Текст книги "Сучка по прозвищу Леди"

Автор книги: Мелвин Берджес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Всего лишь? – спросила я, и мы смеялись и смеялись.

Но это было раньше, а когда я назвала его малыш-петушок, она жутко разозлилась. Не надо было ей задирать нос: «ВСЁ ТВОИ МАЛЬЧИКИ».

– Малыш-петушок, малыш-петушок, – прошипела я, и на этом все кончилось.

Мы разбежались в разные стороны и с тех пор перестали быть подругами. А я скучаю по Энни, хоть она была высокомерной коровой и всегда думала, будто все знает лучше всех.

Оглядываясь назад, не могу припомнить ни одного человека, который был бы на моей стороне. Даже Джулия считала меня черт знает кем, подобно всем остальным. Это случилось в «Свинглер». Было около двух ночи. Я от души радовалась жизни, плясала, пила и наслаждалась каждым мгновением, жалея, что так не может быть вечно. А тут Джулия со своим Анжело. Я всегда в шутку называла его Анжелой, и он не обижался. Мы уже давно не виделись с Джулией, потому что два месяца назад она поселилась отдельно в собственной квартирке, и с тех пор мы проводили вместе совсем немного времени. Мы обнялись, потом пошли танцевать, кричали, визжали, и поначалу все было хорошо. А потом Джулия утащила меня, чтобы поговорить.

Ненавижу, когда моя сестра заводит свои нотации. Я знала, что она скажет, могла даже сама сказать это вместо нее, потому что слышала все уже сто раз. Начала она с того, как мама переживает из-за меня, мол, я все делаю неправильно. Ну, и на чьей она была стороне? А ведь мы как будто считались подругами!

– Друзья беспокоятся за тебя. Если, конечно, они настоящие друзья, – кричала Джулия, потому что кругом гремела музыка. Она была права, вот только мне в то время нужны были совсем не такие Друзья. – Кажется, тебе тут нравится.

– Нравится, – кричала я в ответ. – Еще как нравится!

– А где Симон? Я думала, вы с ним отлично ладите.

– Ладили. Отлично ладили, и это самое худшее.

– Что? – не расслышала Джулия.

– В этом самое худшее. Мы слишком хорошо ладили. Уже начинало попахивать семейным уютом. Послушай, мне всего семнадцать. Я не хочу замуж, ты понимаешь?

До чего же тяжело объяснять такое на фоне шести тысяч децибел. Джулия усмехнулась и кивнула головой, как будто поняв, что я хотела сказать, однако в ее словах прозвучало совсем другое.

– Тебе надо быть осторожней.

– Я осторожна!

Тут Джулия изменилась в лице и отвернулась, чтобы отпить из бокала. Подошел Анжело, и я решила, что на этом наш разговор закончился, но не тут-то было. Анжело ушел, и Джулия сразу взяла быка за рога.

– Мама боится, что ты подсела на наркотики, – прокричала Джулия. Пункт второй.

– Кто это говорит?

– Ты и сейчас на наркотиках, я же вижу.

– Здесь все на наркотиках.

– Я – нет.

– Спорю, ты единственная тут такая. Что бы там ни было, а Джулия у нас правильная.

– Ты и без этой дряни можешь наслаждаться жизнью.

– Могу, но с ней лучше, – сказала я, но Джулия продолжала наступать. – Не беспокойся. У меня все хорошо. Лучше побеспокойся о себе.

– Тебя совсем не волнуют твои оценки? Не хочешь их исправить?

– У меня еще уйма времени впереди. А ты займись собой.

Тогда она закатила глаза и сказала, что мы говорим обо мне, а не о ней.

– Нет, – возразила я. – Это ты говоришь обо мне.

– А как насчет мальчиков?

– Какого из них? – переспросила я. Она усмехнулась, изображая порочную девицу, но ни она, ни я не были такими.

– Сандра, сбавь обороты. Еще подхватишь что-нибудь. Или забеременеешь.

– Не считай меня дурой. Я умею присмотреть за собой. И предохраняюсь. Перестань обращаться со мной, как с младенцем.

– Я не обращаюсь с тобой, как с младенцем.

– Тогда перестань указывать мне, что делать!

– Но я же волнуюсь за тебя. Ты – моя сестра.

– Только потому, что я радуюсь жизни, всем хочется по-матерински приструнить меня.

