Текст книги "Дети зимы"

Автор книги: Майкл Коуни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Захлопывая тяжелую дверь и задвигая запор. Морг слышал громкий мучительный рев: множество звериных голосов изливало скорбь из-за смерти одного из них.

– Вот теперь ты нас прикончил, пьяная скотина, – жаловалась Кокарда, со страхом прислушиваясь, как тяжелые тела ударяются о дверь внизу. – Впустил их с черного хода. И это после того, как мы столько работали, улучшая нашу обороноспособность.

Малышка подняла глаза от ран Тюри, которого она перевязывала.

– Это несправедливо, – сказала она. – Морг не мог о них знать.

– Во всяком случае, – уверенно сообщил Прутик, – мы можем поднять на «Снежной принцессе» временный парус и убраться отсюда. Кокарда со мной в каюте, а вы четверо снаружи.

– Тюрю нельзя перевозить, – возразила Малышка.

– «Снежная принцесса» еще не закончена, – сказал Горилла.

– Даже потихонечку ехать нельзя? – умоляюще спросил Прутик.

– Боюсь, что нет.

Кокарда внимательно смотрела на всех, ощущая в желудке тошноту от бессилия.

Ночью она взобралась на галерею, неся банку лампового масла. Она проделала этот путь несколько раз, не спуская глаз со спящих внизу.

В темноте все было не так уж плохо. Ветер беспокоил ее, врываясь в отверстия кровли, но не доводил до паники; а волнующейся белой пустоты, которая при дневном свете наполняла ее животным страхом, не было видно.

Кокарда выбрала позицию у отверстия, которое находилось в точности над интересующим ее местом каменной стены; над тем самым местом, где за стеной, как говорил Горилла, стояла «Снежная принцесса». Идея, овладевшая Кокардой, была простой и примитивной. Раз не поедут она и Прутик, не поедет никто. Кокарда собиралась облить лодку маслом и поджечь.

Дрожащими пальцами она чиркнула спичкой и кинула ее в отверстие. Ветер погасил ее и унес.

Кокарда зажгла еще спичку.

И еще.

Всхлипывая от разочарования, она бросала в пустоту спичку за спичкой.

Спичечный коробок опустел. Неиспользованные банки стояли у ног. Кокарда в бешенстве собралась пнуть их ногой. Внизу кто-то зашевелился.

Раны Тюри были перевязаны; он лежал с закрытыми глазами, глубоко и часто дыша. Горилла, Малышка и Морг направились к лестнице, ведущей на галерею. Шум внизу усиливался; удары по дубовой двери теперь сопровождались треском, как будто дверь разламывали в щепки.

– Мы не можем уехать на твоей лодке, Горилла? – тихо спросил Морг.

– Не думаю. Она застрянет в снегу из-за лишнего веса. Но это, быть может, наш единственный шанс. Прутика и Кокарду можно прикрыть одеялами, а Тюря будет править лежа. Остальным придется идти на лыжах. Но это все равно означает троих в лодке, а она рассчитана на одного, на двоих – самое большее. И как мы переправим Тюрю по лестнице?

Они взобрались на галерею и выглянули наружу, на крутящуюся вихрями белизну. Они увидели пропасть в снегу – глубокую трещину слева от них. В сотне ярдов от нее резвилась в снегу стайка юных Лап, играющих, как щенки, пока старшие обыскивали ходы внизу в поисках свежего мяса. Десятью футами ниже отверстия, сквозь которое они смотрели, лежала лодка Гориллы. С подветренной стороны колокольни, полузанесенные снегом, валялись детали «Снежной принцессы», к сборке которых еще не приступали…

Столпившись вокруг колокольни и глядя на людей умными голодными глазами, ждали Лапы.

10

Кокарда и Прутик сидели у подножия каменных ступеней, со страхом глядя на дубовую дверь. Дверь содрогалась снова и снова всякий раз, когда массивная туша ударялась о нее с другой стороны. Вдоль волокон дерева ползли узкие трещины. У караульщиков были ружья, и время от времени они, не целясь, стреляли в дверь.

