Текст книги "Широко закрытые глаза"

Автор книги: Мейбл Сили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Пригласите, пожалуйста, Тевменов, Вэн! – распорядился Штром.

Появилась миссис Тевмен в сопровождении своего малорослого, похожего на крысу супруга. Видимо, они ожидали в холле.

– Итак, Тевмен, я хотел бы сначала кое о чем вас спросить. Можете ли вы обращаться с пилой по металлу так же хорошо, как и с пилой по дереву?

– Пила по металлу?

– Вот именно – пила по металлу.

– Понятия не имею! Но думаю, что смогу.

– Не находили ли вы когда-нибудь здесь, в доме такую пилу для стали?

– В ящике с инструментами за корытом есть одна пила...но пилит ли она сталь...

– Ладно, оставим пока это. Теперь повторите ту историю, которую вы мне рассказывали вчера. Что вы делали в понедельник?

– Ну, лейтенант, это было так: я присутствовал при судебном расследовании... – Я видела, что он нервничал и немного дрожал. – Как я уже говорил, мой брат и я держим сосисочную – он работает днем, а я ночью. Ну, в понедельник моя жена отправилась сюда, чтобы забрать наши вещи, а я пошел прямо на работу. Мой брат был, конечно, там, и мы побеседовали с ним приблизительно до девяти часов вечера...ну, да...и потом я остался один на рабочем месте. Его я не мог оставить ни на минуту, иначе сопрут...э... я хотел сказать, они у меня все украдут...

– Звучит логично. – Штром обратился ко мне:

– Его рассказа тоже соответствует истине. Мы опросили нескольких его клиентов.

Затем он вопросительно посмотрел на миссис Тевмен:

– Итак?

– Я вернулась сюда...я хочу сказать, после того судебного расследования. – Она выглядела сердитой. – Я решила ни минуты больше не оставаться в этом доме. Потому что с миссис Халлоран как хозяйкой мне стало ещё невыносимее, чем прежде. Увидев, что в холле уже нет дежурного полицейского, я спустилась вниз, собрала все наши пожитки и отправилась прямо к Джиму. Это мой родственник. И там осталась, вы ведь не собираетесь меня вернуть сюда, лейтенант?

– Нет, нет, миссис Тевмен, Вы можете спокойно оставаться у своего родственника. Где ваш ключ?

– На книжной этажерке в холле.

– Вот видите? – обратился ко мне Штром. – Этот ключ тоже был там. Конечно, вполне возможно, что Халлораны или Тевмены изготовили себе запасной ключ. Но в этом я сомневаюсь. – На этом он отослал Тевменов, и те с облегчением покинули комнату.

– Я намеренно распорядился вызвать сначала этих четырех свидетелей. Я был убежден, что ни один из них не имеет отношения к нападению на вас и связанному с ним убийству миссис Гэр. Их участие, по моему мнению, полностью исключается. С остальными людьми, проживающими здесь, дело обстоит уже иначе. У меня такое ощущение, что каждый из них подозрителен.

Перед моим мысленным взором прошли все обитатели этого дома.

– Почему вы так полагаете, лейтенант Штром? – взволнованно спросила я.

– Давайте поразмыслим. Может ли здесь идти речь о посторонних? Исключено. Это должен быть кто-то из числа тех, кто знает этот дом и внутри, и снаружи и легко может войти в него.

– Это я понимаю.

– Итак, кто здесь оказывается под вопросом? В первую очередь Кистлер. Для него ведь, в сущности, было очень просто ещё раз потихоньку спуститься вниз после трех часов утра, не правда ли? – улыбаясь, сказал Штром. – Не думаю, что вы относитесь к типу людей, расположенных к самоубийству – а, впрочем, довольно затруднительно сначала ударить себя по черепу, а после этого самой себя травить хлороформом.

– Что вы говорите! Мне сейчас пришло в голову ещё кое-что. Чем меня, собственно, ударили по голове?

– Ах, вы этого не знаете? Молотком из ящика с инструментами внизу. Разумеется, на нем мы тоже не обнаружили никаких отпечатков. Итак, на ком мы остановились? Ах, да – Кистлер. Баффингэм. Грант. Мисс Санд. Уэллеры. Шесть человек.

