Текст книги "Принц и пилигрим (сборник)"
Автор книги: Мэри Стюарт
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 76 (всего у книги 78 страниц)
Два дня спустя герцогский слуга явился к Александру – тот как раз завтракал, – сообщил, что господин его желает с ним увидеться, и вызвался сопроводить юношу к кровати больного.
Александр, поднимаясь вслед за слугой по широкой лестнице аббатова дома, с изумлением отметил, что заметно нервничает. Если не считать сношений с королевой Морганой, юношеская его самоуверенность редко бывала поколеблена, но эта беседа… он обнаружил, что понятия не имеет, что говорить и как, и знает лишь, что говорить придется. Сношения с королевой Морганой; вот тут-то и таилась загвоздка.
Александр не смел даже задуматься о том, что Алиса уже поведала отцу касательно этой истории и как воспринял услышанное герцог. Но герцог Ансерус – отец Алисы, и он должен узнать всю правду.
Юноша вдохнул поглубже, расправил плечи и, минуя склонившегося в поклоне слугу, переступил порог опочивальни.
Герцог полусидел в постели, обложенный подушками.
Просторную комнату заливал солнечный свет, окна выходили на заливные луга и мельницу. Меблировка сделала бы честь дому владетельного лорда – впрочем, таковым аббат и являлся, ибо приходился кузеном какому-то из мелких королей Уэльса. На окно пошел превосходный рог, а тканые драпировки изумляли искусством работы. Лишь снабженный подушками аналой да висящий над ним крест напоминали о том, что здесь монастырские покои.
Александр поклонился, произнес подобающие слова приветствия.
Старик улыбнулся и указал гостю на кресло, поставленное между кроватью и окном.
– Дочь говорит, вы сын Бедуина Корнуэльского? Помню такого. Я-то с ним не встречался, но отзывались о нем всегда хорошо. Таким отцом всякий вправе гордиться. Я так понимаю, матушка ваша еще жива?
И вот Александр заново пересказал историю об убийстве отца и об их бегстве от двора короля Марка. И о том, как мать его поклялась, что в один прекрасный день сын отомстит за отца.
– Так за этим вы и отправились в путь?
– Не совсем так, сэр. Я бы, конечно, поехал, но матушка не позволила. Не то чтобы ее любовь и скорбь по отцу стихли с годами, но… она сказала, что с тех пор в Британии многое переменилось. Есть иные способы призвать на голову короля Марка позор и, возможно, смерть. Мать не отпустила меня в Корнуолл, но велела скакать в Камелот и представить дело на суд верховного короля.
– Ах вот, значит, почему вы едете на север через Регед? – отозвался герцог, улыбаясь. – Нет же, мальчик мой, я знаю, зачем вы здесь. Я уже наслышан от дочери о вашем пребывании в Темной башне – настолько, насколько вы сочли нужным ей о том рассказать. Только не думайте, что я забросаю вас камнями! Некогда, давным-давно, я сам был молод и натворил немало греховных глупостей, о которых теперь и вспоминать не хочу… Но сдается мне, даже через зло Господь направляет нас на должный путь.
Герцог умолк и откинулся на подушки, словно в изнеможении, но едва Александр поднялся, собираясь уходить или кликнуть монахиню, что дожидалась снаружи, Ансерус предостерегающе поднял руку.
– Нет же, все в порядке. Я не устал, просто медлителен сделался. И на слова не скор, как сами вы слышите, и на мысли тоже. Мне говорят, что со временем это пройдет, да только боюсь, что роскошь эта – время, то есть, – не для меня.
Тут Александр попытался возразить, но герцог с улыбкой покачал годовой.
– Спасибо, конечно, да только я не о смерти толкую. До того я собираюсь еще многое успеть! А говорю я про сегодня и про сейчас и о том, что должно сделать вот сейчас, немедленно, а я, увы, не в состоянии! – Ансерус вдохнул поглубже и, словно это прибавило ему сил, кивнул довольно живо и решительно. – Да, мне нужно многое сказать вам, принц Александр, и о многом спросить. Но сперва не нальете ли вы вина? Оно вон там, на столе, и да, пить мне можно, иначе, уверяю вас, моя кроткая доченька держала бы его под надежным замком… Благодарствую. Выпейте и вы со мною. А теперь присаживайтесь, если угодно, и расскажите мне всю эту историю, кою уже поведали моей дочери. Может, мне вы откроете больше, чем ей? Я должен знать все, от начала до конца. Дело это затрагивает меня куда ближе, чем вы думаете.
