Текст книги "Похищение невесты"
Автор книги: Мэри Уайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Ула, Эмбер-Хилл совсем не далеко от замка Бэррас.
– Да неужели?
Джемма негодующе посмотрела на нее:
– Да, именно так.
Понимающе ухмыльнувшись, Ула отозвалась:
– Ну, тогда я понимаю, почему лэрд решил за тобой ухаживать.
«Ухаживать»! Вот уж совершенно неуместное для их случая слово! Все равно что назвать козла жеребцом. У обоих четыре ноги, но на этом все сходство заканчивается.
Однако Ула могла найти ей занятие, а Джемме совершенно не хотелось снова вернуться к ничегонеделанию. В замке Бэррас не иметь никакого занятия считалось неприличным, в этом случае к ней станут относиться еще хуже. Будь она мужчиной, ее, наверное, отправили бы спать в темницу.
Это было неудачное сравнение: Джемма сразу же вспомнила, что как женщине ей приходится опасаться, как бы, в конце концов, не попасть в постель лэрда.
«И что тут неприятного?»
Ее внутренний голос стал просто невыносимым! Джемма попыталась приказать себе не думать о Гордоне, но ее мысли постоянно возвращались к этому человеку. Он был прекрасно сложен, и его фигура ей нравилась. Трудно было объяснить, в чем причина, но она выделяла его среди всех других мужчин. И он определенно был не похож на тех мужчин, которыми командовал ее брат. Например, он носил килт!
Ее щеки покраснели еще сильнее – она поймала себя на том, что ей любопытно было бы увидеть, что именно находится у него под этим предметом одежды. Или, вернее, насколько быстро он смог бы начать «верховую езду». Шотландцы славились любвеобильностью – даже такие уроженцы предгорий, как Гордон.
Она понятия не имела, существуют ли большие отличия между жителями гор и предгорий. Гордон был очень не похож на всех англичан, которых она знала. Его одежда, говор и даже ухватки казались ей типично шотландскими.
«А я ему кажусь такой же непривычной?»
Это была резонная постановка вопроса. Она никогда раньше не задумывалась о том, насколько отличается от такой женщины, на которой он предпочел бы жениться.
Вчера вечером он был совершенно уверен в том, что она лишена тех знаний и умений, которые необходимы его жене. Или, вернее, того благоразумия. Ее обида до сих пор не прошла – однако следовало помнить и то, что он вернулся, и во второй раз оказалось, что она вполне ему нравится.
Как пройдет для нее грядущая ночь?
Это была опасная мысль, которая снова разожгла тот огонь, который он накануне заронил в ней своим поцелуем. Солнце стояло уже высоко и вскоре должно было начать спуск к горизонту. Странные чувства кипели в ней, с ходом времени становясь все сильнее.
Больше всего заметно было возбуждение, которое все нарастало. Это поражало и злило ее, однако она не могла отрицать того, что это ощущение скапливается внизу ее живота, заставляя с нетерпением ждать новой встречи с Гордоном Дуайром.
Джемма раздраженно зашипела себе под нос. Похоже, что слово «глупая» останется навсегда с ней связано.
В замке Бэррас оказалась чудесная купальня. Джемма довольно вздохнула и наклонилась, чтобы сполоснуть ноги. Она с радостью убедилась в том, что хоть один слух относительно жителей Шотландии оказался верным: они действительно предпочитают часто мыться в отличие от ее собратьев-англичан.
Ей самой никогда не приходилось оказываться среди тех, кто считал, будто бы слишком частое мытье приводит к болезням. В Эмбер-Хилле позади кухни была купальня, и Джемма пользовалась ею каждый день.
