Текст книги "Не целуйтесь с незнакомцем"
Автор книги: Мерил Сойер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)
– С Акселем Ферсеном, – подсказала Шадоу. Тормозные фонари идущего впереди автомобиля осветили ее лицо. Оно было непоколебимо серьезным. – Аксель был влюблен в королеву, но боялся признаться ей в этом. Когда стало ясно, что ее жизнь под угрозой, он попытался помочь ей совершить побег. Ник находился среди его людей. Он впервые повстречал Джанну на темной аллее. Она несла записку Марии-Антуанетты графу Ферсену. Это была настоящая любовь с первого взгляда. Они провели вместе три волшебных дня, а потом... – Голос Шадоу стал печален. – Ник и Джанна – две души, давно ищущие друг друга. Они так и будут встречаться ненадолго, пока судьбе не будет угодно их соединить.
Уоррен верил в серьезность ее увлечения, хотя предпочел бы, чтобы это было шуткой. Мчась в «Рейнджровере» по Олд-Бромптон-роуд, он размышлял о Шадоу. Много лет тому назад Джанна посвятила его в свою теорию относительно причин одержимости Шадоу всем сверхъестественным. Поскольку Шадоу выросла одна, без матери, отвергаемая отцом, и была воспитана кухаркой и сменявшими одна другую гувернантками, у нее не оказалось жизненного стержня. Поэтому она сама создала для себя систему ценностей, вобравшую суеверия многочисленных слуг.
Уоррен припомнил собственную юность и благословил тетю Пиф, всеми способами крепившую семью Атертонов и настаивавшую, чтобы Одри водила детей в церковь. Отец уклонялся от их воспитания и предпочитал проводить выходные в городе, однако доктор Осгуд каждое воскресенье приезжал за Одри и детьми и исправно отвозил их на церковную службу. Уоррен не смог бы назвать себя глубоко религиозным человеком, однако его моральный кодекс представлял собой монолит, а не частокол верований, заимствованных из различных культов и восточных религий.
Все могло бы сложиться иначе, Шадоу могла бы не превратиться в пленницу астрологии, если бы Уоррен однажды не смалодушничал и не уступил требованию отца перестать встречаться с нею. На протяжении последующих пятнадцати несчастливых лет он старался исправно играть роль образцового наследника, она же оголтело меняла мужчин. Он, признаться, полагал, что ее неудачные браки доказывают отцовскую правоту: Шадоу – женщина не их круга. Но, узнав о ее ребенке, он опомнился. Теперь он понимал, что она всего лишь искала любви и надежности, даруемых только семьей, которой у нее никогда не было. Уоррен намеревался дать ей то, в чем она так нуждалась, и не в каком-то там будущем, а в этой единственной их жизни.
– Твоя мать, кажется, собирается выставлять Ромми? – тихо спросила Шадоу.
– Да. Она наняла тренера и намерена сама присутствовать при всех этапах дрессировки. – Он посмотрел на Шадоу, но она отвернулась. – Спасибо тебе за собачку. Она вернула матери волю к жизни.
– Понимаешь, Уоррен, я... То есть мой знакомый... Ну, человек, подаривший мне собаку... В общем, он не до конца уверен, что все в порядке с родословной Фон Роммеля.
– Это в каком же смысле? Он же прислал матери бумаги из клуба.
– Понимаешь, этот мой знакомый, Джон, не совсем уверен, кто настоящий отец Фон Роммеля. – Она посмотрела на него, желая понять его реакцию. – Видишь ли, однажды Джон прогуливался со своей мальтийкой в Гайд-парке. Он рассматривал фонарные столбы на Роттен-роу, разыскивая тот, что был отлит на его деньги. Если помнишь, во время войны столбы были переплавлены на патроны и лишь недавно заменены новыми.
– Помню. Отец тоже финансировал установку нескольких столбов. – В голосе Уоррена было слышно нетерпение. – Ну и что дальше?
– Джон не знал, что у мальтийки течка. Действительно, эти создания так малы... Одним словом, он на какое-то время потерял ее из виду. Обнаружил он ее за интересным занятием с таким... Ну, как называется эта мексиканская порода, почти без шерсти?
