Текст книги "Пламя"
Автор книги: Мэй Макголдрик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
Глава 30
Крик скорби эхом пронесся по скалистым холмам, вспугнув лошадей и ранив сердца тех, кто его услышал.
Джоанна вцепилась в поводья и встревоженно посмотрела на отвесную скалу, возвышавшуюся над их головами. Лучи заходящего солнца отбрасывали длинные беспорядочные тени, и это приводило к тому, что большая часть пейзажа, расстилавшегося перед ними, была погружена во тьму.
– Какого дьявола?.. – рявкнул Гэвин.
Вопль повторился. Его звучание казалось не вполне человеческим, но Джоанна определенно уже слышала нечто подобное.
– Если бы я был суеверным человеком, то сказал бы, что это завывает дух, предвещающий смерть.
Джоанна приподняла руку, защищая глаза от солнца, и стала пристально всматриваться вдаль. Перед ними находился последний холм, который предстояло преодолеть перед спуском в ущелье под стеной замка.
– Это не сверхъестественное существо, Гэвин.
Вопль повторился снова, на этот раз сопровождаемый длинным душераздирающим стоном.
– Едем туда, – сказал Гэвин, пришпоривая лошадь и направляя ее к следующему подъему. – Звук идет из-за противоположного склона.
Джоанна последовала за ним. Ее резвая маленькая кобыла быстро сократила расстояние между ними. Когда они миновали вершину холма, она ощутила, как к горлу подкатился комок. То, что заставляло трепетать ее сердце, вовсе не было страхом перед неизвестностью. Она прекрасно сознавала, что этот крик отчаяния принадлежит женщине, и, кажется, даже предполагала, кому именно.
Затененный склон холма сменился ярко освещенным лугом, окруженным выступами скал. Там они ее и увидели.
Она сидела на спуске холма спиной к ним. Ее стенания, сотрясавшие воздух, сейчас стали громкими и отчетливыми. Когда Джоанна и Гэвин подъехали поближе, то увидели тело, над которым склонилась женщина.
Гэвин поднял руку, призывая ее оставаться сзади, но Джоанна просто не могла быть в стороне от этого несчастного создания. Когда они подошли ближе, она ощутила, как к горлу подкатывает тошнота.
Возле рыдающей женщины лежало неподвижное окровавленное тело священника. Его голова, почти отделенная от туловища, покоилась на коленях у Маргарет.
Немая, абсолютно равнодушная ко всему происходящему вокруг, горевала с такой исступленностью, какой Джоанне никогда не доводилось видеть. Гэвин спешился и медленно подошел к телу. Маргарет по-прежнему не поднимала головы. Она ни на мгновение не прекращала раскачиваться и издавать пронзительные стоны, пробиравшие Джоанну до костей. Одежда и лицо женщины были покрыты кровью. Потом Джоанна увидела, как Маргарет погрузила пальцы в кровь, сочившуюся из горла мертвого священника, и размазала ее по щекам.
– Он умер, Маргарет, – тихо, но твердо произнес Гэвин, склоняясь над телом.
Джоанна соскочила с лошади и тоже приблизилась к ним. Остекленевшие глаза Маргарет уставились на окровавленное, перерезанное горло капеллана.
– Это случилось недавно, – произнес Гэвин, взглянув на ужасную рану. – Его тело еще не остыло.
Поднявшись, он осмотрелся. Джоанна последовала его примеру. Нигде никого не было видно. Впрочем, ряд холмов и скалистая местность предоставляли массу возможностей для того, кто хотел скрыться.
– Утром мы ехали этой дорогой, но не видели их. – Джоанна наклонилась и нежно провела рукой по спине Маргарет. Немая никак не отреагировала на это выражение соболезнования и даже не взглянула на нее. – Как ты думаешь, кто это мог сделать? Зарезать его таким зверским образом…
Слова застряли у нее в горле. На коленях Маргарет она увидела рукоятку окровавленного кинжала с прилипшими волосами священника. Посмотрев на пояс убитого, Джоанна обнаружила пустые ножны, а когда она подняла глаза и встретилась взглядом с Гэвином, то по суровому выражению его лица поняла, что он тоже заметил оружие.
