Текст книги "Любовь к Пропащему Лорду (ЛП)"

Автор книги: Мэри Джо Патни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Глава тридцать четвертая
(перевод: Katusha, редакторы: Nara, vetter)

Мария расчесывала свободно ниспадающие волосы и думала, что время уходит. Уже завтра вечером Адам за ужином представит друг другу свои семьи. А на следующее утро Мария и Джулия отправятся на север, домой. За окном разразилась ненастная ночь, там монотонно шумел дождь и где-то вдалеке гремел гром. Подходящая ночь для чего-нибудь тайного и бесстыдного. Например, для соблазнения чужого мужчины.

В течение долгих дней она колебалась: ей до боли хотелось быть с Адамом, но она знала, что это неправильно и потом от этого может стать еще больнее. Сегодня – ее последняя возможность, откладывать больше нельзя.

Она печально улыбнулась собственному отражению. Решение принято: лучше действовать и жалеть о том, что случилось, чем хранить благопристойность и потом жалеть еще больше – о том, чего не случилось.

Было уже довольно поздно, во всем доме царила тишина, и Марии вряд ли кто-либо встретится на пути в комнаты Адама. Она намочила данную Джулией губку в уксусе и поместила, куда следует[80][80]
  Губка в уксусе, введенная поглубже во влагалище – распространенный в Англии того времени способ контрацепции


[Закрыть], застегнула свои лучшие ночную рубашку и халат – шуршащие одеяния из шелка цвета морской волны, – подарок одной весьма веселой вдовушки после какого-то приема в очередном поместье.

Мария нетуго стянула волосы на затылке лентой того же цвета. Потом взяла затененную лампу, испускавшую лишь тоненький лучик света, и выскользнула из комнаты. Она сможет вынести, даже если Адам ее отвергнет. Он сделает это мягко, в этом она уверена.

Но если она не отважится хотя бы попробовать, что-то внутри нее умрет.

***

Теперь, дома, почти полностью восстановивший память, Адам вернулся к своим обычным утренним медитациям. Иногда он медитировал и ночью, это делало разум ясным и помогало уснуть.

Но ничто не помогало ему забыть, что через считанные дни Мария навсегда исчезнет из его жизни.

Прекратив процесс погружения и закрыв дверь святилища, он потушил свет в гостиной, оставив только лампу у изголовья кровати в соседней комнате. Над городом гремела гроза, он раздвинул занавески и наблюдал, как Лондон озаряют молнии. Он любил грозы.

Послышался тихий стук в дверь. Звук почти потонул в отдаленном раскате грома. Он с любопытством открыл и обнаружил на пороге Марию в нескольких сантиметрах от себя. Она подняла на него глаза – напряженная, обманчиво хрупкая и миниатюрная.

– Можно войти? – послышался тихий вопрос.

– Конечно. – Он шагнул в сторону, недоумевая, зачем она здесь. Ведь явно не для того, чтобы...

Она скользнула в комнату, изящная и неотразимая в своем невесомом одеянии, явно созданном для соблазнения. Потом повернулась, посмотрела на него огромными карими глазами и дрожащим голосом произнесла:

– О таких вещах не говорят намеками... Ты будешь со мной спать, Адам? Я приняла меры... нежелательных последствий не будет. – Она отвела взгляд. – Я знаю, что это неправильно, но ведь Джейни скоро получит тебя навсегда. Я была бы благодарна только за одну ночь, за единственную возможность соединиться с тобой свободно, с любовью, со страстью. Если... если... ты хочешь меня?

Из всех потрясений, обрушившихся на него в последнее время, это было самым сильным.

– Хочу ли я тебя? Да я никогда ничего и никого так не хотел! – Он крепко сцепил руки, сопротивляясь желанию прикоснуться к ней. – Я не должен. Но... я не чувствую обязательств перед Джейни. Она мне очень дорога, но я не считаю, что предам ее, если буду с тобой. Это кажется таким... правильным.

– Тогда давай будем сегодня вместе. – Ее улыбка была полна надежды и тоски. – У нас навсегда останутся воспоминания.

Амнезия научила Адама, что память определяет сущность человека и ее потеря может поколебать самосознание. Запечатленные картины их страстных объятий в садике для медитаций до сих пор грели его подобно солнечному свету. Но он жаждал больше подобных воспоминаний.

