355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Майкл Грант » Ирод Великий. Двуликий правитель Иудеи » Текст книги (страница 11)
Ирод Великий. Двуликий правитель Иудеи
  • Текст добавлен: 9 сентября 2016, 21:36

Текст книги "Ирод Великий. Двуликий правитель Иудеи"


Автор книги: Майкл Грант



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Сбор большинства податей, вероятно, отдавался на откуп частным компаниям, как в отдельных случаях долгое время практиковалось в самом Риме. Сборщик податей (мытарь) – одна из самых знакомых и самых ненавистных фигур Нового Завета. Но правительства античного мира не располагали достаточно развитыми службами, способными непосредственно собирать налоги.

И в античные времена существовали довольно развитые бюрократии, и Иродова была одной из них. В Египте Птолемеев подушный налог собирался на основе ежегодных списков деревенских писарей, включающих все взрослое население в возрасте от 14 до 60 лет, и Ирод, возможно, поступал так же. Крупные эллинистические царства, кроме того, периодически проводили переписи. В Египте они проводились каждые 14 лет, в Риме обычным был пятилетний интервал. Ирод, возможно, проводил что-то вроде переписи каждые шесть лет.

Свидетельства, поскольку они имеются, дополняют картину эффективности, но ни в коей мере притеснения. После смерти Ирода делегации жаловались Риму, что его правление было разорительным. Но как указывает его министр Николай Дамасский, таких жалоб не слышалось при его жизни, и в случае засух, голода, других бедствий или особых обстоятельств его щедрость была впечатляющей (см, главу 8).

* * *

Тем не менее, несмотря на свой сравнительно небольшой доход и необременительное правление и на крайне честолюбивые планы строительства, Ирод завещал огромные суммы денег. Только Августу и императорской семье он, например, завещал 1500 талантов. Все это было возможно, потому что те 1050 талантов, которые считались доходом, ни в коей мере не составляли весь капитал. Вероятно, данная сумма означает лишь доход от налогов, тогда как он имел и другие, весьма значительные источники доходов. Большая доля поступала с земель, находившихся в его личном владении. Семья владела множеством земель в Идумее, а отец Ирода Антипатр за свою хитроумную карьеру, несомненно, много чего приобрел в других частях страны. Ирод все это (включая знаменитые плантации Иерихона) унаследовал и немало добавил путем конфискаций. Огромное имущество, не считая золота и серебра, перешло в его руки после захвата владений, принадлежавших хасмонейской семье и тем из ее сторонников, которых казнили или изгнали из страны в результате захвата Иродом царства в 37 году до н.э. Вполне возможно, что половина или даже две трети всего Иудейского государства стало его частным владением. Он также владел землями в других странах, например в Арабском царстве, откуда родом была его мать, да и отец вполне мог иметь там собственность.

Кроме того, – и здесь он опять шел по стопам своего отца – Ирод ссужал значительные суммы арабам. Естественно, он взимал с них высокие проценты. Эти займы отчасти являлись причиной частых трений между двумя странами. Займы также служили напоминанием, что Ирод походил на отца еще в одном отношении: как и Антипатр, он был поразительно предприимчивым дельцом. Тогда как большинство иудеев у себя на родине (хотя и не всюду) предпочитали держаться подальше от торговли, Ирод был весьма далек от таких убеждений. Кроме иерусалимского храма, служившего правительству и его чиновникам национальным банком, он основал царские банки во всех административных центрах. Кроме того, он поддерживал деловые контакты со всем Востоком и конечно же с Римом. В 12 году до н.э. он заключил крайне выгодную сделку с самим Августом, согласно которой он заплатил императору 300 талантов, получив взамен половину дохода от медных рудников Кипра – рудников настолько богатых, что те поставляли медь даже в Индию.