– Тебе всего семнадцать, – кричала она, словно девятнадцать – это уже ой какая зрелость.

А потом мы поссорились, начался настоящий скандал. Я разозлилась на нее, она – на меня. Так продолжалось долго, и мы изо всех сил кричали друг на дружку в адском шуме, отчего у нас чуть глаза не повылезали из орбит. Наверное, потому что мы обе этого не хотели – сами знаете, как это бывает, – вот и ждали, что другая раньше придет в себя. Ну почему нельзя прислушаться, почему нельзя хоть на время поменять точку зрения? В конце концов мне все это надоело. Какое Джулии дело до моей жизни? Я же не лезу в ее жизнь. И я подумала, а почему бы мне не отвалить? И знаете, что я сделала? Сделала шаг в сторону и ухватилась за парня, который проходил мимо. Я уже не раз видела его вместе с друзьями. Ничего себе парень, но меня он не интересовал, просто в тот момент он оказался один. Ну, я ухватилась за него и сказала:

– Поцелуй меня?

Он не стал ждать второго приглашения, и мы поцеловались прямо на глазах у Джулии. Что ей было делать, кроме как стоять и смотреть? Когда же он оторвался от меня, чтобы перевести дух, я сказала:

– Бери пальто, мы уходим.

– Ты хочешь?

Я ответила «да». Вот так. Просто, чтобы позлить Джулию. А потом… Потом мы с этим парнем взяли наши пальто и ушли. Я довела все до конца, поехала к нему домой и спала с ним, вот так. И знаете, хуже этого я ничего никогда не делала. Ведь он даже не нравился мне. Я поняла это еще по дороге, когда мы ехали в такси. Жил он в жуткой вонючей комнатенке. Наверное, для него это было как рождественский подарок – затащить такую, как я, к такому, как он. Изо рта у него противно пахло, и он был глупый и грубый. Потом я чувствовала себя грязной и отвратительной, хотя никто меня не заставлял ехать к нему. Жуть! Как же я злилась на Джулию, потому что, если бы она не капала мне на мозги, если бы не приставала ко мне, я бы не бросилась на первого попавшегося мне под руку парня.

Господи, стоит мне начать вспоминать, и вылезает такое!.. Неудивительно, что я стала сукой. И все же – я не могла не думать о том, что говорил Друг, и как это удивительно совпадало с моими давними чувствами. Какая жизнь предстояла мне? Стрессы, работа, никакой свободы, сплошная обязаловка, должна то, должна это, потому что так надо, потому что надо получить хорошую работу, ну-те, ну-те, ну-те, ну-те, ну-те. Сколько же сил угрохано, чтобы не дать мне делать то, что я хочу делать! Собаке, по крайней мере, никто не мешает.

Рядом лежал Терри, куча дерьма, укрытая одеялом, от которого несло пивом. Наверно, пора забыть об утраченном и наслаждаться тем, что есть, как советует Друг. Но от этой мысли меня охватило отчаяние – это значило забыть маму с папой, Джулию, Адама, друзей, всю мою прежнюю жизнь. Все, что я привыкла считать обузой, теперь казалось единственной ценностью. До того мне хотелось вернуть их, что я испугалась, как бы у меня не разорвалось сердце. Тогда я поняла, что сделаю все возможное и вернусь к людям.

Я скулила и плакала, и пыталась произнести какие-то слова, но язык мне не подчинялся. Проходили часы, ползли, как колонна жуков, в ночь. Когда же небо стало бледнеть, я услыхала неподалеку лай и вскочила, узнав Друга и Митча.

Наконец-то я была не одна, и счастью моему не было предела, пусть даже моя компания состояла из собак. По крайней мере, они понимали меня. Я наклонила голову и облизала губы, когда мы, здороваясь, сблизили наши сверхчувствительные носы. Вот уж чего у собак не отнимешь – они умеют здороваться. Они не столько скребутся и обнюхиваются, сколько обнюхиваются и облизываются – увидев кого-то, надо тотчас узнать его на вкус!

Когда процедура была завершена и мы нанюхались вкусного собачьего запаха, то улеглись рядышком на вонючем одеяле Терри.

– Я тоже лежал у него под боком и сторожил его, – сказал Митч. Он перехватил мой взгляд и кивнул. – Да, мы все делали это, даже Друг.

