Текст книги "Сокровища рода Альваресов"

Автор книги: Мэрилин Мерлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Рита обошла церковь, а затем завернула в боковую часовню, едва различая предметы в темноте. В глубокой нише, где раньше, вероятно, стояла большая статуя, был устроен алтарь, на котором лежали свежие цветы и стояли свечи. Две свечи горели, распространяя слабый свет и характерный аромат.

И вдруг к высоким каменным сводам вознесся крик! В умиротворяющей тишине церкви он прозвучал так душераздирающе, что у Риты кровь застыла в жилах.

Не успела испуганная девушка прийти в себя, как почувствовала, что ее схватили за обе руки. Кто-то упал к ее ногам и начал покрывать ее руки торопливыми поцелуями.

Ошеломленная Рита застыла, как парализованная. В сумеречном свете она не успела заметить сидевшую перед алтарем тщедушную фигуру, приняв ее просто за темное пятно. Но, когда раздался этот страшный крик и ее схватили за руки, она поняла, что ожило это самое темное пятно, оказавшееся тощей старухой. Она узнала в ней старую женщину, прятавшуюся за деревьями во время фотосъемки.

– Госпожа! – завопила старуха. – Я знала, что вы вернетесь! Я ждала вас, донна Рамона, я никуда не ушла, я все время была здесь, с моей госпожой! И теперь вы вернулись ко мне! Какое счастье!

Будучи лингвистически одаренной, что редко встречается у англичан, Рита владела несколькими иностранными языками: испанским, французским и немецким. Но сейчас она с трудом понимала смысл произносимых испанкой фраз.

Испуганная и смущенная, она тщетно пыталась выдернуть руки, но старая женщина цепко держала их, словно зажав в тиски. Старуха сидела, съежившись, у ног Риты, неотрывно смотрела на нее снизу вверх, и Рита невольно задрожала под этим пристальным взглядом.

Худое лицо старухи было обтянуто изрезанной глубокими морщинами темной кожей, в запавших глазницах лихорадочно горели черные глаза, обдававшие жаром. Длинные седые волосы старухи спутались и свалялись, уже много лет не зная расчески. Столь же неопрятной была и нищая одежда старой женщины.

Рите не сразу удалось прийти в себя под гипнотическим взглядом старой испанки.

– Оставьте меня в покое! – закричала девушка в панике.

Но старуха, казалось, не слышала ее слов.

– Я оставалась здесь, донна Рамона, – заклинала она. – Я ждала, я охраняла драгоценности Альваресов. Они еще здесь, их никто не нашел. Святой Деве Марии они тоже не достались, и это хорошо. Аббат был очень хитроумным, поэтому все драгоценности здесь, я сумела сберечь их для моей госпожи!

Речь старухи становилась все торопливей, и Рита уже с трудом разбирала отдельные слова. Она была убеждена, что столкнулась с сумасшедшей, и все пыталась вырвать руки.

– Вы сошли с ума, – сказала Рита, стараясь придать голосу твердость. – Я вовсе не та, за кого вы меня принимаете!

И Рита, наконец, с силой вырвала руки из цепких клешней сумасшедшей.

Потом она сделала один, а затем еще два шага назад. Ее мозг, как фотоаппарат, зафиксировал эту сцену: боковая часовня в Сан-Фелипе, украшенный живыми цветами алтарь, слабое пламя двух свечей, скорчившаяся старуха со спутанными седыми волосами и горящими, как угли, глазами.

Фанатичный лихорадочный взгляд старухи словно парализовал девушку. Собрав всю волю в кулак, Рита энергично мотнула головой, стремительно выскочила из часовни и быстро побежала, громко цокая каблуками по каменному полу церкви. И только выскочив на улицу и вдохнув прохладный вечерний воздух, девушка немного успокоилась.

Что же все-таки это было? Встреча с призраком? Или с живой, но умалишенной женщиной?

Рита быстро побежала к гостинице. Ей больше не хотелось оставаться одной. Хватит с нее на сегодня!

* * *

Рита не заметила, что в аббатстве был еще один человек, не сводивший с нее внимательных глаз – испанец Ансо Гомес, гид-переводчик, сопровождавший съемочную группу из Англии.

