Текст книги "Не бойся сбычи мечт (СИ)"
Автор книги: Мэй Ник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
НЕ БОЙСЯ СБЫЧИ МЕЧТ. (1)
– Девушка! Вы меня слышите? Девушка! – «Господи, что со мной? Опять сознание потеряла? Не помню… Дома… дома мне стало плохо. Наверное, меня увезли в больницу». Я с трудом открыла глаза. Надо мной нависло сильно раскрашенное лицо пожилой женщины в белой шапочке.
– Вот умничка, как себя чувствуешь? – ярко накрашенные губы спасительницы растянулись в улыбку, которая никак не затронула равнодушных глаз.
– Сесть можешь? – Я, приложив привычные усилия для приведения своего организма в вертикальное положение, вдруг с легкостью опустила ноги. Эта легкость испугала меня, и я схватилась за край каталки. Голова немного кружилась, но чувствовала я себя на удивление хорошо и странно. Что-то было не так, а что я никак не могла понять. Женщина в белом колпаке что-то говорила, и я постаралась сосредоточиться на ее словах, одновременно рассматривая себя. Оказывается машина такси, в которой я ехала, попала в небольшую аварию, а я не была пристегнута. Подняв руку, я потрогала лоб. «Больно, шишка здоровая».
– По-хорошему, Вас бы денечек понаблюдать. Останетесь у нас? А завтра домой пойдете.
– Нет. Со мной все хорошо.
– Нет, так нет. Вас за дверью ждут. Подпишите бумаги об отказе от госпитализации и идите.
Я спрыгнула с каталки, и ухватилась за нее, меня немного пошатывало. Я с ужасом смотрела на свои ноги в сетчатых колготках и в нелепых босоножках на фантастически огромной платформе. Сжав зубы, и сдерживая рвущийся из груди визг, как можно спокойней, я подошла к столу, расписалась в бумажке и медленно ковыляя, вышла за дверь.
Не успела я шагнуть за порог, как на меня набросилась высокая брюнетка, одетая и раскрашенная, мягко говоря, странно, правда, я подозревала, что выгляжу не лучше.
– Люля, ты как? Все нормально? Черт, ну и шишка? Пиз…ц. Накрылась днюха медным тазом. – Она с огорчением смотрела на мое лицо. – А может, поедем? Не так уж и страшно. – Неискренне сказала она заискивающе заглядывая мне в глаза.
– Я хочу домой. Пожалуйста, отвези меня домой. – Мне все трудней было сдерживаться, глядя на совершенно незнакомую девушку. Она выставила перед собой руки.
– Понял, не дурак, дурак бы не понял – подхватив меня под руку, она потащила меня на выход.
– Ща, тачку поймаем. Люль, может, ты сама доедешь? – она сунула мне в руки сумку, предварительно покопавшись в моем кошельке и вытащив несколько купюр. – А я все-таки поеду к Бруку? – «Если бы я знала куда ехать!» с отчаянием подумала я. «У меня скоро начнется истерика, и желательно в это время быть одной, и все обдумать».
– А давай ты меня забросишь домой и езжай к Бруку. У меня голова кружится – не так уж соврала я. – Боюсь упаду где-нибудь – я просительно заглянула ей в глаза.
– Точняк, мне же по пути. Тебя заброшу и поеду. – Оказавшись у дороги, она подняла руку и буквально, через полминуты перед нами затормозила машина. Девушка наклонилась к шоферу, поговорила и мотнула головой
– Садись. – Я открыла заднюю дверь и опустилась на сиденье. Моя «подруга» плюхнулась рядом с шофером и зарылась в сумке. Вытащив из нее маленький коробок, стала тыкать в него пальцем.
– Марин, прикинь, мы с Люлькой в аварию попали. Не, все нормально. Рука немного болит, а у Люльки шишак на пол морды. Че Танька, че Танька! – вызверилась она. – Я тебе че не по-русски объяснила? В больнице были. Короче, Склифосовский, приеду, расскажу. Ща Люльку домой заброшу и буду. Все пока. – Она повернулась ко мне. – Маринка ссыт кипятком, куда мы делись. – «Значит, мою подругу зовут Татьяна». Единственное, что я смогла вынести из разговора. И адрес… Вернадского, значит Москва. Я прикрыла глаза. Мысли в голове крутились как сумасшедшие. Но я оставшимися лохмотьями воли загнала их внутрь себя. Стиснув зубы, и сжав кулаки, я ждала конца пути. К счастью, ехали мы не долго. Взвизгнув тормозами, машина наконец остановилась.
