Текст книги "Коровы"

Автор книги: Мэттью Стокоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Глава двадцать восьмая

Вернувшийся с несколькими тысячами в кармане, Стивен наблюдал за коровами, которые толкались из стороны в сторону, за их движениями, неловкими от расщепляющегося адреналина. Они попробовали малую часть того, что им доступно, и вкус этого наркотика они не смогут забыть. Коровы бессмысленно сновали, лишь бы ни о чем не думать – ведь мысли и воспоминания о впервые высвобожденной силе, способной воздействовать на мир, сопровождались эмоциями, слишком мощными, чтобы им не давать выхода.

Будущее Стивена обернулось в еще один теплый защитный слой.

– Собери их.

Гернзеец молча отошел и велел стаду остановиться.

Коровы глядели на Стивена с трепетом и благодарностью, но он увидел только бессмысленные морды скотинки, детали механизма, с которым он так быстро научился обращаться.

– Я доказал, что прав?

Скот дружно и утвердительно завопил, словно идиоты на проповеди. Стивен подождал, пока они утихнут.

– Вы поняли, что я вам показал? Поняли, как это действенно? Ваше прошлое умирает!

Коровы опять заревели, Стивену пришлось повысить голос.

– Сегодня было так, фигня. Впереди еще много всего… Я научу вас, как преодолеть барьер в себе самом.

Говядина хлынула вперед в приступе восторга. Длинные шершавые языки лизали ему лицо, руки, туловище, забирались под мышки и между ног. Такова коровья любовь, подобная любви Иисуса Христа, массово производимой людьми из телевизора каждое воскресное утро. Стивен отдался потоку теплой, неприятно скребущей нежности.

Потом языки пропали. Он открыл глаза и увидел перед собой подставленную попку молоденькой чалой телочки. Остальное стадо пристально наблюдало.

Кожа ее вульвы была темно-коричневой и жесткой, а еще влажной, Стивен понял: ему надо ее выебать. Этот подарок скрепит сделку – наличные ему, самопознание коровам. Отказываться нельзя. Да он и не хотел.

Он встал на пустой ящик из-под фруктов, пододвинутый ему коровами, одной рукой схватился за коровий зад, другой рукой ввел член в увлажненную пизду. Смазка у нее была гуще, чем у Люси, она прилипла к нему прядями. Складки жопы покрывал нарост засохшего говна, мелкие пятна и крошки запорошили внутреннюю сторону бедер, но от жара, идущего из ее щели, Стивен позабыл обо всем на свете.

Только он проскользнул членом внутрь, она дернулась и прерывисто замычала, прижалась к нему, чтобы получить как можно больше удовольствия. Ему пришлось держать ее за хвост, чтобы тот не мешал ему толкаться. Изнутри она сильно отличалась от Люси, хуй обволокла более жесткая оболочка, места было больше. Как ни странно, пизда казалась достаточно тугой. Он ебал ее изо всех сил, руки лазали по твердым бокам, волоски на ее шкуре царапали между пальцами. Когда страсти накалились и он не на шутку разошелся, стадо принялось орать всякую чушь вроде «Да, давай. Еби эту тварь, чувак. Еби хорошенько. Засади ей по самые помидоры».

И в конце, едва он выплеснул бурлящую сперму, она рухнула вперед и, задыхаясь, вытянулась на земле.

Все в стаде зааплодировали.

Все, кроме Гернзейца, безучастно наблюдавшего за еблей. Теперь он вышел вперед, подчеркнуто ни на кого не обращая внимания, и Стивен вскарабкался к нему на спину.

– Понравилась коровья пизда?

– Надо думать.

– Достаточно тесная? – На удивление.

Гернзеец засмеялся.

– Ты для нее, наверное, как сигаретка.

Стивен не ответил. Этот сволочной бычара становился новой напастью, а он совсем недавно разобрался со старыми. Он неожиданно подумал, что против него плетутся козни, будто все сговорились разрушать созданное Стивеном. Ему вспомнилась Люси, спящая этим утром в постели, вспомнилось, насколько заметна ее ненормальность, если не прятать ее под домашними хлопотами.

