Текст книги "Талисман"

Автор книги: Мэрилайл Роджерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Глава 8

Лиз распахнула дверцу шкафа и выдернула первую попавшуюся под руку вещь. Ее пеньюара не было на месте, а у нее не было времени на его поиски или на то, чтобы подумать, насколько не соответствует времени это экстравагантное шелковое платье, когда утренняя заря едва начинала бледнеть. Слышно было, как Грэй двигается в соседних апартаментах. Сейчас было самое время поговорить с ним наедине. Ей надо набросить что-нибудь, что угодно, и поймать его, пока он не ушел из дому. Иначе она вряд ли увидит его до вечера, а тогда это будет в присутствии по меньшей мере членов семьи или слуг.

Она торопливо натянула юбку и всунула руки в рукава, тут раздался звук открываемой Грэем двери, и она опрометью бросилась к своей собственной. Она приоткрыла ее самую малость.

– Грэй, – позвала Лиз в узкую щель. Грэй в удивлении остановился перед дверью в апартаменты своей жены.

– Могу я поговорить с вами минутку? – Вынужденная поторопиться, чтобы не упустить его, она заговорила прерывисто. Это вызвало у нее ужасное раздражение!

– Присоединяйтесь ко мне за ранним завтраком, – предложил Грэй, глядя на часы на золотой цепочке. В это утро он снова встречался с сэром Дэвидом и намеревался обойтись без завтрака, но отказ в ее просьбе вряд ли поможет ему завоевать ее расположение. Дэвид поздно приехал в Лондон, заставив Грэя ждать. Теперь он переживет, если ему самому придется подождать.

Лиз расстроилась. Ответ Грэя был логичен, но это не годилось. Это совершенно не годилось! Она караулила возможность наедине поговорить с ним после вчерашнего чайного приема, но она так и не представилась: еще до конца обеда его вызвали по поводу доработки какого-то важного законопроекта, и она уже спала в своей комнате, когда он вернулся.

Утренний стол был бы неподходящим местом для обсуждения вопроса, который он определенно рассматривал как сугубо личный, к которому уже проявил желание не обращаться. Слуги, при всей своей деликатности, все равно будут постоянно входить и выходить. Кроме того, другие члены семьи могут присоединиться к ним – маловероятно в такой ранний час, но все-таки.

В возбуждении от внимательного взгляда своего бесподобного мужа, Лиз торопливо заговорила:

– Сомневаюсь, чтобы вы приветствовали наличие свидетелей при том, о чем я думаю. – Нечаянная двусмысленность этих слов вызвала жаркую волну, прихлынувшую к ее щекам.

– Да? – Темные брови приподнялись с легкой насмешливостью, но в глазах Грэя вспыхнули серебряные искорки.

Лиз со всей решительностью решила продолжать:

– Вы неоднократно предупреждали меня о необходимости обсуждать частные дела в частной обстановке. Поэтому…

Выбора у нее не было. Никакого. Глубоко вздохнув для храбрости, придерживая спереди платье с чересчур низким вырезом, Лиз боком открыла дверь и быстро шагнула назад. Она зацепилась за длинный шлейф платья и упала бы, если бы Грэй моментально не подхватил ее, положив руки на ее плечи… обнаженные плечи.

Грэй сначала был удивлен ее окликом, потом ему доставило удовольствие ее приглашение к уединению, а теперь он был поражен видом обольстительной красавицы в полуодетом состоянии. Его уверенность, что он сумеет очаровать и соблазнить свою жену, нисколько не поколебалась. Несмотря на то что он с каждым днем все больше очаровывался своей необычной златовласой женой, он решил не торопить события, учитывая как ее невинность, так и желание добиться прочного и длительного результата. Здравое логическое рассуждение сказало ему, что это приглашение в спальню совсем не означает заманивание в постель. Факт, достойный сожаления, но – факт.

