![](/files/books/160/no-cover.jpg)
Текст книги "Не бойся сбычи мечт (СИ)"
Автор книги: Мэй Ник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
– А ты че прикалываешься, да? Ты же водишь лучше меня. –Мне оставалось только улыбаться.
– Петр, пока я не буду полностью уверена, в том, что я хорошо вожу, будем заниматься.
– Да не вопрос. Жду завтра. Ну, все пока.
Он высадил меня за две остановки до дома, и я решила прогуляться. В прошлой жизни гулять я не любила. Глупо просто ходить и смотреть по сторонам. Вот по лесу я могла бродить часами. Особенно если рядом Сашка. Сашенька. Все. Вредно мне гулять. Книжный. Лучше я книги куплю. Хорошо. Кондиционер работает. Народу мало. Можно покопаться в свое удовольствие. Надо бы и юридической литературы взять. Хотя бы популярные издания. Чтобы понять, смогу ли я стать юристом. Из магазина выбралась часа через полтора с двумя пакетами книг. Кстати, Варвара Степанова, наверное, не читала. По крайней мере, книг, кроме библиотечных, в доме не было. Вспомнилась старая шутка «Хотел подарить тебе книгу, но вспомнил, что у тебя, одна уже есть». У Вари не было ни одной. Странно. В зачетке кроме отличных и хороших оценок нет ни одной удовлетворительно. Может она их покупала, эти отметки? Надо у Игоря спросить, может он знает. Своя ноша не тянет, добралась до дома, не заметила как. Переоделась, приняла душ и с предвкушением разложила на диване книги. Раньше, приходилось идти на всякие ухищрения, чтобы достать интересную книгу, а сейчас, пожалуйста, вот они. Вспомнила, как читали и сравнивали между собой Маркеса и Чиладзе, Льва Толстого и Марич, а в каком восторге была, прочитав Антарову «Две судьбы». О книгах мы с мужем и с детьми могли говорить и спорить бесконечно. Я чувствовала себя совершенно тупой, когда пробовала разобраться в «Розе Мира» Даниила Андреева, или пыталась осмыслить доктрины Блаватской. Как сын помогал понять смысл, того что написано в этих, наверное, великих книгах. Опять вздохнула. За последние несколько дней, я, так тяжело вздыхала чаще, чем за всю жизнь. Выберу книгу о так моих любимых драконах. Мозги отдохнут, а я с драконами полетаю.
Вечером, после ужина с Игорем я снова устроила ему допрос, на тему: образ Степановой Варвары Михайловны в повседневной жизни.
–Я не знаю, что рассказывать. Мы с тобой не особо дружили. Так, иногда разговаривали, когда со школы вместе шли. Ты не особо компанейская была.
– А чем же я занималась, такая не компанейская. Я не нашла в этой квартире ни одной книги. Значит, я не читала. Вязаных вещей тоже нет, значит, не вязала. Ни кубков, ни медалей спортивных не обнаружено. Значит, спортом серьезно не увлекалась. Что же я делала?
– Ну ты и Мегрэ. Знаю, что когда училась в школе, ходила на какую-то борьбу. А вот какую не помню. Может самбо, может дзюдо. Но кимоно у тебя точно было. Я то никогда ничем таким не увлекался. Да и книги…. Уже после того, как ты поступила в универ, с бабушкой сильно поругалась. Тоже не знаю, чего у вас там произошло, но ты ушла из дома. Я, почему это знаю – она тебя искала. И меня тоже спрашивала, не знаю ли я где ты. Я был не в курсах. У меня в то время, своих заморочек хватало, так что мне было фиолетово. А потом, я не помню, сколько времени прошло, может три месяца, может больше, встретил тебя и не узнал, такую… серо-буро-малиновую. Не знаю, помирились вы с бабушкой или нет, но после того, как она умерла, где-то месяца через два, ты развила бурную деятельность. Рабочие сновали туда, сюда. Вывезла из квартиры все. Я как-то мимо проходил, двери открыты, я и заглянул. Пустая квартира, только стены. Я думал ты переезжаешь. Нет. Какая-то фирма быстренько ремонт сделала. Мебель завезли, и ты снова на горизонте нарисовалась. Вот тогда, наверное, ты все книги куда-то и похерила. Потому что книг здесь было немеряно. Всякие альбомы с картинами, скульптурами. Музеи всякие разные. Когда мы в школе учились, ты меня как– то пригласила, не помню, зачем, но я видел. И мебель была красивая, вся в завитушках. Я тогда обзавидовался. – Игорь хмыкнул.