Неужели оба они, Люси и Гернзеец, окружили его, словно акулы, и выжидают, как бы напасть и пробить дыры в его жизни? И оба способны погубить его труды?

Люси в качестве жены-матери-домохозяйки много значит для продолжения жизни так, как ему хочется. Женщина просто необходима, а все остальные бабы для него недосягаемы, они в том, другом мире, в который он никогда не сможет войти. Только такая же ебнутая, как Люси, может врубиться, насколько для него нереально жить где-нибудь, кроме его маленькой квартирки. Если она уйдет или станет абсолютно невыносимой, дом снова превратится в гроб Зверюгиных времен, а телевизор засосет его мечты обратно.

Еще этот ебаный Гернзеец, нетерпеливо считающий мгновения, когда освободится место и он утолит собственную скотскую жажду власти. В напрягавшихся мышцах его спины Стивен угадывал смолой кипящие под светлой шкурой лицемерие, расчет, как бы установить контроль над стадом. Смысл игры – это набрать побольше денег и смыться раньше, чем бык добьется своего. Если корову пользовать слишком часто, все рухнет.

Гадские ублюдки. В темноте туннеля Стивена раздирали ярость и страх.

Глава двадцать девятая

Люси сидела на кровати, раздвинув ноги; внутренняя сторона ее ног блестела от смазки. Она была раздета ниже пояса, под увеличившимся животом, казалось, свободно болтаются бедра, будто она позабыла, что у нее есть попка и ноги. Стивен замер в дверях спальни, на долю секунды он испугался подойти ближе. Позади кровати монитор эндоскопа освещал комнату одноцветными картинками. Смазанный и перепачканный зонд, валялся на полу.

Он присел на краешек кровати. Люси устало шевельнулась, ее мутные глаза взглянули на него.

– Ты чего, блядь, творишь?

Ему хотелось дать волю бешенству, но он старался говорить ровным голосом.

– Ни хрена не выйдет, Стивен.

Прозвучало так, будто слова доматывают ее окончательно.

– Чего?

– Почему мы вместе?

– Потому что мы друг друга любим.

– Мы пытаемся спрятаться друг за другом. Говорим, это любовь, притворяемся нормальными, но все остается по-прежнему.

– Я тебя правда люблю.

Стивену стало дурно. Он едва сдерживался, чтобы не вцепиться ей в волосы и заорать в физиономию: «Я так и знал, так и будет, ах ты, сука!»

Нет, он не знал. Боялся, но не знал. Думал, ее ненормальность равна его, и в поисках убежища она выберет путь, проложенный им для нее.

– Я думала, все будет хорошо, и если я буду вести себя, как ты хочешь, достаточно долго, то смогу забыть про яд. Но он до сих пор там, он до сих пор растет.

Она подняла ладони, вырезая ими из воздуха свою боль, чтобы Стивен наглядно ее увидел и понял, но осознала, насколько это бесполезно, и руки безвольно упали на грудь.

– Оно до сих пор там, Стивен.

– Я могу помочь тебе. Я хочу тебе помочь.

– Ты хочешь, чтобы мы держались вместе, вот и все. – Она легонько помахала руками у стены.

– Господи… – Стивен встал, сделал несколько бесцельных резких шагов по комнате, остановился, повернулся к ней.

– Нет в тебе никакого яда, просто ты ебнутая наглухо! Посмотри вокруг! Тебе что, здесь плохо? Может, ты рвешься назад на свой этаж вскрывать крыс и целыми днями размышлять, как тебе, блядь, херово?

Он вытащил из карманов охапки денег и швырнул их перед ней на кровать.

– Вот, смотри! Я принесу еще больше, и мы сможем никогда не выходить из этой квартиры.

Яд не будет расти, обещаю. Когда родится ребенок, ты обо всем забудешь. Правда, забудешь! И мы останемся жить здесь и будем счастливы.

Стивен бухнулся на колени перед постелью, вцепился скрюченными пальцами в угол матраса, перемазал все лицо в слезах и соплях.