– Нет, она бы не смогла… – твердо сказала Джоанна, покачав головой.
Гэвин быстро наклонился, взял кинжал с колен женщины и вытер его о плащ капеллана. Джоанна в ужасе переводила взгляд с тускло мерцавшего лезвия клинка на горло убитого, затем на Маргарет, ее запятнанные кровью руки и снова на кинжал.
В то время как Гэвин продолжал молча рассматривать последствия жестоких кровавых событий, Джоанну охватил приступ ярости. Она взглянула на Маргарет – никаких изменений. Та продолжала вести себя так, будто была в одиночестве: по-прежнему погружала пальцы в кровь и мазала ею щеки. Маргарет не могла это сделать, но готова была умереть из-за случившегося.
– Посмотри на нее, Гэвин, – произнесла Джоанна. – Послушай ее стенания. Она бы так не страдала и не стала бы оплакивать его… если бы была убийцей.
– Мы должны доставить их в замок! – Он повернулся и свистом подозвал коня.
Джоанна почувствовала, как ее охватывает паника. Она припомнила слова Матери относительно беспомощности немой. Здесь нет никого, кто будет за ней присматривать. И никто, возможно, даже ее брат, не поверит в невиновность Маргарет. Крепко обхватив ее за плечи, Джоанна попыталась вывести несчастную из транса. Но ее попытки ни к чему не привели.
Гэвин начал заворачивать тело священника в собственный плащ.
В этот момент, прямо на их глазах, Маргарет пришла в неистовство. Завывая и издавая бессмысленные звуки, она вцепилась в руки Гэвина, а затем бросилась на тело убитого священника со всей яростью отчаяния и утраты.
Гэвин дал Джоанне знак не вмешиваться, но молодая женщина, едва сдерживая слезы, крепко держала Маргарет, пока он заворачивал труп.
Сопротивление Маргарет стихло, и ее окровавленное и искаженное горем лицо уткнулось в плечо Джоанны, которая рассеянно поглаживала ее по узкой спине. Маргарет не реагировала, она словно ушла внутрь себя и вновь утратила интерес ко всему, что происходило вокруг.
Джоанна наблюдала, как Гэвин с озабоченным видом закреплял тело священника на крупе лошади. Мрачное выражение его лица сказало ей все, что она хотела узнать.
Стало понятно, что должно произойти дальше. Маргарет признают виновной в убийстве капеллана! Ее охватил еще больший ужас, когда она представила, что Гэвин может посчитать ее виновной и в остальных смертях. Ведь Джоанна сама рассказала ему, что Маргарет была одной из женщин, присутствовавших на оргии в склепе. Он посчитает, что если она способна совершить такое жестокое убийство, как это, то могла с таким же успехом совершить и остальные. Да, Маргарет была одной из них, но теперь Джоанна знала еще и то, что она – родная сестра Матери, и это обстоятельство приводило ее в замешательство. Хотя ее собственная реакция на происходящее и была неоднозначной, но в большей степени она все-таки склонялась к оправданию, нежели к обвинению.
Немая вцепилась в плечо Джоанны и начала беззвучно рыдать.
– Я знаю, что ты не могла это сделать, – мягко прошептала Джоанна. – Я знаю, Маргарет.
Она посмотрела на приближающегося Гэвина, надеясь обнаружить в его лице признаки сочувствия к сломленному созданию, всхлипывающему в ее объятиях, но ничего подобного не увидела.
– Нам пора отправляться. Ты поедешь на своей кобыле…
– А как быть с ней?
– Она в состоянии идти.
– Она не может, – возразила Джоанна. – Она даже не понимает сейчас, где находится и кто мы такие. Гэвин, она ни разу не шелохнулась с тех пор, как ты забрал его тело. Ты не можешь потребовать, чтобы она…
– Она сможет, – твердо произнес он, взяв Джоанну под локоть и заставляя ее подняться. Маргарет лежала у их ног как тряпичная кукла. – Я не собираюсь стоять здесь целый день и заниматься бессмысленными спорами. Поэтому взбирайся на свою лошадь. Я намерен попасть в замок до сумерек.
