Текст книги "Человек-компьютер"

Автор книги: Майкл Крайтон

Соавторы: Артур Селлингс,Дежё Кемень,Уинстон Маркс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

4

Эллис сидел в углу палаты № 710 и наблюдал за суетой вокруг кровати Бенсона, Два сотрудника радиационной лаборатории проверяли уровень радиации, сестра брала кровь для исследования содержания стероидов, техник по ЭЭГ настраивал свою аппаратуру, и, наконец, Герхард и Ричардс в последний раз проверяли электроды и вживленный компьютер.

Сам Бенсон словно ничего не замечал: он неподвижно лежал на спине, глубоко дышал и смотрел в потолок. Казалось, он не обращал ни малейшего внимания на людей, которые ощупывали его, поднимали и опускали его руки, поправляли простыни. Он лежал и смотрел в потолок.

У одного из техников были на редкость волосатые руки, которые по контрасту с белоснежными рукавами его халата казались очень темными, и, когда эта рука задержалась на забинтованном плече Бенсона, Эллису вдруг вспомнились обезьяны, которых он оперировал. Операции на животных – это всего лишь способ отработки методики, и как бы хирург ни убеждал себя, он ни на секунду не забывает, что перед ним обезьяна, а не человек, и можно ошибиться, можно располосовать обезьяну от уха до уха – это не страшно. Не будет ничего – ни скользких вопросов, ни родственников, ни адвокатов, ни репортеров. Даже хозяйственный отдел не станет предъявлять претензий по поводу судьбы обезьян, хотя каждая из них стоила не меньше восьмидесяти долларов. Обезьяны никого не интересуют. В том числе и его самого. Ведь свою цель он видел не в том, чтобы помогать обезьянам, а в том, чтобы помогать людям. Бенсон пошевелился.

– Я устал, – сказал он и посмотрел на Эллиса.

– Не пора ли закругляться, ребята? – сказал Эллис.

Один за другим техники, кивнув, отходили от кровати и собирали инструменты. Последними ушли Герхард с Ричардсом. Эллис и Бенсон остались одни.

– Чувствуете сонливость? – спросил Эллис.

– Я чувствую себя чертовой машиной. Я чувствую себя, как автомобиль, проходящий техобслуживание. Я чувствую себя так, словно меня ремонтируют!

Бенсон сердился все больше. Эллис заметил, что и сам волнуется. Он испытывал большой соблазн вызвать сестер и санитаров, чтобы было кому удерживать Бенсона, когда начнется припадок. Но он даже не встал со стула и только сказал:

– Это все глупости!

Бенсон, тяжело дыша, свирепо уставился на него.

Эллис взглянул на экран ЭЭГ. Волны там приобрели неправильную форму, образуя характерную для припадка конфигурацию.

Бенсон наморщил нос:

– Какой это запах? – вскрикнул он. – Отвратительный…

Над кроватью замигал красный сигнал: СТИМУЛЯЦИЯ. На пять секунд волны сплелись в бесформенный клубок белых линий. Зрачки Бенсона расширились. Затем линии выровнялись, а зрачки сузились до обычных размеров.

Бенсон отвернулся от Эллиса и посмотрел в окно на заходящее солнце.

– А знаете, – сказал он, – сегодня на редкость приятный день, вы не находите?

5

В 11 часов вечера Дженет Росс снова зашла в клинику. Просто так. После конца рабочего дня прозектор, который уже несколько недель настойчиво приглашал ее в кино, повторил свое приглашение, и на этот раз она наконец согласилась. Они смотрели детективный фильм – прозектор объяснил, что ходит только на детективы. Дженет насчитала пять убийств, а потом бросила считать. В темноте она покосилась на соседа: он улыбался. Его реакция на фильм была настолько стереотипной – прозектор, смакующий насилие и смерть, – что ей припомнились и другие стереотипы врачебного мира: садист-хирург, ребячливый педиатр, гинеколог-женоненавистник и, конечно, сумасшедший психиатр.

Когда они вышли из кино, прозектор подвез ее до клиники, где она оставила свою машину, но вместо того, чтобы поехать домой, она поднялась в НПИО. Просто так.

