Текст книги "Полуночная девушка"

Автор книги: Мелисса Грей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава десятая

Эхо шла по многолюдной Сент-Маркс-плейс, старательно обходя толпы учениц католической школы, расположенной неподалеку. Девицы щеголяли в неприлично коротких клетчатых юбках, покуривали украдкой. Фильтры сигарет были вымазаны вишневым блеском для губ. Школьницы косились на проходившую мимо Эхо, как будто она представляла угрозу для роскошного особняка, в котором разместилось их учебное заведение, точь-в-точь напротив забегаловки с фалафелем. Эхо на них не глядела. В другой жизни она могла бы быть одной из них.

Новое и старое причудливо перемешались на этой улице: как ни старались городские власти облагородить район, но прошлое упрямо цеплялось за грязные тротуары Ист-Виллиджа. Тату-салон, который по совместительству был блинной, ютился между ярко освещенным баром с замороженными йогуртами и магазином, где, похоже, продавались исключительно футболки с ироничными надписями. Над головой Эхо висел метровый пластмассовый хот-дог – вывеска заведения «Криф Догс», где продавали лучшие сосиски в Нью-Йорке. Эхо распахнула дверь, улыбнулась девушке за прилавком, которая сидела, задрав на кассу ноги в ботинках, и наматывала на палец длинную прядь голубых волос. Девушка не улыбнулась в ответ. Ну и отлично. Эхо сюда все равно не за хот-догами пришла.

Она юркнула к старомодной телефонной будке в дальнем конце кафе, черное дерево и стеклянные двери которой, похоже, сохранились со времен старого Нью-Йорка: Эхо по молодости лет такого и не помнила. Едва она ступила в тесную кабинку и закрыла за собой дверь, как щелканье клавиш ноутбуков и доносившийся из кухни звон посуды тут же стихли. Эхо оглядела сидевших за столиками вокруг будки завсегдатаев кафе, но никто не обращал на нее внимания. Даже если бы они на минуту оторвали глаза от светящихся экранов, то не увидели бы ничего, кроме пустой телефонной будки, которая торчала в кафе исключительно для декора. Но даже если бы кто-то и заметил, как девушка зашла в кабинку, то быстро забыл бы: заклинание, отпугивавшее от будки посторонних, было простым, но действенным.

Эхо сняла трубку. На другом конце послышался щелчок, и она проговорила: «Intrare in pace, relinquent in pace. Solum lex est aurum». Пароль на памяти Эхо не менялся: «Вхожу с миром, выхожу с миром».

Снова раздался щелчок, и Эхо повесила трубку. Задняя стена телефонной будки открылась, и показалась лестница, ведущая к Агоре. Эхо ринулась в лабиринт, который вел к подземному базару, где находилась лавка Перрина, на всякий случай держась за стену справа. Дорога к Агоре ей была известна так же хорошо, как ее библиотека, но темный лабиринт внушал безотчетный страх. Так что стена служила ей якорем, пока Эхо спускалась на базарную площадь.

Глаза Эхо не сразу привыкли к тусклому маслянистому свету Агоры. Над головой ее покачивались газовые лампы, бросая желтоватый отблеск на тележки и прилавки, которыми была уставлена площадь, длинная и широкая, как главный вестибюль Центрального вокзала. Там, внизу, за заклятьями, защищавшими Агору от внешнего мира, стоял оглушительный шум. Продавцы-птератусы кричали, наперебой расхваливая свой товар, и торговались с колдунами, которые приценивались к белесым костям, подозрительно напоминавшим человечьи. По булыжной мостовой, ровной и скользкой от миллионов прошедших по ней за эти годы ног, грохотали тележки, доверху заваленные кухонной утварью вперемешку с оружием. Какие-то колдуны покосились на Эхо. Глаза у них были тошнотворно-белые, и Эхо опустила взгляд. Когда-то колдуны тоже были людьми, но черная магия даром не дается, и они принесли свою человеческую природу в жертву волшебным чарам. Когда Птера впервые привела сюда Эхо, чтобы показать шумный базар у Гнезда, она сразу объяснила девочке, что лучше не встречаться с ними взглядом. Колдуны облепили ларек с мертворожденными младенцами в банках и яростно торговались. По крайней мере Эхо надеялась, что младенцы родились мертвыми. Хотя с колдунами ни в чем нельзя быть уверенным.