– Я не могу себе представить, чтобы это была женщина. Это должен быть мужчина. Конечно, следует учесть, что у мисс Санд была бутылка с пятновыводителем...

– Вот именно – следует учесть очень многое! Если это были Уэллеры, то они должны были действовать вместе. Они во всем заодно. Вэн, приведите сюда мистера Баффингэма.

Но Вэн вернулся один.

– Баффингэм ушел в магазин. Густав в холле сказал, что за ним следит сержант Джонсон.

– Значит, придется его подождать. Тогда займемся сейчас Грантом.

Бедный старый мистер Грант вошел в комнату, как всегда, робко, крадучись. Казалось, что за эту прошедшую неделю он постарел на несколько лет. Штром объяснил ему причину этого второго допроса.

– Как я вчера уже сообщил, – начал мистер Грант, сидя на краешке стула и сложив руки на коленях, – меня изрядно взволновало это судебное расследование. Я все время думал о...я думал о разном. Я пошел домой пешком, пришел и сел с книгой у себя в комнате. Но читать не смог. Во всяком случае, я не мог сосредоточиться.

– Вы оставались там весь вечер?

– Да, приблизительно до одиннадцати часов . Потом я вышел.

– Это ваша привычка – выходить так поздно вечером?

– С некоторых пор я постоянно совершаю поздние прогулки. Я плохо сплю. У меня нервы. При судебном расследовании многое прояснилось – многое, что меня взволновало.

– Вот как? Что же, например?

– Например, это завещание. Какая ирония! Скверная, злая старуха получила то, что заслужила!

– Ах, – тихо произнес Штром, – значит, вы находите правильным, что у этой старой женщины был такой ужасный конец?

– Я не только нахожу это правильным, я просто рад этому, – спокойно сказал мистер Грант.

18

Мы все с изумлением уставились на старика. Этого мы от кроткого, тихого старца не ожидали!

– Однако, вчера вы такого не говорили. Могу ли я спросить о причинах вашей радости?

Мистер Грант смотрел на полицейского спокойно и приветливо. – На судебном расследовании говорилось об дурном и грязном прошлом миссис Гэр, не так ли? Эта женщина принесла бесконечные страдания многим людям. Матерям...матерям невинных дочерей...матерям, которые даже на смертном одре громко выкрикивали имена своих несчастных дочерей...

Он сжал губы и на несколько мгновений умолк.

– Такая злая ведьма не заслуживает лучшего конца!

Штром спросил тихо и спокойно:

– А какое отношение все это имеет к вам лично, мистер Грант?

Руки Гранта теперь вяло и неподвижно свисали между его коленями.

– О, никакого...совершенно никакого. Я лишь вижу в этом Божью кару!

– А вы не помогли немного Богу осуществить его кару?

– Нет... нет...конечно, нет...я не могу мешать Господу Богу в его делах.

Штром сел на место и испустил глубокий вздох. Мистер Грант вел себя, по меньшей мере, очень странно. Его последняя фраза прозвучала чуть ли не как сожаление. Как будто он с большим удовольствием взял бы на себя эту работу Господа Бога. Я наблюдала за Штромом, который, в свою очередь, не спускал глаз с допрашиваемого.

– Вы не должны обижаться на Господа Бога за то, что он не призвал вас на помощь! Итак, – что же произошло во время этой вашей прогулки?

– Я шел вдоль Уотер-стрит мимо Эллиот-хауза и увидел идущего мне навстречу мужчину. Это был мистер Баффингэм, который возвращался домой с работы. Мы вместе пришли домой и расстались на втором этаже, в коридоре. Вчера утром я был разбужен этим шумом и суматохой в доме.

– Скажите, мистер Грант, пользуетесь ли вы иногда пилой?

Мистер Грант выразил своим видом полное недоумение.

Наконец, он сказал:

– В детстве я, по случаю, пользовался ею на ферме своего отца. Когда помогал пилить дрова.

– А вам знакома пила по стали?

– Едва ли...во всяком случае, я никогда такой не видел.

– А вы можете себе представить, как она выглядит?

– Я думаю, похожа на пилу по дереву. Может быть, тоньше и прочнее. Я, собственно говоря, даже не знал, что сталь можно распилить, – но думаю, и до этого дойдут. В конце концов, даже алмазы ведь можно шлифовать...