– Чихуахуа? – Уоррен не на шутку встревожился. – Значит, отец Ромми – чихуахуа? Как же Джон раздобыл документы?
– Он отвез свою суку к знакомому владельцу кобеля. Когда сука забеременела, они порешили, что отец – кобель мальтийской породы, и честь по чести зарегистрировали приплод, хотя у Джона оставались сомнения. Сознавая ответственность за чистоту породы, он забрал Фон Роммеля себе, чтобы не допустить размножения и выступления на выставках. Я купила собаку, потому что подумала: взрослый мальтийский песик – это как раз то, что требуется твоей матери: его не нужно будет приучать к правилам приличия. У меня и в мыслях не было, что она потащит его на выставку.
– Не знаю, что скажет теперь мать, – проговорил Уоррен, пытаясь скрыть раздражение.
– Это происходит сплошь и рядом. Помнишь, корги королевы Елизаветы спарили с таксой принцессы Маргарет и получили помесь?
– Да, но щенков не таскали по выставкам.
Весь идиотизм ситуации дошел до него, когда он сворачивал на Кренли-Мьюз. У Шадоу хватило духу сразу открыть ему правду. Она не только внимательна, но и честна. По сравнению с остальными событиями в мире, даже с его жизнью, мальтийская собачка с поддельными документами – не повод для волнения. Разве из-за такой ерунды стоит расстраивать Шадоу? Лучше считать это тренировкой: жизнь с Шадоу будет полна магических рун и дворняжек, замаскированных под мальтийскую породу.
– Моя мать всегда приобретала исключительно товар, одобренный королевским двором. Она не сомневается, что ее собачка чистых кровей. Вот и пускай так думает. Зачем ее разубеждать?
* * *
– Джанна! – позвал Джерри. – Вы не слушаете?
– Простите. – Джанна действительно отвлеклась: она весь вечер думала о тете Пиф и Йене, но надеялась, что Джерри не обратит на это внимания. Он увлеченно рассказывал Нику о войне, демонстрируя фотографии самолетов и кораблей. Джанне казалось, что Ник очень заинтересовался.
– Уже поздно, – неожиданно объявил ее спутник. – Скоро полночь. Пожалуй, нам пора.
Джерри проводил их до двери и пообещал позвонить, как только выяснится, что Эванс жив.
– Будет очень любезно с вашей стороны, – сказала Джанна.
Джерри положил руку на дверную ручку, не особенно торопясь распахивать дверь.
– А знаете, мы все-таки можем попробовать раздобыть для вашей тети фотографию.
– Вы же говорили, что все обыскали! – удивился Ник.
– Так и есть, – задумчиво ответил Джерри. – Это будет особенная фотография. Нам понадобится помощь Джанны.
– Я на все готова, лишь бы порадовать тетю фотографией.
– Работая над рядом книг, я прибегал к помощи женщины по имени Лорел Хогел, живущей в Суррее. Если подробно описать ей характер какого-то человека – не только общие сведения, которые может знать любой, но и частные подробности, – то она набросает его портрет.
– Описать? – Джанна сообразила, что знает о Йене только то, что он был шотландцем. Она неоднократно спрашивала у тети Пиф подробности, но та не спешила с ответом. Видимо, такие просьбы вызывали у нее боль.
– Ну ведь это не описание внешности, а рассказ о человеке. Лорел – художница-медиум. Она способна увидеть человека, рассказ о котором слышит.
– Как же ей это удается? – спросил Ник, не скрывая недоверия.
– Не знаю, – признался Джерри. – Главное, что это дает результат. Я рассказал ей о нескольких людях, павших на войне, несуществующие портреты которых мне хотелось поместить в своих книгах, и Лорел сделала их для меня. Когда я показал портреты родственникам погибших, они поразились, как можно, не видя людей, с такой точностью воссоздать их облик.
Недоверчивая гримаса Ника не поколебала вспыхнувший вновь энтузиазм Джанны.
– Думаете, у нас получится? – бодро поинтересовалась она.
Джерри кивнул.
– А что мы теряем? Хотите, я ей позвоню и договорюсь о встрече?
– Да, прошу вас!