Так что Александр снова пересказал все свои приключения, на сей раз и не пытаясь чего-либо скрыть. Нужно помнить, что юноша никогда не знал ни совета, ни даже общества отца. И теперь он вдруг обнаружил, что говорит куда свободнее, чем даже с Барнабасом в Крайг-Ариане. По мере того как юноша рассказывал, герцог то и дело вставлял вопрос-другой, так что, когда принц наконец умолк, никаких недоговоренностей промеж них не осталось.
Герцог Ансерус сразу перешел к главному, точно так же, как и Алиса.
– Эти «советы» королевы Морганы. Вы помните всех, кто был с нею?
– Думаю, да. Я не всех знал по именам, лишь ближайших ее сообщников, тех, что в восточной башне, да.
– И вы слышали имя Мадока.
– Да, сэр. Правда, только однажды, когда граф Ферлас беседовал с королевой.
– Значит, в Темной башне его не было?
– Нет, сэр. Но я так понимаю, что прежде там бывал и он. Он уехал на север по какому-то делу королевы. Понятия не имею по какому; я знаю лишь то, что сказал Ферлас. Но не на поиски Грааля, это точно. Эта миссия – для глупцов, не представляющих никакой ценности, – горько докончил Александр.
– Ну что ж, – улыбнулся Ансерус, – вот вам один глупец, который сумел-таки отрешиться от собственного безрассудства, а ведь когда то же самое произошло со мною, я был на много лет старше вас! Право же, мальчик мой, забудьте об этом! Думаю, теперь для вас все изменится. Налейте мне еще вина и, будьте так добры, выслушайте, о чем я вас попрошу.
Александр послушно подлил больному вина. Старик откинулся на подушки и помолчал немного, вертя в руках кубок: пальцы его двигались неспешно и казались совсем хрупкими, однако ничуть не дрожали. Когда же он заговорил, казалось, что и голос его вдруг окреп.
– Вы будто бы сказали моей дочери, что, хотя вы через обет и клятву посвятили себя двум разным миссиям, ни тем ни другим путем дальше следовать не можете. Один из них – неразумие, утверждали вы, а второй – грех.
Герцог умолк, пригубил вина, затем отставил кубок в сторону.
– Что до пути греховного, эту миссию поручила вам ведьма, жаждущая завладеть силою, на которую у нее нет ни тени права. Так что об обете своем вы можете забыть, и забыть с честью. Ибо даже если бы вас не заставили дать клятву при помощи обмана и колдовских зелий, нельзя с честью совершать грех вынужденный. Вы меня понимаете?
– Да, сэр.
– Что до второго пути: клятва мести принесена вашей матушкой много лет назад и теперь принуждает вас уничтожить убийцу вашего отца; так и о ней тоже вы вправе позабыть.
– Сэр, как можно? Разве это не священный долг, пусть даже…
– «Мне отмщение, Я воздам» [6]6
Послание к римлянам, 12, 19.
[Закрыть],– мягко процитировал герцог.
– Сэр, если вы под этим разумеете, что я должен оставить этого дьявола Марка в покое, предоставив Господу вершить свой суд…
– Господь уже нанес удар свой. Вот что я разумел. Весть достигла меня, едва мы сошли с корабля. Король Марк прикован к постели недугом, и все говорят, что он не доживет до конца года. Вам нет нужды ему мстить. И от этого обета вы тоже освобождены, и с честью.
Александр глядел на собеседника во все глаза, не говоря ни слова.
Позже придут облегчение, радость, окрыляющее ощущение свободы, но сейчас освобождение словно создало пустоту.
В мыслях его эхом отдавался вопрос: что теперь?
Ехать ли ему искать Друстана в унылых северо-восточных краях, и зачем бы, если Марк умирает?