– Долго она не выдержит, – безнадежно пробурчал Прутик, поднимая винтовку и делая очередной выстрел. Каменные стены усилили звук. Пуля ударилась в дерево.

– Пули не проходят, – сказал он. – Пули эта дверь останавливает, а Лап пропустит. – Прутик резко поднялся с места. – Идем отсюда. Наверху безопаснее. А те-то еще где застряли?

– Подожди, – сказала Кокарда. В ее резком голосе звучало подозрение. Ты прав. Они очень долго торчат наверху… Ты знаешь, что случилось? Этих засранцев уже там нет! Удрали и оставили нас здесь одних! Смылись!

Она вскочила на ноги и затопала по ступенькам наверх.

– Вы здесь? – крикнула она так, что ее голос отдался эхом.

Лежавший на животе Тюря зашевелился и открыл глаз.

Сверху раздалось два выстрела, затем голос Гориллы.

– Здесь мы, – устало отозвался он.

– Хорошо! – кричала Кокарда. – Потому что мне только что пришло в голову, что у тебя могла появиться идея смотаться отсюда с Моргом и с любовницей. Какого черта стреляешь? Приманишь Лап к колокольне, дурак чертов!

– Они уже тут, – ответил Горилла.

С пола послышался голос Тюри, потемневшего от медленно поднимающейся злости.

– Малышка не смотается, – четко заявил он.

– Выходит, мы окружены? – крикнула Кокарда.

– Боюсь, что так.

– Малышка никогда не сматывается.

– Заткнись, болван… Мы идем наверх! – надрывалась Кокарда. – Я тебе не верю!

– Оставайтесь там. Я спускаюсь. Морг! Вы с Малышкой подождите здесь наверху. Я пойду разберусь с этими дураками. Наша единственная возможность уцелеть – это убивать Лап одного за другим, пока они поднимаются по ступенькам. Вместе отступить на галерею не удастся. Поднять по этой лестнице Тюрю мы не сможем. Значит, придется как-то отгонять их…

– Я слышала, как ты назвал нас дураками! – верещала оскорбленная Кокарда.

– Их, наверно, тут больше сотни, – сказала Малышка.

Некоторое время Морг молчал.

– Не чувствуешь, пахнет маслом? – вдруг спросил он, принюхиваясь.

– Да… Видишь, тут стоит несколько банок.

Морг высунулся из дыры в шпиле и поглядел на Гориллину снежную лодку. На миг ему вспомнилась Кокарда.

Потом он поднял глаза и начал разглядывать равнину.

Морг думал о Лапах. То, что о них говорил Горилла. То, что ему самому… приснилось?

– Малышка, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты меня прикрыла. Сейчас я спущусь к лодке, а ты отгоняй Лап, пока я буду внизу. Как только я поднимусь обратно, бросай трос.

Он ослабил веревку, которая шла вниз к привязанной лодке, выкинул наружу банки с маслом, поднял с помоста лампу и неловко выбрался на улицу. Спускаться вниз, на снег, пришлось, держась за лестницу одной рукой.

Звери начали подходить ближе, беспокоясь, истекая слюной. Сверху заговорило ружье Малышки.

С оглушительным финальным треском толстая дубовая дверь сорвалась с петель и упала. По ней кувырком влетел огромный зверь – вихрь белого меха и размахивающих когтистых лап. Затрещало оружие Гориллы, и животное замерло.

Рыча и ворча, стая ворвалась в открывшийся проход, и, стиснутая дверными косяками, на мгновение застряла; Горилла, Прутик и Кокарда осыпали зверей градом пуль. Лапы оседали на пол с воплями боли, похожими на человеческие. Те, что были сзади, перелезали через упавших. Из разинутых пастей при виде троих людей на ступенях текли слюни. Комнату заполнила звериная вонь.

