Текст книги "Я все знаю"

Автор книги: Мэттью Фаррелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Мэттью Фаррелл
Я все знаю

Matthew Farrell

I KNOW EVERYTHING

Публикуется с разрешения Amazon Publishing, www.apub.com, при содействии Литературного агентства «Синопсис»

© Matthew Farrell, 2019

© Крякина Н. Л., перевод, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

* * *

Мэттью Фаррелл родился в семье офицера полиции в Пикскилле, штат Нью-Йорк. Впервые его рассказы были опубликованы в научно-фантастическом и фэнтезийном журнале Heavy Metal. Первый роман Фаррелла под названием «Что ты наделал» вышел в свет в 2018 году и имел оглушительный успех, мгновенно попав в списки бестселлеров Amazon и Washigton Post. Сейчас Мэттью Фаррелл живет в штате Нью-Йорк в долине реки Гудзон вместе с женой и двумя дочерьми.

* * *

Захватывающая полицейская драма… Напряжение ни на минуту не стихает, а сюжет в какой-то момент сворачивает на столь темные и извилистые тропы, что внезапный и леденящий душу финал надолго не выйдет у вас из головы.

Publishers Weekly

Мастерство Мэттью Фаррелла как рассказчика очевидно уже с первых страниц этого романа. Он умеет увлечь читателя, уверяя его в том, что история развивается по классическому детективному шаблону; а затем переворачивает все с ног на голову.

New York Journal of Books

…по-настоящему пугает…

Betches

Правдивое описание сложных механизмов человеческой психики и последствий, к которым они могут привести лучших и худших из людей.

The Book Review Station

* * *

Посвящается Маккензи и Джиллиан:

я пишу о сильных женщинах,

потому что живу с такими женщинами.

Быть вашим отцом – это большая честь.

Пролог

Вокруг стояла кромешная тьма. Он не смог бы различить свои руки, даже если поднял бы их к самому лицу, – но он знал, что где-то в комнате лежат два тела. Мать и дочь, обе убитые в течение всего нескольких минут, стали жертвами слепой ярости, на смену которой пришли отчаяние и ощущение тупой безнадежности. Он видел все, что с ними происходило; тогда свет еще горел. Он мог во всех деталях рассмотреть разворачивающуюся перед ним ужасающую сцену, услышать каждый звук, отражавшийся от голых бетонных стен, – но все это походило на пугающий сон. Вспоминая крики, он и сейчас словно бы слышал их сквозь толстый слой ваты.

Он чувствовал, как нарастает слабость. Похоже, рана от дробовика оказалась слишком серьезной. Он больше не сомневался, что скоро умрет. Никто и понятия не имел, где он находится; поисковые операции, скорее всего, уже были свернуты. Впрочем, в конечном счете это не будет иметь никакого значения; он просто станет еще одним трупом и вытянется на холодном полу рядом с двумя мертвыми женщинами. Вот каким будет его конец. Этот темный подвал будет последним, что он увидит в своей жизни. Он был готов – пожалуй, даже ждал этого.

Толстая цепь, соединявшая его со стеной, натянулась и сдавила ему правое плечо. Он двинулся, и она шумно звякнула. Он остановился и прислушался, изо всех сил надеясь, что его не услышали.

Сверху послышались шаги.

Он различил, как кто-то движется по комнате, и застыл на месте: вот-вот раздастся скрип ведущей в подвал двери и его мучитель начнет тяжело спускаться по лестнице. Однако на этот раз все было по-другому. Кто-то прошелся прямо над его головой, а затем повернул и направился в обратную сторону. Этот человек перемещался быстро, почти бегом.

Щелкнул затвор дробовика.

Шаги оборвались.

Наступила тишина.

Он затаил дыхание, пытаясь уловить хоть малейший звук. Он ждал, когда откроется дверь, но во всем доме воцарилась абсолютная тишина. Цепь негромко звякнула, но он зажал ее в свободной руке. Оставалось только ждать.