Этот молодой мужчина с маслянистыми темными глазами и блестящими черными волосами производил впечатление весьма тертого калача и был одним из тех мужчин, которые полагают, что осчастливливают женщин уже самим фактом своего существования.

Испанец все время пытался обратить на себя внимание красавицы-англичанки, но Рите он совершенно не нравился – в нем чувствовалось что-то отталкивающее, а в его ухаживаниях – неискренность. Кроме того, Рита привыкла возбуждать интерес у мужчин, бывших не четой Гомесу, и научилась сохранять нужную ей дистанцию. Но горячая кровь и мужская гордость не позволяли испанцу осознать – ни единого шанса на взаимность у него нет!

Увидев, что Рита направилась в Сан-Фелипе одна, Гомес пошел за ней, надеясь в романтической обстановке старого аббатства растопить лед британской сдержанности. Но неожиданно его интерес переместился в совершенно иную сферу: Ансо Гомес стал невольным свидетелем странной сцены между Ритой и старухой нищенкой. Уже собравшись броситься на защиту девушки, чтобы проявить себя истинным рыцарем и спасителем, он отчетливо услышал слово «драгоценности» и фамилию Альварес!

Гомес замер в нерешительности. Что имела в виду старуха? Он видел ее здесь несколько раз, слышал, что старая знахарка живет где-то в чаще леса, и решил, что она перепутала Риту с другой женщиной. Но при чем здесь сокровища и род Альваресов? Испанец быстро смекнул, что тут кроется какая-то тайна, сулящая огромное богатство! И его мужской интерес к Рите Монк испарился в мгновение ока!

* * *

Когда Рита вернулась в гостиницу, все члены съемочной группы уже сидели за ужином. Она быстро приняла душ, надела бледно-розовое шерстяное платье, эффектно оттеняющее ее гладкую кожу цвета слоновой кости, заколола длинные шелковистые волосы тугим узлом на затылке и спустилась в ресторан.

– Я уже начал волноваться, – сказал Питер, отодвигая для нее стул: Рита всегда садилась на одно и то же место.

У девушки не было бойфренда, и все мужчины из съемочной группы ненавязчиво и подчеркнуто вежливо ухаживали за ней.

– Почему? – недоуменно спросила она. – Весь отснятый материал давно упакован.

Питер зло взглянул на нее:

– А разве тебе неведомо, что кроме профессионального ты вызываешь у меня мужской интерес? И, кстати, я волнуюсь за любого коллегу, если он внезапно исчезает!

– Прости, Питер, я ляпнула глупость.

– Ладно, главное, что ты жива и здорова. Выпьешь хереса?

– Пожалуй.

– В качестве основного блюда рекомендую заказать паэлью.

Рита с аппетитом поела и выпила хереса. После ужина Питер пригласил ее на прогулку. Вечер стоял теплый. На черном бархате неба бриллиантами сияли звезды. Из леса доносились ароматы свежей листвы и трав.

– Какая чудесная страна! – сказала Рита.

– Да, и вечер чудесный, – откликнулся Питер, обняв ее за плечи.

Рита не сняла его руку, но сразу внутренне напряглась, и это не укрылось от внимания фотографа.

– Как я понял, любовной сцены не будет? – разочарованно протянул он, и Рита тихо засмеялась.

– Питер, это когда-нибудь кончится? – спросила она ласково, чтобы не обидеть друга.

– Истинная любовь вечна! – ответил он патетически, и оба рассмеялись.

Рита и Питер были настоящими друзьями.

Они молча бродили по парку, и Рита первой нарушила молчание:

– Со мной сегодня произошла странная история…

– Когда ты улизнула? Встретила какого-нибудь знойного красавца?

Рита снова рассмеялась:

– Опять ревнуешь? Мужчина тут ни при чем. Все дело в старухе.

– В старухе?!

– Помнишь нищенку, которую ты сегодня спугнул во время съемки? Похоже, что у нее не все дома. Она сказала мне, по-видимому, что-то очень важное, но для меня совершенно непонятное.

– А что именно?

– Вот слушай! Я вошла в церковь Сан-Фелипе, там было пусто и темно. Я начала мысленно представлять себе ее былое убранство. И вдруг раздался пронзительный крик, и, прежде чем я успела что-нибудь сообразить, какая-то темная фигура с воплем бросилась к моим ногам, схватила мои руки и бешено начала покрывать их поцелуями.

