Текст книги "Страшная тайна"
Автор книги: Майя Сноу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
МАЙЯ СНОУ
СТРАШНАЯ ТАЙНА
Посвящается Пэм. Больше, чем тете.
Настоящему другу.
Особая благодарность Хелен Харт.
Также большое спасибо доктору Филиппу Харрису из Королевского колледжа Оксфордского университета за его бесценные советы и необъятную эрудицию.
ПРОЛОГ
Новости путешествуют быстро, у них длинные ноги. Новости разносят по стране крестьяне и ремесленники, воры и богатеи.
«Вы слышали о предательстве и кровопролитии? – шепчут они, собираясь в сумерках в переулках или возле очага. – Вы слышали о беде, что пришла в провинцию Кай?»
Я подкрадываюсь ближе и, обратившись в слух, снова и снова слушаю истории о жестоком дзито, наместнике южной части провинции Кай: об убийстве невинной семьи, о горящих стрелах, огненным дождем падающих с небес, и о лишениях простого народа.
Подробности меняются от рассказа к рассказу, но суть остается прежней.
Правду не скроешь.
Эту историю я не забуду до конца своих дней, она кровью и болью выжжена в моем сердце. Жестокий дзито – мой родной дядя, убитая семья была моей семьей.
И эту правду я ношу с собой с того самого мгновения, когда на наших глазах – моих и моей сестры Ханы – наш вероломный дядя вонзил кинжал в спину своею брата и нашего отца.
С этого дня вся моя жизнь подчинена одной цели – восстановить поруганную честь имени Ямамото. Единственная надежда на это связана с нашим младшим братом Мориясу, ибо после смерти отца он стал законным наследником титула дзито.
Мы с Ханой будем до конца верны истине, выжженной в наших сердцах: когда-нибудь наша поредевшая семья воссоединится.
Но что есть истина?
Истории, рассказанные возле очага? Честь родового имени? Клятва друга?
Теперь я знаю, что ничто в мире не таково, каким кажется…
ГЛАВА 1
С первыми лучами рассвета мы с Ханой сидели в своей тесной комнате для слуг в школе самураев. Свежий утренний ветерок задувал в отодвинутую створку сёдзи, принося с собой аромат лепестков цветущей вишни, сброшенных ночных ливнем. Снаружи медленно светлело небо, капли дождя сверкали на листьях и цветах сада.
Мы с Ханой стояли на коленях друг перед другом, положив руки на бедра. Обе мы были одеты в обычное платье мальчиков-слуг – короткие синие куртки, синие широкие штаны и никакой обуви. Всю ночь мы молча медитировали, но теперь нам предстояло окунуться в заботы нового дня. Особенно трудным обещал быть вечер.
– Вечером состоятся похороны мастера Гоку, – еле слышно прошептала Хана. Она с трудом выдавливала из себя слова, ее прекрасные глаза были похожи на черные блестящие озера, готовые в любой миг выйти из берегов. – Я не вынесу этого, Кими…
Я протянула руку и погладила сестру по длинным волосам, перекинутым через плечо, как свиток дорогого черного шелка.
– Мы должны вынести, – тихо сказала я. – Мастер Гоку умер, с этим ничего не поделаешь.
– Как бы я хотела, чтобы матушка была здесь, – прошептала Хана.
– Я тоже…
Мы замолчали. Перед моими глазами встал образ матери, какой я видела ее в последний раз.
Вечерело, она сидела в саду камней вместе с отцом и дядей. Мы с Ханой уводили Мориясу в дом, чтобы уложить спать, и, обернувшись, я увидела, как матушка нежно улыбается отцу. Ее лицо было спокойно и безмятежно, исполнено силы и мудрости.
У меня сжалось сердце при мысли о том, как мы были счастливы тогда До того, как дядя не разлучил нас и не погубил покой и радость нашего дома.
Увижу ли я матушку снова? Мое сердце радостно встрепенулось при этой мысли, в нем вновь ожила надежда на то, что когда-нибудь матушка, Мориясу и мы с Ханой встретимся вновь, чтобы уже никогда больше не расставаться. Я вспомнила о маленьком бамбуковом мече, спрятанном в нашей корзине для вещей, любимой игрушке Мориясу и своей клятве непременно вернуть ее братишке.