Заалев под оценивающим взглядом светлых блестящих глаз, Лиз уставилась на толстый ковер под босыми ногами и откинула массу сверкающих локонов, почти закрывших ее лицо. Чувствуя себя беззащитной в этом легком незастегнутом платье и смущаясь как никогда, Лиз ощущала себя легкомысленной красоткой, предлагавшей свои услуги в баре в ее родном городке в Вайоминге.

Правильно поняв причину румянца и желая успокоить ее потревоженную скромность, Грэй нежно приподнял пальцем ее подбородок. Улыбнувшись ласковой улыбкой, он отвлек ее внимание от неловкости, напоминая о цели ее приглашения.

– О чем вы хотели поговорить со мной? Я опять что-то сделал не так? – Правда, веселые нотки в голосе говорили, что он такой возможности не опасается.

Его присутствие совершенно обессилило Лиз. Когда он нежно погладил пальцем ее щеку, стоя так близко, Лиз с трудом могла дышать и совсем не могла говорить.

Грэй увидел ее смущенное отчаяние и тихим глубоким голосом задал вопрос, подразумевавшийся как нежная шутка:

– Или вы решили, что вам лучше убежать назад в деревню и скрыться от меня?

Этот удар по ее смелости вывел Лиз из опасного состояния заколдованности.

– Нет! Я получаю удовольствие от сезона и ни за что бы не уехала сейчас. Я тревожусь, как это ни кажется странным мне самой, о вас. Я хочу от вас услышать правду обо всех этих «случайностях», по поводу которых делаются ужасные намеки.

Глаза, горевшие горячим блеском, похолодели, но голос Грэя остался спокойным. Он не хотел, чтобы другим угрожали из-за его решений, особенно Элизабет, и должен убедить ее не возвращаться к этой теме. Трусливых негодяев, скрывающихся за всем этим, он найдет и разберется с ними сам.

– Вы хотели остаться наедине со мной ради этой скучной глупости? – Он скорбно покачал темноволосой головой, и разгоравшийся за окном дневной свет блеснул на серебристых висках. – Какое разочарование!

Его рука медленно заскользила по ее обнаженной спине вдоль незастегнутого разреза платья. Лиз задрожала от этой интимной ласки и судорожно глотнула воздух, когда он привлек ее ближе.

Воспользовавшись этим моментом, Грэй запечатлел на полураскрытых губах сокрушительный поцелуй. Почти не отрываясь от ее губ, он прошептал:

– Мы можем занять свое личное время гораздо более интересными делами – в более подходящий момент.

В следующее мгновение он с лукавой улыбкой освободил невинную кокетку, безвольно поддерживавшую платье на груди. Пятясь, он вышел из комнаты, и затуманенные синие глаза, не отрываясь, следили за ним, пока он не закрыл за собой дверь.

* * *

Глаза Лиз широко раскрылись, когда Эллисон протянул ей поднос с грудой официальных визитных карточек и конвертов, надписанных элегантным почерком.

– Я думаю, приглашения, ваша светлость, – подтвердил очевидное Эллисон, под впечатлением искреннего удивления герцогини.

Солнечный свет вспыхнул ярким пламенем на пышных волосах, когда Лиз кивнула, принимая щедрую корреспонденцию с изумлением.

– Да… но так много.

– По моим надежным сведениям, это только ничтожная часть того, – Эллисон позволил едва заметной улыбке появиться на обычно безразличном лице, – что должно прийти любимице сезона. И посвящение в этот титул, если можно так выразиться, – исключительное достижение. – Дворецкий был доволен. Эта необычная женщина заслужила его одобрение, когда поставила безопасность герцога выше своего удобства и безопасности. Он был уверен, что в подобных же обстоятельствах леди Юфимия, ее приемная дочь и любая из благородных изнеженных дам либо впали бы в истерику, либо упали в обморок.