Джанна уже не слышала, как прощаются Ник и Джерри: у нее не выходила из головы Лорел Хогел. Она никогда прежде не слыхала о подобных художниках, но раз ее рекомендовал Джерри, образец серьезного ученого, то Джанна не возражала прибегнуть к ее помощи.
Ник распахнул перед ней дверцу машины.
– Не собираешься ли ты и впрямь побывать у этой женщины? Неужели ты поверила в этот бред?
Она села за руль и, дождавшись, пока Ник займет место рядом, ответила:
– Собираюсь. Я хочу заказать портрет для тети Пиф.
– Боже! Каждую минуту на свете становится одной доверчивой душой больше – и всякий раз это женщина.
– Ты несправедлив! – возмутилась она. – Медиумы действительно помогают находить потерявшихся детей и жертв похищений. К ним обращаются за помощью даже полицейские. В России ученые не ставят под сомнение таланты медиумов. Обнаружив талантливого экстрасенса, они развивают его способности. А как поступают у нас на Западе? Людей заставляют снова и снова доказывать, что они не шарлатаны, путем отгадывания карт и тому подобной ерунды.
– Я знаком с экстрасенсами. Некоторые из них действительно кое-что могут, но по большей части только рекламируют свой дар сверх меры, чтобы обирать легковерных. Художница-медиум – звучит слишком подозрительно.
– А как же Джерри? Он – ученый, но тоже прибегал к ее помощи.
– Возможно, она и не обманщица, но меня вам не удастся переубедить. По-моему, все это выдумки, такие же, как жизнь в прошлом и астрология.
Джанна завела мотор. Значит, по мнению Ника, у нее мозги набекрень? Покосившись на него, она увидела, что он улыбается.
– Лично я никогда не говорила, что верю в предшествующую жизнь и в астрологию.
– А мне едва не показалось наоборот.
Джанна почувствовала, что заливается краской. Хорошо, что в машине темно. Сейчас она могла бы удушить Шадоу. Стоило Джанне рассказать ей о своей встрече с Ником, как та принялась настаивать, что они непременно встречались в предшествовавшей жизни.
– Я убеждена в одном: если я действительно жила раньше – обрати внимание на большое «если», – то именно в эпоху Французской революции. Я в нее влюблена.
– Могу себе представить! Ведь ты отдала ее изучению столько лет!
– Честно говоря, Ник, я недовольна, что Шадоу завела об этом разговор. Даже если все так, как она утверждает, то тебя определенно не было поблизости.
– Откуда такая убежденность? – Он с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться.
– Я бы знала. Чувствовала бы.
– Черт, вот, значит, почему мне всегда до одури хотелось расшнуровывать корсеты! Наверное, тогда носили уйму нижних юбок?
– Не меньше дюжины, чаще больше.
– Брось! Я бы извелся, пока стащил их все с тебя, чтобы заняться любовью.
Она не удержалась от улыбки, однако от его игривого предположения кровь у нее прихлынула к лицу. Она остро ощущала его сексуальную привлекательность.
– Мы будем сидеть тут всю ночь и жечь бензин, пока не опустеет бак?
– Извини, – спохватилась она, включила передачу и покатила по аллее. – Думаю, никто не знает до конца, на что способен человеческий мозг. Хочу дать Лорел Хогел шанс показать себя.
– Что ж, вреда от этого не будет, – уступил Ник с сомнением в голосе.
Их путь лежал по чистым, безлюдным улицам. Джанна не замечала, что ее молчание граничит с грубостью, пока не сообразила уже в районе Грин-парк, что разговор давно иссяк.
– Тебе понравился Джерри?
– Если бы у меня был в школе такой учитель истории, я бы полюбил этот предмет.
– И его угощение тебе как будто понравилось. Ты уговорил три порции гренок с сыром и две – кровяной колбасы.
– Очень вкусно, особенно последнее. Из чего делают это блюдо?
С лица Джанны сошла улыбка. Она посмотрела на Ника, радуясь, что фары машин, катящих по Пиккадилли, достаточно освещают его физиономию.
– Из свиной крови.
– Очень смешно! Скажи правду.
Она повернула на Сент-Джеймс-стрит и опять посмотрела на него. Она желала сполна насладиться предстоящим зрелищем.