Адам забрал у Марии лампу и поставил ее на стол, потом взял ее лицо в ладони, восхищаясь шелковистой гладкостью кожи. Она посмотрела вверх смелым и одновременно ранимым взглядом. Мария хотела этого не меньше, чем он.

Они целовались и раньше, но никогда их поцелуи не были полны столь пронзительной нежности, как теперь, когда их время истекало так быстро и неумолимо. Они неторопливо исследовали друг друга, и губы Марии были сладки, словно мед. Он развязал ленту, удерживающую ее великолепные волосы, освободил тугие пряди, и они заструились у него между пальцами, подобно золотой реке.

– Как же я мечтал увидеть тебя, – выдохнул он. – Всю тебя.

Она коротко рассмеялась.

– Мы оба этого хотим. В нашу первую встречу я искала на твоем теле раны и не могла полностью оценить его красоту.

Она скользнула рукой между краями его баньяна[81][81]
  Баньян – (индийск.) в данном случае: широкая, свободная рубашка; халат


[Закрыть], теплая ладонь легла ему на грудь.

Нежность превратилась в белое пламя. Он рванул пояс и сорвал ее халат. В неверном свете двух ламп ее тело соблазнительно просвечивало сквозь сорочку.

– Мария...

Не находя слов, способных описать красоту девушки, он легко заскользил пальцами по изящным изгибам ее спины. Она была идеально сложена, миниатюрная богиня, заставлявшая плавиться его разум. Он наклонился и сквозь тонкую ткань поцеловал ее грудь, чувствуя, как сосок напрягается под его языком.

Она резко выдохнула и распахнула баньян, открыв наготу Адама и несомненное доказательство его желания. Мария прикоснулась к обнаженному телу, и Адам застонал.

– Нам лучше приостановиться, милая, а не то все кончится слишком быстро.

– Все равно, у нас впереди целая ночь, – она стаскивала рубашку с его плеч, и ее пальцы буквально жгли ему кожу.

Одеяние упало на пол. Адам не почувствовал ночной прохлады, сейчас для него весь мир был полон огнем и жаром. За считанные секунды он освободил ее от ночной рубашки.

– Она красивая, но ты все же прекраснее.

– Ты тоже, – произнесла Мария, а Адам уже нес ее в спальню, к кровати. Там, при свете лампы она предстала во всей своей чувственной прелести. Над домом прогремел гром, задрожала мебель... а возможно, это всего лишь забилось его собственное сердце, когда он лег рядом с ней.

– Я хочу поцеловать каждый дюйм твоего тела, – он прижался губами к ее шее, накрыл руками груди и почувствовал, как учащается ее пульс.

– Во мне немало дюймов, но попытаться все равно стоит, – промурлыкала она, зарываясь пальцами в его волосы и массируя кожу его головы. – Не могу поверить, что мы наконец вместе. Я так боялась, что ты решишь поступить разумно.

– Когда ты рядом, мое сердце сильнее разума. – В первый раз они занимались любовью неожиданно, утонув в водовороте эмоций, задохнувшись от сплетения тел. На этот раз они точно знали, что делают, и каждое объятье, каждый поцелуй, каждый тихий вздох рождал предвкушение большего. Когда он коснулся ее самого сокровенного места, она вздрогнула от удовольствия. Он начал ласкать ее медленно, соразмеряя свои движения с ее растущим возбуждением, пока она не начала задыхаться, сходя с ума от желания. Достигнув вершины удовольствия, она приглушенно вскрикнула и вцепилась ногтями в его плечи.

Наконец ее затуманенные глаза открылись, и она произнесла:

– Иди ко мне.

Он сгорал от желания, но сумел найти в себе силы войти в нее нежно, ведь для нее это был всего лишь второй раз. Ему стоило неимоверных усилий не двигаться, пока ее тело приспосабливалось к его присутствию. Потом она резко выдохнула и сама начала двигаться.

Они нашли общий ритм так быстро, как будто всегда были вместе, и в то же время испытали чистый восторг недавних любовников. Она была именно той женщиной, о которой он мечтал долгие годы, женщиной, идеально дополнявшей его. Он был совершенно разбит, а она спасла его; благодаря ее духу, он собрал свою сущность воедино.

