Текст книги "Трепет сердца"

Автор книги: Мелисса Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Но теперь, когда ее желание было удовлетворено, она вновь почувствовала стеснение и неуверенность. Оказавшись в плену чувственного влечения, Энн знала только одно: она любит Рейта и желает его. А он желает ее. Но теперь необычность этих переживаний вызвала в ней страх: ей казалось, что обнажение собственных чувств сделало ее уязвимой и зависимой. Ее вдруг охватила паника. В смятении Энн стремительно отвернулась от Рейта. Но от него не ускользнула вдруг возникшая напряженность. В недоумении он внимательно посмотрел на нее.

– Энни, что случилось?

Стремясь опередить его дальнейшие вопросы, она сама поспешно и нервно заговорила:

– Ну что ж, во всяком случае теперь Патрик не посмеет заявить, что наш брак ненастоящий.

Рейт словно одеревенел.

– Так вот для чего все это было, – отрывисто сказал он, привстав от неожиданности. – Значит, только ради этого ты и хотела меня?

Он тихо чертыхнулся сквозь зубы, заставив Энн тревожно сжаться.

– Бог ты мой! А я-то подумал!..

– Рей! – неуверенно позвала Энн.

Но он не ответил, даже не посмотрел на нее.

Он подвинулся на край, погасил свет и, поворачиваясь к ней спиной, угрюмо произнес:

– Давай спать, Энни. Тебе надо проспаться.

Чувствуя себя совершенно несчастной и раздавленной, Энн свернулась в маленький, жалкий калачик. Тело ее непривычно болело, в горле от волнения пересохло.

Странное дело, после такой раскованности и откровенности, с какими она требовала от Рейта любви, теперь она была не в силах объяснить ему, как нужны ей сейчас его поддержка и ободрение, как сильно ей хочется, чтобы он обнял ее и сказал, что все понимает, что знает, как трудно ей свыкнуться с ее новым положением, с тем, что она его любит…

Слова готовы были вырваться из уст, но самолюбие не позволяло произнести их.

Наверное, Рейт не обнял ее, не утешил, потому что их близость не означала для него то же, что и для нее, недаром говорят, что мужчины устроены иначе – они могут просто наслаждаться, а их чувства при этом остаются незатронутыми.

Но уж знать-то, что чувствует она, он должен! Просто обязан понимать, что произошло с ней. Ведь ему известно, как она относится к случайному сексу. Она бы никогда не смогла так вести себя с ним, если бы не любила.

Ну и что же ей теперь делать? Только каяться, ведь во всем виновата она сама.

Энн опасливо приоткрыла глаза. Но бояться было нечего. Она была одна в постели и, по-видимому, одна в комнате.

Она медленно уселась на кровати, крепко придерживая на себе спасительную простыню, и покраснела, вспомнив причину легкого недомогания.

«Ты такая маленькая», – сказал Рейт, боясь причинить ей боль. По правде сказать, она почувствовала ее только теперь.

Энн растерянно глядела на пустую постель, и ее первоначальные опасения сменились чувством страха.

Она глупо поступила ночью, позволив Рейту отвернуться и не объяснив ему своих переживаний. Но сегодня все будет по-другому, бодро сказала она себе. Однако, где же Рейт?

Энн сбросила с себя простыню, но тут же, досадливо вздохнув, вспомнила, что у нее нет при себе чистой одежды. Придется надеть вчерашнюю и дойти в ней до старой спальни. Но она приятно удивилась, наткнувшись взглядом на аккуратную стопку свежего белья на одном из стульев. Ее нижнего белья.

Рейт – это мог быть только он – предвосхитил ее намерения. Улыбка тронула губы Энн.

Да, любимый прав, решила она получасом позже, выходя из ванной, посвежевшая после душа и уже одетая. Ее футболки вовсе не годятся для замужней женщины и уж совершенно излишни, когда она в постели с ним, согреваемая его теплом. Ночная майка, да и любая другая рубашка будет лишь преградой между ними, помехой для прикосновения его рук и губ.

Энн затрясла головой, прогоняя свои эротические видения, но, взглянув в зеркало, поняла, что зарумянившееся лицо и блеск глаз все равно выдают ее.