– Тань, проводи меня до квартиры. Голова кружится. – Снова надавила на жалость я. Таня со вздохом, отстегнула ремень безопасности, и вылезла из машины, поджидая меня.
– Пойдем уж. Болезная.
Я выбралась вслед за ней и осмотрелась. Район был мне абсолютно не знаком, как и дом рядом с которым мы стояли.
– Шеф, ща вернусь. – Она протянула ему какую-то купюру, подхватила меня под руку.
– Ну че, пошли? – Я кивнула головой, сдвинулась с места и заковыляла за подругой. Мы зашли в ближайший подъезд, благо не пришлось пользоваться кодом, из него как раз вылетела стайка малолетних девчонок, на лифте поднялись на четвертый этаж и остановились у красивой деревянной двери. Таня в нетерпении топталась рядом.
– Дверь то сама откроешь? – Яс облегчением кивнула головой, зажав в руке ключи, которые нашла в сумке. –Тада я поскакала. Если че звони. – Она крутанулась на пятке и побежала вниз по лестнице. Дождавшись, когда хлопнула подъездная дверь, вспотевшими руками я подобрала подходящий к замочной скважине ключ. Двери легко открылись. Нащупав выключатель, включила свет и зашла в прихожую. Как мне ни хотелось заглянуть в зеркало, я его старательно избегала. Сначала нужно было выяснить, одна я в квартире, или нет. Правда, сначала снять эти орудия пытки на платформе, по недоразумению называемым босоножками. Судя по полке для обуви, живу я здесь одна. Да и на вешалке, кроме кожаной куртки ничего не висело, но на всякий случай, я прошлась по квартире. Небольшая. Всего две комнаты. Спальня и зал, больше похожий на свалку. Правда, с дорогой, очень дорогой, стильной и сильно загвазданной мебелью. В спальне, кроме вещей для девушки других не наблюдалось. Судя по всему, я живу одна. Можно немного перевести дух и, наконец, посмотреть на себя в зеркало. Из зеркала на меня смотрела размалеваная чучундра, волосы у которой стояли дыбом. Раскрашенные в зеленый, красный и черный цвет. В брови торчало пять колец, а в ушах еще больше. На шее был одет кожаный ошейник. Безобразная кожаная жилетка, в каких-то значках. Кожаную мимо-юбку и черные сетчатые колготки я видела еще в больнице. Разглядывая лицо, я выяснила только то, что глаза у меня были темно-карего цвета. Под слоем в основном черной краски, разглядеть что-то большее было невозможно. Неожиданно закружилась голова, и чтобы не упасть я опустилась на пол. Хотела прислониться к стене, но силы меня окончательно оставили и я потеряла сознание.
Пришла я в себя рывком. Я помнила все, что со мной произошло. Поднесла руку к лицу. Ничего не изменилось. Все та же молодая рука с раскрашенными в разные цвета, от черного, до зеленого ногтями. «Вот так. За что боролась на то и напоролась». Подумала я. «И что теперь делать?» Мысли прыгали в голове, как кузнечики. «Телефон! Надо позвонить домой!». С трудом я встала и начала обследовать квартиру в поисках телефона. Такового нигде не было. «Надо посмотреть проводку и по ней телефон найдется!».
Не нашелся. Зато в сумке был такой же кирпичик по которому разговаривала в такси Таня. Но как им пользоваться?! … Я покрутила в руках бесполезную вещь и бросила на полку у зеркала. Ехать домой в таком виде нельзя. «Что же делать?!» Я с трудом встала и снова посмотрела на себя в зеркало. Раскрашенная чучундра никуда не делась. «Пойду, помоюсь». Единственная здравая мысль мелькнула у меня в голове. В ванне, пока раздевалась, любовалась своим новым телом. Любовалась из-под тишка. Было почему-то стыдно. Как будто подглядывала за чужим человеком. Молодое, упругое тело. Высокая, полная грудь. Стройные ноги. Чуть смугловатая кожа. Немного худовата, но не критично. Лосьоном сняла с лица боевую раскраску. Поморщившись от боли, повытаскивала все колечки. Лицо после всех процедур было красным, как у вареного рака. Плюнув на все, опустилась в пенную воду. «Господи! Как хорошо!». Закрыв глаза, собралась мыслями и попыталась осмыслить то, что со мной произошло.