– Вот это популярность! Ты должна гордиться, что тебя узнают даже в этом богом забытом местечке Испании.

Рита задумчиво покачала головой:

– Если бы все было так, как ты говоришь, Питер, то об этом и упоминать бы не стоило. Но дело в том, что старуха называла меня донной Рамоной и обращалась ко мне «госпожа». Она была в ужасном волнении, говорила очень быстро, напористо. И она сказала, что всегда знала, что я… ну, что вот та госпожа обязательно вернется, и что она ее долго ждала.

– Старуха выжила из ума и перепутала тебя с кем-то.

– Наверное, ты прав. И к драгоценностям я тоже не имею никакого отношения.

– К драгоценностям?

– Да, она говорила о драгоценностях. Видимо, она ждала какую-то донну Рамону, которой они принадлежат и которые никто так и не смог найти. Еще она что-то твердила о Деве Марии, хитроумном аббате и роде Альваресов.

– Драгоценности Альваресов?

– Да, я хорошо расслышала фамилию.

– А может быть, у тебя в мозгу причудливо переплелись иные причинно-следственные связи?

Рита улыбнулась, чтобы скрыть смущение:

– Думаешь, это подсознательная интерпретация впечатлений от недавнего посещения замка Альварес?

– А почему бы и нет? Испания не кишит Альваресами. Тебе послышалась эта фамилия, потому что ты все еще под впечатлением от их замка.

– Замок и вправду великолепный!

– Только ли замок?

Рита почувствовала, что краснеет, и от этого еще больше смутилась:

– Если бы я знала, что ты свяжешь одно с другим…

– Ну, сладкая моя, – вздохнул Питер, – ты же не станешь возражать, что молодой хозяин замка с ходу произвел на тебя такое впечатление, какое я годами не могу произвести?

– И вовсе я не сладкая, – сделала Рита лукавый дипломатический маневр.

* * *

Питер Пэрси упомянул имя молодого хозяина замка Альварес не зря: Гаспаро Альварес действительно произвел на Риту Монк неизгладимое впечатление.

Рита закрыла глаза и мысленно пережила радость их первой встречи.

– Я бесконечно счастлив, что ваш творческий путь пролег через Испанию, сеньорита Монк! – произнес приятным баритоном высокий импозантный брюнет и посмотрел на Риту таким откровенно восхищенным взглядом, что у нее перехватило дыхание.

Рита сразу почувствовала – это не пустые слова.

Девушка была околдована: до сих пор она не верила в любовь с первого взгляда. А теперь это внезапное, обжигающее сердце чувство накрыло ее с головой.

Но Рита не позволила себе безоговорочно принять эту любовь! А вдруг с его стороны это только привычный флирт богатого плейбоя? Что если этот избалованный хозяин роскошного замка влюбит ее в себя, получит желаемое, а потом отошлет, как надоевшую собачонку? И все это произойдет на глазах съемочной группы? Нет, такого унижения она не вынесет!

Между красавицей топ-моделью из Англии и молодым владельцем испанского замка так ничего и не случилось!

Рита вместе со всеми членами съемочной группы несколько дней жила в живописном старинном замке Альварес, почти полностью разрушенном во время гражданской войны, а затем восстановленном в былом великолепии. Фотосессия проходила в интерьерах замка и вокруг него. В перерывах между съемками и свободными вечерами Рита никогда не оставалась наедине с Гаспаром. Она поступала так умышленно, но было ли это верное решение?

Теперь, когда жизнь в замке Альварес стала лишь воспоминанием, Рита постоянно спрашивала себя, не совершила ли она непоправимую ошибку? Она отчаянно старалась изгнать Гаспаро из своего сердца, но ничего не получалось. А вдруг эта неожиданная встреча была бесценным подарком судьбы, а она так неразумно отвергла его?

Теперь этот вопрос звучал риторически. Своим недальновидным поведением Рита недвусмысленно дала понять влюбленному в нее мужчине, что он ей безразличен. Что ж, гордость сыграла с ней плохую шутку, но сожаления теперь бесполезны!

