Текст книги "Вам письмо от Ворчуна (ЛП)"
Автор книги: Меган Куин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– О, как знакомо, – говорит она, когда ей приносят еду. Французский тост с фруктами. Классика Нолы: существуют вещи, которые никогда не меняются. – Ты с самого начала не хотел быть со мной.
Я не удивлен, что она бросает упреки о прошлом мне в лицо. Я плохо пережил наш разрыв, походил на молодого пеликана, который пытается облететь бурю и ужасно с этим справляется.
Хотя я чувствовал себя в этой ситуации так, словно мелкая рыбина, которая бьется на суше, меня внезапно озарило. Нола действительно расстроилась, и в этом виновата. Я должен отступить.
Отступить немедленно!
Отвожу взгляд от ее покрасневшего разъяренного лица, склоняю голову и сосредотачиваюсь на завтраке. Кусочек за кусочком.
Кусай… жуй… проглатывай.
Просто сосредоточься на этом процессе. Ешь. Ешь. Ешь. А тогда убирайся отсюда. Можно завернуть бекон в салфетку и взять с собой.
И все же, несмотря на блестящий момент моего прозрения, что-то до сих пор сверлит мой мозг.
Ты с самого начала не хотел быть со мной.
Это неправда. Полнейшая ерунда. Я ничего не хотел сильнее, чем провести оставшуюся часть жизни с этой женщиной. Но она мечтала уехать в Нью-Йорк, быть писательницей, и после окончания университета работать дизайнером интерьеров, и я был не тем мужчиной, в котором она тогда нуждалась для осуществления своих мечтаний.
Когда Нола говорит, что я не хотел быть с ней, она ошибается.
Как же она ошибается…
И я не могу просто сидеть и позволять ей в это верить.
– Если уж мы говорим об этом, то для протокола, – говорю я, на этот раз наклоняясь к ее столику, – я хотел быть с тобой.
– Ха! – фыркает Нола. – Сказал мужчина, который думал, что будет проще разбить мне сердце, чем вести себя как взрослый человек и все обсудить.
– Я пытался, – огрызаюсь я в ответ. Супер, вот и самоконтроль. – Но ты замкнулась в себе.
– Замкнулась, потому что ты сказал, что умрешь в этом городе. Ты никуда не хотел переезжать.
– Я так сказал, потому что очень боялся думать о том, что смогу жить где-нибудь, кроме Брайт-Гарбора.
– Так вот почему ты жил в Бостоне целый год? – спрашивает она.
*Вдыхаю глубже*
Каков поворот сюжета! Откуда, черт возьми, она об этом знает?
Бостон был… ну, это была моя жалкая попытка сделать что-то большее, чем просто перенять в наследство магазин строительных материалов моего отца. Я пытался проявить себя, стать настоящим столяром и научиться у лучших. И, конечно, я научился, но, когда дошло до дела, хоть я и пытался соответствовать мечтам Нолы стать мужчиной, в котором она нуждалась, все же хорошо понимал, что непригоден к жизни в большом городе. Мне суждено остаться здесь, в Брайт-Гарборе, помогать местным и заботиться о родителях, когда они состарятся.
– Откуда ты знаешь о Бостоне?
Она встает из-за стола и поднимает свою тарелку.
– В этом городе люди сплетничают даже с девушками, которые переехали в Нью-Йорк, или ты уже забыл об этом?
– Как я мог забыть о здешних сплетнях? Именно так я узнал, что ты уехала не попрощавшись.
– С какой стати я должна была прощаться после того, как ты разбил мне сердце?
– Потому что ты меня любила, – говорю я.
– Да, но это была ошибка, и мы оба это знаем, – она громко засовывает стул и, не говоря больше ни слова, направляется к лестнице.
Отличная работа, Батлер. Сделал свою первую встречу с Нолой после расставания незабываемой.
Ты болван.
Глава третья
Нола
– Я хотел быть с тобой, – бормочу я и срываю старый ковер в кабинете. – Как он посмел сказать мне такое.