Он смотрел на нас поверх стекол своих очков, как бы не очень понимая, чего мы от него хотим.

– Большое спасибо, мистер Грант. Вы можете идти.

– Этот парень задал мне задачу, – сказал Штром, когда старик покинул комнату. – Если бы мы только могли установить, имеет ли он какое-то отношение к темному прошлому миссис Гэр – но это не в наших силах! Двое моих сотрудников в течение двух дней изучали его прошлое. Все, что мы смогли выяснить – это то, что он прибыл в Джиллинг-сити четыре года назад. Он утверждает, что приехал сюда из Дейтройта. Этого, конечно, проверить невозможно. В Дейтройте тысячи Грантов! Сразу же по своем прибытии он поселился в этом доме и живет на проценты от каких-то акций. Мне бы очень хотелось узнать, не сыграла ли миссис Гэр с ним когда-нибудь злую шутку. Он не тот человек, который стал бы убивать ради нескольких сотен долларов, но может это сделать, чтобы заплатить по старым моральным счетам.

– Но со мной у него нет никаких старых счетов, – заявила я. – И, кроме того, я не могу представить себе этого старого человека в роли крадущегося в ночи душителя...

– Но не забывайте то, что услышали от него. И, кроме того, вы ведь тоже задали несколько очень неприятных вопросов!

– Тогда, значит, он хотел убить меня, чтобы защитить себя. Но мне он представляется человеком, который совершенно безразлично относится к собственной безопасности. Он апатичен...

– Ах, эти ваши психологические рассуждения! – утомленно сказал Штром. – Кистлер уже дома? Сколько сейчас, собственно,времени? Четыре часа? Тогда мы должны подождать ещё мисс Санд. Пригласите, пожалуйста, Уэллеров.

При появлении супружеской пары Уэллеров у меня началось учащенное сердцебиение. Не произносил ли лейтенант Штром в их адрес слово "шантаж"? Меня удивляло, что они меня ни разу за прошлый день не навестили. Я помнила, что, когда я пришла в сознание, миссис Уэллер заботилась обо мне. А мистер Уэллер помогал Кистлеру взломать дверь. Странно, что они ни разу не справились о моем здоровье.

Войдя в комнату, они лишь бросили на меня мимолетный взгляд. По приглашению лейтенанта Штрома они сели. У обоих на лицах было одинаковое, непроницаемое выражение. Но за этими неподвижными масками скрывались неуверенность и страх.

– Уэллер – приветливо начал Штром, – не будете ли вы так добры повторить ещё раз для сведения миссис Дакрес, что вы нам уже рассказывали о событиях понедельника.

Мистер Уэллер рассказал, что после судебного расследования он в обществе своей жены и мисс Санд отправился ужинать. Он сообщил, что сразу по прибытии домой он и его жена легли спать и были разбужены криками Кистлера. Так же, как и он, мистер Уэллер помогал доктору в попытках вернуть меня к жизни. Впервые я узнала о своем ужасном состоянии. Во всяком случае, я тут же поблагодарила их за помощь. Когда оба закончили свои рассказы, Штром с минуту сидел неподвижно, а затем вновь обратился к мистеру Уэллеру.

– Теперь я должен спросить о некоторых, сугубо личных вещах, Уэллер. Голос Штрома звучал уже не так учтиво, как прежде. – Почему вы до сих пор умалчиваете, что у вас есть долговая расписка миссис Гэр?

Уэллер вздрогнул, и я заметила, что маленькая полная рука миссис Уэллер тоже сильно задрожала. Ее муж избегал смотреть в глаза лейтенанту полиции.

– Эта расписка никак не связана со смертью миссис Гэр. Речь идет о частном деле.

– Такое частное дело может легко привести к крупной ссоре и, возможно, к убийству! – прикрикнул на него Штром.

– У меня не было с миссис Гэр никакой ссоры.

– Это вы говорите! А я знаю случайно, что миссис Гэр предлагала вам покинуть этот дом. А теперь правдиво расскажите нам, почему миссис Гэр была вам должна деньги.

– Много лет назад она взяла у меня взаймы.

– Почему?

