимся в эшелон, который доставит нас к месту назначения. Я верю, что вы приложите максимум усилий для выполнения поставленной задачи! Прошу не расходится. Сейчас перед вами выступит заместитель начальника главного штаба войск химической защиты генерал-майор Самойлов Петр Павлович.

Время тянулось, но никто не появлялся. Люди, не спавшие ночь, с трудом стояли в строю. Большинству из них давно перевалило за сорок. Эти седеющие мужчины, негласно приписанные к химической части, расквартированной в городе и временно укомплектованной только офицерским составом и обслуживающим персоналом из новобранцев, только сегодня узнали о существовании таковой. Солнце начинало пригревать. Среди построившихся выделялось несколько человек на костылях с ампутированной ногой и кое-как закрепленными протезами. По-видимому, они расстались с одной из своих ног уже после того, как были занесены в списки военкомата. По этим спискам и была выполнена мобилизация прошедшей ночью.

После часа с лишним ожидания над шеренгами построенных людей пронеслось:

– Смирно!..

Генерал говорил долго и пространно ― еще раз о высоком доверии и чувстве долга, о подвиге отцов в отгремевшей сорок лет назад войне, о своей вере в советского человека ― гражданина и патриота. В заключение он пожелал успешного выполнения поставленной задачи.

Проникновенное выступление генерала неожиданно прервалось криком: «Тут с человеком плохо!» Один из людей, стоящих под лучами весеннего, но уже жаркого солнца, упал на землю в приступе судорог. Из его рта шла белая пена. Видимо, он страдал эпилепсией.

– Восстановите порядок, ― тихо приказал генерал стоящему сзади него подполковнику и продолжил свою речь. Подбежавшие солдаты утащили куда-то мужчину, продолжающего содрогаться в конвульсиях.

После завершения речи генерала всем выдали форму химических войск, пропитанную специальным составом, и дневной паек. Усталые люди собрались в тени окружавших аэродром невысоких деревьев и, хмуро доев банки консервов и сухие галеты, стали знакомиться. Среди призванных оказалось много рабочих с городских фабрик. Было тут и несколько врачей. Не скрывая своего удивления, Михаил увидел среди сидящих людей и своего недавнего знакомого ― доктора Шмулевича ― главного врача городской станции скорой помощи.

Шмулевич доверительным тоном сообщил коллеге, что пару дней назад, слушая передачу радиостанции «Немецкая волна», он узнал об аварии на атомной станции на Украине. Немцы, ссылаясь на дозиметрические исследования датской лаборатории, говорили о большом выбросе радиоактивных изотопов с территории этой станции.

– И хотя в наших новостях ничего не сообщают, но с чего бы это немцам заявлять об этом? С другой стороны, нас повезут в Белоруссию, а выброс по их словам был на Украине, недалеко от Киева. Так что нас, по-видимому, это не касается, ― на мажорной ноте закончил свой рассказ доктор Шмулевич.

Утром следующего дня четыре тысячи человек автобусами были доставлены на ближайшую железнодорожную станцию и посажены в эшелоны. Теперь эта большая масса людей, переодетых в грязно-зеленую форму, называлась двадцать шестой бригадой химической защиты.

Эшелоны без остановок по «зеленой волне» неслись к месту назначения ― небольшой украинской железнодорожной станции под названием Тетерев. Дорога через всю центральную Россию заняла считанные часы. Под стук вагонных колес Михаил не переставал думать о Нине. Как же так ― он ничего не успел сообщить ей. А если вся эта история затянется надолго и он опоздает на свадьбу друга, что подумает Нина? Надо искать любую возможность известить ее!

Прибыв на станцию, начали разгрузку техники ― несколько десятков боевых разведывательных дозиметрических машин, похожих на танки со срезанными башнями и без гусениц, дезинфекционно-душевые подвижные установки, дюжина санитарных машин и джипы фирмы ГАЗ. По окончании разгрузки бригаду построили в боевую колонну и повели через лес. В лесу властвовала весна. Березы оделись нежной кружевной зеленью и развесили сережки. Буйно цвела лесная черемуха. Высоко в кронах деревьев пели птицы. В лощинах на тонких стебельках покачивались белоснежные ландыши, наполнявшие воздух неземным ароматом.