– Я люблю тебя, – выдохнул он. – Навсегда.

– И я тебя люблю, – прошептала она со слезами на глазах.

Он откатился на бок и крепко прижал ее к себе, обнимая, укрывая от бушующей над Лондоном грозы.

Само небо, казалось, рыдает оттого, что они любят друг друга, но этого им было недостаточно.

Мария тихо лежала в объятьях Адама, наслаждаясь каждой минутой. Он задремал, и его лицо расслабилось – с того дня, когда друзья нашли его в Хартли, такое случалось редко. Она попыталась припомнить, каким увидела его тогда, в самом начале. В основном она сразу обратила внимание на его синяки, порезы и иностранное происхождение.

Мария вспомнила, как подумала, что под всеми этими ранами может скрываться красавец. И это определение оказалось огромным преуменьшением. Адам Даршан Лоуфорд был прекрасен, кровь двух народов смешалась и причудливо отразилась на его лице, создав нечто неповторимое, незабываемое. Его тело тоже было великолепно, одновременно изящное и мускулистое. Наверное, если она ему все это скажет, он страшно смутится.

Ей нравилась его темная кожа – это гораздо интереснее, чем ее традиционная английская бледность. Она легко провела пальцами по его боку, размышляя о том, насколько реальным является его присутствие рядом. Сложно представить, что они больше никогда не будут вместе. Верить в это ей не хотелось.

Она погладила Адама по щеке, чувствуя легкие уколы щетины. Он улыбнулся и открыл глаза.

– Замерзла?

– Чуть-чуть, – призналась она. Ночь была дождливой и прохладной, а они обнаженными лежали поверх одеял. Чтобы согреться, Мария крепче прижалась к Адаму. Она и представить не могла, как естественно будет себя чувствовать, лежа рядом с ним нагишом. Целая жизнь благопристойности разлетелась вдребезги меньше, чем за час. Будет ли она настолько близка еще хоть с кем-нибудь?

– Ты грустишь. – Он ласково убрал с ее лба волосы. – Жалеешь, что пришла сюда?

– Нет. – Она попыталась улыбнуться. – Жалею, что эта ночь закончится.

Его лицо напряглось, в глазах появилась боль.

– Жаль, что мы не можем остановить время. – В изножье кровати лежало свернутое одеяло, он протянул руку и накрыл им ее. – Зато мы можем устроиться поудобнее.

– Спасибо, – проговорила Мария, – но ты лучше любых одеял.

Адам усмехнулся и скользнул к ней под одеяло.

– Мы ведь не хотим тратить остаток ночи на сон, правда?

– Я бы предпочла создать побольше воспоминаний.

Он перекатился на спину, подтянув ее на себя. Его глаза смеялись.

– Я совершенно уверен, ты найдешь способ восхитить меня.

Мария так и поступила, открывая все новые виды любовных игр. Они покрылись потом, когда после путешествия в пучину безумия и обратно, она, достигнув своего пика, упала на него.

– Я даже не представляла, что страсть может быть такой, – выдохнула Мария. – Наверное, все дело в том, что ты действительно хорш в любви, как и во многих других вещах.

Он ласково провел по ее губам.

– Я тоже раньше не знал ничего подобного. Дело в нас обоих. И, если тебе интересно, у меня не такой уж богатый опыт, как можно подумать. – Он криво улыбнулся. – Мне было интересно, как любому нормальному юноше, но я никому не мог довериться до конца. Только тебе.

Она скрестила руки у него на груди и оперлась на них подбородком.

– Мне страшно повезло, что я нашла тебя, когда ты ничего о себе не помнил. Я встретила тебя таким, каким ты должен был бы быть.

– Сейчас я все чаще стараюсь быть именно таким человеком. – Он положил ее на бок спиной к себе и обнял. Они идеально подходили друг к другу.

Она пыталась стряхнуть сонливость, чтобы не потерять ни секунды этой драгоценной ночи. Ровное дыхание Адама указывало, что он уснул. А время уходило...

