Текст книги "Недоверчивые сердца"
Автор книги: Мэрилайл Роджерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 3
Задыхаясь, Несса остановилась: в боку кололо от быстрого бега. Тщетно она уверяла себя, что граф, даже если захочет, не сможет ее настичь на этих извилистых дорожках. Она сделала глубокий вдох, стараясь восстановить дыхание. Когда боль в боку утихла и ослабло напряжение в груди, сложенные вместе ладони сами собой поднялись к губам – следовало навести порядок в мыслях. Она попыталась объяснить свое постыдное поведение тем, что граф появился внезапно и в точности соответствовал описанию, данному Элеонорой. Весьма утешительное объяснение. Однако Несса прекрасно понимала, что обманывает себя. Господь же требует от своих слуг честности, и, следовательно, приходилось признать неоспоримый факт: подобный отклик на красавца мужчину – сердцебиение, растрепанные чувства – имеет иной источник, так что вовсе не внезапность появления графа так смутила ее. Стоял же рядом с ним другой человек, а она его едва заметила и не смогла бы описать, хотя словесный портрет графа дала бы с легкостью! Обескураживающая правда состояла в том, что одно только воспоминание о серых – словно серебряных – глазах графа лишало ее самообладания. Может, это и есть искушение плоти? Дыхание ее снова участилось, и она снова сделала глубокий вдох. Следовало помолиться о прощении за этот грех и за то, что он направлен на человека, который вскоре станет ее братом.
Погруженная в свои мысли, Несса не услышала интимное воркование приближающихся голосов. Она так и не заметила парочку, когда та показалась из-за угла и в удивлении остановилась.
Как только Алерия увидела сестру, она поняла: что-то стряслось – Несса стояла с закрытыми глазами, поднеся к губам молитвенно сложенные руки. Алерия подошла и тронула сестру за плечо.
– Что-то случилось?
Несса вздрогнула и опустила руки.
– Нет-нет… – Она покачала головой. Но нужно было сказать о приезде графа. – Вернее… да, случилось. Только что… приехал твой будущий муж.
Алерия тотчас же изменилась в лице и, покосившись на замок, отступила на шаг.
– Нет, он не в замке, – сказала Несса. – Он здесь. – Она махнула рукой в сторону сада.
– Так скоро? – Алерия посмотрела на своего рослого спутника, и Несса только тут его узнала – это был Рейнард де Гиз.
Несса, несколько лет не видевшая Рейнарда, дружелюбно улыбнулась ему. Как и прежде, он был необычайно тощим. В детстве Рейнард жил у них в доме и являлся воспитанником их отца.
Алерия заметила, что Несса удивлена его присутствием, и пустилась в объяснения:
– После смерти нашего отца Рейнарда отправили к барону Уиклифу, стороннику короля. Теперь он рыцарь, его прислали сюда, когда мы с Элеонорой были в Аквитании. – Немного помедлив, Алерия с невинной улыбкой добавила: – Мне очень приятно общество человека, который помнит наши детские годы.
Несса кивнула и снова улыбнулась молодому рыцарю.
– Рада тебя видеть, Рейнард. – Она и впрямь была рада встрече, хотя это было сказано как вступление к следующему: – Но сейчас, Алерия, мы должны вернуться в замок. Тебе надо подготовиться к встрече с графом. – «А я смогу уединиться и восстановить утраченное самообладание», – мысленно добавила Несса.
Алерия с готовностью кивнула, обрадовавшись тому, что сестра не стала спрашивать, с чего это ей захотелось вспоминать прошлое, которое ее никогда не интересовало, или доискиваться до цели ее прогулки наедине с мужчиной, будь он хоть трижды старый друг. Она взяла Нессу под руку и повела к выходу, всячески стараясь отвлечь мысли старшей сестры от своего поведения, которое никак нельзя было назвать благоразумным.
В центре высокого стола восседала королева Элеонора. По правую руку от нее сидел граф, рядом с ним – Алерия, по левую – Коннел Райборн, далее Несса. Элеонора умело вела легкий непритязательный разговор. Сотрапезники поддерживали ее очень вяло. Даже Алерия, которая обычно блистала находчивыми ответами, казалась на удивление рассеянной.
