Текст книги "Забытый брак"

Автор книги: Мелани Милберн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 5

Эмелия положила на колени свою салфетку, избегая взгляда угольно-черных глаз мужа. Ей как никогда хотелось вспомнить все о Хавьере, об их совместной жизни и о любви, которая их якобы связывала.

Разгадать его чувства по выражению лица или поведению казалось невозможным. Эмелия могла понять, почему Хавьер не хочет проявлять слишком много эмоций, пока никому еще не ясно, вернется ли к ней память. Если она так ничего и не вспомнит, он будет чувствовать себя глупо. В любом случае врачи рекомендовали ему не давить на жену. Было ли это причиной его вежливой отстраненности, сквозь которую иногда, очень редко прорывалось что-то личное?

– Наверное, глупо, что я не спросила тебя раньше… А чем ты зарабатываешь?

– Покупаю и продаю предприятия. У меня международная компания. Именно поэтому я в последнее время проводил столько времени в Москве, готовил почву для большой сделки.

Эмелия помолчала, переваривая информацию, пока Хавьер разливал по бокалам вино.

– Какие предприятия ты покупаешь?

– Умирающие. – Он довольно равнодушно пожал плечами. – Я даю им новую жизнь и перепродаю уже гораздо дороже, чем купил.

– Судя по всему, это доходный бизнес. – Она повертела в пальцах хрустальный бокал. – Твой отец занимался тем же?

– Нет, он продавал технику через сеть магазинов в Испании. Он ждал, что я унаследую его дело, но мне было скучно торговать холодильниками и тостерами.

– Вы из-за этого поссорились?

– В том числе.

Пока Алдана расставляла на столе закуски, Эмелия думала о богатстве мужа. Частный самолет, огромная вилла с прислугой и имение с садами и оливковыми рощами – все это требовало огромных затрат. Интересно, Хавьер тратил отцовское наследство или то, что заработал сам? Наверное, он отлично ведет дела, ведь для покупки даже одной компании нужна солидная репутация и еще более солидный капитал. А если Хавьер покупает и продает сразу несколько, да еще по всему миру, он гораздо успешнее, чем предполагала Эмелия. Она решила при первой же возможности залезть в Интернет и навести справки о человеке, за которым так неожиданно оказалась замужем.

– Gracias, Алдана – поблагодарил домоправительницу Хавьер.

Женщина вышла, незаметно для хозяина бросив на Эмелию испепеляющий взгляд. Эмелии захотелось обратить на это внимание мужа, но она не решилась. Хавьер может подумать, что она слишком много себе позволяет, возводя напраслину на Алдану, которая была неотъемлемой частью виллы. Но молодой женщине казалось странным, что домоправительница не прониклась к ней симпатией после двух лет под одной крышей. Это заставляло Эмелию задуматься, каким человеком она стала за последние два года, как должна была себя вести, чтобы заслужить такое отношение?

– Тебе не нравится вино? – спросил Хавьер после нескольких секунд тишины. – Это было одно из твоих любимых.

Эмелия сморщила нос:

– Наверное, у меня что-то случилось с вкусовыми рецепторами. Я лучше буду пить воду.

– Может, позвать доктора? Ты могла подхватить инфекцию в больнице.

– Честно сказать, меня тошнит от докторов. Все, что я хочу, это поскорее поправиться.

Но когда Алдана принесла горячее, невидимые тиски вокруг головы Эмелии снова сжались. Ковыряя вилкой в тарелке, она чувствовала себя совсем больной и мечтала только об уютном убежище в большой кровати.

– Тебе действительно нехорошо? – спросил Хавьер.

– Прости. – Эмелия выдавила виноватую улыбку. – Голова болит все сильнее весь вечер.

– Пойдем. – Он заботливо помог жене выбраться из кресла. – Я отведу тебя наверх и помогу устроиться. Ты уверена, что доктор не нужен? Может, просто позвонить и спросить его мнение?