– Ну...потому что...вероятно...потому что ей нужны были эти деньги.

Уэллер облизнул языком свои сухие губы.

– Хм. Уэллер, миссис Дакрес рассказывала мне, что миссис Халлоран видела эту долговую расписку, когда заходила к вам по поводу квартирной платы.

Уэллер ничего не ответил.

– Почему вы не предъявили эту расписку в комиссию по наследству?

– Я не хотел торопиться. Я думал, что будет приличнее немного подождать. – Уэллер все ещё избегал смотреть на Штрома.

– Может быть, вы хотели подождать пока полиция закончит свое расследование?

– Нет, нет – мне просто казалось слишком корыстным и непорядочным, сразу с этой распиской... – Он замолчал, так как Штром перебил его:

– Ах, значит вы настолько деликатны м скромны? При такой сумме это уже кое-что значит. Миссис Халлоран была поражена размером этого долга. – Он подался вперед:

– Когда это произошло?

Миссис Уэллер громко сглотнула.

– Это несущественно...

Штром вспылил:

– Эта расписка у вас, Уэллер! Я желаю её видеть!

– Это мое личное дело, и только мое. Я не отдам эту расписку!

– Это мы ещё посмотрим! Вэн, Билл – обыскать!

Двое рослых полицейских с грозным видом подошли к Уэллеру. Он смотрел на них испуганными глазами.

– Подождите...подождите... это лишнее, лейтенант. Я покажу вам эту долговую расписку.

Полицейские стали, как вкопанные, в то время, как Уэллер поднялся со стула и вытащил из внутреннего кармана своего пиджака бумажник. Достав из него довольно грязный, помятый листок бумаги, он подал его лейтенанту.

Мы все стояли молча и неподвижно, пока Штром не прочитал эту бумагу и не положил её в свой бумажник. Когда он поднял голову, в его глазах был опасный блеск, а в голосе звучала сталь.

– Уэллер, эта расписка датирована 8 июля 1919 года. Я повторяю, 8 июля 1919 года. Что произошло между вами обоими в тот самый год, когда миссис Гэр попала в тюрьму?

Лейтенант полиции с трудом пытался скрыть свое возбуждение. Похоже, что эта дата – 8 июля 1919 года – имела колоссальное значение, что в ней был ключ к разгадке тех жутких событий, которые происходили в последние недели в доме на Трент-стрит! Как будто в то время, как Штром бродил в потемках, кто-то вложил ему в руку фонарь, осветивший ярким светом всю эту мистерию.

Уэллер опустился на стул, его лицо покрыла смертельная бледность.

– Миссис Гэр пришла ко мне за помощью. Ей были нужны деньги.

– Почему она пришла именно к вам?

– Я поставлял в ее...э...хм...дом спиртное.

– Значит – бутлегерство, так?

– Нет, нет, ведь сухого закона тогда ещё не было. Я был посредником по продаже водки и ликеров.

– Ага. Следовательно, она обратилась к вам?

– Да.

– Вы знали тогда, для чего ей были нужны деньги?

– Конечно – об этом ведь даже писали газеты.

– Вы имеете в виду это дело Либерри?

– Я...да...именно это...

– Значит, вы оплатили её судебные расходы?

– Это должно было стоить намного больше того, что она взяла у меня взаймы.

– Те две тысячи были единственной суммой?

– Нет, потом я одолжил ей ещё три тысячи. Но их она вернула.

– А две тысячи она осталась вам должна? И, несмотря на это, оставила почти двенадцать тысяч долларов капитала, с которого начисляется рента в пользу Халлоранов? Тут, мне кажется, что-то не сходится! Миссис Гэр когда-нибудь объясняла вам, почему не возвратила эту сумму?

– Она отказалась, заявив, что мы можем здесь жить.

– Миссис Дакрес говорила, что слышала ссору между вашей женой и миссис Гэр. Вы должны были выехать.

– Верно! Миссис Гэр постарела, и у неё появились странности, – быстро ответил Уэллер. Казалось, что он заранее подготовил эти слова. – Она внушила себе, что эта долговая расписка устарела, то есть, с годами стала недействительной. Она просто заявила, что вовсе не собирается платить.

– Миссис Дакрес, это звучит логично?