Однако по сравнению с купальней замка Бэррас Эмбер-Хилл бледнел. Здесь ванн оказалось вдвое больше, что весьма впечатляло, поскольку каждая ванна стоила немалых денег. А еще в купальне было мыло и куски полотна, чтобы вытираться. Помещение купальни находилось позади огромных очагов, на которых готовилась еда. Тепло проникало сквозь стену и так сильно нагревало помещение, что ставни на окнах пришлось широко открыть, чтобы выпустить лишний жар. Благодаря такому количеству тепла прохладная ванна доставляла немалое удовольствие. Большое водяное колесо поднимало воду из реки, над которой стоял замок. Часть берега была срыта, образовав заводь, чтобы водяное колесо могло крутиться, не ломая деревянные лопасти. Вода заполняла длинный желоб, который шел вдоль внешней стены. Через каждые несколько футов в желобе был вырез, закрытый толстой деревянной заслонкой. Если ее потянуть, она открывалась – и вода лилась в ванну, установленную под вырезом, а чтобы остановить поток, достаточно было просто вернуть заслонку на место.
Еще в купальне был небольшой очаг, на котором в чугунных котелках можно было нагревать воду, однако в помещении было настолько тепло, что Джемма не стала этого делать. Вода приятно холодила кожу, и она опустилась в ванну прямо в сорочке, чтобы этот предмет одежды тоже стал чище.
– Полно, ни к чему тебе и думать о том, чтобы носить грязную одежду. – С этими словами появившаяся в купальне Ула положила на табурет аккуратно сложенную сорочку кремового цвета. – Эта должна оказаться тебе впору. А вот отыскать платье будет потруднее. Может, завтра.
– Большое спасибо за сорочку, Ула.
Домоправительница улыбнулась.
– Ты сегодня свою долю отработала. В замке Бэррас никому не приходится ходить грязным. Может быть, лэрд привезет тебе что-то из твоих вещей.
А это будет означать, что она остается в замке Бэррас.
Джемма почувствовала неприятное покалывание в затылке. Ула отошла к очагу и взяла один из котелков. Проверив воду пальцем, она понесла ее к Джемме. В ее взгляде было нечто такое, что говорило: она готовит Джемму к встрече со своим лэрдом, и это доставляет ей удовольствие.
– Давай хорошенько вымоем тебе голову.
Джемма нервно покусала губу, но молча прикрыла глаза. Теплая вода смочила ей волосы и стала стекать по груди, щекоча соски. Мысль, о том, что домоправительница ухаживает за ней для того, чтобы угодить Гордону, новой колючей волной прошлась по ее коже, так что все ее тело буквально пульсировало нетерпеливым возбуждением. Что было совершенно нелепо, поскольку ей совершенно не хотелось и дальше иметь дело с этим мужчиной.
«Лжешь».
– Когда у меня голова чистая, я всегда чувствую себя лучше, увереннее.
Ула захватила немного мягкого мыла из горшочка и начала мылить Джемме волосы.
– Но у вас ведь есть другие, более важные дела!
Джемма попыталась мыть голову самостоятельно, но Ула бесцеремонно оттолкнула ее руки.
– Чепуха! Нет ничего важнее, чем позаботиться о том, кому мой лэрд оказал гостеприимство. Береги глаза.
Джемма зажмурилась, и Ула начала промывать ей волосы. Домоправительница еще раз вернулась к очагу за новым котелком воды, чтобы в волосах не осталось и следа мыла.
– А теперь отдай мне свою сорочку. В ней ты как следует не вымоешься.
Джемма не пыталась возражать, потому что Ула уже решительно стягивала мокрую ткань через голову. Джемма чувствовала себя неловко: она уже много лет не мылась в присутствии посторонних. Во время болезни отца дом опустел и был таким же тихим, как осенний лес, когда даже звери затаиваются и на деревьях не остается листьев, которые бы шелестели на ветру.
Одна из служанок зашла в купальню, и, повернув голову в ее сторону, Ула приказала:
– Так, найди ее ботинки и начисти их.
– Я сама приведу свои вещи в порядок, Ула.
– Нет, ты будешь сидеть у огня, чтобы у тебя высохли волосы.
Ула снова настояла на своем. Джемме пришлось сесть у очага в своей новой сорочке, пока служанка приводила в порядок ее обувь. Она даже начистила ее! Еще одна служанка принесла чистые чулки. Ула забрала их и отправила девушку чистить Джемме платье, велев проследить, чтобы на подоле не оставалось грязи.
Где-то на стене начал звонить колокол. В тишине купальни этот звук оказался неожиданно громким.
– Лэрд возвращается.