– Начинайте отходить! – крикнул Горилла, подстреливая первого Лапу, который уже запрыгал вверх по ступенькам. Животное скатилось обратно, вызвав замешательство. Прутик уложил второго пулей в горло.

Кокарда уронила винтовку и кусала пальцы, стараясь сдержать вопль; еще один зверь поднялся высоко на задние лапы и с воем завертелся, разбрызгивая хлынувшую из брюха кровь.

Помещение было забито Лапами, а звери все еще втискивались в дверь, загоняя своих собратьев на ступени. Горилла и Прутик медленно пятились, непрерывно стреляя в шевелящееся белое месиво внизу. Пули попадали в цель, о чем свидетельствовали визги и рев, но нападающих было слишком много…

Горилла обнаружил, что стоит на полу в колокольне.

– Бегите оба! – закричал он. – Вверх по лестнице, быстро!

Приказ был излишним: Кокарда и Прутик уже сбежали. Отшвырнув винтовки, они дрались у лестницы за право забраться первым. Горилла занял позицию для последнего боя: оружие наготове, тело Тюри – между ногами.

Передовой Лапа вкатился по ступенькам наверх, увидел двоих оставшихся, поднялся на дыбы и в четыре шага пересек помещение, не обращая внимания на пули, попадавшие в его тело. Встав перед Гориллой, он пренебрежительно отбросил ружье в сторону массивной лапой.

Горилла смотрел на зверя…

Тянущиеся к нему лапы замерли, затем опустились вниз.

Животное застыло словно в нерешительности, и Горилла посмотрел ему в глаза.

Мохнатое тело рвали пули, выпущенные сверху, но бесконечное мгновение зверь продолжал стоять неподвижно, а позади ждали другие Лапы – наблюдая, не двигаясь…

Потом чудовище повернуло назад. Повернули сразу все.

Сперва медленно, почти задумчиво, они зарысили назад к люку, затем, торопясь все больше и больше, спустились, натыкаясь друг на друга, толкаясь в стремлении поскорее покинуть помещение. Звери издавали странные звуки.

Они исчезли. Колокольня была свободна.

Горилла поднялся наверх.

Прутик с Кокардой сидели на галерее. Морг и Малышка, захваченные зрелищем, смотрели наружу.

Унылые снежные поля кишели бегущими Лапами. Они покинули окрестности колокольни. Они неслись, подскакивая, по снегу, среди поземки, выбирались из расщелины, лезли друг на друга, торопясь присоединиться к стае. Их было более двух сотен, и все спешили в одном направлении – по ветру.

Вслед за полыхающим алым огненным шаром.

Далеко на западе смуглый человек, закутанный в меха, может, слышал, может, нет шум повального бегства; может быть, видел, а может, и не видел свечение в небе, когда видимость на мгновение улучшилась перед тем, как испортиться опять. Неважно, слышал он или видел, – он знал. Он ощутил страх и тревогу множества звериных душ, сливающихся с его собственной, угрожающих в своем отчаянии и панике потопить его самого. Он внутренне встряхнулся, поморгал, хотя видеть было нечего и некого – и вновь обрел власть над своими мыслями.

Мысли эти были мыслями животного – такими же, как и у любого Лапы.

Морг было поспешно удалился, но вскоре опять присоединился к остальным, потирая руки. Глухой грохот потряс башню.

– Совсем маленький взрыв на этот раз, – довольно сообщил он. – Только чтобы закрыть дыру. Больше они там не пролезут.

Плачущая Кокарда просила прощения за все, что она сделала. В чем состояли многие из ее грехов, было не вполне ясно.

– Забудь об этом, – сказал ей Морг. – Завтра тебе станет легче. Опять будешь, как всегда… к несчастью.

Тюря сбивчивые извинения Кокарды понял неправильно.