– С собаками наш Терри добр, не могу не признать, – со вздохом произнес Друг. – И все-таки, куколка, это не выход. Все, что он мог сделать для тебя хорошего, он уже сделал.

– Откуда ты знаешь? – возразил Митч. – Меня он не вернул к людям и тебя тоже, но ведь есть другие.

– Какие другие? – дернулась я. – Кому он вернул человеческий облик? Ну же, говорите!

– Был некий Джоби. Какое-то время продавал «Биг Иссьюз» на Уитингтон-стрит. Темноволосый, с сединой. Он еще носил синие очки.

– Я знаю его, – взволнованно пролаяла я. – И что?

– Он стащил пиво, – сказал Митч и пожал плечами.

– Я тоже. Выбила банку у него из рук.

– Черт с ним, с пивом, ты же собака, – прошипел Друг.

– Когда Терри превратил его в собаку, тот жил с ним несколько недель, с нами не разговаривал, лаял, как маньяк, стоило нам приблизиться, – продолжал Митч. – Никак не мог привыкнуть. Не мог принять. Не отходил от Терри дальше чем на три фута и несколько недель, если не месяцев, умоляюще смотрел на него. А потом в один прекрасный день вновь стал человеком.

– Откуда ты знаешь? – спросил Друг. – Ты же никогда не видел его.

– Пусть не видел, зато знаю его запах.

Друг раздраженно фыркнул

– Ну и что? Думаешь, он стал от этого счастливее? Или богаче? Что у него есть? Пачка «Биг Иссьюз»? Койка в ночлежке, если повезет? А ведь он мог бы жить как в раю! Нет – он не захотел быть псом, у него недостало мужества на собственные убеждения. – Друг не сводил с меня глаз, пока произносил свой монолог, но у меня не было сил на продолжение спора о собаке versus человек, и я отвернулась. Тогда он тряхнул головой совсем по-человечески и снова сел. – Ты сама выбрала, – сказал он и, широко зевнув, щелкнул зубами. – Но нельзя же вечно оставаться щенком. Постарайся отправить Терри в ночлежку, и тогда ты сможешь погулять с нами. Держу пари, тебе нравится гулять по ночам, правильно?

Я кашлянула и опять отвела взгляд. Когда-то я любила ночную жизнь, но это осталось в прошлом. Если я когда-нибудь вновь стану человеком, то буду много работать, устроюсь, как все, выберу правильную жизнь. Если такова цена, то я заплачу ее, нравится мне это или не нравится.

– Ну да, он прав, так и сделай, – гавкнул Митч. – Погулять ночь с псами – да за это стоит даже умереть. Да и для Терри так будет лучше, – добавил он. – Ему надо поспать в доме, на кровати, а он ни за что не пойдет в ночлежку, пока с ним собака. Туда нас не пускают. Посмотришь утром, что делает с человеком ночь, проведенная на улице.

Мы молча смотрели на закутанного в одеяло Терри. Неужели он в самом деле волшебник? От него несло пивом и мочой. Когда я была человеком, то даже представить не могла, что буду лежать рядом с таким существом. А теперь мне только и хотелось, что чувствовать его руку на своей спине.

Друг решил позабавить нас одним из своих номеров. Он встал на задние лапы, уперся одной лапой в бедро и свысока поглядел на Терри.

– Эй, милый, не уделишь мне немножко времени? – проговорил он визгливым голосом, разыгрывая героиню мультика. – Ты знаешь, какой ты сексуальный? Ох, до того сексуальный, что мне уже невмочь. Ты слышишьменя? Я спрашиваю, ты меня слышишь?

Но Терри, естественно, продолжал спать в своем одеяле, храпя и посвистывая, как пьяная свинья. Друг с отвращением поглядел на него и стал показывать номер с гигантской крысой. Я видела его в первый раз и не поняла, было это смешно или страшно. Он обнажил передние зубы, присел, отчего лапы сразу стали как будто вдвое короче, вытянул тонкий плетеобразный хвост и принялся обнюхивать все кругом. Со своим длинным носом и глазами навыкате он и вправду немного походил на крысу. Потом он обнюхал и облизал лицо Терри, как будто собирался съесть его. Это было до того натурально, что я не сдержалась.

– Господи, ужасно – фу, это по-настоящему

ужасно – кричала я.