Интересно, когда они увидятся, напомнит ли ему ее вид о событиях прошлой ночи? Не предложит ли он ей подняться наверх…

Как на крыльях, заспешила Энн вниз по лестнице. Никогда не думалось, что любовь будет вызывать в ней такую приподнятость чувств. Она радостно вздохнула, вся лучась непомерным счастьем.

Когда окрыленная любовью женщина была уже у подножия лестницы, из библиотеки вышла миссис Диджен.

– А где же мой супруг? – горя нетерпением, спросила счастливица, расплываясь в широкой улыбке.

Экономка посмотрела на нее с недоумением.

– Он ушел, миссис Уолстер, – ответила она почтительно, не решившись назвать хозяйку по имени. – Велел не будить вас, потому что вы провели беспокойную ночь, и сказал, что вернется поздно. Вроде бы будет обедать в Лондоне с важным клиентом.

Энн замерла от неожиданности. Вся ее радость мигом улетучилась, сменившись замешательством.

Почему он не разбудил ее, ничего ей не сказал? Как он мог оставить ее вот так, после этой ночи? Ни словом, ничем другим не намекнув на то, что было между ними. Предстоящий день вдруг померк, представившись чередой скучных часов, которые будут медленно тянуться до его возвращения.

– Я приготовлю вам завтрак, – предложила миссис Диджен.

Энн молча покачала головой, глотая тяжелый комок, сдавивший горло.

Десять минут спустя она одиноко стояла у окна в библиотеке, подавленно глядя вдаль, когда дверь отворилась. На мгновение она подумала, что это Рейт, и обернулась, радостно встрепенувшись и расцветая улыбкой. Но то был не он. В комнату вошел Патрик.

– Супруга, конечно, нет, – язвительно констатировал он, оглянувшись по сторонам. – Ну что ж, я ли не предупреждал тебя, Энни? Теперь-то ты понимаешь, зачем он женился на тебе?

«Уйди, несносный», – хотелось сказать ей, но слова застряли в горле. Вместо этого она отвернулась, надеясь, что таким образом заставит его умолкнуть, но дядюшка лишь ехидно рассмеялся.

– Не нравится слышать правду, а? Не хочешь смотреть в лицо фактам? Что ж, дорогая моя, всем нам время от времени приходится сталкиваться с неприятной истиной. Мне, например, было крайне неприятно узнать, что этот дом мне не достанется.

– Ты же знал условия завещания, – неуверенно проговорила Энн.

– Ах, ну конечно, – с омерзительным кривлянием закивал Патрик. – И я был не единственным, кто их знал, не правда ли? Неужто, когда Рейт посватался к тебе, у тебя не возникло даже крохотное подозрение? Ведь он до этого знал тебя сто лет. Почему же он не сделал этого раньше?

– Я не намерена выслушивать все это! – гневно воскликнула Энн. – Наши чувства, наша женитьба – все это тебя не касается. Это – наше личное дело.

– О, разумеется, – подхватил готовый на любую пакость дядюшка. – Пора бы уже повзрослеть, детка, и взглянуть на вещи трезво. Он женился на тебе по одной единственной причине – из-за Голд Крауна. Но это еще не вся задача. Чтобы полностью быть уверенным, ему необходимо сделать тебя беременной, не правда ли? Ему ведь еще нужно произвести наследника. Тебе не нравятся мои слова, Энни? Думаешь, что ты ему понадобилась ради тебя самой? Очнись! Если бы он так хотел тебя, он бы тебя давным-давно имел, – безжалостно измывался Патрик, пока белая как мел, потрясенная услышанным, Энн пыталась что-то возражать. И он добил ее, прибавив: – Подумай, зачем такому, как он, нужна ты? Да он может заполучить любую женщину, какую ни пожелает, пойми – любую. Я не хотел причинять тебе боль, ты ведь моя племянница, – помолчав, заговорил дядя уже другим, тошнотворно мягким и льстивым тоном. – Я лишь хочу помочь тебе защититься. Дай ему понять, что видишь его насквозь. Как можешь ты оставаться с ним, понимая, что на самом деле ему не нужна? А ведь ты понимаешь это, не так ли? Будь иначе, он бы сейчас был с тобой, как ты считаешь? Ты знаешь, где он сейчас и с кем?