– Я говорил, что Малышка не будет сматываться, – дружелюбно твердил он. – Малышка никогда не смотается от Вильяма Чарльза. Кокарда Малышку не понимает. – Он обнял здоровенной рукой талию хрупкой приятельницы и притянул ее к себе вниз, на пол.

Глядя на них, Горилла ощутил странную печаль. Ему пришлось заставить думать себя о реальном мире.

– Знаете, я предположил, что если застрелить несколько штук, они начнут есть мертвых и на этом успокоятся.

– А вместо этого ты заставил их отступить перед твоим взглядом, восторженно крикнул Прутик. – Мощь человеческих глаз!

– Да не совсем так. Расскажи им, Морг.

Морг бессознательно выпятил грудь. Открыл рот, чтобы все рассказать, и быстро закрыл его.

Способности Морга не были уникальными, как он думал. Человек-животное понял бы его – тот самый человек, который в этот момент изменил положение в котором лежал под снегом, как неродившийся плод, укутанный в меха. Человек под снегом и раньше улавливал отголоски Моргова сознания в последние несколько недель, когда бы пьянство ни посылало это сознание в ночной полет, где реальность перемешивалась с воображением. И хотя этот человек ни разу не встречал Морга, он его ненавидел.

Человек под снегом встал на колени. Он поднял руку и колотил затянутым в перчатку кулаком по кровле своей каморки, пока меж сыпавшимися сверху кусками смерзшегося снега и льда не показался дневной свет. Тогда он встал на ноги, пропихнув голову и плечи сквозь отверстие, и огляделся. Он ничего не увидел: над слежавшимся снегом мела поземка и колола ему глаза. Кряхтя, он вытолкнул себя из норы и выпрямился.

Теперь он видел их. На юго-востоке приближающиеся расплывчатые силуэты. В душе человека, выбравшегося из-под снега, была грусть – многие из них погибли. И вслед за грустью он ощутил страх – свой собственный, личный страх – оттого, что не мог различить, где кончалась скорбь животных и начиналась его собственная.

«Настанет день, – подумал он, – когда мы будем единым целым; пока что я повелеваю этими животными, но когда-нибудь они возьмут власть надо мной».

Возможно, что тот же самый страх не дал Моргу рассказать обо всем остальным. Возможно, он боялся, что в один прекрасный день звериные помыслы, объединившись, полностью завладеют им, когда он будет лежать и позволять алкоголю вымывать по капле его индивидуальность – и он проснется без разума, с инстинктами Лапы и увидит своих друзей, спящих вокруг, беспомощных…

Морг боялся еще и того, что над ним будут смеяться. Разве можно рассказать Прутику или Кокарде, как под влиянием крепких напитков к нему пришли дикие сны и как на основании этих сноп и их связи с тем, что случилось после, он заключил, что Лапы в какой-то степени обладают телепатией? Что он сам, утопив невидимые стены, окружающие его разум, в спиртном, способен улавливать их мысли?

Кокарда никогда не перестанет над ним издеваться: «Давай, Морг, выпей-ка еще да расскажи нам, что сейчас придумывают Лапы. Неплохой предлог уговорить бутылочку-другую, а, Морг?»

Ну нет…

– Мы с Гориллой заметили, что Лапы начали действовать совместно, как будто они все одно целое, – сказал наконец Морг. – У них появилась организация. Они мыслят все вместе.

Там, в туннелях и вокруг колокольни, они нас окружали. Для этого требуется какое-то взаимопонимание. Говорить они не могут, значит есть что-то еще… – Морг разгорячился, увлекшись. – Во всяком случае, в стороне, куда дует ветер, были их детеныши. – Морг ткнул пальцем в воздух, воссоздавая сцену, и все взгляды последовали за этим выразительным жестом – настолько Морг завладел воображением слушателей. – Под башней была снежная лодка, а рядом с нами стояло несколько банок масла. – Морг взглянул на Кокарду и неприятно улыбнулся. – Так что Малышка меня прикрыла, а я поднял парус, поджег лодку и пустил ее. Лодка двинулась прямо на маленьких Лап, те испугались и побежали со всех ног, рассыпавшись по снегу во всех направлениях. Взрослые это увидели, а кто не мог увидеть, почувствовал. Ну, и не стали здесь задерживаться. Чтобы родители бежали побыстрее, нет ничего лучше, чем опасность для потомства…

Морг одарил всех улыбкой – герой дня. На него смотрели с почтительным восхищением.