И сегодня в Сан-Фелипе ей странно было услышать фамилию Альварес в таком контексте, да еще произнесенную нищей старухой, но она невольно отозвалась в сердце Риты острой, пронзительной болью. Ей стоило больших усилий казаться равнодушной – Питер не должен был догадаться о ее истинных мыслях и чувствах.

– Думаю, что фамилия Альварес не имеет никакого отношения к замку, в котором мы жили, тем более что он далеко отсюда. Эта фамилия популярна в Испании. Если я вообще правильно ее поняла – старуха так тараторила! – задумчиво проговорила Рита.

– А почему ты отправилась в аббатство одна? – спросил Питер. – Подождала бы меня, и мы пошли бы вместе.

– Я устала от суеты, хотелось побыть одной, – мягко ответила девушка. – Да, в сущности, что страшного со мной произошло? Ну, напугала меня старушка, приняв за другую женщину. Ну и что?

– Ты права, но мы могли бы вместе провести последний вечер в Испании, ведь завтра отъезд в Лондон.

– Я с вами не полечу, – вдруг сказала Рита и тут же удивилась своим словам, ведь еще секунду назад ей такое и в голову не приходило. – Не хочу сейчас в Англию, отдохну недельку здесь, в Испании.

* * *

На следующее утро Рита стояла на засыпанной белой галькой площадке перед входом в гостиницу «Каза Сан-Фелипе» и тревожно смотрела вслед автобусу, увозящему съемочную группу в аэропорт. Питер Пэрси до последней минуты пытался ее отговорить, но Рита уперлась.

И все же ей было не по себе. После вчерашнего внезапного решения не возвращаться с коллегами в Лондон, а отдохнуть в Испании, в ней что-то изменилось. Рита ничего не могла объяснить даже самой себе: решение было настолько спонтанным, что она сама не поняла, как приняла его. Ей казалось, что кто-то другой сделал это за нее. И это чувство терзало душу…

– Как здорово, что вы остались, мисс Монк, – услышала Рита голос позади себя и испуганно обернулась.

Это был Ансо Гомес.

– Вы разве не уехали с группой в аэропорт, сеньор Гомес? – спросила девушка наигранно деловитым тоном, чтобы он не заметил ее смущения.

Ансо улыбнулся, покачав головой:

– Моя миссии закончена, я должен был курировать съемочную группу только до ее отъезда в аэропорт. Так что теперь я свободен как ветер. Доставьте мне, пожалуйста, большое удовольствие, выпейте со мной хереса, мисс Монк! Пожалуйста! Прошу вас!

Рита колебалась: ей претило приглашение этого скользкого типа, но внезапно она так остро почувствовала свое одиночество в чужой стране, что ей захотелось поговорить хоть с кем-нибудь:

– Алкоголь с утра?

Мужчина лучезарно улыбнулся, показав два ряда ровных белоснежных зубов.

– Херес – это же наш национальный напиток, гордость Испании, так сказать, – объяснил он, взяв девушку за руку. – Его можно пить утром. Пойдемте, мисс Монк! Спасибо, что не отказали мне.

Стояло чудесное утро позднего лета – не холодное и не жаркое. Они сели за угловой столик на залитой солнцем террасе, перед которой раскинулся великолепный пейзаж: с одной стороны – зеленая долина и лес, а с другой – старое аббатство Сан-Фелипе. На фоне пронзительно синего неба, в золотистых солнечных лучах аббатство выглядело солидно и нарядно. Рита не могла отвести от него глаз.

Гомес заказал напитки и, проследив за взглядом Риты, спросил:

– Вы уже осмотрели аббатство, мисс Монк?

Он хотел убедиться, что вчера вечером видел именно ее.

Девушка кивнула:

– Да, вчера вечером, когда уже стемнело.

– И вы испугались? – улыбнулся Гомес.

Сейчас, в теплом свете утреннего солнца, все виделось иначе, и девушка ответила с легкой усмешкой:

– Вы не поверите, но я действительно испугалась.

– Но чего? – притворно удивился переводчик.

– Видите ли, я человек мегаполиса, и безлюдные места меня пугают.

– Вы уходите от ответа, мисс Монк. Ведь вас что-то сильно испугало, так ведь?

