Текст книги "Аметист"
Автор книги: Мэри-Роуз Хейз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)
– Мама…
– Вестминстерское аббатство, в июне, – вздохнула в трубке старшая Скорсби. – На леди Салли Поттер-Смит – Что?..
– Свадьба, разумеется. – Новый глубокий вздох разочарования. – Ах, Кэт, теперь ты уже никогда не станешь герцогиней!
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Глава 1
Такси подвезло Гвиннет и Джесс к парадному входу отеля «Плаза», где Джесс остановилась у Хольценбургов.
Подруги только что вернулись из аэропорта Кеннеди.
– Не надо меня провожать, – настаивала Катриона. – Я уже пролетела тысячи и тысячи миль. Что такое еще один перелет?
Но они настаивали, видя, как Катриона расстроена звонком из Англии.
– Мамочка будет вне себя. Ей так хотелось видеть меня герцогиней!
Катриона со страхом смотрела в будущее, поскольку теперь, после женитьбы Арчи на Салли Поттер-Смит, Кэт оставалась один на один со своим бизнесом. Правда, она все так же могла звонить Малмсбери и просить его о помощи, но прежней эмоциональной поддержки ей уже все-таки ждать не приходилось.
– С Кэт все будет в порядке, – доверительно сообщила подруге Гвиннет на обратном пути в Манхэттен. – Она зашла слишком далеко и теперь не отступит.
Потом, уже в «Плазе», Гвин сказала:
– Джесс, мне нужно с тобой поговорить. Давай вместе сходим на ленч. Я угощаю. Придумай что-нибудь из блюд, которых тебе ни за что не найти в Мехико.
– Уверена?
– На все сто.
– Тогда ладно. Я знаю, куда мы пойдем! Как раз то, что мне надо!
У входа в Централ-парк, на углу Пятьдесят девятой улицы и Пятой авеню, стояла тележка торговца сосисками. Над веселым красно-белым полосатым тентом поднимались клубы аппетитно пахнущего пара. Написанный от руки плакат гласил: «СОСИСКИ ИЗ ЧИСТОЙ ГОВЯДИНЫ ОТ БЕРНИ».
– Я – пас, – пробормотала Гвиннет. – Кажется, мне совсем не хочется есть.
Она чуть ли не с брезгливостью наблюдала за тем, как Берни – толстяк с огромными волосатыми ноздрями – шмякнул невероятных размеров франкфуртскую сосиску на булочку, полил ее горчицей и кетчупом и положил на тарелочку кучу острой приправы. Джесс по-гаргантюански откусила здоровенный кусок и блаженно вздохнула:
– Настоящий кайф! В Мехико невозможно найти вкусный хот-дог. Я часто мечтаю о нью-йоркских хот-догах. Правда чудно? Прежде я их никогда особо не любила.
– Удивительно, – согласилась Гвиннет. – Ты представляешь, что они туда кладут?
– Чистую говядину, леди, – обиделся Верни, – бы что, читать не умеете?
– Я представляла себе нечто более изысканное. – Подхватив Джесс под локоть, Гвин потащила подругу подальше от Берни и его тележки – ко вновь построенной в парке оранжерее.
– Может быть, нам лучше посидеть где-нибудь за стаканчиком вина? – предложила Гвиннет.
Джесс уселась на скамейке и положила рядом с собой тарелочку с приправой.
– А чем тебе тут не нравится? Можем поговорить и здесь.
Ты ведь, конечно же, хочешь поговорить о Фреде?
Гвиннет кивнула и, осмотрев скамейку на предмет следов голубиного присутствия, уселась, вытянув свои красивые длинные ноги.
– Почему ты не осталась тогда с нами у Пьетро? – тихо спросила Гвин.
– Потому что Катриона сказала… – начала было Джесс, но тут же взяла себя в руки и спросила:
– Разве тебе не было приятно?
– Конечно, было.
Джесс приподняла бровь, сунула в рот последний кусок своего хот-дога и поинтересовалась:
– Конечно?