Итак, я, Седова Надежда Николаевна, 55 лет от роду попала в тело молоденькой девочки. «И что теперь делать?!!!». «Так, возьми себя в руки!» Приказала я себе. «Почему именно я? Я ведь просто не хотела жить! Да, мелькали мысли, вот бы попасть к эльфам, или например к драконам. Но в молодое тело?! А в какое? В теле пожилой женщины?» проскочила ехидная мысль. Да, я мечтала быть драконом, летать с ветрами, как пишут в книгах. Наслаждаться свободой, свободой воли, свободой от чувств, свободой в принятии решений. СВОБОДОЙ ПОЛЕТА! А где я оказалась?! В теле малолетней неформалки! Или как их там называют. Хорошо, что живет одна. А если бы с родителями? Что бы я сейчас им объясняла? Ни черта про эту Люлю дурацкую не знаю! Да и следовало бы понять, мой ли это мир? Уж очень меня напрягла коробочка, по которой разговаривала Таня. Очень похоже, что это телефон. А у нас таких не было. Да и моя болтушка пропала вместе со старым телом. И на Татьяне я болтушки не видела. Точно! Не было у нее болтушки. Когда я поняла, что все не так? Когда спустила ноги с каталки и увидела свои ноги. Девчачьи ноги в сетке с феерическим маникюром обутые в босоножки на уродливой платформе. И осознание того, что ничего не болит, кроме шишки на лбу. Не болят ноги, спина, не болит поджелудочная. Не выворачивает на руках пальцы от боли. Нет ни одной привычной боли. Я с наслаждением потянулась. Ничего не болит. Но я же заняла чужое тело. А где мое? Последнее, что помню, я наклонилась, чтобы поднять упавшую ложку. И резкая боль в груди. Потом темнота. А как же Сашка? Ведь он волнуется. Покурить бы. Я прислушалась к себе. На самом деле курить хотелось не очень. Просто хотелось занять руки привычным действием. Наверное, эта Люля не курила. Интересно, как ее зовут на самом деле. Еще хоть ночку побуду в этом теле, а потом надо возвращаться в свое. Но вот как? Вода постепенно начала остывать. Надо помыться и вылезать. Правда, что делать с разноцветными волосами? Решила не трогать. Вдруг Люля завтра вернется в свое тело, а я тут похозяйничала. Правда ногти смыла. И на ногах и на руках. Что ручки, что ножки были аккуратные. Маленькие ладошки с длинными пальцами, миндалевидными ноготочками. Не изуродованные ручными стирками, работой на дачном участке. Не было опухших суставов. Прелесть, а не ручки. И ноги с тонкими щиколотками, без синих вен. Ступня размера тридцать шестого.
