Текст книги "Вынужденная посадка"

Автор книги: Мэрион Зиммер Брэдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Крошечная палатка ждала их, установленная под прикрытием скал. Камилла тут же с радостью забралась внутрь, благодарная Мак-Арану, что не пришлось возиться в темноте. Тот же пребывал в замешательстве; когда это успели они поставить палатку? Он ведь точно помнит: утром, перед спуском, он сворачивал ее и упаковывал в рюкзак. Когда они могли вспомнить о палатке – до или после того, как лежали в траве у ручья? Смутное беспокойство не переставало грызть его, но он приказал себе не обращать на это внимания – в любом случае, к тому моменту что он, что она были уже изрядно улетевшие, они могли сделать все, что угодно, ни в чем не отдавая отчета. Рюкзаки их оказались аккуратно сложены внутри палатки, и у него словно гора с плеч свалилась: «Бог ты мой, нам еще повезло, могли ведь и потерять все результаты наблюдений…»

– Хочешь, я соображу что-нибудь перекусить перед сном?

– Н-нет, не надо, – мотнула она головой. – Господи, такое ощущение, словно закинулась какой-то очень мощной дрянью. Рэйф, что такое с нами стряслось?

– Понятия не имею. – Почему-то он ощутил приступ робости. – Ты… ничего не ела в лесу? Может, какие-нибудь фрукты?..

– Нет. Я помню, что положила глаз на какие-то плоды, очень они мне приглянулись, но в последний момент что-то остановило… Я только воду пила.

– Нет, не то. Воду Джуди проверила давным-давно, с водой все в порядке, так что это отпадает.

– Но что-то это должно было быть, – не сдавалась Камилла.

– Трудно не согласиться. Только, пожалуйста, на сегодня хватит. Можно так еще сколько угодно переливать из пустого в порожнее, и с места не сдвинуться. – Он погасил фонарь. – Постарайся поспать. Мы и так уже потеряли день.

– Будем надеяться, – произнесла в темноте Камилла, – что насчет бурана Хедер ошиблась.

Мак-Аран промолчал. «Может, мне послышалось? – думал он, – может, она сказала не „буран“, а просто „погода“? Может, здешний безумный климат как-то связан со всем, что случилось?». Снова у него появилось жутковатое, едва ли не болезненное ощущение, что он как никогда близок к разгадке, а та неуловимо ускользает – но Рэйф смертельно устал и, не переставая слепо нашаривать ускользнувший-таки ответ, провалился в сон.

5

Целый час они тщетно бродили по лесу, выкрикивая: «Марко! Марко!», и в конце концов нашли Забала – уже окоченевшего, вытянувшегося, как струна, у сероватых корней неизвестного дерева. Легкий снег присыпал его тонким саваном, невесомым слоем не толще четверти дюйма; а рядом с ним на коленях застыла Джудит Ловат, недвижная и мертвенно-белая за пеленой неторопливо кружащих в воздухе снежинок. В первое мгновение у них мелькнула ужасная мысль, что и Джудит тоже мертва.

Но тут она шевельнулась, подняла на них затуманенный взгляд – и к ней бросилась Хедер, укутала плечи теплым покрывалом, стала что-то шептать на ухо, пытаясь привлечь внимание. Но за все время, что Юэн и Мак-Леод тащили Марко назад, к поляне, Джудит не проронила ни слова, и Хедер пришлось направлять ее шаги, словно бы та была одурманена или в трансе.

И пока маленькая скорбная процессия петляла между деревьями сквозь мельтешащий снег, Хедер казалось – или, правильней сказать, грезилось – что в голове у нее по-прежнему вихрятся чужие мысли; беспросветное отчаяние Юэна: «Хорошенький же я врач, валяю дурака, а тем временем пациент у меня на глазах впадает в буйное помешательство, сбегает и умирает…» Конфуз и смятение Мак-Леода, странным образом переплетающиеся с ее собственной фантазией, старой сказкой о лесном народце, что запомнилась ей с детства… «не должно герою брать женщину или жену из рода человеческого или эльфийского, и соткали для него женщину из цветов… это меня, соткали из цветов…»

Оказавшись в палатке, Юэн опустился на корточки и недвижно замер, буравя взглядом оранжевый шелк. Джудит же продолжала пребывать в трансе.