– С ним быть очень приятно.
– И чем вы занимались?
– Ничем особенным, – пожала плечами Гвиннет. – Просто болтали допоздна. Затем Пьетро принес еще бутылку вина и немного посидел с нами. Когда же он закрыл ресторанчик, мы медленно бродили без цели по Виллидж. Затем остановились где-то выпить кофе. Слушали джаз… разглядывали витрины… А в четвертом часу утра мы оказались на Вашингтон-сквер.
– Ты еще встретишься с Фредом?
– Нет. Не знаю. Он сказал – сегодня в восемь. Но я, кажется, сегодня вечером должна идти с Халдайном на балет. А перед этим будет какой-то большой прием. Халдайн туда приглашен.
– Скажи ему, чтобы он подыскал себе другую спутницу.
– А что сказала Кэт?
– Сказала, что вы отлично смотритесь.
– О-о-о! – Гвин покраснела от удовольствия, но тут же спохватилась. – Вчера – это было вчера. Что случилось – то случилось. Но, Джесс, я не могу снова встретиться с Фредом, если ты… я имею в виду… ты ведь его любила. Возможно, и до сих пор любишь.
Джесс покачала головой.
– И ты была беременна. И» вся эта каша… Он ведь бросил тебя…:
– Я же говорила тебе, что Фред никогда не узнает О моей беременности.
– Но он ведь сбежал от тебя. Такая скотина. Такой трус…
– Нет. – Джесс попыталась объяснить события тех лет:
– Фред был вынужден поступить так из-за того, что его подставили. Обычная история. Да и потом, если бы я тогда спросила у Каселли о Фреде, то тотчас бы нашла его. Но ведь я не спросила.
Гвиннет выглядела испуганной.
– Ах, Джесс! Подумать только, что все эти годы…
– Просто мы не предназначены друг для друга, – выразительно подчеркнула Джесс. – Не волнуйся на этот счет.
– Ты уверена?
– Более чем.
– Когда я увидела Фреда, – осторожно начала Гвиннет, – он мне сразу же понравился. И я начала злиться сама на себя, потому что знала, как Фред поступил с тобой. И кроме того, я была уверена, что ты все еще любишь его.
– Надеюсь, мы с Фредом на всю жизнь останемся друзьями. Но я больше не люблю его. Нисколько. – Достав из сумочки салфетку, Джесс вытерла руки и, завернув в салфетку жирную обертку от хот-дога, бросила ее в мусорный ящик. – Вот так, – Но, Джесс…
– Странная это штука – жизнь. Еще четыре месяца назад из всего этого могла бы получиться совсем другая история. Но не теперь. Я встретила другого человека. – Джесс рассказала Гвин о Рафаэле. – Теперь ты понимаешь, что я имела в виду, говоря, что мы с Фредом не предназначены друг для друга.
Гвиннет не пошла на балет с Габриэлем Халдайном, вместо этого она, нарядившись в непривычные для себя джинсы и широкий свитер, снова появилась с Фредом в ресторане «У Пьетро». Просидев там вечер, они снова часами бродили рука об руку в теплой не по сезону ночи и говорили, говорили.
Гвиннет никогда не приходилось еще так откровенничать. Она рассказала Фреду о себе все. О том, что ты чувствуешь, когда растешь некрасивой и неуклюжей девчонкой («Я думала, что мир будет принимать меня, только если я буду строить из себя шута»). О том, как впервые недоуменно, а потом испуганно поняла, что может быть красивой («Первой мне об этом сказала Виктория, а ее брат Танкреди доказал»). Потом Гвин, запинаясь, поведала Фреду о Бейлоде («Сама не знаю, как допустила такое»).
Фред стиснул руку Гвиннет.
– Не волнуйся, милая. Все уже позади. Больше этого никогда не случится.