В молодости и я была ничуть не хуже. Ноги были даже длиннее. Правда грудь появилась, только после того, как родила сына. А до этого всегда стеснялась своего нулевого размера. А вообще, Бога гневлю. Для своих 55 лет, я выглядела не плохо. Морщин на лице не много. Полная, но в меру. Размер 48-50. А самое главное – любимая. Мы с мужем познакомились на первом курсе института и через месяц поженились. На втором курсе у нас родился сын. Было трудно, но мы очень любили друг друга, поэтому и трудности не казались такими уж трудными. Много было в нашей жизни хорошего, плохого, страшного. Но мы всегда были вместе. Как говорится и в горе и в радости. Люблю я своего Сашку. Уже тридцать семь лет вместе, а в груди щемит, когда смотрю на него. Как он ест, как спит. А как от него пахнет. Уткнусь ему в шею и нюхаю, лучше нет мгновений. А его руки на моей талии, или когда он подойдет сзади, обнимет и положит свой подбородок мне на плечо и потрется колючей щекой, а у меня колени трясутся, от нежности, от счастья, что он рядом. Вечером, скрипнет входная дверь, а у меня в груди ёкает. Сдерживаюсь, чтобы не бежать, подхожу и тону в его руках. Мимолетный поцелуй и все становится на свое место. Никогда нас быт не заедал. А ведь всякое было. И голодали, и работали днями и ночами. Троих детей на ноги поставили. Но никогда не предавали свою любовь. Помню, как-то лежим ночью, что-то обсуждаем тревожное, а Сашка говорит: «и чего мы расстраиваемся? Лежим на чистых простынях, в своей квартире, трое детей, все здоровы. Мы любим друг друга. Все будет хорошо». И было. Сначала радовалась кусочку французского мыла, с обалденным запахом. Это было здорово, что я смогла позволить себе его купить. Потом, постепенно, Сашка поднялся. Фирму свою открыл, уже радовались тому, что можем покупать книги, какие хочется, дети учатся в достойных учебных заведениях. В походы уже ходили вместе с детьми, потом у детей появились пары, и количество походников увеличилось. А потом умер сын. Странно умер. Уснул и не проснулся. Всего двадцать шесть ему было. Женат, дочка растет. С отцом на фирме работал. В командировке был. Ждали его со дня на день. Не дождались. Не пережили мы с Сашкой его смерти. Первенец. Единственный сын. И не сказать, что любили его больше, чем дочек, но пережить смерть ребенка, не дано никому. Сначала, вроде даже не понимали, что случилось. А потом тоска просто стала съедать. Не объяснить. Никак не объяснить. Вроде и жил уже не с нами, а со своей семьей, а не хватает его. С каждым днем все больше и больше. Все острее. Как будто бы он нашу радость забрал. Утром просыпаешься и не понимаешь: зачем? Ведь его больше нет. Не позвонит, не придет, не засмеется. Не будем вместе обсуждать прочитанные книги. Нет. Нет нашего сына. На кладбище ходить не могла. Не могла понять, что вот, раскопай два метра, а там гроб. А в нем наш сыночек. И не встанет он оттуда, и не скажет «мам, давай полюбимся». И не обнимет. Уходила в лес и выла. Выла, выливала свою боль, только меньше она не становилась. Все сильнее погружалась в этот ужас. Умом понимала, что не только мне плохо. Но сил кого-то поддержать не было. В горе каждый остается один. Вроде и горе одно на всех, а переживаешь его в одиночку. Видела, что и Сашке плохо и дочкам, но как-то отстраненно. Вроде начинаешь прислушиваться к тому, что происходит рядом, но потом вспоминаешь «у меня нет сына» и захлебываешься болью. Как мне удалось все-таки взять себя в руки, не знаю. Дочки помогли. Сашка. Буквально за волосы себя тащила. Придумала игру, под названием жизнь и стала играть в нее. Убедила себя, жив сыночек. Стала говорить о нем, «а помнишь, как он….» Сжала зубы и жила. Играла… жила… Все перепуталось. Уже сама не понимала, где правда, где ложь. Где нарочно смеюсь, где искренне. Имитация жизни. Только все равно по утрам просыпаться не хотелось. Правда любовь никуда не делась. Хоть и не живу – люблю. Люблю мужа, дочек, внуков. Бога молила, чтобы меня раньше всех забрал. Да, эгоистка, но больше никого хоронить не смогу. Потерялась я в своих воспоминаниях. Очнулась – сижу на кухне и раскачиваюсь, как китайский болванчик. По щекам слезы текут. Темно. Встала, нашла чистый стакан, попила воды из-под крана, и поплелась в спальню. Как ни устала, но постель перестелить надо. С трудом нашла чистое, но не глаженое белье. На автомате перестелила постель, забралась под одеяло и провалилась в сон.