Несса не могла взглянуть на Алерию без того, чтобы не увидеть графа, и потому не замечала, что сестра то и дело поглядывает на Рейнарда. Воины сидели за более низкими столами, и их численность увеличилась, так как присутствовали еще и люди графа. Несса молчала, не поднимала глаз от тарелки, хотя позже не смогла бы сказать, что на ней лежало. Она почти постоянно чувствовала на себе пронизывающий згляд серых глаз, – казалось, эти глаза смотрели ей прямо в душу. Утром стражники говорили о скором приезде гостя, получившего прозвище Ледяной Воин. Один заметил: «Он такой холодный, что может взглядом заморозить врага». Другой засмеялся и сказал: «Говорят, многие женщины охотились за этой добычей, но их жар не растопил лед его сердца». Несса решила, что стражники говорили чистейшую правду.
Гаррик же боролся с непривычным ощущением: он поймал себя на том, что его внимание приковано не к будущей жене, а к монашке, молча сидевшей возле его друга. «Но она скоро посвятит себя Богу, тебе должно быть стыдно интересоваться ею! – говорил себе граф. – Вот глупец, никак не можешь отвлечься!» Он стыдился своих чувств и почти не слушал речи королевы, а когда она спросила его о чем-то, он не смог ответить. По счастью, весельчак Коннел болтал без умолку. Разумеется, барон заметил, что друг слишком уж рассеян, но он, конечно, не подозревал, что причиной тому женщина, к тому же простая монашка.
Несмотря на изобилие изысканных блюд, никто из сидевших за высоким столом не пожалел, когда трапеза закончилась. Они перешли в королевские покои, подальше от глаз прочих обитателей замка.
Элеонора шла первой, за ней – Алерия. В жилище, где находились королевские особы, хозяин или рыцарь высокого звания мог идти впереди, но вооруженные мужчины, по обычаю или следуя церемониалу, шли сзади, охраняя процессию. Поэтому двое мужчин подождали, когда Несса пройдет вперед.
Несса предпочла бы идти сзади, чтобы никто на нее не смотрел, но, понимая тщетность такого желания, она подобрала юбку и начала подъем. Длинная винтовая лестница освещалась чередой медных масляных светильников; мрак и пляска теней чередовались, как ночь и день. В детстве ей казалось, что эта лестница очень похожа на дорогу в ад, как ее описывал священник, и ей никогда не удавалось сдержать дрожь, охватывавшую ее на этом пути. За ужином она была рассеянна – вот бы сейчас ей ту рассеянность! А сейчас позади нее шел граф, и это еще больше усиливало чувство неловкости. Как и при первой встрече, от него исходило искушение, толкнувшее ее бежать прочь из сада. Да, казалось, от него исходило какое-то необыкновенно соблазнительное тепло…
Чем выше они поднимались, тем острее Несса ощущала присутствие мужчины за спиной. Переходя из неверного света во мрак, она вдруг нарисовала себе картину: вот она застыла в неподвижности, а он подошел сзади и прильнул к ней всем телом. Сердце забилось так, что остановилось дыхание – от страха и от чувства вины. Тут впереди забрезжил свет, и Несса ринулась на спасительную лестничную площадку.
В верхнем зале Несса успокоила дыхание и попыталась избавиться от томительных фантазий. Заслышав шаги мужчин, входящих в коридор, она шмыгнула в королевские покои и сразу же села на скамеечку за дверью, в углублении.
Элеонора села в удобное кресло, поближе к огню, а Алерия устроилась рядом на сарацинском ковре. Граф же прошел мимо Нессы и, прищурившись, посмотрел на женщину, которой должен будет уделять внимание. Следом вошел его друг; он не заметил сидевшую у двери девушку, но в этом не было ничего удивительного – мало кто из мужчин замечает монашку, даже если она совсем рядом.