***

Когда они снова проснулись, лампа почти догорела. Они молча целовались. На этот раз желание горело в них тихим пламенем и подогревалось знанием, что это, возможно, последний раз, поскольку рассвет явно приближался. Адам вошел в нее, и Мария вздохнула, качаясь на волнах удовольствия. Их тела уже привыкли друг к другу, они чувствовали себя единым целым.

– Я люблю тебя, – прошептал он. – Никогда не сомневайся в этом.

– Я никогда тебя не забуду. – Она открыла глаза, желая увидеть любимое лицо... и увидела темную фигуру, крадущуюся к ним с ножом.

– Адам!!! – Она наугад ударила правой ногой и попала незнакомцу между ног.

– Сука! – мужчина упал, опустив руку с ножом. На тыльной стороне кисти у него был вытатуирован череп. – Я убью тебя тоже!

Он снова бросился вперед, когда Адам схватил ее за талию и вместе с ней скатился с кровати подальше от нападавшего, потащив за собой одеяло.

В полете Адам извернулся и упал на спину, чтобы смягчить ей падение. Она приземлилась на него, на мгновение лишившись дыхания. Пока она пыталась прийти в себя, Адам успел вскочить на ноги:

– Мария, назад!

Адам, пригибаясь к полу, метнулся между ней и убийцей, а тот с проклятиями начал огибать кровать, неверное пламя лампы мерцало на его ноже. Высокий, сильный, весь в черном, он был похож на оживший ночной кошмар. Адам был гол, безоружен и выглядел по сравнению с ним совершенно беззащитным. Но он бесстрашно ждал, пока противник сделает первый выпад.

Мария вскочила, торопливо соображая, что она может сделать. В драке с вооруженным мужчиной она совершенно бесполезна.

Холодный воздух проникал через распахнутое окно. Одному Богу известно, как убийца смог его открыть, и откуда он вообще узнал, какое именно окно ему нужно. Но, глядя в том направлении, Мария увидела шнурок от колокольчика на дальнем конце кровати. Она бросилась на кровать и исступленно задергала за шнурок, пытаясь разбудить всех слуг в доме.

– Симпатичная потаскушка. Я позабавлюсь с ней, когда прикончу тебя. – Мужчина прыгнул вперед и с угрожающим мастерством взмахнул ножом.

Адам легко и изящно увернулся, схватив нападающего за руку. Потом резко крутанулся и впечатал убийцу головой в стену.

– Черт! – выругался тот. – Вонючий дикарь! Я тебя так исполосую, что родная мать не узнает!

– Какой ограниченный у тебя ум, – разворачиваясь, ответил Адам. – Ты пытаешься убивать герцогов-полукровок для собственного развлечения, или тебе платят?

– И то, и другое, – процедил убийца. – Это и работа, и удовольствие. – Он прыгнул на Адама, пытаясь распороть ему живот, ударяя ножом снизу вверх.

Но Адама там уже не было. Он снова ускользнул, словно тень, и свет играл на его обнаженном теле, будто на ожившей статуе греческого бога. Он ударил нападающего в шею. Убийца успел увернуться, но удар Адама частично все же попал в цель.

Тут с грохотом распахнулась дверь, соединявшая гардеробную с комнатой Уорфа, и тот появился в сопровождении старшего конюха Рэга Мёрфи. У обоих в руках были пистолеты. Немедленно оценив ситуацию, Уорф выругался:

– Сучий сын!

Он и Мёрфи выстрелили фактически одновременно.

Убийца вскинул руки к груди. По пальцам медленно потекла кровь. Рана, похоже, была не тяжелой, но перевес теперь был явно не на его стороне. Мужчина выскочил в окно. Мария заметила темную ленту веревки. Убийца схватил ее и исчез из виду.

Остро ощутив свою наготу, Мария подняла с пола одеяло. Пока она оборачивала его вокруг себя, в коридоре послышались шаги. Адам взял ее за плечи и подтолкнул к слугам.

– Мёрфи, выведи ее через комнаты Уорфа. Никто не должен ее видеть! Уорф, спрячь эти зеленые шелковые штучки.

Странно было думать о своей репутации, когда Адама только что едва не убили в собственной постели, но она развернулась и поспешила пройти в комнаты Уорфа, Мёрфи шел за ней по пятам. Когда конюх плотно закрыл дверь, она услышала голос Рендалла, влетевшего в покои Адама:

– Ох! – Похоже за ним следовало еще несколько человек.