Утром проснулась легко и первым делом на руки посмотрела. Люлькины руки. Мне это уже не нравится. Домой хочу. К Сашке, к детям. Мысли метались «Что делать?» Не приду же я в таком виде и не скажу «здравствуйте. Я ваша бабушка». Дурдом на выезде. Сосредоточилась. Так. Первым делом, привести себя в порядок, позавтракать, а то уже тошнит от голода, затем постараться выяснить, где я нахожусь и кто такая Люля. В ванной комнате я наконец-то смогла рассмотреть свое новое лицо. Большие карие глаза в обрамлении очень черных и очень густых ресниц. Ресницы росли как-то странно. Прямо, как пики и не загибались. Вчера, видимо под действием туши или каких-то других приспособлений этого не было видно, а сейчас ресниц было слишком много, хоть подстригай. Я поморгала глазами, то прищуривая их то, наоборот выпучивала, как лягушка. Ресниц не становилось меньше. Брови. Брови вроде не щипаные, аккуратные. Соболиными не назовешь, но ни выщипывать ни придавать форму не требуется. Аккуратненький носик. Маленький рот с пухлыми четко очерченными губами. Верхняя губка напоминает изогнутый лук. Ямочка на подбородке. Кожа чистая. Никаких родинок. Я отодвинулась от зеркала. Если бы не разноцветные волосы, стоящие дыбом, Люля была очень и очень ничего. Сняла футболку, которую вчера взяла из шкафа и еще раз осмотрела фигуру. Больше всего мне нравилась грудь. Шикарная. У меня, настоящей, такой не было никогда. Преодолевая стыд, провела по ней пальчиками. Класс. Повернулась в профиль. Понравилась еще больше. Как будто, чего-то устыдившись, снова натянула футболку. Ладно. Пойдем готовить завтрак.
Я, конечно, не чистюля, но есть в таких условиях не смогу. Повсюду грязная посуда, липкие от пролитого неизвестно чего столешницы, черный пол. Прикинула объем работы и дала себе на нее время – один час. Благо средства для мытья в этом доме имелись. Сняла с плиты кастрюлю с подсохшими макаронами, залила плиту моющим средством, пусть отмокает, включила воду в раковине «ну что ж, приступим».
Через пятьдесят минут огляделась. «Мастерство не пропьешь, теперь можно и завтракать». В процессе уборки заглянула в холодильник. Не густо, но того что было, хватило бы дня на три. Правда основной объем холодильника занимало дамское пиво, но и продукты были. Быстренько порезала тоненькими кольцами лук, подвявший помидор обжарила и залила взбитыми с молоком яйцами. Пока жарился омлет, сварила чашечку кофе. Кофемашина была, но я не поняла, как она работает, поэтому сделала кофе в ковшике.
«Эх, сейчас бы сигаретку». Мы с Сашкой курили. Я бросала только на время беременности и кормления грудью. Когда родился сын, мы получили квартиру и жили отдельно. Днем учились, ночью работали. Уставали. Перед получением стипендии случалось и голодали. Сын ходил в садик, заведующей была моя мама. Но мама жила далеко, поэтому сына мы забирали только в пятницу, а отвозили к родителям в понедельник. Поэтому три дня в доме должен был быть завтрак , обед и ужин. А в будние дни вместо еды и сна часто бывала сигарета. Хорошо, что учились мы в одной группе, курсовые делили на двоих. Например, я делаю два курсовика «мосты и тоннели», а Сашка «промышленное и гражданское строительство». Перед сдачей проекта быстренько объясняли друг другу, что и как делается. Так и учились. А ночами, где только не подрабатывали и на почте, и в детском садике (я ночной няней, а Сашка сторожем), и в типографии…. да. Сердце сжало. Хочу к Сашке. Хочу свои больные ноги, только бы вернуться к нему. Кто это все сделал? Зачем нас разлучили? Хотелось завыть… Я с ненавистью оглядела свои руки. Где мои пальцы с опухшими суставами? Я дочек хочу видеть. Внука и внучек. Это не моя жизнь!!!!! Я свою, прожила! И в последнее время имитация или игра в жизнь… но это моя игра… наша.
Опять надо брать себя в руки. Раскачиваясь на табуретке, можно сломать только табуретку, а проблемы не решишь. Я встала и направилась в комнату.