Он больше не пытался пробудить в себе любовь, ему нужна она в этой квартире, пусть вынашивает ребенка, одевается, как положено жене, ест с ним вместе, и ему будет тепло, когда он к ней прикасается. Пока она здесь в целости и сохранности, он может наградить ее всеми качествами, какими захочет. Немного напряжется и заставит себя видеть ее такой, как ему надо.

– Ты идиот, Стивен, потому что говоришь о счастье. Мы не созданы радоваться жизни. Ты считал, ты можешь жить, как эти люди в телевизоре, но только посмотри на себя. Ты не похож на них, у них вся жизнь потрачена на построение счастья, они прежде всего нормальны. А по-другому не выйдет. И пробовать не стоит.

Люси посерела, вымоталась. Глаза потускнели, речь звучала монотонно, путалась.

– Счастье неосуществимо, если внутри яд, не важно, чем бы ты себя не окружал. Ты только можешь вырезать его.

И она расплакалась. Стивен приподнял ее с постели и прижал к себе. Почувствовал эрекцию и возвращение уверенности. Что бы там Люси не трепала, что ничего не выйдет, она явно не в силах ничего изменить. Она обмякла в его объятиях, и сопливый испуг, охвативший его секунду назад, исчез, когда он понял, что она не сможет бросить его и выжить в одиночку. Подобно ему, ей нужно придумать систему, в которой существовать, и она так запуталась в его конструкции, что вновь сочинить собственную было выше ее сил.

Он снова положил ее на постель, и пока она спала, высунулся из окна, уставился на город. В сумерках город казался розовато-лиловым, как обычно, неоновые огни горели красным, голубым и зеленым светом, но почему-то линии зданий и дорог стали другими, поменьше, их значимость несколько поистрепалась.

Он представил сеть туннелей, проходящих под городом, представил коров, с шумом носящихся по ним. Отныне – свою армию. Надолго ли? Хватит ли у него времени? Он решил, что хватит.

Когда он залез в кровать рядом с Люси, она была как мертвая, слишком тяжелая, слишком спокойная. Ему хотелось, чтобы она проснулась, повернулась к нему, бормоча ласковые слова любви. Не дождался и натянул на себя посильнее одеяло, закрыл глаза. Последнее, что он услышал, перед тем как отключился, были его собственные губы, прошептавшие: «Что за блядский скот».

Следующие несколько недель Стивен сидел дома, наблюдал за Люси, и на нулевой точке между глазными яблоками и мозгом лепил из увиденного нечто приемлемое. Она стала неопределенной субстанцией, он украшал ее приятными качествами или убирал от нее те черты, которые неблагоприятно воздействовали на основание его уверенности. Он сознавал, что ведет она себя далеко не идеально, но она была живая, готовила ему еду, спала в его кровати —он мог обнять ее и погреться рядышком. Если и недоставало каких-то нюансов в заботах, о которых он мечтал, он был готов с этим смириться.

Люси вела себя в это время достаточно хорошо, но разговаривала редко. Она вяло слонялась по квартире на слабых ногах, если только ее о чем-нибудь не просили. В минуты одиночества или когда Стивен прилипал к телевизору и не требовал общения, она безмолвно замирала, и лицо сильно искажалось от осознания собственного разрушения.

Однажды ночью Стивен проснулся и обнаружил, что она смотрит записи с хирургическими операциями, прижав лицо к экрану, словно она может засунуть голову в мир, где без утайки раскрываются секреты спасения от боли. Врачи пользовались инструментом, напоминающим болторезный станок, для разрезания грудины у женщины с очень белой кожей. Было много крови, одна из медсестер отсасывала ее маленьким шлангом, чтобы врач видел, куда он идет. Вот они решили, что сделали достаточный разрез, и специальной скобой развели в стороны половинки ребер. Омерзительная масса, видневшаяся в отверстии, напомнила Стивену о мясокомбинате и бесконечном урожае кишок. Он недолго посмотрел, потом опять заснул. Утром, когда он проснулся, Люси так и сидела перед телевизором.