Встреча с Калебом оказалась именно такой, какой я ее представляла – она меня разозлила, откровенно разочаровала и в целом была не слишком приятной. Во-первых, как можно быть столь привлекательным? Ты всегда надеешься, что люди, разбившие твое сердце, ужасно состарятся, но не Калеб Батлер. Нет, он как лучшее вино Напы. Этот парень состарился безупречно. Небритый подбородок, тонкие морщинки у глаз, загорелая кожа, мышцы… мышцы… так много мышц…
Кроме внешности, меня поразило его безразличное отношение к нашим отношениям. Мы влюбились в старших классах, были первыми друг у друга и планировали пожениться. Я была его. А он – мой. Ни с кем в жизни я не чувствовала себя такой защищенной, любимой и желанной, как с ним.
Но когда я попросила его поехать со мной в Нью-Йорк, он не согласился.
И это был конец. Он сорвал меня, как пластырь, и выбросил в помойку. Не сказал ни слова, не написал ни одного письма. Ничего. Я знала, что возвращение будет означать, что я снова его увижу, но не думала, что буду настолько расстроена из-за этого.
Хватаю руками за край ковра, резко дергаю его и шлепаюсь прямо на ягодицы, пыль слетает в и без того пыльный воздух. Я сплевываю несколько комочков пыльного ворса, которые попадают на губы, и тыльной стороной ладони убираю непослушные волосы, и тут во входную дверь, открытую, несмотря на холодную погоду, стучат. Мне нужно было отдышаться от пыли.
– Почта, – кричит Арден.
– Я здесь, за розовым монстром, также известным как ковер.
– А вот ты где, – говорит Арден, обходя беспорядок в моем нынешнем доме. – Похоже, ты по уши увязла в ремонте.
– Можно и так сказать, – я опираюсь на руки.
– Что ж, не хочу отнимать у тебя много времени, просто должен доставить тебе это письмо лично, – он достает зеленый конверт и вручает его мне. Поднимает брови. – Твой тайный друг написал тебе ответ.
– О, теперь мы так зовем этого человека? – спрашиваю я и беру письмо. – Разве не удивительно, что он ответил?
– Да нет, – отвечает Арден. – Почему это должно быть удивительно?
– Не знаю. Странно писать письма незнакомому человеку.
– Но в этом и заключается радость анонимной переписки, – говорит Арден. – Ты не знаешь, кто это, потому можешь быть откровенной. И даже если ты не хочешь этого признавать, разве не приятно, что в этот период, когда мы зависим от семьи и друзей в соблюдении праздничных традиций, которые передаются из поколения в поколение, тебе тоже есть на кого положиться?
– Да, это действительно приятно, – я махаю конвертом перед Арденом. – Может, ты жалеешь меня? И пишешь мне письма?
– Зачем мне это, если я могу поговорить с тобой лично? – он улыбается и звенит колокольчиком на кончике зимней шапки. – К тому же я обожаю Рождество и все, что с ним связано. Ты знаешь, где меня найти, если захочешь написать ответ, – почтальон трогается к входной двери, и я прощаюсь с ним, прежде чем он исчезнет.
Возможно, Арден прав; пожалуй, хорошо не чувствовать себя столь одинокой.
Я поддаюсь этой дружбе через переписку, поэтому раскрываю конверт и вытаскиваю обычный лист, вырванный из тетради.
Дорогая Хо-Хо-Но! Прекрасное имя.
Я чувствую его до кончиков пальцев на ногах. Но мне интересно: ты всегда ненавидела праздники или это изменение произошло недавно? У меня – совсем недавно. Раньше я любил Рождество, и больше всего Рождество в Брайт-Гарборе, где община действительно собирается вместе, чтобы сделать празднование особенным.
Но в этом году я чувствую себя иначе. Не могу радоваться празднику, вероятнее всего, из-за неожиданного гостя в городе. Но не буду вдаваться в подробности. Скажу так: твое письмо меня рассмешило, и я могу запрыгнуть на борт ненависти к гоголь-моголю. Омела – это трава дьявола. Детский смех – ну, это меня не так сильно беспокоит, возможно потому, что у меня есть племянники и племянницы, поэтому оглох до их упорной радости. Я поддерживаю традицию дарения подарков, но только важным для меня людям. Но вечеринки…
Вечеринки – это то, что действительно сводит меня с ума. От тебя требуют ходить на них, но там только спрашивают снова и снова, почему ты одинок на праздники. Скажи, пожалуйста, почему люди обязательно хотят влезть в твою личную жизнь?