Но нельзя вечно предаваться мечтам о будущем, нужно было думать о настоящем.
– Нельзя достичь Фудзи одним прыжком, нужно двигаться шаг за шагом, – твердо сказала я, обращаясь больше к себе, чем к Хане. – Сегодня мы должны пережить эту ночь. Скоро придет ответ матушки, она напишет, где мы с ней встретимся.
Перед смертью мастер Гоку рассказал нам о кедровом ларце, в котором хранились письма нашей матери. Мудрый сэнсэй был настоящим другом нашей семьи, он рисковал жизнью, чтобы помочь нам снова быть вместе. В последнем письме матушка обещала прислать подробные указания, где мы с Ханой сможем ее найти.
Итак, нам осталось дождаться еще одного письма. Еще одного драгоценного свитка бумаги…
– И тогда мы отправимся к ним, – прошептала Хана, подхватывая мою мысль, – и снова станем семьей…
Наш разговор был прерван топотом торопливых шагов в галерее.
– Все вставайте! – прокатился по всему дому зычный голос Тёдзи, главного слуги самурайской школы мастера Гоку. После смерти мастера Тёдзи возглавил школу, и теперь все, в знак уважения, называли его господином Тёдзи.
Мы с Ханой испуганно переглянулись. Если Тёдзи сейчас войдет в комнату, то увидит наши распущенные волосы и сразу поймет, что мы девочки!
– Уже идем! – закричала я, вскакивая и торопливо закручивая волосы в мальчишеский узел на макушке.
– Немедленно выбирайтесь из своей норы, тощие мальчишки! – закричал господин Тёдзи, и я поняла, что наш добрый эконом вот-вот ударится в панику. – Сам дзито едет в нашу школу, он хочет немедленно начать церемонию погребения!
Сам дзито? Кровь бешено застучала у меня в висках.
Господин Тёдзи говорил о ненавистном господине Хидехире, о нашем родном дяде! О человеке, убившем нашего отца и братьев. Мало того, что сын господина Хидехиры вероломно убил нашего любимого мастера, опоив его ядом во время чайной церемонии, а затем хладнокровно зарезав во время поединка, так теперь еще сам дзито грубо нарушает заведенный порядок похорон!
От этих мыслей черная змея злобы вползла в мое сердце. Как он смеет? Неужели кровавый Хидехира считает себя выше не только людей, но и небес?
Остановившись возле двери, я обернулась к Хане, которая трясущимися руками закалывала волосы острой металлической булавкой.
Я повела бровями, спрашивая, готова она или нет, а когда Хана кивнула, отодвинула бамбуковый экран и лицом к лицу столкнулась с господином Тёдзи.
Это был ворчливый, но добродушнейший толстяк, круглолицый и коренастый, с черными волосами, убранными в традиционный самурайский пучок, щедро умащенный и крепко-накрепко уложенный на макушке. Когда мы с Ханой только появились в школе, он сразу же взял нас под свое заботливое крыло и, ласково браня «костлявыми мальчишками», досыта накормил горячим супом с лапшой.
– Шевелитесь, мальчишки! У нас ничего не готово к приему дзито, – воскликнул Тёдзи. – Ну-ка, пусть один из вас позвонит в колокол и разбудит ленивых учеников, а второй – бегом на кухню за церемониальной чайной посудой! – Он хлопнул в ладоши и отвернулся от нас, взмахнув широкими рукавами бледно-серого кимоно. – Быстрее!
– Я позвоню в колокол, – быстро сказала я Хане.
Она кивнула.
– А я приготовлю чайную посуду и буду ждать тебя на кухне.
Мы бросились следом за Тёдзи, который широким шагом шел по узкому коридору. На ходу он барабанил кулаком в деревянные косяки, громкими криками поднимая спящих.
Бамбуковые створки отодвигались, из комнат показывались заспанные лица слуг с растрепанными после сна волосами.
– Что стряслось? – спросил кто-то. – На нас напали?
– Вставайте! Одевайтесь! – кричал господин Тёдзи, хлопая в ладоши. – Мы только что получили известие о том, что к нам едет дзито! Похороны состоятся сегодня утром.
– Дзито едет… дзито едет… – взволнованный шепоток побежал по коридору, передаваясь из комнаты в комнату.