Мария с Мёрфи прошли через гардеробную в спальню Уорфа. Это была просторная комната со смятой постелью.

– Вам лучше всего подождать здесь и успокоиться, мисс, – предложил Мёрфи. – В коридорах некоторое время будет людно.

Струйка дыма все еще поднималась от дула его пистолета, и от него исходил резкий запах пороха. Мария подумала, что хоть Мёрфи с Уорфом отреагировали достаточно быстро и грамотно, оба были полуодеты и растрепаны. Она поглядела на постель, потом отвела взгляд.

– Хорошо, что вы оба оказались недалеко и наготове.

Мёрфи смутился.

– После всех этих угроз в адрес его светлости, Уорф подумал, что мы должны вооружиться и быть начеку на всякий случай. Мы оба старые солдаты.

Благодаря кочевому прошлому, Мария знала о жизни больше многих молодых женщин. Она вполне отдавала себе отчет в том, чем на самом деле занимались эти двое, но не думала, что стоит обсуждать это и дальше. Мёрфи, как и она сама, имел веские причины избегать встречи с обитателями дома.

– Эштону повезло, что вы у него служите.

– Герцог был добр к нам обоим. – Мёрфи подошел к двери в общий коридор и прислушался. – Похоже, там все стихло. Вы готовы рискнуть и пробраться в свою комнату, мисс Кларк?

– Пожалуй, – она жалко улыбнулась. – Я глупо себя чувствую в этом одеяле.

Он осторожно открыл дверь и выглянул, потом сделал ей знак следовать за собой. Она вышла за ним и босиком помчалась по коридору. Мёрфи не отставал. Остановившись перед собственной дверью, она тихо сказала:

– Нужно проверить внешних часовых. Убийца мог ранить кого-нибудь из них, чтобы проникнуть внутрь.

– Хорошая мысль. Я проверю. – Он поколебался. – Вы не беспокойтесь насчет Уорфа и меня, мы не станем распускать языки, мисс. Мы никогда не причиним вреда ни вам, ни герцогу.

Она догадалась, что конюх большой специалист по части запретной любви.

– Благодарю, мистер Мёрфи. Чем меньше мы все станем болтать, тем лучше.

Она скользнула в свою комнату, где все еще горела лампа, и направилась прямо к платяному шкафу. Фланелевая ночная рубашка, самый теплый вязаный халат и тапочки живо заменили одеяло. Мария как раз заплетала волосы в косу, когда в комнату ворвалась Джулия.

– Мария, что случилось? Кто-то стрелял?

Только сейчас Мария поняла, что с момента покушения прошли считанные минуты. Она секунду подумала и решила рассказать правду.

– Я была с Адамом, когда в его спальню ворвался человек с ножом. Адам боролся с ним голыми руками, а мне удалось дотянуться до сонетки. Уорф с пистолетом ворвался в комнату и выстрелил в бандита, тот выпрыгнул из окна, как крыса, рванувшая вниз по водосточной трубе.

Не стоит упоминать Мёрфи.

– О Господи! – воскликнула Джулия. – Эштон не ранен?

Мария мотнула головой.

– Он вел себя... поразительно. – Не будь он быстр, как кошка, не умей он так изумительно драться, они оба были бы уже мертвы. Она завязала ленточку на кончике косы. – Я пойду в его комнаты, все удивятся, если я не появлюсь там после выстрела.

– Я пойду с тобой. Нам следует выглядеть как можно благопристойнее.

Мария очень на это надеялась. Поскольку видимость благопристойности – все, что у нее осталось.

Глава тридцать пятая
(перевод: vetter, редакторы: Nara)

Не удивительно, что в эту ночь Адам больше не ложился. К тому времени, когда он натянул баньян, казалось, половина всех домашних собралась в его комнатах, привлеченная выстрелами. Настроение Рендалла было мрачнее туч за окном. Выяснив, что случилось, он быстро вышел на улицу, желая понять, оставил ли злоумышленник какие-либо следы.

Мария и Джулия появились несколько минут спустя, одетые в халаты и выглядящие несколько недовольными, чего и следовало бы ожидать от женщин, разбуженных посреди глубокого сна. Пристальный взгляд Марии устремился на Адама и задержался на нем в течение пары напряженных секунд, прежде чем она специально осмотрела комнату и спросила:

– Что случилось?