С искренностью, твой Ворчун
Улыбаюсь, несу письмо в свою детскую комнату, единственную в доме, которую не коснулись перемены, и достаю из ящика стола новые канцтовары, потому что решила написать ответ немедленно. Затем я планирую поехать в город; возможно, наткнусь на Ардена, и он доставит письмо особому адресату.
Милый Ворчун, ты задал интересный вопрос.
Думаю, у меня есть на него ответ. Понимаешь, мир вращается вокруг одной штуки… спаривание. Наше космическое призвание – беспокоиться, кто с кем спаривается, когда они спариваются и… как именно.
Эта традиция вторжения в личное пространство заметна даже на вечеринках. Когда разговоры о погоде и посыпанные солью тротуары исчерпаны, наши ближние обращаются к тому, что было заложено в них космосом. Спаривался ли этот человек? Я должен это выяснить. Если нет, я должен найти ей или ему кого-то для спаривания. Возможно, я тот человек, с которым он должен спариваться… и так можно продолжать до бесконечности.
Понимаешь?
С искренностью, Хо-Хо-Но
* * *
Дорогая Хо-Хо-Но, неприятно соглашаться с таким вульгарным утверждением, что вселенная вращается вокруг одной-единственной вещи – секса.
Но я мужчина, поэтому солгу, если скажу, что порой не думаю о половом акте с другим человеком. Это делает меня… одним из них?
Конечно, у меня такой недоброжелательный вид, что даже воришки отшатываются от меня, но, возможно, если пробудить из глубины моего сердца все хорошее, я бы был таким, как они: хлопающим в ладони, когда два человека целуются под омелой.
А ты же знаешь нашу взаимную ненависть к омеле.
Честно говоря, я напуган. Пожалуйста, убеди меня, что все будет хорошо.
С искренностью, твой Ворчун
*вот именно сейчас грызу ногти в ожидании ответа*
* * *
Дорогой Ворчун, хочу обратить внимание на два основных момента в твоем последнем письме.
Во-первых, независимо от того, какая у тебя внешность и за какой маской ты скрываешь себя настоящего, ты не освобождаешься от попадания в число других конформистов. Как я уже говорила раньше, для нас вполне естественно говорить о спаривании, сексе… *вздрагиваю*… совокуплении. Это у нас в крови. Так глубоко укоренено, что нет смысла даже пытаться избавиться от этого. Но, в отличие от других, мы можем жить с этим условием, которое подсознательно заставляет нас говорить о спаривании, однако мы это осознаем, мы несем ответственность и торжественно поклялись избегать таких разговоров.
Во-вторых, ты сказал, что ты мужчина, а это нивелирует аспект анонимности, поэтому мне нужно сравнять условия игры. Занеси в протокол… что я женщина.
С искренностью, Хо-Хо-Но
* * *
Дорогая Хо-Хо-Но, а это что-то меняет?
Я мужчина.
Ты женщина.
Нас выследят любители омелы и навяжут нам свою пламенную речь? Я боюсь неизбежного. Это совсем маленький городок. Люди будут задумываться над вопросом, люди будут жаждать появления следующей пары, о которой можно поговорить.
Думаю, чтобы спастись, мы должны сделать что-то радикальное. Что-то, что выпрямит хребты тех, кто стремится к свежему мясу на рынке знакомств. Я думаю, ты понимаешь, к чему я веду…
Нам нужна френдзона, к тому же здесь и сейчас. Сообщаю тебе, что Ворчун и Хо-Хо-Но провозглашают взаимную френдзону, которая запрещает им когда-либо встречаться под омелой.
Пожалуйста, подтверди свое согласие с этим новым планом.
С искренностью, Ворчун
* * *
Дорогой Ворчун, какая гениальная идея.
Ничто так не кричит о невозможности секса с другим человеком, как то, что он во френдзоне. Я хотела бы официально согласиться на этот план.
Но для того, чтобы он стал действительным, чтобы мы действительно были «друзьями», думаю, нам нужно узнать больше друг о друге. Поэтому предлагаю каждому рассказать по три интересных факта, которые, возможно, не знает никто. Так мы сформируем еще более крепкую связь, чем уже есть между нами, и, если нам когда-нибудь представится возможность поговорить о нашей дружбе на людях, нам будет что сказать.