– Сегодня утром? – смущенно спросил кто-то из слуг.
Вчера на закате тело мастера Гоку было перенесено в храм, и все ждали, что похороны состоятся не раньше вечера.
Через открытую дверь я успела увидеть нашего друга Ко, трущего кулаком заспанные глаза, а потом мы с Ханой выбежали из дома, поспешно сунули ноги в соломенные сандалии и помчались по крытой галерее в сторону садов. На повороте Хана бросилась в сторону кухонь, да так быстро, что только подошвы сандалий засверкали.
Я же продолжила торопливо шагать через сады по усыпанным песком дорожкам, то и дело пригибаясь под низкими ветками деревьев.
Подбежав к колокольной башне, я увидела восход. Алый диск солнца висел в туманном небе, окрашивая его всеми оттенками розового и оранжевого.
Взбежав по ступеням башни, я обеими руками вцепилась в веревку и стала раскачивать деревянный брус, извлекавший звуки из металла. Брус был тяжелый, чтобы раскачать его, требовалось два сильных рывка. Наконец глубокий торжественный звон поплыл над школой, эхом облетая сады и отражаясь от дальних стен.
Я продолжала снова и снова раскачивать брус.
С высоты колокольной башни мне была видна вся школа, лежавшая внизу: аккуратно подметенные дорожки, бегущие через зеленые сады мха; зеркальные пруды, отражавшие розовое рассветное небо; изогнутые красные крыши домов, похожие на распростертые крылья присевших отдохнуть птиц.
Со всех сторон школу окружало зеленое море деревьев, лишь в одном месте оно прорезалось длинной лентой дороги, ведущей к храму.
Это место стало нашим домом, надежным укрытием от человека, разыскивающего нас по всей провинции. Но после смерти мастера Гоку, приютившего нас и хранившего нашу тайну, нам с Ханой стало небезопасно оставаться здесь.
Остановив веревку, я стала смотреть, как раздвигаются сёдзи в помещениях, где жили ученики.
Мальчики всех возрастов выбегали в коридоры и дворы, некоторые на ходу закручивали волосы в пучки. Остальные выглядели так, словно не спали всю ночь, медитируя или оттачивая движения ката.
Младшие мастера в черных одеждах поспешно присоединялись к своим ученикам.
Теперь все были на ногах, вся школа взбудораженно гудела, охваченная общим волнением. Спустившись с колокольной башни, я помчалась к кухням и вскоре услышала за спиной чьи-то поспешные шаги.
– Я уже знаю новости, – сказал знакомый голос. Подняв голову, я увидела встревоженное лицо нашего друга Тацуо, единственного, кроме мастера Гоку, кому мы с Ханой доверили свою страшную тайну.
Тацуо уже оделся для похорон – на нем была короткая белоснежная куртка хаори и мягкие черные хакама, широкими складками ниспадавшие к ступням. За поясом виднелся длинный изогнутый меч в ножнах.
– Где Хана? – спросил Тацуо, немного неуклюже шагая рядом со мной. Я знала, что у него все еще болит плечо, вывихнутое по вине коварного Кен-ити во время вчерашнего поединка.
– Она на кухне, – ответила я. – Готовится к прибытию Каминари, – многозначительно прошипела я. «Каминари», то есть «гроза» – так в народе прозвали нашего дядю за то, что он, подобно свирепому урагану, разорял города и деревни.
– Я не допущу, чтобы с вами что-то случилось, – тихо пообещал Тацуо.
Я остановилась посреди дорожки и торжественно поклонилась ему.
– Благодарю тебя, Тацуо.
Мне было приятно сознавать, что у нас есть такой верный друг.
– Как ты думаешь, может быть, Хидехира едет в школу, чтобы найти Кен-ити? – спросил Тацуо, когда мы продолжили путь.
– Кто знает, – пожала плечами я, и вдруг содрогнулась от неожиданной мысли. – А может быть, нас кто-то разоблачил, и он едет сюда за нами?
– Нет, – твердо покачал головой Тацуо. – Он ничего не знает о вас. Перестань беспокоиться понапрасну.
Мы перешли через невысокий горбатый мостик и подошли к развилке.