На этаже царила глубокая тишина, но Дженет рассчитывала, что Герхард и Ричардс еще не ушли. Она не ошиблась. Они сидели в «Телекомпе», склонившись над печатным устройством компьютера. Ее появление они даже не заметили. Дженет налила себе кофе и спросила.

– Что-нибудь заело?

Герхард почесал затылок:

– Теперь «Марта», – сказал он, – сначала «Джордж» отказывался быть святым. Теперь «Марта» становится милой. Все идет к чертям.

Ричардс улыбнулся:

– У вас свои пациенты, Джен. У нас – свои.

– Кстати, о моем пациенте…

– Ну конечно! – сказал Герхард, вставая. Он подошел к пульту управления. – А я-то гадал, зачем вы пришли! – Он улыбнулся. – Или неудачное свидание?

– Неудачный фильм, – ответила Дженет.

Герхард нажал несколько кнопок. Машина начала печатать цифры и буквы.

– Вот сводка всех проверок начиная с тринадцати часов двенадцати минут.

01.12 – ЭЭГ нормальная

01.22 – ЭЭГ нормальная

01.32 – ЭЭГ нормальная

01.42 – ЭЭГ нормальная

01.52 – ЭЭГ сна

02.02 – ЭЭГ сна

02.12 – ЭЭГ нормальная

02.22 – ЭЭГ нормальная

02.32 – ЭЭГ нормальная

02.42 – ЭЭГ сна

02.52 – ЭЭГ нормальная

03.02 – ЭЭГ нормальная

03.12 – ЭЭГ нормальная

03.22 – ЭЭГ сна

03.32 – ЭЭГ сна

03.42 – Стимуляция

03.52 – ЭЭГ нормальная

04.02 – ЭЭГ сна

04.12 – ЭЭГ нормальная

04.22 – ЭЭГ нормальная

04.32 – ЭЭГ нормальная

04.42 – ЭЭГ сна

04.52 – ЭЭГ нормальная

05.02 – ЭЭГ нормальная

05.12 – ЭЭГ сна

05.22 – ЭЭГ нормальная

05.32 – ЭЭГ нормальная

05.42 – ЭЭГ сна

05.52 – ЭЭГ нормальная

06.02 – ЭЭГ нормальная

06.12 – ЭЭГ нормальная

06.22 – ЭЭГ нормальная

06.32 – ЭЭГ нормальная

06.42 – ЭЭГ нормальная

06.52 – ЭЭГ нормальная

07.02 – Стимуляция

07.12 – ЭЭГ нормальная

07.22 – ЭЭГ нормальная

07.32 – ЭЭГ сна

07.42 – ЭЭГ сна

07.52 – ЭЭГ сна

08.02 – ЭЭГ нормальная

08.12 – ЭЭГ нормальная

08.22 – ЭЭГ нормальная

08.32 – ЭЭГ сна

08.42 – ЭЭГ нормальная

08.52 – ЭЭГ нормальная

09.02 – ЭЭГ нормальная

09.12 – Стимуляция

09.22 – ЭЭГ сна

09.32 – ЭЭГ нормальная

09.42 – ЭЭГ нормальная

09.52 – ЭЭГ нормальная

10.02 – ЭЭГ нормальная

10.12 – ЭЭГ нормальная

10.22 – ЭЭГ нормальная

10.32 – Стимуляция

10.42 – ЭЭГ сна

10.52 – ЭЭГ нормальная

11.02 – ЭЭГ нормальная

– Я не совсем понимаю, – сказала Дженет, сдвигая брови. – Он, очевидно, то дремлет, то просыпается, а кроме того, он получил несколько стимуляций, но… – она покачала головой. – Вы не могли бы показать это иначе?

Пока она говорила, компьютер добавил в колонке цифр еще одно сообщение:

11.12 – ЭЭГ нормальная.

– Уж эти мне люди! – с притворной досадой буркнул Герхард. – Не умеют воспринимать машинную информацию, и все тут.

Эта была правда. Машины молниеносно справлялись с длиннейшими колонками чисел. Людям же требовалось распознавать системы. Попытка научить машину отличать букву «Б» от буквы «В» превратилась в классическую задачу. Четырехлетний ребенок решал ее без всякого труда, но машина никак не могла уловить разницу между ними.