Я начну первой (надеюсь, ты не против).
Недавно я обнаружила, что больше люблю крабов, а не омаров. Поскольку мы живем в штате Мэн и омаров здесь много, я осознаю всю дерзость этого заявления, но крабы мне нравятся больше, и в каком-то психопатическом смысле мне нравится ломать их клешни. Ремарка: я не психопатка. Ломание крабовых клешней – это, пожалуй, мой самый безумный поступок.
Когда мне было десять, я решила покрасить волосы голубой шипучкой Kool-Aid. Я не имела понятия, что делаю, поэтому просто погрузила голову в миску с ней, но не подозревала, что она покрасит и мою кожу. Пришлось некоторое время ходить с синей полоской вокруг лба.
Я не горжусь этим, но я как-то была в «Волшебном мире Гарри Поттера» и подралась с двенадцатилетним парнишкой из-за волшебной палочки. Он попытался меня ударить, я ударила его в ответ, вылила сливочное пиво на его ботинки и убежала.
Считаю, что важно показывать темные стороны своей натуры, и инцидент с палочкой – это темный момент моей жизни.
С искренностью, Хо-Хо-Но
* * *
Дорогая Хо-Хо-Но, как фанат Гарри Поттера я могу понять твою глубокую страсть к волшебным палочкам.
Вот вылитое сливочное пиво, по-видимому, было немного неуместным, учитывая его стоимость, но я не могу тебя осуждать.
Что касается меня, то я как следует подумал свой ответ, так что надеюсь, что ты узнаешь что-то новое.
1. Я никогда никому об этом не рассказывал, но каждый год, с тех пор как мне исполнилось семь, я срывал в мамином саду цветок, сушил, хранил, наклеивал наклейку с годом, когда ее собрал, – уже имею целый альбом с такими цветами. Когда моей маме исполнится шестьдесят, я хочу подарить ей этот альбом.
2. Я готов подраться насмерть с тем, кто скажет, что аромат жевательной резинки – это действительно вкусный искусственный ароматизатор. Ничто, и я имею в виду ничто, не сравнится с ароматом жвачки, кроме самой жвачки.
3. Когда я был одиннадцатилетним панком, мои друзья подговорили меня дернуть Санту за бороду в торговом центре и разоблачить его перед всеми детьми, которые стояли в очереди и ожидали встречи с ним. Поэтому я ждал, и когда настал мой черед, подошел к нему, очень сильно дернул за бороду и тогда узнал, что она настоящая. Я даже свалил Санту на землю за бороду! Еще никогда в жизни я не бегал так быстро. Однако я чувствовал себя таким виноватым, что на следующий день признался и в конце концов половину зимы расчищал подъездную дорожку Санты.
Теперь твоя очередь не осуждать меня.
С искренностью, Ворчун
* * *
Дорогой Ворчун, ты собираешь цветы из маминого сада с семи лет?
Ладно, это, пожалуй, самое приятное, милое, самое обаятельное, о чем я когда-либо читала, и если бы мы не были во френдзоне, я вполне могла упасть в обморок от чего-то подобного.
Но не волнуйся. Я не собираюсь млеть.
Ничего подобного.
И чтобы убедиться, что никто не потеряет сознание, думаю, нужно рассказать друг другу какую-то страшную историю. Что-то смущающее, чего мы никогда не рассказывали ни одной живой душе. Такая информация уменьшит вероятность обморока и официально, и надежно, переведет нас во френдзону.
В этот раз начинай ты, потому что мне нужно оценить свою историю в зависимости от того, насколько исключительна твоя. Пожалуйста, потешь меня своим смущением.
С искренностью, Хо-Хо-Но
* * *
Дорогая Хо-Хо-Но, честно говоря, я написал эту историю с цветами в надежде, что, возможно… только возможно, ты потеряешь сознание.