–Ну что, удовлетворил я твой пытливый ум? – Я кивнула головой. Надо бы найти, куда Варя все вывезла. Ведь, в квартире не осталось даже фотографий. Хотя надо ли это мне? От мыслей меня отвлек сосед.
– Знаешь, в старших классах, когда вы все меняетесь, – он засмущался и руками показал женские округлости. – К тебе многие пытались подкатиться, но ты всем по шее надавала, своими приемчиками. Вот и в компаниях я тебя видел, а с парнем – ни разу. Хочешь, буду твоим парнем? – Игорь явно скрывал смущение, за наглым тоном.
– Игорь, зачем ты все портишь? Я люблю своего мужа. Мне никто не нужен.
– Степанова! Какой муж?! – Завопил он.
– Мой муж! Иди отсюда. Не забудь дверь захлопнуть. – Меня колотило от злости. «Он что, тупой?» Он все знает и предлагает такие глупости. Я закрылась в спальне.
– Варь. Ну, Варь. Прости. Я больше так не буду. – Я молчала.
– Степанова, поехали, покатаемся. Ночь. Машин мало. Варька! Открывай, а то двери сломаю! – Я резко открыла дверь. Игорь отшатнулся.
– Игорь, если ты хочешь, чтобы у нас были нормальные отношения, ты никогда, слышишь, никогда, больше так не скажешь и не подумаешь в мою сторону.
– Понял. Больше в твою сторону не подумаю. – Он ухмыльнулся. – Мир? – Я ударила ладошкой по протянутой руке.
– Поехали. Покатаемся.
****
Послание мужу я все-таки отправила. Если бы не Игорь я не знаю, как бы я это сделала сама. Игорь, учится в автодорожном, а подрабатывает в автомастерской, при автосалоне машин из Германии. Поэтому знакомцев, как он их называет много. Он выяснил, адрес моей младшей дочери. Для меня это была неразрешимая проблема. Затем, не надеясь на нашу почту, нашел парня улетавшего в Сидней. Прямых рейсов из Москвы в Сидней нет, парень летел через Сингапур. За пятьсот долларов он согласился передать письмо моей дочери. Она жила в получасе езды от Сиднея. Узнать, получила ли она письмо, мы должны были из ее странички. Где-нибудь в доступном посетителям месте, в статусе или на стене, она должна напечатать слово «о кей». И мы будем знать, письмо получено. Я написала письмо. Потом порвала. Мне нельзя было ничего писать. Мне нельзя ничего отправлять. Я долго думала, что делать. Затем, с помощью Игоря распечатала из Интернета узнаваемое место, где мы любили отдыхать. На обратной стороне подписалась «Твоя любимая мерзавка. Только для тебя» и сегодняшняя дата. Сашка должен понять, что не надо никому говорить, об этом письме. Мы уже собрались запечатывать конверт, как Игорь помолчав, тихо сказал:
– Степанова, ты дура. И я не лучше. – Он постучал себя по лбу. – Вот, что сделает любящий человек, получив вот это? – он потряс у меня перед носом распечаткой.
– Будет знать, что со мной все хорошо! – Яростно заорала я, не понимая в чем дело.
– Идиотка! Он поселится тут, в надежде на встречу с тобой! – и он снова потряс у меня перед носом листком. – Я так и села.
– Точно идиотка! Игорь, какая же ты умница. – Заискивающе произнесла я. Игорь пыхтел и раздувался от гордости. – И что делать?
– Кто еще знал, что он тебя мерзавкой называл?
– Никто. – У меня уже ум за разум заходил. Хоть чистый листик с подписью посылай.
– Степанова, не менжуй. Скоро вернусь. – И ускакал. Времени оставалось все меньше. Завтра с утра мы должны передать письмо. Я металась по квартире и готова была рвать на себе волосы. Игоря не было уже часа три. Я встала у окна. Не выдержала, вышла во двор. С какой стороны он появится, я не знала, пришлось вернуться домой. Когда я уже готова была его убить, раздался звонок в дверь.