– Ну что же, – продолжал он, – ценой небольшой потери – лодки Гориллы…

– То есть «Снежной принцессы», ты хочешь сказать? – торопливо поправила его Малышка.

Морг вытаращил на нее глаза, открыл было рот, но передумал.

На лице Гориллы медленно появилась улыбка.

– Очень жаль, что вся работа, затраченная на «Снежную принцессу», пошла прахом, – сказала Малышка. – Но по сравнению с полученной пользой это небольшая жертва. Можно построить другую лодку. Тюря хорошо умеет делать снежные лодки; в Бови он этим и занимался. Он строил большие лодки. Малышка улыбнулась своему другу-исполину.

Горилла и Морг смотрели на Малышку с восторгом. Несколькими словами девушка уничтожила проблему, которая мешала им долгие недели. «Снежная принцесса» официально прекратила существование.

– Зачем нам лодка? – басисто засмеялся Тюря. – У нас и так есть Снежная Принцесса. – И он крепче прижал к себе Малышку.

Хмурая Кокарда начала сомневаться, так ли уж Тюря глуп, каким кажется…

11

Человек, который прятался под снегом, не действовал опрометчиво; в нем осталось достаточно человеческого, чтобы избегать этого. Несколько раз он делал вылазки: похожий на шар в своих меховых одеждах, выбирался из-под снега, привязывал к ногам широкие снегоступы и тащился на восток, где над волнующимся снежным морем поднимался церковный шпиль. Деревня, скрытая под снегом, до некоторой степени уже была ему знакома благодаря прочитанным мыслям Лап.

«Скоро я узнаю ее получше, – думал он. – А в должный срок все это будет моим». Это и толкало его к действию – жажда власти, которую он не в силах был получить без помощи Лап. Кто-нибудь другой мог бы считать достаточным держать временами под контролем примерно сотню Лап, но он стремился к иному. Человек в снежной норе хотел властвовать над человеческими существами, уничтожать их; он хотел этого все время с тех пор, как его изгнали.

Поэтому теперь он выжидал, пока намеченная добыча не вернется к нормальному образу жизни после вызванного победой возбуждения. Его любимцы приносили ему красное мясо, которое он съедал сырым, обсасывая мякоть с костей, а потом обгладывая кости до безукоризненной белизны. Ему не приходило в голову поинтересоваться у Лап, что это за мясо; это не имело значения. Мясо было единственной пищей, которую он мог достать.

Он никогда бы не признался себе, что перспектива власти была не единственной причиной, побуждающей его прятаться здесь и ждать, вместо того чтобы бродить и охотиться со стаей Лап. Был и еще один мотив в его поведении – правилось ему это или нет.

Изгнанник тосковал по человеческому обществу.

Тюре хватило одного взгляда, чтобы убедиться – конструкция снежной лодки, придуманная Моргом, никуда не годится.

– Нет, дружище, – говорил он, разглядывая глубокие царапины на полированной крышке стола, – нет. Ты очень стараешься, чтобы снежная лодка была похожа на лодку. Но она не лодка, она – как плоский домик.

– Да-да. Я об этом думал. Но вот все, что у меня было. Погляди. – Морг протянул Тюре книгу с лодками. Тюря провел громадным пальцем по очертаниям нарисованного судна.

– У тебя вышла бы отличная лодка для воды, я уверен, – по-доброму сказал Тюря.