– Это правда. Честное слово.
Его гримаса была такой выразительной! Она порадовалась, что не стала оповещать его за ужином, какую, по его мнению, гадость он поглощает с таким аппетитом.
– Теперь тебе крышка. Ты за это поплатишься! – возмущенно заявил Ник.
Она свернула в узкий переулок, ведущий к «Дьюкс».
– Придется жить в страхе.
Она остановилась посреди булыжного двора, полагая, что он выйдет из машины. Он, однако, не сдвинулся с места, а остался сидеть, тараща на нее глаза. Его сексуальный магнетизм оставлял далеко позади журнальную смазливость Коллиса. У Джанны заколотилось сердце, и она прокляла свой постыдный недостаток – тягу к красивым мужчинам.
– У тебя есть планы на завтрашний вечер? – осведомился он.
Она поглядывала на него с тревогой, опасаясь мести за свиную кровяную колбасу.
– А что?
– Мне нужна помощь.
Джанну еще больше насторожил его искренний тон: она помнила, что он прибег к той же уловке раньше. Усыпив ее бдительность своим спокойствием и естественностью, он не замедлил наброситься на нее с поцелуями. Теперь она весьма опасалась.
– Какая? – осторожно спросила она.
Он сидел, потупив взор, словно обращался к невидимке, спрятавшемуся под приборной доской.
– Компания, с которой я работаю, устраивает ужин – шикарный, в «Савое». Я не знаю там ни души. Черт, в такие моменты начинаешь сожалеть о своем холостом положении.
Он умолк. Ей захотелось ответить, что одиночество – его сознательный выбор. Ведь вокруг полно красавиц. В этом, видимо, и состояла проблема. Ник Дженсен, подобно Коллису, не испытывал недостатка в женщинах. Зачем же остепеняться?
– Я бы не хотел быть один весь торжественный прием – уж больно соблазнительно танцевать под отличный оркестр.
Разве он вправе приглашать ее? Ведь он знает, что она замужем. Недаром он спрашивал ее о Коллисе. Она молча ждала, по-прежнему усматривая в его словах подвох.
– Ты мне очень поможешь, если пойдешь со мной, – скороговоркой закончил он. – Притворишься деловым партнером. В конце концов, мы с тобой – совладельцы отеля.
Он посмотрел на нее – в первый раз с тех пор, как завел разговор о приеме. Джанна поняла, что ему было нелегко ее пригласить. Ей предстояла еще большая трудность – дать ему ответ.
13
Приближаясь с Ником к «Савою», Джанна успокаивала себя мыслью, что это нельзя назвать свиданием. Она сама удивлялась, зачем согласилась. Она могла бы провести этот вечер с Уорреном или навестить Шадоу и поиграть с Хло. Но она выбрала общество Ника.
– А вот и Марк. – Ник приветствовал жестом коренастого субъекта на другом конце зала.
Джанна одобрительно посмотрела на своего спутника. Ее приятно удивило, что у него оказался собственный смокинг, но то, сколь ладно он в нем смотрелся, она восприняла как должное. Не удивляли ее и восхищенные взгляды, бросаемые на ее кавалера дамами, – это испытание было ей хорошо известно еще в то время, когда она в качестве супруги сопровождала на подобные мероприятия Коллиса. То, как бесчисленные красавицы исходили по ее мужу слюной, угнетало ее. Видимо, она интуитивно догадывалась, что Коллис наслаждается дамским вниманием. Он не просто входил в зал приема – то всегда было торжественным появлением, особого рода приветствием в адрес обожательниц.
Она еще разок посмотрела на Ника. Его взгляд был прикован к другу и его краснощекой спутнице, а вовсе не скользил по толпе. Джанна дала бы спутнице Марка примерно свой возраст. Это была, судя по всему, Гленнис, его жена. По дороге на прием Ник рассказан Джанне кое-что о Марке. Она сделала заключение, что Марк – очень важная для Ника персона.
Ник представил ее как Джанну Атертон Пемброк, не упомянув о ее замужестве.
– Прекрасно выглядишь, – отметил Ник, отдавая в гардероб соболью накидку, которую Джанна позаимствовала в шкафу Одри.