– Степанова, ты чего? Ты в зеркало себя видела? – Я оглянулась и посмотрелась в зеркало. Волосы дыбом, безумный взгляд, чуть не в кровь искусанные губы. – Надо же что любовь с людьми делает! – Он протянул мне конверт. Я дрожащими руками достала из него плотную открытку. В центре были нарисованы улыбающиеся губы. К ним был так приложен пальчик, когда хотят, чтобы человек молчал. По кругу шли слова известной песни, чуть переделанные. «Большой секрет для маленькой, для маленькой такой компании, любимой такой компании, огромный такой секрет».
– Вот. Подписывай. – Он ткнул пальцем.
– Игорь, ты гений! Я твоя навеки!
– Все только обещаешь, обещаешь. Пиши, давай! – гордый Игорь прошел на кухню. – Кормить будешь? – Я в комнате подписала открытку, положила в конверт и отнесла Игорю. Быстренько разогрела ужин и поставила перед ним аппетитно пахнущее рагу.
–Слушай, Варь, а почему мерзавка? Так любимых не называют.– Проговорил он с набитым ртом.
– У меня руки, ноги всегда холодные были. Плохое кровообращение. Я когда ложилась к Сашке под бочок, прикоснусь к нему рукой или ногой, он дергаться начинает. А потом греет. Ну и любимой мерзавкой обзывает. Потому что я мерзну, а не еще почему-то.
– Понятно. – Игорь вздохнул и снова начал есть.
– А кто тебе такую здоровскую открытку сделал?
– Места знать надо. Да, пацан один. Здорово, правда? – Я кивнула головой. – Он в основном на стенах рисует, граффити, но и так могет .
– Передай ему спасибо большое. Здорово он нас выручил.
– Угу. Забегался я с тобой Степанова. Спасибо за ужин. Спать пойду. Завтра во сколько встречаемся?
– Давай в семь. Уж точно не опоздаем. Все. Иди. А то за столом уснешь. Я зайду за тобой. – Я вытолкала Игоря за дверь.
Ночью, во сне, кто-то укоризненно качал головой. Я смущенно шаркала ножкой, мол, что поделать, вот такая я тупая не понимаю намеков. Но опять же все на уровне чувств. Чувствовала чье-то раздражение и поняла, что чье-то терпение не безгранично. Это последняя выходка, которую от меня потерпят. Я уверяла, что я белая и пушистая. И дала слово, что больше такого не повторится. Все было странно. Я никого не видела, ни с кем не разговаривала, но все-равно, это был очень сильный обмен эмоциями. Такими объемными – до уровня понятий. Не было места, времени, были одни чувства, эмоции.
Утром, первым делом, глядя в потолок, я вслух сказала:
– Я не знаю, кто вы такой или такое. Но я мужу давала слово, что дам о себе знать. И я это слово сдержу. И Вам я даю слово, больше я не буду пытаться связываться со своей семьей. Обещаю, что ни помыслами, и делом не нарушу своего СЛОВА. Аминь. – Я вздохнула и поплелась в душ. Я еще вчера решила, что если, или когда получу подтверждение от Сашки, больше не зайду в контакт ни к кому. Я остановлюсь на этом. На моменте, когда все мои родные живы и счастливы. Потому что, если я узнаю, что с ними что-то случиться, я не выдержу. Полезу разбираться. А это чревато. Прежде всего, для моих детей и мужа. Поэтому, как не тяжело, я остановлюсь на этом. По крайней мере, сожму зубы и попробую жить новой жизнью. Загружу себя так, чтобы добираться до кровати, в состоянии не стояния. Загружу и физически и умственно. Надо план составить по загрузке. Сегодня письмо отправим, и займусь.
Ровно в семь, я звонила в двери соседей. Открыла мама Игоря.
– Здрасти. А Игорь встал?
– Здравствуй Варенька. Проходи. Он сейчас выйдет. – Мама Игоря, полненькая маленькая перигидрольная блондинка, была в полной уверенности, что мы с Игорем стали парой. Переубеждать ее мы не спешили. И ему и мне это было удобно.
– Да нет. Его на улице подожду. До свидания. – Я не стала ждать ответа, а поскакала вниз. Классно быть молодой и здоровой, а не старой и больной. Хотелось хулиганить. Съехать на попе с перил, попрыгать на одной ножке. Энергия во мне пенилась как шампанское. Не успела я выйти из подъезда, как на меня сзади налетел Игорь.
– Ну что, Степанова, готова к подвигам.
