Текст книги "Воспоминания воображаемого друга"

Автор книги: Мэтью Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 16

Ди и Салли не вернулись на автозаправку ни в субботу, ни в воскресенье. Вместо них там появился человек, которого Дороти называет мистер Айснер. Раньше я никогда его не видел, но Дороти, кажется, его не очень любит. Они почти не разговаривают.

Мистер Айснер напоминает директора школы, где учится Макс. Миссис Палмер руководит школой, и одевается она шикарнее, чем другие учителя, но, по-моему, она вряд ли сможет учить детей, если ей дадут класс.

Мистер Айснер такой же. Он носит галстук, он берет у покупателей деньги и раскладывает на полке «твинкис», как это делала Ди, но по нему видно, что он слишком много думает о том, что делает, вместо того чтобы просто делать.

Ди не умерла. Я знаю это, потому что ночью в субботу приходили завсегдатаи вроде Поли и Большого Дэна и спрашивали про нее. Они, конечно, и так бы пришли, они же завсегдатаи, но даже Большой Дэн пробыл в магазине дольше, чем обычно, и расспрашивал про Ди. Мистер Айснер был с ними не очень разговорчив, так что им не захотелось задерживаться в магазине. Все там стало по-другому. Не так.

Ди лежит в месте, которое называют «ай си ю». [9]9
  Ай си ю(ICU – Intensive Care Unit) – отделение интенсивной терапии; I see you – я смотрю за тобой (англ.).


[Закрыть]Наверное, это место, где за человеком хорошо смотрят, чтобы он не умер. Дороти сомневается, что Ди справится. Кажется, это значит, что Ди может умереть.

Вернется ли она на автозаправку? Увижу ли я ее снова?

Надеюсь. Кажется, все собрались исчезнуть.

Глава 17

Я переживаю за Макса. Сегодня понедельник, и мы пошли в школу.

По-моему, мама Макса сегодня что-то задумала. Она тревожится из-за Томми Свиндена, а я боюсь, что она сделает только хуже. Хочется верить, что в пятницу вечером Томми Свинден уже отомстил Максу и теперь Макс может жить спокойно. Но у Томми были большие неприятности из-за того, что Макс рассказал про армейский нож, а потом еще и на голову накакал, так что, возможно, Томми не считает, что месть была достаточной. Может быть, он еще как-нибудь и отомстит, но будет только хуже, если вмешается мама Макса.

Родители Макса на него похожи. Они не умеют ничего делать тихо.

Миссис Госк сегодня всех рассмешила. Она написала рассказ про то, каково быть индейкой на День благодарения, и теперь читает его классу. Она ходит по классу и, читая, кудахчет, как индейка, так что даже Макс улыбается. Почти улыбается. Миссис Госк шаркает по полу ногой и хлопает себя руками по бокам, как будто крыльями. Все дети смотрят только на нее.

К двери в класс подходит миссис Паттерсон и жестом подзывает к себе Макса. Миссис Госк до того забавная, что миссис Паттерсон приходится постараться, чтобы привлечь внимание Макса. Я жду, что Макс нахмурится, потому что миссис Госк еще не закончила рассказывать свою историю, но, когда он замечает миссис Паттерсон, глаза у него округляются. Макс явно взволнован. Я ничего не понимаю.

Я хочу остаться с миссис Госк и посмотреть, что она будет делать дальше, но вместо этого иду за Максом и миссис Паттерсон к Учебному центру. Только когда мы доходим до того места, где нужно сворачивать налево, Макс и миссис Паттерсон идут дальше, и Макс молчит. Это удивляет меня даже больше, чем то, что он сам ушел от миссис Госк. Макс не любит изменений, а то, что мы идем в Учебный центр другой дорогой, еще какое изменение! К тому же в нем нет смысла, потому что нам придется обойти актовый зал и спортивный зал, а это в два раза длиннее.

Но потом мы останавливаемся у той самой двери, возле которой я на прошлой неделе видел Макса вместе с миссис Паттерсон. Вот мы прошли актовый зал. В этом коридоре нет ни кабинетов, ни классов, но миссис Паттерсон все равно оглядывается, перед тем как открыть дверь. Потом она кладет руку на плечо Макса и подталкивает его вперед. Макс и так вышел бы из школы, но миссис Паттерсон его торопит, и мне от этого становится тревожно. Она как будто хочет, чтобы Макс поскорее прошел через двери, чтобы никто его не увидел.

Что-то тут не так.