Наверху с грохотом растворилась дверь. Зазвучали громкие мужские голоса:

– Полиция!

– Департамент полиции Нью-Йорка!

– Выходите немедленно!

Он привалился к стене, словно бы пытаясь защититься от агрессии, которая слышалась в этих криках. Его дыхание слабело. Конец был близок.

Сверху по-прежнему грохотали шаги:

– Руки вверх!

– Он здесь! На кухню!

– Опустите оружие!

Послышался выстрел. По всей видимости, полицейские тут же открыли ответный огонь – такой частый, что ему показалось, будто стреляют из пулемета. Через пару мгновений все было кончено. Снова наступила тишина.

Он почувствовал запах пороха, и его затошнило. Он попытался выпрямиться, но понял, что не может удержаться на ногах. Ни к чему не привела и попытка позвать на помощь: из пересохшего горла не вырывалось ни единого звука. Он перестал понимать, что происходит.

Дверь в подвал распахнулась.

Щелкнул выключатель.

С потолка свешивалась всего одна небольшая лампочка, но ее вполне хватало на весь подвал. Брызнул ослепительный свет, и ему пришлось прикрыть воспаленные глаза локтем. Кто-то спускался по лестнице: он слышал, как поочередно скрипит каждая ступенька.

– Полиция штата Нью-Йорк, – послышался голос, – здесь кто-нибудь есть?

Он наконец прозрел – во всех смыслах. Он видел два тела, распростертых неподалеку от него; видел бетонный пол, на котором оставили свои страшные отпечатки их смерти; видел месиво, в которое превратились его грудь и живот. Затем он перевел глаза на собственные руки – и понял, что наделал. Засохшая на них кровь принадлежала не ему.

Вслед за полицейским в подвал ворвалось облако дыма. Сама эта призрачная фигура, облаченная в темный костюм и шлем, напоминала ангела смерти. Этот ангел заставит его заплатить за совершенные грехи – и будет совершенно прав. Он понимал, что заслуживает наказания.

Слабость усиливалась.

Он был готов сойти в ад.

Ад уже окружал его.

Глава 1

Рэндалл Брок повернул монитор к центру комнаты и сделал глубокий вдох. Нажав на кнопку пульта управления, он прислонился к стене и начал следить за открывшимся на экране видеороликом. Он знал, что сейчас произойдет и как закончится. Ничего хорошего.

На экране появился доктор Питер Римс. Он откинулся назад в удобном кресле – практически так же в этот момент сидел настоящий Питер Римс – и внимательно следил за монстром, притаившимся внутри его собеседника.

– Давай, Джерри, – произнес доктор Римс из видео. – Можешь начинать.

Пациент, Джерри Осборн, крутился на своем месте, пытаясь найти позу поудобнее. Он сильно щурился и постоянно вытирал выступающие над бровями капельки пота.

– Вы уверены, что хотите это услышать, док?

– Да. Все хорошо. Я тут. Здесь только ты и я. Я хочу, чтобы ты закрыл глаза и все мне рассказал. Так, как мы с тобой договаривались.

– Но я…

– Все в порядке, честно. Закрой глаза.

Джерри повиновался. Его тело начало расслабляться, плечи округлились, подбородок свесился до самой груди.

– Отлично. Начинай.

Джерри вздохнул.

– Представьте, что вокруг темно. Не так, как просто ночью, блин, реально темно, как будто набегают штормовые облака, все небо черное, и больше не видно ни луны, ни звезд. Вообще ничего не рассмотреть. Бывает темнота, в которой тени густеют, понимаете, о чем я? В такой темноте думаешь, что там, где горит свет, будет безопасно. Только никакая это не безопасность, а обман. Свет в такой тьме – это ловушка, но люди постоянно об этом забывают. Они бегут на этот свет, они сделают все, чтобы выбраться из тьмы. Вот почему их так легко поймать. Надо просто подождать их там, где горит свет, надо пообещать им, что все будет хорошо, и они придут к тебе. Они придут прямо к тебе в руки.