Лавка Перрина находилась на другом конце рынка, в очень престижном месте, на первом этаже здания у самой стены. Эхо пробиралась сквозь толпу, время от времени приветственно махая рукой знакомым торговцам. Птератус с золотистой кожей и темно-алыми перьями кивнул в ответ. На его лотке лежали всевозможные детали часовых механизмов и медные дверные ручки. Другой птератус, с ярко-фиолетовым оперением, сунул Эхо под нос бутылку с какой-то жидкостью, подозрительно похожей на незаконное приворотное зелье. Девушка увернулась, чтобы случайно не вдохнуть его пары, и устремилась к противоположному концу Агоры, где весело позвякивала знакомая вывеска: «Лавка Перрина. Все для волшебства».

Эхо толкнула дверь, и в нос ей ударил едкий запах смешанных благовоний и всевозможных зелий, которые Перрин варил здесь же, в лавке. Из приемника на прилавке сквозь треск доносились звуки бейсбольного матча. Большинство птератусов с опаской относились к технике, которой пользовались люди, но приемник Перрина был такой же неотъемлемой частью его лавки, как стопки атласов с картами, на которых были указаны порталы в междумирье, и шкафчики, битком набитые причудливыми безделушками со всего света.

На Агоре не было сигнала – слишком глубоко под Манхэттеном, – но Перрин не пропустил ни одной игры «Янки», даже если приходилось слушать ее в записи. Металлический голос комментатора объявил счет – вторая половина девятого иннинга, 5:4 в пользу Бостона, – и короткие острые перья Перрина встали дыбом от злости. Он болел не за «Ред Сокс».

Колокольчик над дверью весело зазвенел, и Перрин поднял глаза.

– А, Эхо, – произнес он. – Мой лучший друг среди людей.

– Я твой единственный друг среди людей, – поправила Эхо и плюхнула на прилавок почти пустой мешочек сумеречной пыли. – Мне надо пополнить запасы.

– Все в этом мире имеет свою цену, – заметил Перрин, вслушиваясь в звуки, доносившиеся из радиоприемника. «"Янки" выходят к бите. Игроки на базе. Два бола. Один страйк». Перрин даже не притронулся к мешочку. Сначала Эхо придется заплатить.

– Да-да. – Эхо выудила из бокового кармана рюкзака бирюзовую коробочку и поставила рядом с мешочком. – Вот твои миндальные пирожные.

Перрин покосился на коробочку, но не притронулся к ней. «Удар, промах. Два аута. Два страйка».

– Ты взяла «вкус сезона»? И шоколадное с ванильным кремом?

– Да, – ответила Эхо. – Я проследила, чтобы бедняги-продавцы «Ладюре» в точности выполнили все твои педантичные указания.

Бросок по дуге. Высоко и внутрь. И победа. Негромко рассмеявшись, Перрин открыл коробку и обвел взглядом лежавшие внутри пирожные. Взял одно, поднес к носу и блаженно зажмурился.

– Идеальное сочетание шоколада и ванили. Симфония вкуса. Свет немыслим без тьмы.

– Успокойся, Сократ, это же просто пирожное. – Эхо пододвинула мешочек к Перрину. – Ну теперь-то ты можешь отсыпать порошка? А то мне надо кое-куда съездить, кое у кого кое-что своровать. Чего я тебе рассказываю, сам все знаешь.