Несколько учеников, стоя на небольшом отдалении, внимательно слушали одного из наставников, дававшего новые указания по поводу похорон. Лица мальчиков были суровы.
– Мне нужно идти, – сказала я. – Господин Тёдзи ждет меня.
Тацуо кивнул, и я помчалась разыскивать Хану.
Я нашла ее на кухне, где моя сестра с присущим ей изяществом расставляла чайную посуду на лакированном подносе.
Заметив меня, Тёдзи нетерпеливо замахал рукавами своего кимоно.
– Эй, тощий мальчишка, иди-ка сюда! И братца своего прихвати! Пришло время встречать у ворот господина Хидехиру. Вы будете сопровождать меня.
Я похолодела. Сопровождать господина Тёдзи означало стоять у него за спиной в то время, когда он будет приветствовать дзито. Мы будем стоять так близко, что дядя сможет узнать нас, если присмотрится хорошенько! Значит, нам придется очень постараться, чтобы не привлечь к себе внимание.
Я видела, что Хана тоже не на шутку встревожена. Мы обе знали, что если дядя нас узнает, мы пропали.
– Нечего стоять тут, как статуи нио , тощие мальчишки, – закричал Тёдзи, устремляясь к воротам в вихре своих широких серых одежд.
Мы послушно бросились из кухни следом за господином Тёдзи. Запоздавшие ученики торопились через ворота на главный двор, их черные хакама плескались на бегу.
Когда мы проходили через сад мха, Тёдзи перешел на шаг, позволив нам с Ханой поравняться с ним.
– Наверное, вы удивлены, что я попросил вас сопровождать меня сегодня утром? – спросил он, когда мы подошли вплотную. – Мастер Гоку очень вас ценил, вот я и подумал, будет правильно, если вы будете стоять у меня за спиной, когда я впервые буду приветствовать дзито в нашей школе. После встречи дзито проследует в павильон в саду мха, чтобы насладиться церемонией тя-но ёриай. Все ясно?
– Да, господин Тёдзи, – хором ответили мы. Новое воспоминание вспыхнуло у меня в памяти.
В последний раз, когда я присутствовала на чайной церемонии в павильоне, я чуть не убила своего дядю. В тот раз мастер Гоку остановил меня, а впоследствии объяснил, что вероломное убийство превращает мстителя в низкого злодея, и единственная возможность достойно отомстить за смерть моего отца – это открыто вызвать его на поединок.
За спиной у нас послышался хруст торопливых шагов по гравию дорожки, и мы поспешно отошли в сторону, пропуская припозднившихся учеников.
– Быстрее, быстрее! – подогнал их господин Тёдзи. – Нельзя опаздывать!
– Слушаемся, господин Тёдзи, – почтительно ответили мальчики и, низко поклонившись будущему мастеру, бегом бросились к главным воротам.
Проводив их взглядом, господин Тёдзи снова повернулся к нам с Ханой.
– Сегодня тяжелый день для наших учеников, – со вздохом сказал он. – Слишком велика боль, невозможно поверить, что сегодня мы навсегда попрощаемся с мастером Гоку.
Я склонила голову, охваченная горем, которого не могла выразить словами.
– Да и для господина Хидехира это будет очень непростая церемония, – покачал головой Тёдзи, и мне показалось, будто при упоминании имени дяди в его голосе прозвучало неодобрение. – Когда-то давно господин Хидехира сам учился в нашей школе. А поскольку Кен-ити виновен в смерти учителя, сегодня дзито будет страдать вдвойне – из-за смерти мастера и бесчестия своего сына.
– Да, господин Тёдзи, – смиренно ответила я, не поднимая головы.
Но в глубине души я не верила в то, что наш дядя способен испытывать боль утраты или горечь стыда. Он хладнокровно убил собственного брата и зарезал его сыновей, своих племянников! У него было каменное сердце. Жестокого дзито Хидехиру не интересовало ничего, кроме власти.
Мы подошли к деревянным воротам, ведущим на главный двор, посыпанный чистым речным песком. Два стража в кожаных доспехах стояли по обе стороны от входа, их металлические шлемы ярко горели на солнце.
Господин Тёдзи ненадолго остановился и закрыл глаза, чтобы сосредоточиться и справиться с волнением. Затем он кивнул нам с Ханой, и мы молча вошли в ворота.