Или повернуть на юг и отправиться в долгий путь к Камелоту, чтобы, скорее всего, сражаться под знаменами верховного короля в войнах, что собираются, точно грозовые тучи, на большой земле?
Или же – и теперь этот выбор казался юноше наименее привлекательным из всех – вернуться домой, в маленький, точно игрушечный, Крайг-Ариан, под ласковую, но неоспоримую власть матери?
А как же Алиса?
Его надежды, что прежде казались столь бесспорными, столь лучезарными, растаяли как туман, пока длилась беседа.
Герцог обошелся с ним по-доброму, но какой же отец благосклонно примет его искания после всех этих недель, проведенных в Темной башне?
Честь требовала признания, и теперь у него не осталось ничего, кроме чести.
А герцог между тем заговорил снова:
– Похоже на то, что Марково королевство в Корнуолле принадлежит вам по праву, ежели, конечно, вы намерены на него притязать. А намерены ли?
Александр замялся, но лгать не стал.
– Даже не знаю. Наверное, вряд ли. Матушка мне про него рассказывала: суровое королевство, суровые соседи. А спустя столько лет для меня эта земля – чужая.
– Значит, вы вернетесь в этот ваш Крайг-Ариан и станете хозяйствовать на своей земле?
– Думаю, да. Хотя, пока там матушка и Барнабас, еще один хозяин в замке вроде бы ни к чему.
– Ежели так, то ваш меч пригодился бы мне, Александр, – молвил герцог.
Фраза эта прозвучала небрежно, почти равнодушно. Потребовалось несколько бесконечно долгих секунд, чтобы смысл сказанного дошел до сознания юноши.
– То есть мне проводить вас до дому? Или… или вы разумеете сам Розовый замок? Чтобы я поступил к вам на службу?
– И то и другое. Много ли моя дочь рассказала вам о своем доме?
– Только то, что Розовый замок – самое прекрасное место в мире и что сердце ее всецело принадлежит ему – и вам, милорд.
– А поминала ли она, что вскорости я удалюсь на покой, к жизни, о которой давно мечтаю, – к уединению и молитвам? Я намерен затвориться в монастыре.
– Да, она говорила что-то в этом роде при первой нашей встрече, но тогда я не знал вас, так что и внимания не обратил.
– Тогда послушайте меня сейчас. Прежде чем я приму вашу службу, вам должно кое-что узнать. У меня есть наследник, младший сын отдаленного родича, ныне покойного. Старший его брат владеет землями на севере, а младший – безземельный. Омывая в Тур, я отправил ему письмо, предлагая встретиться и обсудить возможность брачного союза. В ту пору он был в отъезде; мне не сказали где, но, кажется, я знаю и сам. Так вот, я собирался вернуться к этому делу, как только снова окажусь дома, – Пауза. – Вы, возможно, уже слышали о случившемся. Несколько дней назад я получил известия о том, что человек этот уже обосновался в Розовом замке вместе с отрядом своих воинов и, кажется, уже почитает себя – это по словам моих слуг – хозяином имения, – Новая пауза, – И хотя ничего еще не решено и даже разговора о том не велось, он полагает, будто помолвлен с моей дочерью и вскорости назовет ее женой.
– Нет! – яростно вознегодовал Александр.
В следующий миг юноша охотно взял бы назад неосторожное восклицание, но герцог только искоса глянул в его сторону, явно забавляясь.
– Вот именно, что нет. Хоть он и приходится мне отдаленной родней, не хотел бы я, чтобы дочь моя носила его имя. А вам оно, я так понимаю, известно. Мадок из замка Банног-Дун.
– Тот самый? – задохнулся Александр.
– Тот самый.
– Так вот что за дело увело его на север от Темной башни?
– Полагаю, да. Вы рассказывали, что королева отослала Мадока на север с каким-то поручением, а граф Ферлас вернулся с известием, что тот «уже вступил во владение, и все идет хорошо». Речь, полагаю, идет о браке и о передаче Розового замка.
– А королеве в том какая корысть? Ей нужно, чтобы один из ее людей утвердился в тех краях, завладел крепостью в самом центре Регеда?