– Однажды он проделал это с парочкой, застукавшей нас в доме, который был выставлен на продажу. В тот день о продаже и речи не было! Им потом пришлось несколько недель принимать успокоительное, – брызгал слюной Митч.

Друг все-таки заставил меня посмеяться, но и напугал тоже. Я больше не хотела его слушать. Слишком долго я была неуправляемой – и вот до чего это довело меня! Я повернулась к Митчу.

– А как это случилось с тобой? Как ты сам стал собакой? Расскажи, – попросила я.

Митч взглянул на Друга, не хочет ли он изобразить кого-нибудь еще, но тот уже опять стал самим собой.

– Давай, расскажи ей. У нас есть время.

Друг зевнул, улегся на бок и закрыл глаза, всем своим видом показывая, что собирается спать. Митч сел и почесался, как делал всегда, прежде чем что-то рассказать. Потом он замер и, собираясь с мыслями, уставился на дорогу, словно прислушиваясь к шуму проезжавших мимо машин и автобусов.

– Знаете, а я уже начал забывать, – наконец произнес он. – Наверное, травма сказывается.

– Может быть, тебя это перестало мучать, – зевая, предположил Друг. – Несколько месяцев ты только об этом и говорил. О Моем Дне Превращения В Собаку.

– Это было большое событие.

– Можно сказать, поворотный момент в моей жизни, – сказал Митч, и оба пса гортанно засмеялись.

– Итак, время после школьных занятий. Автомобильная стоянка в Дидсбери, – напомнил

Друг.

– Я помню где, но не помню, что случилось. Был четверг. Я только что закончил с покупками. – Митч умолк, поднял лапу и потряс ею возле уха. – Там были девочки, да? Малолетки.

– С Терри.

– Правильно. Жуть, как шумели. Смеялись, кричали, хохотали. Я пошел взглянуть, что происходит.

– Что происходит, – повторил Друг. – Да ничего, они просто наслаждались жизнью. – Он улыбнулся, предвкушая удовольствие. – Я был там и все видел, – сказал он, обращаясь ко мне.

– Терри улыбался, они смеялись, но видно было, что им не до смеха, – продолжал Митч. – И они тотчас умолкли, стоило мне появиться. Я был их учителем, – пояснил он. – Терри спросил у них, кто я такой, и одна из девочек сказала ему, но его это не остановило. Думаю, поначалу он принял меня за отца, а, когда узнал, что я учитель, взялся за старое.

– За что?

– Ну, он был отвратителен. Самым невозможным образом вел себя с девочками. А ведь им было не больше пятнадцати.

– Что он делал? – вновь спросила я.

– Он был отвратителен, – повторил Митч. – Не знаю, что он говорил девочкам, но тут прицепился ко мне. Стал спрашивать, каково это – учить столь прелестных девиц. Мол, как я с ними управляюсь. Естественно, девочки заходились от хохота. Какую из них я попробовал? Потом он попытался обнять одну из девочек. Она оттолкнула его руку. Разве так можно? Вот мне и пришлось вмешаться.

– Да ничего бы с ними не случилось. Что он мог сделать в четверг днем, когда вокруг целая толпа людей? Они просто смеялись, – сказал Друг.

– Он мог превратить их в собак.

– Этого ты не знал.

– Что ты сделал? – спросила я.

– Ну, я сказал девочкам, чтобы они уходили, и предупредил Терри, что вызову полицейских, если он не будет вести себя прилично. Беда в том, что девочки не послушались меня, не захотели послушаться. Это было оскорбительно. Одну из них звали Аманда Кэбот, она была заводилой. Нахальная девица. Она-то и принялась убеждать Терри, будто он все делает правильно, а я – грязный старик, вечно пытаюсь облапать девчонок и сделать еще много всякого ужасного, что я будто бы делаю с учительницами. Естественно, я приказал ей убираться…

– С чего бы это? Разве она сидела у тебя на уроке? Почему бы вам не заняться своими делами, пока мы тут побеседуем между собой? – по-девчоночьи провизжал Друг с явным манчестерским выговором.

– Точно.

– Так что же случилось?

– Я вышел из себя и попытался схватить Терри. Девчонки принялись угрожать мне полицией. Мне! Своему учителю! И тут я сделал фатальную ошибку. Выхватил пиво у него из рук.