Перед нами ровными рядами сидели все ученики самурайской школы.
В ожидании прибытия дзито все старались вести себя тихо и почтительно, но я сразу почувствовала, что широкое пространство двора бурлит от волнения. Самые высокие ученики стояли позади всех возле стен двора, их широкие черные пояса ярко выделялись среди моря одежд, подчеркивая возраст и опыт своих обладателей. Самые младшие сидели в первых рядах в почтительной позе сэйдза, сложив руки на коленях.
Господин Тёдзи вышел на середину двора и приготовился встречать высокого гостя. Мы с Ханой послушно встали у него за спиной, низко склонив головы.
Наступила тишина, нарушаемая лишь шелестом ветра в кронах сосен, зеленой стеной окружавших додзё, да тихим лепетом водопада в близлежащем школьном саду.
Но вот раздались трубные звуки раковины, возвещавшие о приближении дзито. Когда они смолкли, мы услышали глухой топот конских копыт, далеко разносившийся в тихом утреннем воздухе.
Я украдкой покосилась на Хану. Лицо ее было спокойным, но бледным до прозрачности. Я сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, но внутри у меня все дрожало при мысли о том, что сейчас мы снова увидим дядю.
Грохот копыт приближался.
Открыв глаза, я увидела, как более десятка конных самураев галопом врываются в распахнутые ворота, и шелковые гербы моизловеще алеют на их плечах. За поясами воинов торчали рукоятки длинных мечей, за спинами щетинились стрелы в колчанах.
Самурайские кони, взрывая копытами разровненный песок двора, развернулись и выстроились вдоль стен школы. Затем в воротах показался черный лакированный паланкин, плавно покачивавшийся на спинах четырех носильщиков в алых одеждах. Сверкнул богатый черный лак, всколыхнулись на ветру белоснежные шелковые занавески в окнах, позолоченные украшения ярко вспыхнули на солнце.
Когда паланкин остановился в центре двора, в ворота хлынул целый поток конных самураев. Раздалась отрывистая команда командира, и двое школьных стражей бросились закрывать ворота за спинами прибывших.
Носильщики опустили паланкин, и я напряглась всем телом.
Стоявшая рядом со мной Хана застыла, словно мраморная статуя, не поднимая глаз от земли.
Крупная сильная рука отдернула занавески, грубо сминая легкий шелк. Вот занавеси отлетели в стороны, и показалось лицо дяди Хидехиры. Его тонкие губы кривились в улыбке, но черные глаза смотрели колюче и холодно. На сердце у меня похолодело от ненависти.
Господин Тёдзи подал знак, и вся школа склонилась в почтительном поклоне. Мы с Ханой прижали ладони к бедрам и согнулись до земли.
Выпрямившись, мы увидели, что Хидехира сошел с паланкина Он выпрямился, уперев ладони в бедра, и расправил широкие плечи, так что стоявшие по бокам его стражи сразу стали казаться ниже ростом. Затем он неспешно окинул взглядом собравшихся учеников. Казалось, его зоркий взгляд проникал в душу каждого, на ком останавливался.
Не поднимая головы, я украдкой разглядывала дядю из-под опушенных ресниц. Несмотря на смертельную опасность, грозившую нам с Ханой, я не могла упустить случая внимательно изучить Хидехиру. Отец всегда говорил: «Узнай своего врага так, как знаешь саму себя, ибо не существует другого способа обнаружить его слабости».
Обычно дядя носил одежды из блестящего алого шелка, чтобы все видели, что перед ними могущественный дзито, но сегодня он был одет в традиционное белое траурное одеяние.
Складки роскошного многослойного кимоно слегка колыхались, когда Хидехира неспешно направился через двор к господину Тёдзи. Его черные волосы, гладко выбритые спереди, были умащены и уложены в сложный пучок на макушке. Два меча, короткий и длинный, торчали за его парчовым поясом оби.
В ответ на почтительный поклон Тёдзи дядя лишь коротко кивнул головой, и я поняла, что он считает ниже своего достоинства оказывать слишком много почестей какому-то слуге.
Тёдзи и Хидехира негромко обменялись официальными приветствиями.