Я хочу пойти с ними, но Макс, который уже идет по бетонной дорожке к автостоянке, поворачивается и смотрит на меня. Смотрит и качает головой. Я знаю, что это означает. Это означает: «Нет, Хосе». [10]10
  «No way, Jose»– популярная песня из репертуара мексикано-американского рэпера по имени Бэби Бэш.


[Закрыть]

Макс не хочет, чтобы я шел за ним. Он машет мне рукой.

Он хочет, чтобы я вернулся в школу.

Я почти всегда делаю то, что просит Макс, потому что это отчасти моя работа. Нужна ему моя помощь, я помогаю. Бывает, Макс просит, чтобы я оставил его одного, например когда он читает или какает. Вообще-то, он часто об этом просит. Но на этот раз все по-другому. Я вижу. Макс не должен выходить из школы во время урока, тем более через боковую дверь, которая ведет на парковку.

Что-то не так.

Я подчиняюсь, возвращаюсь в школу, но не отхожу от двери и смотрю через стекло. Макс и миссис Паттерсон уже идут по парковке между машинами. Думаю, это машины учителей, дети ведь не умеют водить машины. Наверняка так и есть. Потом Макс и миссис Паттерсон останавливаются возле маленькой синей машины. Миссис Паттерсон снова оглядывается. Так оглядываются, чтобы убедиться, что никто не наблюдает. Потом она открывает заднюю дверцу машины, и Макс забирается внутрь. Миссис Паттерсон еще раз оглядывается, потом садится на переднее сиденье. Там, где руль. На водительское сиденье.

Сейчас она увезет Макса.

Но не увозит. Машина стоит на месте. Миссис Паттерсон и Макс просто сидят в машине. Макс на заднем сиденье. Миссис Паттерсон – на переднем. Она, кажется, что-то говорит, а Макс слушает, опустив голову. Но думаю, он опустил голову не для того, чтобы его никто не увидел, он что-то рассматривает. Макс чем-то очень занят. Он что-то там делает.

Проходит совсем немного времени, как миссис Паттерсон выходит из машины и снова оглядывается по сторонам. Она хочет убедиться, что ее никто не видел. Я знаю. Я слишком часто был рядом с людьми, которые меня не видят, и знаю, как они себя ведут, когда боятся, что их увидят. Вот и миссис Паттерсон сейчас боится, что ее увидят. Потом она открывает заднюю дверцу, и Макс тоже выходит из машины. Они вместе идут обратно. Миссис Паттерсон открывает дверь своим ключом, и они входят внутрь. Я отступаю на несколько шагов и сажусь у стены, чтобы Макс подумал, будто я сидел там все время. Что я не подглядывал.

Я хочу, чтобы Макс думал, что я не знаю, куда он ходил вместе с миссис Паттерсон, и, главное, я хочу, чтобы он думал, будто меня это не беспокоит. Я не хочу, чтобы он что-нибудь заподозрил, потому что в следующий раз, когда миссис Паттерсон поведет Макса в свою машину, я все равно пойду за ними.

Если миссис Паттерсон снова посадит Макса в свою машину (а я думаю, она это сделает), все будет не так, как сегодня. Я не знаю, как это будет, но не на пять минут. И это будет хуже. Я знаю это. Миссис Паттерсон не стала бы нарушать школьные правила ради того, чтобы пять минут посидеть с Максом в своей машине. Должна быть другая причина.

Я не могу этого объяснить, но теперь миссис Паттерсон меня пугает больше, чем Томми Свинден.

Намного больше.

Глава 18

Мы сидим в кабинете у доктора Хоган. Доктор Хоган умная. Макс сидит здесь уже долго, а доктор Хоган даже не попыталась его разговорить. Она сидит и смотрит, как Макс играет в пластмассовые и металлические детальки, которые она называет «новомодными умными игрушками». По тому, как она произносит слово «новомодные», я догадываюсь, что на самом деле они называются иначе, но я не понимаю, что она хочет сказать.

Я знаю, что значит «ново», но что такое «модное»?

Максу такие игрушки нравятся. Его мама сказала бы, что Макс поглощен игрой, это означает, что он перестал обращать на все внимание. Макс еще как поглощен, и это хорошо, потому что, когда Макс поглощен, он счастлив, но не только счастлив – он еще обо всем забывает. Когда Макс поглощен, для него существует только что-то одно. С той минуты, когда он сел на ковер возле кофейного столика, он ни разу не поднял голову.