– Да, пожалуй. Понимаете, я думала, что нахожусь в церкви одна, но вдруг появилась какая-то старая женщина, которая, очевидно, перепутала меня с кем-то. Вряд ли стоит это обсуждать, сеньор Гомес.

– Ну, почему же? А как это вас, англичанку, могли перепутать с кем-то здесь, в Испании?

– Вас это тоже удивляет? – ошеломленно спросила Рита.

– Ну конечно! Странно это. А что сказала та женщина, поняв свою ошибку?

Ансо прекрасно видел эту драматическую сцену и слышал каждое слово, но ему надо было разговорить Риту.

И ничего не подозревающая девушка попалась в расставленную ловушку.

– Так она же не признала ее, – простодушно ответила Рита. – Она настаивала на том, что я и есть та самая женщина, которую она давно ждет. Она так радовалась! Называла меня «госпожа», целовала мои руки. Бедняжка! Мне до сих пор стыдно за это! Надо было назвать ей свое имя, объяснить, что я англичанка, но я буквально впала в ступор!

– А вы не догадываетесь, с кем она могла вас перепутать?

– Разумеется, нет!

– Ну конечно. Но… видите ли, ваша внешность…

– Что вы имеете в виду?

– Понимаете, вы не похожи на англичанку: смуглая кожа, темно-карие глаза, густые черные волосы…

– Да, я знаю. Но именно моя нетипичная внешность принесла мне профессиональный успех.

– Само собой, только это не объясняет, почему вы скорее похожи на испанку, а не на англичанку.

– Правда? – кокетливо улыбнулась Рита. – Но я настоящая англичанка. И паспорт у меня британский.

– Вот уж это ничего не доказывает. Великобритания – это же современный Вавилон, представители каких только национальностей там не живут.

– Вы намекаете, что у меня испанские корни?

– Именно так. Я прав?

Рита отрицательно покачала головой:

– У меня нет испанских корней. И фамилия у меня английская.

– Верно, – разочарованно протянул Гомес. – А вы хорошо знаете свою родословную?

Рита отрицательно покачала головой: Гомес задал самый болезненный для нее вопрос.

* * *

У фамилии Монк не было никакой истории, такого рода в Великобритании вообще не существовало: эту фамилию носил только ее отец, а затем сама Рита.

У девушки не было в Англии родственников со стороны отца. Она знала о нем совсем немного: все детство с младенчества он провел в сиротском приюте, но кто и откуда привез туда ребенка, оставалось тайной. Однако младенец был явно не из бедных, так как его пребывание в дорогом приюте и последующее обучение в интернате были заранее щедро оплачены.

Но кто заплатил за Фелипе Монка?

Впрочем, Фелипе – это ведь испанское имя! Рита невольно посмотрела в сторону аббатства: Сан-Фелипе! Неужели здесь есть какая-то связь? У девушки перехватило дыхание. Скорее всего, это простое совпадение. Хотя не многовато ли совпадений? И можно ли их связать в логическую цепочку?

Если бы только был жив отец! Но он погиб вместе со своей любимой женой – ее матерью – в автомобильной катастрофе, когда она была еще маленькой девочкой. Она почти не помнила своих родителей. Ее воспитали родственники матери, которые тоже ничего толком не знали о Фелипе Монке, кроме того, что он обожал свою Элизабет, и оба были бесконечно счастливы в этом браке! Оставленных ими дочери в наследство денег едва хватило на ее воспитание и образование. Вот и все. Больше Рита не знала ничего.

А теперь этот испанец интересуется ее семьей. Почему? Из вежливости, чтобы поддержать разговор? Но она не намерена обсуждать с чужим человеком свои семейные дела.

– Нет, я никогда не интересовалась историей своей семьи, – ответила Рита тоном, пресекающим дальнейшие расспросы.

Ансо отступил:

– Ну, для меня это не так уж и важно. Спасибо, что вы подарили мне час своего времени, мисс Монк. А какие у вас планы?

– Ничего определенного. Просто хочу отдохнуть.

– Я еще застану вас здесь, если приеду через несколько дней?

Рите не хотелось общаться с этим несимпатичным типом и тем самым подавать ему какие-то надежды.