Разговор возобновился, теперь уже более оживленный, причем в беседе участвовал и предполагаемый жених Алерии. Правда, Гаррик не сразу нашел подходящую тему; он ничего не знал о модах и дворцовых сплетнях, а это, как ему казалось, более всего интересовало его невесту. Наконец граф спросил:
– Вы ведь недавно вернулись из Аквитании? – Он бывал там много раз и хорошо знал это герцогство.
– Какое восхитительное место, я и не думала, что такое бывает! – воодушевилась Алерия. – Я познакомилась там с очаровательными людьми! Приезжал граф Сперри, он старый, но милый. Он сказал, что я самая красивая девушка, которую ему довелось видеть, – после Элеоноры, конечно. Как мило, правда? А еще…
Гаррик понял, что нашел прекрасную тему для беседы: последовал длинный перечень людей, с которыми Алерия познакомилась и которых очаровала. От графа же требовалось лишь изредка кивать и улыбаться – и не смотреть в сторону ее сестры, что было непосильной задачей.
Алерия перешла к восхвалению роскоши королевского двора.
– В замке есть великолепный сад с очень милыми насаждениями. Я там гуляла с… – Не замечая скуки на лице Гаррика, Алерия все болтала и болтала.
Кажется, «милый» – ее любимое словечко. Гаррик принялся разуверять себя: она – совершенно пустая женщина, но не такую ли жену он и искал? Не это ли единственная преграда интриганству Элеоноры? Вопреки благим намерениям его взгляд снова устремился на молчаливую послушницу.
Чтобы ни на кого не смотреть, Несса занялась изучением убранства комнаты. Элеоноры создала очень красивую гостиную. Стены были покрыты богатыми гобеленами и разрисованы яркими фресками, а мягкие кресла и драгоценные ковры обеспечивали уют, доступный не многим. Даже освещение в комнате было роскошным: горело множество восковых свечей с приятным запахом. В аббатстве же были вонючие сальные свечи, и ночью их зажигали в лучшем случае несколько штук, они давали жидкий свет и чадили. Вслед за сравнением пришли угрызения совести: вот она радуется мирским радостям, а это грех, уход от истинного призвания. Ничего, завтра же она вернется в аббатство. Облачко страха сгустилось, но она решительно отвергла страх. Она еще не приняла решение, хотя в душе затаилось сознание, что обстоятельства неумолимо диктуют ответ. Никакие опровержения, выставляемые сердцем, не отменят тот неумолимый факт, что она – не красавица. И при таком скромном приданом она не сможет соблазнить мужчину взять ее в жены. Но и в церкви ей не найти спасения. Так что какая беда в том, что красота и уют этого жилища отзываются в душе дивной мелодией? Все восторги этого мира не для нее, они для таких, как Алерия.
– Ваше величество… – Из-за приоткрытой двери донесся тихий неуверенный голос. Все повернулись, и молоденькая служанка смутилась под устремленными на нее взглядами. – Прошу прощения, приехал посыльный, он говорит, что должен передать пакет в ваши собственные руки.
Элеонора снисходительно улыбнулась девушке и встала.
– Спасибо, Милдред, я выйду к нему.
Служанка тут же скрылась. Элеонора извинилась перед гостями и сказала, что скоро вернется.
Хотя графу удалось разговорить свою невесту, Алерия, оставшись наедине с ним и его другом, почувствовала себя неуверенно (как и Несса, которой не удавалось выдавить из себя ни слова в присутствии двух таких красивых мужчин). Алерия привыкла к восхищению мужчин и, хотя была не особенно чувствительна к чужому настроению, не могла не заметить полного отсутствия интереса к ней со стороны будущего мужа. За весь вечер он ни разу не похвалил ее красоту и даже не сделал комплимент ее наряду!
– Правда, красивый цвет? – спросила она, погладив изящными пальчиками атласную ткань на бедре. – Когда мы были в Аквитании, Элеонора специально заказала его под цвет моих глаз. – Ну вот, она дала ему прекрасную возможность раскаяться и исправить упущение. Не потому, что хотела его в супруги – ничуть; просто граф был исключительно красивый мужчина, и она считала своим долгом дать ему возможность выразить восхищение ее красотой.