Во время ближайшей остановки на обед усталые люди притулились к колесам стоящей техники. Они извлекли из вещмешков свои пайки и принялись за нехитрую трапезу. Михаил, заявив товарищам, что пошел в туалет, направился к одной из ближайших лощин и стал рвать ландыши, собирая их в букет. Он мысленно представлял рядом с собой Нину. Далеко унесенный воображением, он не заметил, как за его спиной появился подполковник ― командир батальона. Подполковник держал в руках небольшой металлический брусок, насаженный на длинную рукоятку и прикрепленный шнуром к небольшому коричневому ящичку, висящему у него на шее.

– Товарищ лейтенант, ― сказал подполковник, обращаясь к Михаилу и пристально глядя на ящичек, ― я бы не советовал вам возиться с этими цветами! И впредь ― для вашей же пользы ― не делайте ничего, не согласовав с начальством. Постарайтесь хорошо помыть руки. Вы на зараженной территории, и это не совсем учебные сборы! Возвращайтесь немедленно к своему подразделению!

Михаила как ошпарило. Он сразу вспомнил недавний разговор с доктором Шмулевичем. Ему стало страшно.

Колонна двигалась медленно. Дорога через лес, прерываясь многочисленными привалами, заняла весь день. К вечеру смертельно уставшие люди вышли к широкому полю. На одном конце поля можно было различить бесформенные, нечеткие в наступавших сумерках кучи одежды ― обмундирования воинской части, оставившей это место двумя днями ранее.

Был отдан приказ расстелить на земле не разложенные палатки и расположиться на ночлег. Люди были в одних гимнастерках и брюках. Теплой одеждой и одеялами в суматохе экстренных сборов их забыли обеспечить. Может быть, снабженцы думали, что в мае на Украине ― а именно там сейчас находилась бригада ― уже тепло. Несмотря на холод, людей сморил тяжелый сон.

Михаил проснулся ранним утром, разбуженный громким кашлем соседа. Было еще прохладно. Вокруг тысячи человек лежали вповалку на разложенных на огромной площади палатках. На незанятой этим лежбищем части поля молодую, недавно пробившуюся траву покрывал тонкий налет белого инея.

Через несколько минут протрубили подъем и приказали расставлять палатки. Полевые кухни еще не развернули, и люди в который раз получили сухие пайки. Фляжки наполнили водой из цистерн, привезенных с собой.

Установив палатки, в том числе и штабные, люди ждали дальнейших распоряжений, а пока собрались небольшими группами и, покуривая, делились размышлениями об истинной причине этой кампании.

В полдень командир бригады, невысокий лысеющий полковник, приказал построить весь личный состав на поле в каре (как когда-то декабристы своих солдат), то есть в виде огромной буквы «П». Он обратился к мобилизованным с первой после прибытия речью.

– Я сын трудового народа, ― скорее кричал, чем говорил он, ― назначен командовать вами. Я должен сообщить следующее. Наша часть развернута в тридцати километрах от Чернобыльской атомной станции. Две недели назад на ней произошла крупная авария на четвертом энергоблоке. Вы прибыли сюда, чтобы своей грудью, а может быть и своими жизнями спасти любимую родину от смертельной опасности, как это сделали ваши отцы и деды сорок пять лет назад!

Над кратером, образовавшимся после взрыва реактора на четвертом энергоблоке, кружили вертолеты. Они сбрасывали мешки с песком, свинцом, бором и доломитом на изрыгавший смертоносные выбросы реактор. В его активной зоне светились раскаленные до красна графитовые стержни. Цель этой акции была известна лишь небольшому кругу посвященных ― членам недавно созданной Правительственной Комиссии. Задачей было ― остановить нейтронные потоки и любой ценой снизить температуру, теперь уже не контролируемого, ядерного топлива (из записок члена Правительственной Комиссии академика В. А. Легасова).