– Мне хочется побыть одной и чувствовать себя совершенно свободной. Поэтому я не знаю, где окажусь через несколько дней: либо останусь здесь, либо уеду в Мадрид или к морю.

– Все понял, – улыбнулся Ансо Гомес.

Испанец нисколько не расстроился – он и не рассчитывал на роман с этой недосягаемой женщиной, тем более что теперь его интерес лежал в совершенно иной сфере.

Разговор с Ритой убедил его в том, что англичанка действительно не в курсе дела и что между ней и той «госпожой», с которой ее перепутала старуха, нет очевидной связи. Гомес решил провести собственное расследование и выяснить, о каких таких драгоценностях идет речь. Он был убежден, что драгоценности реально существуют – старуха говорила убедительно и определенно.

Мужчина разузнал, что старуху-знахарку зовут Бланка, что она уже целую вечность живет в лесу и периодически появляется то тут, то там, но чаще всего в аббатстве. Гомес намеревался вытрясти из старухи всю правду, но прежде надо было выяснить, при чем тут род Альваресов?

* * *

А Рита мечтала забыть о встрече со старухой и даже мысли не допускала о возможном повторении драматической сцены.

Когда Ансо Гомес умчался на своем автомобиле, Рита медленно пошла по дороге к аббатству, желая хорошенько рассмотреть его при дневном свете.

Но старуха нищенка снова была там!

Она сидела у входа в аббатство прямо на голой земле, поджав свои тощие ноги, и наслаждалась горячим теплом солнечных лучей. Глаза старухи были закрыты, и Рита понадеялась проскочить мимо нее незамеченной, но услышала за спиной знакомый хриплый голос:

– Я ждала, донна Рамона, я знала, что вы придете.

Сейчас, при ярком свете дня, все выглядело иначе, чем в пустынной темной церкви. К тому же Рита уже не была захвачена врасплох.

– Мне очень жаль, – сказала она спокойно и дружелюбно, – вы, очевидно, перепутали меня с кем-то. Я не донна Рамона, которую вы ждете.

Но старуха словно не слышала ее слов.

– Здесь нет преследователей, госпожа, – сказала она, оглянувшись по сторонам, – и вы не должны меня бояться.

– Я и не боюсь, – ответила Рита нетерпеливо, – потому что я и не госпожа, и не донна Рамона. Пора вам это понять.

Девушка хотела было войти в церковь, но старуха прытко вскочила и загородила ей дорогу:

– Не ходите туда, госпожа: вы умрете, а младенца увезут…

Старуха снова схватила Риту за руки и упала к ее ногам, крепко обхватив их.

Рита опять испугалась. Она резко оттолкнула старуху, та потеряла равновесие и упала навзничь.

– Я не та, за кого вы меня принимаете, – резко сказала девушка, – поймите же это! Я иностранка и просто хочу осмотреть аббатство! Ждите свою донну Рамону, а меня оставьте в покое!

Она отвернулась и снова попыталась войти в церковь, но тут на ее плечо опустилась тяжелая рука. Рита в страхе обернулась и посмотрела прямо в черные глаза старухи, загоревшиеся странным жгучим огнем.

– Не ходите туда, госпожа, – настойчиво проговорила старуха необычно спокойным ровным голосом, – там очень опасно, и только Бланка защитит вас. Вы обязаны слушать ее, госпожа!

И Рита вдруг согласно кивнула.

Не сводя с Риты пронзительных черных глаз, Бланка раздвинула грязные лохмотья, прикрывавшие ее дряхлое тело. Талию старухи опоясывала веревка с подвешенной к ней кожаной фляжкой. Она отвязала фляжку, сняла конусообразную крышку и наполнила ее вязкой темно-коричневой жидкостью.

– Подойдите ко мне, госпожа, – приказала она и протянула Рите напиток. – Вы должны выпить это. И тогда все будет хорошо, очень хорошо.

И хотя разум и чувства Риты отчаянно протестовали, она медленно взяла напиток из рук старухи и нерешительно поднесла его к губам. Черные глаза знахарки продолжали гипнотизировать ее, приказывая выпить незнакомый напиток, – и Рита подчинилась…

* * *

Сладкий на вкус напиток подействовал мгновенно: Рита впала в полудрему. Позднее она вспоминала, что это состояние не было неприятным: она не потеряла ни сознания, ни память – только собственную волю!