Несса потупилась и залилась краской – поведение сестры ее смутило. То ли она не привила сестре хорошие манеры, то ли при дворе такое поведение привычно.
Когда королева вышла, Гаррик опять направил внимание на ту, что сидела в стороне, на тихую голубку. Голос Алерии для него значил не больше, чем пронзительные крики скворца.
Не получив ответа, Алерия вопросительно посмотрела на графа и обнаружила, что его серые глаза, опушенные густыми черными ресницами – о таких ресницах мечтает каждая женщина, – на нее даже не смотрят! Обидевшись, она с ослепительной улыбкой повернулась к Коннелу. Обычно подобное наказание вызывает ревность у зрителя-мужчины, и тогда оба начинают бороться за ее внимание.
– Умоляю, скажите, что вы об этом думаете, достойный сэр?
Коннел не растерялся и тотчас же ответил:
– Я думаю, что королеву обманули! Еще не создана краска, которая могла бы соперничать с несравненным цветом ваших глаз!
Алерия просияла, она глотала похвалу, как кошка сливки. А граф по-прежнему на нее не смотрел; впрочем, Алерии даже в голову не могло прийти, что его внимание поглотила другая, тем более сестра!
Гаррик оказался в непривычном положении – ему надо было отвлечься от женщины, однако у него ничего не получалось. Такого с ним еще никогда не случалось – до сегодняшнего дня. Разозлившись, он задал совершенно бестактный вопрос:
– Давно ли вы живете в этом замке на щедроты короля Генриха?
Несса вздрогнула и снова потупилась. Затем, принимая вызов, ответила:
– С того дня, как король запер здесь свою жену, словно в тюрьме. – В горделивой посадке головы не было ни намека на смирение, которого следовало бы ожидать от монашки.
Мысленно усмехнувшись, граф задал очередной вопрос:
– А как еще Генрих мог бы обезвредить змею, нападающую при первой возможности?
– Он мог прогнать всех Алис и Розамунд и жить с Элеонорой как с женой, которой он поклялся в верности перед Господом! – выпалила Несса.
Гаррик засмеялся:
– Что вы можете знать о таких вещах? – Действительно, как монашке понять отношения между мужчинами и их любовницами или даже женами?
– Я знаю Божьи заповеди. А вы? – Неужели он считает, что она не может судить о том, чего не испытала сама? Несса разозлилась, но ее слова были холодны, как тот мужчина, к которому они были обращены.
Он покачал головой, усмехаясь ее безнадежной наивности.
– Не возжелай чужую жену – вот что Он написал на скрижалях, – продолжала Несса. – Он не говорил, чего женщине нельзя, а мужчине можно. – Твердый взгляд подкрепил правоту ее утверждения.
Гаррик пожал плечами. Понятно, что она ничего не знала о женском двуличии, которое и толкает мужчину искать другую женщину.
– А как насчет другой заповеди – почитай отца своего? Ваша королева лишила Генриха сыновей, его наследников. Она вызвала в них неуважение к отцу и непокорность.
Несса мгновенно отбила этот довод:
– Вы оставили без внимания вторую половину заповеди. Там говорится: почитай отца и мать. Элеонора не лишала Генриха сыновей. Он сам их бросил, когда ушел воевать и жить с другими женщинами.
– Но не Джона. Джона он оставил. – Гаррик сказал первое, что пришло на ум, однако это был не лучший ответ.
– О да, Джона он оставил. – Несса поджала губы – никогда еще они не кривились так язвительно. – Жалкая судьба для принца.
– Вы с ним встречались? – Он был уверен, что нет – она была заперта то в монастырских стенах, то в замке, ставшем тюрьмой Элеоноры.
– Нет, но я знаю тех, кто встречался. – Лед вопроса не угасил огонь в ее глазах.
Гаррик повторил то, что неоднократно слышал:
– Он молод, он еще многому научится.
– Да, мы слышали. Так король оправдывал его поведение в Ирландии. Но Джону уже больше двадцати, и если он до сих пор не набрался ума, то теперь уж не наберется.