Так…, оглядела зал, как поле боя. Тетради, книги, белье, посуда. Все было равномерно перемешано и не ровным слоем закрывало практически все поверхности. Найти в этих залежах что-то было невозможно. Приступим. Книги… посмотрим. Люля явно училась на юридическом. Законодательство, История, Право…Практически все книги и методички были из университетской библиотеки. Привела в порядок одну из полок в стенке и разместила там найденную литературу. Журналы… Космополитен, Караван истории, Семь дней. Пока выбрасывать не буду, надо просмотреть, но на обложках лица узнаваемые, из старой жизни. Стопочкой на журнальный столик, предварительно переместив с него грязную посуду на кухню. Так эта куча белья явно из стиральной машины. Периодически из нее что-то выдергивали, и белье лежало не только в кресле, но и рядом на полу. Сложила аккуратной стопкой «нужно перегладить». Грязные трусы, лифчики, носочки, в основном черные балахоны с разными надписями, в стирку. Потом запущу машину. Пивные бутылки, коробка из-под пиццы с давно засохшими кусочками, маленькие коробочки из-под суши, какие-то обертки, раздавленные диски – в мусорный пакет. Конечно, за два часа убраться полностью не смогла, но уже были видны и протерты все доступные поверхности. Стиральная машинка сыто урчала, переворачивая в своей утробе, залитые непонятно чем пледы, и чехлы от диванных подушек. Ну что ж, поле боя явно осталось за мной. Грязный ковер я сняла и вытащила на лоджию, теперь отмытый паркет благодарно блестел. Кожаный диван и кресла я тоже протерла. Хорошо, что они были прикрыты пледами, иначе их трудно было бы отмыть. На отдельном столике лежало непонятное мне устройство с вензелем бесконечности. Прямоугольник где-то сантиметров тридцать на двадцать. Явно какая-то техника. Не знаю какая, и дотрагиваться не буду, боюсь сломать. И телевизор был огромный, метра два в длину. Висел на стене. У нас о таких, еще только говорят. А тут, пожалуйста, в зале у молоденькой девушки. Из-за этих непоняток, на душе было муторно. Я уже осознавала, что это не мой мир и было страшно. Страшно идти проверять, есть ли дом, в котором я жила, есть ли моя семья, мой Сашка. Я даже радовалась бардаку, который приходилось убирать. Ужасалась и радовалась, что оттягивается момент, когда я все выясню. Сделала перерыв. Помыла посуду, которую притащила из комнаты и выпила большую кружку чая.
Если в зале я убиралась с энтузиазмом первооткрывателя, то в спальне убиралась уже чисто механически. Я понимала, что приближается момент, когда придется начать разбирать документы. Понимала, что паника вот-вот завладеет моим разумом, и я не справлюсь. Так и произошло. Я упала на кровать и с упоением зарыдала.
– Сашкааа….. Я хочу к тебе!!!!! Сашкаааа…. Миленький, любименький, забери меня отсюда! Забери из чужой жизни!!! Я хочу домой! Зачем вы меня здесь бросили однууууу. Все, что хочешь сделаю, забери меня к себе….
Сколько продолжалась моя истерика не знаю, я уснула. Проснулась от того, что кто-то настойчиво звонит в дверь. Ничего не соображая, раскачиваясь, как после попойки двинулась на звонок. За дверью была явно не маленькая толпа. Открывать резко расхотелось. Я присела на корточки и прислонилась к стене. Напрягла слух. Звонить перестали, поэтому слышно было хорошо. Из услышанного я уловила, что стоящие под дверью рассчитывали продолжить днюху в квартире Люли, а тут облом. Не поняла, что они решили, но все стали спускаться вниз по лестнице и все затихло. Я поднялась на ноги и пошлепала на кухню. Став так, что меня не было видно, посмотрела в окно. Группка молодежи в пять человек что-то бурно обсуждали. Я узнала вчерашнюю знакомую Таню. «А вдруг они решат взломать дверь, чтобы проверить, жива я или нет»? Фуххх, пронесло. Куда-то решительно направились, надеюсь, сегодня больше посетителей не будет. Ладно, больше оттягивать не буду, а начну разбирать документы. Решительно направилась в зал, прихватив по пути сумку. Вытряхнув все на журнальный стол, стала отделять мусор от нужных вещей. Зачетка. Степанова Варвара Михайловна. А почему тогда Люля? Может это не моя зачетка? Студенческий билет. Фотография. Все таки моя. Значит я теперь Варвара. Варя. По крайней мере, лучше, чем Люля. Собачья кличка какая-то. Закончила третий курс. Будущая юристка. Ничего об этой профессии не знаю. Права на вождение автомобиля. «А почему тогда на такси ехала?» Документы на машину. Мои все лихо управлялись со стальными конями. Одна я не садилась за руль. Боялась. Уверена была, будет критическая ситуация, брошу руль и руками глаза закрою. В общем, как прокладку между рулем и водительским сиденьем, я себя не видела. А вот доченьки хорошо водили. Да и Сашка еще тот лихач. Но мне с ним не страшно было. Всегда думала, разобьемся, так вместе. Опять отвлеклась. Перебираем дальше. Кошелек. Карточки. Деньги. Проездной. Так, в сумке кроме мусора больше ничего нет. Все нужное в сумку, мусор в пакет.