– Нет, но характерно для этой старой женщины.

– Уэллер, не имеет ли эта расписка ещё какого-то значения, о котором вы умолчали?

Уэллер вновь облизнул пересохшие губы.

– Нет...нет!

Штром просидел молча и неподвижно, по меньшей мере, пять минут. Если бы он так же пристально уставился на меня, мои нервы не выдержали бы, и я бы громко закричала. Я едва не нарушила эту ужасную тишину, но что-то удержало меня. Уэллер продолжал смотреть в пустоту поверх плеча Штрома. Миссис Уэллер разглядывала свои сложенные руки.

– Вы можете идти! – внезапно сказал Штром грубым тоном.

Уэллер взял под локоть свою жену и поднял её со стула. Оба медленно пошли к двери, поддерживая друг друга. Мы слышали их тяжелые шаги в холле и на лестнице. Открылась и закрылась дверь. Голосов мы не слышали.

Штром вскочил и начал большими, размеренными шагами ходить взад и вперед по комнате.

– Наконец-то я вижу землю! Вы заметили, как они были испуганы? И чего бы это им так бояться? За этим что-то скрывается. Я это чувствую, хотя и не знаю точно. 8 июля 1919 года!

– Но что? И что, собственно, означает это 8 июля?

– Ах, не много, не много – только то, что именно 8 июля 1919 года в доме миссис Гэр была найдена мертвой девушка по имени Роза Либерри. Самоубийство. В июле 1919 года грязное предприятие миссис Гэр взлетело на воздух. И почти одновременно с ним вся полиция! В ноябре 1919 года едва хватало полицейских для патрулирования улиц! Прежний начальник полиции, старый Хартиган, умер. Я не знаю точно все подробности. Но знаю, что это вызвало тогда страшный скандал, о котором стало известно по всей стране. Это было дело о "полицейской опеке" некоего промысла. Потом состоялись выборы, и население города избрало новый состав городского управления. С тех пор установился порядок, в большей или меньшей степени. Не забывайте, что здесь был центр лесозаготовок, и в городском совете был всякий грубый, неотесанный сброд. Но в июле 1919 года все стало совершенно иначе.

– Я не вижу, что нам дает эта старая история. Я могу понять, что миссис Гэр, оказавшись в затруднительном положении, попросила о помощи мужчину, которого она хорошо знала. Странно только, что Уэллер был агентом по продаже спиртных напитков. Это могло быть до его поступления в полицию. Или, возможно, после его ухода на пенсию. Но ведь нельзя себе представить, что он уже тогда должен был уйти!

Мои замечания произвели эффект разорвавшейся бомбы. Штром сразу остановился, как вкопанный, и посмотрел на меня, как человек, потерявший рассудок. Потом медленно подошел ко мне. Если бы я его не знала так хорошо, могла бы даже подумать, что он дрожит всем телом.

– Не могли бы вы повторить все это ещё раз?

Я выполнила его просьбу.

Он очень тихо спросил:

– А кто вам, собственно, сказал, что мистер Уэллер когда-либо имел отношение к полиции?

– Миссис Гэр говорила мне об этом. Она сказала, что он на пенсии. И использовала при этом выражение: офицер полиции на пенсии.

– Так – значит, миссис Гэр рассказала вам это. А разве вы упоминали этот интересный маленький факт в своих показаниях?

– Нет. А почему я должна была это сделать? Вы ведь меня не спрашивали, знаю ли я что-либо из прошлого того или иного жителя этого дома!

– Это, конечно, верно. Почему вы должны о чем-то упоминать? Говорилось ли об этом что-нибудь при судебном расследовании?

Я напрягла свою память и смогла с поразительной легкостью вспомнить все показания свидетелей. О деятельности мистера Уэллера в качестве полицейского никто ничего не говорил. А почему? Но ведь это было уже так давно! Может быть, Уэллер был полицейским лишь короткое время? Почему этот факт должен иметь какое-то отношение к смерти миссис Гэр?

– Я не думаю, что Уэллер в своих показаниях говорил о своем прошлом. И я не понимаю также, почему он должен об этом упоминать! Я однажды говорила с ним об этом и была удивлена тем, что такой относительно молодой мужчина уже на пенсии.