– Юэн! – тряхнула его за плечо Хедер. – Марко уже ничем не поможешь, но Джудит-то жива! Пойди, посмотри, может, у тебя получится вывести ее из ступора.

Устало подволакивая ногу («Господи, – промелькнуло в голове у Хедер, – такое впечатление, что черные мысли так и роятся вокруг него»), Юэн склонился над Джудит, посчитал пульс, выслушал стетоскопом.

– Джуди, – негромко произнес он, посветив ей в глаза маленьким фонариком, – это вы уложили Марко так, как мы нашли его?

– Нет, – прошептала она, – не я. Это был один из Прекрасных. Сначала мне показалось, что это женщина… пение, словно птичье… и глаза… его глаза…

– Она все еще бредит, – отрывисто произнес Юэн и, безнадежно махнув рукой, повернулся к Хедер. – Приготовь ей поесть – и, главное, заставь хоть что-нибудь проглотить. Нам всем надо бы подкрепиться, и чем основательней, тем лучше – подозреваю, с сахаром крови у нас все не лучшим образом… и если бы только с сахаром крови.

– Как-то раз, – кривовато усмехнулся Мак-Леод, – я закинулся хорошей дозой альфианского эйфорического сока. Ощущение было очень похожее. Так что с нами все-таки случилось, Юэн? Вы врач, вам виднее.

– Бог свидетель, не имею ни малейшего представления, – отозвался Юэн. – Сначала я думал, что все дело во фруктах, но мы же принялись за них только после того. А воду мы берем из ручья вот уже три дня, и все было нормально. Да и в любом случае, ни Джуди, ни Марко к фруктам и не притрагивались.

Хедер вручила ему миску горячего супа и устроилась рядом с Джудит, попеременно то кормя ее с ложечки, то прикладываясь к собственной порции.

– Ума не приложу, с чего все началось, – произнес Мак-Леод. – Мне показалось… я не уверен, но было такое ощущение, словно… словно бы налетел порыв ледяного ветра, и меня затряс озноб… и я будто открылся, до самого дна. Тогда я и понял вдруг, что фрукты годятся в пищу, и попробовал один…

– Безрассудство, – пробормотал Юэн.

Но зоолог, все еще открытый чужим эмоциям, понимал, что на самом-то деле молодой доктор клянет себя за преступную халатность.

– Почему? – спросил Мак-Леод. – Фрукты ведь действительно годятся в пищу, иначе мы давно заболели бы.

– У меня не проходит ощущение, – нерешительно протянула Хедер, – что все дело в погоде. Что-то изменилось…

– Психоделический ветер! – фыркнул Юэн. – Призрачный ветер, навеявший временное помешательство!

– Ну, это еще не самое странное, что могло бы случиться, – отозвалась Хедер и ловко скормила Джудит очередную ложку супа.

Доктор Ловат неожиданно вздрогнула, тряхнула головой и непонимающе огляделась.

– Хедер? – неуверенно проговорила она. – Как… как я сюда попала?

– Это мы привели тебя, родная. Успокойся, все в порядке.

– Марко… я видела Марко…

– Он умер, – тихо произнес Юэн, – убежал в лес, пока мы сходили с ума; больше мы его не видели. Должно быть, не выдержало сердце – я ведь предупреждал, что ему даже садиться опасно.

– Значит, это сердце? Ты уверен?

– Насколько я вообще могу быть уверен без вскрытия – да. – Юэн проглотил остатки супа; в голове у него постепенно прояснялось, но ощущение вины лежало на душе тяжелым грузом. И он понимал, что никогда от этой тяжести-полностью не освободится. – Послушайте, давайте сравним, кто что помнит, пока воспоминания еще свежи. Должен ведь быть какой-то общий фактор; что-то, что делали мы все. Съели или выпили…

– Или вдохнули, – добавила Хедер. – Наверняка это было что-то в воздухе, Юэн. Фрукты, например, ели только мы втроем. Джуди, ты ведь ни к чему не притрагивалась в лесу?