Энн не осмеливалась обернуться. Она боялась, что этот ненавистный ей человек заметит в ее глазах боль и страдание.

Рейт женился на ней ради Голд Крауна? Разумеется. Она это знает и всегда знала. Могла ли она быть столь глупа, чтобы хоть на миг поверить во что-то другое?

– Пат, можно тебя на минутку? Я что-то не найду ключей от машины.

Энн облегченно расслабилась, услышав из-за приоткрывшейся двери робкий голос Элизы. Патрик, раздраженно ворча, последовал за женой в коридор. Не вчера ли вечером она жалела ее за то, что та замужем за человеком, который столь откровенно не любит и не уважает жену, и еще удивлялась, как она может с ним жить, поступившись собственной гордостью. За что же карает ее олицетворяющая судьбу Немезида! Ведь древнегреческая богиня воздавала наказание не за покорность, а за гордыню, и скорее всего ее карающий меч будет занесен над нею, Энн. За горделивую неприступность, а теперь и за бескомпромиссную любовь к Рейту.

А любит ли ее он?

Какой же она была дурой, надеясь, что да, любит, что такое возможно. Но если ее чувства к нему так неожиданно изменились, то ведь это вовсе не значит, что и его отношение к ней претерпело подобную метаморфозу.

Ведь он был с ней, держал в объятиях, ласкал ее и, подняв на вершину блаженства, удерживал там.

Короткое рыдание вырвалось у нее. Ведь она сама просила его об этом, умоляла. А он, в конце концов, очень сексуальный мужчина.

Как могла она быть так глупа? И как ей теперь смотреть ему в глаза? Хорошо хоть противный дядька вывел ее из заблуждения, прежде чем она успела признаться Рейту в любви.

Слезы душили ее. Ее сердце разбито. Но, по крайней мере, хоть гордость остается при ней.

X

– Энни!

Голос Рейта! Она застыла в напряжении, почти у выхода. Может, открыть дверь и улизнуть? Сегодня он вернулся рано. В продолжение месяца, что они были женаты, Рейт почти каждый день задерживался допоздна. И вот, только она собралась уходить, что делала каждый вечер, как он застал ее дома.

Когда некоторое время назад Дэвид попросил ее подменить на вечер одного из сотрудников, Энн сочла, что случай послан ей самим Небом. Она не только согласилась, но и решила приходить каждый день, как и раньше.

Дэвид тогда спросил, сдвинув брови:

– Ты уверена, что сможешь? Муж не будет возражать?

– Он и сам очень занят, – честно ответила Энн.

Только вот чем, подумала она тогда. Работой или тем, что избегает ее? Горькая усмешка чуть скривила ее губы. Кажется, сто лет прошло с тех пор, как она так наивно боялась спать с Реем на одной кровати. В ту первую ночь он шутливо заявил о роковом влиянии своего присутствия на ее страсть. Ей и в голову не могло прийти, что слова эти окажутся пророческими. Она ведь тогда совсем ничего не понимала.

А теперь… Конечно, из-за присутствия в доме родственников у них не было другого выхода, как спать в одной комнате. Но Рейт всегда находил повод, чтобы подольше посидеть внизу, пока она не заснет или пока он не решит, что заснула. И Энн из гордости услужливо поддерживала эту игру. Она лежала с закрытыми глазами, пока он двигался по комнате, ходил в ванную, и отчаянно старалась сдержать чувства, мысли и желания, причинявшие ей такую боль.

Даже убедившись, что Рейт уснул, она не позволяла себе слез. Не осмеливалась. Что, если он проснется и увидит ее плачущей?

После той ночи Энн несколько раз замечала, что он наблюдает за ней, и по некоторым признакам догадывалась, что он хочет что-то сказать по поводу происшедшего. Но каждый раз собственный страх перед его словами заставлял уклоняться от разговора.

Хуже всего было на следующую ночь. Энн улеглась рано, зная, что не заснет и что не сможет оставаться с Рейтом внизу. Когда он вошел в спальню, она притворилась, что спит, но, видимо, не смогла обмануть его, потому что он подошел и, наклонившись над ней, сказал мягко:

– Я знаю, что ты не спишь, Энни. Нам надо поговорить.

– Нет! – воскликнула она, предчувствуя, о чем пойдет разговор.