Джемма услышала в голосе Улы радость, а вот обе служанки уставились на нее так, что у нее во рту пересохло от этих откровенно оценивающих взглядов. Они внимательно осматривали ее с ног до головы, враждебно суживая глаза.
– Поторопись-ка с платьем! Лэрд захочет сразу сесть ужинать, он ведь весь день был в разъездах!
Все три женщины поспешно принялись ее одевать. Джемма, потрясенная, стояла в молчании: ей уже очень давно никто не прислуживал. Это она была прислугой при отце, помогая ему во всем и надевая самые простые платья, чтобы легче было склоняться над его постелью. Она не обращала внимания на моду, поскольку это ее не интересовало. Она думала только об отце и о том, что ему необходимо.
Если ее брат и пришлет ей что-то из Эмбер-Хилла, то эта одежда окажется такой же простой, как и то платье, которое было на ней сейчас: простая присборенная юбка, закрепленная на корсаже. Небольшой каркас на бедрах не давал платью тянуть ее назад, а также удерживал подол на расстоянии от носков ее обуви при ходьбе. Если не бежать, то даже не нужно подхватывать юбку, опасаясь наступить на нее и упасть.
На ней был хороший корсет, который удобно сидел на ее фигуре, а поверх него она надевала только простой жакет с застежкой спереди. Покрой у него был французский, с квадратным вырезом. Она надевала под него кружева, чтобы прикрыть грудь, но эта деталь туалета оказалась потеряна где-то на границе Эмбер-Хилла и замка Бэррас, когда на нее напали те необузданные рыцари.
Простая одежда. И такие же незамысловатые ботинки на шнуровке. Если бы поставить их рядом с теми, которые носили здесь служанки, особой разницы не заметишь.
Было время – пока еще была жива ее матушка, – когда она надевала красивые платья и изящные туфельки, но все эти вещи давно стали ей не впору. Сейчас их аккуратно сложили и, наверное, спрятали в каком-нибудь нежилом помещении Эмбер-Хилла.
Джемма потянулась за шнурком, которым скрепляла туго заплетенную косу.
– Тебе надо бы носить волосы распущенными, ты ведь не замужем, девочка.
– Только невесты не убирают волосы.
Да и то только в день свадьбы.
– Здесь, в Шотландии, все немного иначе. Ты сама увидишь, что остальные девушки распускают волосы после того, как дневная работа закончилась.
Ула забрала по несколько прядей по обе стороны ее лба и заплела их в тонкие косички, которые завела назад и там закрепила. Благодаря такой прическе волосы не падали ей на глаза, но основная их часть оставалась распущенной и спускалась по ее спине до талии.
– А теперь идем.
Ула не дала Джемме времени протестовать против того, что все увидят ее с распущенными волосами. Схватив ее за руку, домоправительница решительно потянула ее за собой из купальни. Джемма с трудом сдержала желание улыбнуться: она только в детстве играла и бегала с неубранными волосами! Это вызвало у нее в памяти картины весеннего праздника, тогда она танцевала на лужайке, а ее отец был еще таким подвижным и веселым.
– Ну вот, милая, на тебя и посмотреть приятно!
Джемма ахнула и вырвала руку, которую держала Ула, – в дверях появился Бэррас. Впрочем, домоправительница и не пыталась ее удержать, она отпустила ее пальцы и быстро шагнула ей за спину. Быстро присев перед своим лэрдом, Ула скрылась в доме, прошуршав шерстяными юбками. Джемма снова почувствовала странное покалывание в затылке, но теперь оно оказалось гораздо более сильным, и все дело было в том, что на этот раз ей пришлось иметь дело с самим Гордоном Дуайром, а не со своими воспоминаниями.
Он выглядел даже внушительнее, чем ей помнилось. Пожалуй, даже слишком большим и сильным, чтобы она чувствовала себя рядом с ним спокойно. Почему-то ей было важно, что у него такие широкие плечи и что ее макушка едва достает до его подбородка.
Его ярко-синие глаза скользнули по ее волосам, отметив, что они не убраны в косу, – и в его взгляде промелькнуло нечто похожее на удовольствие.
– Право, какая приятная картина!
– Я одевалась не ради вас.