Гвин ослабела, почувствовав облегчение и радость. Но позже, уже под утро, сидя рядом с Фредом в темноте на заднем сиденье такси, Гвиннет вся напряглась от ужаса при мысли, что Фред вот-вот обнимет ее.
Но Фред, похоже, понимал состояние Гвиннет.
Когда они подъехали к дому Гвин на Пятой авеню, Фред попросил таксиста подождать и, проводив Гвин до дверей, пожелал ей спокойной ночи.
– Я не собираюсь заходить. Так что не ломай себе голову, приглашать меня или нет.
С чувством легкой вины и благодарности Гвин прошептала:
– Фред, я, конечно же, должна…
– Ерунда. И не переживай. Я не буду напрашиваться, пока ты сама меня не позовешь. – Фред приподнял подбородок Гвин и нежно поцеловал в губы. – Тем более что мне рано утром вставать.
– Фред, я…
– Не бери в голову. Спокойной ночи, милая.
«15 мая, Нью-Йорк.
Дорогая Джесс!
Как бы я хотела, чтобы ты была сейчас здесь, мне очень нужно посоветоваться с тобой, но Мехико так далеко отсюда, а по телефону тебя практически невозможно поймать.
Мы ежедневно встречаемся с Фредом. Никогда еще я не чувствовала себя одновременно такой счастливой, запутавшейся и самой несчастной в мире.
Думаю, что я полюбила Фреда, и он очень мне подходит.
Фред заставил меня совершенно преобразиться.
Я встречаюсь с людьми, которых никогда бы не узнала без Фреда, посещаю такие районы города, которые никогда и не видела. Например, в районе Сорок второй улицы есть небольшая улочка, состоящая сплошь из одних букинистических лавочек!
Мы бродим по всему городу, и Фред делает зарисовки с детишек из гетто и классических евреев у синагоги. Он любит районы, в которых торгуют одеждой, там постоянно снуют беспрерывно ругающиеся друг с другом люди с тележками. Мы едим повсюду, где придется. Последний раз – в греческом ресторанчике на Девятой авеню, прямо в подвале, среди стариков, сидящих в исподних рубашках и читающих греческие газеты. В меню, разумеется, только греческая кухня. Нам пришлось заказать уху из карпа. В ней столько костей!
Мы говорим и говорим. Я рассказала Фреду все о своей жизни с Бейлодом. Даже о Танкреди. Фред рассказал мне о тебе – ничего чересчур личного, не беспокойся. Его страшно ранило то, что вы так вот расстались. Но Фред справится с этим, потому что для него, точно так же как и для тебя, важна прежде всего работа. Он сам весь – работа. Ты-то уж как никто знаешь, что Фред практически никогда не перестает работать – это так естественно и органично для его натуры, но это вовсе не то безумие, что владело Бейлодом.
Мне никогда в жизни не было так весело. Фред вытащил меня из темницы, в которую я сама себя заключила. Он заставил меня рассмеяться. Я прекрасно себя чувствую. И знаю, что люблю его.
Но когда Фред пытается притронуться ко мне, я леденею. Ничего не могу с собой поделать. Несмотря на то что прошло много лет, как я оставила Бейлода, я никак не могу вынести, если кто-нибудь пытается сблизиться со мной физически.
Фред очень терпелив, но мы целыми неделями почти каждый день проводим вместе, и ему начинает надоедать то, что он всякий раз у моих дверей лишь желает мне спокойной ночи и ограничивается целомудренным поцелуем. Ты ведь знаешь Фреда.
Идиотизм, но если его нет со мной рядом, я только и думаю что о Фреде и мечтаю о близости с ним, но лишь только наступает соответствующий момент, я – не могу.
Джесс, это невыносимо. Так больше продолжаться не может…»
Джесс прислала ответ незамедлительно.
«Сделай то же, что сделала я. Уезжай. Уезжай куда-нибудь, где ты прежде никогда не бывала, где вы с Фредом не будете испытывать никаких ассоциаций, В какое-нибудь романтическое место – яркое, экзотическое. Это должно сработать».