Джоанна недоверчиво смотрела в его холодные темные глаза: никогда раньше она не видела его таким бесчувственным. В это мгновение на нее обрушилась мысль об обвинительном приговоре в отношении Маргарет.
– Что ты собираешься делать с ней? – спросила она тихо. – После… после того как мы вернемся в Айронкросс.
– Сейчас мы не будем это обсуждать, – отворачиваясь, произнес Гэвин.
Она быстро положила руку на его локоть, пытаясь заставить обернуться.
– Гэвин, скажи мне. Я не могу позволить тебе наказать эту несчастную. Я не верю, что она могла сделать нечто такое… такое ужасное.
– Как видишь, могла и сделала это.
– Нет, ты ошибаешься! – Джоанна смеряла его холодным взглядом. – Нож, лежавший на ее коленях, вовсе не свидетельствует о том, что убийца – она. Маргарет могла набрести на тело и поднять оружие. Или же она могла стать свидетельницей убийства. Посмотри на нее, ради бога! Она потрясена… ошеломлена… – Перед тем как продолжить, Джоанна на мгновение перевела дыхание. – Ей не было никакого смысла убивать священника, когда…
– Она могла узнать об Айрис. Она могла узнать, что священник оставил девушку с ребенком, чтобы избежать ответственности. Понятно, что здесь произошло. Маргарет отправилась с ним. Она решила, что он и ее собирается бросить. Для нее это вполне веская причина, чтобы его убить. – Гэвин пристально посмотрел в глаза Джоанны, а затем поднял свои окровавленные руки так, чтобы она их видела. – И она зарезала его.
– Я не верю в это, – упорно твердила Джоанна, глядя на плачущую у ног женщину. – Настолько обезумевший от горя человек не способен на убийство. Как ты можешь быть настолько слеп?
– Слеп? – процедил он сквозь стиснутые зубы, хватая ее за руки и грубо встряхивая, чтобы оттащить от Маргарет. – Разве это тебе ничего не напоминает? Ты стоишь здесь и провозглашаешь это жалкое создание невиновной даже после того, как мы нашли ее с орудием убийства на коленях и залитую кровью этого человека! Этого недостаточно, чтобы убедить тебя в ее виновности в этом убийстве! И в то же время, с другой стороны, ты продолжаешь считать Мать ответственной за тот пожар, хотя все, что ты видела, – это просто некий ритуал.
– Это был не просто ритуал!
– Вот как? Разве ты увидела там нечто еще более дьявольское, чем то, что мы обнаружили здесь? Разве ты видела, как Мать поджигала южное крыло? Разве ты видела ее где-нибудь рядом в тот момент?
– Мне не было нужды видеть ее там! – закричала она гневно. – Если бы я прислушалась к предупреждениям моей бабушки…
– Это ничего бы не изменило, – убежденно сказал он. – Независимо от причин, побудивших ее говорить так о Матери, они не имеют ничего общего с тем, что случилось прошлой осенью.
– Но это неправда. Я видела их…
– Где, Джоанна? Ты видела их только в склепе. Послушай меня. В этот раз тебе довелось столкнуться с правдой!
Она замотала головой, стараясь сдержать слезы, которыми начали наполняться глаза.
– Есть вещи, о которых твоя бабушка никогда тебе не рассказывала.
– Я это знаю, – резко ответила она.
– Речь идет о причинах, по которым леди Макиннес категорически не хотела оставаться здесь, в горах, а также о причинах, побудивших ее обосноваться в Стирлинге. Это именно те причины, которые могут дать объяснение, почему она так ненавидит Мать.
Джоанну внезапно охватило спокойствие. Она смотрела на него, гадая, что он от нее утаил.
– У твоего деда, Дункана, была… слабость к женщинам. – Он резко положил руку на ее плечо. – Он имел репутацию ловеласа. Говорили, что он не мог пропустить ни одного смазливого личика, независимо от социального положения девушки.
– Как тебе удалось это узнать?
– Кое-что рассказал Этол, – спокойно ответил он. – Но это только подтвердило те сведения, которые я собрал о твоей семье еще до приезда в замок Айронкросс. – Он ослабил жесткую хватку. – Леди Макиннес покинула горы, потому что ей надоело наблюдать за бесконечной чередой женщин, проходивших через постель Дункана. Говорили, что она решила проводить рядом с ним как можно меньше времени.