– Терпение – добродетель, дитя мое, – ответил Перрин, но все же взял мешочек и насыпал в него сумеречной пыли из большой бочки за прилавком. Птера как-то рассказывала, что пыль – не что иное, как мгла междумирья, принявшая осязаемую форму, и чтобы изготовить ее, требуется особое мастерство. Перрин был одним из немногих лавочников на Агоре, кто мог похвастаться тем, что делал сумеречную пыль по собственному рецепту.

– Почему именно терпение – добродетель? – Эхо скрестила руки на груди и поставила локти на прилавок, в основном чтобы позлить Перина, ему это не нравилось. – Почему бы не назвать добродетелью расторопность?

Перрин снова рассмеялся. Перышки у него на шее снова встали дыбом.

– Эх, молодежь. И что же на этот раз?

– Официальное поручение от птератусов, – ответила Эхо и постучала пальцами по стеклянному прилавку. Под стеклом лежала всякая всячина: грубо обработанные драгоценные камни, серебряные карманные часы, коллекция изысканно украшенного оружия, причем кое-что из этого принесла лично Эхо. – Совершенно секретное. Вот такая я важная персона.

– Секретное? Что за чушь! – Перрин вернулся к прилавку с мешочком и заявил, отмерив рукой небольшое расстояние от пола: – Я же тебя вот с таких пор знаю.

– Никогда я не была такой маленькой. – Эхо спрятала мешочек с сумеречной пылью в карман. – Я появилась на свет в точности такой, как сейчас.

Перрин возмущенно фыркнул и пригладил седеющие перышки на руках.

– Ты мне не веришь?

Эхо улыбнулась.

– Верю, конечно. Но долг зовет, пора бежать. – Она помахала Перрину и направилась к выходу. – Пока.

На полпути к двери Перрин окликнул ее:

– Подожди! Возьми вот это.

Перрин, шаркая, подошел к Эхо и вложил ей в руку браслет из кожаных ленточек, в которые были искусно вплетены хрустальные бусины и перышко самого Перрина. – Он тебя защитит. Я сам сочинил заклятье. Вы, молодежь, воображаете, будто бессмертны. Так что возьми на всякий случай.

У Эхо сжалось сердце и задрожали губы, но она с улыбкой взяла браслет.

– Спасибо. Пожелай мне удачи.

Перрин махнул ей на прощанье.

– Удачи, – сказал он. – Надеюсь, он тебе не понадобится.

Глава одиннадцатая

Одно дело – когда тебе говорят, что придется наведаться в самое сердце владений дракхаров, и совсем другое – очутиться там. Эхо смотрела на стражу, дежурившую возле чайного домика в Киото, где оказалась, предварительно сверившись с координатами карты, и вся ее решимость стремительно испарялась. День был чудесный, узкие переулочки района Понто-тё заливало солнце, на сине-зеленой поверхности реки Камо плясали блики, и бумажные фонарики покачивались на легком ветру.

– Черт, – прошептала Эхо. Вот уже добрые пятнадцать минут она пряталась за цветущей пышным цветом сакурой на другой стороне дороги. Она чуть было не бросилась, не раздумывая, прямиком в чайный домик, как вдруг заметила их. Они ничем не отличались от людей: два глаза, две ноги, чешуи не видно. Но двигались так, словно кого-то поджидали.

«Охрана, – подумала Эхо. – Отлично». Она наблюдала за домиком достаточно долго: стража успела смениться трижды. То есть домик охраняют минимум трое.

– Нельзя просто так пройти в Мордор, – пробормотала Эхо, хотя именно это и собиралась сделать. Наконец девушка собралась с духом, вышла из-за дерева и направилась к входу в домик. Заметив ее, стражники переглянулись, но не успели ее перехватить: дверь отворилась. На пороге стояла сухая сгорбленная старушка, морщинистая, как древесная кора, и беззубо улыбалась. Эхо поднялась на крыльцо, и старуха чуть наклонила голову в знак приветствия.

– Добро пожаловать, – с легким акцентом произнесла она по-английски дребезжащим от старости голосом. – Я тебя ждала.