– Не стоит. Доктор Пратчетт сказал, что после травмы головы мигрени могут продолжаться несколько недель. Мне нужно только болеутоляющее и несколько часов сна.

Хавьер вышел из спальни, пока Эмелия переодевалась в ночную рубашку, через несколько минут вернулся обратно со стаканом воды и таблеткой.

– Завтра я улетаю в Москву. – Он сел на край кровати. – Мне позвонили, пока я был внизу. Прости, что приходится срываться почти без предупреждения, но с твоей аварией я совсем запустил бизнес.

– Это ты прости, что причиняю тебе столько беспокойства.

– Алдана и другие присмотрят за тобой два-три дня, пока меня не будет.

– Я вполне способна сама за собой присмотреть. – Эмелия упрямо скрестила руки на груди. – Я не ребенок, и мне не нужны няньки.

– Эмелия, журналисты шныряют вокруг виллы, чтобы заполучить историю. В своем нынешнем состоянии ты для них – идеальная жертва. Они набросятся на тебя, если ты выйдешь за ворота, и совсем собьют с толку бестактными вопросами.

– Эти предосторожности ради меня или ради тебя? – Глаза Эмелии сузились.

– На что ты намекаешь?

Молодая женщина прикусила губу так сильно, что та побелела.

– Я не понимаю, что происходит. Где правда? Ты утверждаешь, что мы были счастливо женаты, но как такое могло быть, если ты относишься ко мне как к вещи?

Он мягко положил ладонь на щеку жены, развернул ее лицо к себе:

– Сейчас не время анализировать мои чувства. Ты должна сконцентрироваться на выздоровлении. Только поэтому я прошу тебя оставаться на вилле.

– Хорошо. Чем я развлекала себя раньше, когда ты уезжал?

Хавьер с удовольствием спросил бы жену о том же. Сколько времени продолжалась ее связь с Маршаллом, например? Как часто она встречалась с любовником, пока муж занимался делами за границей? Давно ли ее шоп-туры в Лондон служили прикрытием для свиданий?

– Ты тренировалась в спортивном зале возле бассейна, иногда играла на фортепиано.

Эмелия с недоумением посмотрела на свои длинные ногти с остатками маникюра. Разве так должны выглядеть руки практикующей пианистки? Как она попадала по клавишам с такими-то когтищами?

– Значит, я не преподавала?

– Нет. Ты сказала, что тебе больше неинтересно преподавать, что это не вписывается в твой образ жизни.

– Я так сказала?!

– Ты много чего говорила, Эмелия.

– Например?

– Например… – Он задумался, изучая ее лицо. – Ты категорически не хотела детей.

– Не хотела?!!

– Ты не хотела связывать себя по рукам и ногам.

Эмелия приложила руку ко лбу, словно желая убедиться, что голова все еще при ней.

– Звучит так… холодно и эгоистично. А ты хотел?

– Ни в коем случае. Детям нужно слишком много внимания. Они могут создать проблемы даже в крепком, многолетнем браке, не говоря уже о браке, в котором люди еще не совсем приспособились друг к другу.

– Значит, у нас с тобой все-таки были проблемы?

– Видишь ли, Эмелия, – сказал Хавьер, осторожно подбирая слова, – очень немногие новобрачные обходятся без периода привыкания, притирки. Поначалу нам с тобой было довольно трудно. Меня часто не бывало дома, ты чувствовала себя одинокой в чужой стране. Но брать тебя с собой я не мог, это не всегда удобно, к тому же, занимаясь делами, я предпочитаю не отвлекаться. Несколько раз ты сопровождала меня, но тебе было так скучно дожидаться окончания моих бесконечных переговоров!

– И я предпочитала оставаться дома, играя роль трофейной жены… – пробормотала Эмелия, думая, что, если выговорит это вслух, концепция перестанет быть такой чуждой.