Глава тридцатая

Деньги пока не кончились, но остатка не могло хватить надолго, и Стивену хотелось разобраться с этим новым геморроем. Ясным прохладным днем, навевающим мысли о сосновых лесах, он вышел из дома.

Он устал. Трансформация Люси в нечто терпимое требовала все больше и больше сил. А впереди его ждет встреча с Гернзейцем, с ним тоже непременно возникнут проблемы. Он старался не думать, иначе его энергия рисковала улетучиться.

Коровы не поджидали его у стока, чтобы отвезти к себе, но Стивен помнил дорогу. Воздух в туннелях веял сыростью, отчего зудели мышцы. Местами в сумерках можно было кое-что разглядеть, иногда же приходилось идти на ощупь. И как раз в неосвещенных местах он терял голову. При мысли о стараниях, которые опять понадобится приложить, чтобы встать во главе стада, силы покидали его, ноги отказывались идти.

На входе в пещеру Стивен остановился, глубоко вдохнул, пытаясь высосать из воздуха что-нибудь подкрепляющее. Он учуял лишь тяжелый дух коровьего навоза вперемешку с потом и еще сильнее приуныл.

Он шагнул из туннеля в светившийся медным светом подвал и обнаружил там перемены. Утрамбованный пол чист, коровье дерьмо аккуратно сложено в дальних углах. И там, где в прошлый раз царил хаос бестолковой энергии, теперь все тихо и мирно. У одного из проходов между колоннами был сооружен земляной холм, а на нем от основания до вершины в строгом порядке расположилось стадо – кто жевал жвачку, кто спал, кто жался к молодняку; некоторые стояли, поигрывая могучими мускулами и уставившись в полумрак мечтательными глазами.

Над ними, на площадке на вершине насыпи, возлежал Гернзеец с чалой телочкой. Та дремала, из ее темной пизды сочилась недавно выпущенная туда сперма. Гернзеец не спал и был начеку, присматривал за стадом, поэтому появление Стивена просек немедленно. Тварь вскочила, проследила, как он приближается, растолкала чалую, и та послушно спустилась к стаду.

Стивен шел между рядами коров, и перед ним поднимался шум ударной волной сдерживаемого волнения, стремительно распространившейся по всему стаду. Коровы вокруг него поднимались на ноги, убирали с дороги круп и плечи. Он шел, и языки тянулись лизнуть его руки.

Он залез на верхушку холма. Коровы замычали и затопали копытами. Гернзеец бросил на него пристальный взгляд, оценивая сильные и слабые места, возможную угрозу, затем проорал какой-то коровий приказ, после чего стадо смолкло.

В неожиданной тишине Стивен разглядел, что пещера изменилась не только внешне. Появилось нечто новое и в отношении коров к Гернзейцу —то, как они стояли, под каким углом держали головы, неуловимое положение мышц и многие другие намеки в поведении повествовали о событиях в его отсутствие. Стивен уловил перетасовки в верноподданнических чувствах, точнее, прежнее обожание несколько ослабло. Собственно угроза пока не ощущалась, но тем не менее положение его стало зыбким.

– Я ждал тебя раньше.

Гернзеец говорил и смотрел осторожно. Стивен окинул взглядом пещеру.

– Ты быстро поднялся.

Гернзеец тихо хихикнул:

– Я толковал тебе об иерархии. Свято место пусто не бывает, если оно есть.

– Что-то не наблюдаю Крипса.

– Ага, он привлекал слишком много внимания, и я его убрал. Пошли.

Гернзеец отвел Стивена к заднему склону насыпи, где не было никого из стада, и показал выбоину в стене. Кости Крипса с остатками мяса валялись на куче, наполовину заваленные навозом.

– Мой личный сортир. По-моему, не пристало мне срать там, где все. – А почему это ты такой особенный?

– Из-за них, чувак. После нападения на ту стройплощадку они поняли, что ты прав. Они снова поняли, кто они есть, и поверили в тебя. Но они хотели продолжения, вроде как эффект пропадет, если они слишком помедлят. Тебя здесь не было, и я решил занять твое место.