Эхо хотела было спросить, почему, но слова застыли у нее на губах: за спиной старухи она заметила самое прекрасное и опасное существо, которое ей когда-либо доводилось встречать. В главном зале чайного домика стоял молодой человек. Его темно-синяя куртка и потрепанные кожаные ботинки выглядели здесь совершенно неуместно. Серебристые волосы касались мельчайших чешуек на висках. Единственный голубой глаз, не прикрытый повязкой, оглядел Эхо с головы до ног с подчеркнутым безразличием, и у нее даже отлегло от сердца – она была человеком, и он ничего не заподозрил.

– Ну и невежа, – пробормотала старуха. – Даже не разулся.

«Веди себя как ни в чем не бывало, – приказала себе Эхо. – Это ведь нетрудно».

Но выговорила лишь:

– М-м-м.

Не самое красноречивое выступление, подумала она. Дракхарин с серебристыми волосами отвернулся от нее, словно мысленно списал ее со счетов как никчемную разиню, случайно напоровшуюся на их засаду. Досадно, конечно, но Эхо проглотила обиду. В ее положении выбирать не приходилось.

Старуха прошла в главный зал и поманила Эхо за собой. Туфли старухи шаркали по татами.

– Не разувайся, не надо. – Старуха сердито покосилась на дракхарина. – Никто не разувается. Садись, садись. Я заварила чай.

Эхо опустилась на колени на татами, и дракхарин последовал ее примеру, бросив на девушку равнодушный взгляд. Ничего особенного, не на что смотреть.

Старуха налила две чашки порошкового зеленого чая маття, и Эхо с трудом подавила истерический смех, грозивший вот-вот прорваться. Она попала на чайную церемонию в компании дракхарина. Ей не терпелось рассказать об этом Айви, если, конечно, удастся дожить до встречи. Пока что надежды на это было мало.

– Я так долго ждала. Думала, уже никто не придет, – проговорила старуха, ставя перед ними чашки. – Но так бывает: то никого, то сразу много, и вот вы здесь.

Эхо нервно хихикнула.

– Какое совпадение.

– Я не верю в совпадения, – бросила старуха. – Только в судьбу. – Она села на пятки и посмотрела на Дориана. – Я знаю, что вам нужно. Мне дала его мать, а ей – ее мать. И я рада, что наконец избавлюсь от него. Я так долго его хранила, ждала, пока придет тот, кому можно его отдать, – мама говорила, я его узнаю, как только увижу: сердце подскажет.

Старуха запустила морщинистую руку в складки кимоно и выудила оттуда подвеску. Разжала пальцы, и Эхо впилась взглядом в украшение. Нефритовый кулон величиной с ладонь, на тонкой бронзовой цепочке. Сбоку виднелся шов: медальон. На кулоне красовался бронзовый дракон с изумрудными глазами и расправленными крыльями, как будто чудовище вот-вот взлетит: казалось, он охраняет сокровище. Изготовили медальон явно дракхары, но какая-то неведомая сила тянула Эхо к нему.

Старуха взяла Эхо за руку и скрюченными пальцами положила ей на ладонь медальон.

– Это тебе.

Дракхарин перевел взгляд с медальона на Эхо. На лице его отразилась напряженная работа мысли. Старуха с силой, которую трудно было от нее ожидать, заставила Эхо сжать пальцы и снова расплылась в беззубой, но обворожительной улыбке.

– Бери, – сказала она. – И будь сильной.

Не успела Эхо задать ей хотя бы один из сотни обуревавших ее вопросов, как дракхарин прошипел:

– Так ты птерянка.

Черт! Эхо крепко зажала в кулаке медальон и вскочила, задев коленкой чашку с чаем. Старуха бросилась между одноглазым дракхарином и Эхо, загородив девушку собой, точно щитом. Из спины ее кимоно торчала рукоятка окровавленного клинка. А Эхо и не заметила, что у дракхарина нож. Она замерла. Кровь казалась такой яркой, такой невозможно-красной на холодной серой стали. Дракхарин попытался выдернуть нож. Старуха указала дрожащей рукой на дверь и, впившись взглядом в Эхо, прохрипела:

– Беги.