– Эмелия, – испанец держал ее за руку, поглаживая ладошку жены большим пальцем, – эти отношения устраивали нас обоих. Я объяснил тебе правила игры перед тем, как мы поженились, и ты была счастлива их принять. Ты вошла в роль, как ты говоришь, трофейной жены так легко, словно родилась для нее.

Она взглянула на их переплетенные руки и вздохнула:

– Когда я была маленькой, мне хотелось видеть будущее. Теперь я отдала бы все на свете, чтобы увидеть прошлое.

– Иногда прошлое лучше оставить в покое. – Хавьер выпустил руку жены и встал. – Раз уж его нельзя изменить.

– Я увижу тебя завтра перед отъездом?

– Нет, я уеду слишком рано. – Хавьер наклонился и коснулся губ Эмелии мимолетным поцелуем. – Buenas noches.

Когда на следующее утро Эмелия спустилась вниз, Алдана хлопотала на кухне. Атмосфера оставалась ледяной, но хозяйка дома решила не обращать на это внимания.

– Доброе утро, Алдана, – сказала она с жизнерадостной улыбкой, надеясь, что ее отличное настроение не выглядит вымученным. – Прекрасный день, не правда ли?

Домоправительница посмотрела на нее так недовольно, что улыбка сползла с лица молодой женщины сама собой.

– Надо полагать, вы опять собираетесь воротить нос от моей стряпни?

– Хм… Вообще-то я проголодалась, – сказала Эмелия, – но вам не стоит беспокоиться, готовя для меня что-то особенное.

– Мне платят за то, чтобы я беспокоилась, – фыркнула Алдана, не отрывая взгляда от плиты, – но я не люблю, когда люди тратят впустую мое время и хорошие продукты, отказываясь есть то, что я приготовила.

– Простите, если я чем-то обидела вас в прошлом, – проговорила Эмелия в звенящей от взаимной неприязни тишине. – Может быть, мы с вами сядем и придумаем меню на неделю, чтобы избежать недоразумений?

Алдана вытерла руки о фартук, всем видом показывая, что не нуждается в советах хозяйки.

– Сеньор Мелендес сделал ошибку, когда женился на вас. Вы не любите его так, как он того заслуживает. Все, что вам нужно, – это его деньги.

Эмелия, которую эта неожиданная откровенность повергла в шок, с трудом заставила голос звучать ровно и холодно:

– Я не могу запретить вам думать как вам угодно. Но мои отношения с мужем – это мое личное дело, которое вас не касается.

Еще раз фыркнув, домоправительница повернулась к духовке в знак того, что разговор окончен.

Эмелия не показала, как задел ее этот инцидент, но про себя не переставала гадать, почему Алдана считает ее настолько неподходящей женой для Хавьера. Эмелия всегда думала, что из нее получится хорошая жена. Она познавала законы семейной жизни от противного: училась тому, как не надо вести себя в браке, наблюдая сначала катастрофические отношения родителей, а потом, после смерти матери, не менее мучительные попытки отца обрести личное счастье с другими женщинами. С самого детства Эмелия была настроена выйти замуж по любви, и только по любви. Она поклялась себе, что не даст богатству или престижу вскружить ей голову, а теперь задавалась вопросом, не уступила ли в какой-то момент очарованию материальной части.

Она позавтракала йогуртом с фруктами и отправилась пить чай на залитую солнцем террасу. Перед глазами расстилался потрясающий вид, запах свежескошенной травы щекотал ноздри. За аккуратно подстриженной живой изгородью на границе «официальной» территории парка она видела пестрые дикие заросли и интересные тропинки, которые петляли между фонтанами и мраморными статуями.

Закончив чаепитие, Эмелия пошла исследовать сад. Дневная жара еще не вступила в свои права, легкий бриз доносил до нее аромат поздних роз. Сорвав цветок, молодая женщина закрепила его в волосах над ухом и вернулась к созерцанию птичек, совершавших утренний туалет в фонтане.