Штром застонал. – Я, в самом деле, не понимаю, почему Вы ещё живы! Мне, кажется, вы знаете все, что другие очень хотели бы сохранить в тайне. Вы великолепно исполняете роль ищейки, миссис Дакрес, – но комбинационных способностей у вас, к сожалению совсем нет! Может быть, вы располагаете ещё какими-нибудь незначительными мелкими фактами, о которых до сих пор намеренно умалчивали?

– Постепенно я буду ещё что-нибудь вспоминать, – весело сказала я. В конце концов, лейтенант Штром не являлся моим шефом и не имел никакого права обходиться со мной, как с идиоткой. – Вы должны быть довольны, что я выяснила для вас столько интересных вещей!

– О, я вам чрезвычайно благодарен!

Затем он некоторое время вообще не замечал меня. Я опять оказалась на заднем плане.

– Итак, Уэллер был на службе в полиции! Он владеет этой долговой распиской, датированной 8 июля 1919 года. Почти вся городская полиция была в том году уволена. Значит, если он был в их числе...хм...но ведь все остальные полицейские не имели долговой расписки с подписью Гарриет Луэллы Гэр! В этом и кроется суть наших секретов! Если не здесь ключ ко всему, я готов проглотить метлу. Вместе с палкой!

Он бросил на меня вызывающий взгляд и снова забегал взад и вперед по комнате.

– Миссис Дакрес, мне нужна ваша помощь. Не сегодня. Который час? Шестой? Значит, завтра. Хотите выполнить для меня кое-какую работу? Завтра вам наверняка будет уже гораздо лучше. Я сам подробнейшим образом ознакомлюсь с делом Либерри. А вы знаете, что можете сделать? Вы можете пойти в редакцию "Комет" и посмотреть в архиве старые номера газеты за 1919 год. Тщательно изучите каждый выпуск. Важно каждое слово! Выпишите мне заголовки и начальные строки каждой новой статьи. Если в этих старых номерах содержится что-то такое, чего нет в полицейских документах, то я хочу это знать! Газеты тогда довольно широко освещали это дело. У нас есть фотографии, – но, вероятно, в "Комет" были и другие, которые мы никогда не видели. Из этой компании – вы уж знаете. Вам все понятно?

– Да. Я начинаю завтра утром и должна все исползать на четвереньках!

Мы все ещё беседовали об этом деле, когда появился Кистлер.

– Ну и ну! Все ещё жива? – спросил он. Он выглядел утомленным и усталым, но улыбался, как всегда, широко и весело. – Мне нужно сегодня вечером опять в редакцию – завтра выпуск. Но я подумал – загляну-ка, нет ли свежего трупа!

– Пока я здесь, вам не следует беспокоиться, – небрежно промолвил Штром.

– В этом я, как раз, совсем не уверен! – У нас тут были всяческие волнения, – быстро доложила я.

– Тихо! – проворчал Штром. – Это служебная тайна!

Что именно он хотел утаить от Кистлера? Эту историю с долговой распиской? Я переменила тему и стала многословно благодарить Кистлера за спасение моей жизни. Он отмахнулся и сказал, что ему это совершенно ничего не стоило. Такое он совершает ежедневно. После этого за него взялся Штром.

Кистлер все рассказал о том, как мы вместе провели вечер понедельника и о том, как взламывали мою дверь.

– Все верно, миссис Дакрес?

– Не отрицаю. – Я устремила на Кистлера ласковый взгляд.

– Что за комплимент! – воскликнул Кистлер, ухмыляясь.

– А теперь вы оба ведите себя прилично! Вэн, я думаю, мисс Санд уже дома. Посмотрите-ка.

– Вы хотите, чтобы я покинул эту комнату? – спросил Кистлер.

– Можете поступать, как хотите.

– Благодарю.

Вошла мисс Санд. Вид у неё был довольно неряшливый, и создавалось впечатление, что она рада возможности немного расслабиться. Рабочий день закончился, и она могла это себе позволить. Такой она понравилась мне намного больше, чем своими судорожными попытками казаться юной и оживленной.