– Кто вышел из темноты и пришел к тебе? – спросил Питер.

– Она. Точнее, все было не совсем так. Она не бежала от темноты, она застряла в ней, как будто ее схватили. Я вывел ее на свет.

– Что ты имеешь в виду?

– Я увидел ее, когда пришел на прием к дантисту. Похоже, она была новенькой секретаршей или кем-то в этом роде. Было видно, какая она умница и чистюля. Я бы даже сказал, что она была довольно симпатичной. Но она отбрила меня, когда я попытался с ней заговорить. Понятное дело, это было не очень вежливо. Я представился и протянул ей руку, а она посмотрела на меня так, словно я предлагал ей дохлую рыбу, и умчалась прочь.

– Как ты себя почувствовал?

– Как неудачник. Как будто я был никем. Я был просто растоптан. Я пошел на парковку и стал дожидаться, когда все закроется и она выйдет с работы. Увидев ее, я подошел и спросил, почему протянул ей руку и предложил пожать. Она рассмеялась и сказала, что ее такое не интересует. Я ответил, что тоже в этом не заинтересован, просто проявляю дружелюбие. Она сказала, что у нее уже достаточно друзей, а потом повернулась и ушла. Повернулась и ушла, представляете? Она что, не могла просто пожать мне руку?

– Что ты сделал потом?

– Пошел домой и выпил пару банок пива. Посмотрел матч. Немного пофантазировал о ней – но потом у меня в голове стали возникать всякие штуки, которые я хотел бы с ней проделать. Ну, я сейчас не про секс. Это было как бы… про насилие. Я хотел сделать ей больно. Хотел ее прикончить. Я попытался избавиться от этих мыслей – я ведь не мог реально этого хотеть, правда? Я даже не знаю, откуда все это взялось, но чем больше я пытался игнорировать эти мысли, тем сильнее мне хотелось это сделать. Я просто не мог перестать думать об этом, док. Я залез в поисковик, чтобы узнать, что это такое со мной, и нашел кучу жутких сайтов, от которых мне только сильнее этого захотелось. Я себя больше не узнавал. Правда, потом я подумал, что человек не может вот так просто измениться, так что, наверное, что-то внутри меня всегда этого хотело – и росло, как водоросли или какая-нибудь опухоль, а я и не знал, что у меня внутри такой ужас. В общем, эта девчонка как-то вытащила эту штуку наружу. Думаю, это все ее смех. Она смеялась так, что я сразу понял, что вся ее жизнь проходит в той самой темноте, о которой я говорил вначале, и она не может оттуда выбраться. Мне надо было вывести ее на свет, вот так-то.

Питер кивнул и что-то черкнул в своих заметках:

– Что было потом?

Губы Джерри растянулись в легкой усмешке.

– Я еще пару дней шпионил за ней. Ходил за ней всюду, куда бы она ни направлялась: офис, дом, кино, супермаркеты. Я следил за тем, как она выгуливает своего пуделя, и вычислил, по каким сменам она работает. Господи помилуй, да я даже знал, когда у нее обед.

– Расскажи, как ты вывел ее на свет.

– Я перерезал ей шланг охлаждения. До дома ей было довольно далеко, так что я прикинул, когда машина встанет, и поехал за ней. Наконец, как я и рассчитывал, машина начала глохнуть, и она срулила на обочину. Не оставлять же было ее в такой ситуации, правда? Я направился к ней. О, да я был словно луч света в темном царстве! Мое появление сулило ей избавление от всех неприятностей, ну, по крайней мере ей так казалось.

Джерри сделал паузу.