Конское ржание заставило ее повернуть голову. Сквозь ветки Эмелия увидела юношу, который вел роскошного жеребца от конюшен к манежу. Когда она выбралась из зарослей и подошла ближе, жеребец уже приплясывал на конце длинной прогулочной лонжи, взрывая могучими копытами песок.

– Он очень норовистый, – сказала Эмелия по-испански.

– Да, сеньора, – ответил юнец. – Ваша кобылка воспитана куда лучше.

– У меня здесь есть своя лошадь?

Парень посмотрел на нее как на сумасшедшую, но потом, видимо, вспомнил инструктаж хозяина.

– Конечно. – Он сверкнул белозубой улыбкой. – Она на конюшне. Я уже выводил ее сегодня.

– Ой, а можно мне на ней покататься? – спросила Эмелия.

– Вы хотите на ней покататься? – снова удивился конюх.

– А что такого?

– Но раньше вы никогда не хотели ездить на ней! Вы даже смотреть на нее не хотели!

– Какие глупости, – засмеялась Эмелия. – Я люблю ездить верхом. При жизни мамы у меня была лошадь, и я проводила все выходные в конно-спортивном клубе.

Озадаченный конюх пожал плечами, словно снимая с себя всякую ответственность за странное поведение хозяйки, и жестом позвал ее следовать за собой к конюшням.

– Прости, но я забыла, как тебя зовут.

– Педро. Я уже два года смотрю за лошадьми сеньора Мелендеса. Столько же, сколько вы женаты.

Не желая вдаваться в эту тему, Эмелия подошла к все еще высокомерно пофыркивающему жеребцу, погладила гордую шею.

– Ты просто бессовестный хвастун, дружок.

Жеребец наклонил огромную голову и ласково боднул Эмелию в грудь, едва не сбив хрупкую женщину с ног.

– Вы ему нравитесь, сеньора Мелендес, – сказал Педро. – Но вы всегда его боялись! Он большой, гордый и своенравный, но внутри он… как сказать… душка.

То, о чем говорил конюх, наверное, одинаково подходило и к жеребцу, и к ее мужу, решила Эмелия. Она вдохнула сладковатый запах конского пота и свежего сена и вдруг ощутила, как что-то шевельнулось в памяти.

Педро отвел Гитано в денник и вернулся, ведя небольшую изящную кобылу. Обняв гладкую шею лошади, Эмелия закрыла глаза, пытаясь воскресить то стремительное воспоминание. Был такой же погожий день, как сегодня, светлый, но не жаркий, ветерок играл с ее волосами. Ее вели к конюшням с завязанными глазами – эхо волнения, которое она испытывала тогда, щекотно отозвалось в животе. Эмелия снова почувствовала касания сильных рук, направлявших ее, тепло большого тела совсем рядом, нотки цитруса в аромате туалетной воды…

– Сеньора, с вами все в порядке? – Голос Педро с грохотом захлопнул приоткрывшуюся было дверь в ее прошлое.

Эмелия открыла глаза и криво улыбнулась парню, стараясь не злиться на него за несвоевременную заботу.

– Я в порядке. И Каллида выглядит замечательно. Ты очень хорошо за ней ухаживаешь, я вижу

– Сеньора, вы вспомнили ее имя! – Глаза Педро округлились. – Каллида – так ее зовут. Сеньор Мелендес купил вам ее как сюрприз на день рождения в прошлом месяце.

– Я не вспомнила… – Эмелия попыталась ухватить хоть что-то еще из захлестнувшего ее вихря беспорядочных мыслей. – Оно просто… выскочило, как будто было в моей голове все время.

– Хорошо, что вы вернулись домой, сеньора, – уверенно сказал конюх. – Тут вы быстро все вспомните.

«Мне бы твою уверенность», – подумала Эмелия, отзываясь на щенячий энтузиазм Педро осторожной улыбкой. Как странно, что имя лошади пришло к ней без всяких усилий, и испанский язык возвращался так же легко. Что еще хранится под замком в ее мозгу, ожидая, пока жизнь подкинет очередной ключик?