Гаррик был согласен со всем, что она говорила, но не собирался в этом признаваться. Пока Генрих жив, Джон плетется у него в хвосте. А потом? Кто бы из принцев ни стал королем, последуют огромные перемены. Какой смысл беспокоиться о том, чего нельзя предвидеть? Пустая трата времени, которое лучше бы потратить на решение сегодняшних проблем.
Шаги королевы мигом положили конец перепалке. Все это время Алерия сидела раскрыв рот, а Коннел чуть не хохотал, глядя, как женоненавистник Гаррик вступил в словесный поединок с представительницей противоположного пола – да еще монашкой! Он с уважением посмотрел на девушку, сумевшую поставить в тупик гордого Гаррика.
Как только Элеонора уселась в свое кресло в центре комнаты, Несса осознала, до какой степени утратила здравомыслие. Она встала и обратилась к королеве:
– Завтра меня ждет долгий путь, и я чувствую, что нужно отдохнуть перед трудной дорогой. Позвольте мне уйти.
От королевы не укрылась бледность девушки, на которую не мигая смотрел Гаррик. Граф был изумлен горячностью будущей монахини. Он-то думал, что она – голубка, а у этой голубки когти сокола! Она встала на защиту своей госпожи, и ни один благородный человек не попрекнет ее за это, даже если сам он – из другого лагеря. Более того, она не хитрила, не скрывала свои истинные чувства. Женщины, которых он знал, притворились бы, что согласны с мужчиной, чтобы получше скрыть свои интриги.
Высокомерие простых смертных минует женщин, посвятивших себя Богу, но сейчас он столкнулся с женщиной, не принадлежавшей ни к миру дворцовых интриг, ни к царству холодного, отстраненного благочестия. Интерес к необычной послушнице стремительно возрастал наряду с недовольством собой. Граф злился на себя… и почему-то на нее – за то, что она ни на кого не похожа.
Глава 4
Алерия не вышла к утренней трапезе, не оказалось ее и в спальне. Несса хотела перед отъездом попрощаться с сестрой и пожелать ей удачи в связи с предстоящей помолвкой, но Алерии нигде не было. В Нессе нарастало нетерпение и раздражение, и, чтобы устоять перед столь недостойными чувствами, она замерла посреди коридора, разделяющего надвое верхний этаж башни королевы. Замерла и поднесла к губам сложенные вместе ладони – этот жест заменял ей другие проявления нервозности. Сделав глубокий вздох, она помолилась о ниспослании помощи в обретении неспешности, даже хладнокровия, которое пристало слуге Господа.
Впервые Несса боялась возвращаться в аббатство. Она была бы не прочь считать свою спешку признаком готовности принять предназначение, но недремлющая совесть указала, что это скорее желание побыстрее сбежать от пугающе красивого мужчины, а вовсе не тяга к монастырской жизни с ее бесконечными повторами. Эта мысль, удручающая, но неопровержимая, украдкой пробралась в сознание, и Несса ничего не могла с ней поделать; было очевидно, что монастырская жизнь слишком уж скучна для пытливого ума. Она надеялась, что в аббатстве продолжит свое образование, но там почти не было стоящих книг, вопросы не приветствовались, а некоторые из них и вовсе считались ересью. Поиск такой же простой и однозначной веры, как у Сибиллы, послушницы в том же аббатстве, углубил ее веру, но вместе с тем в ней окрепло убеждение, что она не имеет призвания к служению Богу.
Бледный свет пасмурного дня едва сочился сквозь узкое окно в стене коридора и не мешал Нессе в ее смутных думах. Ее молитва была услышана, хотя и не в такой мере, как ей бы хотелось. Тревога о том, что будет, ушла и сменилась тревогой о том, чего не должно быть. Потом она подумала, что у нее нет выбора, а эта мысль отбросила к тому, с чего она начала… У нее окончательно пропало желание спешить в аббатство.