Это было сказано просто, без обычной иронии, и она еще больше напряглась.
– Благодарю.
Она дотронулась до жемчужного ожерелья из шкатулки Одри – двойной нити здоровенных жемчужин, похожих одна на другую как капли воды. Ее платье тоже могло бы принадлежать Одри. Этот темно-зеленый шедевр был приобретен ею специально для Джанни у Марка Богана, прежнего главного модельера в доме «Кристиан Диор». Он перебрался в Лондон, чтобы возродить «Хартнелл» – знаменитый когда-то салон, где одевалась королева-мать. Благодаря титаническим усилиям и таланту известного модельера увядший было салон выдвинулся на передовую линию британской моды. Джанна знала, что платье ей идет – у Одри был безупречный вкус. Однако она для верности перемерила все платья из ее шкафа, причем некоторые по несколько раз, прежде чем остановиться на облегающем зеленом.
Ник приобнял ее за талию и повел по холлу к залу Ланкастеров. Джанне очень хотелось познакомить Гленнис с историей отеля, но ей помешали откровенные взгляды, которые та бросала на Ника. Джанне они были хорошо знакомы – именно так женщины взирали и на Коллиса. Ник втолковывал что-то Марку, не обращая ни малейшего внимания на его жену.
– Боже! – вскричала Гленнис, входя в бальный зал. – У нас в Атланте нет ничего похожего.
– За образец взят бальный зал французского замка, – сказала Джанна.
Зал Ланкастеров выделяло среди аналогичных залов в городе, знаменитых своей архитектурой, его освещение. Неяркий свет люстр и канделябров на стенах отражался от полированного паркета, украшенного изумительным цветочным орнаментом, и в скошенных французских зеркалах прошлого века. Благодаря этому необычному освещению и звучанию классического оркестра создавалось полное впечатление путешествия в прошлое.
– Вот и наш стол, – сказал Марк, усаживая Гленнис.
– Садитесь рядом, Ник, – предложила Гленнис, указывая на соседнее кресло. – Вы расскажете мне о графе. Вы ведь были у него.
Ник, видимо, не расслышал ее: отвернувшись, он представил Джанну нескольким проходившим мимо коллегам. Затем он усадил рядом с Гленнис Джанну. Та призвала на помощь хорошие манеры и постаралась не скорчить недовольную гримасу.
– Гленнис весь день донимала меня вопросами, как прошла твоя встреча с графом, – сообщил Нику Марк.
Гленнис тут же перевела взгляд на Ника.
– Что у него за дом? – Алчный интерес горел в ее глазах.
– Не обратил внимания, – равнодушно ответил Ник, слегка толкнув Джанну коленом. – Я был поглощен едой.
– Представляю себе, какой важный этот граф, – протянула Гленнис с южным акцентом, по сравнению с которым говор Ника мог бы обеспечить ему доступ в клуб приверженцев правильной английской фонетики.
– Как ты познакомился с этим Лифилдом? – спросил у Ника Марк. Он, разумеется, понятия не имел, что рядом сидит сестра обсуждаемого графа.
– Лифорт, – поправил его Ник. – Графа Лифорта зовут Уоррен. – При этих словах Ника Гленнис широко раскрыла густо подведенные глаза. – Дело в том, что на острове я квартирую в гостевом доме его тетки.
– Я просто помираю от желания побывать на Мальте, – оповестила Гленнис Марка, не сводя при этом глаз с Ника. – А ты, дорогой?
Джанна крепилась изо всех сил, чтобы не воздеть очи к теряющемуся в высоте потолку и не взмолиться об избавлении.
Ник взял ее за руку.
– Потанцуем?
Идя за ним, Джанна огляделась. Среди присутствующих было не меньше дюжины мужчин, явившихся без дам.
Ник сгреб ее в объятия и предупредил:
– Я неважный танцор.
– И лгун неважный. – Благодаря высоким каблукам ей не нужно было смотреть на него снизу вверх. – Ты пригласил меня не потому, что все остальные придут с женами, а для того, чтобы я защитила тебя от Гленнис.
Он был ошеломлен ее проницательностью. Немного помолчав, он тряхнул головой и смущенно поглядел на Джанну.