Каллида ткнула хозяйку мягким носом, обдала теплым дыханием из бархатных ноздрей.

– Оседлаешь ее для меня?

Улыбка исчезла с лица Педро, сменившись озабоченным выражением.

– Сеньор Мелендес… Он, наверное, не хочет, чтобы вы ездили верхом так скоро после того, как ушибли голову.

– Я хорошо себя чувствую, – взбунтовалась Эмелия. – Может, прогулка верхом подскажет мне что-то еще. В любом случае мне нужно упражняться. Я не могу сидеть без дела, пока мой… сеньор Мелендес не приедет из-за границы.

Сжав губы в молчаливом неодобрении, конюх оседлал кобылу и вручил наезднице шлем.

Эмелия поехала через парк в поля, сначала шагом, потом, когда почувствовала себя достаточно уверенно, рысью. Совсем освоившись, послала Каллиду в галоп. Ей почти не потребовалось приспосабливаться к ходу лошади, словно она ездила на Каллиде всю жизнь. Тем более странным казались слова Педро, что она отказалась от лошади. Кобыла была породистой и очень дорогой – как Эмелия могла не оценить подарок?

В оливковой роще она спешилась и в поводу отвела Каллиду на то место, где была сделана фотография из кабинета Хавьера. Интересно, занимались ли они любовью на теплой зеленой траве в тени олив? Кожу приятно защипало от возбуждения, когда Эмелия представила себя, прижатую к напоенной солнцем земле мускулистым телом мужа.

На ум пришел вчерашний разговор об условиях их брака, на которые она якобы согласилась. Семья без детей… Когда она приняла такое решение? Почему? Только для того, чтобы угодить Хавьеру? Он-то наверняка противился любым попыткам «связать его по рукам и ногам». Эмелии показалось, что свою свободу ее муж ценит превыше всего. Если подумать, Хавьер и сейчас вел жизнь богатого плейбоя, не связанный ничем, кроме жены, которая отпускала его одного в бесконечные разъезды в любое удобное ему время. Нет сомнений, дети заставили бы его серьезно пересмотреть этот образ жизни, к чему испанец явно не был готов.

Эмелия всегда любила детей, поэтому и предпочла работу преподавателя музыки карьере концертного музыканта. Ей нравились невинность и любопытство ребятишек, их способность удивляться даже обыденным вещам, без устали радоваться чудесам окружающего мира. Эмелия росла единственным ребенком в семье, где мачехи появлялись из ниоткуда и исчезали в никуда, поэтому для себя она планировала союз с ответственным, надежным, чадолюбивым мужчиной, хорошим семьянином, не похожим на ее беспокойного отца. Почему же она согласилась выйти за человека, который не разделял ее убеждений? Наверняка она любила Хавьера, раз легла с ним в постель. Со времен неудачного первого романа Эмелия твердо решила, что больше не станет заниматься сексом без любви, не повторит сделанную однажды ошибку. Но, вспоминая искры, которые летали между ней и Хавьером с того момента, когда она вышла из комы, Эмелия начинала подозревать, что при выборе мужа руководствовалась все-таки не разумом и даже не сердцем.

Эмелия вернулась на виллу и передала кобылу Педро, который нервно мерил шагами двор, ожидая ее возвращения. Правда, его облегчение сменилось тоской, когда Эмелия попросила оседлать для нее Каллиду завтра в то же время.

Спустившись вниз после душа, Эмелия наткнулась на Алдану, которая сообщила, что у них гостья.

– Она ждет в гостиной, – сказала домоправительница, обдав хозяйку уже привычным холодом.

– Спасибо. Но кто это, Алдана? Кто-то знакомый?

Алдана поджала губы, но за спиной Эмелии уже стучали каблучки, и юный женский голос произнес:

– Значит, ты все-таки вернулась.

Эмелия обернулась и уставилась на женское издание Хавьера, которое приближалось к ней с надменным и неприязненным видом. Черные как ночь глаза девушки горели гневом, губы превратились в тонкую кривую щель, и даже волосы цвета воронова крыла, казалось, топорщатся от злости, как иглы дикобраза.