– Какой-то мужчина ворвался в спальню, но был ранен, не успев причинить никакого вреда, – он успокаивал женщин, одновременно пытаясь отогнать воспоминания о Марии, лежащей в его объятиях.

– Слава Богу, вы в порядке. – Мария вздрогнула. – Если таков Лондон, то я с нетерпением жду мирной жизни в Хартли. – Она взяла Джулию за руку, и они ушли.

Глядя им вслед, Адам спросил себя, а был бы он все еще жив, если бы Марии не оказалось рядом. Нападавший действовал очень тихо. Если бы Адам спал, то нож, возможно, вонзился бы прямо ему в сердце. Именно Мария обнаружила злоумышленника, и это ее пинок дал им время уклониться от удара убийцы. Перед взором Адама промелькнула жуткая картина: он лежит мертвый с ножом в сердце, в то время как убийца насилует и убивает Марию.

Как только Уорфу удалось разогнать всех присутствующих, вернулся Рендалл, мокрый и еще более мрачный.

– Одного из охранников ударили по голове и связали. Проливной дождь смыл следы со стены, где преступнику удалось пробраться в сад. Но он каким-то образом сумел разобраться с расположением комнат в доме и закрепить веревку под твоим окном.

– Сейчас с охраной все в порядке? – поинтересовался Адам.

Рендалл кивнул.

– Этот мерзавец оказался удачливым типом. Тебе удалось его разглядеть?

– У него на руке татуировка в виде черепа, – кратко ответил Адам.

– Так все же это Шипли, и он жив. – Рендалл резко выдохнул. – По крайней мере, теперь мы знаем, кого искать.

– Необходимо что-то придумать, чтобы выманить этого дьявола. – Адам нахмурился. – Из его слов я сделал вывод, что ему доставит удовольствие убить такого грязного язычника, как я, но ему, к тому же, платят за это. Таким образом, основной вопрос, кто оплачивает его услуги?

– А это означает, что, когда мы доберемся до Шипли, мы должны будем сохранять ему жизнь достаточно долго, чтобы узнать, кто же заказчик. Это омерзительно. – Уже у двери Рендалл сообщил: – Я отправляюсь к Робу Кармайклу сообщить о последних событиях.

– Нет необходимости беспокоить Роба в такой час, – заметил Адам. – Сомневаюсь, что сегодня Шипли вернется.

Впрочем, как и Мария, – увы.

***

После завтрака с Рендаллом, сразу уехавшим на Боу-Стрит, Адам неохотно отправился в свой кабинет разбирать бесконечные бумаги, требующие внимания герцога. После страсти и опасностей предыдущей ночи последней вещью, которой сейчас ему хотелось бы заняться, было читать скучные юридические документы. К тому же сегодня вечером должен состояться его семейный званый ужин, при мысли о котором он приходил в смятение.

– Формби, я когда-нибудь смогу справляться с этой работой?

– Вы быстро восстанавливаете силы, ваша светлость, – произнес его секретарь самым бесстрастным голосом, заставлявшим предположить, что сегодня он не собирается позволить Адаму сбежать.

– Может, нанять вам помощника? Кого-то, кто освободил бы вас от рутины, оставив больше времени для дел, требующих более опытного суждения.

Сначала Формби выглядел пораженным, затем заинтригованным мыслью о наличии подчиненного, которым можно командовать.

– Возможно, это окажется полезным, и, в конечном счете, вероятно, сократит количество бумаг, которые вы должны просматривать.

Пытаясь не выдать неприличного облегчения, Адам сказал:

– Превосходно. Тогда, пожалуйста, сразу же начинайте искать кого-то квалифицированного и приемлемого для вас.

Формби просиял.

– Спасибо, ваша светлость. У меня имеется племянник, он вполне мог бы подойти.

Дверь открылась, и обеспокоенный лакей произнес:

– Сожалею, ваша светлость, но пришел джентльмен, настаивающий на личной встрече с вами.

Оттолкнув лакея, в комнату ворвался прилично одетый мужчина лет сорока, его правая рука висела на перевязи, в лице чувствовалось напряжение от еле сдерживаемой ярости. Остановившись перед столом Адама, он резко спросил:

– Что вы сделали с моей дочерью?