И, тем не менее, ей приятен был его взгляд. Даже слишком приятен, потому что в ее теле снова шевельнулось возбуждение, что весьма ее смущало.
Он пожал плечами, и от кончиков его достигавших плеч волос на рубашке остались мокрые пятна. Присмотревшись, Джемма поняла, что он тоже только что мылся: волосы у него влажно блестели, а одет он был только в рубашку и килт. Рукава рубашки он закатал выше локтей, открыв кисти и предплечья, на которых не было ни следа грязи.
– Ну, а мне все равно приятно на это посмотреть, милая. Я не из тех, кто готов пройти мимо того, что мне нравится, только потому, что это не предназначено мне.
– Я бы так не сказала.
Эти слова сорвались с ее языка, прежде чем она успела подумать, разумно ли ей признаваться Гордону в том, что она чувствует.
– Ну так выразись яснее, милая.
Его слова прозвучали чуть вызывающе, задев ее гордость. Джемма вскинула голову и посмотрела ему прямо в глаза.
– Я бы сказала, что ваша домоправительница наслаждалась, приготавливая меня для вас, словно я вроде как… как…
– Подарок?
Его губы изогнулись в насмешливой улыбке.
Джемма сжала губы, решив не поддаваться на провокацию. Он тихо засмеялся и шагнул к ней, снова скользя взглядом по ее распущенным волосам. В его глазах промелькнуло нечто такое, что вызвало в ее теле дрожь. Подняв руку, он дотронулся до пряди ее волос. Едва он успел к ним прикоснуться, как Джемма отпрянула от него. Собственное отступление заставило ее раздраженно зашипеть, но она ничего не могла с собой поделать – потребность отстраниться была слишком сильна.
– Я вам не подарок!
– И потому мне тебя не трогать? Ты это хочешь сказать, Джемма? – Он отступил на шаг и внимательно посмотрел на нее. – Этим утром тебе нравились мои прикосновения.
– Зачем вы это делаете?
– Что ты имеешь в виду?
– Дразните меня. Вам действительно нравится издеваться, или это просто способ перехитрить меня и получить желаемое без моего согласия? – Джемма сурово на него посмотрела. – Сначала будете меня подзуживать, а когда я вас ударю, скажете, что я сама виновата в том, что вы меня трогаете. Вы именно этого добиваетесь, Бэррас?
Он шумно втянул в себя воздух, медленно его выдохнул и скрестил руки на груди. Его поза выглядела угрожающе, но Джемма не собиралась трепетать под его пристальным взглядом.
– Немало девушек пало благодаря этой тактике, но, честно говоря, сегодня я приготовил нечто получше.
Повернувшись, он указал на то, что оказалось у него за спиной: на стол, освещенный мягким золотистым сиянием свечей. На столе стояла серебряная посуда, в которой отражались горящие свечи, а солонка была наполнена дорогой белой солью.
– Я подумал, что мы могли бы вместе поужинать.
У нее во рту снова стало сухо, те неприятные подозрения, которые возникли у нее при разговоре с Улой, оказались справедливыми!
– Поскольку я попросил у твоего брата твоей руки, то считаю, что нам полагается немного лучше узнать друг друга.
У Джеммы за спиной кто-то негромко кашлянул. Обернувшись, она увидела входящих друг за другом музыкантов. Она не знала, в каком именно помещении замка оказалась, но комната была чудесная: с красивыми арками потолка и окнами, впускавшими теплый вечерний ветерок. Музыканты скрылись за деревянной ширмой, стало слышно, как они там рассаживаются. Вскоре оттуда поплыла музыка: нежная мелодия, которую создавали струны лютни и флейты, но благодаря ширме Джемма и хозяин замка оставались вдвоем.
Такая обстановка подошла бы для ухаживания за самой знатной дамой, однако в глубине души Джемма не почувствовала никакого удовольствия. Гордону эта обстановка совершенно не подходила. Джемма даже ощутила разочарование из-за того, что он столь впечатляюще следует правилам поведения знати.
– Если хочешь, я могу отправить их отсюда, если ты предпочтешь продолжить то, что мы начали вчера.
Он поднял руку – и музыка смолкла. Взгляд его был вызывающим, но выражение явного предвкушения, промелькнувшее на его лице, оказалось решающим.