– Знаешь, Коротышка, ты так догадлива, что сама же от этого страдаешь. Первая жена Марка не выдержала жизни в Японии и развелась с ним. Тогда он вернулся в Штаты и женился на первой попавшейся.
– Обоюдоострая ситуация: тебе хочется ей нравится, но без перехлеста. Если я тебя огражу, ты простишь мне кровяную колбасу?
Он улыбнулся. Опять эта ямочка...
– Возможно. Если ты хорошо себя проявишь.
Весь вечер она играла роль ангела-хранителя: не давая Гленнис перейти в атаку, она пытала Ника насчет торговых войн и до упаду танцевала с ним. Одновременно ей удавалось слушать и выступления. Один из ораторов самонадеянно утверждал, что ее соотечественники ради «Империал-Кола» готовы отказаться от чая.
После ужина снова начались танцы. Звуки вальса Штрауса побудили Гленнис кинуться на приступ: она не желала более мириться с монополией Джанны на Ника. Джанна проводила Ника сочувственным взглядом, слишком уж пылко прижималась к нему дождавшаяся своей очереди партнерша.
– А мне медведь на ухо наступил, – сообщил Джанне Марк.
– Ничего страшного, – искренне ответила она. Ей было жаль этого человека, очертя голову женившегося на женщине, готовой немедленно броситься на другого. Не исключено, что их отношения с Коллисом воспринимались окружающими схожим образом. Неужели она была объектом сочувствия?
– Пора Нику снова завести подругу – Глаза Марка выражали непритворную заботу. – Я боялся, что он никогда не оправится после смерти Аманды Джейн.
Смерть? Кто такая Аманда Джейн? Джанна попыталась скрыть впечатление, произведенное на нее его словами. Марк, видимо, полагая, что Ник многое рассказал ей о себе.
– Уверена, что вы правы.
– Дело не в том, чтобы забыть жену. Это невозможно: она так ему помогала! Даже заставила его учиться. Такая трагедия!
Жена? Почему-то у нее создалось впечатление, что Ник не был женат. Она стала вглядываться в танцующих, пока не встретилась с ним взглядом. Он беззвучно проартикулировал через плечо Гленнис: «Спаси меня!»
– Старик Прескотт просто подкошен под корень. Не хватало ему такой ранней смерти дочери от рака, так еще и сына укокошили. Этого ему не пережить.
– Как все это печально, – откликнулась Джанна. Значит, Трейвис Прескотт приходился Нику шурином. Почему он сам не рассказал ей обо всем?
Она вновь отыскала Ника в толпе. Не обращая внимания на трескотню Гленнис, он улыбнулся и подмигнул Джанне. Теперь она понимала, что кроется за его постоянной готовностью улыбаться. Этот одинокий человек отказывался оглашать подробности своей личной жизни. Она нечаянно вытянула из него правду о смерти брата, однако чувствовала, что заставить его рассказать о жене ей будет уже не под силу.
– Вы были знакомы с Прескоттами? – спросила она у Марка – единственного источника желанных сведений.
– Еще бы! Я начинал в техасском отделе маркетинга. Остин Прескотт занимался спортивной рекламой. У нас было несколько совместных проектов. Он познакомил нас с Ником на пикнике, уже после того, как Ник обручился с Амандой Джейн. Ох, и хороша же она была! – Он оглянулся на Ника и печально покачал головой. – В общем, мы с ним подружились. Он поделился со мной своей замечательной идеей насчет кофе со льдом...
Хороша? Естественно! Стройная блондиночка, нет – роскошная брюнетка. Джанна попыталась вспомнить фотографию в комнате Ника и потом с трудом вернулась к прерванному разговору.
– Кофе со льдом? Это примерно то же самое, что «Империал-Кола» выпускает совместно с «Бессел». – Она читала статью о швейцарской компании, производящей совместно с «Империал-Кола» кофе со льдом и напитки на основе чая.
– Да, но мы опередили их на много лет! – похвалился Марк. – Когда я впервые предложил проект Ника шишкам в Атланте, то услыхал в ответ: «Никуда не годится». Не скоро, но все же удалось их убедить. Я лелеял этот замысел много лет, проверял его на разных рынках. Наконец мы развернулись в Японии.