Заставив себя сосредоточиться на ближайших делах, Несса придала лицу обыденное выражение и решительно направилась к двери, за которой можно было бы найти Алерию в самом крайнем случае. Тяжелая дубовая створка поддалась без звука, и Несса увидела сестру. Алерия стояла, сдвинув красиво очерченные брови, и у нее был вид котенка, у которого отняли сметану. Румянец на щеках только усиливал ее красоту, но Несса сразу поняла, что сестра вне себя от гнева.
– Ах, Несса!.. – И Алерия сразу же начала изливать горькие жалобы на причиненную ей обиду. – Он ужасно холодный! Насквозь холодный! – Она ткнула пальчиком на дверь, за которой стоял невидимый Нессе человек.
Молча кивнув, Несса вошла и тотчас же увидела графа. Черноволосый, в темной одежде, он стоял у окна и казался… огромным и устрашающим. Светло-серые глаза сверкали льдом, и Несса невольно поежилась под его неподвижным взглядом. Алерия же тем временем продолжала:
– Когда я сказала, что не хочу его в мужья, он не обратил на мои слова никакого внимания! Я со всей вежливостью высказала ему свое намерение, поблагодарила за честь, а он как будто не слышит – даже когда я закричала, что оказываюсь от помолвки с таким, как он! Объясни ему, что я не буду делать то, чего не хочу! – Она топнула ножкой.
Граф по-прежнему молчал. Алерия же разрыдалась и бросилась сестре на грудь.
Несса подумала о том, что страшнейший враг женской красоты – слезы – только добавил блеска такой лилии, как Алерия. Подумала – и тут же упрекнула себя за греховную мысль. Конечно, следовало отговорить сестру от бесполезного запирательства. Давно следовало внушить Алерии, что всегда найдется воля более сильная, чем женская, – воля Бога, короля или мужа. Увы, теперь поздно. Она так давно обрекла себя на то, чтобы облегчать путь Алерии, что теперь не могла отойти в сторону, хотя это означало столкновение с глыбой черного льда.
– От слез глаза опухают и краснеют, – шепнула она на ухо младшей сестре. Несса знала, что Алерия, услышав эти слова, обратится в бегство.
Алерия тут же отпрянула и пробормотала:
– Ох, милорд, прошу прощения, мне надо идти. – Покосившись на Нессу, она шепотом добавила: – Пожалуйста, заставь его понять.
Глядя на захлопнувшуюся дверь, Несса говорила себе: «Граф такой же мужчина, как и все другие, так что нужно сохранять достоинство». Возможно, она и некрасивая, зато благоразумная. Может, граф Презирает ее за внешность, но он увидит, что она способна противостоять ему. Увы, его взгляд чуть не отбросил ее назад, когда она храбро повернулась к нему.
Несса опустила глаза – она пыталась собраться с духом. Главная ее задача – облегчить путь Алерии, и она не дрогнет даже перед Ледяным Воином, который так холоден, что его не трогают ничьи чувства. Но все же он должен понять, должен проявить хоть какое-то уважение…
– Зачем так ее злить? – спросила Несса, поднимая глаза на графа.
Он невесело хохотнул:
– Она сказала мне, что решила: свадьбы не будет. Я был вынужден сказать ей, что не она принимает решения! Это король уговорил меня взять ее в жены.
Несса в изумлении уставилась на собеседника.
– Вы так ей и сказали? – Сообщить Алерии, что мужчину уговорили на ней жениться, – значит нанести ей смертельное оскорбление.
– Нет, не так, – последовал ответ. – Я просто сказал, что она не сокровище и что я беру ее в жены лишь из почтения к королю.
Несса снова потупилась. Это было еще хуже, чем она ожидала.
Гаррик подошел к ней почти вплотную и, скрестив на груди руки, заявил:
– Я обещал королю, а я держу свои обещания! Сестра просит вас, чтобы вы объяснили мне, что она не будет делать то, чего не хочет? Лучше объясните ей, что она будет делать то, что ей прикажут!
Несса лишь усилием воли сдержала вспышку гнева, но в ее зеленых глазах, казалось, заплясали языки пламени. С вызовом глядя на графа, она проговорила:
– Может быть, в битве за уступчивость Алерии легче будет победить, если проявить такт, а не оскорблять ее?