– Все чудесно.
Джемма заставила себя направиться к столу, чувствуя, что с каждым неуверенным шагом ее сердце колотится все сильнее. Гордон уселся за стол напротив нее, однако этот предмет мебели оказался настолько узким, что их колени почти соприкоснулись. Она внезапно обратила внимание на то, что он не надел камзола, и, наверное, ее взгляд достаточно выразительно скользнул по тонкой ткани его рубашки.
– Мы, шотландцы, немного привычнее к погоде, милая. В это время года мне в доме камзол не нужен.
Ее щеки покраснели из-за того, что он заметил, на чем задержался ее взгляд. По правде говоря, ей не следовало бы удивляться его откровенности, хотя большинство мужчин не стали бы говорить о таких мелочах вслух. Она глубоко вздохнула и в очередной раз напомнила себе, что Гордон совершенно не похож на тех мужчин, с которыми она была знакома. Ее брат был сдержан и рассудителен, он всегда тщательно взвешивал свои мысли, прежде чем кому бы то ни было дозволялось их узнать.
Гордон же подхватывал ее и тащил, куда ему хочется, если она отказывалась идти сама.
– Насколько я понимаю, нам полагается разговаривать, милая.
Она вздрогнула.
– О!.. Ну… Да, наверное.
Служанки начали вносить еду, но они в комнате не задерживались. Поставив два больших блюда, они сняли крышки, открывая красиво разложенную на тарелках еду. Там оказались летние овощи, жареный цыпленок и даже печеные яблоки.
– Ты сказала это так неуверенно. Значит ли это, что мы можем забыть об английской традиции и вернуться к шотландским?
Джемма возмущенно закатила глаза, но невольно улыбнулась.
– Вы – мальчишка. – Она обвиняюще наставила на него ножик. – В душе вы сорванец лет десяти.
Он тихо засмеялся, накалывая на кончик ножа кусок цыпленка.
– Ну, это просто игривая сторона моей натуры. В тебе тоже такая есть. Не отпирайся.
Джемма решительно покачала головой:
– Я повзрослела, сэр.
На его лице появилось задумчивое выражение, и несколько мгновений он молча жевал.
– Нет, милая, ты просто на время отодвинула свои желания в сторону, чтобы заботиться об отце. Пора бы тебе выпустить их на волю из чулана, в котором ты их заперла.
– Ясно. Значит ли это, что вы хотели бы иметь в супругах женщину, которая занята тем, что потворствует своим желаниям? – Джемма недоверчиво покачала головой. – Брак – это долг, и лучше подходить к нему зрело.
Он нахмурился.
– Ну, это просто стыд! Даже не знаю, что лучше, – прибить тебя сразу, чтобы ты не мучилась, или… – тут он широко улыбнулся, блеснув белыми зубами, – погонять вокруг стола.
Один из музыкантов сфальшивил, демонстрируя, что они там за ширмой жадно ловят каждое их слово.
– Оба эти варианта не будут соответствовать вашему решению ухаживать за мной подобающим образом.
Джемме пришлось больно прикусить губу, чтобы не улыбнуться столь абсурдному предложению. А еще оно показалось ей привлекательным, потому что он – кто бы сомневался? – быстро сумел бы ее поймать.
– Да, но, по-моему, догонялки нам доставили бы больше удовольствия.
Он прижал ладонь к столешнице и приподнялся с места. Ахнув, Джемма выронила нож.
– Вы не посмеете!
Едва эти слова сорвались с ее губ, как она вспомнила, что он говорил ей этим утром.
«Я покажу тебе, на что я готов отважиться».
Он зарычал – и его кресло опрокинулось. Музыканты смолкли, но из-за ширмы послышались звуки, отнюдь не свидетельствовавшие об испуге. Джемма была рада, что на ней надето достаточно простое платье, которое позволило ей выскользнуть из-за стола и оказаться на другой его стороне, прежде чем Гордон успел ее поймать.
– Это глупо!
Но она задыхалась – и вовсе не от возмущения.
– Да, но весело.
Он бросился к ней, но она успела увернуться от его рук.
– Прекратите, Гордон, иначе мы испортим все это чудесное убранство стола!