– Изабелла?

– Так ты помнишь меня? – Сестра ее мужа подозрительно прищурилась. – Как интересно.

– Удачная догадка,

Изабелла уперлась руками в по-мальчишески узкие бедра и метнула в Эмелию еще один взгляд, без обиняков говоривший, что юная особа предпочла бы видеть жену брата мертвой.

– Ты не должна быть здесь. Не имеешь права после того, что ты сделала.

– Я не уверена, что знаю, в чем провинилась, – сказала Эмелия, стараясь говорить вежливо, но твердо. – Может быть, ты меня просветишь?

– Ой, не нужно изображать святую невинность. Это действует на моего брата, но не на меня. Я тебя насквозь вижу.

Продолжать этот разговор при домоправительнице, которая ловила каждое слово, Эмелии не хотелось.

– Может, пойдем ссориться в гостиную?

– Мне не важно, кто слышит мои слова. – И Изабелла снова обожгла ее взглядом полночных глаз.

– А твой брат знает, что ты здесь?

Вопрос сбил с Изабеллы немного спеси.

– Он мне не опекун, и я не обязана перед ним отчитываться.

– Да? А мне он говорил другое.

– Мой брат не хотел брать тебя назад. – Девушка сложила руки на груди. – У него не было выбора. Пресса распяла бы его, если б он выкинул тебя из дома так скоро после аварии.

Словно огромный камень опустился на плечи Эмелии. Сознание плыло, она с трудом держалась на ногах и с удовольствием бежала бы с поля боя, если бы желание все-таки приоткрыть завесу тайны над забытым браком не перевешивало здравый смысл.

– О чем ты?

– Хавьер хотел развестись с тобой. Он говорил со своим адвокатом.

– Почему?

– Ты ему изменила. – И выражение лица, и тон Изабеллы источали чистый яд, она как будто плевалась в Эмелию пропитанными им словами. – Ты убежала от него с любовником.

Эмелия мысленно прокрутила назад все разговоры, которые они с Хавьером вели после ее пробуждения. Муж рассказал ей, что пресса писала об ее отношениях с Питером, но сам ни в чем Эмелию не обвинял. Конечно, Хавьер не смог скрыть обиду, когда выяснил, что амнезия жены распространяется на него, но не на Питера. Эмелия могла понять, что его обидело, реакция испанца показалась ей вполне естественной. Но если Хавьер сам верил, что она была ему неверна, почему он тянул с разводом? Неужели его действительно беспокоило, что скажут люди? Зачем он привез ее назад и вел себя так, будто ничего не произошло? Его поведение имело бы смысл, если бы Хавьер безумно любил жену, готов был простить ей что угодно, оставить произошедшее в прошлом, но Эмелии в это не верилось.

– Это неправда, – сказала она после паузы. – Я не могла ему изменить.

– Было бы странно, если бы ты призналась. – Изабелла закатила глаза. – Твой любовник погиб, тебе больше некуда деваться. Вот ты и пытаешься снова залезть на шею богатому мужу. Даже твой отец не хочет тебя знать. Ты просто бесстыдная золото-искательница.

Эмелия чувствовала себя разбитой, но старалась сохранять достоинство.

– Послушай, Изабелла. Я понимаю, как тебя расстроил чудовищный слух, который ты мне только что пересказала. Но уверяю тебя, я не стала бы обманывать твоего брата. Я не такая.

– Откуда ты знаешь? Ты говоришь, что не помнишь ничего из последних двух лет. Откуда тебе знать, что ты могла и не могла сотворить?

Это был хороший аргумент. В глубине души Эмелия знала, что никогда не нарушила бы брачные обеты, но ей предстояло найти способ доказать это окружающим. Скандальные статьи в газетах замарали ее репутацию. Кто поверит ей, даже если она вспомнит, что случилось в день катастрофы?