– Нет, почему – я пробовала какой-то сероватый древесный гриб…

– Но из нас троих, – продолжил Юэн, – древесный гриб не пробовал никто, кроме Мак-Леода; мы ели фрукты, но ни Марко, ни Джуди к фруктам и не притрагивались. Джуди нюхала цветы, а Мак-Леод раскладывал их по контейнерам, но ни Хедер, ни я цветов не трогали – пока все не началось. Мы с Мак-Леодом лежали в траве… – краем глаза Юэн заметил, что лицо Хедер заливается краской, но продолжал тем же тоном, – и по очереди занимались любовью с Хедер, и все трое галлюцинировали. Если Марко встал и убежал в лес, то могу предположить только одно: ему тоже что-то померещилось. Джудит, а с чего все началось у вас?

– Не знаю, – покачала та головой. – Я помню только… что цветы стали ярче, а небо, небо расщепилось, словно бы на множество радуг. Радуг и призм. Потом я услышала пение; наверно, птичье, хотя точно не уверена. Я отправилась в самую гущу теней, и они были абсолютно сиреневые, лилово-сиреневые и синие. Потом появился он…

– Марко?

– Нет. Он был очень высокий и с серебряными волосами…

– Джуди, это же галлюцинация, – врач с жалостью посмотрел на нее. – Мне, например, казалось, будто Хедер соткана из цветов.

– Четыре луны… – продолжала Джуди, – …я видела их, несмотря на то, что был день. Он не говорил ни слова, но я слышала его мысли.

– Ну, нам всем мерещилось, что мы вдруг стали телепатами, – произнес Мак-Леод. – Не уверен, правда, что мерещилось…

– Наверняка мерещилось, – отрезал Юэн. – Никаких следов разумной жизни нам здесь обнаружить не удалось. Хватит, Джуди, – уже помягче добавил он, – тебе надо поспать. Когда мы вернемся к кораблю… ну, наверняка же будет какое-нибудь расследование.

«Преступная халатность, пренебрежение служебным долгом – вот что, в лучшем случае, на меня повесят; или мне удастся сослаться на временное помешательство?» Пока он так размышлял, Хедер помогала Джуди устроиться в спальном мешке.

– Надо похоронить Марко, – устало произнес Юэн, когда Джуди наконец заснула. – Хорошо бы, конечно, сделать вскрытие – но тогда придется тащить тело обратно к кораблю.

– Преглупый будет у нас, должно быть, вид, – проговорил зоолог, – когда мы вернемся и станем утверждать, будто все одновременно сошли с ума… Я чувствую себя круглым идиотом, – робко добавил он, избегая смотреть на Хедер или Юэна, – как-то никогда особенно не увлекался групповым сексом…

– Мы все должны друг друга простить, – твердо сказала Хедер, – и забыть о том, что произошло. Что было, то было. Откуда нам знать, может, и у них тоже… – Она осеклась, и глаза у нее расширились от ужаса. – Представьте только, если то же самое случилось с двумястами людьми…

– Подумать страшно, – вздрогнул Мак-Леод.

– Ну, вообще-то, – успокоил Юэн, – в массовом безумии нет ничего особенно нового. В средние века хорея поражала целые деревни; или отравления спорыньей – от хлеба, выпеченного из недоброкачественной ржи.

– Мне кажется, – предположила Хедер, – что бы это ни было… оно поразило только высокогорье.

– Опять твое знаменитое предчувствие? – усмехнулся Юэн, на этот раз добродушно. – По крайней мере, в данный момент нам всем не остается ничего, кроме как верить предчувствию. Давайте не будем больше заниматься голым теоретизированием и подождем, пока не появится больше фактов.

– А это годится как факт? – неожиданно взметнулась Джуди; все думали, что она спит. Та уселась, пошарила за надорванным воротом рубашки и извлекла что-то, завернутое в листья. – Вот… и вот… – Она вручила Юэну маленький голубой камешек, похожий на звездчатый сапфир.

– Какой красивый камень, – медленно проговорил Юэн. – Но вы могли найти его в лесу…

– Верно, – согласилась Джуди. – И вот это я тоже нашла.

Она разжала ладонь, и в первое мгновение остальные трое не могли поверить своим глазам.