– У меня умелые прачки, и я знаю, где найти хорошего серебряных дел мастера.
На этот раз он быстро потянулся через стол, сумев схватить ее за юбку.
Она взвизгнула, но при этом не почувствовала ни малейшего страха. Ситуация была слишком нелепой, чтобы пугаться. Гордон торжествующе рыкнул и притянул ее к себе в объятия. В результате он оказался у нее за спиной, превратив свои руки в капкан.
– Моя добыча!
– Кажется, идея состояла в том, чтобы за мной ухаживать, а не брать в плен, дикарь!
– В Шотландии это одно и то же.
Джемма попыталась высвободиться, но он крепко держал ее. Почему-то в этом положении ей было очень уютно: она не испытывала никаких неприятных эмоций и могла ощущать его тело, не чувствуя непреодолимого желания оттолкнуть его.
– Спроси любого горца, и он скажет тебе, что кража женщин – это освященная временем традиция. По правде говоря, я не уверен, что они получают жен каким-то другим способом.
– Я слышала, что один из ваших королей женился на своей любовнице.
– А!
Он отпустил ее, удерживая только за запястье, и она повернулась к нему лицом.
– А это соблазнение, и оно мне тоже нравится, – усмехнулся Бэррас.
Он притянул ее руку к себе и прижался губами к нежной коже на внутренней стороне запястья. Сладкий ток пробежал по ее руке, вызывая на коже мурашки. Возбуждение внизу живота стало подниматься выше, будя желание, заставившее ее задыхаться. Он прервал поцелуй и потер это место подушечкой большого пальца: было совершенно ясно, что от него не укрылось учащенное биение ее пульса.
– По-моему, тебе это тоже нравится, Джемма Рэмсден.
Он нежно обнял ее, двигаясь достаточно медленно, чтобы она могла уклониться от его объятий, если захотела бы, – но Джемма была слишком заинтригована, чтобы противиться. Она увидела новую сторону его характера, которая грозила лишить ее всякого желания сопротивляться. Он провел рукой по ее волосам, захватив одну прядь и подняв ее к своей щеке. А секунду потершись о ее локон, он тихо сказал:
– Шелк. Редчайший и драгоценный. Ничего не пожалею, чтобы его заполучить.
Джемма вдруг напряженно застыла, вспомнив о музыкантах. Она невольно обратила взгляд на ширму, за которой они сидели. Гордон повернул ее лицо обратно к себе, нежно положив ладонь ей на затылок.
– Они ушли. И вовремя. Мне необходимо тебя поцеловать.
«Да!»
Это была ее единственная мысль. Ее губы приоткрылись – и она подняла лицо навстречу его поцелую, даже не дожидаясь, чтобы лежащая у нее на затылке ладонь подсказала ей, что делать. Первое касание его губ вызвало у нее сладкую дрожь. Мимолетное прикосновение, только тень поцелуя, который дразнил, не принося удовлетворения.
– Мне хотелось тебя целовать с той минуты, как ты вошла сюда с распущенными волосами.
Он приник к ее губам в новом поцелуе, и на этот раз он был более долгим. Его губы шевелились, наполняя все ее тело наслаждением. У нее вырвался тихий вздох, и он заставил ее шире открыть рот, чтобы их поцелуй стал крепче. Теперь его губы требовали – поначалу нежно, а потом все настойчивее. Рука, лежавшая у нее на затылке, заставила ее сильнее запрокинуть голову, так что их губы слились еще глубже. Кончик его языка сначала скользнул по ее нижней губе, а потом решительно ворвался в ее рот, затеяв игру с ее языком. Она снова задрожала – все ее тело вибрировало у него в объятиях.
– Да, милая, вот это и есть самое хорошее ухаживание.
Гордон внезапно отпустил ее и шагнул назад, отстраняясь. Все ее тело горело от неутоленного желания, но, встретив его взгляд, она безжалостно задавила в себе потребность продолжения.
Там пылала страсть. Это были не слабые искры, она увидела грозный жаркий огонь.
– Я желаю тебе спокойной ночи.
– Вам тоже.
