Текст книги "Только попробуй надуться (ЛП)"
Автор книги: Миа Соса
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Мы, люди с темной кожей, привыкли добиваться своего даже тогда, когда все вокруг складывается против нас. Делать, что нужно, несмотря ни на что. Но я ни разу не задумался, что Джулиану может вести вперед нечто иное. И снова понимаю, что знаю ее хуже, чем должен. Отрезвляющая мысль.
Когда мы познакомились, меня поразили ее ум, красота, доброта и жажда приключений. Мы сошлись сразу. Я легко видел наше будущее и был готов сделать все, чтобы оно стало реальным. Но коварство химии – умственной или физической – в том, что она способна скрывать провалы и трещины в отношениях, как плотный слой грунта, который выравнивает все неровности под ним. В этом мы с Джулианой и есть.
Где это нас оставляет?
Кто его знает.
Глава третья
Джулиана
Когда я спускаюсь вниз, Эрик стоит у большого окна гостиной и смотрит на улицу. Он уже закутан и полностью готов выходить.
– Снег кружится, – говорит он, не оборачиваясь.
– Идеальная погода, чтобы выбирать елку.
Эрик разворачивается и оглядывает меня с головы до ног. Это странное чувство – быть объектом такого пристального внимания. Почти так же интимно, как провести с ним ночь в одной кровати.
– Ты собираешься что-нибудь съесть перед выходом? – спрашивает он.
– Нет, – качая головой. – Я берегу аппетит для горячего шоколада и круассанов. Это традиция праздничного рынка в Силвер-Спринг.
Он морщит лоб.
– Мы поедем не на обычную елочную распродажу?
– Если я должна окунуться в праздничное настроение, то уж по-полной. Так что никакой простой площадки. Это целая рождественская деревня.
– О, радость миру, – морщится он.
Я надеваю пальто, шарф и тяну его за собой.
– Подумай так: любопытные глаза в этом доме не поедут с нами. Значит, отдохнем от всей этой показной нежности.
– Лично мне эта показная нежность нравится, так что ты не очень хорошо рекламируешь эту прогулку.
Я легонько толкаю его плечом.
– У меня такое чувство, что друзьями мы будем куда лучше, чем любовниками.
Легкость, непринужденность, полное безразличие – вот образ, который я держусь. Мое сердце на эти выходные заперто в коробке.
Эрик сбивается с шага.
– Странно это звучит.
Я делаю вид, что не слышу, и напеваю All I Want for Christmas Мэрайи Кери, пока мы идем к двери.
Я уже открываю дверь, когда мама окликает нас.
– Эй, увидимся там!
Я оборачиваюсь и моргаю.
– Где – там?
– На рынке. Мы с Николь хотим купить свечи в подарок новой семье, что въехала в дом Аббаси. Но не волнуйтесь, мешать вам выбирать елку мы не будем. Вы должны начинать свои собственные традиции.
– Как мило, Соня, – произносит Эрик, чуть ли не растекаясь от умиления. Потом протягивает мне руку и так широко улыбается, что видно серебристую пломбу от той самой детской кариозной дырки. – Пойдем, Пампки Вампки, пора творить воспоминания и искать идеальную елку.
– Я тебя Пампки Вампки по голове огрею, если ты не перестанешь называть меня этими нелепыми именами.
Он смеется.
– Да уж, лучше друзья, говоришь? Очень сомневаюсь.
Эрик и я идем по площади Ветеранов в центре Силвер-Спринг, оба в восторге от того, как это место превратилось в уютную рождественскую деревню. По краю площади стоят праздничные прилавки, накрытые красной тканью, а напротив городского здания возвышается временная сцена. Из динамиков, спрятанных за маленькими елочками у входов, льется праздничная музыка. Мы идем под руку – мама с Николь могут появиться в любую минуту.
– Ты бывала здесь в детстве? – спрашивает Эрик.