– Такт?! – Он повысил голос. – Но ведь она заявляет мне, что не желает подчиняться. Лучше внушите ей, чтобы побереглась и приняла как должное: ни одна женщина не будет властвовать надо мной – красивая она или нет. – Он от души презирал тех глупцов, которые потакали всем капризам тщеславных женщин.
Тут Несса наконец не выдержала и тоже повысила голос:
– Вы должны были хоть немного поухаживать за ней, проявить хоть чуточку любезности!
«Оказывается, эта голубка умеет браниться не хуже болтливой сороки», – с усмешкой подумал граф. Пристально глядя на Нессу, он спросил:
– А где же кротость, где сердечное желание мира – все то, чем должна обладать монахиня?
От охватившего ее чувства унижения Несса закрыла глаза. Так и есть, он понял ее натуру и вынес приговор: она не достойна быть монахиней. Он догадался не только об этом – несомненно, он понял, что она желает быть красивой, и заклеймил ее как глупую и тщеславную женщину. Собравшись с духом, она сказала:
– Я не монахиня. Пока еще.
Граф улыбнулся – это заявление почему-то обрадовало его. Но почему? Он предпочел не думать об этом.
Его неожиданная улыбка успокоила Нессу. Человек изо льда не мог бы так улыбаться. Немного помедлив, Несса продолжила:
– К тому же защищать сестру – мой долг. Она у меня на первом месте.
Вот еще одно доказательство отсутствия призвания! От радости Гаррик чуть не засмеялся.
– Вы отправляетесь к святым сестрам? Им будет интересно узнать, что защита смертных для вас важнее, чем бессмертие души.
Несса готова была топнуть ногой, как Алерия. Поспешив исправить ошибку, она сказала:
– Разве Христос не говорит: «То, что вы сделали меньшему из моих братьев, вы сделали мне»? – Гордая знанием Библии и умением цитировать, Несса приободрилась. – «Не больше ли я обязан собственной крови?» – С ее точки зрения, она одержала триумфальную победу.
Гаррик кивнул, но глаза его смеялись.
– А разве Христос также не говорит, что первая и главная заповедь – «Возлюби Господа Бога твоего всей душой твоей и всем разумением твоим»?
Хотя в большинстве своем люди боятся и почитают Бога, мало кто, кроме церковников, знает Его слова. Пораженная тем, что граф знал Священное Писание и мог его цитировать в своих целях, Несса затрепетала и, утратив уверенность в себе, выпалила нечто совсем неуместное:
– Не зря Алерия сказала, что вы холодный как лед, как человек, не имеющий души!
Густые черные ресницы опустились, остались только узкие щелки, сквозь которые сверкали серые, как серебро, глаза. Многие назьгвали его холодным как лед, и это только забавляло графа. Но когда эта женщина так его назвала, ему изменила обычная выдержка.
– Холодный? – Он не ждал ответа.
Встревоженная чувственной улыбкой, появившейся на его лице, Несса хотела отступить, но не могла пошевелиться – как кролик перед удавом, не могла пошевелиться, даже когда сильные мужские руки обхватили ее за плечи и сжали, словно тиски. Как-то она слышала, что лед может обжигать, но до сегодняшнего дня этому не верила.
Не отдавая себе отчета в том, что делает, Гаррик наклонил голову и попробовал на вкус невинные, нецелованные губы. Они были сладки, как первые ягоды лета, после которых остается неутоленный голод и ты, обдирая руки о колючий кустарник, тянешься за следующей ягодой.
Объятия графа не причиняли боли, хотя руки у него были сильные. И эта мягкость пугала больше, чем жестокость, – она понуждала броситься в огонь его льда, огонь столь жаркий, что Несса таяла от искушения.
Гаррик откинул покрывало с головы девушки и погрузил пальцы в копну густых кудрей. Они оказались такими мягкими, какими он их видел в постыдных мечтах. Он намотал локон на руку, так что ее голова запрокинулась и губам предстала изящная и беззащитная шея. Кожа у нее была как атлас – свежая, весенняя…
Огонь переместился с губ на шею, и Несса задыхалась от удовольствия; боль желания пересиливала чувство вины.