Церковный колокол зазвенел на рассвете, прервав ее сны, в которых неизменно присутствовал Гордон. Для всех обитателей замка это возвещало о начале нового дня, когда они будут прилагать все усилия для того, чтобы выполнить хозяйственные работы до наступления зимы. Джемма пошла со всеми в храм, а потом – в общий зал на завтрак.
Однако ее щеки гневно заалели, когда она увидела, как та же самая служанка снова отталкивает других, чтобы подать еду Гордону.
Почему она разрешает себе видеть хозяина замка во сне?
А как она может запретить себе это делать?
Джемма раздраженно потерла лоб и отправилась искать Улу и какое-нибудь дело, которое отвлекло бы ее от слишком навязчивых мыслей об этом человеке.
– Он мой!
Джемма вскинула голову и обнаружила ту самую девицу, которая прислуживала Гордону. Та стояла в шаге от того места, где пересекались два коридора. Чтобы лучше ее увидеть, Джемме пришлось вытянуть шею: ее руки были заняты высокой кипой только что проглаженных простыней. Перед ее взглядом предстало то же злобное лицо, с каким эта девица утром отгоняла других служанок.
– Держи свои английские руки подальше от него, а иначе я заставлю тебя пожалеть о той минуте, когда ты на него посмотрела!
Каждое слово было полно яда – и с каждым ругательством девица на шажок приближалась к ней.
– О чем ты?
Та расхохоталась:
– Я Эньон, и нечего тут строить из себя невинность! Может, лэрда ты и смогла обмануть, но я-то правду знаю!
– И что же ты знаешь?
Джемма начала закипать. Она не собиралась покорно терпеть нападки этой девицы.
Эньон уперла руку в бок и презрительно ухмыльнулась:
– Что в душе ты просто потаскуха! Ты манишь мужчин своей девственностью, рассчитывая, что они станут сражаться друг с другом за право тебя поиметь. Но, в сущности, ты просто продаешь свое тело, как все мы!
– И что ты предлагаешь? Чтобы я перестала вести себя воспитанно, когда во время трапезы ты тычешь своими сиськами мужчине в лицо?
Эньон противно захихикала и даже потрясла своей грудью.
– Лэрду мои сиськи очень даже нравятся. Ты понятия не имеешь, как порадовать такого мужчину, и никогда не научишься. Он будет тебя иметь, чтобы получить твое приданое, а потом приходить ко мне в постель, где получит настоящее удовольствие.
– Ну а я не намерена выходить замуж за этого мужчину, так что можешь утешить себя этой мыслью.
А что такому мужчине, как Гордон, нужно, чтобы получать удовольствие? Она осмотрела шотландку с ног до головы, пытаясь понять, что той известно о том, как ублажать мужчин. Эньон торжествующе усмехнулась:
– Кто бы говорил… На твоем личике все ясно написано. Не обманывайся тем представлением, которое он вчера вечером для тебя устроил. Он никакой не джентльмен, а горячий шотландец, который предпочитает таких женщин, которые умеют доставлять удовольствие.
– Что ж, прекрасно. Вот и успокойся.
Джемма на шаг отступила от этой гадкой твари. Если Гордону нравятся потаскухи, что ж, пусть Эньон его и ублажает. Она взяла себя в руки, чтобы ничем не выдать того разочарования, которое ее переполняло. Вместо этого она заставила себя повнимательнее смотреть на эту девицу, стараясь понять, говорит ли она правду о том, что хорошо знакома с телом Гордона.
Вполне вероятно, что он пошел к ней накануне вечером, оставив Джемму стоять с широко открытыми глазами и сладко ноющим телом.
Эньон шагнула, перегородив перед ней коридор и упираясь в бока обеими руками.
– Ты такая дура, английская малышка! Думаешь, я поверю твоей лжи насчет того, что лэрд тебе не нужен? Ты же осталась здесь, не уехала, а это ясно говорит мне, что ты – лживая сучка. Ты пытаешься задурить мне голову своей брехней, но сегодня вечером все равно будешь здесь, соблазняя лэрда и пытаясь его окрутить!