Я видела следы напряжения на лице дяди. Он держался уверенно, но складки морщин на лбу выдавали его тревогу. Возможно, его беспокоили мысли о нас, уцелевших свидетельницах его кровавых злодеяний. В глубине души я очень на это надеялась.
Внезапная мысль мелькнула у меня в голове – а ведь сейчас у меня есть преимущество перед дядей! Несмотря на всю свою власть, он не знал того, что знала я. Моя матушка и младший брат были живы и находились в безопасности, и очень скоро мы снова будем вместе! Я всей душой верила в это.
Хана застыла рядом, и я незаметным жестом дотронулась до ее руки.
Господин Тёдзи еще раз низко поклонился Хидехире, его одежды всколыхнулись, как вода в ручье.
– Не пожелает ли дзито оказать нам честь, выпив чаю в павильоне? – спросил он.
Дядя Хидехира несколько мгновений молча смотрел на Тёдзи, и черные глаза его были пусты и непроницаемы, как у ящерицы.
– Никакого чая, благодарю, – отрывисто бросил он после долгого молчания.
Сердце у меня бешено заколотилось. Отвергнув приглашение, дядя публично оскорбил Тёдзи перед всей школой!
Несколько учеников потрясенно переглянулись, и я увидела, как затылок Тёдзи налился багрянцем.
– Вместо церемонии, я с удовольствием осмотрю школу, – обронил дзито. – Если ты собираешься занять место мастера, Тёдзи,то я должен ознакомиться с твоими планами, а также узнать, как ты собираешься расширить и улучшить эту школу.
Тёдзи снова склонился в поклоне.
– Безусловно, великий дзито, – ответил он. – Прошу вас, следуйте за мной.
Повернувшись, господин Тёдзи кивнул нам с Ханой, веля идти следом, и они с дядей зашагали по залитому солнцем двору, хрустя гравием дорожек. Мы с Ханой пошли за ними.
По знаку дяди двое его личных телохранителей в устрашающих рогатых шлемах и тяжелых кожаных доспехах молча присоединились к нашей процессии.
– Слуга становится мастером! – хмыкнул дядя, когда переполненный двор остался у нас за спиной.
Господин Тёдзи с достоинством склонил голову.
– Дзито знает, что я не искал этой чести, – откровенно ответил он. – Таково было желание младших мастеров и учеников. Они хотят, чтобы во главе школы встал тот, кто был знаком со стилем мастера Гоку и мог бы продолжить его дело.
– Гоку был хорошим мастером, – кивнув, согласился Хидехира. – Он был мудр и искусен в бою. Я рассчитывал, что он подготовит отличных солдат для моей армии. – Он бросил недобрый взгляд на Тёдзи. – Я могу положиться на тебя в этом деле так же, как полагался на него?
– Разумеется, дзито. Я буду служить вам так же, как служил Гоку.
Я не смогла сдержать усмешку. Мой дядя не знал, что Гоку отказался служить ему, и, вопреки строжайшему приказу нового дзито, укрывал нас с Ханой в своей школе. Что-то подсказывало мне, что Тёдзи будет служить Хидехире точно так же, как покойный мастер.
Однако дядю, похоже, ответ Тёдзи вполне удовлетворил.
– Очень хорошо, – буркнул он, шагая по извилистой дорожке. – Ибо у меня грандиозные планы на будущее моих владений! Великие планы.
За спиной у нас раздался топот бегущих шагов, и, обернувшись, я увидела, как дядины телохранители схватились за рукоятки мечей, но быстро расслабились, увидев гонца, спешившего к нам через сад.
Все это заняло не больше доли мгновения, но порой краткий миг открывает больше, чем долгий разговор. Поведение стражей говорило о том, что мой дядя жил в постоянной тревоге за свою жизнь и власть.
«Поделом ему!» – мстительно подумала я.
Посланец низко склонился перед дзито и Тёдзи.
– Простите, что помешал вашей беседе, господин Тёдзи, но я принес послание.
Тёдзи кивнул и протянул руку.
– Очень хорошо, давай его сюда.
Кровь застучала у меня в висках, когда я увидела туго свернутый свиток в руках посланца. Что если это письмо от нашей матушки? Покосившись на Хану, я увидела, что она тоже не сводит глаз с гонца.