Так что если кому-то и стоит волноваться о том, чтобы случайно не выйти из френдзоны, то это мне. *Шепчу* Кажется… Кажется, я превращаюсь в одного из тех фанатов омелы, поэтому идея рассказать что-то смущающее, думаю, является довольно разумным шагом. Выложить на бумаге немного «гадости», не давая шанса стать похожими на остальных людей в этом городке – веселых, склонных купаться в романтических чувствах.
Чтобы уменьшить вероятность обморока, я расскажу тебе, как ходил на вечеринку, которую устраивали на работе моего папы, когда мне было десять. Папа познакомил меня со своим боссом, и когда я пожал ему руку, спросил: «Папа, это тот сукин сын, о котором ты мне рассказывал?».
Я никогда не видел, чтобы лицо моего отца так краснело. На следующий день мне пришлось извиниться: я написал в открытке, что не знаю, где услышал эту фразу, хотя папа сказал ее в машине по дороге на вечеринку. Потом он повел меня на мороженое, и я был настолько смущен, что в конце концов выблевал мороженое с посыпкой на стоящую в очереди девочку. Я до сих пор смущаюсь, когда вспоминаю об этом.
С искренностью, Ворчун
* * *
Дорогой Ворчун,
Ну… эта история не очень помогла, только вызвала у меня сочувствие к мальчику, который думал, что задает правильный вопрос. Хотя и рвота на невинную девочку имеет определенную ужасную привлекательность.
Поэтому я расскажу тебе не менее смущающую историю.
Когда мне было около двенадцати лет, я любила играть с мягким шариком, похожим на яйцо. Я терла ею волосатые ноги папы, потому что от этого волосы на них становились торчком, и мне казалось, что это очень забавно. Однажды моя подруга спросила, хочу ли я поиграть. Конечно, я согласилась и хотела ей показать, как делаю папе яичный массаж, хотя сама не понимала, что говорю. Моя немного старшая подруга сказала, что я ненормальная, и рассказала все своим родителям, те позвонили моей маме и обругали ее за мою безумную идею заставить их дочь массировать папины яички.
После этого массирование мохнатых ног шариками прекратилось. И какое после этого мое место во френдзоне?
С искренностью, Хо-Хо-Но
* * *
Дорогая Хо-Хо-Но, извини, я все еще хохочу.
Яичный массаж. *Вытираю слезы*
Честно говоря, думаю, ты мой любимый человек. Не слишком ли самоуверенно будет попросить тебя сделать мне яичный массаж?
Пока не уверен, сработало ли все это, потому что после истории с массажем ты мне нравишься еще больше.
Поэтому поделись, помогло ли тебе это.
С искренностью, Ворчун
* * *
Дорогой Ворчун, честно говоря, не могу сказать, что и мне помогают эти рассказы.
Правда в том, что от них я млею еще больше. А так не должно быть, разве нет? Рвота на невинных жертв и яичный массаж взрослым мужчинам должны отталкивать, но, по-моему, это лишь добавляет шарма.
Мы что, тайком пьем гоголь-моголь? Вот что здесь происходит?
Признаюсь, я видела пару, которая держалась за руки сегодня утром у почты, и подумала про себя… *глотаю слюну* что это так мило.
*Вздрагиваю* Знаю, знаю. Праздничная музыка дошла и до меня. Радость в воздухе. Воспоминания.
Вчера вечером я съела имбирное печенье, и оно мне понравилось. Думаю, эти письма обладают обратным эффектом. Из-за них мне тошно внутри.
Возможно, это была плохая идея… с другой стороны, может, это была лучшая идея за долгое время.
С искренностью, Хо-Хо-Но
* * *
Дорогая Хо-Хо-Но,
мне грустно это признавать, потому что я действительно считаю, что в начале у нас все было хорошо с идеей обещаний не поддаваться романтике и праздничному настроению, но я чувствую, что отклоняюсь от нашего плана.
Вчера я ногой, самими пальцами, подтанцовывал под «Беги, Рудольф, беги». Сам пришел в ужас, когда осознал это.
А ты хоть и ела имбирное печенье, но я вчера вечером обмакнул сахарное печенье в горячий шоколад и почувствовал… тепло внутри.
Еще я понюхал елку и выдохнул воздух с улыбкой. Этот парень, Ворчун, улыбнулся запаху елки.
Я хотел бы обвинить все вокруг, но эти письма вытащили меня из депрессии, в которой я находился в последнее время, и благодарю тебя.