– Я вам дам график, – сказал Герхард. Он нажал кнопки, и колонки исчезли с экрана. Через секунду на нем появилась сетка, по которой побежали точки.

– Ах, черт, – сказала Дженет, глядя на график.

– В чем дело? – спросил Герхард.

– Он получает стимуляции все чаще. Вначале был долгий промежуток, затем они пошли через каждые два часа, а теперь этот интервал сократился до часа.

– Ну и что?

– Вам это ни о чем не говорит?

– Да нет.

– А должно бы! Мы знаем, что мозг Бенсона будет взаимодействовать с компьютером, правильно?

– Да…

– Это взаимодействие в определенном смысле будет процессом обучения. Так сказать, ребенок перед вазой с пирожками. Если хлопать его по руке всякий раз, как он потянется к вазе, ребенок вскоре прекратит свои попытки. Вот посмотрите. – Дженет быстро набросала график.

– Это – отрицательное подкрепление. Ребенок протягивает руку и испытывает боль. В результате он перестает тянуться к вазе. Понятно?

– Конечно, – ответил Герхард. – Но ведь…

– Дайте мне закончить. Так будет, если ребенок нормален. Если же он склонен упиваться своими страданиями, произойдет вот что.

Она начертила еще одну кривую.

– В этом случае ребенок все чаще и чаще протягивает руку к пирожкам, потому что ему нравится, когда его бьют по руке. И вместо отрицательного подкрепления мы получаем положительное. Вы помните Сесиля?

– Нет, – сказал Герхард.

Компьютер сообщил:

11.22 – Стимуляция.

– А, черт! Так и есть! – воскликнула Дженет.

– Что?

– У Бенсона начинается положительный прогрессирующий цикл.

– Я не понимаю.

– Как у Сесиля. Сесиль был первым макаком, у которого электроды были подсоединены к компьютеру. Это было еще в шестьдесят пятом году. Компьютеры тогда еще не научились делать компактными – он был большим и громоздким, а обезьяну соединяли с ним вполне реальные провода. Ну, так у Сесиля была эпилепсия. Компьютер улавливал начало припадка и передавал контршок, чтобы его прекратить. Очень хорошо. Казалось, припадки должны были случаться все реже и реже, точно так же как рука ребенка должна все реже и реже тянуться к вазе. Но произошло обратное. Сесилю понравились электрические токи. И он начал старательно вызывать припадки, для того чтобы лишний раз испытать приятное ощущение.

– И, по-вашему, с Бенсоном происходит то же?

– По-моему, да.

Герхард покачал головой.

– Послушайте, Джен, все это, конечно, очень интересно. Но человек не может вызывать или прекращать эпилептические припадки по своему желанию. Он не в состоянии их контролировать. Эти припадки…

– …непроизвольны… Совершенно верно. Человек не может их контролировать, так же как он не может контролировать ритм сердца, кровяное давление, потоотделение и тому подобное.

После продолжительной паузы Герхард сказал:

– Вы ведь хотите сказать, что я ошибаюсь. На экране компьютера замерцало:

11.32 —

– Я хочу сказать, что вы слишком редко бываете на конференциях. Вы что-нибудь слышали об аутогенной тренировке?

После паузы последовало смущенное «нет».

– Долгое время это оставалось загадкой. Считалось, что человек может научиться контролировать лишь сознательные действия. Можно научиться водить машину, но нельзя научиться снижать свое кровяное давление. Ну, конечно, были йоги, которые якобы снижали потребность своего организма в кислороде и замедляли биение сердца почти до летального предела. Как говорят, они способны придать кишечной перистальтике обратное направление и пить через задний проход. Но все это было не доказано и казалось теоретически невозможным.

Герхард осторожно кивнул.

– Так вот, по-видимому, это вполне возможно. Можно научить крысу краснеть одним ухом. Правым или левым, как вам будет угодно. Можно научить ее снижать кровяное давление или частоту биения сердца. То же самое можно сделать и с человеком. Можно!

– Но как? – Герхард спросил это с любопытством. Его недавнее смущение уже прошло.