Когда Габриэль Халдайн, считавшийся «романтиком со странностями», предложил Гвиннет и Фреду слетать на недельку на Багамские острова, где у Халдайна был собственный фешенебельный курорт под названием «Клуб Кораллового залива», это оказалось как нельзя кстати. Неделя уединения на тропическом острове. Великолепно! Даже Франческа согласилась помочь дурить головы фирмам, с которыми у Гвиннет были заключены контракты.
– Отдохни несколько деньков. Ты заслужила отпуск.
Прошу лишь об одном одолжении – не увлекайся загаром.
Покорно укладывая в чемодан соломенные шляпы и лосьоны от загара, Гвин твердила себе, что эта поездка разрешит все ее проблемы. Что белый песок и аквамариновые волны, ленивые дни и долгие мягкие ночи под тропической луной проведут соответствующий курс лечения, в котором Гвин так отчаянно нуждалась…
Начало путешествия складывалось хорошо.
Фреду понравились длинные низкие здания в колониальном стиле, которыми был застроен «Клуб Кораллового залива».
Он наслаждался тем, что песок блестел и искрился, как настоящий сахар, а вода – действительно совершенный аквамарин, как ему и обещали; Фред никогда не верил, что вода может иметь такой цвет. Кроме того, Фреду пришлась по душе отведенная им с Гвиннет спальня: большая и светлая, с огромной кроватью и лениво вращающимся под потолком вентилятором.
«Постель. О Боже!»
Она же заказывала две раздельные кровати. Гвиннет в ужасе смотрела на место, где ей предстояло спать вместе с Фредом.
После того как прислуга внесла багаж, продемонстрировала, как пользоваться ванной, открыла жалюзи на огромных окнах с великолепным видом на пролив и наконец удалилась, Фред плюхнулся ничком на постель и запрыгал на ее упругом матрасе.
– А что ты на это скажешь, любимая? Хочешь попробовать? – Тут Фред увидел на лице Гвин выражение неподдельного леденящего ужаса. – Прости, дорогая.
Он со вздохом встал. Фред тоже слишком уж надеялся на магию «тропической терапии».
«Ничего, видно, время еще не приспело», – с твердостью успокоил себя Фред.
А потом дела пошли все хуже и хуже.
«Что со мной? – снова и снова задавалась вопросом несчастная Гвиннет. – Фред великолепен. Он добр. Он красив. Он заставляет меня чувствовать себя молодой, беззаботной и счастливой. Он хочет меня. Может быть, даже любит меня. Так почему же я не могу заставить себя расслабиться и отдаться ему?»
Утром четвертого дня Гвиннет перевернулась на спину на надувном матрасе, на котором она, тщательно смазанная кремом от загара, дрейфовала в двадцати ярдах от берега, и пришла к выводу, что вся их поездка с любой точки зрения была ошибкой.
Фред не был создан для праздности и после удовольствия, полученного в первые дни пребывания на Багамах, нашел «Клуб Кораллового залива» местом скучным и неинтересным. Природа вокруг была слишком уж «картинной» и «искусственной», как и лица обитателей курорта. Фред мог быть по-настоящему счастлив и доволен, только варясь в круговерти жизни где-нибудь в центре Нью-Йорка или Лондона.
В самое жаркое послеобеденное время, когда все курортники дремали на террасах своих коттеджей или на пляже, Фред исчезал, отправляясь на натуру. Он должен был рисовать ежедневно («Хотя бы небольшой эскиз какой-нибудь лачуги или собаки, или еще чего. Иначе я просто выхожу из себя»).
Фред любил многомильные походы по пыльным жалким деревушкам. Обычно он возвращался под вечер, и Гвиннет с интересом рассматривала сделанные за день наброски: лица стариков, пьющих пиво под лохматыми пальмами или ободранными тентами, восторженные глаза детишек, подростки, гоняющие в пыли футбольный мяч и т, д.
