Текст книги "Медная радуга"

Автор книги: Майкл Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

28.

В Нью-Йорке было утро. Но в кабинете капитана Гаццо ещё застоялась ночь. Жалюзи были ещё опущены, тусклый свет, проникавший сквозь щели, ложился резкими полосами на седые волосы Гаццо и его усталые глаза. Свою историю я уже рассказал два часа назад, и после этого Гаццо запустил весь механизм своего ведомства. Теперь он сидел за своим старым письменным столом и размышлял про себя.

– Мы не смогли их взять, – наконец сказал Гаццо.

– Нет, я знаю. Все мертвы.

Дидру Фаллон даже не стали задерживать. Ей нечего было предъявить. Все, кто мог бы дать против неё показания, были мертвы. Миссис Редфорд не могла дать показания, не упоминая о том, что она замяла убийство, а этого она бы не сделала ни при каких обстоятельствах. Миссис Редфорд не стала бы помогать полиции. Кроме того, у неё не было прямых доказательств. Джордж Эймс вообще никаких доказательств не имел, а все улики, который скопились у меня, обвиняли только покойников.

Я передал Гаццо малайский крис, ещё сохранивший отпечатки пальцев Уолтера Редфорда, как вещественное доказательство по убийству Джонатана, и охотничье ружье, из которого был убит Стрега. Остальное было делом экспертов-баллистиков. У них был автоматический пистолет 45-го калибра, чтобы доказать, кто убил Пола Барона, и пистолет Стрега 38-го калибра для объяснения убийств Лео Цара и Уолтера Редфорда. Коста на допросе подтвердил, где я нашел оружие. Гаццо поверил мне на слово, что Карлу Девин убил Стрега или его наемный убийца. Мы никогда не узнаем, как на самом деле это было. Работа полиции редко бывает без пробелов.

– Я отправлю ружье Уолтера Редфорда и оружие Стрега в Нортчестер. Они возьмут на себя расследование этих убийств, сказал Гаццо. Капитан испустил долгий вздох, в котором слышались тридцать лет изматывающей полицейской работы. – Они весьма предупредительно побеседовали с мисс Фаллон и с миссис Редфорд, и обеим все сойдет с рук, с извинениями и демонстративным сочувствием. Трагический любовный треугольник. Ничего они не смогут доказать. Мы с вами можем представить всю историю до мельчайших деталей, но, несмотря на это, даже самый суровый судья с таким же прокурором и присяжными её не осудит. Она выйдет безнаказанно.

– Мать тоже, – кивнул я. – Женщины живут дольше.

Гаццо не засмеялся.

– Я замолвлю за тебя словечко полиции Нортчестера, Дэнни. Ведь может случиться, что тебе придется ещё раз работать наверху. Ты бы не остался бы у них без внимания только потому, что не захотел без необходимости поднимать шум по делу Редфорда. Они, пожалуй, ещё будут благодарить.

– А как насчет другой милости, Гаццо? С Фридманом?

Его глаза осмотрели меня недружелюбно, но без злости. Щетина на его лице стояла торчком. Он крутил волчком пистолет Стрега на своем письменном столе.

– Уже сделано. Поднимайся, идем вниз, к Вайсу.

Мы спустились вниз, в помещение, где содержались арестанты, подлежащие освобождению. Сэмми Вайс уже был там. Он собрал небольшую кучку вещей, которые изъяли из его карманов при аресте, и как раз пересчитывал свои жалкие несколько долларов. Двадцать пять тысяч были крадеными, так что о их Вайс даже не спрашивал.

– Хелло, Дэнни, – сказал он мне. И улыбнулся всем лунообразным лицом. Только его глаза не улыбались, пока нет. Пережитое ещё преследовало его.

– Полный успех, Сэмми, – сказал я.

– Пусть это послужит вам уроком, Вайс, – заметил Гаццо.

– Я все понял, капитан, точно.

Он рассовал свои пожитки и несколько долларов по карманам, и встал. Полицейские за ним наблюдали. Я улыбнулся ему. Полицейские не улыбались. Они слишком часто видели это, слишком много Вайсов, которые выходили, а потом возвращались снова.

– Ну, – сказал Вайс и огляделся. – Это все, капитан?