– Но какое отношение это имеет к ее ненависти к Матери? – спросила она, почти страшась услышать ответ.
– Я не могу назвать точную причину, – успокоившись, сказал Гэвин. – Но она тоже когда-то была молодой женщиной. Я полагаю, что предположение о том, что твоя бабушка следила за ней, не покажется слишком абсурдным.
– Но ведь она уже столько лет живет в аббатстве…
– Точнее, столько, сколько ты помнишь, – поправил он. – Кстати, не забудь, что именно ты выяснила то, что она приходится сестрой Аллену и этой жалкой женщине.
Джоанна опустила глаза и посмотрела на рыдающее существо у ног. Маргарет прижала колени к груди, а на ее лице застыло выражение полной потерянности.
– Она вполне могла жить в Айронкроссе в то время, когда Дункан был хозяином замка, – продолжал Гэвин. – Разве не может быть, что твоя бабушка знает ее именно с тех пор?
В голове Джоанны шумело, ее мысли и чувства были в полном смятении.
Девушка не могла вот так сразу разобраться в этом обрушившемся потоке сведений.
Она беспомощно посмотрела на Гэвина.
– Как же мы сможем узнать что-нибудь о прошлом Матери, если только она сама не пожелает нам это рассказать?
Прежде чем ответить, Гэвин довольно долго в задумчивости смотрел на немую.
– Ну, нам остается только выяснить, как это сделать.
Глава 31
По возвращении гонца выяснилось, что Джеймс Гордон уже успел жениться. Но, похоже, эта новость не вызвала должного резонанса.
Джоанна наивно надеялась, что Гэвин будет обрадован этим известием, однако с тех пор, как Эдмунд вернулся с письмом or графа Хантли, он даже не соизволил встретиться с ней.
Полагая, что Джоанна погибла в огне, племянник графа обручился с девушкой из благородной семьи, которую Джоанна знала со времен своего пребывания при дворе, и вскоре женился па ней. Собственно, для нее полученные новости не имели особой важности, поскольку она уже отдала свое сердце, душу и тело Гэвину Керру. Но еще до появления Гэвина в Айронкроссе она никогда не испытывала никаких чувств к этому красивому молодому горцу, хотя встречалась с ним много раз во время ответных визитов их семей.
Тем не менее она считала, что такой обнадеживающий ответ должен был вызвать со стороны Гэвина определенный энтузиазм, поскольку именно он стремился разрешить проблему ее формальной помолвки.
«Энтузиазм, – думала она. – Ха! Ничего подобного!» Вот Джеймс Гордон был настолько учтив, что не поленился написать ей письмо, полное пояснений и извинений. Зато Гэвин даже не удосужился прийти и увидеться с ней.
Не считая разумным заниматься самобичеванием, Джоанна села в кровати и отдернула узорчатые занавеси полога. Ощутив приступ голода, она поняла, что больше не сможет заснуть. Ее молодой организм настоятельно требовал заняться поисками пищи. Встав и одевшись, Джоанна решила еще раз проведать Маргарет, прежде чем попытаться снова заснуть.
Не было необходимости заковывать немую в цепи. Всем было очевидно, что несчастная женщина сама создала себе железную клетку, которая удерживала ее крепче любой конструкции, созданной руками человека.
В течение последних двух дней она неподвижно пребывала в состоянии, напоминающем транс. Не узнавая кого-либо или что-либо в окружающей обстановке, Маргарет лежала в одной из маленьких комнат, расположенных в узком коридоре, идущем от кухонь. После того как было удовлетворено первоначально возникшее любопытство, никто из прислуги не проявлял интереса ни к ней, ни к ее состоянию.
Выйдя из своей комнаты в коридор, Джоанна лицом к лицу столкнулась с постоянно находившимся у ее двери часовым, который, похоже, был очень удивлен ее появлением.
– Хозяин подумал, что вы, должно быть, уже отдыхаете, моя госпожа. Он оставил записку, чтобы я утром передал ее вам.