Боже, да у него карие глаза Марии и такие же светлые волосы. Похоже, это Чарльз Кларк. Пораженному Адаму какое-то мгновение казалось, будто тот знает о всех тех великолепных, жизнеутверждающих вещах, что он проделывал с Марией этой ночью. Но это невозможно, Кларк никак не мог узнать об этом.

Восстанавливая дыхание, Адам произнес:

– Позовите мисс Кларк, Формби. Немедленно.

Как только секретарь кивнул и вышел, Адам встал.

– Вы, должно быть, Чарльз Кларк.

– Достопочтенный Чарльз Кларк Таунсенд, – уточнил вновь прибывший. – Возможно, я и не герцог, но у моей семьи имеется достаточно влияния, и вам не удастся похитить мою дочь и разрушить ее репутацию.

– Я и не желаю этого, – мягко заметил Адам. То, чем они с Марией занимались, не являлось посягательством на ее репутацию, это была взаимная искренняя любовь. – Ваша дочь спасла мне жизнь, когда я был близок к смерти. Она – уважаемая гостья в моем доме, наряду с ее подругой из Хартли, миссис Бенкрофт, являющейся самой достойной компаньонкой. – Пусть и не очень строгой. – Между прочим, несколько недель я носил вашу одежду. У вас прекрасный вкус. Что заставило вас подумать, будто я посягнул на репутацию вашей дочери? Она – весьма независимая молодая женщина. Думаю, ее репутацию нелегко разрушить. Мистер Кларк Таунсенд, или мистер Таунсенд?

– Таунсенд будет достаточно. – Посетитель нахмурился, его гнев несколько остыл. – Я только что из конторы своего поверенного. Грейнджер сказал, что Мария посетила его с герцогом Эштоном. Она полагала, будто я мертв, а вы наблюдали за ней, как ястреб. Это выглядело так, словно она находится у вас в заключении. Мария не ответила ни на одно из моих писем за много недель, а это должно было означать, что с ней случилось нечто ужасное. Так она – ваша уважаемая гостья или пленница?

Несмотря на звучавшие в голосе Таунсенда боль и гнев, Адам не мог не улыбнуться нелепости ситуации. Он кивнул на дверь, где только что появилась Мария в элегантном утреннем платье цвета персика. Она выглядела такой утонченной и благовоспитанной, что невозможно было поверить, что минувшей ночью она пнула в пах мужчину, предаваясь перед этим страстным недозволенным любовным ласкам. Его несравненная Мария.

Как только Таунсенд повернулся, мгновенный шок Марии сменился ослепительной радостью.

– Папа! – плача, она кинулась в объятья отца. – Я думала, ты умер!

Он вздрогнул, поскольку она задела его поврежденную руку, но тут же здоровой рукой крепко обнял дочь.

– Я так волновался, Мария! Что случилось? – Он впился взглядом в Адама. – Этот человек плохо с тобой обращался?

Мария рассмеялся.

– Нисколько. О, папа, произошло так много событий!

В углу кабинета располагалась обитая кожей мебель. Она подвела отца к дивану и опустилась рядом с ним, сидящие друг возле друга они смотрелись удивительно трогательно. Адам вышел из-за стола и занял кресло напротив дивана.

– Вы сказали, что вы – достопочтенный Чарльз Кларк Таунсенд. Вы на самом деле сын графа Торрингтона?

Кларк кивнул.

– Я самый младший в семье и всегда был паршивой овцой. Мой отец умер несколько недель назад. У его смертного ложа нам удалось восстановить утраченное взаимопонимание. – Он криво улыбнулся. – Возможно, даже хорошо, что примирение не подверглось испытанию временем. Мы были полной противоположностью друг друга. Но... думаю, мы оба испытали радость, вернувшись к дружеским отношениям. Теперь графом стал мой старший брат.

Мария задохнулась.

– Я полагала, что ты, возможно, происходишь из семьи джентри. Я и подумать не могла, настолько высоко твое положение.

– Таунсенды несут в себе часть голубой крови Британии, от этого мое позорное поведение выглядело еще хуже, – заметил он. – Юридически твое полное имя – Мария Кларк Таунсенд. Я сократил фамилию до Кларк после того, как мой отец отказался от меня.