Перебрала кучу макулатуры. Поняла мало. Квартира принадлежит мне. По наследству. Есть еще одна квартира. Принадлежит Каримовой Алле Васильевне и мне в равных долях. Каримова, это надо полагать, моя мать. Это следует из свидетельства о рождении. Мать Степанова Алла Васильевна. Наверное, уже после моего рождения сменила фамилию. А вот сведений об отце Степанове Михаиле Сергеевиче, кроме как записи в этом свидетельстве нет. Арендный договор на сдачу нашей с мамой квартиры. Квартира видимо хорошая, потому что сумма, стоящая в договоре была более чем внушительной. А где сама мама, интересно? Голова пухла от вопросов, на которые не было ответов.
Подобьем итоги. Уже точно понятно, что я не в своем мире. Но мир очень похож на наш. Не знаю какая политическая обстановка, но президента зовут Путин Владимир Владимирович. Перенеслась я на месяц позже. У нас в мире был конец мая, а здесь, судя по справке, которую мне дали в больнице конец июня. Техника разная, но вот насколько? Я студентка. А где мои родственники неизвестно.
День подходил к концу. За окном собирались сумерки. Я сидела в чужом теле, в чужой квартире, в чужом мире и не знала, что мне делать. Долго я здесь не просижу. Надо выходить в мир. Искать свою семью, если она здесь есть. И тут мне пришла в голову мысль. А я здесь есть? Ну не я, а моя копия в этом мире. Подойду я к нашей квартире, позвоню, а двери с другой стороны открою я, Седова Надежда Николаевна. Представила картину. Я в своем мире. Звонок в дверь. На пороге девица с разноцветными волосами. И говорит, «Здрасте. Я это вы. А ваш муж, это мой Сашка». Бред. Я бы сразу вызвала скорую, милицию, МЧС, еще кого-нибудь. За Сашку, я бы ее убила. И снова вызвала бы скорую, милицию, МЧС.
Надо что-то придумать. Сначала перебрать гардероб Вари. (Ну не нравится мне кличка Люля). Затем привести свою шевелюру в порядок. Уже в нормальном виде ехать на разведку к себе домой. Если, как и в нашем мире, под подъездом сидит дядя Миша, можно многое выяснить. Или к мужу на фирму съездить. Правда, фиг два, туда войдешь. Охрана. Клиенткой не представишься. Он работает с юридическими лицами. Индивидуалам его услуги не нужны. Он занимается сертификацией рабочих мест. А второе направление, подъездные пути промышленных предприятий. Подъездных путей у меня нет, как и рабочего места. Старшая дочка дома с детьми сидит, недавно внука родила, старшую дочь в школу водит. Может в парке ее подкараулить? И что? Вряд ли она со мной, то есть с незнакомой девчонкой разговаривать станет. Реальней всего к младшей дочери подкатить. Она сейчас практически моя ровесница, на три года постарше. Но ее вылавливать, тоже не лучший вариант. Запаришься. Нет. Надо ехать по нашему адресу. Решено. Перебираю одежду. Завтра с утра в салон и сразу на разведку.