Он хочет сказать, что догадывается, как она его любит, но сам не может ее любить. Он хочет напомнить ей условия их брака, развеять ее глупую иллюзию насчет первой ночи. Он скажет, что для него это было не больше чем случайное приключение, что все объявшие ее эмоции, вся их скоротечная близость – лишь результат девичьих фантазий, страха и неустроенности.

– Нет! Я не хочу говорить! – яростно повторила она и прибавила, надувшись по-детски: – Нам не о чем говорить!

Ее обрадовало, что он не стал с ней спорить, сказав только:

– Хорошо, дорогая. Если ты действительно этого хочешь, пусть будет так.

Она не ответила. Что было отвечать? Он отошел, и она отвернулась, свернувшись калачиком. «Если ты действительно этого хочешь», мысленно передразнила его Энн. В действительности же она хотела, чтобы он обнял ее и сказал, что любит ее, желает ее, не может жить без нее.

– Энн! Где ты? – опять позвал Рейт, и голос его был с оттенком недовольства и раздражения.

Теперь уже не улизнуть незаметно – Рейт входил в холл.

– Я слушаю тебя, – откликнулась она, избегая глядеть на него. – Я ухожу. Сегодня вечером я дежурю в приюте. Мне нужно бежать, а то я опоздаю.

– Нет, – сдержанно проговорил он. – Сегодня вечером ты нигде не дежуришь, мы должны поговорить.

– Но я не могу подвести Дэвида, – запротестовала она. – Он на меня рассчитывает. Сейчас у нас не хватает людей, потому что приходится хлопотать о возобновлении аренды.

Домовладелец, сдающий дом под приют, объявил недавно, что по окончании срока аренды собирается продавать здание. Дэвид пытался добыть сумму, достаточную для того, чтобы самим купить это здание, но пока не очень-то преуспел. Он даже просил ее предложить Уолстеру купить дом для них.

– Нет, я не могу этого сделать, – отказала ему Энн, испытывая неловкость.

Она также не имела возможности дать свои деньги, потому что ее капитал был вложен в трастовые предприятия.

– Мы можем поговорить завтра, – предложила она Рейту.

– Ты уверена? – язвительно усмехнулся он. – А завтра у тебя не найдется более важных дел? Нет уж, моя милая. Я не самый терпеливый из людей и сейчас переживаю не лучшее время. Я согласен, что и тебе непросто в нынешней ситуации. Но, знаешь, убегать от проблемы – это не лучший способ избавиться от нее. Ты помнишь, что, решив пожениться, мы заключили соглашение. Оно состояло в том, что мы оба ведем себя так, чтобы окружающие не заметили ничего необычного. Но разве нормально для молодой пары, всего месяц соединенной узами брака, проводить почти все время врозь? Особенно если один из супругов демонстративно избегает встреч.

– Это ты всегда задерживаешься допоздна! – запальчиво воскликнула Энн.

– Я? Откуда же тебе знать, когда я возвращаюсь, если тебя постоянно нет дома?

Энн в замешательстве уставилась на него. Она это знала, потому что Патрик никогда не упускал случая заботливо проинформировать ее, что муж-де возвратился после восьми или девяти. И, конечно, когда Энн приходила с дежурства после одиннадцати, Рей все еще работал, запершись в библиотеке.

– Мы заключили соглашение, – угрюмо повторил Рейт. – Но ты, со своей стороны, даже не пытаешься сохранять видимость его соблюдения, согласна? Тебе больше нравится проводить все время в приюте.

– Пожалуй, это лучшее, что можно придумать, – прямодушно ответила Энн.

– Лучшее? Для кого? – теряя терпение, накинулся на нее Рейт. – Уже пошли разговоры. Люди любопытствуют, что у нас за семья и что за отношения, если мы все время порознь. Боже мой, даже твой жалкий дядюшка уже выражает мне сочувствие и дает советы. Предостерегает по поводу слухов, что ты-де все свободное время проводишь с Дэвидом. По его словам, твой патрон старается убедить тебя оказать приюту финансовую поддержку.

– Ты об этом хотел говорить со мной? – нетерпеливо спросила она.

– В том числе и об этом, – ответил Рейт.