Заявление Эллисона доставило Лиз тайное удовольствие, но она прикусила нижнюю губу, чтобы удержать улыбку радости, которой, она считала, ей следовало стыдиться. В конце концов, на протяжении многих лет она осуждала женщин, чья жизнь вращалась вокруг светских развлечений. Странно в таком случае, что она достигла вершины светского успеха: ею восхищена особа королевской крови, и с нею ищут дружбы британские аристократы. Еще более странной была ее преступная радость по этому поводу.

– Элизабет, – заполнив собой полуоткрытый проем двери, недовольная Юфимия резко оборвала теплый разговор, – респектабельная опытная камеристка может предоставить свои услуги, так как графиня Некстон в прошлом месяце оставила нас. Я связалась с ней после вашего неожиданного приезда. Она согласилась служить вам во время сезона и, возможно, если вас устроит, останется при вас, когда мы уедем в деревню.

Не дожидаясь ответа американки, леди Юфимия открыла дверь шире и жестом пригласила другую женщину войти вместе с ней.

Автоматически улыбаясь, Лиз посмотрела в каменное лицо женщины – цвета сушеного чернослива, – которая чопорно остановилась перед ней. Эта женщина была, по опасениям Лиз, почти копией камеристки Юфимии, миссис Симс.

– Элизабет, это миссис Смайт, которая, как я только что сказала вам, имеет отличные рекомендации и опыт службы у женщины безупречного происхождения.

Лиз вежливо кивнула, но женщина ответила кратчайшим, на грани допустимого, поклоном, разглядывая возможную хозяйку, как будто выбирать предстояло ей.

Под этим взглядом, исполненным критики, очевидно, всего мира и Лиз в особенности, Лиз закипела. Эту ситуацию можно было рассматривать только как оскорбление, и она расценила этот поступок Юфимии как демонстрацию намерения продолжать управлять домом.

– Миссис Смайт, поскольку я уже наняла камеристку, я должна извиниться за напрасную трату вашего драгоценного времени. – Голос Лиз звучал тихо, но непреклонность была очевидна. – Если бы я раньше знала об этом плане, я предотвратила бы этот безрезультатный визит.

Извинения Лиз звучали упреком в адрес бывшей хозяйки Брандт Хаус, которая немедленно прервала ее:

– Миссис Смайт, не будете ли так любезны подождать меня минутку, пока я не разберусь в этом недоразумении?

Когда миссис Смайт деревянно кивнула, соглашаясь, Лиз подумала, что шея ее чудом не сломалась. Эта женщина, кажется, могла бы превзойти по гордой снисходительности любого аристократа.

– Эллисон, – с холодной сдержанностью, скрывавшей клокочущую злобу, леди Юфимия подчеркнула свою главенствующую роль, – пожалуйста, проводите миссис Смайт в зеленую гостиную.

Эллисон вывел предполагавшуюся камеристку в коридор и тихо закрыл дверь. Когда они остались одни, Юфимия с деревянным видом повернулась к Лиз и с резким сарказмом потребовала объяснений:

– Скажите, пожалуйста, у кого и где вы нашли вашу камеристку?

– Ну конечно же здесь, в Брандт Хаус. – Синие глаза невинно раскрылись, но прямо, не мигая, встретили такой же немигающий взгляд слюдяно-серых, и Лиз продолжала с перенасыщенной слащавостью: – Анни, которая прислуживает мне со времени моего приезда в Лондон, оказалась именно такой служанкой, какую я ищу.

– Анни? Какая нелепость! У нее нет необходимой подготовки для выполнения таких обязанностей.

– Разве? Я изумлена. Я предполагала, что вы достаточно высоко цените ее умение, ведь это вы назначили ее мне в услужение.

– Ну да, но… но… – Юфимия буквально заикалась, оказавшись в непривычном положении, когда ей приходилось оправдывать свои действия. Подняв подбородок, покровительственно глядя на своего врага, она пренебрежительно отмахнулась: – Это была временная мера.

И Лиз поняла, что этим подразумевалось закрыть вопрос. Так оно и было бы, только результат оказался не тот, на который рассчитывала говорившая.