– Нет, только в подростковом возрасте. Кажется, место открыли, когда я училась в старших классах. Мы с подругами часто проводили здесь каникулы, катались на самом крошечном катке на свете. Но каток давно закрыли.
– Здорово. Теперь, когда я тут, понимаю, чем оно привлекает.
– Я знала, что тебе понравится, – говорю я и сжимаю его руку.
Мы проходим мимо десятка прилавков и подходим к моему любимому – Напитки и сладости Амелии. Я тут же выскальзываю из руки Эрика и встаю в длинную очередь.
– Я знаю, что возьму. Тебе что-нибудь нужно? Горячий шоколад? Круассан?
– Я просто попробую твой, – говорит он.
– Нет уж. Это целая церемония, и я хочу вкусить ее в одиночку.
– Ну и жадина, – протягивает он, потерев подбородок. – Ладно. Мне тоже горячий шоколад.
– Со взбитыми сливками?
– Конечно, я люблю сливки, – говорит он, и в глазах появляется томный блеск.
– Фу, прекрати. Сейчас стошнит.
Он начинает хохотать.
– Впервые согласен с тобой.
– Джулиана? Джулиана Силва? – раздается за моей спиной. – Это ты?
Я поворачиваюсь и узнаю знакомое лицо.
– Уилл Гэтлинг, неужели ты?
– Он самый, – улыбается мой школьный бойфренд.
– Вот это встреча! Сто лет прошло! – я обнимаю его.
Мы с Уиллом встречались детьми, не ждали, что будем чем-то большим, чем школьные влюбленные, и спокойно разошлись. Мне всегда было интересно, как сложилась его жизнь. Судя по тому, как Эрик застыл, я об этом ему когда-то рассказывала.
– Я так рад, что мы столкнулись! – говорит Уилл.
Женщина в очереди зло на нас смотрит – мы перегородили проход.
– Простите, – говорю я. – Проходите.
Она даже округляет глаза, доброта в длинных очередях в округе редкость, и сразу идет вперед.
– Ты тут зачем? – спрашивает Уилл. – В гости приезжаешь?
– Ага. Я теперь живу в Нью-Йорке.
– Подожди, я тоже! Нам точно надо обменяться номерами!
Эрик прочищает горло, будто я вдруг забыла о его присутствии. Нет уж. Я и так могу назвать количество раз, когда он прикусил внутреннюю сторону щеки, пока мы болтали с Уиллом. (Четыре.)
– О, Уилл Гэтлинг, это мой… – я кусаю губу, подбирая слово, но Эрик перехватывает паузу.
– Эрик. Ее жених, – говорит он и крепко пожимает Уиллу руку.
Уилл округляет глаза, потом переводит взгляд с него на меня.
– Оу. Простите, мы что-то увлеклись. Приятно познакомиться.
– Взаимно, – произносит Эрик с эмоциональностью робота, который уходит на ночной режим.
Уилл выпрямляется.
– Ну, не буду мешать.
Он уже собирается сбежать от неловкости, но я хватаю его за рукав.
– Подожди. Дай номер. Я позвоню, когда вернусь. Было бы приятно поболтать.
Эрик глубоко втягивает воздух и сжимает челюсть.
Уилл смотрит на Эрика и диктует номер:
– Ладно, я… э… пойду… кое-что сделаю. Пока.
Он почти бежит, теряясь в толпе. Эрик засовывает руки в карманы и фыркает:
– Это было обязательно?
– Что – это? – спрашиваю я.
– Флиртовать у меня перед носом.
– О боже, ты шутишь? Я просто поздоровалась с человеком, которого знаю…
– С бывшим.
– И с человеком, которого знаю. Соберись, мистер Филлипс. Такой вид тебе не к лицу.
– Ты права, – говорит он и смотрит под ноги. – Забудь. – Он поднимает голову и делает глаза щенка. – Простишь?
– Нет, – бурчу я.
– Ну, Джулиана, нам нужно привыкнуть к этой роли. Будь добрее.
– А где была твоя доброта, когда я просто сказала «привет» старому другу?