Доктор Хоган достаточно умная, чтобы не мешать Максу играть. Иногда она задает вопросы, и пока на все вопросы можно отвечать только «да» или «нет» или только одним словом. Поэтому на большинство вопросов Макс отвечает.

Это тоже умно. Если бы доктор Хоган попыталась просто разговорить Макса, без умных игрушек, и не дала бы ему посидеть в тишине, он бы мог замкнуться. Это слово употребляет миссис Хьюм, когда Макс не хочет с ней говорить. Но доктор Хоган дала Максу немного к ней привыкнуть, и, если она подождет еще немного, он с ней и поговорит. Особенно если она не покажет, что его рассматривает и записывает все, что он говорит. Со взрослыми Макс обычно входит в контакт постепенно, и в конце концов они теряют терпение.

Миссис Хоган симпатичная. Она моложе, чем мама Макса, а одевается она, по-моему, не слишком шикарно. На ней юбка, футболка и кроссовки, как будто она собирается в парк на прогулку. Это тоже разумно, потому что так она выглядит как обыкновенная девочка. А не как настоящий доктор.

Макс боится докторов.

Хорошо, что она ни разу не спросила Макса обо мне. Ни разу. Я боялся, что доктор Хоган будет расспрашивать Макса обо мне, но она ведет себя так, будто ее интересуют только любимая еда Макса (макароны) и сорт его любимого мороженого (ванильное), а не его воображаемый друг.

– Тебе нравится в школе? – спрашивает доктор Хоган.

Доктор Хоган сказала Максу, что он может называть ее Эллен, – по мне, это кажется очень странно. Макс ни разу ее так еще не назвал, и я не знаю, как он отнесся к такому предложению, хотя готов поспорить, что он будет называть ее «доктор Хоган». Конечно, если запомнил. Если слушал, когда она ему говорила, как ее зовут.

– Вроде того, – говорит Макс.

Высунув кончик языка, он щурится, разглядывая умные игрушки и пытаясь подогнать детальки одну к другой.

– Что тебе больше всего нравится в школе?

Макс десять секунд ничего не отвечает, а потом говорит:

– Обед.

– О! – говорит доктор Хоган. – А ты знаешь, почему тебе больше всего нравится обед?

Теперь понимаете, какая она умная? Она не спрашивает у Макса, почему ему нравится обед, а спрашивает, знаетли он – почему? Если Макс не знает, он просто скажет нет. И не будет чувствовать себя по-дурацки, потому что не знает. Если доктор Хоган задаст вопрос, из-за которого Макс почувствует себя по-дурацки, то, скорее всего, она больше никогда его не разговорит.

– Нет, – отвечает Макс.

Ее не удивляет ответ.

Меня тоже. Хотя я-то думаю, что знаю, почему он больше всего любит обед. Думаю, что это та часть дня, когда он может побыть один. В обед его никто не беспокоит и не указывает, что делать. Макс сидит сам по себе в конце стола и каждый день ест на обед одно и то же: сэндвич с джемом и арахисовым маслом, гранолу и яблочный сок. Все остальное в школе непредсказуемо. Никогда заранее не знаешь, что будет на уроках. Все постоянно меняется, учителя и дети постоянно удивляют Макса. А обед всегда одинаковый.

Но это лишь мои предположения. Я не могу сказать точно, что знаю, почему Макс больше всего любит обед, и, по-моему, Макс сам этого не знает. Иногда что-то чувствуешь, но не понимаешь почему. Примерно так было с миссис Паттерсон. Я, как только ее увидел, сразу почувствовал, что она мне не нравится, но не могу объяснить почему. Не нравится, и все. А теперь, когда у нее и Макса есть общая тайна, она мне еще больше не нравится.

– Кто твой лучший друг? – спрашивает доктор Хоган.

Макс называет Тимоти, потому что он всегда называет Тимоти, когда его спрашивают о лучшем друге. Хотя я знаю, что его лучший друг – это я. Но Макс знает, что, если он назовет меня, ему начнут задавать вопросы и говорить, что меня не существует. Тимоти – мальчик, который проводит время в Учебном центре, когда там бывает Макс, и случается, что они вместе занимаются. Макс говорит, что Тимоти – его лучший друг, потому что они не «сталкиваются» друг с другом. И Макс, и Тимоти не любят заниматься с другими детьми, поэтому, когда учителя сажают их заниматься в паре, они стараются найти способ заниматься одним делом по отдельности.