Мы можем отрицать это сколько угодно, но думаю, что дух Рождества касается и наших душ. И мы можем винить только себя.
Если бы я умел предвидеть собственное будущее, то сказал бы, что в нем будет больше постукивания пальцами ног, печенья и горячего шоколада.
С искренностью, Ворчун
Глава четвертая
Калеб
– Ты… подпеваешь? – спрашивает Арден, когда я выхожу из кофейни, держа в руке кофе и булочку с корицей.
– Что, нет, – отвечаю, даже если… да, возможно, я подпевал себе под нос. Но уверяю, это не праздничная песенка.
Удивительно, что может сделать с человеком простое письмо о моем страхе перед праздниками, о моих ошибках и, конечно, о моих сожалениях.
– Ага, – говорит Арден, шагая в ногу рядом со мной, – кажется, ты напеваешь что-то праздничное.
– Ты только этого и хочешь, – говорю я. – Увидеть меня веселым, таким, как и остальные в городе, чтобы я светился праздничной радостью.
– Было бы интересно.
Мы переходим через дорогу в магазин строительных материалов, я открываю двери, готовый работать целый день.
– Ты принес мне письмо или пришел меня побесить?
– Конечно, побесить, – Арден громко хохочет и идет за мной к кассе.
– Удачи мне, – я ставлю напиток и булочку с корицей, включаю свет.
Арден отрывает кусочек моей булочки и бросает его в рот.
– Я просто проверяю, как у тебя дела… хочу увидеть, исчезло ли твое сварливое настроение, – он принюхивается и улыбается. – Похоже, что да.
Хватит меня нервировать.
– Так интересно, что, когда ты нашел себе друга по переписке, то вдруг твоя мрачность, продолжавшаяся целый месяц, наконец исчезла.
– Да, да, да, – отвечаю я, тут входная дверь открывается и заходит Нола.
Мое сердце чуть не останавливается в груди.
– Привет, дорогая, – здоровается с ней Арден, а я застываю на месте и не знаю, как поступить, особенно после нашего спора в кафе.
– Привет, – говорит Нола, переводит взгляд на меня и опять на Ардена.
Я кладу руку на прилавок и безэмоционально спрашиваю:
– Тебе помочь что-нибудь найти?
Она откашливается.
– Хотела бы я быть в другом месте.
Арден хихикает.
– Ну, она говорит все как есть, разве нет?
Конечно.
– Мне нужно немного краски, и у меня нет времени на поездку в Поттсмут, поэтому я здесь, не делай из этого проблему.
– Конечно, – отвечаю я и заворачиваю за угол. – Какая краска тебе нужна?
– Белая, – отвечает Нола и переплетает свои ладони, Арден наблюдает за нашим взаимодействием.
– Ладно, – выдавливаю из себя. – Какая именно белая краска?
Ее брови опускаются.
– Я думала, что мы будем обсуждать оттенки, когда ты приведешь меня в отдел красок.
– О, а это уже интересно, – бормочет Арден и отрывает еще один кусочек моей булочки с корицей.
Я не обращаю внимания на него и говорю:
– Прошу сюда.
Нола следует за мной в отдел с красками, что по другую сторону прилавка. Она скрещивает руки и явно желает быть где угодно, но не здесь.
– Так что ты собираешься красить?
– Комнату, – отвечает она тоном начальника.
– Какую комнату? – спрашиваю я.
– Какая разница?
Я вздыхаю и возвращаюсь к ней.
– Это важно. Если это ванная или кухня, где обязательно появляются пятна, я советую что-то глянцевое, потому что это покрытие легче мыть.
– Мне не нужны советы, я точно знаю, чего хочу.
– Действительно? – на этот раз саркастически спрашиваю я.
– Ты действительно собираешься спорить со мной об этом?
– Ты первая начала, – говорю я, – именно так ведут себя взрослые люди.
– Как неприязненно, – замечает Арден.
Нола постукивает носком ботинка, похоже, ее терпение лопается.
– Ты понимаешь, как тяжело мне было сюда приехать? Очень тяжело, так что, пожалуйста, дай мне галлон «Белого снега» оттенка яичной скорлупы, чтобы я могла наконец отсюда убраться.