– Ну, человека с высоким кровяным давлением, например, достаточно поместить в отдельную комнату и надеть ему на руку манжет аппарата, измеряющего кровяное давление. Как только давление понижается, начинает звонить звонок. Вы просите пациента постараться, чтобы звонок звонил как можно больше. Звонок становится положительным подкреплением. Вначале понижение давления носит случайный характер. Но очень скоро субъект находит способ, как его снизить сознательно, и звонок раздается все чаще. А через несколько часов он уже звонит почти не переставая.

Герхард спросил;

– И вы считаете, что Бенсон искусственно вызывает припадки, чтобы получать стимуляцию?

– Да.

– Ну и что? Ведь припадков у него все равно не будет. Компьютер этого не допустит.

– Вы ошибаетесь. Года два назад одному норвежцу, страдавшему шизофренией, вживили электроды так, что он мог раздражать центры удовольствия по желанию. Он проделывал это непрерывно, пока у него не начались судороги.

Герхард поморщился.

Ричардс, который следил за экраном, вдруг сказал:

– Что-то не так!

– В чем дело?

– Данные перестали поступать.

На экране они увидели:

11.32 —

11.42 —

Дженет вздохнула.

– Попробуйте экстраполировать эту кривую, – сказала она. – Проверьте, действительно ли у него начался цикл аутогенной тренировки и как быстро развивается этот процесс. А я пойду посмотрю, что случилось с Бенсоном.

Дверь за ней захлопнулась. Герхард повернулся к компьютеру.

КРИЗИС

1

Пятница

12 марта 1971 года

На седьмом этаже царила тишина. За столом сидели две дежурные сестры. Одна писала что-то в истории болезни, другая ела плитку шоколада и читала «Хронику кино». Дженет взяла с полки историю болезни Бенсона и раскрыла ее. Сестры не обращали на нее никакого внимания.

Дженет хотела убедиться, что Бенсон получил все назначенные ему препараты. Но, к своему удивлению, обнаружила, что это было не так.

– Почему Бенсон не получает торазина? – спросила она.

Сестры с недоумением посмотрели на нее:

– Бенсон?

– Больной в семьсот десятой палате, – Дженет посмотрела на часы: был первый час ночи. – Ему должны были начать давать торазин еще в двенадцать часов дня. Двенадцать часов назад.

– Разрешите? – одна из сестер протянула руку за историей болезни и открыла ее на странице с назначениями. Запись Макферсона о торазине была обведена красным карандашом. Рядом стояла загадочная пометка: «Позвонить».

Дженет знала, что без больших доз торазина бредовые представления Бенсона активизируются и могут стать опасными.

– Ах да! – сказала сестра. – Я помню. Доктор Моррис сказал, чтобы мы исполняли только его предписания и доктора Росс. Доктора Макфи мы не знаем и хотели позвонить ему, чтобы он подтвердил назначение. Ведь…

– Это доктор Макферсон, – жестко сказала Дженет, – глава НПИО.

Сестра хмурилась, рассматривая подпись.

– Но мы-то откуда могли это знать? Подпись неразборчивая. Вот посмотрите, – она вернула Дженет историю болезни. – Мы решили, что это «Макфи», а в телефонном справочнике клиники с таким именем есть только один – гинеколог. Ну, нам и показалось, что тут должна быть какая-то ошибка. Ведь бывает, что врачи берут не ту карту, так что мы…

– Ну хорошо, – перебила Дженет. – Это неважно. Просто дайте ему торазин и немедленно.

– Сейчас, доктор, – сестра сердито посмотрела на Дженет и направилась к шкафу с медикаментами. Дженет пошла по коридору к палате № 710.

У двери палаты, откинувшись на стуле, сидел полицейский и читал «Любовные истории» с таким увлечением, что Дженет даже удивилась. Ей не нужно было спрашивать, откуда он взял журнал – попросил у кого-нибудь из сестер, чтобы скоротать время. Он читал и курил сигарету, стряхивая пепел в направлении стоящей на полу пепельницы.

Когда Дженет подошла к двери, он оторвался от журнала.

– Добрый вечер, доктор.