– Записку?
– Да, моя госпожа. Вы, вероятно, слышали, что на рассвете приехал Питер.
– Питер? – спросила она, пытаясь припомнить обладателя этого имени.
– Да, он занимался поисками в южных деревнях старого священника, который жил здесь раньше… до того, которого убили.
– О! Да… Питер! – вспомнила Джоанна.
– Так хозяин хотел, чтобы я сообщил вам, что Питер нашел этого старика. Тот оказался в больнице для прокаженных. Он также сказал, что Питер не смог привезти его сюда. Вдобавок старый священник не ответил ни на один из вопросов Питера…
– И что произошло потом? – спросила она нетерпеливо, заметив, что воин помрачнел.
– Ну… – Воин почесал затылок. – Хозяин и граф Этол решили отправиться туда вместе с Питером и лично задать ему вопросы.
– Ты хочешь сказать, что они уже уехали?
– Это так, моя госпожа. Но…
– Но ведь он обещал, что возьмет меня с собой! – Джоанна вспомнила, что именно об этом он говорил, когда они поехали в аббатство. Гэвин обещал, что она будет присутствовать при его беседах с каждым, кто мог бы пролить свет на это злосчастное проклятие.
– Хозяин просил передать вам свои извинения. Они рассчитывают вернуться завтра или послезавтра. Он также хотел, чтобы я сказал вам… ну, чтобы вы не слишком сердились на него. Дело в том, что он не хотел, чтобы вы ездили в лепрозорий!
Покраснев, Джоанна уставилась на стражника, ощущая себя сварливой женщиной, от которой спасаются бегством. Тем не менее она нашла в себе силы выдавить улыбку и, кивнув, направилась вниз по коридору.
«Жалкий трус», – подумала она, держа путь на кухню. Гэвин Керр оказался обычным трусом. Он побоялся встретиться с ней, потому что она видит его насквозь. Испугался, что она заметит его равнодушное отношение к новостям, полученным от Джеймса Гордона.
Когда Джоанна подошла к двери, ведущей в маленькую ком нату, где находилась Маргарет, она все еще злилась. Даже здесь Гэвин поставил пару своих людей в обоих концах коридора. Конечно, не для того чтобы предотвратить побег немой женщины, поскольку Гэвину было известно, что в ее комнате, как и во многих других, имеются панели, ведущие в тайные проходы тоннелей. Она знала, что эти люди поставлены здесь для устрашения слуг замка и предотвращения нежелательных визитов.
Ответив на поклон одного из стражей, Джоанна молча толкнула дверь и вошла в слабо освещенное помещение. Маргарет, свернувшись, лежала на соломенном тюфяке в углу в том же положении, в котором она ее оставила. Когда она зашла в комнату и тихо закрыла за собой дверь, то увидела, что глаза женщины открыты и смотрят в ее сторону. Даже во взгляде не произошло никаких изменений с момента ее предыдущего визита. Пустота этих глаз продемонстрировала Джоанне неизмеримые глубины отчаяния, переживаемого этой несчастной.
Зная, что Маргарет может слышать и понимать, несмотря на неспособность говорить, Джоанна не теряла надежду вывести ее из этого губительного транса. Во время каждого посещения она терпеливо разговаривала с ней. Однако пока ей не удавалось добиться от Маргарет реакции.
– Я не могу заснуть, – тихо прошептала Джоанна. – И еще я немного проголодалась. – Она сделала пару шагов и подошла к краю постели. Склонившись над соломой, она увидела возле стены полную чашу с бульоном и деревянную чашку, наполовину наполненную какой-то прозрачной жидкостью. Это вызвало у нее чувство облегчения, вызванное мыслями, что наконец-то хотя бы кухарка Гибби пожалела эту несчастную душу и прислала ей пищу. Мягко положив руку на дрожащие пальцы Маргарет, Джоанна бросила взгляд на походившее на призрак лицо женщины. – Я провела много месяцев внизу, в одиночестве, Маргарет. Теперь, когда я снова нахожусь среди людей, я предпочитаю делать одну вещь – подыскивать себе компанию для трапезы.