– Всегда готова.
****
После отправки письма я не находила себе места. Я жила считая часы, минуты. Чтобы как-то отвлечься, я каталась на машине. Но поняла, что мне все трудней сосредоточиться на дорожной ситуации, поэтому, от греха подальше, поставила машину на стоянку. И отправилась нервничать домой. Пошли вторые сутки после отправки письма. Я вымоталась. Ночью практически не спала, металась по кровати, превратив постель в мятое потное гнездо. Наступило отупение. Ничего не будет. Ответ не придет. Я напрасно надеюсь. Прилегла на диван и забылась тревожным сном. Очнулась от звонка в дверь. Ну, конечно, кто же это может быть? Догадайся с трех раз. Не догадалась. На пороге стояла Татьяна и компания. Что ж я, идиотка такая, в глазок не посмотрела!
– Ты че подруга с собой сделала?– говорила Татьяна и одновременно пыталась протиснуться в квартиру. Если бы это была не я, пятидесяти пятилетняя умудренная опытом женщина, а Варька, то Татьяне не только бы удалось просочиться в квартиру, но и протащить свою свиту. Но я встала стеной.
– Извини Тань, мне сейчас некогда. – Татьяна еще немного подергалась и удивленно отступила.
– Люль, да ты че?
– Ничё. Только ты рамсы попутала. Варвара я. Степанова Варвара Михайловна. – Я захлопнула двери. «Просмотр уголовных сериалов, не прошел зря». Подумала я, опускаясь на корточки под дверью. Приложила ухо и прислушалась. «Как маленькая девочка, ей Богу». Слышно было плохо. Показалось, что кто-то сказал, «попомнит». Господи, убирайтесь от моей двери! Они вроде как услышали меня и потопали вниз. Сходила в туалет, умылась и сдерживая нетерпение открыла компьютер. Никаких новостей. Что и следовало ожидать. Полнейшая апатия. Пойду-ка я тоненьких блинчиков напеку. Сметана есть. Даже икра есть. А то скоро проглот придет с работы. Привык, понимаешь, с работы домой забегает только переодеться, а ужинать летит ко мне. Не захочет блинов с икрой, пускай возвращается домой. Блины получились, тоненькие, вкусные, пока пекла, не удержалась, съела две штучки. Я как раз домывала миску из под теста, когда пришел Игорь. Он не имел ничего против блинов. Ел и стонал от удовольствия. Когда он немного насытился, заговорил:
– Ты считать умеешь?
– Это ты к чему? – подозрительно спросила я.
– Давай вместе посчитаем. Самолет в воздухе будет 21час. Так?
– Так.
– Вооот. Считаем дальше. В Сингапуре он ждет около четырех часов. Значит уже двадцать пять. Добраться из аэропорта, устроиться в гостиницу, взять на прокат машину, поспать… Сколько положишь? Часов пятнадцать? – я кивнула головой. – Значит уже сорок часов. Считаем дальше. До дома твоей дочери добраться надо? Надо. А ты уверена, что твой Сашка у нее остановился? Нет. Вот и думай, сколько времени понадобиться, чтобы к твоему мужу письмо попало. А прошло сколько?
– Тридцать семь с половиной. Ты прав. – Я взбодрилась. – Еще чай будешь?
– Буду. Мать говорила, к тебе опять ЭТИ приходили.
– ЭТИ приходили. Я их не пустила.
– Ты будь осторожна. Я Таньку по школе знаю. Змея еще та. Я вообще не понимаю, как ты с ней связалась.
– А что ты про нее знаешь?
– Училась в параллельном классе. Они с компанией, тихих девчонок избивали, и в интернет выкладывали. Я сам не смотрел, но ребята рассказывали, и ногами били, и за волосы по земле таскали. И смеялись.
– Кошмар. И что, их не наказали?
– Наказали, когда поймали. И то не сильно. Они же несовершеннолетние. И они так всех запугали, что многие предпочли перевестись в другую школу, чем давать показания.
–Жуть. – Меня передернуло от отвращения. – И я с ней общалась? Интересно, я ни в чем таком замешана не была?
– Про тебя не знаю. Но поверь, ничем хорошим эта дружба бы не кончилась.
– Странная Варька. То есть я. Не могу разобраться. В зачетке отметки только хорошие. Компания говенная. – Я задумалась.