– Здесь мы можем только гадать. Но, наверное, вы правы.
– И он уже там и «вступил во владение»! Скажите, сэр, а может ли граф Мадок удерживать замок против вас? Может ли он воспрепятствовать вашему возвращению?
– Вот в этом я сомневаюсь. Людей с ним немного, а мои слуги ему не пособники. Кроме того, пока он и не подозревает о том, что мне известны его замыслы. Надо думать, Мадок рассчитывает, что его примут как сговоренного жениха моей дочери. Но ежели он откажется уехать по моему слову и если он призовет своих союзников – ну что ж, я уже немолод и прихварываю, так что изрядно опасаюсь за своих подданных.
– И потому вам нужен мой меч. Конечно же, он в вашем распоряжении! – с нетерпеливым исступлением воскликнул Александр. – Но что до леди Алисы… Вы говорите, этот брачный союз предполагался и обсуждался, но ведь договоренности не было? Она ни словом о нем не поминала, даже при том, что… я имею в виду, хочет ли она… дала ли она согласие?
– Да, дала. Из чувства долга. Но от долга этого, – улыбнулся герцог, – дочь моя отказалась без всякого сожаления. И сама завела речь об ином браке. Алиса объявила мне, что выходит замуж за вас. С вашего согласия, разумеется? Нет, мальчик мой, отвечать не обязательно. Вы лучше дух переведите и налейте себе еще вина.
Два дня спустя, еще одним прелестным летним утром они обвенчались в монастырской часовне. Обряд совершил сам аббат Теодор. Впервые после приступа герцог покинул свою опочивальню, и, хотя движения его были по-прежнему замедленны, на ногах он держался вполне твердо, а при виде счастья дочери старик испытал такое облегчение, что глаза его засияли и вовсе по-молодому. К алтарю юную чету сопровождал серьезный отрок в белом одеянии послушника – Александр не встречал его прежде, но юноше дали понять, что это и есть Хлодовальд, франкский принц, тот, что приехал из Тура вместе с герцогом и привез с собою реликвию, которую сам называет Граалем, дабы передать ее на сохранение в обитель Святого Мартина.
После венчания состоялась краткая служба, а затем, помолившись и возблагодарив Господа, новобрачные уселись за стол вместе с аббатом, герцогом и принцем Хлодовальдом в аббатской гостиной, в то время как во дворе люди герцога готовились к отъезду, назначенному на тот же день. Гостинник, правда, настоятельно отговаривал больного, но теперь герцогу не терпелось отбыть, так что он согласился путешествовать в Алисином паланкине. А сама девушка была только рада ехать верхом рядом со своим новообретенным супругом по дороге – ох, какой же бесконечно долгой дороге! – домой.
Бесконечно долгой, потому что решено было – почти что негласно, – что первую брачную ночь должно отложить до прибытия в Розовый замок. Для супружеских утех монастырь – место неподобающее, а постоялых дворов на пути встречалось немного, и все – не из лучших. Ехать, памятуя о здоровье Ансеруса, предстояло медленно, заночевав в пути по меньшей мере раз, и трудно было сказать наверняка, сколько миль проделает кавалькада, прежде чем герцогу потребуется остановка и отдых. Более того, Алиса искренне считала, что будущему лорду Розового замка должно назвать ее своею, а вместе с нею – и ее обожаемый дом, под кровом этого самого дома.
В замок загодя послали гонца с известием об их скором прибытии. И ничего более – ни слова о браке, ровно столько, сколько нужно, чтобы все вассалы и отчасти поселяне собрались в замке по обычаю своему, дабы приветствовать возвращение герцога. Им-то он и собирался тотчас же объявить о замужестве своей дочери, а затем явить людям их нового господина.