– Я сорвался. Я живой человек. Но я извинился, правда?
Черт. Тут не поспоришь. Хотя я бы с удовольствием.
Вдруг кто-то закрывает мне глаза ладонями.
– Угадайте, кто!
Черт. Я бы с радостью поварилась в раздражении, но с мамой и Николь это невозможно.
– О, вы пришли! – я выдавливаю улыбку. – Свечи нашли?
Маэ поднимает в воздух белый бумажный пакет.
– Нашли. А вы горячий шоколад берете, вижу.
Эрик обнимает меня за плечи, притягивает ближе и целует в висок.
– Только самое лучшее для моей лапочки.
Я его придушу, когда они уйдут.
– Нет, Эрик, – говорит Николь. – Так не работает. Тренируйся дальше.
Он смеется.
– Буду. Нужно довести до совершенства. Правда ведь, пышечка?
– Нет, – отвечает Николь, ухмыляясь. – С каждой попыткой ты все менее привлекателен.
Эрик делает вид, что вонзает нож себе в сердце.
– Вот так. А я думал, ты на моей стороне.
– Ошибся, – подмигивает Николь.
Мама качает головой, хотя по улыбке видно, что ей забавно.
– Ладно, пора нам домой. Мне нужно поставить эмпадао в духовку. Увидимся.
Я целую маму в лоб и сжимаю руку Николь.
– Тchau. (Пока)
Когда они скрываются из виду, я щелкаю Эрика по лбу.
– Ай! За что? – он трет место удара.
– Ты знаешь за что. Лапочка? Пышечка? Поцелуй в висок?
Он хотя бы смущенно моргает.
– Перебор?
– Да. Я…
– Что вам положить? – спрашивает женщина за прилавком.
Все, что я собиралась сказать, мгновенно вылетает из головы. Лучший горячий шоколад в мире уже ждет меня. И к тому же… мне понравилось, как Эрик снова коснулся меня губами. Так что в этот раз я закрою глаза на его выкрутасы – всего один раз.
– Я же сказала, что это вкусно.
Эрик облизывает губы.
– Я думал, ты преувеличиваешь, но вынужден признать: это и правда отлично.
Эрик сегодня такой красивый, что меня тянет прибить его. В его походке есть легкость, в движениях – спокойная уверенность. Верблюжий пальто и кашемировый шарф подчеркивают его сдержанную, породистую манеру держаться. Тепло его глаз цвета виски притягивает. Заставляет гадать, повезло ли тебе стать героиней его мыслей.
Я стираю каплю взбитых сливок с его губ, и мы оба замираем. Боже. Так делает девушка. Или невеста. А я никто из этого списка.
– Прости, – говорю я, отступая и бросая пустой бумажный стаканчик в урну.
– Все в порядке, – протягивает он, внимательно разглядывая меня, и его зрачки расширяются.
Нет, нет, нет. Я не создана для того, чтобы быть редкой интрижкой этого мужчины. Мое сердце этого не вынесет. Надо помнить: он не верит, что у нас есть будущее. Надо помнить: мы несовместимы по многим пунктам. Надо держать нас в рамках и по делу.
– Хватит топтаться. Пора выбирать елку.
Я почти бегу вперед, отчаянно пытаясь создать между нами хоть какое-то расстояние, но мои короткие ноги бессильны против его длинных. Приходится смириться с его обществом. В конце концов, на это я и подписалась.
Мы проходим мимо нескольких лотков и доходим до участка на северной стороне площади. Ряды свежих деревьев – пихты Фрейзера вперемешку с шотландской сосной – ждут своих будущих хозяев. Мелко снежит, воздух свежий и удивительно бодрящий. Идеальный день, чтобы выбрать елку.
Мы с Эриком немного бродим между рядов и постепенно тянемся к пихтам. Их ароматные ветви наполняют дом рождественским запахом и спокойно выдерживают тяжелые игрушки. Покупка живой елки для Эрика дело новое: он рассказывал, что у них дома стояла пластиковая, из трех частей, которая одиннадцать месяцев жила в коробке.