Я была в шоке. Большая часть шкафа была забита абсолютно новой одеждой и коробками с обувью и сумками. Вещи все были красивые, качественные, известных фирм. Бирки оторваны не были. Многие вещи просто доставали из пакета разворачивали и всовывали, как попало, обратно в пакет. Я все разобрала. Повесила на плечики, сложила стопочками. Коробки с обувью выставила в ряд. Ходить голой мне не грозит. В шкафу, занимавшему всю стену, кроме уродливых балахонов и безразмерных штанов, было все. Начиная с нижнего белья, кончая шубой из чернобурки. Я устала восторгаться все новым и новым вещам. В своей прошлой жизни я не была шмоточницей. Не любила ходить по магазинам. Основной моей одеждой были джинсы. Больные ноги не позволяли ходить на каблуках. А кроссовки не сочетаются ни с юбками, ни с платьями. Это не значит, что у меня ноги были уродливые. Как раз нет. Ноги были длинные и стройные. Просто после первых родов стали болеть. Не хочу вспоминать. Сейчас ничего не болит и хорошо.
В этой жизни тоже не было желания хоть что-нибудь примерить. Просто хотелось навести порядок и знать, что завтра я смогу надеть достойную вещь.
На часах уже было почти двенадцать часов, когда я решила вытащить из квартиры мусорные пакеты. Натянула новый розовый спортивный костюм, оглядела себя в зеркало. Красивая девчонка с разноцветными волосами, собранными в хвост. А таких глаз, я в жизни не встречала. Даже не глаз, а ресниц. Может действительно их постричь? И грудь. Сегодня я поняла. Бойся сбычи мечт. Я, как и все мечтала о большой груди. Хоть Сашка и уверял, что лучше моей нет, но я же знала, что есть. И вот теперь этим достоянием, я собрала в доме все углы. Безумно раздражало, что в двери проходит сначала грудь, а потом я. Она торчит. Она ударяется обо все. Она постоянно перед глазами. А еще, она оказывается тяжелая! Требуются силы, чтобы держать спину прямо, иначе грудь перевешивает, плечи сутулятся. Да, еще тот подарочек. Всего сутки я с таким украшением, но лучше уж моя грудь второго размера, которую не замечаешь постоянно. Интересно, а Сашке понравилось бы такое мое преобразование? Нет, не думать, не думать о Сашке. Собралась выносить мусор, вот и топай.
Сначала я вытащила все пакеты на лестничную площадку. А их было много. Пока пыхтела, не заметила, что за моими потугами наблюдает парень. И откуда он взялся? Высокий, худой, русоволосый. Одет в нормальную одежду, без примеси неформала.
– Степанова? Привет. Я тебя даже не узнал. Медведь в лесу сдох? Ты че с собой сделала?
– Привет. Будь другом, помоги до помойки дотащить. – Попросила я, не отвечая на его вопросы. Может он обалдел от моей наглости, может еще чего, но не стал выпендриваться, а подхватил самые тяжелые пакеты. Я забрала остальные. Увешаны мы ими были как новогодние елки. Вниз поехали на лифте. Пока ехали, парень молча разглядывал меня. Я тоже молчала. Вдруг открою рот, и он бросит меня посреди этой горы мусора. Сделаем дело, а потом поговорим. Выбросив мусор, все так же молча мы поднялись на мой этаж.
– Заходи – кивнула я на свою дверь. Секундное замешательство и он шагнул за мной.
– Проходи на кухню. Чай будешь?
– Буду – он сел на один из табуретов и молча уставился на меня. Парень мне нравился. Если кому и довериться, то ему. Давешняя подруга Таня как-то не внушала доверия. Я решилась.
–Тебя как зовут? – повернулась я к нему.
– С дуба рухнула? – парень прищурился и с подозрением уставился на меня.
– Нет. Не рухнула. В аварию попала. – Я ткнула пальцем в свою шишку. – Не помню ни черта. Вообще ничего. Все что знаю, по документам прочитала. Помоги, а? Расскажи, кто я? Кто мои родственники? Если знаешь, конечно. И еще. Это ты точно должен знать. Я его потащила в комнату. – Что это? – ткнула пальцем в прямоугольник. – Как включить телевизор?
– Ну, ты даешь, подруга. Правда, ничего не помнишь? И кто я не знаешь?
– Зачем мне врать. Не помню. Может потом, вспомню. А пока – по нулям. – Я жалобно посмотрела на него. – Поможешь? Не знаю почему, но тебе я доверяю. И не хочу, чтобы кто-нибудь об этом знал. – Я откинулась на спинку дивана. Парень задумался. Прокашлялся.