Стивен похолодел.

– Ты водил их на другие рейды?

– Пришлось.

Бык источал любезность.

– Они бы спятили. Я ж не мог дать пропасть твоей отличной работе, правильно?

Гернзеец, не таясь, насмехался над ним, и на несколько секунд на Стивена нахлынул поток воспоминаний об убойном цехе. Он отогнал их, тяжело дыша и мечтая сжать в руке тяжесть арбалета. Сейчас надо аккуратно прощупать путь, узнать, насколько его позиции пророка будущей жизни ослабли в глазах стада.

– И как все прошло?

– Без сучка и задоринки, пижончик. А почему бы и нет? Много ли для этого надо? Им нужен вождь. Они не могут без вождя. Вот мы немножко и пробежались под моим руководством, чувак. В смысле я был главный. Нашел несколько инже-нерчиков в одной из канализационных труб. Они глазам своим не поверили. Пытались убежать, но в воде было слишком глубоко. Ни хрена у них не вышло.

Стивен стоял, не произнося ни слова, только представлял себе, как разделывает этого бычару на части. Но сомнений поубавилось. Гернзеец слишком явно претендует на трон, слишком явно занят собственной карьерой. Хотя Стивен отлично врубался в возможности стада и с радостью воспользовался бы им в собственных интересах, он в отличие от Гернзеица сознавал, что коровам надо стать самостоятельными. Как и он, они должны найти или придумать новый способ существовать в этом мире; как и ему, им надо высвободить скрытое в их природе и обрести силу жить. Гернзеец, может, и видит, что они хотят быть ведомыми, но не понимает так же четко, как Стивен, какой путь им указать. Он судит о вещах только субъективно, технику знает, а суть – нет.

– Думаешь, занял мое место?

Гернзеец не ответил.

С другой стороны холма монотонно запело стадо. Глубокий громыхающий бас струился туманом, как от сухого льда, от него по телу шли теплые волны, и голоса звали: «Стивен, Стивен, Стивен».

Они хотели видеть его.

Он улыбнулся Гернзейцу:

– Не похоже на то, да?

Стивен отвернулся от быка и поднялся на вершину склона.

Все стадо было на ногах; задрав головы, вытянув шеи, они кидались его именем о стены залы и, как могли сильно, шумели. Пот лил с них ручьем, будто желая оказаться рядом с ним и вручить ему свою судьбу, они боролись с невидимой преградой. При виде скользких бурых спин внизу к Стивену вернулось его могущество. И оно столь же велико, как и их потребность. С каждым новым криком он все выше поднимался над мутным серым миром слабости, совсем недавно сковывавшей его, и возвращался в сияющий блеск силы. Несколько мгновений он видел только обожание, светившееся в их глазах. Он и стадо подобны друг другу по своей сути. Они вместе вкусили радость освобождения, приносимую убийством, и коровы жаждали ее снова не меньше него.

Гернзеец стоял рядом со Стивеном, высокомерно скользя взглядом по собравшимся животным и перебирая остатки своего недолгого величия. Стивен коснулся могучей плоти быка и почувствовал: этот недо-вождь, как может, цепляется за достигнутое им в отсутствие соперника. Столкновения не избежать, но случится оно позже. Гернзеец был далеко не дурак и понимал, что один неверный ход сейчас, перед всем стадом, уничтожит малейший шанс на власть в будущем.

Коровы занервничали, в них проснулась жажда действия. Стивен кожей ощутил овладевшее ими напряжение. Он расслабил длинные мышцы рук и ног, каждая клеточка организма распахнулась и громко заявила о желании напиться единения —когда на свете остается лишь то, что ты держишь перед собой в руках, и оно, истекая кровью, умирает.

Он зашептал Гернзейцу на ухо:

– Теперь что?

– А?

– Следующий рейд?

– Следующий рейд? Конечно, чувак. А то процесс остановится.

– Ладно, куда направимся?

Гернзеец вздохнул.