– Какой размер тебе нравится? – спрашивает он.
– Не обязательно огромный. Главное, чтобы смотрелась пышно.
– Как сказала бы она.
Я наклоняю голову и смотрю на него без тени улыбки.
– Никто, подчеркиваю, никто бы так не сказал.
– Но ты подумала об этом. Как только произнесла слова.
Я закрываю лицо руками.
– Да. Подумала.
Мой взгляд цепляется за молодую пару с двумя девочками лет семи – восьми. На них зимние куртки поверх пижам, крошечные носы красные от холода.
– Папа, а эта? – спрашивает младшая.
– Или вот эта? – предлагает старшая.
– Мы не можем взять обе. Как будем выбирать? – спрашивает их мама.
Папа делает вид, будто собирается вскарабкаться на елку.
– Может, узнаем, на какую удобнее лазать?
Девочки заходятся в смехе, младшая отвечает:
– Глупенький папа. Мы не будем на нее лезть. Елка нужна для подарков!
Они бегут дальше, родители идут за ними.
У меня отвисает челюсть. Я оборачиваюсь к Эрику с подозрением.
– Скажи честно. Это были подставные актеры? Ну не может быть, чтобы это не было постановкой.
Эрик улыбается и поднимает руки.
– Я тут ни при чем.
– Боже, как странно, – шепчу я.
– И при этом мило, согласись, – говорит он, рассматривая ветки рядом стоящего дерева.
– Определенно, – отвечаю рассеянно. Потому что я все еще думаю о той семье. Сцена была такая правильная, такая трогательная. Это вполне могли быть мы с Эриком. Если бы нам когда-нибудь посчастливилось завести детей. – Это то, чего ты хочешь?
Эрик резко оборачивается.
– Что?
– Когда ты говоришь, что хочешь семью, ты такое себе представляешь?
Он подходит осторожно, будто пытается понять, почему я вдруг об этом задумалась.
– Я хочу разделить жизнь с кем-то. И да, хочу разделить ее и с детьми. Они необязательно должны быть мне родными. Но да, это примерно та семья, которую я представляю… если мне выпадет такое счастье.
Почему этот мужчина живет у меня в голове? И почему я вдруг понимаю, что у нас столько возможностей? Столько поводов бороться за свое место рядом?
– Ты будешь прекрасным отцом, – тихо говорю я. Потому что это правда.
Потом указываю на елку, которую он рассматривал.
– Берем эту.
Глава четвертая
Эрик
Хозяин участка помогает нам закрепить елку в кузове, и я вызываюсь вести машину.
Мы устраиваемся в пикапе Николь. Я кладу руки на руль и выдыхаю так холодно, что вижу, как пар клубится в воздухе.
– Признаюсь: мне и правда понравилась эта ярмарка.
Джулиана дышит на ладони, пытаясь согреть их, и я включаю печку на полную.
– Мой отец использовал деньги, чтобы давить на мою маму.
Все. Только это. Мозг несется вперед, пытаясь понять, куда она клонит. Нет, стоп. Мне не нужно решать проблему или сражаться с ее драконами. Мне нужно просто слушать. Я отстегиваю ремень и разворачиваюсь к ней.
– Я слушаю.
Она несколько раз моргает, потом опускает голову.
– Он убедил маму уйти с работы. Сказал, что добытчик в семье должен быть он. Мне было лет восемь – девять, когда она перестала работать. Он никогда не давал ей – нам, если честно – забыть, что он оплачивает счета, покупает еду, обеспечивает семью. Когда у них начались трения, он наказывал ее, перекрывая деньги: на одежду, на шампунь, на поход в кино. Я помню ссоры, которые, как ему казалось, я не слышала. И хуже всего то, что после развода лучше не стало. Даже когда я была подростком, он устраивал игры: отказывался платить алименты, задерживал выплаты. Самое приятное в совершеннолетии было то, что у него больше не оставалось причин лезть в нашу жизнь.