Девушка ясно сознавала, что находится во власти сумасшедшей старухи, но у нее не возникало ни малейшего желания сопротивляться или пытаться освободиться. Она действовала как марионетка, которую дергают за ниточки.

– Сейчас мы пойдем в хижину, – сказала Бланка. – Там мы будем в безопасности.

Старуха огляделась по сторонам и, убедившись, что их никто не видит, подняла с земли толстую корявую палку, служившую ей тростью, и быстро пошла по направлению к лесу, в котором не было ни тропинки, ни просеки. Рита без колебаний последовала за ней. К счастью, она надела утром широкую юбку и удобные кожаные туфли. Дорога оказалась утомительной: приходилось то подниматься по крутому склону, то перешагивать через упавшие деревья, то карабкаться по замшелым каменным глыбам. Почва была глинистой и влажной, так как в этой местности выпадает много дождей.

Силы Риты были на исходе. Но, даже задыхаясь от напряжения, она упорно шла за старухой. Юбка на ней порвалась, глубокие ссадины на руках и ногах кровоточили.

Полуразвалившаяся хижина знахарки в дремучей чаще была настолько убогой, что никому не пришло бы в голову, что здесь кто-то живет. Однако уже десятки лет хижина служила Бланке надежным убежищем от холода и непогоды.

Внутри хижина выглядела так же непривлекательно: покрытые тряпьем и соломой нары, несколько глиняных горшков и склянок, в которых знахарка готовила свои зелья, и шаткая, грубо сколоченная деревянная скамья, на которой стояло несколько пакетов с продуктами.

Рита обвела равнодушным взглядом это убогое жилище. Лишившая ее воли Бланка приказным жестом указала девушке на нары, и та обессиленно рухнула на грязное ложе.

Позднее Рита узнала, что находилась в той самой хижине, где пятьдесят лет назад увидел свет ее отец, а хозяйничала здесь преданная горничная ее бабушки.

* * *

Нет, Рита не видела никакой взаимосвязи между происходящими событиями. Она утратила не только волю, но и чувство времени. Она не знала, день ли сейчас или ночь, и потеряла счет суткам.

Только иногда, когда действие напитка, который требовалось пить постоянно, ослабевало, к Рите возвращалась способность логически мыслить, и она начинала размышлять над тем, почему она здесь, надолго ли это и можно ли выбраться отсюда? Но прежде чем девушка успевала претворить свое намерение в жизнь, Бланка поила ее зельем, и Рита опять впадала в полудрему.

Бланка преданно ухаживала за Ритой, насколько это было возможно в подобных условиях, и все время болтала. Постепенно в мозгу у Риты начала проясняться картина произошедшего: Бланка живет в прошлом, и женщина, с которой старуха ее перепутала, умерла давным-давно, когда Бланка была еще молоденькой и служила горничной у этой самой дамы, хотя невозможно было себе представить, что эта опустившаяся старая ведьма была когда-то хорошенькой опрятной девушкой.

Слово за слово Рита выпытала у Бланки, что же все-таки произошло с ней и ее госпожой, из-за чего Бланка потеряла рассудок. Стало понятно, что знахарка жила не просто в прошлом, а именно до произошедшего несчастья, и поэтому всячески старалась уберечь Риту от чего-то, что госпожу и погубило.

– Мы останемся в хижине, госпожа, – повторяла без конца Бланка, угощая Риту свежими ягодами из сплетенного ею самой лукошка. – Я не отдам вас монахам, вы там умрете.

– Но почему? – спрашивала Рита.

– Вы слишком слабы, госпожа, я больше не допущу, чтобы вы умерли от истощения. Аббат ничем не поможет.

– А если поможет?

Старуха лишила Риту воли, но мозг девушки работал, и, пытаясь выяснить как можно больше, она постоянно вызывала старуху на разговор, задавая наводящие вопросы.

– Нет, нет, аббат вам не поможет! – энергично протестовала Бланка. – Он не доктор, а вы еще очень слабы, госпожа. Он приютил вас, а вы все равно умерли. И он забрал у меня младенца, хотя я обещала вам никогда его не отдавать.