– Садитесь, пожалуйста, мисс Санд, – предложил ей Штром. – Мне нужно ещё раз опросить всех обитателей этого дома, по-отдельности, о событиях, происшедших в понедельник и во вторник утром. Прежде, чем мы начнем, я хотел бы спросить у вас нечто очень важное.

Штром выдержал многозначительную паузу, наклонился вперед и прогремел:

– Почему миссис Гэр вас шантажировала?

Я в своей жизни редко видела такой убийственный эффект от произнесенных слов. Мисс Санд как будто опала, как воздушный баллон, который кто-то проткнул иглой.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Губы мисс Санд шевельнулись, как-будто она хотела что-то сказать. Штром сидел в ожидании. Блеклые губы ещё раз пошевелились. И на этот раз я услышала шепот.

– Откуда вы знаете?

– Следовательно, вас шантажировали! – прозвучал торжествующий голос Штрома.

– Нет...нет...

– Значит, все-таки, нет? Почему же тогда вы платили за свою маленькую комнату по пять долларов, в то время, как миссис Дакрес всего лишь четыре доллара в неделю? Вы же везде могли бы иметь намного лучшую комнату за три доллара.

– Мне...мне...было жалко ее...

– Кого вам было жалко?

– Миссис Гэр...

– Ага – значит, благотворительность?

– Она попросила меня столько платить...сначала я платила меньше, потом она подняла цену.

– Мисс Санд, сколько вы зарабатываете в неделю? Только, пожалуйста, скажите мне правду, так как вы же знаете, что я все равно могу это проверить.

Несчастная женщина в нерешительности сказала:

– Мы не имеем права говорить о своем жаловании.

– За это я беру ответственность на себя. Итак?

– Пятнадцать долларов в неделю.

Услышав о такой нищенской зарплате, я вздрогнула.

– Так, так – пятнадцать долларов в неделю. То есть, за вычетом страховки и прочего – тринадцать долларов, пятнадцать центов.

Она безмолвно кивнула, подняв глаза на полицейского лейтенанта.

– Следовательно, после уплаты за жилье, вам остается на неделю всего восемь долларов и несколько центов. На еду, на проезд, на оплату счетов врача и на одежду. А вы ведь должны быть одеты очень прилично, не правда ли? Не слишком ли широко вы размахнулись со своей благотворительностью?

Бедняжка! Она сидела здесь, перед нами, во всей своей бедности разоблаченная и пригвожденная.

– Не хотите ли получить несколько дней на раздумье, мисс Санд? Может быть, такой промежуток времени освежит вашу память?

– Ради Бога! – невольно воскликнула я. И Кистлер тоже сделал протестующий жест. Штром бросил на нас порицающий взгляд. Он счел излишним нашу сентиментальность.

Мисс Санд выглядела перепуганной. Не означало ли это, что Штром хочет отправить её в предварительное заключение? Что она потеряет свою работу? Она внезапно закрыла лицо руками и начала горько плакать.

С меня было достаточно. Своим ледяным, немилосердным сарказмом лейтенант Штром действовал мне на нервы. Я поднялась с места и встала позади всхлипывающей женщины.

– То, что вас всегда мучило – уже ушло, – успокаивающе сказала я этой несчастной. – Миссис Гэр умерла. Но я никогда не считала вас ответственной за эту смерть.

Мисс Санд снова спрятала руки в подол своего платья. На её лице появилось выражение ненависти.

– Она умерла! Она, наконец, умерла! Я рада этому! – Ее слова звучали вызывающе. – Она умерла – но для меня она продолжает жить! Я должна была знать, что однажды все обнаружится! Я пыталась себя обмануть. Я была настоящей дурой! Она владеет мной – мертвая или живая! Пока я однажды не покончу собой. Она владеет мной – с того самого дня, когда я...когда она...когда она привела меня в этот ужасный дом.

Эти слова были нами поняты правильно. Мисс Санд говорила не об этом доме на Трент-стрит. И Штром, и я вздрогнули. Я положила свои руки ей на плечи, но она освободилась порывистым движением.