«В том числе», тревожно думала Энн. А о чем еще? Только вчера Патрик заметил ей, как плохо она выглядит. Фальшиво посочувствовав, он назвал ее брошенной, потому что супруг, мол, пренебрегает ею.

– Не выдавай так явно своих чувств, – советовал дядюшка. – Мужчины такого типа в любви получают удовольствие, как от охоты, преследования. Ты в свое время слишком облегчила ему задачу, и теперь ему скучно с тобой.

– Дэвид говорил с тобой о деньгах? – жестко спросил Рейт.

– Он беспокоится насчет аренды, боится потерять здание, – уклончиво ответила Энн. – Приюту нужно помочь.

– Приюту нужно… – сердито перебил ее Рейт. – Скажи, пожалуйста, а ты интересуешься еще чьими-нибудь нуждами? Или ты в самом деле так слепа, что…

Он резко умолк, потому что дверь открылась и в холл вошел Патрик.

– Прошу прощения, – притворно смутился он, зыркая своими лисьими глазками по их лицам: бледному лицу племянницы и сердитому – ее мужа. – Я, кажется, не вовремя?

– Что тебе угодно, неугомонный? – раздраженно спросил Рейт, пропуская мимо ушей его вопрос и не сводя глаз с Энн.

– Если вы не возражаете, я хотел бы поговорить. Скоро мальчики приезжают из школы, и Элиза беспокоится насчет того, что на верхнем этаже недостаточно безопасно в пожарном отношении. И, должен заметить, я с ней согласен. Пока они будут здесь, нам лучше переехать этажом ниже.

Энн вдруг стремительно ринулась к двери, не обращая внимания на резкий окрик:

– Энни! Подожди!

Боясь, что он последует за ней, она почти бегом понеслась к машине и, открыв дверцу трясущимися руками, уселась за руль.

«Нам надо поговорить», – сказал Рейт. Но она слишком боялась того, что он может сказать, боялась услышать, что с него довольно, что он уходит.

А не будет ли этот разговор к лучшему? Сколько еще она протянет рядом с ним, сознавая, как сильно его любит, как неумолимо уходит отпущенное им время? Стремиться обнажить перед ним свои чувства, жить в вечном ожидании, что он вот-вот объявит, что не нуждается в ее любви – нет, это непереносимо. Да еще Патрик, который ежеминутно следит за ней, за каждым ее шагом.

Весь вечер на дежурстве она нервничала, чувствуя себя на пределе, и никак не могла сосредоточиться на работе. Но наконец-то смена подошла к концу, и она без особых надежд на облегчение поехала домой.

Первое, что она заметила, припарковывая машину возле дома, – это отсутствие автомобиля Рейта. У нее упало сердце. Она пыталась успокоить себя, что так будет даже лучше, но это мало помогало.

Голова у нее раскалывалась весь вечер, и она пошла на кухню проглотить пару таблеток. Тут же явился Патрик.

– Неважно себя чувствуешь? – с притворным участием спросил он.

– Голова болит, – равнодушно ответила Энн.

Она ненавидела эту его привычку всегда появляться там, где его меньше всего ждали. В этом было что-то неестественное, пугающее. Видимо, он постоянно шпионил за ней.

– Твой благоверный уехал, – сообщил он, внимательно следя за ней.

– Да, я знаю, – бесцветным голосом отозвалась Энн.

Она хотела выйти из кухни, но ее преследователь встал прямо перед ней, загораживая дорогу.

– Ему позвонила женщина, – доверительным говорком произнес он. – Муженек просил передать, что уехал на всю ночь.

Энн почувствовала, как кровь отливает от лица, и знала, что Патрик заметил ее реакцию.

– Ах, бедняжка, все это нелегко дается, да? Но, увы, тебе не победить в этой борьбе, нет, не победить. Рано или поздно он тебя оставит. Уолстер, конечно, потянет некоторое время, чтобы не лишиться этого дома, но ему уже с тобой скучно, ты же видишь. Да, это была молодая женщина, судя по голосу… Он, наверное, надеялся, что ты сразу забеременеешь. Ты не беременна, крошка? Что-то ты бледна последнее время.

Энн задохнулась от гнева.

– Тебя это не касается! – негодующе вскричала она.