– Не знаю. Плохой ты не была. Училась хорошо. – Игорь пожал плечами. – Ты самое главное сейчас не косячь. – Он ухмыльнулся.
– Постараюсь. Но ты меня напугал моей бывшей подругой. Нужно быть осторожней. Хорошо, что предупредил. Ладно, пойду, посмотрю еще раз комп, и пойду спать. Что-то я вымоталась. – Я подошла к ноутбуку и активировала его. Экран показал страничку, заполненную надписями О КЕЙ, ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ, О КЕЙ, О КЕЙ. ЛЮБЛЮ. Я завизжала и бросилась на шею Игоря. Я плакала и смеялась, я обнимала Игоря и целовала экран. Мне казалось, что сердце выпрыгнет из груди. Сашка мой, Сашенька! Я села на пол и разрыдалась. Любимый мой. Муж мой. Ну, почему, почему мы не можем быть вместе. Игорь утешал меня, а я захлёбывалась слезами. Отпихивалась от него. Муж мой, муж мой любимый! Я хочу к тебе! Сашенька. Сашкаааа! У моих губ появился стакан. И мне насильно стали вливать в рот, жгучую жидкость. Я захлёбывалась и глотала. Наконец я обессилела и затихла в руках Игоря.
– Больно. Боже, как больно. Игорь, больно. – Я прижала руки к груди. И старалась смять боль. Безысходность. Полнейшая безысходность. Нет выхода. Я его не увижу. Не встречу. Не будет в моей жизни ни его ласковых рук, ни его глаз. Не проснусь в его объятиях. Не услышу, как он обиженно сопит, когда у него что-то не получается. Любовь осталась, а любимого нет. Я захлёбывалась от жалости к себе. К Сашке. Я знала, что ему тоже плохо. Нам плохо. До меня только начал доходить весь ужас моего положения. Я одна. Нет ни детей, ни внуков, ни мужа. Да, я знаю, что они живы, но я то, для них умерла! И дочки ко мне не приедут посекретничать, и сын не заедет перекусить. И не соберемся мы за одним столом, и не будет разговоров обо всем, обо всем. Ни к кому из них я не смогу прикоснуться. И внуков подержать на руках, тоже не смогу.
– Странно, мы живы, а никогда не встретимся. – С тоской произнесла я и провалилась в сон.
Утро началось с сухости во рту и сильнейшей головной боли. Я выбралась из под одеяла, и держа голову руками, чтобы она не лопнула, поплелась на кухню. На кухне обнаружился Игорь, который протягивал мне таблетку и стакан воды. Я, осторожно, боясь расплескать боль, запила таблетку и медленно опустилась на табурет, прислонилась к стене и закрыла глаза.
– Плохо? – участливо спросил Игорь
– Плохо.
– Может в душ?
– Может. – Двигаться не хотелось. Но Игорь аккуратно взял меня за руку и потянул. Я подалась за ним. Он довел меня до ванной, включил свет и легонько подтолкнул. Я шагнула вперед и закрыла за собой двери. Боже, бедный Игорь, я только сейчас сообразила, что расхаживала в нижнем белье. В красивом, но от этого не легче. Ладно, он умный парень, понимает, что я не нарочно. Кстати, а ведь раздевал меня, наверное, тоже он. Странно, но я его не стыдилась. Потому что понимала, никогда я не буду с ним. Он мне как сын, скорее как брат. Родственник короче. Живительная вода привела меня в чувство. Ушла головная боль, из глаз пропала муть. Привела себя в порядок, завернулась в полотенце и проскользнула в спальню. Надела домашнюю одежду, набрала в грудь воздух и пошла извиняться.
– Игорь, прости меня, пожалуйста. – Начала я.
– Стоп. Степанова. Ты мне друг?
– Конечно. – Удивилась я.
– Вот и не надо. Может я бы на твоем месте с ума сошел. Я вот так представил, себя на твоем месте: это же полный абзац. И это учти, я еще не знаю, что такое любовь. И вообще, так странно, я общаюсь с тобой как со сверстницей, хотя знаю, что ты старуха.
– Игорь! А ты сопляк! – завопила я –человеку столько лет, на сколько он себя чувствует. – Пыхтела я и хлестала его полотенцем.
– Все, все больше не буду. – Смеялся Игорь, загораживаясь руками.
–Покорми меня завтраком, мне на работу давно пора.