– И как пошло дело? – рассеянно спросила она, по-прежнему размышляя об Аманде Джейн.
– Отлично! Я сам поехал в Японию, чтобы руководить проектом. Ник позвонил мне спустя пять лет, когда умерла Аманда Джейн. Ну и худо же ему было! Надо было его немедленно спасать. Я перетащил его в Японию и никогда не пожалел об этом. Он – гений по части маркетинга. Я планирую перевести его в нашу штаб-квартиру в Атланту, как только представится такая возможность.
Марк продолжал свой рассказ, но она почти не слушала его. Не спуская глаз с Ника, она дивилась тому, что он столько времени горевал по своей умершей жене. Какая преданность! В этом он под стать тете Пиф. У той траур растянулся на полвека. Она так любила Йена, что отвергала все предложения о замужестве и так и не родила детей, хотя очень этого хотела. У Джанны словно комок застрял в горле, и она едва не задохнулась от печальной мысли, что ей уже не суждено познать подобную любовь.
Через несколько секунд до нее дошел тот истинный смысл, который ей следовало извлечь из слов Марка: рано или поздно Ник уедет! Пора прекратить копание в его личной жизни. Совершенно ясно, что он сам не намерен посвящать ее в подробности. Лучше ей сосредоточиться на его акциях. Как убедить Ника продать их ей до того, как он покинет Мальту?
Музыка стихла, и Ник с облегчением бросился назад к столу, волоча за собой вцепившуюся в его руку Гленнис.
– О чем вы тут беседовали? – спросил он Джанну, начиная с ней новый танец, удачно избежав на этот раз объятий Гленнис.
– О тебе. Марк рассказывал, как ты предложил производить кофе со льдом и какой успех эта идея имела в Японии. – Она не была уверена, действительно ли Ник прижал ее к себе крепче, чем раньше, или это ей только показалось. – Ник, что бы ты предложил сделать, чтобы «Голубой грот» сразу стал преуспевающим отелем? Только быстро!
Его удивленный взгляд говорил о том, что он не готовился к роли советчика. Видимо, от общения с ней у Ника создалось впечатление, что она не ценит его мнение. Так оно и было на самом деле – сперва. Он показался ей провинциалом, обреченным на прозябание на низших ступенях корпоративной иерархии. Велика же была ее ошибка: в действительности Ник Дженсен оказался сильным, глубоким человеком. Теперь она восхищалась им.
– У тети Пиф хорошие управляющие. Мне остается вести рекламную кампанию, но мне не хватает опыта, чтобы самостоятельно разрекламировать «Голубой грот» на должном уровне. – Она сделала ставку на полную откровенность. – Меня беспокоит мысль, что отели того типа, которым всегда была привержена тетя Пиф – предназначенные для европейской элиты, – теперь стоят на грани разорения.
Он молча смотрел на нее; взгляд его голубых глаз был проницателен, но догадаться о его отношении к услышанному было пока что невозможно.
– Думаю, ты права. «Голубой грот» крупнее остальных ее трех отелей. Ему придется не только окупать затраты, но и постоянно приносить прибыль. – Ник двигался с ней по кругу, прижимая к себе все крепче. Видимо, он забыл, что его партнерша теперь – Джанна, а не пиявка Гленнис. – Вам нужны ныряльщики.
– Ныряльщики? – переспросила она, удивляясь про себя, что до сих пор не обращала внимания на очень симпатичную ямочку у него на подбородке. – То есть аквалангисты?
– На рынке туризма это сейчас самое многообещающее направление. Я сам ныряльщик – уж я-то знаю.
– Уоррен тоже любит это занятие. Мне бы тоже хотелось научиться нырять с аквалангом, но как подумаю обо всей этой сбруе... – Она закатила глаза.
– Согласен, в этом спорте очень невыгодное соотношение между тренировкой и результатом.
– Что еще за соотношение?
– Специалисты по маркетингу говорят так, имея в виду количество снаряжения в том или ином спорте и количество получаемого от него удовольствия. В горнолыжном спорте эта пропорция не лучше, однако он здорово привлекает путешественников со средствами – тех самых, на которых рассчитываете вы.