– Ты когда-нибудь любила моего брата? – спросила Изабелла.

Вопрос сбил Эмелию с выбранного курса. Она молча смотрела на девушку, понимая, что с каждой секундой молчания гора грязи над ее головой вырастает на одну лопату.

– Ты никогда его не любила. – Изабелла сама ответила на свой вопрос. – Ты любила то, что он тебе давал: стиль жизни, шмотки, украшения. Это все, что ты когда-либо хотела от Хавьера.

– Неправда! – сказала Эмелия, молясь, чтобы слова Изабеллы не оказались правдой.

– Он не собирается хранить тебе верность. Зачем, если ты спала с другим за его спиной?

Перед внутренним взором Эмелии понеслись картины, на которых Хавьер лежал в объятиях других женщин, доставляя и получая невыразимое удовольствие. «Вполне возможно, даже сейчас, в этот самый момент, мой муж развлекает какую-нибудь московскую красотку». Эмелия помотала головой, пытаясь вытрясти оттуда омерзительную сцену.

– Нет… – прошептала она. – Нет!

– Ему не нужно было жениться на тебе, – сказала Изабелла. – Все говорили, что это добром не кончится.

– И почему же он все-таки женился? – спросила Эмелия сквозь нарастающую головную боль.

– Он должен был жениться на ком-то, чтобы получить наследство отца.

– Он женился на мне ради денег?!

– Ну не по любви же! – Изабелла бросила на нее презрительный взгляд. – Он хотел тебя, а Хавьер обычно получает то, что хочет. Ты была ему удобна, и не более того.

– А я об этом знала? – едва выговорила Эмелия.

Выражение лица Изабеллы стало менее надменным.

– Я… не уверена. – Девушка прикусила губу и сразу помолодела на несколько лет. – Может, и нет. Может, я зря тебе об этом рассказала…

– Не могу поверить, что согласилась стать частью сделки. – Эмелия поискала взглядом, за что бы ей схватиться, чтобы не упасть. – Я всегда мечтала выйти замуж по любви. Ты уверена, что я не любила Хавьера?

– Если и любила, мне не докладывала. – Изабелла выглядела обеспокоенной. – Ты держала чувства при себе, хотя я видела, что он тебе нравится. Но мой брат нравится многим женщинам.

Эмелия не хотела думать об этом сейчас. Ей было слишком больно.

– Наверное, я сама виновата, что у тебя создалось такое впечатление обо мне, сказала она. – Хавьер сказал, у нас сложились натянутые отношения. Я надеюсь, в прошлом я ничем тебя сильно не обидела, потому что… Я всегда хотела иметь сестру, особенно после смерти мамы. Было бы приятно иногда поговорить с кем-то по душам о девичьем.

Темные глаза девушки несколько смягчились.

– Я тебя понимаю. Хавьер – лучший брат, которого можно пожелать, но некоторые вещи мне тоже было бы легче обсуждать с женщиной. Мама начинает сходить с ума от беспокойства, когда я говорю с ней о парнях.

– Беспокоиться – это то, что мамы умеют делать лучше всего, – улыбнулась Эмелия.

– Ты очень изменилась. – Изабелла не смогла удержаться от ответной улыбки. – Как будто другой человек.

– По правде, Изабелла, я и чувствую себя другим человеком, не той женщиной, за которую меня все принимают. Я смотрю на одежду в гардеробе и не могу поверить, что когда-то носила ее. Это настолько не мой стиль… И потом, Педро сказал, что я отказывалась ездить на прекрасной лошади, которую Хавьер подарил мне на день рождения. Почему? Какая муха меня укусила?

– После дня рождения ты стала очень нервной. Когда ты попала в аварию, мы подумали, что ты волновалась из-за измены и готовила побег. Но сейчас мне кажется, что ты устала от жизни здесь. Круг интересов нормальной женщины не может ограничиваться магазинами и спортивным залом.