Дверь распахнулась, и в домик влетели охранники. Эхо выбежала из комнаты, перепрыгивая через осколки чашек и лужицы разлитого чая, завернула за угол и помчалась в сад. Когда она увидела, что старуха приготовила для нее, то едва не расплакалась от облегчения.

В саду росли две сакуры, и их ветви, сплетенные, точно руки влюбленных, образовывали идеальную арку. Эхо догадалась, что и корнями деревья тоже переплелись под землей. Портал, созданный самой природой. Дрожащими от нервного возбуждения руками девушка достала пригоршню сумеречной пыли. Мешочек выскользнул у нее из пальцев, упал на землю, но и горстки хватило, чтобы открыть проход в междумирье. Эхо мазнула пылью по стволу того дерева, что росло справа. Прежде чем скрыться под переплетенными ветвями сакуры, Эхо оглянулась через плечо и встретилась взглядом с одноглазым дракхарином. Он выбежал из-за угла, выкрикнул какой-то приказ своей страже, но тут все вокруг потемнело, и Эхо скрылась из виду.

Глава двенадцатая

Гай впился взглядом в Дориана. Царивший в тренировочном зале арсенала шум – лязг клинков, шарканье ног по вытертому каменному полу – скрывал их разговор от любопытных ушей. Гай не верил своим ушам: начальник его стражи только что признался, что его перехитрили какие-то жалкие старуха с девчонкой. Но этого не могло быть. Просто не могло.

– Ты ее упустил? – уточнил Гай, тяжело дыша от напряжения, и кивком отпустил стражницу, с которой тренировался. Та поклонилась, отошла, вложила меч в ножны и присоединилась к группе стражников, отдыхавших в углу.

Дориан открыл было рот, чтобы выдать объяснение, которое сочинил по пути из Японии в Шотландию, но Гаю его оправдания были неинтересны.

– Одна-единственная девчонка, и ты ее потерял?

Дориан залился румянцем, хотя обезображенная шрамами левая щека осталась такой же бледной, как была. По крайней мере ему хватило совести покраснеть от стыда. Гай рукавом отер пот со лба. В руках он по-прежнему сжимал два длинных кинжала, с помощью которых тренировался. Не такие длинные, как палаши, но зато куда быстрее и точнее. Лезвия у кинжалов были относительно ровные и почти без украшений, не считая выгравированной на каждом крылатой виверны. Гай глубоко вздохнул, чтобы заставить сердце биться ровно. Пристыженный Дориан молча ждал, что скажет повелитель.

– Ну хоть какая-то зацепка осталась? – Гай отошел подальше от того места, где тренировались огнедышащие драконы Танит. Все дракхары присягали ему на верность, но огнедышащие драконы служили только его сестре.

Дориан выудил из кармана какую-то вещицу и протянул Гаю. Кожаный мешочек, мягкий и потертый от многолетнего использования. Когда-то он был фиолетовый, но краска давным-давно сошла, и мешочек приобрел тусклый черный оттенок. Вышитая спереди россыпь звезд посерела. Гай запустил руку внутрь и испачкал пальцы в мелком черном порошке.

– Сумеречная пыль, – заметил Гай. – Как, ради всего святого, она могла попасть в руки к девчонке?

– Не знаю, а спросить не успел. Она сбежала через портал в саду у старухи. – Дориан покачал головой и глубоко вздохнул. – Чертовы сакуры.

Гай сжал мешочек в кулаке.

– Человек, который путешествует по междумирью. Вот уж не думал, что доживу до такого.

– Скажи, что я должен сделать? – Взгляд Дориана потемнел, как море в шторм. Гай не знал другого дракхарина, у которого цвет глаз менялся бы от настроения. – Я все исправлю.

– Найди ее. Привлеки наших информантов среди птератусов. Если надо, обратись к колдунам. Если эта девушка работает на птератусов, кто-то непременно должен ее знать.