– Это все, – кивнул Гаццо. – Можете отправляться домой.

– Отправляться домой, но не возвращаться назад? – пошутил Вайс. Но даже не рассмеялся. – Все в порядке. Я могу идти?

Он все ещё не двигался. Казалось, он боялся сделать этот первый шаг к открытой двери, потому что могла захлопнуться перед самым его носом. Для таких Сэмми Вайсов все двери всегда только закрываются.

Мы смотрели на эту дверь, когда вошел участковый детектив Берт Фридман. Фридман даже не заметил Вайса. Он шел прямо к Гаццо.

– Вы хотели со мной говорить, капитан?

– Вайс освобожден, – только и сказал Гаццо. Фридман повел глазами, пока не обнаружил Вайса. Его массивное тело напряглось, сжались кулаки. Шея и застывшее лицо побагровели. Он стоял так с полминуты. Потом рассмеялся:

– Ладно, в другой раз, вошь ты этакая. В следующий раз я тебя поймаю.

Я едва не стал молиться про себя. Этот момент я предвидел. Я хотел видеть Вайса уверенным. Я так хотел, чтобы Вайс в этот момент превзошел Фридмана. Я так хотел, чтобы Фридман однажды был усмирен своей жертвой. Но я хотел слишком многого. Что мог Вайс открыть в себе, сидя в тюрьме, если он все ещё оставался Сэмми Вайсом. Он попытался выдержать взгляд Фридмана, но не смог. Жирное лицо начало потеть.

Я вмешался:

– Однажды, Фридман, вы сделаете ошибку и зайдете слишком далеко. Тогда это станет вашей последней ошибкой.

– Вы полагаете, Форчун? – спросил Фридман. – А я думаю, вам лучше больше не показываться на моем участке.

– Нет! – почти проревел Вайс.

Его голос был как карканье гигантской вороны.

– Нет! Я ничего не сделал, а вы меня преследуете. Я не безответный идиот! Я свои права знаю! В следующий раз позаботьтесь думать, что вы делаете, если решите меня посадить, ясно?

Это прозвучало вовсе не вызывающе, но для Вайса это было подвигом. Красное лицо Фридмана стало ярко-красным, а его кулаки сжались ещё крепче, но он ничего не сказал. Вайс держался смело и даже постарался выпятить свою грудную клетку. Это ему не совсем удалось, но все-таки он сделал самый первый большой шаг к открытой двери. Он прошел через неё с видом, почти внушающим уважение.

Я последовал за ним, но он не подождал меня. Когда я свернул за угол, он уже ушел далеко и бежал рысью. Я смотрел ему вслед, пока он не исчез в холодном утреннем тумане.

Состоялся его маленький звездный час. Я не обманывал себя тем, что так будет продолжаться. Скоро он опять станет прежним Сэмми Вайсом – Сэмми Вайсом, который гонялся за жалкими грошами, который боялся собственной тени и при этом всегда старался доказать, что в следующий раз будет держать ставку до конца. Он не сделал бы этого. Такие перемены в нашей жизни происходят очень редко.

Дидра Фаллон ничем не заплатила за то, что натворила, но повторять такое она уже не будет. В мир подлости и насилия её бросило случайного стечение обстоятельств, которые больше не повторятся. Она была умна, молода и красива. Мужчины все ещё будут расшибаться в лепешку, чтобы она позволила использовать их в своих интересах. У неё все будет прекрасно.

Миссис Редфорд продолжит жить без всяких перемен; возможно, несчастливо, но удобно.

Джордж Эймс обо всем забудет.

Окончание истории оказалось не слишком справедливым и ещё менее нравственным. Но когда я стоял на снегу под утренним солнцем, то почувствовал вдруг себя свободным и довольным. Невинный человек вышел на свободу. Вайс немногого стоил, но он был невиновен, а лучше позволить уйти тысяче виноватых, чем заставить страдать одного невинного. По меньшей мере, нужно в это верить.

Вайс был свободен, Агнес Мур должна была мне немного де нег, а моя девушка Марта скоро вернется из Филадельфии.

Чувствовал я себя великолепно.

Мы живем в мире процентов и отдельных побед. Но на этот раз, как мне кажется, правда пришла к финишу с преимуществом в целую голову.