Она поднимает голову, разворачивается ко мне.
– Пока я физически здорова и в своем уме, я буду работать. И да, я принимаю то, что ты считаешь безумными требованиями моего босса, потому что строю карьеру, а это важно. Это моя страховка.
Вот что имела в виду ее мама: когда Джулиана не контролирует свои деньги, она чувствует себя небезопасно. Я не отношусь к этому легкомысленно.
– Я не предлагаю тебе бросить амбиции. Или отказаться от собственных денег. Я понимаю, почему тебе важна независимость. Но ты должна быть в месте, которое ценит все, что ты приносишь. А там тебя недооценивают.
– Легко говорить. Ты ни перед кем не отчитываешься. Ты сам себе хозяин.
– Бизнес может рухнуть в любую минуту.
Она фыркает.
– Не вижу, чтобы это случилось. Никогда.
– Спасибо за веру, но в жизни нет гарантий. Нам нужно уметь опираться друг на друга как партнерам. Это не значит, что я управляю кошельком. И уж точно не значит, что управляю тобой. Это значит, что мы поддерживаем друг друга. И принимаем решения вместе.
Она вздыхает, откидывает голову на подголовник и закрывает глаза.
– У тебя все звучит так просто.
– Это не так, – отвечаю я, беря ее за руку. – Но это того стоит. Твоя мама сказала, что важнее всего то, как мы переживаем трудные моменты. И я начинаю понимать, что она имела в виду.
Джулиана распахивает глаза, резко разворачивается ко мне.
– Ты говорил с моей мамой?
– Мы немного поболтали утром. Она почувствовала, что что-то не так. Я выручил нас, сказав, что у нас непростой период.
– Боже, – стонет она, склоняя голову. – Я же просила не дуться.
– Во-первых, я не дуюсь, спасибо большое. Во-вторых, интуиция – самый сильный инструмент в мамином арсенале.
Джулиана тяжело вздыхает.
– Ты прав. С первого же момента она странно на меня смотрит.
Телефон в ее кармане вибрирует. Идеального момента выбрать было нельзя.
Она поднимает палец.
– Секунду. Мне нужно…
Я киваю. Она сама решает, как распорядиться рабочими делами. А я рядом, если ей понадобится моя поддержка.
– Спасибо, что подождали, пока я сверилась с расписанием, – говорит она в трубку. – К сожалению, придется продолжить уже в новом году. Ничего не поделаешь. Но я с удовольствием включусь в работу, когда вернусь в Нью-Йорк. Да, поговорим тогда.
Она кладет телефон на консоль.
– Он злится, но переживет.
– Потому что ты ему нужна.
– Я не превращусь в другого человека за один день, но я начинаю смотреть на многое иначе.
– Отличное начало. Для нас обоих.
– Да.
И раз уж мы сегодня говорим правду, я добавляю еще одну.
– Знаешь, иногда я мечтаю вернуться к началу и переписать нашу историю.
Она приподнимает голову и смотрит на меня настороженно.
– Правда? Что бы ты изменил?
– Если честно… я бы не просил тебя выйти за меня.
Она вздрагивает, глаза округляются.
– Вот это жестко.
– Ты не так поняла. Я не говорю, что не хотел бы жениться на тебе. Хотел бы. Хочу. Но мы слишком поспешили. Не оставили себе времени, чтобы пройти ямы и трещины по дороге. Мы просто мчались вперед, потому что целью была свадьба.
– То есть ты бы не торопился.
– Да. И я хотел бы, чтобы мы больше говорили. И я бы слушал куда внимательнее.
Она вздыхает.
– А я бы спрашивала у тебя совета, когда пытаюсь решить проблему. Это точно не моя сильная сторона.
Мы смотрим друг на друга. Она чувствует то же, что и я? Возможность? Обещание? Мы почти поняли, как выбраться из тупика.
Джулиана проводит пальцем по моей челюсти.
– Знаешь, в лучших историях бывает внезапный поворот. Может, и мы придумаем свой?