– На станцию метро. В конце линии. Там есть скат от туннеля к платформе, и поздно вечером людей не так уж много… Но нам хватит. А мне казалось, великий вождь предложит собственный план.

– А насчет денег? На станции много не срубишь.

Бык рассмеялся:

– Чувак, нам деньги не нужны. Или ослеп? Мы же, блядь, сраные коровы.

Он кивнул в сторону стада.

– Они желают обещанного тобой, а не бегать тебе за бабками. Если зассал, могу предложить тебе пойти на хуй.

Времени на раздумья у Стивена не было. Деньги ему нужны, но не меньше, чем кое-что другое. Он хочет насытиться властью над стадом и коровьим обожанием.

– Сойдет.

Он чуть отошел от Гернзейца и распростер руки, останавливая напевы, почти захватившие все каменное пространство. По его жесту сразу же воцарилась тишина.

– Я вернулся, дабы направлять вас!

Коровы завизжали.

– Вам еще многое предстоит узнать, – Стивен кинул взгляд в сторону стоящего сбоку Гернзейца, – и узнать это вы можете только от меня. Коровы задрожали, заволновались и закричали:

– Научи нас!

– Я научу.

Стивен недолго ждал ответа. Коровы тыкались в его пылающую кожу, всюду залезали и вообще всячески к нему липли. Он верил в собственные слова и вправду хотел их научить. Он мечтал лететь с ними сквозь трубы, забив изрядный хер на все остальное, прямиком к блаженству, когда чувства работают на пределе, – жить общиной имени Крипса.

Он очутился на спине Гернзейца, презрев, что тот вздрогнул, и спустился с холма прямо в стадо, а затем промчался сквозь него, призывая идти следом. Из ртов полились ручейки слюны.

Стадо мчалось за Стивеном ураганом, а бык под ним играл мускулами, и потому на пути к станции Стивен обалдел от счастья. Он совсем не следил за Гернзейцем, не собирался следить за дорогой или высчитывать, где они находятся. Ему было на все плевать, кроме движения, которое приведет к делу, вносящему в существование осмысленность – вперед к силе, оставив слабость позади. Гернзеец бежит верной дорогой, выбора у него нет, стадо не позволит ему ошибиться.

Время промчалось со скоростью, на которую только способны коровы. Потом стадо остановилось в темном проходе, который через двадцать ярдов выходил на станцию. Под их ногами ярко сияла двухколейная дорога из блестящей стали, она бежала мимо платформы и уходила в туннель на противоположной стороне. На миг Стивен ослеп от сверкающих путей и не мог оторвать от них глаз, потом обнаружил, что может встать каждой ногой на рельсу и, подобно богу на реактивных санях, ворваться в кровавую бойню, что вот-вот начнется, и его будет нельзя ни смутить, ни остановить. И так будет, будет даже круче, чем теперь, и так он познает в будущем путь истинный, где ошибки недопустимы…

И Гернзеец принялся шепотом излагать план атаки.

– Так, первая группа идет вдоль путей, прямо рядом с платформой. Медленно, пусть вас увидят. Тем временем вторая группа, пока все глядят на первую, занимает вон тот скат, и не шумите, пока все не подтянитесь, потом вперед – задайте жару эти мудакам. Некоторых швырнете с платформы на рельсы, позади первой группы. Теперь третья группа: ваша задача сметать и топтать всех сзади.

Стивен слушал невнятный шепот Гернзейца вполуха. Бык предлагал такую хуйню, что Стивен не мог позволить себе тратить на нее силы. Вместо этого он слушал, как похрустывают камешки на насыпи, когда коровы топтались с ноги на ногу, как эти странные создания тихо фыркают и попу-кивают, как шуршат крысы в глубине трубопровода.

Он оторвал глаза от рельсов и глянул на обжигающе яркую станцию – поездов нет, скат, человек двадцать ждут, когда попадут домой к женам и детям.

Гернзеец просрёт дело. Слишком все рассудочно, рационально. Он слишком разжевывает то, что должно происходить бурно, само собой. Он облажался – им нужно безрассудство, а не точность. Ля-ля-ля. Фигню несешь.

