Текст книги "По воле судьбы"
Автор книги: Мэдлин Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)
Глава 12
Мойра заметила их сразу же, как только они вошли в большой зал. Некоторое время ее ясные голубые глаза внимательно рассматривали Джоан, потом она одобрительно кивнула.
– Я отругала Риза за то, что не познакомил нас раньше, – сказала она, обхватив руками ладони Джоан. – Пойдем, познакомишься с моим мужем, старшим сыном и малышом, чье крещение мы сегодня празднуем.
Аддис стоял у колыбели, в которой спал младенец. Его старший сын, Патрик, постоянно крутился под ногами, польщенный вниманием такого большого количества взрослых к своей персоне и к младшему брату. Лорд Бэрроубург, не скрывая интереса, взглянул на Джоан, и та немного смешалась под его пристальным взором.
Тем временем Мойра взяла сонного младенца из колыбели и ко всеобщему удивлению передала его не Джоан, а Ризу.
Это взволновало его больше, чем он ожидал. Охваченный благоговением, Риз смотрел на чистое невинное лицо младенца. Позже он понял, почему Мойра вручила малыша именно ему: она хотела показать, в чем разница между пожизненным рабством и бескорыстной любовью. Его тронул этот жест, видимо, Мойра искренне желала ему счастья.
Ребенок изобразил на лице некое подобие улыбки, и Риз улыбнулся ему в ответ. Подняв глаза, он заметил, что Джоан наблюдает за ним. Ее красивое лицо хранило спокойствие, но глаза блестели от выступивших слез. Риз услышал, как горестно она вздохнула.
Мойра, должно быть, тоже почувствовала состояние Джоан. Она взяла ребенка у Риза, но не передала его Джоан, а вместо этого положила обратно в колыбель, постаралась развлечь Джоан беспечной женской болтовней.
Это позволило Ризу остаться наедине с Аддисом.
– Твой сын уже подрос, Аддис. Какое имя вы выбрали для него?
– Разве она тебе не сказала? Мойра попросила, чтобы я назвал его Ризом.
От этих слов Риз отступил назад. Молча размышляя над значением этой новости, он решил пока посмотреть, что же будет дальше.
– Спасибо за оказанную честь.
– Она сказала, что твоя дружба была бескорыстной, и именно ты однажды указал ей путь, который привел ее к счастью.
Риз вспомнил тот день. Это не было бескорыстным поступком в его понимании. Просто умный мужчина не женился на женщине, чье сердце принадлежало другому. Если бы он тогда не согласился с доводами Мойры, призрак лорда Бэрроубурга преследовал бы их повсюду, даже на супружеском ложе.
– Она хотела, чтобы ты стал крестным отцом нашего сына, но я не могу этого допустить.
– Понятно и без слов.
– Уверен? Если ты считаешь, что причина кроется в твоем происхождении, ты плохо меня знаешь.
Непринужденно болтая, они дошли до двери, ведущей в кухню. Увлекая за собой Риза, Аддис уверенно шел вперед, направляясь в сад. Наконец он остановился на лужайке среди высокой травы и полевых цветов. Луч света, пробившийся сквозь крону дерева, освещал его лицо.
– Я заверил Мойру, что ты совершенно не подходишь в качестве крестного отца для нашего ребенка, но это не так, – сказал Аддис, следя, чтобы их никто не услышал. – Я не хочу, чтобы твое имя связывали с семейством Бэрроубург. На имя младенца внимания, скорее всего, не обратят, а вот афишировать наши отношения, скрепляя их официальным родством, было бы крайне нежелательно в данный момент для нас обоих.
– Тебе не надо объяснять мне этого. Дав мое имя младенцу, вы оказали мне большую честь, это больше, чем я заслуживаю.
Аддис сорвал желтый цветок с высокого стебля и отвел Риза в укромный уголок сада, чтобы их не было видно из окон дома.
– Эдуард хочет знать, поддерживаешь ли ты его.
– Конечно, он мой король.
– Он имеет в виду не просто лояльность.
Сегодня Аддис готов был преподнести ему массу сюрпризов, это настораживало Риза.
– Ты хочешь сказать, что он заключил союз с Ланкастером? Что армия, которую вербуют во Франции, встанет под его знамена?
– Он не собирается связывать свою судьбу с Ланкастером и не верит этим глупым мечтам об армии. Он окружает себя людьми, которым доверяет, и будет действовать от своего имени и в свое время.
– И много он уже собрал народу?
Он знал ответ. Ему было бы уже известно, если бы значительная часть королевства поддерживала молодого монарха.
– Всего лишь горстка преданных людей, не более.
– Ему нужны бароны и рыцари, а не каменщики.
– Ему нужно, чтобы тот каменщик, который прорезает потайную дверь в стене, был предан ему. Ты, конечно же, и сам это прекрасно понимаешь. Ему нужен каменщик, который будет доводить до сведения Мортимера определенную информацию в определенные моменты времени.
– Мне кажется, ты втягиваешь меня в опасную авантюру, Аддис. Дело-то, похоже, безнадежно.
– Не так уж это и опасно и совсем не безнадежно. Служить королю – помазаннику Божьему – не является государственной изменой.
– Я обязательно объясню это палачу.
Аддис рассмеялся:
– Я тоже. Так ты на нашей стороне?
Поставленный в лоб вопрос пробудил в Ризе воспоминания о том, как он когда-то, не жалея себя, сражался со всем миром, стремясь восстановить справедливость. Он знал, насколько захватывает человека возможность изменить окружающий мир, а не приспосабливаться к нему.
Но этот огонь в свое время погасило горькое разочарование тем результатом, который был достигнут. Это чувство разочарования преследовало его уже в течение двух лет, а в последнее время у него возникло непреодолимое желание знать, что же будет дальше с ним и Джоан. Ризу казалось, что принятое им сейчас решение может оказать очень сильное разрушительное воздействие на все его планы, а ему впервые в жизни было что терять.
– Я буду держать в тайне наш разговор и никому не расскажу о двери. Но ни на что большее не рассчитывайте, я не могу на это согласиться.
Голоса потревожили тишину сада и привлекли их внимание. Это, непринужденно болтая и любуясь цветами, вышли из дома Мойра и Джоан.
– Как ты можешь рисковать ее будущим и будущим твоих детей? – удивился Риз.
– Она не знает, но, если бы и знала, ей пришлось бы смириться: другого выхода у нее нет.
Он имел в виду, что это и была цена ее брака с сыном Бэрроубурга. Мойра все знала, и Аддис понимал это, но они оба притворялись, что ничего не происходит. Она потому и оставила Аддиса наедине с Ризом, что хотела, чтобы ее мужа окружали люди, которым можно доверять.
Джоан наклонилась, чтобы понюхать позднюю розу, Мойра что-то сказала, и обе рассмеялись.
– Ты можешь все потерять. Не боишься? – Риз сформулировал свой вопрос по-другому.
Аддис посмотрел так, будто этот вопрос слишком задел его.
– Я не собираюсь ничего терять. Но если так случится, я могу работать на полях, зарабатывать на хлеб своими руками и быть счастливым человеком, ведь рядом со мной будут мои жена и сыновья.
А если ты потеряешь жизнь, что тогда?
Мойра заметила их, приветливо помахала рукой, сообщив, что скоро подадут угощения. Аддис и Риз двинулись ей навстречу.
– Это извечная опасность для рыцаря. Признаюсь тебе, что буду спать спокойнее, если буду знать: произойди что-то непоправимое, найдется каменщик, который не откажет моей семье в крыше над головой.
Между Мойрой и Ризом было нечто большее, чем обычная дружба. Джоан чувствовала это по тому, как открыто и свободно они общались. Ей было интересно, любил ли когда-то Риз эту рожденную рабыней женщину?
Возможно, он до сих пор любит ее. Джоан не могла обвинять его в этом. Мойра была очень мила. Спокойная, щедрая, сердечная, она стала бы Ризу хорошей женой, он был бы счастлив с ней.
Так говорил ее рассудок, но сердце не соглашалось с этим. Оно негодовало от той непринужденности общения, которая установилась между Ризом и Мойрой; оно сжималось, когда они, приветствуя друг друга, обменивались дружескими поцелуями; оно трепетало в течение всего праздника от каждого взгляда, которым они обменивались.
Конечно же, их отношения ее совершенно не касались. Ну какое ей дело до того, что он, как дурак, увивается за женой лорда? Когда же под конец праздника она села рядом с Мойрой, любопытство взяло верх.
– Ты, похоже, давно знакома с Ризом.
– Не очень давно, но он один из моих лучших друзей.
– Ты познакомилась с ним в Лондоне?
– Вскоре после моего первого приезда. Я тогда служила у Аддиса, была его рабыней, – она не притворялась, что может это забыть.
– Вы были тогда соседями? Ты познакомилась с Ризом на рынке? – Джоан надеялась, что не услышит рассказа, похожего на историю ее знакомства с Ризом. Не то, чтобы это было важно, но для нее все-таки играло какую-то роль.
– Не на рынке и не как соседи. Однажды вечером он пришел к нам в дом в компании еще нескольких человек. Это было как раз перед мятежом – они пришли уговаривать Аддиса присоединиться к ним.
Джоан посмотрела в ясные голубые глаза женщины, качающей на руках младенца. Она наверняка что-то не так поняла.
– Они пришли просить Аддиса выступить против короля? Нарушить клятву верности? – на всякий случай решила Джоан уточнить.
– Аддис не нарушал никаких клятв. Когда он был в крестовом походе, у него отняли дом. Ему не пришлось присягать на верность предыдущему королю.
Но история Аддиса ее не особенно интересовала.
– Ты сказала, что их привел Риз, что он был с ними.
– Конечно, он был с ними, весь Лондон был на их стороне, все королевство поддерживало их.
Не все королевство. Ее отца не было среди мятежников.
– Если Риз привел людей к Аддису, он, должно быть, принимал самое активное участие в мятеже?
– Он был одним из немногих жителей Лондона, кто помогал организаторам мятежа и рисковал больше других.
– Насколько больше? – этот вопрос прозвучал слишком резко. Мойра пристально посмотрела на Джоан.
– Наверное, тебе стоит расспросить об этом его самого.
– Это ведь не секрет, правда? Насколько активно он участвовал в мятеже? Насколько сильно рисковал?
– Он рисковал всем, как, впрочем, и Аддис, и все, кто выступал против королевского произвола. Если бы у них ничего не вышло, их действия рассматривались бы как государственная измена и все они были бы казнены.
Успешно завершился мятеж или нет, но все-таки это была измена. Измена, которая привела Роджера Мортимера к власти, а Ги Лейтона – на границу с Уэльсом.
Внезапно ею овладели негодование и ярость и на мгновение ослепили ее.
– Боюсь, я расстроила тебя, – нежно сказала Мойра. – Я думала, ты знаешь. Это ведь не секрет, это известно всем в Лондоне. Риз тогда оказал королеве неоценимую услугу. А когда пришло время встречать королеву у ворот Лондона, он, как и подобает рыцарю, отправился встречать ее и самоотверженно защищал на пути ко дворцу. Он, как и все мы – я, Аддис, представители самых разных сословий, от епископов до слуг – присутствовал при отречении короля от престола в пользу своего сына.
Джоан едва успевала переваривать все сказанное Мойрой. Как же она была наивна, как глупа, как слепа! Теперь понятно, почему Ризу предлагали работать во дворце, почему, несмотря на свой возраст, он уже стал одним из главных строителей королевства. Понятно, почему Мортимер присылал к нему гонцов и встречался с ним. Он вошел в этот крут совсем не потому, что был особо искусным каменщиком.
Риз помог свергнуть короля и за свои услуги был награжден должностью и привилегиями. Он помог Мортимеру прийти к власти и был вознагражден за свою помощь. Он примкнул в войне к сильному противнику и не прогадал. А вот те, кто встал на путь чести и справедливости, были уничтожены.
Обрывки ужасных воспоминаний вихрем проносились в голове, каждый раз пронзая ее сердце стрелами боли.
Джоан с самого начала знала, что Риз не так прост, знала, но старалась не обращать внимания на то, что могло подтвердить ее опасения, отказывалась слушать свой внутренний голос, умоляющий ее быть осторожной. Подозрения Джона совсем не беспочвенны: Риз однажды помог Изабелле и Мортимеру, поможет еще раз. Он не захочет, чтобы его покровители были низвергнуты, он обязательно предупредит их, если узнает о грозящей им опасности.
Джоан ошеломленно взглянула на Мойру, которая с озабоченностью и интересом наблюдала за ней.
Наконец-то Джоан взяла себя в руки, теперь ее лицо казалось совершенно спокойным. Итак, Аддис де Валенс тоже поддерживал Роджера Мортимера. Ей вдруг стало очень неуютно в этом гостеприимном доме.
– События тех дней были больше, чем обыкновенный мятеж крошечной горстки смутьянов, – продолжила Мойра, словно не заметив несколько затянувшегося молчания своей собеседницы. – Что же касается того, к чему это все привело, то все произошло по воле судьбы, никто из мятежников этого не хотел. К сожалению, не все в этом мире зависит от исполнителей, не всегда можно управлять ходом событий, и уж меньше всего это зависит от каменщика.
Слова Мойры не принесли Джоан успокоения. Напротив, ее вновь охватили такие страх и смятение, которых она не чувствовала уже в течение многих месяцев. Она вдруг ясно поняла, насколько уязвима и беззащитна, как необходимо ей соблюдать осторожность. Нет, слова Мойры не успокоили ее, но не потому, что она им не поверила, просто переполнявшие ее душу чувства нельзя было успокоить словами.
Риз прошел мимо, разговаривая с каким-то купцом. Джоан смотрела ему вслед и не могла поверить, что была настолько глупа, что поддалась его чарам, ослепла от его красоты, купилась на его мнимую доброту. Оказывается, он был не простым лакеем, все было гораздо хуже, он отнюдь не простой лакей. В то время как ее жизнь расползалась по швам, он был среди тех, кто, дергая за ниточки событий, отбирали у нее последнюю надежду.
Джоан была подавлена. Чувства переполняли ее, она боялась, что сойдет с ума. Она не могла здесь оставаться больше ни минуты, не могла болтать о соседях и соседских детях, притворяться, будто ничего не изменилось. Джоан поднялась.
– Я должна идти. Пожалуйста, передайте Ризу, что я нехорошо себя чувствую и решила вернуться домой.
– Позволь, я пошлю за ним, чтобы он помог тебе дойти.
– Нет, не надо, – промолвила она хрипло, словно отдавая приказ, потом глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. – Пожалуйста, не надо беспокоить Риза. Я лучше пойду прилягу, отдохну, и все пройдет.
Мойра попрощалась с ней. Риз не видел, как она ушла, и не пошел следом.
Глава 13
– Я все-таки решила пойти и осмотреть пол в королевских покоях. Пойду взгляну на него.
Джоан произнесла это во время завтрака, через два дня после праздника. За все это время она обратилась к нему впервые. Но он ожидал услышать от нее совсем не это.
Обвинения, оскорбления, – вот что вынашивала она в своей душе во время своего молчания. И он знал почему. Мойра рассказала ему, что Джоан теперь знает о его роли в мятеже.
Он прекрасно знал, как она относится к Мортимеру, к той власти, которую тот получил в результате отречения короля, чему способствовал и он, Риз. Джоан очень четко изложила ему свое отношение ко всему этому еще в тот первый день, сидя в ванне.
Однако ее реакция была совсем не такой, как он ожидал. Он провел последние два дня, думая об этом, складывая воедино обрывки когда-то брошенных ею фраз.
Слово, взгляд, вздох… Ненависть, вопрос, отказ…
«Все будет совсем не так, как ты себе представляешь», – в голове Джоан созрело решение.
– Я могу прийти сегодня, – сказала она, хлопотливо снуя по кухне, подыскивая, на чем бы остановить взгляд, чтобы не смотреть на него.
Это предложение удивило его. В последнее время она отдалилась от него, и ему пришлось признать, что это сильно задевало его. Ему не нравилось жить с ней вот так, словно два чужих человека. Ему было мало только ее услуг, которые он купил, хотя это было все, на что она когда-либо соглашалась.
И поэтому, несмотря на то что он десятки раз клялся себе, что не посмеет больше никогда будить ее ярость, заставлять ее бросать ему обвинения, он все сделал с точностью наоборот.
– Мойра сказала мне, что поведала тебе, как мы с ней познакомились.
Колючий взгляд, острый, как кончик шпаги.
– Да, она рассказала мне, как ты помогал этому мяснику. И сейчас помогаешь?
Про себя он подумал, что ее пронзительный взгляд был красноречивее слов. И все же она ждала, словно хотела услышать ответ.
Он встретил взгляд Джоан в надежде, что она поверит ему, если это, конечно, еще имеет для нее значение.
– Нет.
Что-то промелькнуло в ее взгляде. Облегчение? Мимолетное смятение? Неуверенность? Слово. Взгляд. Молчание… Вопрос и надежда.
– Откуда в тебе эта ненависть к Мортимеру, Джоан?
– Мне не нравится то, что он делает. И я не одинока в своей неприязни к Мортимеру.
– Твоя ненависть так неистова, что вряд ли это можно назвать обычным недовольством. Мойра сказала, что ты пришла в отчаяние, когда узнала правду обо мне на празднике. С тех пор ты относишься ко мне как к врагу. Как умерли твои родители? Ты никогда не рассказывала мне об этом.
Джоан моментально насторожилась. Наверное, ему следовало оставить в покое ее прошлое, но, задав вопрос, он понял, что ему просто необходимо было это знать.
– Ты обвиняешь Мортимера в постигших тебя несчастьях? Действительно, после захвата власти он не знал пощады на границах. Его армия напала на твой город?
– Да, – ожесточенно сказала она. – Я обвиняю его в этом.
И тебя. Это сквозило в ее тоне, во взгляде, который она на него метнула.
– Твой брат знает, как обращаться с лошадьми, и говорит, что у твоего отца была конюшня. Ты потеряла не только своих родных, не так ли?
– Да, не только родных.
– Что произошло?
– Я никогда не говорю об этом.
– Да, не говоришь, но сейчас я прошу тебя сделать это.
Ее глаза ярко вспыхнули, а губы сжались, было видно, что она стиснула зубы.
– Его войска пришли на наши земли, чтобы силой отобрать владения у лорда, который остался преданным королю. Мой отец присоединился к защитникам крепости. Он погиб после того, как крепость пала, как и все, кто защищал главную башню. Новый лорд, один из фаворитов Мортимера, оказался подлецом и мародером: он присваивал себе все, принадлежавшее тем, кто сопротивлялся ему, а бывших владельцев просто убивал, и все это он делал, прикрываясь интересами государства, во имя короны. Поэтому мы с Марком, как только смогли, покинули город и пришли сюда.
Она выпалила все это на одном дыхании. Ярость вспыхивала и меркла за ее трепещущими ресницами, голос дрожал от негодования.
– Ты потеряла больше, чем я мог предположить. Я считал, что ты была горожанкой, дочерью ремесленника. Оказывается, у твоего отца была земля, и он совсем не был бедным свободным землевладельцем, ведь так? Судя по твоим словам, он был йоменом. Неудивительно, что твой брат разбирается в лошадях и считает ниже своего достоинства набивать тюфяки.
– Не надо нас жалеть. Я не хочу сочувствия, тем более от человека, который отчасти виновен в наших несчастьях, но притворяется, что это не так, от человека, который скрывает свое истинное лицо.
Вот оно.
– Я всегда был честен с тобой.
– Нет, ты лгал. Уверял, что только благодаря твоему ремеслу тебе удалось достичь твоего нынешнего положения, но, оказывается, у тебя были и другие заслуги.
– Да, у меня были и другие заслуги, но мне нравится думать, что я достиг того, чего достиг, благодаря своему мастерству.
– Ты обманул меня.
– Нет. Просто даже упоминание имени Мортимера причиняло тебе такую боль, что я старался избегать разговоров об этом человеке, тем более что то, что произошло несколько лет назад, не имело к нам с тобой никакого отношения.
– Как ты мог поддерживать такого, как он? Как мог допустить, чтобы верховная власть сосредоточилась в руках этого человека, который творит теперь все, что ему вздумается?
– Я поддерживал не его, мы помогали королеве и ее сыну, мы боролись, чтобы избавить королевство от короля, который был марионеткой в руках людей без чести и совести. Вероятно, в доме отца ты не видела того, что творилось тогда.
– Ты хочешь сказать, что я была ослеплена достатком?
– Я хочу сказать, что ты была молода, защищена, ограждена от несправедливости.
– Все изменилось, не так ли?
– Джоан, то, что случилось с тобой и твоей семьей, причиняет мне боль. Невозможно было предугадать, чем закончится мятеж, но последнего короля необходимо было низвергнуть. Я не стану извиняться за то, что помог свергнуть монарха, не достойного трона.
– Как тебе, должно быть, удобно с твоими высокими принципами! Как спокойно на душе, когда знаешь, что ты поступил правильно, по крайней мере, как тебе кажется! Как легко играть в опасную игру, когда ты твердо знаешь, что тебе нечего терять, кроме жизни!
– Это не так уже мало.
– Я на собственном опыте убедилась, что жертвовать собственной жизнью гораздо проще, чем жизнью тех, кого любишь. Ты не создал семьи и не пустил корней, ты сделал так, чтобы тебе никогда не пришлось предстать перед этим ужасным выбором. На твоих глазах могли бы растоптать невинных, и ты бы не заметил этого, потому что эти невинные не имеют к тебе никакого отношения. Да, я не помню тех времен, когда благородные мужи вершили великие дела во имя высоких идеалов, но зато я отчетливо помню залитый кровью крепостной двор и храбрецов, жестоко убитых при попытке сдаться, и завоевателя с глазами дьявола, исторгнутого из ада!
Джоан резко отвернулась и сделала шаг по направлению к очагу. Он смотрел на ее гордо распрямленную спину и даже по ней видел, что Джоан будет непреклонна в своем неприятии его оправданий, понимал, что ему не хватит всех слов мира, чтобы оправдаться.
Он вернулся к обсуждению будничных дел – на какое-то время.
– Если ты хочешь осмотреть полы, приходи в Вестминстер сегодня в восемь. Я встречу тебя у ворот и проведу в покои. Затем мы съездим в Кент и посмотрим плиточную мастерскую. Я узнал, где она расположена, это совсем недалеко от города.
Он ждал, что она откажется. Женщина, презирающая мужчину, не захочет проводить с ним столько времени. Но она подумала и кивнула. Взяв котел за ручку, она отправилась к колодцу.
Он хорошо рассмотрел ее лицо, пока она проходила мимо: оно было полно решимости, в глазах полыхал огонь.
Слово. Взгляд. Вздох.
Джоан вышла из дома задолго до восьми, чуть позже Риза, и пересекла рынок.
В таверне у собора Джона не было. Она села на лавку у стола в темном углу и стала ждать. Если он не придет сегодня утром, она попробует встретиться с ним в другой раз. Женщина, разливавшая эль, вопросительно посмотрела на нее, и Джоан покачала головой в ответ. У нее не было денег на эль, и еще долго не будет, но у нее будут деньги на другие, более важные вещи.
Наконец Джон появился на пороге, вошел в темный зал, огляделся. У Джоан было такое чувство, что он ищет в зале просто знакомое лицо, а не кого-то конкретно. Что бы он там ни делал для епископа Стратфорда, похоже, эту таверну он использовал как свой личный кабинет.
Увидев Джоан, он направился к ней, лавируя между столами и присел на лавку напротив.
– Прошло столько времени. Не думал, что ты захочешь помочь.
– Ты не сказал мне, что Риз принимал участие в мятеже. Если бы ты сказал мне об этом, я пришла бы раньше.
– Не думал, что для тебя это имеет значение. Тогда все было иначе. Многие помогали мятежникам, и я тоже. Некоторые из нас стремятся исправить свою ошибку, другие надеются извлечь из этого выгоду.
– И ты опасаешься, что он в рядах последних.
– Я просто хочу знать, как обстоят дела. Раньше он был с нами, но теперь все не так. Убеждения могут меняться, – он замолчал и погладил свою бороду. – Ты узнала, не изменились ли его убеждения?
– Вчера я пыталась найти среди его вещей в доме что-нибудь, что подтвердило бы или опровергло твои подозрения. Я просмотрела все пергамента в его кабинете, но ничего не нашла.
Это оказалось труднее, чем она думала. Чувство вины и постоянный страх быть пойманной за этим неблаговидным занятием заставляли ее сердце биться быстрее. Неожиданно она почувствовала себя предательницей, и не только потому, что рылась без его ведома в его вещах, но и потому, что рассматривала пергаменты, раскрывающие его внутренний мир. Ее поступок разрывал связь между ними, но то, что она увидела в его записях, только укрепляло ее.
Некоторые рисунки были обычными и законченными, но некоторые – иногда всего лишь наброски – были фантастическими фрагментами чего-то невыразимо прекрасного: причудливые и свободные, непрактичные и невозможные, статуи в движении, чего никогда не сделать из камня, двери такой формы, какую придать им было совершенно невозможно.
Джоан отогнала эти образы и закрыла сердце для мужчины, который их создал.
– Ты сказал, что заплатишь мне.
– Но ты ничего не нашла.
– Я закончила то, что ты начал. Теперь ты знаешь то, что хотел узнать. Как бы то ни было, ты искал доказательства, и я их принесла.
Джон нахмурился, но уступил: полез в кошелек, и на стол опустился шиллинг.
– Нет, я хочу три. Я многим рисковала. Если Риз узнает об этом, я окажусь на улице.
– Такие, как ты, никогда не оказываются на улице. Есть другие мужчины, которым нужна…экономка.
Его плотоядный взгляд скользил по ее телу. Джоан рассердилась.
– Тогда четыре шиллинга.
Он начал вскипать от негодования, готовый взорваться.
– А я говорю, это стоит один шиллинг.
– Если ты так со мной поступишь, значит, ты просто мошенник, и я больше не стану тебе помогать. Иди и расскажи об этом своему епископу, скажи, как совершил глупейшую ошибку, позволив себе некоторые вольности в обращении со мной. Увидишь, в какой он будет ярости: еще бы, его планы могут сорваться из-за такого пустяка!
От ее слов у Джона перехватило дыхание.
– Ты думаешь, что сможешь и дальше помогать нам? Сейчас крайне важно знать, на чьей он стороне, ведь он работает в покоях короля. Если он служит Мортимеру, короля необходимо срочно предупредить.
Да, знать, на чьей стороне Риз важно, и не только ради короля.
– Я живу в его доме и буду помогать ему в работе во дворце. Если он работает на Мортимера, думаю, я скоро об этом узнаю, – она постучала по столу. – Но если я это сделаю, если мне удастся разузнать, что это так, я должна буду получить за это пять фунтов, а не пару жалких шиллингов.
Он пожевал губу и пораскинул мозгами.
– Хорошо, женщина, пять фунтов, но не вздумай кормить меня баснями.
– Я не стану ничего придумывать. Если бы я была на это способна, я бы сегодня же принесла тебе обрывки писем, которые написала сама.
Она встала, чувствуя себя запачканной липкими взглядами Джона и глубоко въевшейся в дерево грязью. До встречи с Ризом еще оставалось время, но ей не хотелось проводить его с этим человеком, наоборот, хотелось бежать отсюда как можно дальше.
– Если я что-то узнаю, то пришлю кого-нибудь, кто передаст тебе, где меня найти. Наверное, весь город знает, что ты сидишь здесь каждый день, я не хочу, чтобы меня кто-нибудь увидел в твоей компании.
Его лицо омрачилось от ее тона.
– Мы делаем это во имя справедливости Божьей, ради правого дела. Джоан сгребла свои монеты, повернулась на каблуках и ушла. Да, во имя справедливости Божьей. И ее собственной.