Я глажу ее щеку, сердце грохочет.
– Мне нравится, куда это движется.
– Мне тоже.
– Можно я поцелую тебя? – спрашиваю я, и даже меня самого удивляет хрип в моем голосе.
Она проводит рукой по горлу, смотрит на меня из-под тяжелых ресниц. Наконец отвечает:
– Можно.
Я наклоняюсь, обнимаю ее за шею и притягиваю к себе. Наши лица разделяют считаные сантиметры, дыхание сбивается. Я прижимаюсь щекой к ее щеке.
– Я не хочу это терять.
– Может, и не придется, – шепчет она у моего уха.
Наши губы встречаются, и, как всегда, мы медленно открываем друг друга заново, забывая обо всем вокруг. Я полностью в этом. В нас. В ней.
Джулиана выдыхает мне в губы:
– Мне нужно быть ближе.
– Я рядом, что бы тебе ни понадобилось, – шепчу я, опуская подбородок, чтобы прижаться к ее шее.
Она выбирается из пассажирского кресла, перелезает через консоль и устраивается у меня на коленях. Я хватаю ее за ягодицы и усаживаю так, чтобы между нами не оставалось ни миллиметра.
Я смотрю на нее снизу, завороженный мягкостью ее улыбки и жаром в глазах.
– Боже, Джулиана, это так чертовски правильно. Мы можем перезагрузиться, передумать, перенастроиться – как угодно. Главное, делай это со мной.
– Вот это предложение меня полностью устраивает.
Она берет мое лицо в ладони и тянется ко мне.
В этот момент кто-то стучит по капоту. Мы вздрагиваем и отлетаем друг от друга. Джулиана едва не бьется головой о приборную панель, спешно возвращаясь на свое место.
Через лобовое стекло я вижу того самого отца, что выбирал елку с девочками. Он держит их за руки.
Он беззвучно произносит: «Снимите уже номер». Девочки хихикают.
– Боже, какая неловкость, – стонет Джулиана. – Поехали. У нас еще полно времени.
– Конечно, малыш. Конечно.
По уговору мы с Джулианой собираем семью в гостиной сразу после ужина, но до того, как откроем подарки в полночь. Мы решили, что так они будут сыты и с настроением, а впереди у них будет приятное ожидание, когда мы сообщим новость.
Сония теребит ногти, пока ждет.
– Сучка, только не говори, что ты беременна, – выкрикивает Беатрис, и именно в этот момент Иззи решает продемонстрировать свои речевые таланты, принимаясь повторять:
– Учка, учка, учка!
Напряжение спадает, все смеются. Иззи, уловив внимание публики, хлопает в ладоши и подпрыгивает на коленях у отца.
Джулиана поднимается с дивана, где мы сидим вдвоем, и встает перед всеми.
– Скажу прямо. Мы с Эриком отменяем свадьбу.
Ее дяди дружно вздыхают, а тетя Клаудия зажимает рот ладонью.
– Это не то, о чем вы подумали, – говорю я, вставая рядом с Джулианой. – Мы решили притормозить, чтобы все получилось как надо. Мы все так же любим друг друга, все так же вместе. Просто нам нужно разобраться кое с чем без давления свадьбы.
– Вы знали об этом, когда приехали? – спрашивает Соня, хмуря лоб.
– Нет, – отвечает Джулиана и виновато улыбается маме. – Мы расстались. – И быстро добавляет: – Но теперь снова вместе. С нескольких часов назад.
– И вы не собирались нам сказать? – удивляется Николь.
– Я хотела сказать после праздников. Не хотелось портить людям Рождество. Теперь новость уже не такая страшная, как была бы тогда, и я правда рада той новой главе, которую мы начинаем.
Дядя Эноке хмурит брови:
– Вы книгу пишете? С каких это пор?
– Мы объясним тебе позже, Эноке, – смеется Николь.
– Поездка за елкой помогла вам все понять? – спрашивает Соня, сверля нас взглядом.