– Каждый раз пиво, – произнес Друг. – Терри надо бы повесить на себя плакат: «ВНИМАНИЕ! НЕ ТРОГАТЬ ПИВО. ОПАСНО! ПРЕВРАЩЕНИЕ В СОБАКУ».

– Ага, каждый раз. Ударь его в зубы, и он будет считать, что заслужил это. Плюнь на него, и ничего не будет. А вот забери у него пиво, и он взбесится не хуже тигра. И вот я уже собака! Вам! Падаю на пол и злобно лаю. Так это было.

– Зрелище было потрясающее, – вмешался Друг. – Ну да, я же все видел от начала до конца. И знал Митча…

– Вы дружили? – спросила я.

– Нет, просто я ходил в его школу – «Паррс Вуд».

– Я тоже в ней училась! – гавкнула я.

Наверняка, я встречала их обоих, но в школе было много учителей, тем более учеников, так что мне было трудно представить, как они выглядели в своей прошлой жизни.

– Друг – его прежде звали Симоном – был одним из наших лучших учеников, – сказал, очень удивив меня, Митч. – Первый в искусстве, физике и математике.

– Неужели у него есть мозги? – съязвила я. Друг не обратил на это внимание.

– Я видел, как он стал псом, и мне… Нет, конечно же, мне было жалко Митча, но в то же время я обрадовался. Отчасти потому что в тот момент я понимал только одно – есть! Пес! Я же хотел стать псом! И, в общем-то, я ревновал к нему. Я думал: вот счастливый ублюдок! Не представляешь, какое я испытал облегчение, потому что тогда я думал по-человечески, типа ты должен все знать, ты должен все понимать. Понятно тебе? Всем надо чувствовать себя правыми. На самом деле до жути тяжело быть все время правильным и делать все правильно. И вот, наконец случается нечто невозможное, чего никто не может объяснить – нечто бесполезное, случайное, сумасшедшее, это же освобождение! Я не сомневался, что в мире есть что-то еще, чего нельзя увидеть и пощупать. Вот оно – открытие. Представь, ты смотришь, как машины проезжают туда-сюда по улице, ты видишь, как каждое утро встает солнце. Деревья растут, люди думают и чувствуют. Я привык считать, будто если постараться, то все можно объяснить, а тут мне стало ясно, что на самом деле я ничего не знаю. Я подумал – да! Вот оно. Все не так просто. Ни о чем таком я никогда не задумывался, но в тот момент я понял, что много лет ждал чего-то подобного!

– Мне непременно нужно было испытать это на себе, – продолжал Друг. – Я подумал: ладно, пусть я ничего не понял, но Терри же сотворил что-то с учителем, поэтому я вышел из своего убежища и стал кричать на него. «Как ты посмел? Как ты посмел превратить человека в собаку? Превращай его немедленно в человека! Что ты о себе думаешь?» – Друг хмыкнул, вспомнив, как кричал на Терри. – И знаешь… Это могло бы сработать. Терри был в ужасе оттого, что кто-то может повести себя безрассудно и рассказать об увиденном. Наверно, за много лет не один человек становился свидетелем его проделок, но, полагаю, все держали рты на замке или попросту старались забыть об увиденном. А я кричал что было мочи! Мне, правда, кажется, что Терри был способен на все, лишь бы заставить меня замолчать, но в дело вмешались девчонки. Одна из них бросила в него камень. Терри как раз поднял банку, которую выронил Митч, лишившись рук, и в ней оставалось немного пива. Но когда камень угодил ему в шею, он закричал, и банка опять упала. Суть в том, что он почему-то решил, будто камень бросил я. Мне-то казалось, что девчонка станет собакой, ан нет – собакой стал я. Только что я орал на Терри, и вот я уже стою на четырех лапах и лаю на него. Девчонки с криками разбежались. Я же бросился на Терри и пребольно укусил его за ногу. Он упал, и, клянусь, я был готов вырвать его глотку. Не давая ему подняться, я вцепился зубами в его рубашку и лаял: «Сделай меня человеком, ублюдок, сделай меня человеком или от тебя мокрого места не останется». Но вскоре набежал народ, и мне пришлось спасаться.

– Значит, поначалу тебе не очень-то хотелось быть собакой? – спросила я.