В один из вечеров Фред явно перебрал с выпивкой и, когда они уже очень поздней ночью отправились спать, попытался воспользоваться своей силой, крепко прижав к себе Гвиннет. Она почувствовала, как бедра Фреда плотно прижались и трутся о ее бедра, настойчивые руки ощупывают ее тело.
Гвин сразу же впала в панику, вызванную воспоминанием о Бейлоде – его властности, требовательности, безумии и болезненной похотливости. В ушах Гвин задрожал страшный голос Бейлода: «Я убью тебя, если ты меня оставишь!»
– Нет! – Гвиннет отвернула лицо. – Нет, Фред, я не могу.
Секс – это насилие, унижение, отвращение. Секс несет в себе ложь, подчинение, даже смерть.
– Ну что ты, девочка моя, – расслабься. Это вовсе не плохо. Дай же мне шанс, черт возьми.
– Хорошо, но только не сейчас. Мне так жаль… – И Гвин расплакалась.
Фред сразу же отпустил ее и резко отстранился, вытянув руки по швам.
– Все в порядке, Гвин. Прости меня.
И вот теперь Гвиннет казалось, что Фред только и делает, что считает часы, оставшиеся до их возвращения домой.
Смешно, но все отдыхающие были уверены, что у Гвин с Фредом интимные отношения наполнены такой бурной страстью, что они не осмеливаются даже прикоснуться друг к другу на публике.
– Вы такая великолепная пара, – щебетала известная английская киноактриса, отдыхавшая на острове со своим новым любовником – фотографом из Форт-Лаудердейла. – Ваши тела так гармонируют друг с другом! Он так дьявольски сексуален. На вашем месте я ни на минуту не отрывалась бы от Фреда. Вы только взгляните, с чем приходится иметь дело мне, – надула губки актриса.
Гвиннет посмотрела на Кэльвина («зовите меня запросто – Кэл») Маккракена и мысленно сравнила его холодные маленькие глазки, обвислые щеки и дряблый живот с высоким, стройным, загорелым и обаятельным Фредом.
Ночью, лежа без сна на самом краешке своей части постели, вслушиваясь в мерное сонное дыхание Фреда, Гвин жаждала только одного – найти в себе силы и прикоснуться к Фреду. Она никак не могла как следует выспаться, поскольку боялась, что во сне может скатиться на сторону Фреда. Гвин подумала о том, как Фред занимался любовью с Джесс. Джесс никогда не вдавалась в детали, но в этом и не было необходимости – все было написано на ее лице. Гвиннет чувствовала себя несчастной, жалкой и ужасно ревновала Фреда к Джесс.
Вчера, несмотря на то что их ужин затянулся далеко за полночь, Гвин и Фред еще присоединились к Кэлу Маккракену и актрисе выпить стаканчик перед сном лишь для того, чтобы отсрочить становящееся для них все более тягостным совместное пребывание в одной спальне.
Гвиннет лежала, свернувшись калачиком на кровати, и, когда Фред появился из ванной, натянула на себя простыню до самого подбородка. Она со страхом наблюдала, как Фред стягивает с себя рубашку. Выглядел он, как никогда большим, угрожающе волосатым и мускулистым. Скользнув взглядом по трусикам Фреда, Гвин поняла, насколько возбужден Фред.
Она покраснела и отвела взгляд.
Гвин испугалась. Они оба слишком много выпили, и похоже, Фред уже с трудом владел собой.
Несколько минут он ничего не предпринимал. Потом подошел к краю постели, на котором лежала Гвин, и сел рядом с ней.
Инстинктивно Гвиннет съежилась От страха.
– Прекрати, Джинджер. – Фред взял Гвин за руку. – Посмотри на меня.
Гвиннет неохотно встретилась с ним взглядом.