– Слева там было озеро, а справа лес, так что на дороге было хоть глаз выколи. Она заметила мой фургон, увидела его фары и явно расслабилась. А как же, такая принцесса в беде – и тут появляется рыцарь на грузовике! Что за удача, а? Я подъехал поближе и немножко опустил окно – так чтобы она не могла меня как следует рассмотреть. Я спросил, не надо ли ей помочь, и она сказала, что это было бы очень здорово. Потом добавила, что не знает, что случилось, и очень мне благодарна. Ох уж эти фифы! Любезничают только тогда, когда им что-нибудь от тебя нужно. Понятно же, что вообще-то ей, блин, плевать.

– Что ты сделал? – спросил Питер.

Джерри пожал плечами.

– Я вылез наружу. Она не успела сообразить, что к чему, я стукнул ее монтировкой по голове. Я не собирался ее убивать или еще что, просто хотел побыстрее с этим разобраться. Потом я затащил ее в грузовик, проехал еще парочку миль и свернул на просеку – ее я приметил, когда охотился в этих местах. Я выключил мотор и потащил ее в лес; пришлось пройти еще с полмили. Под конец она начала приходить в себя, но вокруг было слишком темно, да и голова у нее, видимо, еще кружилась, так что она особо не паниковала, пока я не начал затягивать ей лодыжки.

– Что ты чувствовал, когда связывал ей ноги?

– Контроль, – ответил Джерри. – Чувствовал, что я тут главный. Она испугалась, а это было как раз то, чего я хотел. Надо было показать ей, какие у всего этого могут быть последствия – а ничто не объяснит этого лучше, чем связанные руки и ноги.

– Что было потом?

– Сначала она просто оглядывалась, типа не могла понять, что происходит. Дергалась и пыталась освободиться, но еще какое-то время молчала. Первый писк она издала только через несколько минут; понемногу он начал становиться громче, как будто она собиралась завопить, так что я залепил ей рот скотчем. Когда я подошел поближе, чтобы это сделать, она наконец-то как следует меня разглядела. У нее на лице было написано, что она меня узнала. Вот это было здорово! Именно этого я и хотел. Тут-то она и поняла, что я собираюсь сделать.

– Джерри, на этом ты мог остановиться. Был ли смысл продолжать? Тебе не кажется, что она и так поняла, что совершила ошибку?

– Нет, я должен был закончить, должен был. Она должна была заплатить за то, что сделала, заплатить своей жизнью. Таково было условие. Не я его придумал.

Доктор Римс шевельнулся в кресле, но продолжал безотрывно следить за экраном. Рэндаллу было видно, как Питер нервно постукивает пальцем по бедру; в какой-то момент он осознал, что проделывает то же самое. В комнате явственно ощущалось напряжение.

– Тогда кто? – прозвучал голос Питера на видео.

– Не знаю, – ответил Джерри, – но не я.

– Ладно. Как ты заставил ее заплатить за свою ошибку?

– Сначала я вылил на нее канистру бензина. От запаха у меня защипало в глазах. Как только бензин коснулся ее кожи, она начала психовать – видимо, никак не могла поверить в то, что происходит. Она крутилась как бешеная, пыталась освободить ноги или руки, мычала и плакала. Мне так понравилось за всем этим наблюдать! Я сказал ей, что она могла бы жить дальше, если бы не выделывалась передо мной, но, видно, такова уж ее судьба.

– Ты не задумывался о том, чтобы отпустить ее?

– Вы меня вообще слушаете? Я не мог ее отпустить. Мне бы этого не позволили. В общем, я зажег спичку и сказал, что у меня тоже куча друзей. Она пыталась что-то сказать, но из-за скотча ничего было не разобрать, и я бросил спичку ей на колени. Господь всемогущий, через секунду она уже вся полыхала! Это было просто безумие какое-то. И эти крики! Их было слышно даже через скотч. Я еще немножко там постоял, но потом начали загораться кусты и листва на земле. Надо было поторапливаться, пока кто-нибудь не вызвал пожарных. Я пошел обратно к грузовику и начал насвистывать песенку. Такому не веришь, пока сам не попробуешь, но, оказывается, свист и вопли неплохо сочетаются; есть в этом какая-то гармония. Я бы даже сказал, что это была наша с ней песня – ну, знаете, написанная только для нас двоих.