Миссис Хьюм однажды сказала маме Макса, что это грустно, что его лучшие друзья – это дети, которые с ним не общаются. Но миссис Хьюм не понимает, что Макс счастлив, когда он один и его никто не беспокоит. Просто если миссис Хьюм, и мама Макса, и большинство других людей счастливы, когда проводят время со своими друзьями, то Максу, для того чтобы быть счастливым, друзья не нужны. Макс не любит других людей, потому он счастлив, когда они оставляют его в покое.

Это как мое отношение к еде. Я не ем. Я не встречал ни одного воображаемого друга, который бы ел. Как-то ночью я зашел в больницу (потому что больницы никогда не закрываются) и провел какое-то время со Сьюзен – леди, которая не может есть ртом. У нее прямо в живот была вставлена трубка, и медсестры кормили ее пудингом через эту трубку. К Сьюзен пришла сестра, и, когда они вышли из палаты в коридор, эта ее толстая сестра сказала, что это очень печально, что Сьюзен больше не может есть, потому что еда – это очень большое удовольствие.

– Никакое не удовольствие! – сказал я тогда, но меня никто не услышал.

Но это правда. Пусть сестра Сьюзен говорит, что хочет, а я рад, что не ем. Еда для меня – это как заноза в попе. Даже если еда вкусная, приходится волноваться о деньгах, чтобы ее купить, волноваться, чтобы она не пригорела, когда готовишь, и стараться есть так, чтобы не стать толстым, как сестра Сьюзен. А еще надо все время готовить, мыть тарелки, резать манго, чистить картошку и просить у официанта молоко вместо сливок. Едой можно подавиться, от нее может быть аллергия. В общем, с едой все слишком сложно. Мне все равно, что еда может быть вкусной. Ее вкус не стоит всех этих проблем. Может быть, Сьюзен тоже так считает, теперь, когда ест через трубку в животе. Это ведь намного легче, чем каждый вечер готовить ужин. Но даже если Сьюзен думает иначе, я думаю именно так. Если бы мне сейчас дали шанс начать есть, я бы отказался. Я бы не хотел, чтобы у меня появилась эта привычка и в моей жизни началась вся эта канитель. Канитель – одно из любимых слов миссис Госк.

Вот я не ем и все равно чувствую себя счастливым, и пусть еда такое большое удовольствие. Потому что в том, что не надо волноваться о еде, тоже есть удовольствие. Даже больше, чем от еды.

Для Макса удовольствие – это побыть одному. Он не чувствует себя одиноким. Он не очень любит людей. Но он счастлив.

– Какая еда у тебя самая нелюбимая? – спрашивает доктор Хоган.

Макс на секунду перестает играть, руки замирают в воздухе. А потом он говорит:

– Зеленый горошек.

Я бы сказал – цукини. Готов поспорить, Макс забыл про цукини.

– Что ты меньше всего любишь в школе? – спрашивает миссис Хоган.

– Спортзал, – на этот раз быстро отвечает Макс. – Художественный класс. Перемены. Это кошмар.

– А кого в школе ты меньше всего любишь?

Макс впервые за все время поднимает голову.

У него такое лицо, будто ему палец прищемили.

– В школе есть кто-нибудь, кто тебе не нравится? – спрашивает доктор Хоган.

– Да, – отвечает Макс и после этого снова опускает голову и смотрит на умные игрушки.

– Кто тебе больше всех не нравится? – спрашивает доктор Хоган.

Теперь я понимаю, что она делает. Она старается сделать так, чтобы Макс заговорил о Томми Свиндене, а Макс готов открыться и все ей рассказать. Плохо было то, что мама Макса узнала про Томми Свиндена. Теперь все становится еще хуже.

– Элла Ву! – говорю я в надежде, что Макс повторит мои слова.

– Томми Свинден, – говорит Макс, как будто меня не слышит, и поднимает голову от умных игрушек.

– Ты знаешь, почему тебе не нравится Томми Свинден?

– Да, – говорит Макс.

– А почему тебе не нравится Томми Свинден? – спрашивает доктор Хоган.

Я вижу, что она немного наклоняется вперед. Ответ на этот вопрос – вот чего она ждала все это время.

– Потому что он хочет убить меня, – отвечает Макс и даже не пытается опустить голову.

– О нет, – говорит доктор Хоган.

Она говорит так, будто в самом деле удивлена, хотя я думаю, что она давно уже знает про Томми Свиндена. Наверняка она узнала про него от мамы Макса.