– Хватит с меня твоих глупостей! Если этот мужчина тебе нужен, так пойди и поищи его. Если бы у меня была возможность отсюда уехать, я ни минуты бы здесь не осталась. Но я не намерена стоять и слушать, как ты изливаешь свой яд на меня из-за своей дурацкой ревности. Причем явно не по делу.
А если этот человек еще хоть слово скажет об ухаживании, когда под этой же крышей живет его любовница, то Джемма, наверное, отвесит ему оплеуху. Сукин сын!
Эньон презрительно фыркнула:
– Не по делу? Еще одна ложь! Но чего еще можно ждать от англичан?
– Пойми, дурочка, у меня нет возможности уехать. А если у тебя есть предложения, то я буду рада, если ты мне их выскажешь.
Шотландка снова заухмылялась, явно наслаждаясь тем, что ей известно нечто такое, что Джемма хотела бы знать.
– Ну, говори! Я слушаю.
Джемма не собиралась терпеть нахальство этой девицы. Иногда приходится продемонстрировать, что ты не такая уж кроткая, иначе можно стать беспомощной жертвой тех, кому нравится мучить других.
– Если ты собираешься просто стоять и меня оскорблять, так у меня есть дела, которые мне поручила Ула.
– Доказываешь, какая из тебя выйдет хорошая женушка? Вот что ты задумала, английская шлюшка?
– Хватит! Я не шлюха, и ты не имеешь права называть меня тем словом, которого сама заслуживаешь своим поведением.
Эньон побагровела от ярости.
– Я – любовница лэрда! – прорычала девица. – Советую тебе кое-что понять про Шотландию, шлюшка-англичанка, здесь даже король женился на своей любовнице. Шотландские мужчины предпочитают до свадьбы узнать, что получат!
– Ну что ж, поскольку я не имею намерения показывать твоему лэрду, что он получит, если женится на мне, то можешь убираться ко всем чертям и не беспокоиться.
– Красиво сказано, но эти слова не изменят того, что ты по-прежнему здесь и выполняешь поручения Улы, пока твоя кобыла без дела стоит на конюшне.
– Что?!
Джемма почувствовала, как у нее загорелись щеки. Шотландка снова ухмыльнулась, но Джемма не намерена была и дальше ей потакать.
– Где моя лошадь?
Услышав ее тон, Эньон насмешливо выгнула бровь.
– Вы только послушайте! Можно подумать, что ты уже стала хозяйкой этого замка. Пытаешься приказывать?
Джемма бросила быстрый взгляд в сторону окна. Солнечный свет падал в него под углом, говоря о приближении заката. Она боялась вечера, потому что тогда Гордон обязательно вернется в замок – и она сомневалась в том, что сможет перед ним устоять.
– Если ты хочешь, чтобы я отсюда уехала, то скажи, где стоит моя кобыла и как отсюда уйти.
Услышав решимость в голосе Джеммы, Эньон перестала преграждать ей дорогу и опустила руки.
– Твоя кобыла в дальней конюшне, которая ближе всего к воротам. Оседлай ее, если умеешь, и никто не станет мешать тебе взять то, что тебе принадлежит, и уехать.
Как все просто! Джемма судорожно сглотнула, борясь с потребностью выразить свое возмущение. Гордон ведь не говорил, что ее кобылы в конюшне нет! Он хитроумно уклонился от ответа на ее вопрос, а она была настолько взволнована его присутствием, что не смогла четко выразить, что ее интересует.
– Ну, так ты уезжаешь? Или собираешься придумать еще какую-то ложь?
Джемма решительно сунула молодой шотландке груду простыней, не задержавшись, чтобы проверить, успела ли Эньон их принять. Она просто выпустила их и повернулась к молодой служанке спиной. Потребность побыстрее уехать переполняла ее, и она ускорила шаг, стараясь не прислушиваться к тревожному голосу разума, который пытался ее остановить. Она уже много месяцев ежедневно ездила верхом, и одна крайне неприятная встреча не превратит ее в беспомощную трусиху, которая готова всю жизнь прятаться за крепостными стенами. В жизни есть слишком много чудесных вещей. И, кроме того, она ощущала присутствие Гордона. Она очень ясно чувствовала, как он ходит вокруг нее по постоянно сужающейся спирали. На самом деле она бежит не от мужчины.