Дориан кивнул.

– И еще одно, – сказал он и покосился на огнедышащих драконов. Те замолчали. Гай повернулся, посмотрел на них, но ни один не осмелился поднять на него глаза. Дождавшись, пока они возьмут мечи и вернутся к прерванному занятию, Гай спросил:

– Что?

Дориан шагнул ближе к нему и проговорил, понизив голос:

– Старуха ей кое-что дала. Кулон. Кажется, из нефрита, в бронзовой оправе. Старуха сказала, будто он принадлежит девчонке, но на нем был твой герб.

Сердце Гая едва не остановилось, точно ржавое колесо.

– Нефритовый кулон? – Он сглотнул: во рту пересохло. – Ты уверен?

Дориан наморщил лоб и медленно кивнул. Гай отвернулся. Не хотелось видеть недоумение, написанное на лице у Дориана. Существовал один-единственный нефритовый кулон с его гербом, который у него пропал. Давным-давно, во время пожара, вместе со многим другим. О Розе не знал никто, кроме его сестры, и эту тайну они оба унесут с собой в могилу. Гай закрыл глаза, и ему вдруг почудилось, будто он снова чувствует едкую вонь дыма и соленый запах океана.

– Он не ее, – с трудом выговорил Гай. – Найди девчонку. Выследи.

Дориан озадаченно смотрел на него. Казалось, его так и подмывает спросить, почему повелитель смотрит загнанным зверем и отчего у него дрожит голос. От этого взгляда у Гая сжалось сердце.

– И что мне делать, когда я ее найду? – спросил Дориан.

– Ничего, – ответил Гай. Если хочешь, чтобы что-то было сделано правильно, – делай сам. – Доложи мне.

– Что ты задумал? – спросил Дориан не как покорный слуга, но как друг.

Гай улыбнулся в ответ, но улыбка вышла натянутой и невеселой.

– Я сам с ней встречусь, но не как Повелитель драконов. Это личное. У нее моя вещь. Я не знаю, как это связано с жар-птицей, но хочу вернуть свое.

Глава тринадцатая

Эхо вышла из метро «Астор-Плейс». Кулон оттягивал шею. Вернуться на Центральный вокзал она не решилась: ведь дракхарин мог выследить ее в междумирье. От волнения у нее по-прежнему тряслись руки, а пальцы почернели от сумеречной пыли. Но прежде чем браться за новое дело и идти куда-то, надо пополнить запасы. Если ее найдут, придется убегать через любой портал, который окажется поблизости. Эхо застегнула куртку – дул сильный ветер – и пошла по Сент-Маркс-плейс. Заглянуть на Агору, взять у Перрина еще порошка, и к Птере.

Эхо спрятала грязные руки в карманах и смешалась с безликой толпой прохожих. Она боялась, что если закроет глаза, то снова увидит ярко-алую кровь старухи на клинке одноглазого дракхарина. Капли крови сияли, точно жидкие рубины. И даже гудки машин в час пик не способны были заглушить стоявший в ушах предсмертный хрип японки.

Она сняла с шеи кулон. Наверняка в нем спрятано что-то такое, ради чего этот дракхарин пошел на убийство. Попыталась открыть медальон, но застежка покоробилась от времени: казалось, ее с силой закрыли и расплющили. Замочек заело. Какие бы секреты ни таил медальон, они останутся нераскрытыми, пока им с Птерой не удастся справиться с замком.

Крепко зажав медальон в кулаке, Эхо сунула руки в карманы. Вдалеке показалась вывеска «Криф Догс». За прилавком по-прежнему сидела девушка с голубыми волосами: казалось, она не двинулась с места с прошлого визита Эхо. На этот раз Эхо не стала ей улыбаться: молча пробралась между столиками, занятыми посетителями, в телефонную будку, и машинально произнесла в трубку пароль. На полпути в лабиринте она вдруг услышала наверху голоса. И узнала их. Еле сдержавшись, чтоб не выругаться, Эхо нырнула за угол, молясь всем богам: только бы ее не заметили!