– Да, помогла, – кивает Джулиана. – Откуда ты узнала?
Соня пожимает плечами.
– Материнская интуиция.
– Или вмешательство матери, – добавляет Николь и подмигивает.
Ну надо же. Похоже, не только мы умеем хитрить. Но я не в обиде. Мы с Джулианой сейчас на хорошем этапе – разбираемся в своем будущем в собственном темпе.
Через час вся семья уже веселится в гостиной. Дядя Марсело наконец отпускает Джулиану и Беатрис с танцпола, и Джулиана, шатаясь, падает рядом со мной на диван.
Я быстро целую ее.
– Признание.
– Еще одно? – спрашивает она, притворно качая головой, будто утомлена моей откровенностью.
– Это тебе понравится, обещаю.
– Ну выкладывай, – говорит она.
– Я рад, что мы заключили ту сделку. Она заставила нас столкнуться с вещами, которые мы, может, иначе бы не заметили.
– То есть я гений? – ее губы дрожат от сдержанной улыбки.
– Не совсем, но близко.
– Ну тогда пусть это будет твое ласковое имя для меня: мой гений.
– Нет. Настоящее прозвище все это время было у меня перед глазами. Мое сердце. И ни грамма сарказма.
Джулиана довольно вздыхает.
– В этом и суть нас двоих. Мы еще в процессе, но рано или поздно придем туда, куда надо.
– Пока ты рядом, мы уже там, где нужно. С Рождеством тебя, мое сердце.
Она стукает меня по носу и озорно улыбается.
– С Рождеством, милый!
Специальное праздничное послание от нашего Героя
Привет, мое сердце.
Надеюсь, у тебя сегодня хороший день.
Слушай, ты вкалываешь уже несколько недель, и я знаю: твой труд окупится. Я также знаю, как ты устала, поэтому хотел сделать для тебя кое-что особенное. Чтобы ты почувствовала: я думаю о тебе, я рядом, я готов разгрузить тебя, когда могу.
Что это значит? Значит, у нас с тобой планы на сегодняшний вечер.
Закрой дверь в кабинет и устройся поудобнее, ладно? Ты сидишь? Сделай глубокий вдох и медленно выдохни. Опусти плечи, родная. Отпусти часть напряжения. Теперь закрой глаза, чтобы увидеть картину, которую я для тебя нарисую.
Готова?
Итак, весь день я провел за уборкой и стиркой. Дом блестит. Я даже сменил постель и повесил в спальне мозаику Эллен Пауэлл Тиберино. Если ты позволишь, вот что я хочу сделать, когда ты придешь.
Я наберу тебе ванну, брошу туда ту самую бомбочку, которую ты так любишь, добавлю лепестки роз и приглушу свет. Помогу тебе раздеться, налью бокал Брунелло и оставлю тебя отдыхать. Когда выйдешь, укутаю тебя в теплый халат и провожу к столу, где тебя будет ждать твое любимое блюдо из того перуанского заведения за углом (я многое умею, но точно не шеф-повар). После ужина я устрою тебя на диване, накрою мягким пледом и дам выбрать фильм. Ты ляжешь на мою грудь, а я буду массировать тебе плечи, гладить кожу, целовать шею. Потом ненадолго исчезну. Зачем? Чтобы приготовить лучший горячий шоколад в твоей жизни, пока ты отдыхаешь и отпускаешь день.
Почему этот горячий шоколад такой особенный? Сейчас расскажу. Я раздобыл рецепт у Амелии из Sips and Sweets. Да, я ее нашел и поговорил с ней лично. Она прислала мне лимитированную банку своего знаменитого шоколада, и я ждал момента, чтобы поделиться им с тобой. Она сказала, что секрет двойной насыщенности – добавить глоток амаретто и завершить все взбитыми сливками с темным шоколадом. Так я и сделаю.
А лучшее в чем? Сливки останутся. И я очень надеюсь, что мы найдем им достойное применение в конце вечера.
Как тебе такой план, мое сердце?