– Э, н-е-е-т, – ехидным голоском протянул вымогатель. – Это очень даже меня касается. Так же, как и этот дом. Надеюсь, что ты не беременна, Энни, потому что в противном случае… Ну, скажем так: в этом доме женщину в интересном положении могут подстерегать… разные неприятности. Ты меня понимаешь? Мужу ведь не понравится, если ты не выносишь его ребенка, правда, моя хорошая? Столько времени потратить впустую! Придется снова проделывать всю эту скучную работу, когда он мог бы с большим удовольствием проводить время в другом месте… Да, вы еще только месяц женаты, а он уже тяготится тобой, дурочка. Бросай ты его, пока не поздно. Поверь, он охотится только за наследством, ты ему не нужна. И никогда не была нужна.

Всхлипнув, Энн почти силой оттолкнула своего мучителя и бросилась вон из кухни, по лестнице, устремившись в спасительное прибежище спальни.

Ну как может она считать это место прибежищем после всего, что сказал дядька, после всех его грубых наветов, почти угроз? Он, должно быть, сумасшедший, маньяк. Энн знала, что все его слова – расчетливая ложь интригана, но они больно задели ее.

Она свернулась клубком посередине кровати. Ее трясло.

Каково бы ей было, если бы она и впрямь носила дитя любимого, но не любящего ее человека?

Покрывшись холодной испариной, она так живо представила все это, что инстинктивно прикрыла живот рукой.

Так больше нельзя. Жить с этой болезненной страстью к Рейту, с пониманием, что она ему не нужна, в страхе перед Патриком и его угрозами!..

Но куда ей деться? В приют к Дэвиду? При мысли об этом горькая усмешка скривила губы Энн. Ей и эту привязанность ставят в вину.

– Ты ничего не ешь, – сказал ей Рейт за завтраком.

– Я не голодна, – вяло проговорила Энн.

Было субботнее утро, и сегодня у Уолстера не намечалось серьезных дел вне дома.

Прошло уже несколько дней, но ни слова не было сказано ни по поводу ее бегства, ни по поводу его ночного отсутствия.

Он уже вставал из-за стола, когда в столовую вошел Патрик. Будто не замечая непрошеного гостя, Рейт подчеркнуто вежливо обратился к жене:

– Я должен ненадолго отлучиться, дорогая. Каковы твои планы?

– Мне… мне нужно будет кое-что купить, – соврала Энн, стараясь не глядеть на него и всем телом ощущая на себе его пристальный взгляд.

– Ох, уж эти современные браки, – качая головой, криво усмехнулся дядюшка.

Спустя час, поймав племянницу на лестнице, он уже не заставлял себя улыбаться.

– Не мучай ты себя, Энни, – сердобольно проговорил он. – Брось его. Он же не скрывает, что ты ему не нужна. Ему нужна она.

– Она?

Предательское слово, выдающее всю меру ее отчаяния, вырвалось помимо воли.

– Ну-ну, не прикидывайся дурочкой, – ухмыльнулся Патрик. – Твоего мужа всю ночь не было дома. Где же еще он мог быть? Ясно, что у него есть кто-то еще. И не одна, судя по его репутации.

И тут Энн почувствовала, что не выдержит. Горячие слезы заслонили глаза. Еще мгновение – и они зальют ее лицо. Домогательства и наветы дядьки, вся его изощренная жестокость и угрозы, боль и унижение от безответной любви – разве можно все это вынести? Нет, это не в ее силах!

Опустив голову, она стремительно повернулась и бросилась бежать. Все туда же – в спасительную спальню. В ее с Реем комнату. Ее с Реем.

Вот и их гавань. Энн изо всех сил зажмурилась, пытаясь остановить хлынувшие слезы. Но они уже устремились обжигающим потоком по измученному лицу. Она в отчаянии схватила подушку любимого и бессильно уткнулась в нее лицом, стараясь вобрать в себя исходящий от наволочки слабый запах – словно драгоценное лекарство, способное облегчить ее боль.

– Энни… дорогая, что с тобой? Что ты здесь делаешь?

Рей! Но ведь он ушел. Энн застыла, не смея обернуться.

– Что случилось? – услышала она уже встревоженный голос. – Тебе нехорошо? Ответь же мне!