– «Белого снега»? – переспрашиваю, когда она вытаскивает из кармана демонстрационный образец краски и протягивает мне. Я выхватываю его у нее из рук. – Могла бы с этого сразу начать.
– Мог бы сразу показать мне, где краска, и мы избежали бы предварительного диалога.
– Ты всегда так приветлива? Помню, ты была менее капризной.
– О-о-о, плохой ход, – говорит Арден.
Ее брови удивленно поднимаются.
– Ага, помню, что и ты казался милым, и вот мы здесь.
– Он был более милым, разве нет? – добавляет Арден.
– Это не поможет, – парирую я, глядя, как он запихивает в рот еще один кусочек моей булочки. Я беру галлон краски оттенка яичной скорлупы, проверяю цвет и тянусь к открывалке для банок с краской, которой нет на привычном месте на крючке у сканера.
– Что ты ищешь? – спрашивает Нола. – Свои манеры?
Я испепеляю ее взглядом.
– У него нет манер уже много лет, – говорит Арден. – Боюсь, он их давно растерял.
– Где моя открывалка? – рычу я, раздраженный Арденом и похожий на полного идиота перед Нолой.
– Это она? – спрашивает Нола и указывает на металлическую открывалку, лежащую на полке прямо передо мной, примерно на дюйм выше крючка. Нола фыркает.
Арден фыркает и хлебает мой кофе. И я закипаю.
– Это не смешно, – говорю я и начинаю открывать банку.
– Немного смешно, – говорит Нола и подходит к Ардену.
– Это очень смешно, – говорит Арден, берет в руки булочку с корицей и предлагает девушке кусочек. И, к моему сожалению, она берет его.
– Очень рад, что смог вас сегодня развлечь, – я снимаю крышку и откладываю ее в сторону, регулирую уровень краски в машине для смешивания растворов, чтобы достичь нужного оттенка Нолы.
– О, чуть не забыла, – говорит Нола, когда я поднимаю банку с краской. – Я хочу отдать тебе вот это, – краем глаза я замечаю золотой отблеск под флуоресцентным светом моего магазина. Я оборачиваюсь как раз вовремя и успеваю увидеть, как Арден засовывает в карман очень знакомый золотой конверт.
Что.
За.
Святой Боже.
Не может быть.
Не может быть, что… нет. Это не может быть правдой.
Не может быть, что Нола – это Хо-Хо…
– Калеб, краска, – кричит Арден, когда банка ускользает из моих рук и летит вниз, словно в замедленной съемке, прямо на мою ногу. Я сжимаюсь от боли, из банки выплескивается белая краска, попадает прямо в мой нос, разливается по всему лицу и волосам, полностью заливает меня с головы до того места, где, предполагаю, будет сломан палец ноги.
– Твою… м-м-м-м-м-м-м, – восклицаю я и сдерживаю брань, танцуя на одной ноге.
Но благодаря краске, разлитой по полу, прыжки на одной ноге заканчиваются тем, что я поскальзываюсь и взлетаю в воздух, словно наступив на банановую кожуру.
Приземляюсь с громким вскриком.
– Боже, – говорит Нола.
– Что, черт возьми, происходит? – спрашивает Арден, подходя ко мне.
– С тобой все хорошо? – спрашивает Нола.
– Я в норме, – бормочу, сажусь и хватаюсь за спину. Да, она будет болеть еще долго, но моя уязвленная гордость дольше.
Какое же зрелище я устроил! Вот он я, сижу в огромной луже разлитой краски, весь в ней, похожий на самого некомпетентного владельца магазина строительных материалов в мире. И все это на глазах у Нолы.
Но не только Нолы – на глазах у Хо-Хо-Но.
Даже лучше: на глазах у Хо-Хо-Но-лы.
Как я этого не заметил? Как не догадался, что к чему?
– Ты… тебе помочь? – спрашивает Нола.
– Нет, – огрызаюсь я и пытаюсь встать, а краска из почти пустой банки до сих пор выливается на пол. Я хватаюсь за лоб и глубоко вдыхаю. – Мне нужна минута.
К нам подходит Арден.
– Нола, дорогая, может, тебе стоит закончить все дела в городе, а через час я привезу тебе краску?