Когда состояние первого шока прошло и люди вынуждены были смириться с неизбежностью происходящего, жизнь стала потихоньку налаживаться. Заработали полевые кухни. Солдат снабдили пачками сигарет. Тонкие матрасы, легкие одеяла и набитые синтетической губкой подушки сделали ночной отдых более полноценным.

Михаил познакомился с личным составом своего медицинского пункта. Под его начальством находились семь человек: фельдшер Коля, заведующий аптекой Слава, водитель дезинфекционно-душевого автомобиля Виталик, водитель санитарного микроавтобуса Сережа и два санитара ― Петя, Гриша и Боря. Ребята подобрались хорошие, дружелюбные. Получив медицинское имущество, запакованное в ящики, весь личный состав принялся раскладывать его на наскоро сбитые под куполом палатки полки.

– Товарищ лейтенант, ― позвал Михаила Слава, ― посмотрите, какие лекарства упакованы в аптечке для неотложной помощи: красный стрептоцид, касторовое масло, хинин! Что за фигня?

Михаил подошел к Славе и внимательно рассмотрел склянки с лекарствами: на них значилась дата упаковки ― май 1946 года. Это конечно же из неприкосновенного запаса на случай войны! Господи, сколько лет его не обновляли!

– Сержант Смирнов, обратитесь к начальнику бригадной аптеки, чтобы он обменял все эти музейные экспонаты на что-то более приемлемое. Скоро появятся первые пациенты, а нам их нечем лечить!

Вечером того же дня состоялось первое оперативное совещание в штабе батальона химической разведки ― одного из четырех батальонов бригады.

Там объяснили обязанности каждого подразделения. В задачу медицинского пункта входило помимо лечения больных и оказания помощи пострадавшим также выполнение санитарных функций ― дозиметрическая проверка территории, санитарный контроль работы полевых кухонь и качества питьевой воды. Кроме того, начальник медицинского пункта был обязан принимать участие во всех оперативных совещаниях батальона и бригады, которые проводились в ночное время суток. Особо было отмечено, что зона является закрытой и помощь должна оказываться только на месте. Все необходимое, за исключением рентгеновских аппаратов и оборудования операционных, будет доставлено в зону. Для эвакуации больных за пределы территории необходимо получение специального разрешения. Это возможно только в чрезвычайных обстоятельствах. На случай госпитализации здесь, в части, имеются четыре койки, находящиеся в бригадном медицинском пункте. Начальником бригадного медицинского пункта является доктор Соколов.

Михаил вздрогнул при упоминании фамилии врача. «Неужели это заведующий рентгенологическим кабинетом нашей больницы? ― радуясь этой приятной неожиданности, подумал он. ― Как это я его не заметил там, на аэродроме».

Задумавшись о добродушном докторе Соколове и об их жизни там, в больнице, он отключился на несколько мгновений. Прорвавшиеся через сонм воспоминаний, слова командира батальона вернули его в реальность. Командир уведомлял о том, что переписка временно запрещена и, если будут изменения в данном вопросе, он информирует личный состав.

Опять больно кольнула мысль о Нине: что она подумает о внезапно пропавшем возлюбленном?!

– Лейтенант Векслер, с раннего утра займитесь со своими санитарами закапыванием инфицированного обмундирования, оставленного предыдущей воинской частью. Вы видели: оно свалено в кучах на краю территории нашего лагеря, ― сухо завершил свою речь комбат.

Совещание затянулось за полночь. Возвращаясь в свою палатку, Михаил с грустью смотрел на звездное небо и думал о непредсказуемых превратностях судьбы. Оставалось не более часа до рассвета. Лейтенант решил не ложиться, так как через три четверти часа надо было все равно идти на полевую кухню. Контроль за закладкой продуктов в котлы и проверка выполнения санитарных норм тоже входили в перечень его новых обязанностей.