Хотя для графа Мадока все это должно было обернуться тяжким ударом, Ансерус никоим образом не считал, что весенний обмен письмами его к чему-то обязывает. Ни одна из сторон не связала себя словом, а то, что Мадок в заносчивости своей узурпировал хозяйскую власть, не оставляло места сомнениям, что обитатели имения, равно как и соседи, поддержат герцога и помогут ему избавиться от захватчика. Как бы ни был Мадок разочарован и зол, он мало что мог, находясь в замке на положении гостя, с жалкой горсточкой своих людей. Ансерус, который в жизни своей никого не боялся, не испытывал страха и перед молодым своим родичем. Не исключено, что завяжется словесная перепалка; возможно, зайдет речь и о нарушении обещания, но в-ответ прозвучит слово куда более опасное, «предательство», а после того что Мадоку останется? Лишь смириться с неизбежным, сообщить королеве Моргане о своей неудаче, а затем возвратиться в собственные края и там строить козни противу мирного королевства, прекрасно сознавая при этом, что и про интриги королевы, и про его собственные интриги знают и в любой момент могут доложить королю.
А что уж там подумает королева Моргана, обнаружив, что ее замыслы касательно Розового замка потерпели крах и виной тому – не кто иной, как Александр, игрушка в ее руках, помянутого молодого человека нисколечко не занимало. Соблазн утратил силу. Иная магия подчинила его себе. Поиски его почти завершены, и собственный Грааль завоеван.
И вот кавалькада тронулась по дороге на север, смеясь и ликуя и провидя впереди лишь счастливое будущее и исполнение всех желаний.
Погода стояла ясная, ехали путники мирно, без всяких происшествий – настоящее свадебное путешествие, радостно говорила Алиса, – и со временем поднялись на лесистый холм, откуда открывался вид на долину реки Иден.
Солнце как раз садилось, одетое текучей вуалью прозрачного, шафранного цвета облака. И столь же ослепительно сияли деревья и заливные луга – их пышное по летней поре убранство отливало зеленоватой бронзой и золотистой бронзой, и тут и там взгляд различал черный проблеск остролиста и ели, и все на свете – и лес, и изгородь, и каменную насыпь – заходящее солнце обвело четким контуром фиолетовых и темно-индиговых теней. И тут и там прохладным блеском вспыхивала река, что, изгибаясь, текла через луг и поросшие лесом, пышно вздымающиеся холмы.
– Розовый замок вон там, – указала Алиса.
Они с Александром ехали чуть впереди кавалькады.
– Далеко ли?
– Еще миль десять. Завтра еще до полудня доберемся. Славно, что сегодня так далеко доехали, – Девушка снова указала рукою. – Вон там, за буковой рощей, на дне долины, стоит небольшая обитель, где нас охотно приютят на ночь. Кстати, нас там ждут. Мы обещали завернуть туда на обратном пути, а час назад я отправила вперед Берина.
– Как, опять монастырь!
На сей раз в голосе его – а владел им юноша далеко не столь хорошо, как его дама, – отчетливо прозвучала досада нетерпеливого влюбленного, и на щеках Алисы заиграли ямочки.
– Да, так. В известном смысле, наш собственный, а теперь и твой тоже. Там похоронена моя мама.
– Прости меня.
– Нет нужды извиняться. Сюда я совершила первое в своей жизни паломничество – так мне рассказывали – в двухлетнем возрасте. Отец всегда сюда ездит по особым датам, – в годовщину их свадьбы, в день ее рождения, и в мой тоже, он же день ее смерти. Думается мне, что для него это – место, где они видятся и по сей день.
– Тогда я бы предположил, что герцог затворится здесь, рядом с твоей матушкой и ближе к дому, а не в какой-то там обители Святого Мартина.
– Это женский монастырь, – Встретив взгляд мужа, Алиса звонко рассмеялась. – Да, дорогой господин мой и лорд, боюсь, что вас и всех прочих даже на порог не пустят!
– А ты и твои прислужницы станут почивать в тепле, на мягких перинах! Ну что ж, примирюсь и с этим, – отчетливо произнес Александр, – но лишь на одну-единственную ночь. А после того, дражайшая моя супруга, ежели хоть кто-нибудь, аббат ли, монахиня или сам верховный король еще раз попытаются помешать мне уснуть в твоей постели…
– Никто и не дерзнет. А вон и монастырь, видишь? Ну разве не прекрасен этот розовый камень? Среди деревьев он точно в оправе. Вот и Розовый замок так же выстроен. Не вернуться ли нам назад, посмотреть, как там отец? Ох, и еще, Александр…
– Любовь моя?