– Ваша временная мера явилась превосходным испытательным сроком, и я благодарю вас за возможность проверить нашу совместимость, а также подготовленность Анни. Все вышло чудесно. Поэтому я обсудила вопрос с миссис Эллисон. Она считает, что Анни в том возрасте, когда из нее можно сделать превосходную камеристку. У Анни нет привычек, приобретенных за годы службы в другом месте, привычек, которые мне пришлось бы менять, чтобы добиться того, что предпочитаю я. Это такая трудная задача, правда? – На самом деле именно вероятность выбора любой служанки Юфимией была неприятна для Лиз.

– Вы говорили по этому поводу с миссис Эллисон? – Юфимия вся внутренне кипела, и это гневное недовольство прорывалось в ее жестком тоне.

– Конечно. – Лиз с готовностью кивнула. – Изменение статуса Анни без предварительной консультации с женщиной, отвечающей за всю женскую прислугу, было бы достойно сожаления и так же неприемлемо, как изменение распорядка в доме без обсуждения с тем, кто отвечает за него.

Юфимия побелела, и Лиз поняла, что нанесла важный удар. Золовка совершенно явно не считала необходимым учитывать возможную реакцию домоправительницы на вторжение миссис Смайт в Брандт Хаус.

– Я сообщу миссис Смайт о нашем решении, перед тем как разберу утреннюю почту. – Юфимия протянула руку с молчаливым, но повелительным требованием передать ей перегруженный поднос, все еще лежавший на коленях Лиз. – Не понимаю, о чем думал Эллисон, когда обременил вас моими обязанностями, но не сомневайтесь, я с ним поговорю.

– Благодарю за заботу, Юфимия, но, поскольку большая часть адресована мне, а другая – моему мужу, Эллисон поступил совершенно правильно. И хотя я признательна вам за предложение освободить меня от работы, которую вы, вероятно, находите утомительной, я думаю, что доставлю себе удовольствие открыть их.

Лиз подняла один кремовый конверт и вскрыла его серебряным ножом, лежавшим тут же, на подносе. Ее высказанное намерение оставить за Юфимией положение политической хозяйки было и оставалось искренним. Просто эта женщина постарается отпихнуть ее в тень и подавить, если сможет. Не сможет, и Лиз стремилась к тому, чтобы она приняла это как реальность. Но для умиротворения ее тщеславия Лиз добавила, не поднимая глаз:

– Однако, поскольку я уверена, что приглашения относятся и к вам с Дру, я с радостью перешлю их вам после того, как выберу те, которые приму и занесу в свой светский календарь.

Лиз подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Юфимия с надутым видом выходила из комнаты. Не успела она отсортировать обычные визитные карточки от наиболее дорогих по виду конвертов, как ее снова прервали.

Сначала осторожно заглянув, Дру быстро скользнула в комнату, знаком приглашая войти кого-то еще.

– Мы должны поговорить с тобой… наедине. – Девушка нервно упала в угол ближайшей кушетки, а Тимоти более достойно устроился в кресле по другую сторону Лиз.

Слова Дру были повторением тех, что сказала Лиз Грэю в то утро. Она догадывалась о цели их прихода и жалела, что не может дать более положительного ответа, чем тот, который дал ей Грэй.

– Это о Тимоти, – начала Дру, ломая пальцы. Лиз кивнула в знак понимания и повернулась к молодому человеку, о котором шла речь: – Вы хотите, чтобы я верила, что ты не имеешь никакого отношения к «случайностям», угрожающим жизни твоего кузена? Да?

Тимоти кивнул. Губы его были сжаты в отчаянном предвкушении неминуемого обвинения.

Тимоти стоически ждал, что она откажет ему в просьбе. Лиз, однако, нашла основание для доверия. Это доверие подкреплялось тем, что он не бросился моментально приводить правдоподобные алиби для каждого случая. Ответ, который она дала, не был ни ожидаемым Дру согласием, ни предполагаемым Тимоти отказом верить ему.