Чтобы пойти в Вестминстер, ей понадобилось собрать в кулак все свое мужество.
Она никогда прежде не заходила внутрь двора, даже когда торговала посудой. При приближении к дворцу кровь застучала в висках, заломило от страха в затылке – это давали о себе знать ее старые страхи перед этим местом и его обитателями.
Стараясь не растерять последние остатки воли, она нашла ворота, через которые входили и выходили слуги. Если она узнает то, что было нужно Джону, у нее сразу появится вся необходимая ей сумма, если же нет, то, по меньшей мере, какие-то деньги она получит за работу у Риза, а ее визиты в плиточную мастерскую смогут обеспечить ей возможность зарабатывать больше.
Она не станет обращать внимание на тяжесть в сердце, нет. Она будет помнить, что это Риз сделал ее такой коварной; такому человеку, как он, нельзя доверять, не говоря уже о том, что не стоит ждать от него преданности.
Она подошла к толстой женщине, которая несла ведро и спросила, как ей найти королевские покои. Женщина удивленно подняла брови.
– Никто не имеет права туда входить без приглашения. Если у тебя прошение, погоди, пока его не рассмотрят, или обратись к кому-нибудь из свиты.
– Я пришла не для того, чтобы подавать прошение или смотреть на короля. Я должна встретиться с каменщиком, который работает на строительстве.
– Ах, ты к Ризу, что ли? Мы все его знаем. Такое лицо и тело, как у него, женщины всегда замечают. Странно, однако, что он велел тебе искать его в королевских покоях. Там ничего еще не готово, да его там все равно нет. Я только что видела его совсем в другом месте.
– Мы договорились, что он встретит меня возле ворот, но я пришла раньше времени, поэтому и подумала, что смогу найти его в королевских покоях.
– Пойдем со мной. Я покажу тебе, где он, но тебе придется подождать и не входить, пока он не освободится.
Помахивая ведром, она повела ее по каким-то лестницам и коридорам, затем пальцем ткнула в окно. Внизу в маленьком саду на скамье возле стены сидели двое. Одним из них был Риз.
– Кто этот второй мужчина? – Она уже знала, каков будет ответ, не успев задать вопрос.
– Ты что, совсем темная? Это же не кто иной, как Роджер Мортимер. Пойдем, я покажу тебе, где подождать. Твой хозяин, когда выйдет из сада, будет проходить мимо, ты его обязательно увидишь.
Но она не слушала, что говорила ей женщина, она не отрывала взгляд от этих двоих в саду. Казалось, они свободно общаются – не так, как граф разговаривает с каменщиком, когда отдает ему распоряжения, а, скорее, как друзья или соратники.
Ярость поднималась в ней… и тоска. Тоска оказалась сильнее, она сжимала сердце, подступала к горлу и наполняла слезами глаза.
Женщина сделала знак и провела ее вниз. Однако Джоан не осталась там, где, как ей сказали, будет проходить Риз. Как только ее провожатая ушла, она поспешила прочь, по дороге спрашивая, как ей пройти к тем воротам, через которые она вошла.
Оказавшись на свежем воздухе, она прислонилась к стене. Тоска душила ее, бороться с ней было почему-то гораздо труднее, чем с яростью, которая охватила ее, когда Мойра рассказала ей про участие Риза в мятеже. Тоска была пронзительной и обжигающей, словно огонь пылал в ее голове. Она чувствовала себя так, будто ее вот-вот накроет, захлестнет темная волна опасности.
Кое-как ей удалось вырваться из цепких объятий тоски и вынырнуть на поверхность. Как все последние три года, ее поддерживало и придавало силы только одно – ее цель.
Джоан отстранилась от стены и пошла по тропинке, но не в дворцовые покои.
Скоро у нее будут деньги, много денег, целых пять фунтов.
В восемь часов Джоан не оказалось у ворот. Риз долго ждал, терпеливо стоя там, где Джоан не могла его не заметить, всматриваясь в лица, заглядывая под вуали проходивших мимо женщин. Она не захотела прийти, скорее всего, снова передумала.