Это, конечно, была ложь, но все остальное сейчас вряд ли было важно.
Взгляд Джоанны снова остановился на безумном лице Маргарет. Она знала, что, кроме тех нескольких ложек пищи, которыми ей удалось силой покормить немую пару дней назад, Маргарет больше ничего не съела.
Придерживая голову Маргарет, Джоанна положила ее на сгиб своей руки и поднесла чашку бульона к сухим, потрескавшимся губам.
– Я не знаю, где сейчас пребывают твои мысли, Маргарет, – мягко произнесла она. – Но поскольку твое тело пока находится в мире живых, нужно покормить тебя этим бульоном.
Она влила немного жидкости в ее рот. Немая стала отплевываться, закашлялась, а потом, закрыв глаза и рот, отвернулась.
– Со мной она проделала то же самое.
Джоанна вздрогнула от неожиданности, услышав голос, раздавшийся позади нее. Но ей не нужно было поворачиваться, чтобы узнать, кому он принадлежит.
Сзади раздались шаркающие шаги Матери. Однако, вместо того чтобы снова положить голову Маргарет на матрац, Джоанна крепко прижала женщину к груди. В этот момент она не могла сказать, кого пытается защитить – себя или Маргарет.
– Я тоже пыталась ее покормить, но, похоже, она потеряла вкус к жизни.
Когда аббатиса остановилась над ней, Джоанна почувствовала прикосновение ее плаща к своему плечу. Затем последовала тягостная тишина, пока Джоанна укладывала Маргарет обратно на тюфяк и гладила рукой ее седеющие волосы.
– Я даже не предполагала, что кто-либо здесь позаботится о ней.
Усталость, проскользнувшая в голосе Матери, побудила Джоанну посмотреть на нее. Лицо Матери скрывал широкий капюшон плаща, и можно было видеть только ее глаза, яркий блеск которых заставил девушку вздрогнуть.
– Видимо… – Она замолчала и прокашлялась, безуспешно стараясь скрыть страх в голосе. – Видимо, Аллен присматривает за ней.
– Я бы этого не сказала. – Мать неловко согнулась возле нее. – Он был очень обеспокоен ее бегством и последующими действиями. Однако я не уверена, что у него было время продумать ситуацию настолько глубоко, чтобы осознать, что она нуждается в нашей помощи.
Джоанна молча кивала, сосредоточив отсутствующий взгляд на чашке с бульоном. Протянув руку, она почти бессознательно переставила ее. Несмотря на все попытки держать себя в руках, мысль о пребывании в комнате один на один с этой старой женщиной заставляла стыть кровь в жилах Джоанны. Она понимала, что это полнейший абсурд, особенно с учетом того, что она без страха провела долгие месяцы в тоннелях под замком. Однако сейчас, снова вернувшись в мир живых… Джоанна содрогнулась, когда костлявая рука Матери опустилась на ее колено.
– Что-то не так, Джоанна?
– Не так? – Звук собственного голоса показался ей каким-то хриплым карканьем. Она откашлялась. – Нет, конечно. Все нормально!
– Почему ты боишься меня?
Она должна это сделать. Так же как очередной глоток воздуха был жизненно важен для ее организма, острая необходимость встретиться лицом к лицу с этой женщиной внезапно стала представляться ей столь же важной для ее души. Она медленно повернулась и посмотрела в серые глаза Матери.
– Почему вы думаете, что я боюсь?
– Ты была в склепе!
Джоанна ощутила, как вспыхнуло ее лицо. Она не могла отвести глаза – это было бы равносильно признанию своей вины. И это было бы актом трусости. Но в такой ситуации она уже не имела возможности убедительно отрицать свое присутствие там. Слишком много улик она оставила для любого, кто мог исследовать это помещение достаточно тщательно.
– Тебе не нужно было скрываться, когда ты приходила к нам туда.
Джоанна открыла рот, но ничего не сказала, поскольку на некоторое время лишилась дара речи. Глядя в лицо старой женщины, она видела только ее огромные глаза, горящие в темноте. Девушка почувствовала, как ее тело начинает сотрясать неконтролируемая дрожь.