Весь этот разговор – одна большая ловушка, и Макс в нее попался.

Доктор Хоган какое-то время ничего не говорит, а потом спрашивает:

– Ты знаешь, почему Томми Свинден хочет убить тебя, Макс?

Взрослые всегда ставят имя Макса в конце вопроса, когда считают, что этот вопрос важный.

– Может быть, – отвечает Макс.

– А почему ты думаешь, что Томми Свинден хочет убить тебя, Макс?

Макс опять замирает на месте. У него в руке деталька от умных игрушек, и он просто смотрит на нее. Я знаю это его выражение лица. Оно такое, как будто он собирается обмануть. Макс не очень умеет обманывать, так что ему требуется время, чтобы придумать, как это сделать.

– Ему не нравятся мальчики, которых зовут Макс, – говорит он.

Но Макс говорит это слишком быстро, и голос у него звучит не так, как всегда, так что я уверен, что доктор Хоган знает, что он ее обманывает. Макс, наверное, вспомнил, как один пятиклассник сказал ему, что у него дурацкое имя. Пусть даже кому-то в самом деле не нравится имя Макс, это неудачный обман. Кто же способен убить человека из-за имени?

– Других причин нет? – спрашивает миссис Хоган.

– Что? – переспрашивает Макс.

– Есть еще причина, по которой, как ты думаешь, этот мальчик хочет убить тебя?

– А-а, – произносит Макс и снова замолкает, а потом говорит: – Нет.

Доктор Хоган ему не верит. Я хочу, чтобы она ему поверила, но она не верит. Я это вижу. Мама Макса с ней поговорила. Я знаю.

Интересно, когда родители Макса решили послать его сюда?

Когда папа Макса проиграл их с мамой спор?

Может быть, это случилось прошлой ночью, когда я был на автозаправке?

Но даже если мама Макса ничего не рассказывала доктору Хоган, та все равно догадалась бы, что он обманывает. Макс – самый худший обманщик на планете.

А доктор Хоган по-настоящему умная. Это пугает меня еще больше.

Что она хочет делать дальше?

Нельзя ли сделать как-нибудь так, чтобы она поговорила с Максом про миссис Паттерсон?

Глава 19

Я иду следом за Максом. Он, как и в прошлый раз, велел мне остаться в школе, но я собираюсь потихоньку подойти к машине миссис Паттерсон и подсмотреть, что они там делают. Мало ли что сказал Макс. Что-то не так.

Когда я пробегаю сквозь стеклянные двери и выхожу из школы, Макс и миссис Паттерсон уже на полпути к автостоянке. Первым делом я иду к дереву, которое стоит справа от дорожки, и прячусь за его стволом. Обычно я не прячусь. Не припомню, чтобы мне приходилось прятаться от Макса, а больше меня никто не видит, так что можно сказать, я и так спрятан от всех, кроме Макса.

Сейчас я первый раз прячусь и от него.

Дальше, слева от дорожки, на газоне стоит еще одно дерево, и я перебегаю к нему. Если бы я ходил по земле по-настоящему, я сейчас не бежал бы, а шел на цыпочках, чтобы Макс меня не услышал. Но я двигаюсь неслышно даже для Макса, так что бежать лучше – меньше шансов, что Макс меня заметит.

Я выглядываю из-за ствола. Макс и миссис Паттерсон уже почти дошли до машины. Миссис Паттерсон идет быстро, гораздо быстрее, чем ходят взрослые, которые не просят детей хранить их тайну и не водят их в свои машины во время уроков. Дальше я собираюсь ползти. Примерно в тридцати шагах от меня стоит ряд припаркованных машин. Если ползти, можно использовать их как укрытие, тем более Макс маленький и за машинами он меня не увидит. Это забавно, потому что за спиной у меня дети из двух классов. Странное ощущение, когда ползешь на виду у стольких детей.

Я слышу, как открывается дверца машины. Макс и миссис Паттерсон дошли до ее машины.

Тут меня осеняет. Я пригнулся за маленькой красной машиной и смотрю через ее окошки, сели Макс с миссис Паттерсон в ее машину или нет. Машины миссис Паттерсон мне не видно – она стоит далеко, в другом ряду. Но штука в том, что я могу пройти через машины, потому что у них у всех есть дверцы. В этом и состоит моя идея. Вместо того чтобы идти по проходу между машинами, я пройду сквозь них.