– Нет, не так. Не смотри испуганно. Ничего не случится. Поверь мне. Хотя то, что я хочу сказать, – совсем непросто: мне нужна вся ты, не только как друг. Временами я так сильно хочу тебя, что мне становится просто больно, вот как сейчас. – Фред вздохнул. – Я знаю, как ты была больна и какое ужасное время ты пережила, и я делаю все, что в моих силах. – Фред с неистовой силой ударил кулаком правой руки в открытую ладонь левой. – Но я ведь еще и мужик, ты. понимаешь…
Фред нежно поцеловал Гвиннет в лоб и, одевшись, вышел из дома. Сквозь широкие окна она наблюдала за Фредом, спускавшимся к пляжу, до тех пор пока его не поглотила ночная тьма. Фред вернулся только на рассвете. Сказал Гвиннет, что просто гулял по берегу. Несчастная Гвиннет с горечью подумала о том, не встретил ли Фред во время своей прогулки где-нибудь английскую актрисочку. Но даже если и так, она не винила его.
«Я просто потеряю Фреда», – печально подумала Гвиннет.
Актриса была очень красива и очень, очень доступна…
Теперь, плавая на своем матрасе, Гвин решила, что так больше продолжаться не может, и в который раз задумалась, что, если она сможет позволить Фреду дотронуться до себя хотя бы раз, хотя бы раз почувствует его обнаженную кожу своей, все пойдет хорошо.
«Сегодня ночью. – Гвиннет прикусила пластиковый гребешок матраса. – Я постараюсь. Я больше чем постараюсь».
Она наденет то белое мини-платьице, которое отхватила перед поездкой в «Блумингсдейле»: оно прекрасно обозначит грудь. Сделает прическу, выпьет побольше местного пунша и будет размышлять исключительно на похотливые и; непристойные темы. И тут непрошено, с болезненной четкостью, в голове возник образ голого Танкреди.
«Нет! – безмолвно закричала Гвиннет. – Нет!..
С отчаянной злобой она приказала себе:
– Думай о теле Фреда.
Оно стоит двадцати таких Танкреди… тысячи…»
Ужин, сервированный на террасе, состоял из овощного салата и пива. Вечер был необыкновенно жарким и тихим. На западном горизонте медленно, но неотвратимо собиралась тьма. Между столиками пронеслась весть: «Погода портится».
Не обратив на предупреждение ни малейшего внимания, Фред, как обычно, собрал свои рисовальные принадлежности. В то время как Гвиннет, чувствуя, что начинает задыхаться в отяжелевшем воздухе, бессильно свалилась на кровать, чтобы немного передохнуть. Она даже не заметила, когда Фред ушел из коттеджа.
Гвиннет проснулась через час или два.
Все в комнате выглядело по-новому. Смутившись, она никак не могла понять почему. Из-за света, минуту спустя решила Гвин. Свет был какой-то не такой, несмотря на то что было не более четырех часов, на улице стояла темнота.
Неожиданный порыв ветра прошелестел по листьям пальм за окном, отчего у Гвин побежали по коже мурашки.
Она села. И сразу же увидела: то, что совсем недавно казалось предвестием сумерек, залило почти все небо чернотой.
Снова зашумели пальмы, на этот раз еще тревожнее. Вскоре Гвиннет услышала голоса, и перед ней на террасе возникли двое парней из прислуги.
– Миссис, мы хотели бы закрыть штормовые ставни.
Надвигается большой шторм.
Гвиннет с ужасом всматривалась, в, нависавшую над ее головой темную массу, радуясь, что она без контактных линз, иначе все выглядело бы еще страшнее, и тогда бы Гвиннет перепугалась совсем уже по-настоящему. Но и от того, что она увидела, у нее стало бешено колотиться сердце. От горизонта до горизонта вода под почерневшим небом вспенивалась мелочно-белыми бурунами, а среди массивных туч то и дело вспыхивали бело-голубые змеи молний. Гвиннет, которой еще не приходилось видеть такой зловещей погоды, с дрожью в голосе поинтересовалась:
– Это ураган?