И вот… Стивен выпрямился на Гернзейце, всосал воздух, скрутил быку уши и заорал, перекрывая его нескончаемый лепет:

– На хуй! ВПЕРЕД!

Дергая Гернзейца за уши, Стивен заставил быка ринуться в дневное освещение станции. Стадо, разрывавшееся между собственными прошлым и будущим, бросилось за ним.

Из сумрака на свет.

Стивен отпустил уши Гернзейца, и животное, понимая, что бунтовать поздно, молнией пронеслось по скату на платформу, словно спятивший трехтонный грузовик. От него не отставало стадо, казавшее бешеным коллажем из поджатых губ, налитых кровью глаз и мелькающих ног.

Люди на платформе подняли глаза от пола и газет и со страху обоссались.

На рельсы не упал ни один. Некоторые двинулись было к выходам, но времени не было. Коровы безостановочно атаковали широким клином одного человека за другим, устремляясь вперед всей окровавленной грудой.

Стивену казалось, будто с дальнего конца платформы к нему придвигается стена, отделанная белой плиткой, словно он велел ей подойти. Он закричал, и стадо подхватило его крик: загремели копыта, раздалось оглушительное мычание, поднялся дикий шум. Кровь и говно стекали по его лицу, и в мире не осталось ничего, кроме их соленого привкуса.

Стадо бесновалось, коровы жались теснее, толкались; стремясь оказаться на переднем ударном фланге, атакующем стонущий клубок тел. Голова Гернзейца промокла от крови, носом он зарылся в разорванный мордами других коров живот молодой женщины. Стивен присмотрелся внимательней и заметил, что у женщины еще дрожат веки. Всего секунду назад на нее напала стена коров – и ничто, абсолютно ничто в мире не могло помочь ей спастись от смерти под лавиной говядины.

Более личное участие было, безусловно, необходимо. Стивен нагнулся вперед, сжав бока Гернзейца коленями, поднял женщине голову, тихо положил ей на глаза свои большие пальцы и так оставил. Потом покрепче вцепился в нее руками и завел пальцы за уши.

Стивен ебанул ее головой о пол. От удара его пальцы прошли сквозь глаза прямо в череп. Густая липкая жидкость молочного цвета брызнула из отверстий, попала ему на предплечья, потом голова раскололась прямо в его руках, и фонтан крови и мозгов залил кафель огромной кляксой.

Коровы неслись прямо к стене, пытаясь увернуться от столкновения, но у них ничего не вышло. Сшибая друг друга, они с грохотом врезались в стену, и получилась куча мала говядины. Стивен кубарем рухнул с Гернзейца, но изломанные тела мертвых пассажиров смягчили падение. Коровы бросились спасать его от падающих задних рядов. Долгие блуждающие секунды Стивен лежал, где упал, и смотрел, как животные налетают друг на друга. Одежда со спины пропиталась кровью мертвецов, ему было спокойно и тепло, сомнения исчезли: убийство наполнило его новой энергией.

Нервная беготня по инерции кончилась, коровы поднялись, выстроились перед ним вымокшей кривой линией, ожидая указания, что делать дальше. Поодаль в одиночестве Гернзеец топтал чье-то тело, превращая его в пюре.

Стивен встал и потрогал вымазанные кровью головы тех, кто стоял поближе. Они благодарно тыкались в его ладонь носами, но глаза их блуждали по мертвым телам, валявшимся сзади. Он задержал руку на маленькой чалой телочке, погладил ее под подбородком.

Стадо дрожало от нетерпения.

– Что ты хочешь? Давай, скажи, не раздумывая, что ты хочешь?

Когда она ответила, голос ее звучал громко, и Стивен знал, что она говорит за всех своих собратьев.

– Хочу знать, всегда ли я была способна на такое. Хочу унести запах их крови в своей шкуре.

Коровы издали вопль одобрения, и Стивен кричал вместе с ними, подстрекая их, уговаривая, доводя до безумия. Лишь шум на мгновение стих, он велел им сделать то, что им хочется, и отпрыгнул в безопасный угол, подальше от кучи тел.