Глава 2

В комнате воцарилась тишина. Рэндалл выключил видео, положил пульт на стол и скрестил руки, наблюдая за реакцией сидящих перед ним мужчин.

Доктор Лайнхарт, глава департамента психиатрии Кваримского университета, продолжал смотреть на погасший экран. Его поза и выражение лица не изменились – однако он едва заметно покачивал головой.

– Мне казалось, вы сообщили, что делаете успехи, – наконец произнес он.

Питер несколько раз потер свои колени:

– Так и есть. Мы лишь просим вас учесть, что в ходе эксперимента могут наблюдаться периоды улучшения и ухудшения. Путь к выздоровлению не бывает легким. По моему мнению, Джерри понадобится еще как минимум от восьми до десяти терапевтических сессий, лишь тогда можно будет говорить о каких-либо значительных изменениях. Мы работаем над их достижением.

Сидевший до этого спиной к Питеру и Рэндаллу доктор Лайнхарт подвинулся к краю кресла и обернулся к своим собеседникам. Он рассеянно почесал покрытый пигментными пятнами лоб.

– Я только что увидел, как пациент, который до этого демонстрировал отчетливую положительную динамику, регрессировал до возвращения к своим насильственным фантазиям. Как, по-вашему, я должен буду просить совет о выделении дополнительных средств, если у нас нет никаких результатов по итогам использования предыдущей порции финансирования? Это не успех, а шаг назад – и пребольшой, да позволено мне будет это заметить.

Питер поднялся и встал перед экраном.

– И все же, сэр, в целом это можно считать свидетельством прогресса. Более того, он заметен и в отношении других наших испытуемых. Джерри, как вы знаете, наш третий пациент. Его можно назвать высокоинтеллектуальным одиночкой: ни друзей, ни семьи. Его отец умер, когда мальчику только исполнилось восемнадцать, а мать – за два года до этого; схожая картина наблюдается и в анамнезе двух других наших пациентов. Когда я впервые увидел Джерри, то сразу же заметил у него некоторые психопатические наклонности, которые тогда как раз угрожали проявиться в полную силу. Изначально его фантазии об убийстве этой секретарши включали также эпизоды пыток и насилия. Он рассказывал, что хотел бы ее расчленить, избить и придушить, но не дать умереть – а затем отпустить, подождать, пока она отдышится, и повторить это. В такие моменты он демонстрировал полное отсутствие эмпатии и рефлексии; его полностью захватывали гнев и желание полной власти над этой девушкой.

Пожилой профессор перевел глаза на Рэндалла. Тот продолжал молчать.

– Джерри болен. Разница заключается лишь в том, что человек, которого я видел ранее, был на пути к выздоровлению – а теперь снова вернулся к мыслям о том, чтобы сжечь эту девушку заживо. Я не могу представить это совету.

– На видео, которое мы вам показали, зафиксирована наша двадцать первая по счету встреча с Джерри, – ответил Питер. – Это означает, что в течение двадцати предыдущих встреч он повторял, что хотел убить эту секретаршу, и объяснял, как именно собирался это сделать. Я ни на чем не настаивал и ни к чему его не подталкивал, но постепенно Джерри начал изменять подробности своего рассказа. То, что изначально задумывалось как акт жестокой личной мести – акт изнасилования и удушения, исторжения ее последнего вздоха, – превратилось в серию расплывчатых образов. Он перестал играть в этой истории главную роль и стал как бы наблюдать ее со стороны. Произошла деперсонализация. На видео он рассказывает, как связывает ее и уходит прочь; по сути, он практически ее не касается. Да, он выливает на нее бензин и зажигает спичку, но при таком раскладе его больше нельзя считать напрямую ответственным за ее гибель. Девушка умирает от огня, а не от его рук.