– Если вы невиновны, тогда помогите мне найти – кто. – Это был откровенный вызов, чтобы они доказали свою непричастность, и у нее была причина предполагать, что у них хватит смелости взяться за это, учитывая воспоминания об их вторжении на бал Кардингтонов.

К удовлетворению Лиз, оба без малейшего колебания согласились сделать все, что можно, чтобы найти преступника, прячущегося в тени, и вытащить его на свет Божий.

– Но, – с видом сожаления покривился Тимоти, – я уже провел бесчисленное количество часов в попытках сделать именно это – и без всякого результата. Кто, спрашивал я себя снова и снова, мог бы хотеть убить дядю Грэя? Кто выгадал бы от его кончины – кроме меня?

Удрученное выражение лица было еще одним прекрасным неосознанным знаком в защиту его невиновности. Только талантливый актер мог изобразить такую искренность. Возможно, он и был таковым. Лиз напомнила себе, что она едва знает Тимоти, и хотя она гордилась своей способностью судить о характерах людей, этот вопрос был слишком важен, чтобы рисковать и довериться так быстро.

– Помимо отсутствия подходящей кандидатуры на роль негодяя, ты пришел к каким-нибудь выводам? – спросила с подбадривающей улыбкой Лиз.

– Только к неподкрепленному выводу, что за этими нападениями могут стоять политические мотивы. Но я не имею никакого представления ни о том, кто за этим стоит, ни даже о самом вопросе, хотя Грэй – как член парламента – занимается несколькими щекотливыми вопросами.

– Это кажется мне отличной догадкой, – медленно согласилась Лиз. – Пять опасных происшествий. Однако Грэй остается невредим. Это, несомненно, означает, что наши злодеи либо очень несостоятельны, либо…

– Либо это были предупреждения, – спокойно сказала Дру, уверенная в правильности своего вывода.

Тимоти согласно кивнул.

– Я рада, что вы понимаете ситуацию так же, как я, – улыбнулась Лиз и серьезно добавила: – Поскольку мы считаем, что враги Грэя пока умышленно воздерживались от более серьезных намерений, нам понятно, что они могут потерять терпение.

Влюбленные, пришедшие искать у Лиз помощи, выглядели мрачно. Лиз попыталась приподнять им настроение:

– Если здесь замешана политика, а это кажется вполне логичным заключением, то нам повезло, что мы имеем прямой доступ к информации, которая может понадобиться, чтобы установить возможных подозреваемых.

– Что? – Тимоти и Дру посмотрели на Лиз с подозрением.

Лиз рассмеялась. То, что она имела в виду, было настолько очевидно, что ее удивило, почему они сразу не поняли ее.

– Не что, а кто. И этот кто – ты, Тимоти.

– Я? – Непонимающий взгляд Тимоти потемнел от разочарования, а в голосе послышались жалобные интонации. – А я-то глупо считал, что ты начала верить в мою невиновность.

– Ты прав. Я верю тебе. По меньшей мере верю достаточно, чтоб попросить тебя, воспользовавшись своим положением секретаря при палате лордов, поохотиться в политических хрониках за ключами к источнику опасности.

Лица обоих просветлели, очистившись от сомнения, как небо, с которого ушли облака.

– Я сделаю все, чтобы помочь, – пообещал Тимоти, вскакивая. – Я начну сегодня и каждую свободную минуту потрачу на то, чтобы разобрать протоколы сессий и отобрать щекотливые законопроекты, над которыми работал Грэй с того времени, как начались эти несчастные происшествия. – Я возьму на заметку всех, кто возражал против его позиции.

– Это хорошее начало, – сказала Лиз. Она обрадовалась предложению Тимоти. Без такой помощи ее единственным источником были бы светские сплетни – отрывочные сведения сомнительной надежности. Но даже это не остановило бы ее расследования, хотя она из-за этого могла бы продвигаться так медленно, что ответ мог прийти слишком поздно.

Она воспользуется дорогой, открытой для нее благодаря ее светскому успеху. Ее легкомысленное увлечение безумным водоворотом вечеров, обедов и балов теперь имело под собой достойную цель.