– Знаешь, наверно, все-таки хотелось, но все же прошло два дня, прежде чем я освоился. А в тот момент я злился оттого, что он сделал это со мной без моего разрешения. Это было для меня самое ужасное.

Я посмотрела на Митча, который с унылым видом лежал на земле.

– А ты? Что думал ты? Митч вздохнул.

– Я чувствовал себя так, будто у меня все отняли. Я и сейчас чувствую то же. Хотя, наверно, я бы привык, если бы не одна вещь. Не могу забыть же ну и детей. – Он сглотнул слюну и поднял голову. – Каждый день хожу посмотреть на них. Очень скучаю. И все бы отдал за один вечер в своем доме рядом с женой и моими мальчишками перед телевизором. Очень по ним скучаю.

Митч заскулил и уронил голову на лапы. Мы с Другом подошли к нему, облизали его морду и понюхали у него под хвостом, чтобы рассмешить его.

– Хватит тебе, – сказал Друг. – Былого не вернешь. Мы все что-то потеряли – всё потеряли, если честно. Но подумай и о том, что ты обрел! Вспомни, как мы веселились сегодня вечером! А? Ну, что?

У Митча дрогнул хвост, и он поднял голову.

– И что с вами было дальше? У вас тоже есть хозяева? – спросила я.

В ответ оба зарычали и замотали головами.

– Хозяева! Еще не хватало, чтобы мной командовал кто-нибудь из этих! – заявил Друг.

– Мы сами по себе, – с гордостью произнес Митч. – Тебе известно, что собаки ночные существа?

Это люди требуют, чтобы мы бодрствовали днем, потому что их так больше устраивает. Но на самом деле мы предпочитаем ночную жизнь. Что может быть лучше, чем бежать под покровом темноты? Естественно, бежать вместе со стаей!

– Со стаей? – встрепенулась я. – А сколько вас в стае?

– Многие приходят, но они обычные собаки. А мы хотим, чтобы с нами были такие, как мы. Мы ждем тебя, малышка, – сказал Друг и растянул губы в жутком подобии улыбки, которая была больше похожа на оскал и из-за которой у меня шерсть встала дыбом на загривке.

– Вчера мы унюхали лису, – неожиданно произнес Митч. – Еще немного, и поймали бы ее.

– Бежали за ней вдоль железной дороги до самого Халма, – вставил Друг.

– Потом она заметалась по улицам, бросилась в парк, мы за ней. Вот уж…

– Вот уж полаяли всласть. Добежали до парка, а там она свернула…

– Опять помчалась по улицам. Мы помчались за ней, но…

– Что «но»? – спросила я.

– Учуяли суку с течкой, ну и отвлеклись. Пока я обдумывала сказанное, оба пса занялись тем, что стали усиленно чесаться.

– И вы?…

– Нет. Она оказалась запертой, – как бы безразлично отозвался Митч. – Половина псов Манчестера лаяла возле ее дома.

У моей тети была спаниельша, так, когда она текла, тетя не ходила с ней в парк, чтобы она не сбежала с каким-нибудь псом. А теперь я сама стала сукой. И у меня должна быть течка.

– Как часто бывает течка?

– Пару раз в год. – Друг подмигнул мне. – Тебе это понравится, малышка. И мне тоже!

Я зарычала на него, чтобы он не очень воображал!

Лизнув себя, я убедилась, что пока еще ничего нет, и тут до меня дошло.

– Охота! Вы когда-нибудь охотились на кошку?

– На кошку? – обиделся Митч, однако Друг загорелся идеей.

– Отлично! Будем охотиться на кошку – а потом, малышка, разделим ее между собой! Наш приятель их не любит.

– На кошку, – с отвращением повторил Митч. – Как можно их есть, ведь они бегают по крышам? Ну их! У них нет…

Он замолчал, пытаясь подобрать нужное слово, и я съежилась от стыда.

– Достоинства, – договорил Митч.

– Да уж, – согласилась с ним я. Друг застонал.

– Оставь достоинство проклятой человеческой расе! – рявкнул он. – Я хочу кошку!

Однако я могла думать лишь о том, как снова стать человеком, поэтому закрыла глаза, покачала головой и попыталась отогнать мучительные мысли.

Мы посидели немного, три собаки, а потом кто-то залаял неподалеку, и Друг с Митчем, не говоря ни слова, умчались с быстротой ветра.

Опять я осталась наедине с моим хозяином.