Я забираюсь в красную машину и переползаю по сиденью на другую сторону. В этой машине беспорядок. На переднем сиденье целая гора из книжек, бумаг и пустых банок от содовой, на полу тоже пустые банки и бумажные пакеты. Наверное, это машина миссис Госк. Она похожа на ее класс. Полно всего, и все лежит где попало. Мне это нравится. Иногда я думаю, что аккуратные и организованные люди тратят слишком много времени на планы, что и как нужно сделать, и у них не остается времени, чтобы что-то сделать. Я не доверяю аккуратным и организованным людям.

Могу поспорить, что миссис Паттерсон – аккуратная и организованная.

Я пробираюсь сквозь дверцу следующей машины, которая стоит рядом с красной, потом еще через пять подряд и оказываюсь в машине с четырьмя дверцами по бокам и пятой сзади. Через заднее окно этой машины мне видно машину миссис Паттерсон. Миссис Паттерсон припарковала свою машину багажником к выезду, а не как ненормальная миссис Грисволд, которая каждое утро пять минут тратит, чтобы припарковаться задом, а все дети в это время над ней смеются. Мне это на руку, потому что миссис Паттерсон и Макс сидят спиной ко мне и можно к ним незаметно подкрасться. Я прохожу сквозь дверцу большой машины и подбегаю к машине миссис Паттерсон. Я пригибаюсь, чтобы Макс меня не заметил.

Окно в машине со стороны миссис Паттерсон открыто. Сейчас тепло, машина стоит, так что она, наверное, открыла окно, чтобы в салоне не было душно. Я хочу заглянуть на заднее сиденье и посмотреть, что там делает Макс, но тут слышу голос миссис Паттерсон. Она разговаривает по телефону. Я становлюсь на четвереньки и, чтобы лучше слышать, подбираюсь к дверце миссис Паттерсон.

– Да, мама, – говорит она.

Потом пауза.

– Да, мама, – снова говорит миссис Паттерсон. – Я тебя очень люблю.

Еще одна пауза.

– Нет, мама, у меня ничего не случилось. Ты моя мама, и мне следует звонить тебе каждый день. Особенно когда ты болеешь.

Еще одна пауза.

– Знаю, мама. Ты права. Ты всегда права.

Миссис Паттерсон коротко смеется, а потом говорит:

– Мне повезло, что он мне помогает. – Тут она снова смеется, и я слышу, что смех фальшивый. – Его зовут Макс. Он самый добрый и самый умный мальчик на свете.

Миссис Паттерсон молчит секунду или две, потом говорит:

– Да, мама, я обязательно передам Максу, как ты благодарна ему за помощь. Я тебя очень люблю, мама. Я очень надеюсь, что ты скоро поправишься. Пока-пока.

Все в этом разговоре не так. Я много раз слышал, как мама и папа Макса разговаривают по телефону, и никогда они не говорили, как миссис Паттерсон. В ее словах все ненастоящее. И смех ненастоящий. И паузы между тем, когда она говорит и молчит, слишком короткие. И она слишком часто повторяет «мама». И говорит она как-то слишком правильно.

Она не мекает, не екает, не запинается.

Со стороны кажется, будто учительница первого класса читает вслух книжку. Будто каждое ее слово для Макса, а не для ее мамы.

На четвереньках я ползу назад, в машину, и тут Макс открывает дверцу со своей стороны. Я стою на четвереньках, а нижняя часть дверцы проходит сквозь меня.

Макс вылезает из машины и конечно же меня видит. Глаза у него округляются, а потом превращаются в щелки, а у него между бровями появляются морщинки. Макс злится. Но ничего не говорит, потому что почти в ту же секунду миссис Паттерсон тоже выходит из машины. Я, как дурак какой-то, стою между ними на четвереньках, и мне неловко оттого, что я не могу встать на ноги. Миссис Паттерсон берет Макса за руку, а я так и стою на четвереньках. Он еще раз смотрит на меня и берет ее за руку. Это очень странно, потому что раньше миссис Паттерсон и Макс никогда не держались за руки. Макс терпеть не может держаться за руки. Он не оглядывается, а я распрямляюсь и смотрю ему вслед. Макс уходит, ни разу не обернувшись.

Я заглядываю в машину миссис Паттерсон. На заднем сиденье, где сидел Макс, лежит синий рюкзак. Рюкзак закрыт, так что я не вижу, что там внутри. Кроме рюкзака, в машине ничего нет. В салоне чисто и пусто.

Я был прав. Миссис Паттерсон аккуратная и организованная.

Ей нельзя доверять.