– Да, хорошо, отличная идея. Спасибо, – она замолкает. Я чувствую, что она хочет сказать еще что-то, но вместо этого уходит, и звонок над дверью сообщает о том, что она ушла.
Когда Нола исчезает, я ложусь назад в краску, прижимаю руку к животу и смотрю на Ардена.
– Это ей я писал.
Он смущенно улыбается.
– Боюсь, что да.
– Почему ты мне не сказал?
– А ты бы ей ответил? – спрашивает он.
– Думаю, нет.
– А почему, собственно? Ибо не хочешь иметь с ней ничего общего? Или потому, что все еще очень любишь ее, сожалеешь о том, как поступил с ней, и больше всего хочешь, чтобы вы снова были вместе?
– Думаю, ты уже знаешь ответ на этот вопрос, – отвечаю я и пытаюсь подняться. От густой краски, покрывающей меня, тело словно облито патокой.
– Ну, если ты сожалеешь о том, как поступил с ней, почему бы тебе не попытаться это исправить?
– Ты видел, как мы общались, – я показываю жестом на краску. – Это безнадежно.
– Ну, ты не направил разговор в положительное русло. В твоем голосе и действиях было много враждебности.
– Потому что я разочарован, – говорю я и наконец встаю на ноги.
– В чем именно?
Я стряхиваю краску с рубашки на пол. Эту одежду уже не спасти, ее нужно отправить прямиком в мусорку. К счастью, у меня в магазине есть душ и запасной комплект одежды в подсобке.
– Я задал тебе вопрос, – настаивает Арден.
– Знаю… Знаю, – я тяжело вздыхаю. – Разочарованный в самом себе. Когда услышал, что она вернулась в город, я должен был подойти к ней, извиниться и попытаться уменьшить напряжение между нами. Но я был испуган, горд и не думал, что Нола хоть взглянет в мою сторону, поэтому просто страдал весь месяц.
– Видишь, к чему это тебя привело, – Арден показывает на мою одежду. – Думаю, тебе пора сменить тактику. Поверь мне, если ты ее любишь, то должен бороться. Я знаю это по собственному опыту. Когда-то любил и терял, но никогда не боролся. Жалею об этом по сей день. Если ты все еще любишь ее, и она в Брайт-Гарборе навсегда, то, думаю, пора все исправить.
Любил и терял, но никогда не боролся. Именно так было, когда мы впервые разошлись. Арден прав: я сожалел об этом. Я жалел об этом каждый день. Теперь, когда Нола вернулась, когда мы обмениваемся письмами и я знаю, кто скрывается за именем Хо-Хо-Но, я всем сердцем чувствую, что это оно. Это мой второй шанс, и если я ничего не сделаю сейчас, то могу потерять Нолу навсегда.
– Ты прав, – отвечаю я и опускаю взгляд на краску. – Но сначала надо убрать. Пока я этим буду заниматься, ты должен сделать кое-что для меня.
– Что? – спрашивает он.
– Пойди в кафе через дорогу и закажи мне кофе и булочку с корицей.
– Там еще остался кусочек, – Арден кивает на почти пустую тарелку.
– Иди, – я указываю на дверь, Арден ворчит себе под нос. Я не могу работать на пустой желудок.
Дорогой Ворчун, выстукивание ритма ногой, сахарное печенье, горячий шоколад… нюхание елок?
Что произошло с пессимистическим ненавистником Рождества, с которым я познакомилась несколько писем назад?
Не то чтобы я тебя обвиняла, потому что я разделяю те же настроения.
Твои письма – это то, чего я действительно нетерпеливо жду. Они заставляют меня улыбаться, и, хотя я наслаждаюсь тем, что Арден приносит мне зеленые конверты, мне начинает казаться, что, пожалуй, не знаю… мы уже встречались?
*Вздрагиваю* Я знаю, что, возможно, слишком многого прошу, но чувствую, что между нами есть связь. Не знаю, может, нам не обязательно быть одинокими в тайной ненависти к себе за удовольствие аппетитным, сладким свежеиспеченным рождественским печеньем.
Что скажешь? Я слишком обнаглела?
Будь честным.
С искренностью, Хо-Хо-Но