То, что лежало у нее на ладони, было дюймов шести, не больше, в длину, с рукояткой резной кости, изысканной формы, но без единого узора. Что это такое, не могло быть ни малейшего сомнения.

Это был маленький кремневый нож.

6

За десять дней, что экспедиция отсутствовала, вырубка ощутимо расширилась. Рядом с кораблем выросли еще два или три небольших домика; а на краю вырубки небольшой участок земли был распахан, огорожен заборчиком, и маленькая табличка гласила: «Агрономический полигон».

– По крайней мере, с едой теперь будет полегче, – произнес Мак-Леод, но Джуди никак не отреагировала, и Юэн озабоченно покосился на нее. С Того Дня – так все они мысленно называли то, что произошло – Джуди пребывала в апатии, и Юэна это очень тревожило. Не будучи психологом, он все же понимал, что с ней что-то очень серьезно не в порядке. «Черт побери, а что вообще в порядке? Я позволил Марко умереть, я не могу вернуть Джуди назад к реальности…»

На их появление никто не отреагировал, и Мак-Арана кольнуло нехорошее предчувствие. Где все? Неужели эпидемия буйного помешательства докатилась и до долины? Неужели и здесь все до одного сошли с ума? Когда они с Камиллой спустились к базовому лагерю, Хедер, Юэн и Мак-Леод все еще до хрипоты спорили, пытаясь отыскать объяснение происшедшему, и… вспоминать об этом было не слишком приятно. Если планета заражена безумием, если над ними будет постоянно висеть угроза помешательства – как они сумеют выжить? И, может, здесь найдется что-нибудь похлеще? Мак-Аран обводил взглядом вырубку, чувствуя, что на лбу у него выступает холодная испарина; но тут откинулся полог госпитального тента, и оттуда появились несколько фигур в мундирах медслужбы, а возле корабля мелькнул кто-то из экипажа. Мак-Аран испустил вздох облегчения; на первый взгляд, все выглядело нормально.

«Но, на первый-то взгляд, и мы, пожалуй, выглядим совершенно нормально…»

– Ну, с чего начнем? – произнес он. – Первым делом доложимся капитану?

– Мне-то, по крайней мере, точно надо, – отозвалась Камилла.

Лицо ее заметно осунулось, под глазами залегли тени. Мак-Арану хотелось обнять ее, утешить – хотя он сам с трудом понимал, почему. С того дня на горе он ощущал по отношению к ней постоянно грызущий голод, острое, звериное желание защитить; она же, наоборот, всячески избегала его, замыкалась в своей прежней оболочке, при каждом удобном случае демонстрировала, что вполне способна обойтись без него. Мак-Арану было больно, обидно… и одиноко. Он не осмеливался и прикоснуться к ней, и это его страшно раздражало.

– Подозреваю, капитан захочет увидеть всех нас, – предположил он. – Мы должны еще доложить о смерти Марко, и где его похоронили… Вообще, у нас для него куча информации, Не говоря уже о кремневом ноже.

– Да. Если планета населена, это создает дополнительные проблемы, – отозвался зоолог, но развивать своей мысли не стал.

Капитан Лейстер был занят с экипажем внутри корабля, но дежурный офицер сообщил, что ему приказано в случае возвращения экспедиции немедленно доложить, и предложил им подождать в небольшом, недавно возведенном куполе. Там они и устроились, каждый про себя недоумевая, с чего начать доклад.

И вот в куполе появился капитан Лейстер; казалось, он еще постарел, на лице его пролегли новые морщины. Камилла вскочила на ноги, но он кивком приказал ей сесть на место.

– К черту формальности, лейтенант, – добродушно произнес он. – Вы все очень устали; нелегко было, да? Что-то я не вижу доктора Забала…

– Он мертв, сэр, – тихо проговорил Юэн. – Умер от укусов ядовитых насекомых. Попозже я напишу подробный отчет.

– Только лучше представьте его главврачу, – сказал капитан. – Я все равно не пойму ни слова. А остальные, пожалуйста, подготовьте свои отчеты к общему собранию – скорее всего, это будет сегодня вечером. Мистер Мак-Аран, вам удалось померить то, что вы хотели?

– Да, – кивнул Мак-Аран. – Насколько мне удалось прикинуть, планета чуть-чуть больше Земли; а масса, учитывая меньшую силу тяжести, должна быть немного меньшей. Сэр, попозже я представлю подробный отчет; но вот что я хотел бы узнать в первую очередь: за время нашего отсутствия здесь не случалось… чего-нибудь необычного?

Капитан недовольно нахмурился.

– Что вы имеете в виду – «необычного»? Вся эта планета необычна, и что бы тут ни случилось, едва ли может быть сочтено рутинным.

– Мы имеем в виду, – вмешался Юэн, – что-нибудь наподобие эпидемии или массового помешательства.

– Никак не возьму в толк, о чем это вы, – пожал плечами Лейстер. – Нет, ни о какой эпидемии медслужба не докладывала.

– Доктор Росс хочет сказать, – пояснил Мак-Аран, – что в горах со всеми нами случился приступ безумия. Это произошло после двух подряд ночей без дождя. Что бы это ни было, оно зацепило Камиллу… то есть, лейтенанта Дель-Рей… и меня у вершины – и группу в базовом лагере, почти на шесть тысяч футов ниже. Сэр, мы все вели себя… безответственно.

– Безответственно? – насупился капитан; глаза его недобро сверкнули.

– Безответственно, – подтвердил Юэн, не отводя взгляда; кулаки его были крепко сжаты. – Доктор Забал начинал поправляться; мы убежали в лес, оставив его без присмотра – тогда он поднялся и тоже убежал, и умер от разрыва сердца. Мы не отвечали за свои поступки; мы ели не прошедшие проверки фрукты и грибы. Не говоря уже о… некоторых чисто галлюцинаторных эффектах.

– Не все из них были чисто галлюцинаторными, – твердо произнесла Джудит Ловат.

Юэн покосился на нее и покачал головой.

– Боюсь, сэр, доктор Ловат не в состоянии адекватно оценивать происшедшее. Да и в любом случае… например, всем нам казалось, что у нас появились телепатические способности.

Капитан с болезненным присвистом перевел дыхание.

– Лучше представьте отчет главврачу, – повторил он. – Нет, здесь не было ничего подобного… Вот что я вам предложил бы: все подготовьте подробные отчеты и представьте руководителям соответствующих служб… или доложите сегодня вечером, на общем собрании. А вас, лейтенант Дель-Рей, я хотел бы заслушать лично. Остальные свободны.

– И вот еще что, сэр, – Мак-Аран извлек из рюкзака кремневый нож и протянул капитану. – Эта планета обитаема.

– Это к майору Фрэйзеру, – тут же сказал Лейстер, едва взглянув на нож. – Он у нас штатный антрополог. Передайте ему, чтобы подготовил свои соображения к сегодняшнему вечеру. А теперь, пожалуйста, если никто не возражает…

Джудит, Юэн, Мак-Леод и Мак-Аран откланялись, оставив Камиллу с капитаном. Рафаэль отправился искать антрополога; должно быть, он ожидал более энергичного приема, и теперь его грызла некая смутная неудовлетворенность. Порыскав по лагерю минут десять, он сумел, кажется, установить источник этой неудовлетворенности: ревность. Ну как может он конкурировать с Лейстером? Господи, какая чушь, тот по возрасту годится Камилле в отцы. Неужели он серьезно верит, что Камилла любит капитана?

Нет. Но эмоционально она очень привязана к Лейстеру, а это гораздо хуже.

Если равнодушие, с каким капитан встретил известие о кремневом ноже, разочаровало Мак-Арана, то майор Фрэйзер отреагировал куда как энергичнее.

– С самой аварии я говорил, что этот мир пригоден для жизни, – заявил он, вертя в руках нож, – и вот вам доказательство, что жизнь тут есть – и даже разумная.

– Гуманоиды? – поинтересовался Мак-Аран.

Фрэйзер пожал плечами.

– Откуда нам знать? Пока что разумная жизнь была обнаружена только на трех-четырех планетах – кошачьи, приматы и еще три формы, которые не удалось классифицировать; в конце концов, я не ксенобиолог. По одному артефакту нельзя сказать ничего; мало ли кто мог изобрести нож. Но под человеческую руку он вполне годится, хотя и несколько маловат.

Столовая для экипажа и пассажиров была оборудована под одним большим тентом, и на полднике Мак-Аран рассчитывал пересечься с Камиллой; но та явилась с опозданием и тут же подсела к группе космофлотцев. Мак-Аран никак не мог поймать ее взгляда, и у него было явное ощущение, что девушка его избегает. Пока Рафаэль заторможенно ковырялся в тарелке, к нему подсел Юэн.

– Рэйф, если ты не слишком занят, нас всех хотят видеть на совещании у главврача; там попытаются разобраться, что же с нами случилось.

– Ты серьезно думаешь, Юэн, что от этого будет какой-нибудь прок? Мы уже столько всего переговорили…

– Не мое дело обсуждать приказы, – пожал плечами Юэн. – Ты, конечно, главврачу не подчиняешься, но все равно…

– Как они там, очень сурово с тобой из-за Марко? – поинтересовался Мак-Аран.

– Нет, не очень. Хедер и Джудит подтвердили, что мы все были временно невменяемы. Но в Медслужбе хотели бы узнать поподробней, что там и как было у вас с Камиллой…

Мак-Аран пожал плечами и отправился вместе с Россом.

Созванное главврачом совещание проходило под тентом полевого госпиталя, уже полупустого – почти все тяжелораненые умерли, почти все легкораненые выписались. Кроме Юэна с Мак-Араном присутствовали четверо врачей, двенадцать медсестер и несколько представителей разных научных служб, явившиеся послушать доклады.

– Похоже на какую-то легочную инфекцию, – медленно произнес аристократического вида седовласый главврач Ди Астурией, выслушав по очереди все доклады. – Не исключено, что вирусную.

– Но в пробах воздуха не было ничего подозрительного, – возразил Мак-Леод, – а эффект больше напоминал наркотический.

– Легочный наркотик? Маловероятно… – сказал Ди Астуриен. – Хотя, судя по вашим рассказам, возбуждающий эффект был довольно значительным. Я правильно понимаю, что все вы в той или иной мере ощущали сексуальную стимуляцию?

– Сэр, об этом я уже упоминал, – отозвался Юэн. – Мисс Стюарт, доктор Мак-Леод и я – да, ощущали; доктор Забал, насколько мне известно, нет – но он был в критическом состоянии.

– А вы что скажете, мистер Мак-Аран?

Мак-Аран почему-то смутился; Ди Астуриен не сводил с него бесстрастного профессионального взгляда.

– Да, сэр, – наконец произнес Рафаэль. – Если вам угодно, можете справиться у лейтенанта Дель-Рей.

– Хм-м… Доктор Росс, насколько я понимаю, вы и мисс Стюарт, в любом случае, в данный момент, э-э… в браке; так что эффект нельзя считать чистым. Но, мистер Мак-Аран, вы и лейтенант…

– Она мне интересна, – неестественно ровным голосом проговорил Мак-Аран, – но, насколько могу судить, я ей абсолютно безразличен. Если не сказать антипатичен. Кроме… того единственного случая.

Вот он и сформулировал наконец; в Тот День она ничего сама по себе не испытывала. Просто на нее подействовал вирус или наркотик… в общем, то, что свело их всех с ума. Для него это означало любовь, для нее – безумие; и теперь она старалась обо всем забыть.

К величайшему облегчению Мак-Арана, главврач не стал развивать тему.

– А что скажет доктор Ловат?

– Ничего не скажу, – тихо отозвалась Джуди, не поднимая головы. – Я ничего не помню. То есть что-то помню, но это может быть… чисто галлюцинаторный эффект.

– Доктор Ловат, – сказал Ди Астуриен, – было бы лучше, если б вы все же оказали нам содействие…

– Нет, лучше не стоит.

Сложив руки на коленях, не поднимая глаз, Джуди вертела в руках какой-то камешек и на уговоры не поддавалась.

– Значит, – заключил Ди Астуриен, – примерно через неделю надо будет проверить всех вас троих на возможную беременность.

– Это еще зачем? – поинтересовалась Хедер. – Я, по крайней мере, регулярно делаю гормональные уколы. Не могу, конечно, гарантировать насчет Камиллы, но, вроде бы, по правилам Космофлота, это обязательно для всех от двадцати до сорока пяти.

Ди Астуриен неуютно шевельнулся.

– Да, это так, – наконец проговорил он, – но на сегодняшней утренней летучке выяснилось нечто… исключительное. Вам слово, сестра Раймонди.

– Я веду медицинский архив, – поднялась Маргарет Раймонди, – и отвечаю за выдачу противозачаточных средств всем женщинам репродуктивного возраста, как из экипажа, так и колонисткам. Всем, наверно, знакома стандартная процедура: каждые две недели, при менструациях и между менструациями, всем женщинам делаются гормональные уколы – или, в некоторых случаях, приклеивается гормональный пластырь, микродозами фильтрующий гормоны в кровь – что подавляет овуляцию. После аварии остались в живых сто девятнадцать женщин от двадцати до сорока пяти лег – то есть, если принять среднюю продолжительность менструального цикла за тридцать дней, каждый день ко мне должны были бы обращаться примерно четыре женщины – за тампонами или гормональными уколами, которые делаются через четыре дня после менструаций. С аварии прошло десять дней – значит, за тем или иным ко мне должны были бы обратиться около трети всех женщин. Скажем, человек сорок.

– И сколько женщин к вам обратилось? – задал вопрос Ди Астуриен.

– Девять, – мрачно отозвалась сестра Раймонди. – Девять! Значит, у двух третей женщин на этой планете нарушились биологические циклы – то ли дело в изменившейся силе тяжести, то ли в каких-то гормональных нарушениях. А поскольку все наши стандартные противозачаточные средства железно привязаны ко внутреннему циклу, мы никак не можем судить об их эффективности.

Насколько все это важно, Мак-Арану не надо было разъяснять. Нежданная волна беременностей была бы как нельзя более некстати – не говоря уже о том, что серьезно подорвала бы эмоциональный климат. Младенцы – и даже маленькие дети – не вынесли бы сверхсветового перелета; а после того как на перенаселенной Земле были приняты новые демографические законы и появились действительно надежные контрацептивы, аборты стали в общественном сознании чем-то совершенно немыслимым. Понятие «нежеланный ребенок» исчезло – контроль шел на уровне зачатия. Но будет ли у них здесь выбор?

– Вообще-то, – произнес Ди Астуриен, – на новых планетах женщины обычно стерильны первые несколько месяцев – в основном, из-за другой силы тяжести и состава атмосферы. Но не стоит слишком на это рассчитывать.

«Если Камилла беременна, – думал Мак-Аран, – теперь она меня просто возненавидит». Он представил себе, что их гипотетический ребенок может стать жертвой аборта, и по спине у него пробежал холодок.

– Что же нам делать, доктор? – очень серьезно спросил Юэн. – Не можем же мы потребовать с двухсот взрослых мужчин и женщин дать обет целомудрия!

– Разумеется, нет, – ответил Ди Астуриен. – С точки зрения психологического климата, это был бы наихудший выход. Надо обязательно предупредить всех, что мы больше не можем ручаться за эффективность наших противозачаточных средств.

– Понимаю… И притом немедленно.

– Сегодня вечером капитан созывает общее собрание, – подытожил Ди Астуриен, – и экипажа, и колонистов. Может быть, там и объявим нашу новость. – Он скривился. – Не могу сказать, что очень об этом мечтаю. Чувствую, большого энтузиазма она не вызовет. Как будто и без того забот мало!

Общее собрание проводилось под тентом полевого госпиталя; это оказалось единственное сооружение, достаточно большое, чтобы вместить и экипаж, и колонистов. В середине дня начали собираться облака; вечером уже моросил ледяной дождик, а над горами вспыхивали далекие зарницы. Джудит, Юэн, Мак-Аран и Мак-Леод устроились в первом ряду – на случай, если понадобится выступить с докладами об экспедиции. Камилла же предпочла появиться с капитаном Лейстером и остальными космофлотчиками; все они были в форменных мундирах, и Мак-Арану почудился в этом недобрый знак. С чего это им вдруг понадобилось так подчеркивать профессиональную солидарность?

Электрики соорудили небольшую трибуну и подключили простенький громкоговоритель – так, чтобы голос капитана, негромкий и хрипловатый, донесся до самых дальних уголков обширного помещения.

– Я созвал всех вас, а не только руководителей служб, – начал Лейстер, – чтобы на корню пресечь неизбежное в столь многочисленном коллективе, несмотря на самые строгие меры предосторожности, распространение всевозможных слухов и домыслов. Начну я с хороших новостей-г-которых, признаться, не больно-то много. Насколько удалось выяснить, здешние воздух и вода вполне для нас пригодны – по крайней мере, никаких болезнетворных эффектов не выявлено – а почва, вероятно, годится для выращивания земных культур, что позволит пополнять пищевые запасы в то время, что мы вынуждены оставаться здесь. Теперь новости похуже. Ущерб, причиненный аварией маршевым двигателям и астрогационному компьютеру, оказался гораздо более серьезным, чем предполагалось ранее, и надеяться на скорую починку не приходится. Хотя теоретическая возможность подняться в космос остается, с имеющимися в нашем распоряжении материалами и специалистами это практически нереально.

Он сделал паузу, и помещение наполнилось нервным гомоном; капитан поднял руку, требуя тишины.

– Я не хочу сказать, что наше положение безнадежно, однако ремонт корабля становится делом очень отдаленного будущего; делом, которое потребует существенных изменений всего нашего уклада и активного содействия всех до одного здесь присутствующих.

Повисла тишина. «Интересно, что бы это значило, – отстраненно подивился Мак-Аран, – что он все-таки хочет сказать – можно починить корабль или нельзя?»

– Вы можете подумать, будто я себе противоречу, – продолжил капитан. – Да, действительно, имеющихся у нас материалов недостаточно для ремонта. Но в нашем распоряжении имеется еще и знание – а также целая неисследованная планета, где мы наверняка сможем отыскать сырье и изготовить недостающие материалы.

Мак-Аран нахмурился, изо всех сил пытаясь вникнуть в сказанное; Лейстер тем временем пустился в подробные разъяснения.

– Многие ваши профессии, – он широко махнул рукой, имея в виду колонистов, – очень пригодились бы в обустроенной колонии, куда вы направлялись – но здесь совершенно бесполезны. Через день-другой начнет работать отдел кадров, и мы поточнее узнаем наш профессиональный состав; тогда тем из вас, кто зарегистрируются как фермеры или ремесленники, придется пройти переподготовку у наших инженеров и техников. Я требую поголовного содействия…

– Прошу прощения, капитан, – поднялся из задних рядов Морэй, – позвольте вопрос.

– Пожалуйста.

– Вы что, хотите сказать, будто мы, вот эти двести человек, в состоянии за пять или, там, десять лет развить технологическую культуру, способную построить – или отремонтировать – космический корабль? Что мы в состоянии отыскать необходимые металлы, добыть их, переработать и соорудить недостающую технику?

– Да, при содействии всех до единого присутствующих это в наших силах, – негромко подтвердил капитан. – Примерно за три – пять лет.

– Вы сошли с ума, – бесстрастно заявил Морэй. – Вы требуете, чтобы мы развили целую технологию!

– Что человек однажды уже сделал, он в состоянии повторить, – невозмутимо отозвался капитан. – В конце концов, мистер Морэй, напомню вам, что выбора у нас нет.

– Черта с два нет!

– Вы нарушаете регламент, – сухо произнес капитан. – Сядьте, пожалуйста.

– Еще чего! Если вы серьезно во все это верите, могу предположить только, что вы окончательно рехнулись. Или что мозг инженера или космонавта работает как-то совершенно по-другому, чем у любого нормального человека, и нам друг друга никогда не понять. Вы говорите, на это потребуется три – пять лет. Позвольте со всем уважением напомнить вам, что запасов пищи и медикаментов нам хватит на год – полтора. Позвольте также напомнить, что даже сейчас – в конце весны – климат здесь очень суров, и нам необходимы какие-то более серьезные жилища. Здешняя зима – учитывая, как сильно наклонена ось планеты – обещает морозы, какие ни одному землянину и не снились!