– На Мальте есть отличные места для ныряния. Светящиеся скалы, как в Голубом гроте, собирают стаи разнообразных рыб. Это можно будет недурно обыграть.
– Наснимай видеороликов и разошли их по магазинам снаряжения для аквалангистов, просто по спортивным магазинам и туристским агентствам. Посмотришь, какой будет результат.
– Ты прав. Увидев, как красива Мальта, люди обязательно потянутся к нам. В проспектах она предстает просто как залитый солнцем остров. Видео покажет, что гроты у нас красивее, чем на Капри, а ныряние интереснее, чем на Барьерном рифе.
– Пускай твой брат выступит ведущим.
– Уоррен? Но он не профессионал.
– По телевизору он так превосходно смотрится, что ему можно доверить торговлю купальниками среди эскимосов.
Музыка стихла. Джанна хотела идти к столику, но Ник не отпускал ее. Он слишком увлекся, расписывая роль харизмы в рекламе. Услыхав звуки фокстрота, он опомнился.
– Давай попрощаемся с Марком и мисс Магнолией. Тут поблизости не найдется бара? Мы бы выпили и еще поболтали.
Оставив Ноланов в обществе менеджеров из «Тьюкс Беверидж», они переместились в «Америкэн-бар», где устроились в уголке, поблизости от пианино.
– Славное местечко, – одобрил Ник, озирая тесный бар. – Между прочим, кормежка на приеме оказалась лучше, чем я ожидал.
– В начале века шеф-поваром ресторана был сам Эскоффье. Он считается наиболее изобретательным кулинаром всех времен. В отеле до сих пор пользуются его рецептами. «Савой» построил Ричард д’Ойли Карт. Он зарабатывал в качестве импресарио и ставил оперы Джилберта и Салливана. Этот человек всегда стремился к совершенству. «Савой» до сих пор сам изготовляет матрасы и ткет ирландское полотно для своих необыкновенных простыней...
– Боже, ты знаешь, что разглагольствуешь как дикторша?
– А ты улыбаешься, как дурачок, – отрезала она, обиженная его репликой.
– Тебе не нравятся жизнерадостные люди?
– Разве ты жизнерадостен, Ник? Мне кажется, что твоя улыбка – отвлекающий маневр.
Он помрачнел.
Официант принял у них заказ. Джанна была не рада, что нагрубила Нику. Откуда вдруг такая невыдержанность? Ответ не заставил себя ждать: она прореагировала на Ника так, словно перед ней Коллис. Муж то и дело упрекал ее, что она ведет себя как псевдоинтеллектуалка. Ему хотелось оставаться единственным интеллектуалом в семье, оставив ей роль молчаливой обожательницы. Мысль о муже отозвалась болью в сердце.
– Симпатично, – сказал Ник, отпустив официанта.
– Что симпатично?
– То, как ты не задумываясь сыплешь фактами.
Она не знала, серьезно он говорит или насмехается: выражение его лица было невозможно расшифровать.
– Я это к тому, что д’Ойли был первоклассным антрепренером, а мы вот сидим спустя сто лет в его баре и толкуем, как лучше разрекламировать отель. Его бы нам в помощь!
Он поразмыслил над ее словами с серьезным выражением лица.
– Главное, не соревнуйся с Бредфордами – у вас разная клиентура. Они делают ставку на более пожилых путешественников, оставляющих деньги в казино. Нацелься на более молодых, которых привлекает спорт – акваланги, виндсерфинг, яхты. Помни, что это образованный народ. Расскажи им об архитектурных шедеврах и об этих развалинах, похожих на Стоунхендж...
– О Таршине?
– Вот-вот. Когда будешь снимать, постарайся, чтобы на море был штиль. Представление молодежи о Мальте сформировано, наверное, кадрами встречи Буша и Горбачева.
Джанна покачала головой.
– Тогда на Мальту налетел «кслокк». Волнение на море, пена! Встречу в верхах в шутку назвали «Соленым саммитом». Да, погодка тогда и впрямь подвела. Но не так страшен черт, как его малюют.
Ник скривился, пряча улыбку. Она, спохватившись, замолчала. Ситуацию спас официант, притащивший поднос с напитками.