Морг вздохнул.

– Это у меня тоже не вышло. Все получалось не так, как надо, даже с помощью Гориллы. Под конец я просто отпиливал куски дерева и кидал их в снег, чтобы Прутик и Кокарда ни о чем не подозревали. Горилла об этом знал, разумеется. Он сказал, что когда-нибудь я научусь лучше и сумею вправду построить лодку. Только я боюсь, этого никогда не будет. Все это выше моего понимания. А Горилла сказал: продолжай дальше, потому что галерея кончена и нам теперь нужна другая цель.

Неожиданно для себя Морг почувствовал облегчение. Несмотря на успехи в других делах, неудача со «Снежной принцессой» терзала его ощущением вины. Теперь наконец он смог об этом рассказать. А лучшего слушателя доверительных признаний, чем Тюря, трудно найти. Гигант не только излучал доброту и сочувствие, но и обладал великим даром немедленно все забывать.

– Иметь цель – это хорошо, – заметил Тюря, у которого никогда не было никакой цели, кроме разве служения Малышке. – Будем, значит, строить другую лодку, лучше этой. – Вопрос цели он выбросил из головы, чтобы освободить место для более важных вещей. – Как назовем эту новую лодку? спросил он.

– Первая лодка называлась «Снежная принцесса», даже не знаю, как так вышло. Вообще, имя хорошее. Давай назовем вторую «Снежная принцесса-2»? предложил Морг.

– Не надо.

– О… – Морг принялся перелистывать страницы своей книги, ища варианты, и увидел фотографию судна, на его взгляд, включавшего все детали, которые должны быть у лодки. У него были высокие мачты с квадратными парусами. Были стройные трубы, черные и, как положено, с дымом. А лучше всего были два большущих колеса с лопастями, крутящиеся в середине корпуса, под которыми вода превращалась в белую пену. – Вот это, что называется, лодка! – восхищенно отметил Морг. – «Южный Крест», прочитал он вслух.

– Отличное имя.

– Хорошо, так и решим. «Южный Крест». Теперь… – Морг оглядел мастерскую. На полу у стен лежали штабелями доски. Кроме стола, стояло еще несколько верстаков, на которых был разложен великолепный набор, какой только любитель-корабел когда-либо мог иметь – весь запас ручных инструментов, который нашелся в процветавшем некогда скобяном магазине. Морг, впрочем, не был ими доволен, считая, что инструменты должны работать. Ясно было, для чего каждый предназначен, а вот действовать они не желали. С помощью специальной литературы Морг разобрался, что для них нужно электричество, о котором так часто упоминал Старик. Но достать электричество Морг был не в состоянии.

– Сойдут эти инструменты? – спросил он с тревогой.

– Сойдут прекрасно.

– Хорошо… Тогда давай начнем.

– Сначала сделаем новую лодку для Гориллы, – сказал Тюря.

Дни ожидания превратились в недели, но время это не пропадало без пользы. Человек, живущий под снегом, размышлял и планировал, контролировал, обучал. Лапы теперь подчинялись его командам без промедления; бежали стадом по снежному полю, как один поворачивали направо, когда он этого хотел, убивали, кормились. О чем бы он ни подумал – Лапы все делали; но – и это доставляло ему немало тревог – власть животных над его собственными эмоциями усилилась. Он разделял родовые муки Лапы-самки, против желания он наслаждался, погружая морду в теплые, дымящиеся внутренности добычи, обнюхивая и жуя. Однажды его вырвало от отвращения, и пришлось копать новую нору.

Встревоженные этим объединением Лап, ловцы мяса перебрались на новые территории, к востоку, где с расправленными парусами охотились в снежных полях на путешествующих между деревнями людей, Лап-одиночек и мелкую дичь: горностая, полярного полка и песца. В должный момент человек под снегом обнаружил, что его стая начинает голодать, что означало голод и для него самого.