– Садись. Омлет с сосисками пойдет?
– Пойдет. Только побольше. – Игорь потер руки.
– Чем ты меня вчера напоил?
– Коньяком. Я просто не знал что делать. А так – ты быстро отрубилась.
– А коньяк где взял?
– Домой сбегал. Ты что сегодня делать собираешься?
– Жить. – Я вздохнула. – Съезжу в университет. Программы обучения попробую найти. Учебники читать. Учиться как-то надо. Попробую стать юристом. На курсы какие-нибудь запишусь. Кстати, в свете рассказанного тобой про Татьяну, стоит заняться борьбой. Не знаю какой, но займусь. Ты вечером во сколько придешь?
– Не знаю. Кино крутое вышло в 3Д. Давай сходим?
– Давай. Я с универа поеду, заеду куплю билеты. Отзвонюсь.
– Да я сам по телефону закажу.
– Не надо. Позволь мне сводить тебя в кино.
– Ну не знаааю. – Жеманно произнес он, поправил прическу и поднес к губам палец. Явно косил под голубого. – Я девушка порядочная, с кем попало в кино не хожу.
– Паяц. Иди уже. Девушка. На работу опоздаешь.– Когда Игорь ушел я решила еще раз зайти в соц.сети. Ноутбука не было.
– Игорь! Поганец! – Я стукнула по дивану ногой. Но быстро успокоилась. Он прав. Нечего ковыряться в ране. Ничего не изменишь. Как говорят, безвыходных положений не бывает. Даже если тебя съели, у тебя есть два выхода. А меня съели. Я захохотала. Я в жопе. Большой круглой жопе. И не выбраться мне из нее никогда. Взяла себя в руки. Как я Игорю сказала? Буду жить? Значит, буду жить.
****
После кино, мы медленно брели с Игорем по проспекту. Решили не брать такси , а пойти пешком. Летняя ночная прохлада, огни рекламных вывесок, свет фонарей, шум проносящихся мимо машин. Мутное темноё небо, на котором не видно звезд. И люди. Даже ночью наш город не спит. Хорошо это? Плохо? Это просто так есть. Хорошее у тебя настроение, значит и город вокруг замечательный. И люди красивые, и витрины магазинов – загляденье, и луна лунявая. Плохое – кругом не люди, а сволочи, «понаехали тут», и витрины, «вот что они все это выставили, богачи проклятые», а из-за смога звезд не видно. У меня сейчас философское настроение, да и у Игоря тоже. Можно брести по проспекту и умничать на разные темы.
– Степанова. Вот скажи, что такое любовь?
– Не знаю. – Я пожала плечами.
– Ну ни фига себе! Вот ты любишь своего мужа?
– Люблю. А ты родителей любишь? Расскажи, что это такое?
– Ну, ты сравнила. – Он возмущенно уставился на меня.
– Да не сравниваю я! – от досады я даже остановилась. – Почему все надо облекать в слова? Вот что такое – соленый? Объясни. – Игорь замялся и стал водить перед собой руками.
– Ну, это…. – Он скорчил гримасу.
–Ну это… – я передразнила его. – Соленый, это вкус. Любовь, это чувство. А вот объяснить, что такое солоно, сложно. Я, например, скажу, соленый огурец. А он может быть свежим и посоленным, или из банки засоленный. Скажу малосольный, значит, посолили недавно. Никто же не пристает и не пытается выяснить, что подразумеваешь под словом соленый. Или сладкий. Или большой. Или вкусный. Чувства, ощущения – это одно. А слова… слова это просто способ обозначить и передать информацию. Я думаю, как-то так.
– Вот и передай мне информацию. Что такое любовь?
– Вот ты достал! Не знаю. Не могу объяснить. – Я прибавила шаг. Игорь забежал вперед и попытался заглянуть мне в глаза.
– Варь, ну Варь. Не обижайся. Просто, понимаешь, мои родаки ведь тоже считают, что любят друг друга. Правда, я их об этом не спрашивал. Но ведь поженились же. А ты… Вы сколько лет с мужем прожили?
– Почти сорок. Тридцать семь.
– Вот. А я все время себе напоминаю, что ты не малолетняя Джульетта. У тебя за плечами Жизнь. Муж, дети, внуки. А ты любишь мужа… Ну не знаю как сказать… Как только что встретила. Мне вот страшно стало, глядя на тебя. Я даже задумался, а хочу ли я любить? – Я тоже задумалась. Насколько бы было легче, если бы я не любила Сашку.