– Нет, миссис, всего лишь шквал.;
Парни установили на окна Гвин массивные деревянные ставни и укрепили их тяжелыми стальными скобами.
Гвиннет сидела в комнате почти в полной темноте, прислушиваясь к раздававшимся то здесь, то там тревожным крикам и скрипу ставней, устанавливаемых на других домах, и ждала первого удара шквала.
Ураган мог начаться в любую минуту, а Фред сейчас один, где-то там бежит по проселочной дороге. О Боже!
Гвин рывком открыла дверь и побежала к пляжу. Он был безлюден. Машин на верхней дороге Гвин не увидела. Небо на востоке стало цвета потемневшей латуни, а серо-коричневые стволы пальм в неестественном освещении раскачивались, скрипя, словно новые кожаные ботинки.
Нет, Фреда ей ни за что не найти.
Гвиннет вернулась в дом как раз в тот момент, когда налетел первый шквал. Дом при этом зашатался, словно в нескольких метрах от него с грохотом промчался скорый поезд: доски, гвозди, болты протестующе заскрипели.
Всю свою жизнь Гвин боялась штормов.
На дворе грянул оглушительный раскат грома, и Гвин, вскрикнув, бросилась на постель в полной уверенности, что, мир уже раскололся надвое и в любую минуту ее ожидает смерть.
Вдруг дверь с грохотом растворилась. Гвин увидела слепящий сиреневым светом прямоугольник проема и снова закричала. Затем дверь с тем же грохотом захлопнулась. Раздался новый раскат грома, и с неба водопадом хлынул ливень, заглушая все звуки шумом водяного смерча. И тут снова отворилась дверь, и вспышка молнии высветила черный силуэт, тяжело перевалившийся через порог в комнату. Волосы и одежда человека прилипли к телу.
– Святые угодники! – воскликнул Фред, весело хохоча. – Разве это не грандиозно? Какой великолепный шторм!
Гвиннет бросилась в объятия Фреда и прижалась к его насквозь промокшей одежде.
– Фред! Ты жив! Я подумала, что ты там погибнешь, что тебя может убить молнией!
Фред прижал Гвин к своему холодному мокрому телу.
Монотонно хлопала терзаемая порывами ветра дверь. Стиснутая объятиями Фреда, Гвиннет, дрожа, впилась пальцами в промокшую рубашку.
– Успокойся. – Улыбнувшись, Фред слегка отстранился от Гвиннет. – Дай мне сбросить шмотки. Умереть я еще успею.
Он свалил промокшую одежду в кучу прямо на пол.
Через открытую дверь Гвиннет видела вспышки горизонтальных, словно следы трассирующих пуль, молний. Жаждущие руки Фреда коснулись груди Гвиннет. Она почувствовала, как решительно они рванули материю рубашки, и услышала мелкий дробный стук падающих на пол оторванных пуговиц.
А вслед за этим голос Фреда:
– Давай же, нам нельзя упускать такой случай.
Фред снова прижал Гвиннет к себе, руки его страстно ласкали Гвин. Гвиннет пронзило острое чувство желания от прикосновения одной обнаженной плоти к другой. И хотя она еще оставалась несколько скованной, оцепеневшей, сопротивление, постоянно парализовавшее разум, ослабло. Гвиннет почувствовала, что тело больше не подчиняется рассудку, впервые за долгие годы Гвин ощутила свободное желание.
И вдруг она услышала приглушенный, доносящийся словно издалека голос Фреда:
– Не думай. Ради всего святого, ни о чем не думай! Дай этому случиться.
Гвиннет потерялась в пульсирующей; чувственности, лишь отрывками соображая, что ноги ее обвили худые бедра Фреда, что его губы впились в ее. И он очень глубоко в ее плоти, так легко, так естественно открывшейся под его натиском.
Гвин чувствовала сильные упругие толчки, и они вовсе не были страшными или опасными – просто тепло и сладко…
– Получилось! – пробормотал Фред почти полчаса спустя. – Это было здорово! – И беспокойно переспросил:
– Ведь здорово было?