– Когда мы доберемся до Розового замка, обещаю тебе, что перины там и впрямь мягкие!
Александр развернул коня и бок о бок с женой поскакал назад, к герцогским носилкам.
– Иного я и не ждал, – со смехом отозвался он и добавил, но уже не вслух: – Да только крепко уснуть мне вряд ли придется, ненаглядная моя Алиса!
Когда наконец вдали показался Розовый замок, обнаружилось, что граф Мадок, принарядившись, как и подобает хозяйскому родичу, дожидается у ворот. А при нем – отряд его людей, и все, как нетрудно заметить, в полном вооружении. Позади, во внутреннем дворе, у лестницы, ведущей к парадному входу, стоял управляющий замка Бельтран – выздоровевший, с ключами в руке, а вокруг него теснились обитатели замка. Толпа сошлась многолюднее, чем обычно, – тут и земледельцы-арендаторы со своими поденщиками, и работники усадьбы, и конюхи, и домашняя прислуга, – словно Бельтран, чуя недоброе, постарался собрать как можно больше герцогских подданных. А рядом с ним высился Джошуа, облаченный в подобающие его званию одежды (надо думать, женщины замка постарались!), вроде тех, что он носил в бытность свою управляющим при королеве Хродехильде.
Герцогский паланкин несли во главе процессии; по обе стороны от него ехали Алиса и Александр. Когда маленький отряд в полдень остановился подкрепиться, Ансерус принялся настаивать, чтобы последний отрезок пути проделать верхом; чтобы попусту не тревожить своих вассалов, сказал он, хотя Алиса про себя заподозрила, что отец не хочет выказывать никаких признаков слабости перед Мадоком. Но в конце концов герцог согласился-таки завершить путь так же, как и начал, – ведь путешествие и впрямь его утомило. Паланкин, правду сказать, походил скорее на парадный выезд венценосной особы, нежели на носилки больного. Герцог восседал среди подушек, с достоинством выпрямившись; занавеси предусмотрительно отдернуты, дабы все видели, что он полностью и даже великолепно одет, на груди переливается драгоценное ожерелье, а на руке соцветием мелких рубинов сверкает великолепное герцогское кольцо.
Едва кавалькада приблизилась к воротам, Мадок выступил вперед. Он скользнул любопытствующим взглядом по принцу, не выказывая ни опасения, ни даже интереса (значит, слухи о браке до замка еще не дошли, подумала Алиса), затем, уделив ничтожную толику внимания девушке, устремился к паланкину.
– Кузен! Добро пожаловать!
Подобное приветствие уместно было бы в устах родича и равного, но не в устах гостя, встречающего хозяина. Герцог, ответствовав с церемонной вежливостью, протянул украшенную кольцом руку, и Мадок, долю секунды поколебавшись, склонил голову и коснулся кисти губами, а затем вопросил, изображая неподдельную тревогу и возвысив голос так, чтобы слова его были услышаны в самых дальних уголках двора:
– Но вы захворали? Или, может статься, ранены? Ваш посланец ничего нам о том не сообщил. Клянусь богами, дражайший кузен, как удачно, что я оказался здесь и обо всем позаботился…
– Я не хвораю и не ранен, благодарствую. – Холодный голос герцога, в свою очередь, разносился по всему двору. – Только состарился и устаю быстрее, чем прежде. Не подадите ли мне руку?
Вот так герцог, не выказывая никаких признаков недавней слабости, твердым шагом, с достоинством и величаво прошествовал во двор, опираясь на руку своего родича, а спутники его – следом. Людям Мадока поневоле пришлось пристроиться в хвосте. Когда же герцог, взойдя по высоким ступеням, высвободил руку и его тут же окружили слуги и домочадцы, улыбаясь, приветствуя, расспрашивая, Мадоку ничего не оставалось делать, как только уступить дорогу напирающей, ликующей толпе и ограничиться ролью наблюдателя, пока герцог в сопровождении Алисы и юного незнакомца поднялся на верхнюю ступень и развернулся лицом к народу.