– Ты же детей тоже любишь? А по мужу больше убиваешься. – Обвиняюще выдал Игорь.
– Как ты не понимаешь?! – Я даже остановилась. –Это естественно! Я за детей жизнь отдам! Но их надо отпускать! Отпускать, чтобы они встретили свою любовь! С момента их рождения, начинаешь приучать себя к мысли, что они не твой придаток, что у них будет своя жизнь, и ты постепенно не будешь занимать в ней главное место! У них будет своя пара, свои дети! А Сашка это моя пара! – Я зарычала от бессилия объяснить что-то. – Вот ты сейчас один, а встретишь свою любовь, и вас будет двое. Мир на двоих! Есть ВЫ и есть мир. Вы в этом мире одно целое. У него болит, а у тебя за него, болит сильнее.Он радуется, а ты счастлива! Ты смотришь на него и плакать от счастья хочется! А если это для двоих?! Ночи только для двоих, разговоры для двоих, прикосновения, взгляды, а ты любишь в нем все и всякого! Грязного, потного, уставшего, больного! Для тебя нет никого, кроме него! Мир на ДВОИХ. – я выдохлась, не в состоянии объяснить свои чувства. Игорь прокашлялся.
– То есть если я с девушкой встречаюсь, а сам вижу других, значит это не любовь?
– Ну, видеть нужно. Но вот когда встретишь свою любовь, у тебя уже не будет мыслей или желания про других девушек. «Вот с этой я бы переспал…». Просто красивая или симпатичная, но ты не будешь представлять ее рядом с собой.
– А если бы твой муж полюбил другую? Что бы ты тогда делала?
– Игорь, ты нарочно меня мучаешь?
– Нет. Ты прости, говорим о понятных вещах. Но становится еще понятнее. Как то так…
– Думала я об этом. – Я вздохнула. – Полюбил бы, отпустила. Каждый волен в своих решениях. Я вообще считаю, что в этой жизни, никто, никому, ничего не обязан.
– Как это? – ошарашенный Игорь остановился. – Настругал детей и в сторону? И ничего не обязан? Или родители вырастили детей и дети им ничего не должны? Ты чего то не то говоришь.
– Может быть. Но ты не обязан кого-то любить или заботиться. Исполнять закон, да. Чувства… Почему ребенок обязан родителям? Ведь это я захотела его родить. Хотелось ходить беременной, нянчиться с маленьким. Гордо называться мамой. Вот он вырос и ему на тебя наплевать. А ты не задумывалась, почему? Может ты любила себя в нем, а не его самого? Или скрывала свое равнодушие за показной заботой? Или сделала из него кумира, и он воспитан так, что все вокруг его должны любить, а сам он ни любить, ни заботиться не умеет. Если у человека, нет внутренней потребности за что-то отвечать, ты его чувством вины не заставишь это сделать. А если муж уйдет? Он же тоже человек, и так же проживает свою жизнь. Плохо ли, хорошо. Не нам решать. И не нам заставлять его жить, как мы хотим.
– Просто тебя не бросали, вот ты так и говоришь.
– Наверное. Но я никогда бы не хотела лишать человека права выбора. Или за него выбирать. – Я занервничала. У меня не получалось ему объяснить. – Ненавижу слова «ты должен», « ты обязан». Кому? Что? Почему? Кто меня обязал? Если я решу что-то сделать или не сделать, это будет мое внутренне побуждение или осознанная необходимость. – Я пришла в себя. Оказывается, мы уже сидели у меня на кухне, и пили чай.
– Странная ты какая-то. Степанова. – он остервенело размешивал чай.
– Почему странная? Я просто считаю, что надо уважать тех, кто попадает в круг твоего общения.
– И Таньку? – Игорь ехидно хмыкнул.
– А я ее из своего круга общения вычеркнула. Есть теория или версия, не знаю, как правильно сказать… что жизнь в этом мире, это своего рода чистилище, ад, правда из него есть выход. Душу привязывают к неповоротливому, тяжелому, трехмерному, физическому телу. А она привыкла к полету. К полету между мирами, пространствами, в межвременье, в многомерье. А тут такое! Это даже не то, что тебя приковали в одном месте, а даже не знаю с чем сравнить…. А условия выхода из этого мира, не сломаться, принять ситуацию и остаться светом. Красивая теория. Мне так кажется. – Я посмотрела на Игоря и улыбнулась. Уж, очень у него вид был потешный. Он слушал меня, открыв рот.