– Но во время двух предыдущих встреч он рассказывал, что решил не убивать ее, – возразил Лайнхарт. Он скрестил руки на груди: – Ранее вы заявляли, что разработали теорию, согласно которой психопатическое поведение может быть сглажено в результате многоразового проговаривания подобных фантазий. Вы сказали, что в том случае, если испытуемые будут как можно более подробно описывать свои мысли, это ослабит их желание реализовывать их на практике. Я признаю, что поначалу эта тактика работала, однако, если в конечном итоге пациент возвращается к насильственному образу мыслей, мы просто теряем время.

– Подобные навязчивые идеи продолжат ослабевать, – настаивал Питер, – то, что мы видели, можно считать всего лишь небольшой ретардацией. Джерри продолжит дистанцироваться от желания совершить спровоцированное личными мотивами убийство до тех пор, пока оно не исчезнет. Однажды я спрошу его об этой секретарше – и он просто сменит тему. Исчезнет сама мысль об этом преступлении.

– А если он все же воплотит какой-нибудь из этих сценариев? – спросил Лайнхарт. – А вдруг, ставя этот эксперимент, мы гонимся за своими надеждами, а не исследуем факты? Более того, насколько мне известно, мы можем заронить в его душу что-нибудь, что облегчит совершение подобного убийства.

Питер покачал головой.

– Нет, – ответил он, – это так не работает. Я не предлагаю пациенту ничего, что могло бы как-то повлиять на его мысли. Я просто прошу как можно более подробно рассказать мне, что он представляет, как хочет убить свою жертву. Все происходящие изменения абсолютно естественны, а любое вмешательство исключено, вот почему мы продвигаемся с такими задержками. Джерри исцеляет сам себя. Как и любому другому пациенту, ему нужно самостоятельно пройти этот путь.

Доктор Лайнхарт переводил взгляд с Питера на Рэндалла. Он все еще не выглядел убежденным.

– Расскажите мне об остальных. На каком они этапе?

– У пациента номер один, Стивена Салливана, какие-либо фантазии насильственного характера на текущий момент полностью отсутствуют. Он негативно реагирует на малейший намек о возможности насилия над его бывшей девушкой, так что скоро мы, по всей видимости, сможем попрощаться навсегда. Стивен даже не упоминает свою бывшую девушку; он уже пережил их расставание и движется вперед. Пациент номер два, Джейсон Харрис, также больше не имеет подобных фантазий, однако все еще проявляет гнев при упоминании своего отца. Мы работаем над тем, чтобы минимизировать это.

– Итак, в общей сложности у нас есть три пациента – или испытуемых, или как вы там еще хотите их называть, – и двое из них все еще проявляют склонность к насилию, а один из этих двоих к тому же демонстрирует явную регрессию? Не думаю, что этого достаточно. Вам нужно постараться.

Питер кивнул.

– Я понимаю.

Рэндалл поднял руку:

– Сэр, разрешите мне ненадолго прервать вас. Вы знаете, что я нахожусь рядом с доктором Римсом с самого начала этого исследования. Я абсолютно уверен, что он все делает правильно. Результаты этого эксперимента могут кардинально изменить методику исцеления подобных психозов; они произведут настоящую революцию в науке. Я клянусь, что все мировое сообщество по достоинству оценит то, что сейчас происходит.

Доктор Лайнхарт с заметным трудом поднялся из кресла и разгладил свой пиджак.

– Я верю, что вы, возможно, нащупали верный путь, – произнес он, – но я не могу сообщить совету, что ситуация находится на том этапе, который вы сегодня продемонстрировали. Вам придется пока что рассчитывать на то финансирование, которое вы уже получили. Это все, что я могу предложить на сегодняшний день.

Питер поник:

– Да, доктор.

– Предоставьте мне полный отчет с приложением всех записей, сделанных во время сессий, и подробный план следующих стадий эксперимента. Я рассчитываю получить все документы сразу же после праздников. Посмотрим, сколько вы успеете сделать до окончания второго семестра. Если я увижу, что вы продвинулись… господа, я имею в виду по-настоящему продвинулись – тогда мы сможем поговорить о пятилетнем гранте. Я знаю, это не самые приятные новости, но вы не единственные, кто ищет поддержки для своего проекта.