Призывать к тишине не пришлось. Всем мужчинам не терпелось узнать, кто этот юный незнакомец в запыленной одежде и с осанкою принца, у бедра которого поблескивает достойный принца меч. И не было в толпе такой женщины, которая не разглядела бы колечка на Алисиной руке, и не отметила бы про себя, как ярко сияют глаза молодой госпожи, и не сделала бы правильных выводов.
А герцог тем временем заговорил – непринужденно, точно обращаясь к друзьям:
– Простите, что буду краток, но я и впрямь недавно прихворнул, да и притомился изрядно, ведь для старика моих лет путешествие – труд непосильный. Но теперь я здесь, дома, вместе с вами, так что чего мне страшиться? Тем паче что у меня для вас великие новости. – Ансерус взял Александра за руку и вывел его вперед вместе с Алисой. – Позвольте явить вам того, кто после меня станет править здесь, в Розовом замке. Он супруг вашей госпожи и моей дочери Алисы, а зовут его Александр. Принц Александр, единственный сын принца Бодуина Корнуэльского и леди Анны из замка Крайг-Ариан, что в долине реки Уай. Нет, еще минутку, добрые люди! еще минутку! Первым поцеловать мою дочь в щеку и поприветствовать жениха должен мой возлюбленный родич, граф Мадок, тот, кто управлял замком в мое отсутствие. Мадок?
Все было проделано мастерски, под стать победному возвращению в целом. Однако Алиса, подставляя щеку для ритуального поцелуя и наблюдая, как Мадок приветствует Александра, почувствовала, как по спине у нее пополз холодок страха, – вот так у сторожкой кошки шерсть встает дыбом.
А в следующее мгновение были смех, и возгласы, и приветствия, и всеобщее ликование. Алисе удалось-таки, невзирая на поцелуи и счастливые слезы своих прислужниц, пробраться поближе к отцу и напомнить больному о том, что пора отдохнуть и прилечь. Но герцог еще не все сказал, и со временем вновь воцарилась тишина и он смог докончить свою речь.
– Спасибо, друзья мои, спасибо! Думаю, теперь всем нам пора заняться делом. Граф Мадок, еще раз добро пожаловать! Ежели вы уповали на иной итог своего путешествия, мне очень жаль. Я никак не ожидал, что вы прибудете в замок до меня; я собирался сообщить вам добрую новость в письме, дабы избавить вас от ненужных хлопот, но теперь… – Герцог, улыбаясь, развел руками, – Боюсь, что стрелы любви бьют наугад, с нами, как водится, не считаясь, – так что обсуждать нам уже нечего, а мне нечего больше прибавить, кроме, разве, поблагодарить вас за заботу о моих людях в мое отсутствие. Уповаю также, что вы и ваши люди отпразднуете с нами счастливое возвращение.
Мадок, бледный от гнева, тем не менее вполне владел собою. Он попытался было что-то сказать, но герцог, по-прежнему улыбаясь, поднял руку.
– Позже, дражайший родич, мы побеседуем позже, а теперь, с вашего дозволения, мне нужен отдых. – И Ансерус вновь развернулся к толпе, – Слушайте, друзья мои! Когда моя дочь и принц Александр сочетались браком в монастыре Святого Мартина, они дали обет в том, что в полной мере супругами станут в Розовом замке. Так что нынче вечером, ежели дозволите, мы устроим свадебный пир, и прошу всех вас быть на нем гостями! А после того невеста вступит на брачное ложе – здесь, в своем доме, и да пребудет с нею Господне благословение и наша любовь!
При этих словах снова поднялся шум, но ненадолго. Герцог вошел внутрь, а Алиса, зарумянившись, со смехом увлекла Александра следом. Повара же и слуги вдруг вспомнили, как мало часов остается на то, чтобы приготовить брачный покой и свадебный пир, кои сделают честь их госпоже и им самим.
И все это время граф Мадок улыбался не переставая и холодным взглядом следил за происходящим, а люди его застыли на месте, точно солдаты, которым не с кем и негде сразиться. Но вот Мадок сказал несколько слов командиру, и воины его, покинув двор с его веселой суматохой, ретировались в отведенные им покои у башни.