– Она что-то задумала. Я это чувствую, – донесся до нее тихий женский голос. Руби! Любимица Альтаира. Напарница Роуана. Заклятый враг Эхо.

Черт! Эхо вжалась в стену. Углы ниши больно впились в спину.

– Я не могу вызвать саму Птеру на Совет и заставить дать объяснения, если у меня нет доказательств ее проступка.

Второй голос звучал глухо, раскатисто, как гром. Альтаир! Черт-черт-черт!

Эхо отважилась выглянуть за-за угла и еле слышно выругалась. Никого, кроме Руби и Альтаира, она не увидела, но и этого было достаточно. Белый плащ полководца прекрасно гармонировал с белыми перьями на его голове. Темно-коричневые перья на руках в полумраке лабиринта казались черными. Плащ Руби, темный и блестящий, как нефтяное пятно, сливался с черными перьями у нее на руках и голове, так что самой Руби почти не было видно. Эхо слышала, что Руби умеет управлять тенями, но прежде никогда этого не видела.

– После того, что вы только что видели? – Руби не поверила своим ушам. – Какие вам еще нужны доказательства?

– Мне известно лишь, что Птера посылает эту девицу с поручениями, – ответил Альтаир. – О которых никто, кроме самой Птеры, ничего не знает.

У Эхо екнуло сердце. Если Альтаир сует нос в дела Птеры, то рано или поздно узнает, что они хотят найти жар-птицу. А упорства ему не занимать.

– Каковы будут ваши распоряжения? – спросила Руби.

– Присматривай за ней, – велел Альтаир. – Может, Птера ей и доверяет, но девица – не одна из нас.

– Я вообще не понимаю, почему мы разрешили ей остаться, – фыркнула Руби, и Эхо с такой силой закусила губу, что едва не прокусила ее насквозь.

– А все доброта. – В устах Альтаира это слово казалось ругательством.

Руби сказала что-то, чего Эхо не расслышала, но это было неважно: ядовитого тона более чем достаточно. Надо сматываться отсюда, пока эти двое ее не застукали, но вернуться без сумеречной пыли она не могла. Эхо сунула медальон в карман, расправила плечи и завернула за угол. Заслышав ее шаги по хлипким доскам, которыми был выстлан пол лабиринта, Альтаир и Руби повернулись и уставились на нее.

Эхо помахала им и с удовольствием отметила, как Руби скривилась от неприязни. Что ж, чувство взаимное.

– Привет.

Альтаир вперил в нее пронзительный взгляд. Глаза у него были оранжево-черные, как у орла.

– Привет, Эхо, – поздоровался он, кивнул Руби, развернулся, пошел прочь по коридору, ведущему к туннелям под Астор-Плейс, и скрылся из виду во мраке.

Эхо взглянула на Руби, и та ответила ей самой ледяной улыбкой, которую девушке когда-либо доводилось видеть. Один на один с Руби Эхо было не по себе. И пусть Альтаир относился к ней свысока, но при нем она чувствовала себя в большей безопасности. У него все-таки были принципы. А вот насчет Руби Эхо не была уверена.

– Эхо, – проговорила Руби таким фальшивым приторным голоском, что ей захотелось ее стукнуть, – где же ты была?

«Бегала по всей Японии, спасаясь от шайки дракхаров», – подумала девушка, но ведь этого не скажешь.

– У доктора. – Эхо схватилась за живот. – Несварение замучило.

Руби сморщила нос, как будто унюхала какую-то тухлятину.

– И куда путь держишь?

– К Перрину. Обещала Айви кое-что у него забрать. – Ложь, конечно, но близко к правде.

– Я тебя провожу, – сказала Руби с таким видом, словно для нее это было в порядке вещей. Как будто их взаимная неприязнь не висела в воздухе так густо, что хоть ложкой черпай.