– Чистяков, я не истина в последней инстанции. Не надо так на меня смотреть. – Я пощелкала перед ним пальцами. Игорь расслабился.
– Сказочница ты, Варвара. Но об этом хочется подумать. Пошел я. Спокойной ночи. – Он махнул рукой и ушел.
*****
Я загрузила себя учебой. Все более менее приличные курсы начинали занятия в сентябре, октябре. Поэтому я записалась в тренажерный зал и купила аудио самоучитель итальянского. Утром, бежала в тренажерку. Потом душ и вон из дома. Брала плед, корзинку для пикника, с уложенными туда бутербродами, фруктами и учебниками по юриспруденции, бутылку воды и ехала полчаса в сторону области. Место, где я останавливалась, показал Игорь. В сосновом лесу небольшой прудик, в котором плескалась в основном, местная, дачная ребятня. Иногда на берегу появлялись, то одна, то другая бабушка, грозно осматривалась, прикрикивала на пацанов, мол мы здесь, мы бдим, и снова исчезали. Я в сторонке расстилала плед, раскладывала учебники и погружалась в глубины правоведения. Чтобы не особо уставать, я придумала свою методику. Читала учебник по одному предмету примерно минут сорок. Потом бегло просматривала прочитанное. Закрывала глаза и мысленно укладывала в мозгах все понятия, определения. Потом минут пятнадцать отдыхала. Плескалась в не очень чистом пруду, отходила в лес, чтобы было видно место моей стоянки, а меня нет. Делала несколько упражнений и возвращалась к учебе. Домой возвращалась, когда на улице начинало темнеть. В машине я включала самоучитель итальянского. Игорь обижался. Я перестала готовить ужины. Я отшучивалась. Готовить категорически не хотелось. Несколько раз Игорь предлагал съездить на шашлыки со своими друзьями. Но как бы молодо я не выглядела, мне было 55 лет, и проводить время в компании с двадцатилетними оболтусами меня как-то не тянуло.
Было трудно. Трудно ставить печати на прожитую жизнь, на воспоминания. Трудно заставить себя сосредотачиваться на том, что читаешь, что слышишь. Мысли постоянно скатывались к прошлой жизни. Но я боролось. Боролась и побеждала. Правда, счет был минимальный.
Однажды, сидя на привычном месте у пруда, я обратила внимание на нездоровый ажиотаж, среди мальчишек. Они так кричали и размахивали руками, что было ясно – что-то случилось. Я огляделась, бдительных старушек не было видно, поэтому я подхватилась и побежала к ребятам.
Дети окружили мокрый лавсановый мешок. Из визгливых криков, я поняла, что мальчишки купались и вдруг увидели в камышах полузатопленный шевелящийся мешок, они его вытащили, а развязать не могут. Я метнулась к корзинке и достала маленький складной ножик. Быстро перепилила веревки и достала из мешка совершенно измученного мокрого щенка. Он еле-еле шевелил хвостиком. Встать на лапы у него не было сил, он лежал у меня на руках, как тряпочка. Дети притихли, предоставляя мне, как взрослой, принимать решение. Я лихорадочно думала, что делать.
– Так. Я в ветеринарку. – Стайка мальчишек помогла мне дотащить мои вещи до машины. Щенка мы устроили в корзине, на полотенце, предварительно вытащив из нее все съестное на сиденье. Набрала номер Игоря.
– Игорь, я на пруду. Если есть возможность, посмотри, где ближайшая вет. клиника.
– Что у тебя случилось? – Забеспокоился он.
– Кто-то щенка хотел утопить, но он выжил. Надо врачу показать. Узнаешь, перезвони. – Мальчишки слушали мои переговоры с тревогой. Наконец один из них не выдержал и озвучил свои опасения.
– А вы его не усыпите? – Он требовательно посмотрел на меня.
– Зачем? Мы же его спасли. Будет мне другом. – Невольно вырвалось у меня. Мужа нет, детей нет. Будет собака. – Вы не против? – Мальчишки замотали головами. Зазвонил телефон. Игорь продиктовал куда ехать. Попрощавшись с ребятней, я направилась в клинику.