– Плотский грех. – Несса не знала, что произнесла эти слова вслух, но на Гаррика словно вылили ушат воды – он опустил руки и поднял глаза к небесам, откуда на него, конечно же, смотрел сейчас негодующий Господь.
Внезапно получив свободу, Несса осталась стоять неподвижно, вся во власти его чар, как будто в пламенном объятии его лед передался ей и она обратилась в соляной столп, как жена Лота. «Нет, – говорила она себе, – жену Лота Бог наказал за непослушание». Но совесть посмеялась над нелепой попыткой оправдаться: а разве она, Несса, сделала не то же самое? На пороге принесения обета безбрачия она поддалась пылу мужчины, но ведь такой жар поднимается из обители дьявола! И то, что граф занимает все ее мысли и побуждает к поступкам, исходит из того же источника! Она в испуге посмотрела на него – высокого, темного, немыслимо красивого, как Люцифер перед падением.
Несса в ужасе бросилась бежать, как будто за ней гнались все дьяволы ада.
Гаррик также был ошеломлен произошедшим. Одна только мысль о том, чтобы покуситься на монашку – величайший грех. Когда в первый день он понял, что его влечет к монашке – пусть даже к послушнице, – он устыдился, но теперь он не просто смотрел на нее или видел греховные сны – он до нее дотронулся! Его переполняло отвращение к себе.
– Сестра Агнесса! – окликнули ее уже более настойчиво.
Погруженная в свои мысли, Несса не сразу отозвалась. Она стояла на коленях в маленькой часовне аббатства, где провела большую часть дня, молясь о прощении и о ниспослании какого-нибудь знака, подсказывающего, какой избрать путь. Сестры понимали: ей нужно получить божественное руководство в принятии важного решения, поэтому ее и освободили от других обязанностей, кроме участия в обычных богослужениях. Морщась от боли в онемевших ногах, она встала и повернулась к пожилой женщине, терпеливо ожидавшей ее.
– Аббатиса Бертильда просит тебя зайти. – Старуха ободряюще кивнула и скрылась.
Несса была рада передышке. Посмотрев в коридор, где тонкие свечки числом не более минимально необходимого едва освещали темный проход, Несса подавила в себе тоску по ярко освещенным комнатам и мягким скамеечкам для молитв в Солсбери-Тауэре. Девушка сбежала из замка, даже не подумав сообщить Алерии о том, как граф ответил на ее пожелание (Несса была поглощена собственными переживаниями и раскаянием), и вчера она прибыла в аббатство поздним вечером. Теперь же ее сомнения усиливались с каждым мгновением. Доводы графа попали в самую точку. Она слишком поглощена мирскими делами, слишком легко поддается гневу и спорит. Но самое важное открытие принесли его руки. Конечно, женщина добродетельная стояла бы себе спокойно или, еще лучше, оттолкнула бы его! А вот она… Чувство вины терзало ее все сильнее.
Она выпрямилась, подняла голову. Разумеется, аббатиса спросит, что же она решила. Несса весь день простояла на коленях, но так и не получила знак. Она знала, что придется признаться в грехе, и устремилась к аббатисе с намерением поскорее очистить душу признанием.
Аббатиса Бертильда ждала в дверях своей кельи, на румяном пухлом лице светилась улыбка.
– Входи, входи… Если бы я знала, что ты в часовне, позвала бы тебя раньше.
Несса попыталась улыбнуться. Торопясь с раскаянием, пока не струсила, она заговорила, не дожидаясь, что скажет аббатиса:
– В замке королевы я решила вступить в орден, но впала в грех, самый большой грех в моей жизни.
Аббатиса подняла брови, но промолчала, зная, как трудно сейчас приходится девушке. Она села на единственный стул в келье и кивком подала знак продолжать.
Несса поначалу запиналась, рассказывая, как ей понравился граф, но потом словно прорвало плотину – она упала на колени и призналась, что граф ее обнимал.