– Когда у тебя появится какое-нибудь соображение, где искать, несмотря на возможные битвы с леди Юфимией, я организую наш светский календарь так, чтобы Дру и я могли теснее общаться с женами и дочерьми подозреваемых.

Лиз выпрямилась и, решительно блестя голубыми глазами, еще раз подчеркнула значимость их предприятия и необходимость спешить.

– Мы должны поспешить, пока наши враги не преодолели свою кажущуюся некомпетентность и, убив Грэя, не обвинили тебя в этом преступлении.

Наивная стратегия Лиз по защите Грэя вдруг получила неожиданное подкрепление после возвращения из оперы.

– Ваша светлость, – нервно зашептала Анни, расстегивая многочисленные пуговицы и крючки золотисто-зеленого шелкового платья своей хозяйки.

– Да? – тихо подбодрила Лиз обычно оживленную разговорчивую девушку, вдруг ставшую неуклюжей. Молчание затянулось, и Анни покраснела. Лиз сказала:

– Ты можешь мне все говорить, Анни.

– Да, мэм. – Анни, безуспешно пытавшаяся справиться с застежками, приостановилась, глубоко вдохнула воздух и начала: – Когда от кареты отвалилось колесо…

Лиз застыла при упоминании об этом. Она слегка отодвинулась и, повернувшись, взяла дрожащие руки Анни в свои.

– Ты что-нибудь знаешь об этом?

Анни кивнула:

– Болт был ослаблен… специально.

Лиз так и думала с самого начала, но подтверждение ее догадки меняло дело.

– Ты уверена?

– Так сказал кучер моему Джереми. Хотя в тот вечер кучером был мистер Эллисон, болт нашли. Мистер Дерет имел возможность осмотреть его, и он нашел его в исправности. Поэтому он говорит, что без посторонней помощи болт не мог развинтиться.

– Возможно, один из конюших не очень крепко затянул его? – Лиз не верила в это, но решила высказать такое предположение хотя бы для того, чтобы услышать опровержение.

Анни энергично затрясла головой:

– Не могло быть. Экипажи проверяются с особой тщательностью перед выездом. Это заметили бы. Джереми клянется, что сам проверял его в тот вечер.

– Ты хорошо знаешь этого Джереми? – То, с каким жаром Анни отвергла подозрение в его причастности, и тепло, с каким она произносила имя молодого человека, выдавало ее нежную к нему привязанность.

Анни покраснела еще больше.

– Он конюший и обучается на кучера. Мы проводим вместе свое свободное время уже около двух месяцев.

– Тогда я уверена, что мы можем доверять его слову. – Лиз улыбнулась своей служанке.

Анни серьезно согласилась и продолжала пояснять ситуацию:

– Дело в том, что раз найденный болт в отличном состоянии, значит, его специально ослабили, чтобы он вывалился на ходу. – На тот случай, если ее хозяйка не сумеет понять значительность такого заявления, Анни добавила: – Это значит, что жизни герцога серьезная опасность не угрожала.

Уверенная, что ее служанка надеялась успокоить ее этим рассказом, Лиз легонько сжала руки. Этот рассказ подтвердил предположение, сделанное раньше. «Несчастный случай», спланированный так тщательно, означал предупреждение.

– Но как можно было ослабить болт, пока Грэй был на балу?

Лиз пробормотала свои мысли вслух, поворачиваясь назад к зеркалу и предоставляя Анни закончить расстегивать платье.

– Не знаю. – Анни ответила на этот риторический вопрос, не поняв, что ответа не ожидалось. – Но если я спрошу осторожно у Джереми, я думаю, он мог бы выяснить это… если вы хотите.

Живая улыбка Анни была на прежнем месте, когда она через плечо Лиз заглянула ей в глаза, отраженные в зеркале.

– Я была бы очень, очень благодарна за это. – Бирюзовые глаза осветились теплой улыбкой.