– Какого младенца?

– Того, что вы родили, госпожа. Здесь, в этой хижине. Мы тогда уже понимали, что молодой господин никогда не вернется. Где он сложил голову? Я искала его могилу, но так и не нашла.

– Молодой господин был моим мужем?

– Конечно, госпожа. Вы очень сильно любили его, хотя ваши родители ни о чем не догадывались.

– Значит, ребенок был плодом запретной любви?

– Бог с вами, госпожа! Священник обвенчал вас в маленькой часовне, когда мы уже были в бегах. Ваши родители и братья погибли при пожаре, и я осталась единственным преданным вам человеком. Вы были очень счастливы, хотя и плакали перед алтарем.

– А мой муж? Он был хорошим?

– Конечно, госпожа. Сильвио Лавадо был хорошим человеком. Но он уехал, чтобы попросить для вас помощи. Поэтому он и погиб.

– И я родила своего сына в этой хижине?

Рита говорила от имени другой женщины, хотя и в первом лице. Теперь она была убеждена, что тайна кроется где-то здесь.

– Слава богу, вы родили сыночка, госпожа, наследника Альваресов! Ребенок должен был остаться здесь, а я должна была защитить его, как и обещала. Но разве я могла помешать аббату?

– Аббат забрал ребенка?

– Аббат был хороший и умный человек, но из-за него я не выполнила данного вам обещания.

– А что он сделал?

– Он забрал младенца, когда я уснула у одра моей госпожи.

– И что же стало с этим ребенком?

– Не знаю. Я его искала и ждала. А сейчас я его не брошу. Я буду заботиться о нем, если вы умрете, госпожа. Наследник семьи Альваресов должен остаться здесь. Так же, как и драгоценности Альваресов. Их не искали, потому что никто не знал, что они здесь.

– А откуда тебе известно о них?

– Драгоценности были зашиты в бархатном жакете, госпожа отдала его мне. А когда аббат надел его на статую Девы Марии в церкви, там оказалась только галька. Аббат вынул драгоценности и спрятал их.

– И где же?

– Точно не знаю, но где-то здесь, в аббатстве: старый аббат не покидал его. Я была рядом с ним, когда он отдал богу душу. Драгоценности можно найти, – лицо Бланки озарила едва заметная старческая улыбка.

– А почему ты сама не искала их?

– Я не могу понять знаки в старом молитвеннике.

– В каком молитвеннике?

Бланка ответила не сразу. Она сидела, скорчившись, на полу, погруженная в свои воспоминания. Наконец, она подняла голову и проговорила:

– Аббат велел отдать молитвенник наследнику Альваресов и тут же умер. У кого молитвенник, у того и драгоценности Альваресов. Это ваши драгоценности, госпожа. В молитвеннике есть ключ от тайника, вы поймете, что там написано. Я спрятала этот молитвенник, о нем никто не знает!

Старуха покопалась в тряпье в углу хижины и достала старинный молитвенник в кожаном переплете.

– Вот он! – торжествующе воскликнула Бланка. – Этот молитвенник принадлежал последнему аббату Сан-Фелипе. А большое пятно на переплете – это кровь аббата.

И старуха протянула молитвенник Рите. Та ошеломленно смотрела на темное пятно.

– Ты уверена?

– Пятно крови было еще влажным, когда аббат отдал мне молитвенник: он накрыл его собственным телом, когда эти безбожники убивали его. А когда я пришла, он отдал его мне и сразу испустил дух. Он знал, что может положиться на меня! – в голосе Бланки звучали нотки гордости.

Это был старинный и очень ценный молитвенник небольшого формата в красивом кожаном переплете. Текст был написан на латинском языке. Последний раз он был использован во время мессы пятьдесят лет назад.

Рита пролистала молитвенник, но не нашла никаких пометок или знаков, указывающих на место расположения тайника с драгоценностями Альваресов. Скорее всего, старуха все придумала. Но Рита промолчала – она побаивалась Бланку, которая могла быть злой и непредсказуемой. Девушка молча спрятала молитвенник в свою модную и довольно вместительную дамскую сумку, стоявшую около ее примитивной постели. А старухе она вежливо сказала: