Текст книги "Неповторимая весна"

Автор книги: Мэри Джо Патни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Глава 30

– Кейт, ты где витаешь? – Голос Вэл ворвался в воспоминания Кейт.

Возвращаясь в настоящее, она ответила:

– Выбор между персиковым десертом и тортом из тысячи шоколадок – серьезное дело и требует полной концентрации.

– Возьми персиковый десерт, – посоветовала Лорел. – А я шоколадный торт. Мы можем поделиться, и тогда обе выживем.

Когда трехчасовой обед наконец завершился, Лорел сказала:

– Кейт, Рейчел, не хотите пойти со мной и Вэл на выставку-продажу изделий ручного труда?

– Я там была вчера и все скупила, – отозвалась Кейт. – На вашу долю ничего не осталось.

– А как насчет прогуляться, Кейт? – спросила Рейчел. – Немного свежего воздуха мне не повредит.

Кейт поняла, что ей предлагается не только прогулка.

– Было бы здорово. Можно поискать крокусы.

– Девочки, – проговорила Вэл, – а вы не забыли, как это будет по-латыни?

Слегка попрепиравшись, подруги заплатили по счету, оставив официантке чаевые, которые наверняка удвоили ее зарплату за день, и вышли на залитую бледным весенним солнцем улицу. Лорел села в старую «тойоту» Вэл, и они отправились в центр города.

Когда они с Рейчел пересекали небольшую стоянку, Кейт лениво заметила:

– Рядом с моей машиной серебристая «хонда», такая же, как у меня.

– Так винного цвета – это твоя? А серебристая моя.

– У нас всегда были схожие вкусы. Когда моя «хонда» прибыла в Балтимор, Донован сказал мне, что у меня стадный инстинкт и никакого воображения в выборе автомобилей.

– Эти мужчины! А что ты ответила?

– Что если стадный инстинкт заставляет нас ценить надежную, красивую машину, то я пойду со стадом. Донован, естественно, предпочитает претенциозные машины, вроде его «харлея» и классического «корветта».

Рейчел повернула налево, на авеню Роланд – обсаженный деревьями бульвар.

– Там, в ресторане, ты на время улетала в несуществующую страну.

– Если бы несуществующую. К сожалению, все это было на самом деле.

– Я так и подумала. Вспомнила о том дне, когда ушла or Донована?

…Тогда Кейт ехала как слепая и очнулась только в квартире подруги. Ошеломленная Рейчел отложила учебники и занялась ее ранами. Она хотела, чтобы Донована немедленно арестовали, но Кейт категорически запретила ей звонить кому бы то ни было, кроме Тома. Интуиция подсказала ей, что необходимо обдумать все, что случилось, прежде чем привести в действие такие силы, остановить которые будет не в ее власти.

– Да. Я до сих пор считаю, что молчание было лучшим выходом. Мой отец был совершенно потрясен признанием Тома, и то, что я настаивала на разводе, ранило его почти так же сильно. Донован был для него сыном, о котором он всегда мечтал, самым удавшимся из его детей. Сэм не перенес бы, если бы узнал, что Донован бьет меня. Кроме того, полиция могла арестовать и меня. Ведь от ножа пострадал Донован.

– Если бы ты рассказала отцу всю правду, он, может, и потерял бы Донована, но у него бы осталась ты. А ты была любимицей Сэма.

– Я не могла оставаться в Мэриленде, так что он потерял бы меня в любом случае. А так у него оставался Донован, и я думаю, что они нашли спасение друг в друге.

Кейт твердо верила в это. Том примчался, как только Рейчел ему позвонила. Не сумев заставить сестру обратиться в полицию, он предложил, чтобы она вместе с ним уехала в Калифорнию. Там, вдали от Донована, у нее был шанс начать новую жизнь. Кейт ухватилась за эту идею. Больше, чем что-либо другое, ей помогли продержаться доброта и понимание брата.

На следующее утро Кейт позвонила родителям и заявила, что подает на развод. Разразилась страшная буря. Единственным понятным для Сэма основанием для развода могла бы стать правда, а Кейт отказывалась ее открывать. Джулия пыталась выяснить, в чем дело, но Кейт не сказала и ей. Через двадцать четыре часа после того, как она оставила мужа, Кейт пережила разрыв с отцом, и их отношения так никогда и не наладились полностью. Позже Кейт узнала, что Сэм обвинил в разводе Тома…

Рейчел вмешалась в ее воспоминания.

– Донован хоть понимает, как ему повезло, что ты отпустила его с крючка?

– Понимает. Честно говоря, он был бы даже счастлив, если бы я распяла его. Но что хорошего в том, что я сломала бы ему жизнь? – Кейт подкинула ногой камешек. – Донован недавно проговорился, что его отец был буйным алкоголиком. Раньше он не мог рассказывать об этом.

– Это многое объясняет: те, кто избивает членов семьи, часто сами терпели побои в детстве. Семья Донованов могла страдать от этого из поколения в поколение, – тихо сказала Рейчел. – Но сейчас, как я понимаю, вы уживаетесь неплохо.

– Удивительно, но так и есть. Как соседи мы вполне совместимы. И не мешаем друг другу.

– Неплохой рецепт для удачного брака.

– Это вовсе не похоже на брак.

От этой мысли шоколадный торт в желудке Кейт, казалось, превратился в кусок свинца.

– Кажется, твои раны еще не зажили полностью.

Кейт вздохнула.

– Почему некоторые мужчины колотят своих жен, а, доктор?

– Кто-то любит причинять боль, но обычно побои – это способ подчинить себе, показать, кто хозяин. Некоторые должны подчинять себе все и вся. Другие – неудачники, вот и держат в узде жену и детей при помощи злобы и побоев. Бывают и другие причины, например, страх потерять партнершу. Подчини себе жену, пусть будет зависимой, тогда не сорвется с поводка.

Донована всегда ужасала собственная ярость, думала Кейт. И хотя в работе он всегда был очень точным и организованным, он тем не менее потерпел полный провал в попытке контролировать собственные эмоции.

Очевидно, он относился к тому типу мужей, которые поколачивают жен от страха потерять их. Кейт вслух процитировала:

– «Возлюбленных все убивают, так повелось в веках»[1]1
  Оскар Уайльд. «Баллада Редингской тюрьмы».


[Закрыть].

– Не всегда, но часто. Если сомневаешься в этом, проведи ночь с субботы на воскресенье в кабинете экстренной помощи. Раз в истории семьи был алкоголизм, то выпивка, очевидно, давала Доновану основной заряд.

– Он сам мне об этом сказал. Я не осознавала этого, потому что чаще выпивка никак на него не действовала, – пожала плечами Кейт. – Господи, какой же я была глупой! Я считала, что любовь – это все, а оказалось, что нет. Эти домашние тираны когда-нибудь исправляются?

– Иногда бывает, если есть очень веская причина, – ответила Рейчел. – Но чаще они просто находят другую женщину для битья. Может, именно этим Донован и занимался.

– Он сказал мне, что я единственная женщина, которую он ударил. Большая честь, верно?

– Если только он говорит правду.

– Думаю, да. И он перестал пить, что должно помочь. – Кейт смотрела, как одна белочка преследовала другую среди ветвей. – Пока меня не было, он встречался с Вэл. Поскольку Вэл только что говорила мне, какой он чудесный парень, я полагаю, что он ни разу не тронул ее.

– Вэл? – Рейчел скорчила гримаску. – Как противно.

– Не очень. Мы с ней были очень цивилизованны и почти что извинились друг перед другом за сложившуюся ситуацию.

– Спасибо Господу за то, что есть дружба. Она надежнее страсти.

Они шли по улицам, которые знали всю свою жизнь. Кейт чувствовала, как напряжение оставляет ее, отчасти благодаря знакомым ощущениям, отчасти из-за спокойствия, излучаемого подругой. Рейчел была очень уравновешенным человеком.

Наконец Кейт проговорила:

– Но все-таки иногда мужья, избивавшие своих жен, меняются?

– Ну… если они очень молоды, каким был Донован, то шансов на это больше, особенно потому, что он бросил выпивать. Но большинство из них не меняются. – Рейчел в упор посмотрела на подругу. – Ты серьезно подумываешь о том, чтобы вернуться к нему, или это просто рассуждения?

– Конечно, я не думаю об этом! Даже если бы я хотела, нет никакой гарантии, что он тоже захочет. Но… я запуталась, мягко говоря. Он за последние десять лет очень изменился к лучшему. В основном с ним легко общаться. Но у него все тот же трудный характер, хоть он, кажется, и лучше теперь контролирует себя…

Рейчел покачала головой, и ее идеально подстриженные темные волосы легко легли в прежнюю безукоризненную прическу.

– Что тебя больше всего пугает – то, что ты можешь пострадать физически? Или это страх перед эмоциональными потрясениями?

Слова подруги поразили Кейт. Когда она примчалась к Рейчел в ту далекую ночь, она была ранена и испачкана кровью мужа, но все это было ничто по сравнению с психическим состоянием.

– Эмоциональные страхи гораздо хуже.

– Ладно. Теперь, когда ты знаешь, чего боишься больше всего, борись с этим.

– Ты жестока, Гамильтон.

– Так и есть. Пока существует хоть малейший шанс, что ты захочешь снова прыгнуть в огонь вместе с Донованом, тебе лучше знать, чем рискуешь.

– Мне надо подумать об этом. Я себя странно веду с ним. То притягиваю, то отталкиваю. Мне самой такое поведение не нравится.

– Никто не идеален, Кейт. Даже ты.

– Что это значит?

– Когда мы были еще совсем юными, я всегда думала, что ты самая цельная натура из всех, кого я знала. Экстраверт, всегда в лучезарном настроении, с легкостью относящаяся к любым переменам. Я была рада, что ты подружилась со мной еще до школы, где выяснилось, что я несносный ребенок, совсем не такой, с каким стоит дружить.

Кейт была изумлена. Как можно дружить с человеком всю жизнь и знать его так мало?

– Несносный ребенок? Это так же абсурдно, как и то, что я была каким-то чудом.

– Я была застенчива, близорука и противно умничала, – объяснила Рейчел. – Ты отличалась не меньшими способностями, но никого этим не обижала. Я многому у тебя научилась.

– Наш разговор становится очень странным. Если я была такой хорошей, то почему оказалась побитой женой и трусихой, неспособной наладить отношения?

– Первую часть твоей жизни все складывалось прекрасно без малейших усилий с твоей стороны, – медленно проговорила Рейчел. – Потом Донован сломал это твое ощущение внутренней свободы, а ты не очень умела справляться с трудностями. Тебе удалось пережить все это, но ценой того, что ты избегала душевной близости. Пока ты не справишься с травмой, которую он тебе нанес, ты не сможешь снова подвергать себя риску. А справиться – это значит не только учитывать тот факт, что тебя избили, но и то, как на тебя подействовала твоя собственная ответная ярость. Пока Кейт пыталась как следует разобраться во всем, что ей наговорила подруга, Рейчел взглянула на указатель на углу улицы.

– Мы почти у дома твоей мамы. Как ты думаешь, ничего, если я загляну на минутку?

– Она будет рада, а Оскар и вовсе с ума сойдет.

Когда женщины повернули за угол, чтобы пройти квартал до дома Корси, Кейт задумалась о том, чего она ждет от взаимоотношений с Донованом. Наказания для него? Возможности забыть все? Или возможности работать в «Фениксе»?

А может, чего-то другого, гораздо более опасного?

Глава 31

Донован пытливо исследовал содержимое холодильника, когда появилась Дина и принялась тереться о его ноги. Он взял ее на руки. Она была самой счастливой из всех котят, которых он когда-либо видел. Все вокруг восхищало Дину. Она не ходила, как обычные кошки. Вместо этого она передвигалась жизнерадостной, почти танцующей трусцой.

Положив передние лапки ему на грудь, она откинула головку и дрожала от удовольствия, когда Донован пальцем почесывал ей шейку. Этот неприкрытый восторг вызвал воспоминания в его душе. Боже мой, котенок был точь-в-точь как Кейт в восемнадцать лет – полон ожиданий и уверен в том, что мир – чудесное место. Неудивительно, что Донован обожал этот комочек пушистой серой шерстки. Жаль, люди, потерявшие свою наивную доверчивость, никогда не смогут обрести ее вновь.

Донован невольно посмотрел в тот угол, куда упала Кейт в тот роковой вечер. В последующие годы кухня была полностью перестроена, увеличена, настелили другие полы, но как леди Макбет непрестанно пыталась отмыть руки, так и здесь – психологическое ощущение пятна оставалось. Он хотел перестать об этом думать, но вместо этого заставил себя вспоминать, потому что прошлое было ключом к будущему.

…Донован был очень напряжен в тот вечер, когда они отправились на ужин к Корси. Он понимал, что их отношения с Кейт стремительно ухудшаются, но не знал, как с этим справиться. И сам налил себе джина с тоником – вдвое больше, чем обычно, – в надежде, что выпивка поможет ему расслабиться.

Затем Том взорвал свою бомбу замедленного действия, и все полетело в тартарары. Донована новость шокировала, но именно вид страданий Сэма привел его в ярость. Почему Том не мог оставить свою тайну при себе? Непростительно было обращаться так с отцом.

К его ужасу, Кейт поддержала Тома, выступив против семьи. Так, пожалуй, скоро она восстанет и против собственного мужа?

Следующий час он помнил туманно, детали расплывались, тонули в смеси джина, гнева и тревоги. Он вез Кейт домой, и страх потерять ее словно кинжалом засел в его сердце. Потом, уже дома, его худшие опасения подтвердились: после жуткой ссоры жена заявила, что уходит от него.

В нем словно что-то сломалось, и Донован схватил ее в. отчаянной попытке доказать, как сильно любит. Близость соединит их, заставит поблекнуть все проблемы дня. Он едва ли замечал, что она сопротивляется, пока не получил удар ножом.

Боль и шок вернули его к реальности и к мучительному пониманию того, что они безвозвратно пересекли черту. Он изо всех сил пытался затушевать несчастье, уговорить ее, но было слишком поздно. Кейт ушла, и он понимал, что она права.

Донован вернулся из прошлого, когда Дина навострила крохотные ушки. Она спрыгнула с его рук и оказалась у входной двери как раз вовремя, чтобы встретить Кейт.

– Привет. – Донован стряхнул холодные черные мысли о прошлом. – Как поживает старая банда?

– Прекрасно.

Кейт закрывала дверь, а Дина прыгала вокруг нее. Как случалось по меньшей мере один раз за день, Донован не мог удержаться от разглядывания Кейт, это утоляло своеобразный голод после стольких лет разлуки. Золотистые волосы падали ей на лицо, скрывая его выражение. Изящная фигура была идеальным сочетанием хрупкости и расцвета.

Повесив в шкафчик свое пальто, она добавила:

– Такое везенье. Сегодня утром я пыталась поймать Дину и под твоей кроватью обнаружила одну из сережек Вэл. Оказалось, это ее любимые.

Вот дерьмо, подумал Донован. Вслух он произнес:

– Уверен, она была в восторге.

– Скорее смущена.

С удивлением он ощутил некую тоску по отношениям, которые сложились у них с Вэл. Простые, приносившие взаимное наслаждение, безо всякой боли и вины. Почему ему этого не хватало? Почему он так страдал по мучительной сложности их взаимоотношений с Кейт?

Едва задав себе этот вопрос, Донован сразу понял, что знает ответ. Чтобы достичь высочайших вершин, надо не бояться упасть в самую глубокую пропасть. Только с Кейт он был счастлив. Только с ней он обрел себя.

– Может, нам стоит познакомить Вэл с твоим другом Алеком?

Лицо Кейт осветила веселая улыбка.

– Они, наверное, понравились бы друг другу. Жаль, что между ними лежит целый континент. – Она наклонилась, чтобы подхватить Дину. – Печально, но я тут думала о… том дне, когда ушла от тебя.

– Больше всего я бы хотел, чтобы эти воспоминания стерлись из нашей памяти.

– Невозможно. Это был один из определяющих моментов моей жизни. Убери его, и все, что произошло позже, теряет смысл.

– Это слишком сложно для меня. Я выступаю за полное забвение.

Все же оставалась еще недосказанность, и Донован продолжил:

– Когда мы ссорились в последний раз, ты спросила, не страшно ли мне на самом деле оказаться Пэтси, а не Патриком. Мой отец кричал нечто подобное, когда напивался. Я был, по его мнению, недостаточно жесток. Он считал, что если мужчина не грубиян, то наверняка гомик. Он часто называл меня Пэтси и угрожал, что заставит носить одежду сестры.

Кейт поморщилась.

– Я хотела причинить тебе боль, как ты причинил мне, и выбрала самые неподходящие слова в самое неподходящее время.

– Не имеет значения, насколько мы оба разозлились, ничто не может оправдать моего поведения. Боже, Кейт, как ты только терпишь мое присутствие?

– Это я должна была бы задать тебе такой вопрос. Особенно здесь, на кухне, где вокруг столько ножей.

На ее лице была кривая улыбка, но глаза оставались серьезными.

Донован несколько лет хранил нож, которым она его ударила. Наконец, понимая, что это плохое напоминание об их браке, выбросил нож в залив.

– Ты не убийца, Кейт. Ты просто защищалась.

– Джозеф Кэмпбелл сказал, что любовь – это вспышка, и чем ярче пламя, тем сильнее боль. Если он прав, то, может, нам лучше обойтись без нее?

– Никогда! Любовь бывает разной, Кейт. Мои чувства к тебе перешли в безумие, но не отказывайся от любви.

Она смотрела на Донована пристально, с непроницаемым выражением лица. Он с облегчением отвернулся, когда услышал, что зазвонил телефон. Человек на другом конце провода разразился серией коротких, энергичных фраз. Лицо Донована помрачнело, а внимание переключилось с личных проблем на другие. Выслушав, он повесил трубку.

– Это звонили из госдепартамента. Надеюсь, твой паспорт в порядке, потому что мы отправляемся в Мексику.

– В Мексику?

Изумленный тон Кейт заставил Донована поднять голову.

– Ты читала о землетрясении в Мехико?

– Да, но я думала, оно не слишком сильное.

– Не сравнится, конечно, с тем, что было несколько лет назад. Тогда было ужасно. – Иногда ему снились люди, исступленно разыскивающие в руинах своих близких. – Тогда мы снесли двадцать шесть поврежденных зданий. Это землетрясение не настолько серьезное, но эпицентр оказался как раз под строительством жилого массива, который возводился на слабом фундаменте. Земля ходила ходуном, тряслась, как желе.

– Ла Каса Миранда? Эти здания на снимке в сегодняшней газете?

– Да. – Донован нашел блокнот и начал делать записи. – Почти все несчастные случаи произошли там. Мексиканское правительство хочет, чтобы здания были взорваны немедленно, пока не пострадали другие люди.

– Понятно. И поскольку «Феникс» выполнял для них работу раньше, они требуют именно тебя.

– Естественно. Мексиканское правительство обратилось с безотлагательной просьбой к американскому правительству. В общем, половина нашего персонала уже на пути в аэропорт.

– Высший уровень. Производит впечатление. Дина, придется тебе опять остаться у бабушки и дядюшки Оскара. Когда отправляемся, Донован?

– Завтра, если получится. Если нет, то утром в понедельник. Твой испанский очень пригодится.

– И на сей раз я знаю достаточно, чтобы принести пользу на объекте.

– Кейт, я не хотел бы, чтобы ты работала в этих зданиях. Землетрясения приводят строения в ужасно неустойчивое состояние – невозможно предсказать, как они обрушатся. У Сэма был инстинкт, он предугадывал, как поведет себя тот или иной объект. Без него работа будет еще более опасной, чем раньше.

– Так, теперь давай разберемся, правильно ли я тебя поняла. Ты утверждаешь, что я настолько некомпетентна, что могу ненароком обрушить строение, если меня впустить внутрь?

– Кейт…

Ее глаза округлились.

– А, это значит, первыми спасаются женщины и дети. Другими словами, моя жизнь дороже, чем твоя или Лютера. Интересно, что бы на это сказали его жена и дети – или Джима, или Теда…

– Сарказм тебе не поможет. Эта работа – кошмар, и я не хочу, чтобы ты находилась в доме, который каждую секунду может упасть. Поверь мне, ты отработаешь свои деньги. Будет масса дел и кроме установки зарядов.

– Скажи честно, если бы я была мужчиной, ты приказал бы мне держаться подальше от поврежденных зданий? Наверняка нет.

Но она не была мужчиной. Она была Кейт. Кривя душой, Донован ответил:

– Если бы парень был новичком, я мог бы приказать.

– Очень сомневаюсь. Стремление защитить – это нормально и вызывает ответные чувства, но я не принимаю этого по отношению к работе, – со значением проговорила она. – Я вовсе не мечтаю о том, чтобы какой-нибудь дом обрушился мне на голову, Патрик. Но если я собираюсь заниматься этой работой, то должна делать все: и обычные дела, и скучные, и интересные, и страшные. Иначе мне лучше вернуться в Сан-Франциско.

Когда-то он всеми силами старался диктовать, устанавливать правила. Она чуть не упала в шахту лифта в Лас-Вегасе, а это было настолько безопасное задание, насколько вообще позволяет взрывное дело. Но если он хотел иметь хоть какое-то будущее с Кейт, его надо было строить на новой основе. Он должен был научиться воспринимать ее как равную себе, как бы он ни боялся подвергать ее опасности.

– Хорошо, Кейт, ты победила – будешь работать в таких же условиях, как все остальные. Только не рискуй по-глупому, боевая подруга.

– Есть, сэр.

Ее улыбка почти заставила его забыть о том, что она будет подвергаться смертельной опасности. Почти.

…Толчок после основного землетрясения. Строение покачнулось, застонало, и Кейт потеряла равновесие. Ужас охватил ее, когда она ударилась об пол, а куски штукатурки стучали по ее каске, били по плечам и ребрам.

Здание рушилось, падало прямо на нее! Должно быть, это ощущал и Сэм за секунду до того, как погиб…

Кейт проснулась, подскочив в кровати. Сначала она не понимала, где находится. Потом косой утренний луч подсказал ей, что она дома, в Мэриленде, в безопасности, после недели напряженной работы в Мексике. Во время кошмарных колыханий земли она с трудом могла вспомнить, что заставило ее с таким упорством добиваться равноправия. Только полный идиот мог добровольно отправиться в смертельные ловушки Ла Каса Миранда.

Но надо было работать. После перенасыщенного событиями шестнадцатичасового рабочего дня она была в состоянии только добраться до отеля, принять душ и рухнуть в постель. И все же Кейт не променяла бы эту работу ни на что, потому что ей удалось победить свой страх, а это искупало все. Может быть, веселое возбуждение, знакомое всем, кто серьезно рисковал, и есть причина, по которой полицейские, пожарники и солдаты занимаются своим делом? К концу недели Кейт почти породнилась с теми, кто работал рядом, и это, должно быть, очень напоминало пребывание в одном окопе.

Оказалось, что Кейт унаследовала способность отца предугадывать, как обрушится поврежденная конструкция. На Донована это произвело впечатление. Она также узнала, что, уничтожая здания, которые видели столько горя, испытываешь очищающее чувство, нечто вроде катарсиса.

Но сейчас она была дома, стояло солнечное субботнее утро, и ее ждала гора грязного белья. На кухне Донован в джинсах и голубой рубашке жарил кофейные зерна. Она остановилась в дверях, невольно залюбовавшись его подтянутой фигурой. Когда-то она близко знала это прекрасное тело. На секунду Кейт представила себе, что испытала бы, если бы обняла его так, как в дни их семейной жизни. Проклятие! Отец отлично знал, что жить вместе – совсем не то, что работать вместе. Донован оглянулся.

– Я выходил, чтобы купить газету, и обнаружил, что, пока мы были в Мексике, наступила весна. Вот-вот раскроются нарциссы.

– В Мэриленде такая чудесная весна. Мне в Калифорнии не хватало резких смен времен года. Работа в Мексике была очень интересной, но чем больше я путешествую, тем больше ценю пребывание дома.

– Тогда наслаждайся выходными. Во вторник мы отправляемся в Атланту дня на три.

Кейт театрально застонала, открыв холодильник.

– Как насчет яичницы с колбасой и одним несчастным зеленым перчиком, которому удалось выжить с прошлой недели?

– Звучит неплохо. А потом, кара миа, мы поваляем дурака.

– Ну-ка, повтори?

– Сегодня будет один из тех великолепных весенних дней, когда температура поднимается до двадцати пяти градусов, все сбрасывают свитера, а местные репортеры толпой кидаются на пляж, чтобы фотографировать хорошеньких девчонок в топиках.

– Что, этот обычай сохранился?

– Да, таков весенний ритуал. Потом через день-два снова станет холодно, народ откопает свои свитера, горька сожалея, что лето все никак не наступит.

– Как утешительно узнавать, что местные обычаи не изменились. Но весне сегодня придется обойтись без меня.

– Стирка подождет. Последнюю неделю ты работала не меньше восьмидесяти часов. Для поддержания душевного здоровья тебе потребуется отдых.

– Ну раз ты так считаешь… – Она начала разбивать яйца. – Что-нибудь задумал?

– Я достану мотоцикл, и мы можем съездить в Аннаполис.

Кейт прекрасно знала, что это означает: ревущий полет по холмам, их тела соприкасаются, и сексуальная дрожь мотоцикла пульсирует в каждой жилке. Сомнения отразились на ее лице.

– Правительство штата наконец приняло закон об обязательном ношении шлема.

– Ты хорошо знаешь, какую наживку насадить на крючок, босс. Ладно, поддадимся подростковой фантазии.

Работа в Мехико научила ее тому, что иногда стоит рисковать. Может, настала пора применить это правило и в личной жизни.