– Добрый вечер. – Она с трудом удержалась, чтобы не отчитать его за неряшливость. Но полицейские находились вне ее юрисдикции, а кроме того, она просто сорвала бы на нем раздражение против дежурных сестер.

– Все спокойно? – спросила Дженет.

– Вполне.

В палате № 710 работал телевизор: из-за двери доносились голоса и смех. Кто-то сказал: «Ну и что же вы сделали?» Снова смех. Дженет открыла дверь.

Все лампы в палате были погашены, и ее освещал только экран телевизора. Бенсон лежал, отвернувшись к стене и укрывшись с головой. Он, по-видимому, спал. Дженет выключила телевизор и подошла к кровати. Она осторожно коснулась его ноги.

– Гарри, – негромко сказала она. – Гарри…

И умолкла.

Нога под ее рукой была мягкой и бесформенной. Дженет нажала посильнее и почувствовала, как что-то вздулось по сторонам ее ладони. Нащупав выключатель, она зажгла лампочку на тумбочке у кровати и сдернула одеяло.

На кровати вместо Бенсона лежали три пластиковых мешка, которыми в клинике выстилали мусорные корзинки. Мешки были надуты, а отверстия завязаны крепким узлом. Свернутое полотенце заменяло голову, а еще одно полотенце, скрученное в жгут, служило «рукой».

Дженет вполголоса позвала полицейского:

– Идите-ка сюда, черт бы вас побрал!

Полицейский вбежал в палату, вытаскивая на ходу пистолет. Дженет указала на кровать. Он выругался.

– Что тут произошло?

– Это я вас хотела спросить.

Полицейский ничего не ответил. Он заглянул в ванную – никого, затем открыл стенной шкаф:

– Костюм тут…

– Когда вы в последний раз заглядывали в палату?

– …а вот ботинок нет, – продолжал полицейский, все еще изучая содержимое стенного шкафа. – Его ботинки пропали. – Он обернулся к Дженет и с отчаянием в голосе спросил. – Да где же он?

– Когда вы в последний раз заглядывали в палату? – повторила она и нажала кнопку, вызывая дежурную сестру.

– Минут двадцать назад.

Дженет подошла к открытому окну и выглянула. Далеко внизу она увидела стоянку для машин, но даже самый ловкий акробат не сумел бы спуститься по этой отвесной стене с седьмого этажа.

– На какое время вы отлучались?

– Послушайте, доктор, я только на несколько минут…

– На какое время?

– У меня кончились сигареты. У вас в клинике нет автоматов. Мне пришлось зайти в кафе напротив. Я отсутствовал три минуты. Около половины двенадцатого. Сестры обещали приглядеть за ним.

– Великолепно, – сказала Дженет.

Она заглянула в тумбочку – бритвенный прибор Бенсона, его бумажник, ключи от машины… все было на месте.

В дверь просунула голову дежурная сестра:

– Что еще такое?

– По-видимому, пропал больной, – сказала Дженет.

– Простите, но…

Дженет махнула рукой в сторону пластиковых мешков на кровати. Сестра не сразу сообразила, в чем дело, но потом побелела.

– Позвоните доктору Эллису, – распорядилась Дженет. – А также доктору Макферсону и доктору Моррису. Они сейчас дома. Пусть диспетчер вас соединит. Объясните, что дело не терпит отлагательств. А им скажите, что Бенсон исчез. Потом позвоните в отдел охраны клиники. Вы все поняли?

– Да, доктор, – ответила дежурная сестра и выбежала из палаты.

Дженет села на кровать и посмотрела на полицейского.

– Откуда у него были мешки? – спросил он.

Дженет уже знала ответ на этот вопрос.

– Один он взял из мусорной корзины, другой – из корзины у двери, а третий из ванной. И два полотенца из ванной.

– Ловко! – сказал полицейский и указал на стенной шкаф. – Далеко он уйти не мог. Вот же его одежда.

– Но ведь ботинки он взял!

– Человек с забинтованной головой и в халате далеко не уйдет, даже и в ботинках. – Полицейский покачал головой. – Надо позвонить в участок.

– Бенсон звонил кому-нибудь?

– Сегодня вечером?

– Нет, в прошлом месяце.

– Послушайте, я как-нибудь обойдусь сейчас без ваших острот!