Тёдзи хотел взять письмо, но дядя Хидехира остановил его, и у меня потемнело в глазах.
– Ты забыл свое место, Тёдзи, – резко проговорил дядя. – Слуга пока еще не стал мастером! Только дзито может назначить мастера школы для самураев, а пока этого не произошло, вся власть в додзё принадлежит мне.
Я затаила дыхание, ошеломленная грубым тоном Хидехиры.
Тёдзи молча поклонился, но я видела гнев, полыхнувший в его опушенных глазах, и знала, каких усилий стоит ему оставаться бесстрастным.
Дядя Хидехира вырвал свиток из руки посланца, грубо смяв тонкую бумагу.
Сбылись самые худшие мои опасения.
Я молча молилась богам, чтобы свиток оказался счетом за овощи для школы или любым другим хозяйственным документом, но только не письмом, которого мы с Ханой ждали с таким нетерпением. Могли ли мы подумать, что столь долгожданное послание сможет погубить нас, открыв дяде правду?
Посланец снова поклонился и поспешил прочь, а дядя Хидехира сковырнул ногтем восковую печать и сорвал красную ленту, к которой она крепилась. Затем он медленно развернул свиток.
Со своего места я сразу увидела размашистые мазки черной туши, снизу доверху покрывавшие свиток. Изящные мазки кисти напоминали реки, ивовые деревья или изогнутые лебединые шеи. Только один человек во всем мире мог придать своему почерку такую благородную элегантность.
Наша мать.
Это было то самое письмо, которого мы столько ждали…
И оно попало в руки врага.
ГЛАВА 2
Наступила страшная тишина. Я изнывала от муки, борясь с желанием броситься на дядю и вырвать свиток у него из рук. Но я знала, что не имею права привлекать его внимание к себе и к Хане. За дни, проведенные в додзё мастера Гоку, я стала мудрее и научилась владеть собой. Мой безумный поступок ничем не помог бы нам, зато погубил бы наверняка.
Дядя молча прочитал письмо. Несколько мгновений лицо его оставалось бесстрастным, а потом стало стремительно наливаться пугающим багрянцем гнева. Рука, державшая письмо, сжалась в кулак, сминая тонкую бумагу.
– Ты знаешь, от кого это послание? – прошипел дядя, грозно глядя на ничего не подозревающего господина Тёдзи.
Тот отрицательно покачал головой.
– Вероятно, письмо с соболезнованиями? – предположил он. – Известие о смерти Гоку уже распространилось по всей провинции.
– О нет, это не соболезнования! – прошипел дядя. – Этот свиток изобличает Гоку, как предателя!
– Предателя? – потрясенно переспросил Тёдзи. – Я не понимаю.
– Ты поступаешь мудро, прикидываясь простачком, – ощерился дядя. – Ибо если я узнаю, что ты тоже имеешь отношение к этому заговору, то велю тебя казнить, – добавил он, еще сильнее сжимая кулак. – Это письмо от вдовы моего вероломного брата! Из него следует, что Гоку помогал ей!
Я увидела, как целая вереница чувств прошла по круглому лицу Тёдзи, словно цепочка фигурок в театре теней: изумление, понимание и, наконец, отвращение к великому дзито.
– Гоку никогда не совершил бы бесчестного поступка, – твердо произнес господин Тёдзи. – Если мастер помогал вдове господина Ёсидзиро, значит, у него была причина так поступить!
– О да, – жутко осклабился дядя. Он уже овладел собой, и голос его был холоден, как сталь меча. – Полагаю, у него была причина! В этом письме говорится о дочерях Ёсидзиро. Вдова скрывается где-то вместе со своим сыном, но девчонок при ней нет. Клянусь богами, дорого бы я дал, чтобы узнать, где они! В письме об этом не говорится.
Дядя Хидехира повернулся к своим стражам.
– Пусть сотня человек обыщет все ближайшие городки и деревни! – коротко распорядился он. – Я желаю, чтобы они отыскали двух беглянок. Пусть перевернут каждый дом на расстоянии дневного верхового пути от додзё. Я желаю, чтобы девчонок схватили и привели ко мне!
Хана с ужасе стиснула мою руку. Я пыталась успокоить ее крепким пожатием, но мои пальцы дрожали, как в лихорадке.