– И это тоже кажется мне странным. Я терпеть не могу спортивный зал. Нельзя представить себе ничего скучнее беговых дорожек и велотренажеров.

– Ты оттуда не вылезала и все время сидела на диете, когда Хавьер уезжал.

– Тогда немудрено, что все меня возненавидели. Я безнадежна в отношении диет, у меня нет силы воли. Я стервенею, если мне приходится в чем-то себе отказывать.

– Да, – усмехнулась Изабелла, – Я тоже.

Женщины помолчали.

– Ты же не скажешь Хавьеру, что я приезжала с тобой ругаться? – Изабелла бросила на Эмелию тревожный взгляд. – Он ужасно разозлится, если узнает, что я тебя расстроила. Ты только что пережила такой ужас… Мне жаль, что погиб твой друг.

– Это действительно ужасно, но жизнь продолжается. Хотела бы я знать, что случилось в тот день…

– Может, ты хотела уйти от Хавьера, потому что тебе надоел такой брак, – предположила Изабелла, покусывая губу. – Брат был в ярости из-за статей в прессе, собирался подавать на развод, но когда ему сказали, что ты можешь умереть… Он очень испугался за тебя.

Эмелия нахмурилась, пытаясь сложить всю информацию в осмысленную картину. Если Хавьер не любил ее, пока она была при памяти и играла отведенную ей роль, что заставляет испанца терпеть ее присутствие сейчас, когда он уверовал в ее предательство? Неужели он так плохо изучил жену, что поверил первой же грязной сплетне? Почему за два года они так и не научились доверять друг другу? И почему Эмелия не сделала ничего, чтобы укрепить отношения? Как она сможет найти ответы на все эти вопросы, если ее разум похож на потерянный черный ящик разбившегося самолета?

– Ты очень бледная. – Изабелла тронула Эмелию за руку. – Хочешь, я попрошу Алдану что-нибудь тебе принести?

– Не думаю, что ее порадует необходимость меня нянчить. Похоже, она с трудом меня выносит.

– Она никогда тебя не любила, это правда. Но в этом нет твоей вины. У Хавьера была интрижка с ее дочерью, и с тех пор Алдана думает, что другие женщины недостаточно хороши для моего брата. Я думаю, ты пыталась поладить с ней, но потом сдалась.

Это многое объясняло. Эмелия не могла представить, что грубо обращалась с прислугой, какими бы ни были обстоятельства. Но возможно, Алдана в конце концов вывела ее из себя. Эмелия могла позволить себе маленькую месть, изводя домоправительницу капризами.

– Я так рада, что ты приехала, – сказала она Изабелле. – Надеюсь, мы станем подругами.

– Мне бы этого хотелось. – Девушка неожиданно засмущалась. – Я не всегда относилась к тебе справедливо. Ты была такой красивой, уверенной, так хорошо играла на фортепиано, что рядом с тобой я чувствовала себя коровой. Думаю, я тебе завидовала. Наверное, это тоже сыграло роль в том, что ты была несчастлива с Хавьером.

– Я уверена, что ты не виновата в наших проблемах. Да и мне стоило вести себя более зрело.

– Обещай не рассказывать Хавьеру, что я тебе нагрубила. Мне очень стыдно.

– Почему тебе должно быть стыдно, если ты защищала интересы любимого брата?

Глядя, как при каждом упоминании Хавьера глаза его сестры наполняются нежностью, Эмелия думала о прожитых ею годах одиночества. Некому было помочь или заступиться тогда, некому сейчас. Она так и осталась одна – никто не опровергал мерзкие слухи, никто даже не попытался защитить ее.

– А память к тебе возвращается, Эмелия, – внезапно сказала Изабелла, которая изучала ее, склонив голову набок.

– Нет. Я стараюсь, стараюсь, но почти ничего не могу вспомнить.

– Испанский ты вспомнила.

Сердце Эмелии гулко стукнуло о ребра. До этого момента она не замечала, что с первого слова до последнего говорила с Изабеллой на испанском языке.