Только тут Дженет заметила, что полицейский еще совсем молод – ему не могло быть больше двадцати трех – двадцати пяти лет – и очень испуган. Он допустил непростительный промах и не знал, чем это для него кончится.

– Извините, – сказала она. – Да, сегодня вечером.

– Один раз. Около одиннадцати.

– Вы слышали, что он говорил?

– Нет, – полицейский пожал плечами. – Мне и в голову не приходило… – он умолк.

– Значит, в одиннадцать он кому-то позвонил, а в половине двенадцатого скрылся.

Дженет вышла из палаты и оглядела коридор. По дороге к лифту Бенсон должен был пройти мимо столика дежурной сестры, и его бы остановили.

Что еще он мог предпринять? Она посмотрела в другой конец коридора. Там была лестница. Может быть, он спустился по ней? С седьмого этажа? На это у Бенсона вряд ли хватило бы сил. Да и на первом этаже его сразу бы задержал дежурный. На что он мог рассчитывать – в халате, с забинтованной головой…

– Не понимаю, – сказал полицейский, выходя в коридор, – куда он девался?

– Он ведь очень умен, – сказала Дженет.

Да, именно об этом все они были склонны забывать. Для полицейских Бенсон был преступником, обвиняющимся в нанесении тяжких телесных повреждений, то есть одним из тех сотен любителей кулачных расправ, с которыми им приходится сталкиваться каждый день. Сотрудники клиники видели в нем больного – человека несчастного, опасного, находящегося на грани психоза, и все они забывали, что Бенсон, кроме того, обладал блестящим интеллектом. В своей области он был выдающимся специалистом. На предварительном психологическом обследовании в НПИО проверка его интеллектуальных способностей дала коэффициент сто сорок четыре. Он был вполне способен подготовить побег из клиники, а затем, подслушав у двери разговор полицейского с дежурной сестрой, мгновенно осуществить свой замысел. Но как?

Он, несомненно, понимал, что в халате выйти из клиники ему не удастся. Свою одежду он оставил в палате, значит, и в ней он не рассчитывал выбраться на улицу незамеченным. Во всяком случае, ночью. Его задержали бы в вестибюле. После девяти часов посторонние в клинику не допускались. Так что же он придумал?

Полицейский направился к кабинке дежурной сестры, чтобы позвонить в участок. Дженет пошла за ним, осматривая двери соседних палат. В палате № 709 лежал больной с ожогами, но она приоткрыла дверь и заглянула внутрь, проверяя, не там ли Бенсон. Палата № 708 была пуста: больной, которому сделали пересадку почки, еще днем выписался. На всякий случай Дженет проверила и эту палату.

На следующей двери висела табличка БЕЛЬЕВАЯ. На каждом этаже хирургического отделения имелось такое помещение, где хранились бинты, шовный материал, белье. Дженет открыла дверь и вошла. Она оглядела ряды бутылей с растворами для внутривенных вливаний, подносы с наборами различных медицинских инструментов, стерильные маски, запасные халаты, форменную одежду сестер и санитаров…

Дженет вздрогнула. В глубине полки лежал свернутый в бесформенный комок синий халат. Он был засунут между аккуратными стопками белых брюк, рубашек и курток, которые носят санитары.

Дженет позвала сестру.

– Это невозможно, – говорил Эллис, расхаживая по кабине дежурной сестры. – Абсолютно невозможно. Он перенес операцию всего два… нет, полтора дня назад. Он просто не мог уйти.

– Но ушел, – сказала Дженет. – И выбрал для этого единственно возможный способ, переодевшись в костюм санитара. По-видимому, он спустился по лестнице на шестой этаж и там сел в лифт. В вестибюле никто не обратил на него внимания: ведь санитары приходят и уходят в любое время суток.

На Эллисе был темный костюм и белая плиссированная рубашка. Он развязал галстук и нервно курил сигарету. Дженет впервые видела, как он курит.

– И все-таки этого быть не может, – сказал Эллис. – После торазина…

– Он его так и не получил.

– Как не получил?

– Что такое торазин? – спросил полицейский, делая пометку в своем блокноте.