– Слушаюсь, господин, – рявкнул один из стражей.
– И пусть мой командир возьмет с собой двадцать человек и завтра на закате явится в храм у подножия Фудзи, – добавил дядя, снова уткнувшись в свиток.
Коварная улыбка заиграла на его лице, когда он во второй раз перечитал письмо.
– Вдова пишет, что будет ждать там своих дочерей после захода солнца Схватите ее и мальчишку и приведите их ко мне – живыми! Я хочу своими глазами видеть, как они падут от моего меча.
Я пошатнулась. Мне показалось, будто порыв холодного ветра выстудил изнутри мое сердце. Губы Ханы побелели, как бумага.
На лице Тёдзи отразилось возмущение.
– Господин, я возражаю…
– Молчать! – взревел Хидехира. – Довольно с меня твоих возражений! Ты мне не советник! Более того, я только что решил сместить тебя с поста мастера этой школы!
Господин Тёдзи крепко сжал губы.
– Как я уже говорил, мое назначение было решением мастеров и учеников… – начал он.
Но дядя не дал ему договорить:
– Меня не интересует решение мастеров и учеников! – осклабился он. – Все они будут делать то, что им прикажут! А ты скажи спасибо, что я не вышвырнул тебя за ворота, как поганого пса. Я бы непременно сделал это, если бы не похороны. Я позволяю провести погребальную церемонию только из-за глупости своего сына. Я изгнал Кен-ити из своих владений, и теперь должен показать людям, что я отрекаюсь от него!
Я прикусила дрожащую губу. Значит, Кен-ити был изгнан. Родной отец заставил его не только покинуть школу и друзей, но лишил родного дома и всего, что было ему дорого в жизни.
Внезапно мне стало жаль своего двоюродного брата. Но когда я вспомнила, как Кен-ити вероломно убил мастера Гоку, руки у меня сами собой сжались в кулаки. Поделом ему! Он заслужил это наказание.
Внезапно дядя Хидехира повернул голову и впервые за все это время уставился на нас с Ханой. Моя сестра в ужасе смотрела на него и на письмо, все еще зажатое в руке дзито.
Воцарилось долгое молчание, казалось, все люди на садовой дорожке оцепенели.
Дядя Хидехира продолжал сверлить взглядом Хану, его черные глаза недобро сверкнули, скользнув по ее синим одеждам слуги.
Неужели он узнал мою сестру? Сердце у меня забилось, как пойманная птица, и я незаметно перекатилась на пятки, готовясь в любой момент броситься на помощь Хане.
– Что уставился? – вдруг заорал Хидехира. Стиснув кулаки, он шагнул к Хане и топнул перед ней ногой, словно хотел спугнуть с дороги. – Глупый мальчишка! Убирайся отсюда прочь! Я не желаю, чтобы грязная челядь подслушивала разговоры, которые ее не касаются!
Побелев от страха, Хана молча перевела взгляд на Тёдзи. Тот мягко кивнул.
– Идите, – велел он. – Оба. У вас полно работы, мы должны подготовиться к похоронам!
Ему не пришлось повторять свое приказание дважды. Поклонившись, мы с Ханой поспешно бросились прочь.
Отойдя на такое расстояние, откуда нас не могли услышать, я прошептала сестре:
– Мы должны добраться до матушки и Мориясу раньше солдат дяди!
– Конечно, – кивнула Хана. – Но прошу тебя, давай останемся на похороны.
Я заколебалась.
– Но как же письмо, Хана?
– Пусть дядины самураи доберутся до храма раньше нас, это ничего не изменит, – рассудительно заметила Хана – Главное, чтобы мы успели предупредить матушку до того, как наступит назначенное время встречи. – Она помолчала, и я поняла, что есть еще какая-то причина, удерживающая мою сестру в школе. – Мы с тобой так и не попрощались с отцом, Кими.
Взглянув в ее бледное лицо, я поняла, что моя сестра твердо решила исполнить свой долг перед наставником, заменившим нам отца в эти опасные дни. Я кивнула. Хана была права, мы должны были отдать последние почести мастеру Гоку.
Снова прозвенел колокол, гулкое эхо облетело сады, объявляя о приближении времени скорбной церемонии.