Никогда ранее не занимаясь подобными делами, Михаил решил самостоятельно освоить свою новую «профессию». Придя на кухню, расположенную в большой штабной палатке, лейтенант потребовал у кашеваров предоставить ему журнал с пайками. Потом поинтересовался, на сколько человек рассчитан котел и занялся нехитрой арифметикой. Дело упрощалось тем, что из-за особых условий приготовления пищи в зараженной местности, в ход шли только банки консервов и вода. Свежие овощи использовать запрещалось, а банки было легко пересчитать. Солдаты пищеблока объяснили доктору, что они получили меньше банок, чем положено по пайку, и это, наверное, связано с трудностями снабжения. «Надо обязательно проверить!» ― отметил про себя Михаил. Он проконтролировал, что перед закладкой продуктов повара тщательно вымыли руки: «Только эпидемии холеры тут не хватало!» ― подумал лейтенант.

После завтрака командир бригады вновь построил личный состав в каре.

Четыре тысячи одетых в зеленую форму людей недоверчиво смотрели на своего комбрига, когда он вновь поднялся на импровизированную трибуну.

– Завтра у всех нас важный день, ― начал командир. ― В соответствии с распоряжением нашей партии и правительства мы отправимся на территорию атомной станции с тем, чтобы свернуть голову взбунтовавшемуся ядерному дракону и восстановить безопасную жизнь на нашей земле. Я ― сын трудового народа ― убежден, что мы успешно выполним поставленную перед нами задачу! И если для этого потребуется положить наши жизни, то мы сделаем это без колебаний, как пожертвовали своими жизнями ваши отцы и деды в минувшую отечественную войну!

Провозглашение себя сыном народа и обращение к героическому прошлому были постоянными атрибутами всех его выступлений.

– Я хочу предупредить вас, ― продолжал полковник, ― что дороги до станции очень узкие, не рассчитанные на свободное движение в двух направлениях. Поэтому колонна будет двигаться на минимальной скорости до тридцати километров в час, чтобы не мешать встречному движению грузового транспорта. Подъем с завтрашнего дня будет производиться в пять часов утра, с тем чтобы в шесть можно было начать выдвижение. На станции сложная радиационная обстановка. В ваших же интересах проявлять максимальную дисциплину и организованность. На всей территории тридцатикилометровой зоны вокруг станции вводится военное положение и «сухой закон». А это значит, что все случаи употребления алкогольных напитков, даже в самых незначительных дозах, будут беспощадно караться, вплоть до привлечения к суду военного трибунала. Со всей означенной территории выселено гражданское население. Неприкосновенность их имущества ― на нашей совести. Любые случаи мародерства будут рассматриваться судами военного трибунала, и наказание будет суровым! Дисциплина и самоотверженность! Вместе мы спасем нашу Родину! Я верю вам!

После построения Михаил, c разрешения комбата, прибавил к своему подразделению еще пять солдат и отправился вместе с ними рыть яму и закапывать зараженное обмундирование. Он также попросил у командира дозиметрический прибор, но просьба была отклонена. Мол, вам не нужна лишняя информация: задачу все равно надо выполнить любой ценой.

– Зачем мы закапываем все это в землю? Ведь будут заражены грунтовые воды, как только начнутся дожди! ― сказал фельдшер Коля. На гражданке он работал слесарем авторемонтного завода. «Очень толковый парень», ― заметил про себя Михаил.

– Приказы не обсуждаются! ― все же сухо оборвал он Колины рассуждения.

Вечером из Киева были доставлены бронированные разведывательно-дозиметрические машины, облицованные теперь свинцовыми листами. Лейтенант обратил внимание на их грозные силуэты, отсвечивающие тусклым розово-оранжевым светом в лучах заходящего солнца.