– Ты – одна из нас, – сдавленным голосом произнесла Мать. – Поэтому было бы желательно, чтобы ты присоединилась к нам через две ночи. Для тебя наступило время все узнать.
«Полнолуние…» – встрепенувшись, подумала Джоанна. Ее приглашают принять участие в дьявольской церемонии при полной луне.
– Так происходит только потому, что ты не знаешь причины своего страха. Я хочу, чтобы ты пришла. Это позволит тебе понять цредназначение, которое стоит за всем, что мы делаем, и за тем, что мы есть.
Глядя в сверкающие глаза аббатисы, Джоанна постаралась собрать всю свою храбрость.
– Почему нельзя объяснить мне все это сейчас?
– Здесь не получится. По правде говоря, я не сторонница того, чтобы рассказывать истории о наших предках, насчитывающие сотни лет, без присутствия всех наших сестер.
– Но вы их повелительница.
– Это не так. Я всего лишь проводник, сестра. Не более чем смиренный провожатый.
– Что же такого вы сделали? – спросила Джоанна дрожащим голосом. – Что дало вам право на такое положение?
Во взгляде Матери неожиданно появилась какая-то нерешительность.
– Должна существовать причина того, что вы покинули своих родных в замке Айронкросс и заняли это место, возглавив женщин в аббатстве.
Джоанне впервые показалось, что она может различить морщинистые контуры ее лица, появившиеся в поле зрения под капюшоном.
– Чтобы я стала… ощущать себя одной из вас, я должна доверять вам, – тихо вымолвила Джоанна. – Доверять вам, Мать.
Аббатиса внимательно посмотрела на нее.
– Среди нашей паствы есть многие, которые не спрашивают о правде, но следуют за нами на нашем пути. – Она медленно положила иссушенную годами руку на кисть Джоанны. Невероятное тепло этого прикосновения заставило девушку вздрогнуть, но она принудила себя не отдергивать руку.
– Но ты другое дело, – продолжала Мать. – Ты из тех людей, доверие которых завоевать нелегко.
– Особенно во второй раз, Мать.
– Разве я совершила нечто, что заставило тебя разувериться во мне?
Джоанна пристально смотрела в глаза старой женщины, но не отвечала ей. Вместо этого она повторила свой предыдущий вопрос:
– Почему эти женщины выбрали вас своим проводником?
Отвечая, Мать слегка вскинула подбородок.
– Потому что мне довелось в определенном смысле разделить судьбу наших предшественниц.
– Разделить? – нерешительно повторила Джоанна. – Но мне говорили, что этим гробницам сотни лет.
– Да, это правда. Но мы разделяем их страдания по сей день, Джоанна. Некоторые из нас… очень многие из нас… разделили и их мучения.
– Что это были за мучения?
– Боль… боль из-за мужской похоти, мужской жестокости, насилий и убийств.
– Они… их изнасиловали и убили? Значит, именно так они погибли? А что случилось с вами?
Наступила тишина. Мать колебалась и медлила с ответом. Джоанна ощутила какое-то движение воздуха и быстро глянула на дверь, но та была закрыта. Она снова повернулась к аббатисе.
– Что произошло с вами? – повторила она.
– Меня изнасиловал… мужчина. – В голосе Матери прозвучала боль. – И я была выбрана проводником нашей паствы, потому что в глазах женщин из аббатства я вынесла те же истязания, что и наши предки. Мое тело так же было подвергнуто жестокому надругательству.
Джоанна вдруг почувствовала, что не может говорить. Тугой ком стал расти в ее горле, а в голове замелькали слова Гэвина. Слова о неверности ее деда и той боли, которую он причинил женщине, на которой женился, – ее бабушке.
– Кто?.. – едва вымолвила она. – Кто повинен?.. – Джоанна не смогла закончить фразу. Вместо этого она пытливо посмотрела в окаменевшее, непроницаемое лицо Матери.
Старая женщина глядела в сторону.
– Не стоит ворошить прошлое. Это не твоя вина, чтобы нести ее бремя.
– Это был Дункан, разве не так? – Джоанна чувствовала себя так, будто это имя душило ее. – Это мой дед совершил над вами насилие.