Он уже был возле кровати, склонился над женой, дотрагиваясь до нее рукой. Она оторвала припухшее и заплаканное лицо от подушки.

– Ты плачешь?

Он присел на кровать рядом с ней.

– Ты из-за Дэвида? Из-за приюта?

Энн удивленно уставилась на него. С чего бы ей плакать из-за шефа и его приюта?

– При чем тут моя работа? – раздраженно повела она плечом.

Взор Рейта потеплел. В глазах его появилось выражение, от которого вдруг глухо и беспокойно забилось ее сердце.

– Но тогда из-за кого или из-за чего? – ласково настаивал он.

Энн беспомощно села, отодвинувшись от него.

– Почему ты дома? Я думала, ты ушел.

– То дело подождет, – решительно ответил Рейт. – А вот твое – нет. Ну, что с тобой? Только не говори, что ничего. Если уж ты плачешь…

Неожиданно для Энн он протянул руку и провел по ее мокрому, горячему лицу жестом, полным нежности. Да и глаза его, казалось, были полны подлинного участия. Но ведь она уже твердо решила, что больше не поддастся самообману.

Открыть ему правду? Но как сказать обо всем, что накипело в душе?

По коридору прозвучали чьи-то шаги, и Энн, вздрогнув, замерла.

– Это Патрик! – в панике вскрикнула она. – Рей! Не впускай его! Не впускай!

– Патрик? – резко прозвучал удивленный голос мужа.

В ответ она лишь залилась краской.

– Значит, причина – в этом негоднике? – Нежно поглаживая ее лицо, муж ожидал признания.

Энн прикусила губу, боясь выдать себя, но не смогла удержать горьких слез, говорящих красноречивее слов.

– Говори! – не выдержав, скомандовал Рей. – Все выкладывай, миленькая. Я хочу знать, какого дьявола он здесь толчется. Что он тебе сделал?

– Нет, не могу! – жалобно взмолилась Энн. – Прошу, не заставляй меня, – рыдала она. – Я не могу больше выносить, как он следит, шпионит за мной. Он все знает, Рей. Это точно.

– Что он знает?

– Что наш брак ненастоящий. Он беспрерывно говорит мне гадости, угрожает…

– Угрожает?! – гневно воскликнул ошеломленный муж. – Запомни, золотце, он ничего не может нам сделать. Ты должна это понять. Из каких бы соображений мы ни поженились, каковы бы ни были при этом наши намерения, после той ночи, когда наш брак уже стал подлинным, твой родственничек больше не властен причинить нам зло. У него нет никаких законных оснований.

– Законных – нет, – неуверенно кивнула Энн.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Рейт.

Энн похолодела как лед, ее бил озноб, точно при опасном заболевании.

– Ну же, родная моя, отвечай, – настаивал Рейт.

Она измученно замотала головой.

– Патрик все время говорит, что мне надо уйти от тебя, – тихо проговорила она. – Он говорит, ты обманываешь меня… – Она покраснела и, быстро опустив голову и боясь взглянуть на него, неуверенно продолжала: – Он сказал, что, если у нас будет ребенок, твои права на этот дом упрочатся, что ты ради этого на мне и женился. Он даже запугивал, – тут она, подавив спазм в горле, рассмеялась коротким, нервным смехом, – что в таком доме, как этот, женщине ничего не стоит потерять будущего ребенка?

– Что-о-о?!

Энн даже подскочила от его яростно загремевшего голоса.

– Посиди здесь! – велел он.

Он отсутствовал меньше получаса, и, когда вернулся, Энн поразил его ровный, сдержанный, будто лишенный всякого выражения, взгляд.

Что он сказал Патрику, а, главное, что услышал в ответ?

– Твой родственник убрался вон, – удовлетворенно сказал Рейт. – И больше здесь не появится.

Энн удивленно посмотрела на него. Каким образом он добился этого, да еще так легко и быстро? Как удалось ему выставить Дядюшку, который прямо-таки присосался к ним и, казалось, никогда не отстанет? Да ведь и сам Рейт говорил, что слишком рискованно настаивать на его уходе.

– Ушел? Вот так просто?

Слезы вновь быстро-быстро покатились по ее щекам, но на сей раз – слезы облегчения.

– Энни! Дорогая моя, не плачь.