Адам нахмурился.

– Порядочные родители так бы не поступили.

– И все же у него имелось оправдание, хотя, возможно, он и действовал слишком сурово. – Чарльз вздохнул, затем обратился к Марии: – Меня считали необузданным и недостойным твоей матери, и мы тайно сбежали в Гретна-Грин, когда ей было семнадцать, а мне восемнадцать. Это шокировало обе семьи. Я не чувствовал никакой ответственности вплоть до того момента, когда появилась ты, но даже тогда нуждался в помощи бабули Роуз.

– Где ты был все последнее время? Джордж Берк сказал, что ты мертв. Он подделал письмо от Грейнджера и показал мне твое золотое кольцо, как доказательство правдивости его слов. Мы узнали, что он перехватывал почту, но это не доказывало, что ты жив. – Она коснулась повязки. – Ты был ранен и именно поэтому так долго не возвращался в Хартли?

– Только отчасти. Но что произошло с тобой? – В его взгляде на Адама все еще сквозило подозрение. – Почему ты здесь, в этом доме, в Лондоне?

Адам позволил Марии рассказать всю историю, хотя и несколько подправленную. Закончила она словами:

– Джулия и я планируем завтра отправиться назад в Хартли. Эштон любезно предложил нам свою карету. Я уверена, он не будет возражать, если и ты к нам присоединишься. Ты готов возвратиться домой?

Он хитро улыбнулся. И немедленно стало очевидным то очарование, благодаря которому долгие годы он являлся долгожданным гостем во многих поместьях.

– Помнишь, я упомянул, что рана лишь одна из причин, почему я отсутствовал? Другая причина находится отсюда не далее, как в нескольких кварталах. Ты можешь поехать со мной? Там я объясню тебе остальное.

Она тихо рассмеялась.

– Ты никогда не мог устоять, чтобы не преподнести какой-нибудь сюрприз. Ты хочешь представить кого-то из вновь обретенных родственников?

– Ты так хорошо меня знаешь. Да, что-то в этом роде, – согласился он. – Мой брат намного более терпим к моим недостаткам, чем был мой отец. Но больше я не скажу ничего. – Он поднялся. – Сейчас ты свободна? Я хотел бы отправиться немедленно.

– Отлично. – Она поглядела на Адама: – Вы поедете с нами?

Игнорируя хмурый взгляд ее отца, Адам ответил:

– Конечно.

Он попытался выглядеть достаточно невинно, чтобы не встревожить родителя, озабоченного судьбой своей дочери. Но он сомневался, что преуспел в этом.

***

Кучер Адама, следуя указаниям отца Марии, подвез их к дому в другом конце Мейфера. Когда они очутились на тротуаре, Чарльз предложил Марии свою здоровую руку. Она подозревала, что он станет намного счастливее, когда она покинет дом Эштона. Обычно он не защищал ее столь откровенно, но всегда был очень проницателен. Скорее всего, он ощутил некую связь между ней и Адамом.

Ночной дождь сменился ясным чистым небом, стоял прекрасный весенний день. Мария увидела, что пунктом их назначения был типичный городской дом в Мейфере, тщательно ухоженный, с украшениями цвета слоновой кости и цветочными ящиками под окнами.

Отец Марии открыл дверь ключом, что было довольно интересно. Пропустив дочь и Адама внутрь, он вошел следом и крикнул:

– Я вернулся, и она со мной!

Он провел их в салон справа, где сидели две женщины и вышивали. Обе быстро поднялись. Одна была невысокой привлекательной женщиной лет сорока, а другая была... Марией.

Мария задохнулась, находясь почти на грани обморока. Адам придержал ее за руку.

– Спокойно, Мария, – тихо произнес он. – Похоже, как и у меня, у тебя имеется неизвестная ранее сестра.

Мария тщательно всмотрелась в стоящую перед ней молодую женщину. Хотя они выглядели очень похоже, лицо незнакомки казалось несколько более утонченным, светлые волосы уложены по-другому, и что-то в выражении лица намекало на характер, отличный от ее собственного. Но модное утреннее платье было того же персикового оттенка, что и у Марии.