Был еще один источник пищи, о котором он уже подумывал. С недавнего времени ему случалось принимать мысленные излучения, исходящие из места, определить которое было затруднительно, но которое могло находиться только под снегом и много глубже, чем его собственная нора. Он предполагал, что они могут исходить из погребенной деревни, и сначала даже путал их с мыслями Морга.

Только это были мысли животных – невнятные, прямолинейные, тупые. Где-то внизу водились звери, крупные, но как будто отличающиеся от Лап. Прячущийся под снегом попробовал управлять ими и не сумел, потому что эти новые существа думали не так, как он. Они были спокойными, кроткими… и поэтому бесполезными.

Но, возможно, годились для еды. Он приказал Лапам рыть снег и потерпел одну из первых своих неудач. Звери боялись спускаться вниз, как будто не могли забыть ужасных последствий предыдущей вылазки в туннели, когда около дюжины их детенышей погибло, доставшись волкам.

Так что наступило время действовать. Сейчас, когда стая достаточно голодна, чтобы охотно следовать команде: «Убивай!» – но не настолько, чтобы напасть на него самого или, следуя инстинктам, отправиться на юг, бросив его одного под снегом…

– Снаружи кто-то есть! – сообщил Горилла, занявший выгодную для наблюдения позицию на галерее.

Под ним на деревянном полу неохотно заворочались закутанные фигуры. Огонь горел слабо, и в колокольне было холодно.

– Так пристрели их! – крикнула в ответ Кокарда, раздраженная тем, что прервали ее сон. В последнее время ее характер заметно испортился.

Горилла не ответил; следя за темным силуэтом, приближающимся к башне, он нащупывал винтовку. Патроны опять кончались; тщательные поиски, произведенные на прошлой неделе, не дали новых источников снабжения. Может быть, думал Горилла, если продолжить туннели, найдутся еще дома. Если повезет – чей-нибудь личный арсенал. А если нет…

Если нет, им всем придется бросить это место и пуститься в путь через неприветливые снежные равнины на поиски нового дома. Патроны почти так же важны, как и пища. Лишенные оружия, они будут беспомощными. Фигура снаружи приближалась.

– Какого дьявола ты еще ждешь? – завопила успевшая полностью проснуться Кокарда. – Хочешь, чтобы нас всех прикончили спящими?

– Поднимайся и встречай смерть лицом к лицу, – саркастически посоветовал Морг.

Кокарда поглядела на него с неудовольствием.

– Я беременна, – напомнила она. – Мне нужен отдых.

Когда она впервые сообщила об этом некоторое время назад, слушатели отнеслись к новости с известным скептицизмом, но позже ее увеличивающийся живот убедил даже Морга.

Прутик застонал у нее под боком и проснулся, бормоча:

– Что за чертовщина тут происходит?

– На нас напали. Горилла пригласил сюда ловцов мяса.

– Я спускаю наружную лестницу, – крикнул с галереи Горилла.

– О, Боже мой, – Прутик кое-как поднялся на ноги, потирая кулаками сонные глаза, и потянулся за своей винтовкой. – Он что, с ума сошел?

Остальные два члена племени лезли на галерею. Малышка на лестнице полностью завладела вниманием Прутика. Согласно законам тригонометрии, чем выше она поднималась, тем большая порция ее бедер открывалась его вожделеющим глазам. Жизнь в колокольне была монотонной, и Малышка на лестнице блистала в ней, как сверхновая звезда.

Кокарда злющими глазами наблюдала за этим.

Морг перевел взгляд с поглощенного зрелищем Прутика на необъятную Кокарду, перекатывающуюся в грязных одеялах, как недовольный бегемот. Ухмыльнувшись, он подумал: вот уж беременность так беременность. Попробовал припомнить Кокарду стройной и не смог. В беременности ли дело, или она всегда была такая?

Малышка и Тюря очутились рядом с Гориллой на галерее.