Стадо повалилось на гору плоти и посильнее вымазалось в крови, моче и экскрементах. Они катались в месиве, втирали его глубоко в кожу сквозь волоски на шкуре.

Стивен наблюдал, как они давят трупы. В том, как коровы осуществляли свое дикое желание, он видел отражение силы, закипающей в его крови.

Рядом кто-то есть – Гернзеец, морда, грудь и передние ноги его вымазаны кровью, но к свалке на платформе он не присоединился. Это создание вкусило чужой крови раньше, чем было дано позволение, предоставившее остальному стаду свободу действий. Стивен догадался о смысле этого жеста – быку было плевать, что ему разрешили, а что нет.

– Думаешь, ты им нужен вот для такой хрени?

Фигня, когда я водил их к тем рабочим в канализации, все прошло примерно так же. Ты им нравишься, но они поймут, что ты такой же, как и

Крипе, и тогда очень скоро в один прекрасный день ты отправишься в лучший мир. Слышишь, что я говорю? Я могу управлять ими не хуже тебя.

На платформе развалилось уже утомившееся стадо, перемазанное кровью и облепленное кусочками мяса.

– Еще пара набегов, я наберу себе бабла – и забирай их себе.

– Не еби мне мозги. Ты проникаешься прелестью этого рубилова. В тебе спал Крипе, теперь он пробуждается. Сволочь ты.

– Да что ты обо мне знаешь? Я человек, а ты ебаная скотина.

Глаза Гернзейца сузились. Выяснение отношений началось в открытую. Один представлял угрозу для другого, и оба они это понимали. Но Стивен не испытывал страха: память о женской голове, лопнувшей в его руках, была слишком свежа.

– Кстати, приближается поезд. На этот раз поедешь на ком-нибудь еще, хуесос.

Животное отправилось будить задремавших коров. Они подчинялись его приказам, но посматривали в сторону Стивена. Когда они построились, готовые отчаливать, а он так и не подошел к ним, чалая телка откололась от компании.

– Пора сматываться, поезд идет.

– Я в курсе.

– Я повезу тебя.

Стивен погладил ее по голове, ласково провел по напоминающей персидского барашка густой вьющейся шерсти, что росла у нее между ушами. Обратился к стаду.

– Я догоню. Идите.

Взревел Гернзеец, и на мгновение стадо замерло в полной тишине. Бороздящиеся под шкурой мышцы набрасывали вдоль ног и плеч легкие паутинки теней, могучие легкие гнали потоки кислорода в бурлящую кровь, и мозги у каждого животного работали в режиме «действовать». Что-то щелкнуло, время опять пошло, и они пронеслись по платформе, закружив мусор в маленьких торнадо от поднятого ими ветра.

Стивен проследил, как стадо растворилось в темном овале туннеля, направился к ковру размазанного мяса и принялся выбирать оттуда куски. Он обнаружил футболку, прилипшую к какому-то органу, наверное, легкому, и сделал из нее мешок. Он взял мясо, казавшееся на вид мягким.

Чалая занервничала, где-то вдалеке нарастал свистящий рев поезда. Она тихонько замычала, но Стивен отгонял ее вплоть до последних секунд, стараясь полностью набить мешок. Он собирал мясо, пока тусклые огни приближающегося поезда не вспыхнули в черном изгибе дальнего туннеля.

Только после этого они смотались. Несколько секунд Стивен сидел, свесив в одну сторону ноги, потом перепрыгнул, не хуже наездника «Пони-экспресса», телке на спину. Самодельная сумка была тяжелой и била по бедру. Позади них поезд уткнулся в станцию, по рельсам до них доносились свистящие и щелкающие звуки. Чалая прижала уши, перешла на галоп, умудряясь не спотыкаться о шпалы и гравий, и изо всех сил старалась угодить ехавшему на ней человеку. Время прошло очень приятно, оно раскрылось и разделило пространством их и настигающую опасность.