Мать медленно повернулась к ней, и их взгляды встретились. То, что девушка увидела в глубине этих глаз, сказало больше, чем любые слова, которые могли быть произнесены. В них читалось мучительное воспоминание о прошлом.
– Это не твоя вина, чтобы нести ее, Джоанна! – Голос Матери зазвучал резче. – Ты должна забыть об этом.
– Я не могу! – Она в отчаянии вцепилась покрытыми рубцами от ожогов пальцами в костлявую руку старой женщины. – Я должна во всем разобраться. Я устала от этой неопределенности и хочу увидеть прошлое, чтобы уверенно встретиться с настоящим.
– Я могу рассказать тебе историю этих гробниц.
– Нет. Я хочу узнать о вашем прошлом. О том, что связывает вас с кровью, которая течет в моих жилах.
– Я ведь уже сказала, что это не твоя вина, – возразила Мать.
– Но разве вы не понимаете, что я должна нести ответственность? И так будет до тех пор, пока я не узнаю правду.
Мать покачала головой.
– Мать, помогите мне, – молила Джоанна. – Не зная истины, я научилась ненавидеть. Без этого я обречена на жизнь с завязанными глазами! Дайте мне узнать правду, какой бы горькой она ни была. Это мое право, Мать!
Старая аббатиса долго молча глядела в глаза Джоанны, прежде чем снова устремить свой взгляд в темноту.
– Что еще ты хочешь знать? Да, это был он. Твой дед Дункан.
– Он взял вас против вашей воли?
– Он взял меня так же, как привык брать любую понравившуюся ему женщину, которую встречал на своем пути.
– Но здесь есть различие. Другие, вероятно, делали это добровольно.
– Его никогда не интересовало это различие, – тихо произнесла Мать. – Что касается Дункана Макиннеса, его права распространялись на тела всех женщин, живущих на его землях.
Джоанна почувствовала, как при мысли, что в ее жилах течет та же кровь, что и у этого чудовища, ее деда, внутри нее поднимается волна отвращения к себе.
– Он взял вас против воли, а затем вышвырнул из замка?
Мать не поворачивалась к ней, а продолжала смотреть куда-то во тьму.
– Расскажите мне правду, Мать! – Голос Джоанны дрожал от отчаяния и потребности узнать и понять. – Что с вами произошло?
– Я бежала! Я пыталась сопротивляться, но потерпела поражение. Я была истерзана и окровавлена. После того как он оставил меня в покое, я не могла больше оставаться в Айронкроссе. Я не могла постоянно жить в страхе, что он снова решит сделать со мной то же самое. Да, я сбежала. – Мать перевела дыхание. – В ту ночь я покинула место, где прожила всю жизнь, и уползла на холмы. Полная луна была свидетельницей моих страданий. Я рыдала от безысходности своего положения и почти надеялась, что какое-нибудь дикое животное растерзает меня и избавит от позора. Но этого не случилось. У Господа в отношении меня были другие планы. Меня подобрали женщины из аббатства и окружили заботой.
Взгляд Матери, устремленный в пустой угол комнаты, был отсутствующим.
– Эти женщины были сострадательными и сильными. Они никогда не задавали мне вопросов. Они просто приняли меня такой, какая я была.
– Значит, вот как случилось, что вы стали одной из них. А потом вы стали их лидером.
– Видишь ли, Джоанна, я думаю, что считала бы свою жизнь благословенной, если бы это было окончанием моих страданий. – Взгляд Матери снова вернулся к лицу Джоанны. – Но это далеко не все. Спустя некоторое время выяснилось, что я беременна. Беременна ребенком Дункана.
Джоанна взяла худую руку Матери и крепко сжала ее в своих ладонях.
– Что случилось с этим ребенком?
– Я… – Голос старой женщины прервался от спазма, и тягостная пауза затянулась довольно надолго. – Я была настолько наивна, что в интересах будущего малыша решила вернуться в замок, чтобы в дальшейшем он воспитывался как ребенок Дункана. Даже будучи незаконнорожденным, младенец жил бы в Айронкроссе лучшей жизнью, чем в руинах аббатства среди бедных женщин, которые едва были в состоянии прокормить себя.