– Что думаешь делать. Горилла? – тихо спросила Малышка.

– Не знаю пока. Он один, а ловцы мяса ходят группами.

Тем не менее Горилла положил палец на курок, внимательно разглядывая движущееся белое море.

– О чем вы там наверху бормочете, черт бы вас побрал? – послышался голос Кокарды.

– Я думаю, что надо дать ему шанс, – низким голосом неторопливо сказал Тюря.

– Это правильно. Мы не можем стрелять в людей сразу, как только увидим. Это занятие для ловцов мяса.

Горилла имел еще и заднюю мысль: племя слишком мало. Если кто-то по доброй воле хочет к ним присоединиться, это надо только приветствовать. И потом, у него наверняка будет оружие, а значит, и патроны…

Неровное отверстие в церковном шпиле потемнело: незнакомец взобрался по спущенной для него лестнице.

Собравшиеся в колокольне с любопытством разглядывали друг друга. Пришелец освободился из своей меховой одежды и оказался властным мужчиной чуть ниже среднего роста, с темными волосами и глазами.

– Я должен поблагодарить вас за теплый прием, – сказал он. – Мой путь был долгим.

– Откуда ты пришел? – спросил Морг.

– У нас и без того мало еды. – Кокарда, успокоенная тем, что пришедший оказался один, продолжала лежать в постели.

– С севера, далеко отсюда. – Мужчина указал в неопределенном направлении. – На нас напали.

– Ловцы мяса?

– Да.

– А как насчет Лап? – спросил Горилла. – Равнины опять ими кишмя кишат.

– Видимо, мне везло.

– А то тебя бы здесь и не было, – присоединился к разговору Прутик, заискивающе улыбаясь. – Меня зовут Прутик. Это вот Кокарда, это Малышка, это Тюря, это Горилла, а эту грязную личность в углу зовут Морг. – Прутик сам не был особенно чистым, но чувствовал, что обязан отпустить шутку. Он встретился глазами с пришельцем и угадал в нем силу. Прутик не хотел, чтобы чужой относился к нему плохо, когда войдет в племя.

– Рад познакомиться, – сказал чужой среди общего облегчения, которое последовало за вмешательством Прутика. – Меня зовут Аякс.

– Кто это зовет тебя Аякс? – резко спросила Кокарда.

– Те, кто живет на севере.

Взгляд пришельца остановился на Кокарде; та собралась было продолжать расспросы, но неожиданно замолкла и неуверенно улыбнулась.

– А ты беременна. Кокарда, – отметил Аякс. – Это хорошо.

– Спасибо.

– Оружие у тебя есть? – дружелюбно поинтересовался Горилла.

– Автомат. И запасные обоймы к нему.

– В этом племени имущество общее, – осторожно сказал Горилла. Непроницаемый взгляд Аякса остановился на его лице. – Я бы хотел предложить тебе отдать оружие.

Исчезнувшее было напряжение возвратилось опять. Все внимательно смотрели на странника.

– Думаю, мне не следует этого делать, – невозмутимо ответил Аякс. – Я привык к нему, понимаешь? В других руках оно может оказаться не столь эффективным.

Морг бочком пробирался позади беседующих, описывая круг.

Аякс обернулся вроде бы случайно. В руке его появился маленький пистолет. Колокольня отозвалась эхом на резкий звук выстрела, и Морг застыл на месте все еще с поднятой рукой, из которой вылетел кусок трубы, звонко ударившийся о стену и валявшийся теперь на полу.

– Я уверен, что все меня поняли, – беспечно заметил Аякс. – Не будем обижаться, Морг?

Морг промолчал.

– Как знаешь, Аякс, – сказал Горилла, – но если ты хочешь остаться здесь, тебе придется работать вместе со всеми.

– Большое спасибо, Горилла. Я уверен, что смогу принести пользу. Улыбаясь, Аякс спрятал автоматический пистолет под одеждой.