Поколебавшись, Эхо кивнула. Они молча прошли остаток лабиринта и выбрались на свет Агоры. Эхо улыбнулась глазевшим на них птератусам – булочнику, за которым всегда и везде тянулся шлейф запаха муки и масла, и швее, удивительно похожей на райскую птицу (Эхо как-то видела такую в книге). Ей улыбались в ответ, но как-то натянуто и осторожно. Наверное, они с Руби странно смотрятся вдвоем: Руби, с ее черными перьями и плащом похожая на тень, и Эхо – маленькая, без перьев, в общем, человек.

Наконец Руби проговорила так тихо, что Эхо догадалась: ее слова не предназначены для посторонних ушей:

– Альтаир к тебе снисходителен, но я знаю, что Птера что-то задумала, и ты в этом тоже замешана.

Эхо напряглась.

– Не понимаю, о чем ты, – стараясь казаться равнодушной, бросила она.

Руби железными пальцами взяла Эхо за руку.

– Что бы вы там ни замышляли, не впутывай в это своих друзей-птератусов. Роуана ждет блестящее будущее. Не тяни его за собой на дно.

Эхо высвободила руку, еле удержавшись, чтобы не потереть то место, где наверняка будет синяк. Больше всего ей хотелось послать Руби ко всем чертям и посоветовать не совать нос в чужие дела, но это означало бы признать, что они с Птерой действительно что-то замышляют. Эхо оглядела площадь. Полдюжины птератусов отвернулись, притворившись, будто просто глазеют по сторонам. Эхо догадалась, что на самом деле они прислушивались к их с Руби разговору. Все прекрасно знали – и Эхо в том числе, – что Руби терпеть не может людей, так что их беседа наверняка станет самой пикантной новостью недели. Роуан был прав: птератусов много, а тем для сплетен мало. Эхо повернулась и встретилась взглядом с Руби. Глаза у той были блекло-голубые, как у грифа. Эхо их терпеть не могла. Она ненавидела дурацкие глаза Руби, ее идиотские черные перья и чертову молочно-белую кожу. Все в Руби ее бесило.

– Backpfeifengesicht,[7]7
  Backpfeifengesicht (нем.) – нахальная морда, наглая рожа.


[Закрыть] – проговорила Эхо. Это было одно из ее любимых словечек. Немецкое. «Лицо, которое так и просит кулака». Как раз про Руби.

Во взгляде Руби мелькнуло замешательство: одно из лучших мгновений в жизни Эхо.

– И что это значит? – спросила Руби. Похоже, заставить себя задать этот вопрос ей стоило немалых усилий.

Эхо приторно улыбнулась:

– Посмотри в словаре.

Руби прищурилась.

– На твоем месте я была бы аккуратнее в выборе тех, кому можно доверять.

– Вот спасибо! А я и не знала, что ты так обо мне заботишься.

– Я забочусь не о тебе, – парировала Руби.

Не успела Эхо глазом моргнуть, как Руби и след простыл. Эхо оглядела толпу, но Руби словно растворилась во мраке. Эхо не удивилась бы, если бы та все еще была здесь и наблюдала за ней. Ждет, пока Эхо оступится. Чувствуя спиной чей-то взгляд, Эхо прошла оставшиеся несколько шагов до лавки Перрина. Зайти, забрать сумеречную пыль, уйти. Сперва дракхарин, теперь Руби. Нужно увидеть Птеру. Уж она-то знает, что делать.

Эхо распахнула дверь, и слова замерли у нее на губах. Внутри все было перевернуто вверх дном. Пол усыпан битым стеклом: все шкафчики и витрины с диковинками были разбиты. Все покрыто сумеречной пылью. Часть пыли еще висела в воздухе. Сломанные деревянные балки торчали, как ребра. На полу валялись книги в кожаных обложках и свитки пергамента.

Посреди всего этого разгрома лежало белое перышко, знакомое Эхо так же хорошо, как волосы на ее собственной голове. Перышко Айви. Сердце Эхо налилось свинцом.

– Черт!