Вернувшись со штабного заседания только в два часа ночи, Михаил забылся в тревожном сне, лежа на тонком матрасе, постеленном на жестких нарах палатки. А в четыре часа утра уже необходимо было быть на пищеблоке. История с нехваткой консервов для супа снова повторилась. Для медицинского обеспечения батальона на марше Михаил отправил фельдшера Колю. Сам же отправился к заместителю командира батальона по тылу, чтобы выяснить причины недостачи консервов.

Палатка майора Сухих, заместителя командира батальона по тылу, располагалась в конце палаточного ряда. Чрезвычайно толстый майор с громадным животом, вылезающим из-под зеленой майки, сидел на раскладном стульчике и смотрел на лес. Ему было жарко. Ручейки пота стекали по его лицу на уже мокрую майку. Увидев подходящего лейтенанта, он нехотя приветствовал его вялым движением слегка приподнятой руки.

– Чем обязан? Может, компоту хочешь попить? У меня тут несколько банок венгерского компота завалялось, или, может, сгущенки? Классная сгущенка! ― с этими словами он открыл штык-ножом одну из банок и целиком залил ее в свой широко раскрытый рот.

– Товарищ майор, спасибо за приглашение. Откровенно говоря, в такую жару не хочется ничего сладкого. Я пришел выяснить, почему на полевой кухне не хватает банок с гречневой кашей и тушенкой? Кто отвечает за их поступление, и в чем причина недостачи?

Слова Михаила мгновенно вывели майора из расслабленного состояния. Он прищурился и зло сквозь зубы произнес:

– Послушай, лейтенант, ты бы не совал свой нос в чужие дела, а лучше следи за чистотой и гигиеной!

Михаил был взбешен его ответом, но старался держаться спокойно и с достоинством.

– Но ведь кто-то ворует эти консервы, а люди недополучают свои пайки!

– Ты, жидовская морда, разве не видишь: все мы здесь ― пушечное мясо, и домой навряд ли кто вернется. Так что надо получать удовольствие, пока есть такая возможность. На всех вкусных вещей не хватит! Брось свои еврейские штучки ― не устраивай здесь расследований!

До начала ночного оперативного совещания Михаил подошел к заместителю комбата по политической части майору Огурцову и рассказал ему о своей последней встрече с замом по тылу. Огурцов внимательно выслушал лейтенанта и обещал разобраться, особенно с антисемитскими высказываниями майора Сухих.

На следующий день лейтенант обсудил эту историю с фельдшером Колей. Тот предостерег его от опасных и бесполезных действий: все начальники тут ― приятели! Как известно, рука руку моет ― правды не доискаться! Оставь это дело, командир!

Проблема водоснабжения бригады становилась все более тяжелой. На территории тридцатикилометровой зоны вода была заражена и непригодна для питья, поэтому ее доставляли из прилегающих к зоне колхозов и совхозов. Дороги были в основном грунтовые, не пригодные для грузового транспорта. Тяжелые армейские водовозы оставляли глубокие колеи на подъезде к водосборным резервуарам, тем самым лишая местное гражданское население возможности доставлять себе воду на обычных легких автоцистернах. Местное население, не видя другого способа спасти свои дороги, начало настоящую партизанскую войну. Они перекрывали дороги бревнами или вешали на заполненные водой емкости пудовые замки. Прибывших из далекой Московии солдат, население встречало неприветливо. Для них это была чужая атомная станция, о постройке которой их мнения не спрашивали. В результате аварии на этой станции многие их знакомые и родственники были выселены из своих домов, находившихся внутри тридцатикилометровой зоны. А теперь вот еще и разрушенные местные дороги…

После обеда Михаил отправился искать своего старого приятеля и сослуживца рентгенолога Владимира Ивановича Соколова, что давно собирался сделать. Он встретил его в просторной «штабной» палатке бригадного медицинского пункта. Они крепко обнялись. Обычно веселый Владимир в этот день был явно не в духе. Свое настроение он объяснил, рассказав неприятную историю:

– Сегодня утром отвозил в Киев одного из солдат четвертого батальона. Для этого мероприятия получил экстренный киевский пропуск. Короче, молодой парень тридцати пяти лет, находясь на станции, захотел посрать. Не найдя лучшего места, присел в кустах. Как потом оказалось ― на кусок графита с плутонием. Посидел с четверть часа, и встать сам уже не смог. Еще через двадцать минут несчастного обнаружили его же товарищи. Притащили ко мне в медпункт. Я, как мог быстрее в этих условиях, отвез его в Киев, в госпиталь. Парня постоянно рвало, он жаловался на сильную боль в промежности, периодически отключался и был очень слаб. Просил меня, чтобы я сообщил его жене, если он не доедет до больницы. По виду ― явно не жилец! Поверь мне: я ― в силу своей профессии ― немного разбираюсь в лучевых поражениях. Если бы у каждого солдата был свой дозиметр, тот же ДП-5, то этого бы не произошло!.. Кстати, что у тебя?

– Да так, всякие мелкие организационные дела и бесконечные заседания. Кручусь, как белка в колесе. Поспать почти не удается. А дел вроде никаких серьезных не делаю ― в основном, раздаю таблетки. Но с другой стороны, там, на станции, намного хуже. Так что грех жаловаться!

– Ничего, я жопой чую: у нас все еще впереди!

Между тем стали появляться первые больные, в основном с воспалением легких и различными травмами. Кашляющих пичкали антибиотиками и микстурами. Для травмированных Михаил получил три ящика с гипсовыми бинтами. Приходилось работать без рентгеновских снимков ― переломы диагностировать клинически, а устранение смещения проверять, ощупывая сломанное место перед наложением гипса. Люди с гипсовыми повязками на руках продолжали ездить на станцию.

Тогда же стала известна максимальная доза разрешенного облучения ― двадцать пять рентген. Поэтому для большинства мобилизованных рабочий день на станции был непродолжительным ― не более десяти минут. Задача состояла в поддевании совковой лопатой и перебрасывании в специально установленный контейнер осколков графитовых стержней, выброшенных из активной зоны реактора во время взрыва. Эти осколки были обильно покрыты радиоактивным плутонием и излучали десятки рентген в час. Все действие выполнялось бегом для уменьшения получаемой дозы. Солдаты не имели защитной одежды. За эти десять минут они получал пару рентген, записываемых в их индивидуальную карту облучения, и были свободны до следующего рабочего дня. Правда, всем, закончившим работу, приходилось ждать товарищей перед возвращением в лагерь. Маски и респираторы тоже не были в ходу: долго дышать через них в условиях установившейся жары было просто невозможно.

Возвращавшиеся со станции солдаты приносили на своих сапогах и на колесах привезших их автомобилей десятки килограмм радиоактивной пыли. Вскоре радиационная обстановка в лагере стала немногим отличатся от положения на станции. Михаил и другие офицеры на оперативных совещаниях неоднократно предлагали развернуть ряд промывочных станций по дороге, но это требовало утверждения в высших инстанциях, так как задерживала и без того медленное продвижение колонны. Решение ее растянулось на многие дни. В связи с наличием большого количества радиоактивной пыли на лагерной почве, было отменено незыблемое до этого правило ― переход на строевой шаг при отдании чести за десять метров до каждого встречаемого офицера.

Скоро появилась новая проблема, связанная с формой войск химической защиты. Эта форма имела особую пропитку, задерживающую проникновение отравляющих веществ оружия массового поражения. Это не мешало зимой, но летом… В жару люди потели, и все больше и больше стали обращаться в медицинские пункты со странной массивной сыпью по всему телу, вызывающей жестокий, до крови зуд. Врачи бригады пытались решить эту проблему широким применением гормональных мазей, но они плохо помогали. Количество пораженных росло, как снежный ком, и офицеры медицинской службы обратились к комбригу с просьбой решить этот вопрос. Решение было найдено не стандартное. Впервые за мировую историю весь личный состав переодели в клетчатые, гражданские рубашки, одного цвета и фасона, так что военный лагерь стал напоминать летнюю загородную базу отдыха. Форму оставили только для торжественных случаев.