– Да, – сонно мурлыкнула Гвин, прижимаясь к плечу любимого. – Здорово. Было просто замечательно.
– В бурю у меня всегда получается. Это у меня в крови.
Гвиннет приподнялась на локте и, всматриваясь в лицо Фреда сквозь паутину спутавшихся волос, поинтересовалась:
– Что?
– Оба мои брата были зачаты во время бомбежек Лондона. Мамаша, видишь ли, испытывала особое возбуждение, когда начинались авианалеты. Как только она слышала вой сирен и гул приближающихся самолетов, в глазах у нее вспыхивало какое-то безумное веселье. И страшно возбуждалась, как только начинали сыпаться бомбы.
– В самом деле? – Гвиннет испытывала опустошенность, потерянность и сильное желание спать. – Ты-то откуда знаешь?
– Так гласит семейное предание.
– Забавно, – не удержавшись, хохотнула Гвин.
– Ничего странного. Все вполне естественно.
– И коли у тебя нет возможности часто подвергаться бомбежкам, их заменяет шторм?
Гвин закрыла слипавшиеся глаза и откуда-то уже издалека, из навалившегося сна смутно услышала:
– А почему бы и нет?
Прошел час. Может быть, два.
Фред свесил длинные ноги с края кровати.
– Сейчас вернусь. Только дверь закрою.
Гвиннет увидела длинные красные полосы, разукрасившие спину и ягодицы Фреда, и удивленно захлопала ресницами.
– Святые небеса, Фред, это что, я сделала?
Изогнувшись, Фред осмотрел свою спину и рассмеялся:
– Больше вроде и некому.
Гвин могла бы высказать предположение, но промолчала.
«В любом случае у актрисочки больше не будет ни малейшего шанса повторить подобное», – с удовлетворением подумала она.
Шторм кончился. Сквозь щели ставней пробивался серый свет. Дождь дробно и настойчиво стучал по железной крыше.
Фред встал на колени в постели рядом с Гвин и, улыбаясь, принялся разглядывать ее от макушки взъерошенной головы до пальчиков ног с бронзового цвета педикюром.
– Ну что ж, – произнес наконец Фред. – Выглядишь ты очень хорошо. – Он поцеловал Гвин в кончик носа. – Ведь в конце и правда было совсем неплохо, а?
– Неплохо, – согласилась Гвиннет. – Кажется, я смогу к этому привыкнуть.
Страхи ее теперь улетучились и казались простой истерией, словно какая-то другая женщина, пользовавшаяся телом Гвиннет, навсегда его оставила.
«Прошу тебя, Гвиннет, – кричал ее внутренний голос, – не позволяй этой женщине больше вернуться… никогда!»
Фред кивнул:
– Вот и хорошо. – Он прикоснулся к груди Гвин. – Ты, конечно же, привыкнешь быстрее, если будешь почаще практиковаться.
Гвиннет улыбнулась:
– Неплохая идея.
Одной рукой она обняла бедра Фреда и притянула его к себе.
– Не следует останавливаться на достигнутом, – слегка хрипя, прошептал Фред.
Гвин подняла на него глаза.
– Разумеется. Я и не собираюсь.
Затем она взяла в рот его вновь налившуюся силой плоть и почувствовала, как все тело Фреда пронзила дрожь, и он судорожно принялся ласково поглаживать волосы Гвин.
– Теперь надо решить, что будет в нашей дальнейшей программе, – сказал Фред, когда дар речи наконец к нему вернулся.
– Лично я сегодня загорать не собиралась, – хихикнула Гвин.
– А я так вообще теперь не могу снять рубашку. На пляж или в бассейн нам путь заказан. По крайней мере с такой спиной. Резюме: мы остаемся в постели.
– К тому же все еще идет дождь, – промурлыкала Гвин.
– И если повезет, – выразил надежду Фред, – будет идти по меньшей мере еще дня три.