– Сестры решили, что произошла ошибка, и ничего ему не давали. Бенсон не получал ни снотворного, ни транквилизаторов ровно сутки.

– А, черт! – сказал Эллис и бросил на сестер свирепый взгляд. – Но ведь у него была забинтована голова, – добавил он после секунды молчания. – Кто-нибудь да заметил бы это.

Моррис, который тихо сидел в углу, сказал:

– У него был парик.

– Вы шутите!

– Я сам видел.

– Какого цвета парик? – осведомился полицейский.

– Черный, – ответил Моррис.

– А, черт, – повторил Эллис.

– Откуда у него парик? – спросила Дженет.

– Принесла какая-то его знакомая. Накануне операции.

– Но послушайте, – не отступал Эллис. – Даже в парике он не мог уйти далеко. Бумажник и деньги он оставил здесь. А в такое время поймать такси практически невозможно.

Дженет смотрела на Эллиса, удивляясь его способности закрывать глаза на реальное положение вещей. Он просто не хотел поверить, что Бенсон скрылся, и отрицал факты с упрямым ожесточением.

– В одиннадцать часов, – сказала она, – Бенсон кому-то позвонил. – Она посмотрела на Морриса. – Вы помните, кто принес ему парик?

– Хорошенькая девушка.

– Вы не запомнили, как ее зовут? – спросила Дженет с легким сарказмом.

– Анджела Блэк, – тотчас ответил Моррис.

– Попробуйте найти ее в телефонной книге, – сказала Дженет.

Моррис начал пролистывать книгу. Зазвонил телефон. Эллис снял трубку. Несколько секунд он молча слушал, затем, так ничего и не сказав, передал трубку Дженет.

– Слушаю, – сказала она.

– Я только что получил результат экстраполяции, – произнес голос Герхарда. – Вы были правы. Это действительно цикл аутогенной тренировки. Точки стимуляций точно соответствуют точкам экстраполируемой кривой.

– Чудесно, – сказала Дженет и покосилась на Эллиса, Морриса и полицейского, которые с надеждой смотрели на нее.

– Все так, как вы говорили, – продолжал Герхард. – Бенсону, очевидно, нравятся стимуляции. Он все чаще и чаще провоцирует припадок. Кривая резко идет вверх.

– Когда наступит кризис?

– Скоро, – сказал Герхард. – Если он не нарушит цикла – а это маловероятно, – то в шесть утра стимуляции будут следовать одна за другой почти без перерыва.

– Вы проверили? – спросила Дженет, нахмурившись, и посмотрела на свои часы. Они показывали половину первого.

– Да. Непрерывные стимуляции начнутся в шесть часов четыре минуты сегодня утром.

– Спасибо, – сказала Дженет и быстро повесила трубку.

– У Бенсона начался цикл аутогенной тренировки, – объяснила она, обернувшись к остальным. – Кризис наступит в шесть утра.

– Черт! – сказал Эллис, взглянув на стенные часы. – Осталось меньше шести часов.

В углу Моррис, отложив телефонную книжку, говорил со справочной:

– В таком случае попробуйте западный Лос-Анджелес… Попробуйте списки новых номеров.

Полицейский перестал делать пометки и с недоумением спросил:

– В шесть часов что-то должно произойти?

– Да, по-видимому, – ответила Дженет.

Эллис затянулся сигаретой.

– Два года, – сказал он, – и все впустую. – Он старательно погасил сигарету. – А Макферсона известили?

– Ему позвонили по телефону.

– Попробуйте незарегистрированные номера, – попросил Моррис. Несколько секунд он слушал, затем сказал: – Говорит доктор Моррис из университетской клиники. Это экстренный случай. Нам необходимо найти Анджелу Блэк. Если… – Он сердито бросил трубку. – Стерва, – сказал он.

– Ну как?

Моррис покачал головой.

– Мы ведь даже не знаем, ей ли звонил Бенсон, – сказал Эллис. – Он мог позвонить еще кому-нибудь.

– Кому бы Бенсон ни звонил, через несколько часов с этим человеком может случиться непоправимое, – сказала Дженет. Она раскрыла историю болезни Бенсона. – Ну, думаю, ночь нам предстоит длинная. Пора приниматься за дело.