Рейт подошел к ней, как будто собирался обнять и успокоить, но она отпрянула, вздрогнув, как от боли. Ее широко раскрытые глаза потемнели от душевной муки.

– Вовсе не обязательно отскакивать от меня, точно я тебе враг. Не собираюсь я тебя трогать.

– Да, я знаю, – безжизненным голосом ответила Энн, быстро отворачиваясь, чтобы не выдать переживаний от всего происходящего.

– Ну, а если знаешь, зачем же так вести себя со мной? – услышала она. – Энни, – произнес он уже другим тоном – мягким, но требовательным. – Родная моя, посмотри на меня.

– Не могу, – прошептала она. – Не могу.

– Нет, можешь.

Она задрожала – Рейт вдруг взял ее лицо в ладони, нежно повернул к себе и посмотрел прямо в ее полные слез глаза.

– Итак, – тихо и ласково заговорил он, – если ты знаешь, что я не собираюсь тебя трогать, почему же ты избегаешь меня, испуганно кидаешься прочь?

Энн крепко зажмурилась, боясь встретиться с ним взглядом. Губы ее задрожали, сердце дрогнуло, и чувства вырвались наружу, сметая воздвигнутые барьеры.

– Потому что я хочу, чтобы ты меня трогал! – прорыдала она хриплым, измученным голосом. – Потому что я люблю тебя и не могу без тебя. Не могу больше, Рей! Любимый…

И вдруг, почувствовав себя в крепких объятиях Рейта, она изумленно открыла глаза. Он осыпал ее лицо поцелуями, а сердце его билось так близко, что казалось, будто это ее собственное.

– Энни… моя Энни… – повторял Рейт умиротворяющим шепотом, продолжая целовать ее так нежно и трепетно, что ей стало казаться, будто все происходит во сне. Ну не мог же этот человек, так сжимающий ее в объятиях, целующий ее рот, лицо, шею, быть Реем! А он все горячо нашептывал, как давно и сильно ее любит, как ждал чуть не полжизни, пока она вырастет, чтобы наконец услышать от нее эти слова.

– Только не делай этого из жалости, – взмолилась Энн дрогнувшим голосом, чуть отталкивая его и растерянно и смущенно заглядывая ему в глаза. – Ты же меня никогда не любил – ты меня всегда ненавидел.

– Ох, дурочка ты моя! – простонал Рейт. – Только тебе одной могло такое прийти в голову. Неужели ты и сейчас так думаешь? Да зачем же тогда, черт побери, я на тебе женился?

Она недоуменно наморщила лоб.

– Потому что тебе был нужен наш дом. Ты хотел его заполучить.

– Нет, любовь моя, мне нужна была ты! – голосом, проникающим до глубины души, укорил ее Рейт. – Я хотел тебя! Давно, всегда, хочу теперь и буду хотеть!

Каждое слово признание он подкреплял, целуя один за другим пальцы на ее руке, – сперва нежно, а потом, заглядывая в глаза, все более страстно. Тепло его ласки от кончиков пальцев проникало в нее все глубже, и постепенно сладкая истома охватила все ее существо. Каждой своей клеточкой она ощущала горячее прикосновение его губ.

– Но ты же не думал на мне жениться. Мне пришлось самой просить тебя, – слабым голосом напомнила она. – А ты еще сказал, что должен подумать.

– Мне нужно было время, чтобы разобраться и в своих, и в твоих чувствах. И тебе чертовски повезло, что я тотчас же не схватил тебя и не потащил в постель, чтобы показать, как я отношусь к этой твоей идее брака на формальной основе. Пожалуй, именно это мне и следовало сделать, – прибавил он, поднимая на нее глаза.

Энн была не в силах скрыть ни сладостного волнения, вызванного его признанием, ни горячего румянца, залившего щеки.

– Как по-твоему, Энни, стоило это сделать? – с игривой улыбкой спросил Рейт, и она с радостью почувствовала, как легко возникает между ними эмоциональная связь, как ее волнение передается и ему, заряжая и возбуждая его. – Понравилось бы тебе тогда заниматься со мной любовью?

– Ох, Рей, и как ты ухитрялся любить меня так, чтобы я об этом не догадывалась? – спросила она, чувствуя себя слегка пьяной от счастья.