– Теперь вы знаете все! Теперь вы все можете начинать меня шантажировать. Мне это уже безразлично. Мне и без того уже осточертела эта работа. Вся эта жизнь мне осточертела! В семнадцать лет приехала я из деревни в этот город. Тогда я сразу же получила работу в одном из универсальных магазинов. Однажды, во время обеденного перерыва, со мной заговорил один из владельцев и предложил принять участие в одной компании, которая должна собраться в доме его хорошей приятельницы. Речь шла о доме миссис Гэр. Прошло два года, пока я снова выбралась оттуда! Она удерживала нас там, используя нашу нужду в деньгах. Как-то вечером один молодой солдат, будучи в увольнении, подарил мне десять долларов. И с ними я вырвалась оттуда. Сначала я была домашней работницей, потом опять получила место в одном универмаге. Там она и нашла меня в один "прекрасный" день. Она замурлыкала, как кошка: "Я слышала, что ты здесь работаешь, малютка! Как ты думаешь, что скажут любезные хозяева этого солидного заведения, если узнают, какого сорта девушка у них здесь работает? У меня теперь новый дом – вполне почтенный и респектабельный дом, где я сдаю комнаты. Почему бы тебе как-нибудь не зайти и не посмотреть эти комнаты? Какая-то из них тебе определенно очень понравится." Что я могла поделать? Если бы узнали о моем... моем прежнем занятии, меня бы тотчас же уволили. Это был в высшей степени солидный магазин с хорошей репутацией. И, таким образом, я, в конце концов, пришла сюда. Миссис Гэр показала мне все эти комнаты и сказала, что я могу получить одну из них на втором этаже за пять долларов в неделю. У меня не было выбора. Я не имела достаточно сбережений для того, чтобы убежать и переждать, пока не получу опять работу где-нибудь в другом месте. И вот до сегодняшнего дня я здесь.

И вдруг она вновь разразилась слезами.

Кистлер тихо выругался, оба полицейских сидели, как окаменевшие, я дрожала от бешенства. Лейтенант Штром сказал мягко:

– Мисс Санд...

– Да?

– Вы убили миссис Гэр?

– Нет, честное слово, нет! Эта мысль часто приходила мне ... но мне постоянно не хватало храбрости для этого.

– Мы рады этому!

Вновь на несколько минут воцарилась глубокая тишина, только слышались ещё затихающие всхлипывания мисс Санд. Штром, видимо, погрузился в глубокое раздумье.

– Мисс Санд, вы знали в числе "персонала" миссис Гэр девушку по имени Роза Либерри?

– Нет, я её не знала. Все это произошло вскоре после того, как я покинула тот дом. Я читала об этом в газетах.

Штром, кажется, стряхнул свою задумчивость и бодро сказал:

– Мисс Санд – то, что вы нам только что рассказали, принадлежит прошлому и забыто. Из этих четырех стен не выйдет ни одно слово. Я это обещаю. Если вас когда-либо кто-либо опять попытается шантажировать, сразу же обращайтесь ко мне. Вам не будут больше докучать. И ничего не будет предано гласности.

– Я больше не верю ни одному человеку, – устало сказала мисс Санд, бессильно опустив руки. – Мне, в сущности, все уже безразлично.

– Вы можете сейчас уйти, мисс Санд. Но я хотел бы ещё раз выслушать ваш рассказ о событиях прошлого понедельника.

– Конечно, охотно повторю. Я ушла с судебного расследования вместе с Уэллерами. По пути домой мы зашли поужинать. Я очень рано легла спать и была разбужена резкими звонками. Это был телефон, к которому я, в конце концов, подошла. Просили мистера Кистлера. Я пошла наверх, чтобы позвать его, и опять легла, но, едва снова заснула, как услышала громкие крики мистера Кистлера. Он звал мистера Уэллера. Вскоре после этого я спустилась вниз и помогала привести в сознание миссис Дакрес. После этого я отправилась на работу.

– Я вам очень благодарна, – от всего сердца сказала я. – Если я смогу быть вам чем-то полезна, дайте мне знать.

– Единственное, что вы можете для меня сделать, – это совершенно не замечать меня. Теперь я могу идти?

– Конечно, мисс Санд. Большое спасибо. Большое спасибо.

Когда мисс Санд вышла, Кистлер начал метаться взад и вперед по комнате, как разъяренный тигр.

– Надо надеяться, вы получите большое вознаграждение, когда сможете доказать вину этой бедной женщины в убийстве миссис Гэр, – прорычал он.