Питер пожал костлявую руку Лайнхарта:

– Мы все подготовим к вашему возвращению.

Профессор приоткрыл дверь и кивнул в сторону Рэндалла:

– Какие у вас планы на праздники, доктор Брок?

– Работа, – отозвался тот.

– А как насчет того, чтобы навестить семью и как следует отметить Рождество?

– Нет, сэр, в этом году мы празднуем вдвоем, только я и жена. Все будет тихо и мирно. Никаких планов, кроме подготовки отчета, который вы запросили.

Лайнхарт сделал шаг к двери, но остановился и еще раз взглянул на Питера и Рэндалла.

– Я понимаю, что вы трудитесь изо всех сил, и знаю, что то, что мы сегодня обсуждали, может оказаться лишь незначительной заминкой на пути к чему-то грандиозному. Однако, если вы хотите предложить способ излечения подобного типа психозов, мы должны быть уверены в нем на все сто процентов. Я хочу, чтобы вы ни на секунду не забывали, что такие люди слишком опасны. Жизнь, которую вы пытаетесь спасти, может в итоге стоить нам многих других, если вы окажетесь неправы. Ваша методика должна быть идеальна.

Питер аккуратно закрыл дверь за пожилым профессором и прислонился к ней, закрыв глаза:

– Чего и следовало ожидать.

– Может быть, не стоило показывать ему видео? – спросил Рэндалл. – Можно было сказать, что Джерри пропустил встречу и нам пришлось назначить ее на другой день.

– Нет, так нельзя. Мы не должны скрывать что-либо или манипулировать результатами, чтобы добиться возобновления финансирования. Это так не работает.

– Я знаю, как это работает, но я также знал, чем кончится эта встреча. Мы ведь так много сделали! Было понятно, что подобная заминка заставит Лайнхарта занервничать; эта затея не нравилась ему с самого начала.

Питер с усилием отодвинулся от двери и взглянул на Рэндалла.

– Что же произошло? – спросил он. – Как так вышло, что Джерри снова вернулся к мыслям о насилии? Что заставило его так поступить?

– Не знаю.

– Думай.

Рэндалл услышал в голосе друга сильное разочарование.

– Не знаю, – повторил он. – Ты же сказал, не бывает легкого пути к выздоровлению. Мы всего лишь столкнулись с неожиданным поворотом.

– Все же было замечательно, – задумчиво сказал Питер. Он вернулся к своему столу и упал в кресло. – Ты же понимаешь, что мы можем изменить саму методику диагностирования и лечения подобных наклонностей? Мы можем изменить то, как с такими людьми обращается полиция, то, как их воспринимают в тюрьмах! То, что случилось с твоим братом, больше никогда не произойдет ни с одним ребенком на свете. Мы можем все изменить.

– Сэм тут ни при чем, – нахмурился Рэндалл.

– Знаю, – поправился Питер, – просто к слову пришлось.

Он начал собирать разбросанные по столу бумаги и сортировать их по папкам.

– Тебе следует поторопиться, если хочешь успеть к Аманде. Нехорошо опаздывать на вечер в честь собственной жены!

– Увидимся там?

– Конечно, я такое не пропущу.

Рэндалл взял ближайшую стопку бумаг и поднес ее к папкам на столе Питера. Он наконец смог как следует рассмотреть, какое огорчение читалось на лице его друга, ведь они действительно работали изо всех сил.

– Мы практически у цели, – сказал он, – не сдавайся. Все скоро закончится, надо только еще немного постараться. Мы справимся – с заминками и со всем остальным.

Питер наклонился вперед, оперся о стол и сцепил руки в замок.

– Как бы я хотел, чтобы ты был прав, – сказал он, пристально глядя на Рэндалла, – ведь от этого зависят наши жизни.