* * *

Огромные масштабы этих операций почти не находили отражения в денежной системе Ирода. Монеты с весьма поучительными рисунками имели довольно непривлекательный внешний вид. Ирод, очевидно, не полностью разделял мнение Августа, что монеты должны быть привлекательным пропагандистским средством. Прежде всего, он ограничивался выпуском разменных денег из недрагоценных металлов (бронзы). Большинству царей-клиентов Рим разрешал только выпуск монет из цветных металлов, к тому же из-за ограниченной внутренней экономики Иудеи Ироду не требовалось исключений (хотя для арабов исключение делалось). Изготовленные в бронзе монеты всех четырех достоинств не отличались большими размерами, чем так любили производить впечатление императоры. Самой мелкой монетой был практически не имевший никакой ценности грош или прута, о котором ученики Гиллеля, в поношение женского пола, говорили:

«Женщине нельзя доверить и прута или вещи ценой в 1 прута».

Однако этой царской чеканки вполне хватало, чтобы обеспечить большую часть Юго-Западной Палестины мелкой монетой. К ней добавлялись бронзовые монеты, выпускаемые в таких городах, как Аскалон и Гадара. Кроме того, имели хождение, особенно в Галилее и Кесарии, бронзовые монеты сирийских и финикийских городов. Более того, в отличие от царей-клиентов, этим городам иногда позволялось чеканить серебро, которое также находило путь в Иудею. И наряду с этими греческими денежными единицами теоретически имели законную силу имперские золотые и серебряные монеты, хотя наши сведения о их обращении в Иудее и других частях Востока весьма ограниченны.

Глава 12
МАРК АГРИППА И ИУДЕИ ЗА ПРЕДЕЛАМИ ИУДЕИ

А теперь царство Ирода, расширение которого стоило ему стольких трудов, готовилось к визиту имперской особы. С визитом ожидали Марка Агриппу; с ним Ирод уже встречался на Востоке семь лет тому назад; и в тот раз, если не раньше, они подружились.

Агриппа был вторым лицом в греко-римском мире. Правда, он не наследовал императорского трона. Ибо вопроса о наследовании созданного для себя Августом особого положения пока не существовало; его полномочия как принцепса считались имевшими личный характер и ненаследуемыми. Однако он выдал свою дочь Юлию за Агриппу, и она родила еще одного сына. Тогда император немедленно усыновил обоих, поощряя предположения, что оба мальчика или один из них могут в свое время унаследовать его должность. В известном смысле это обрекало Агриппу постоянно находиться в подчинении. Но второй человек в Римской империи по значимости в сто раз превосходил первое лицо в любой другой стране, и с исключительными почестями, которых удостоились его сыновья, влияние его еще более усиливалось. Потому, когда в 17-м или 16 году до н.э. Август снова счел нужным послать своего наместника на Восток, выбор опять пал на Марка Агриппу. Тот поехал вместе с женой, Юлией, игривой женщиной сомнительной нравственности, которую он или его патрон после принятия Августом закона, предусматривавшего наказание за супружескую неверность, считали неблагоразумным оставлять дома.

Тогда, в 15 году до н.э. Агриппа побывал у Ирода в Иудее. Сопровождаемый царем, он посетил множество царских сооружений и крепостей, побывал в Кесарии, Себастии, Александриуме, Геродиуме и Гиркании. В конце поездки он прибыл в Иерусалим, где его разместили в апартаментах нового дворца, носящего его имя. Агриппа давал пиры, а в храме, где еще строился Двор иноверцев, он принес в жертву 100 быков (принятие жертв, принесенных неиудеями, было сложившейся традицией). Его именем назвали один из ворот храма, а иудейский автор Филон пространно распространялся о восторженной реакции людей на его умелое обхождение и тактичные высказывания. «Он совершал благодеяния, какие только мог, не ущемляя ничьих чувств, – рассуждал Филон. – Они с Иродом осыпали друг друга бесчисленными комплиментами, и в результате его провожали до самого порта, и не только всем городом, но всей страной, устилая путь ветвями дерев. Своим почтительным отношением к вере он заслужил всеобщее восхищение».

Сам Август, как отмечалось ранее, был не слишком убежден, что национальные культы заслуживают чрезмерного внимания (см, главу 10). Тем не менее внимание Агриппы очень пришлось по душе иудеям, и Ирод, должно быть, почувствовал, что они действительно начинают понимать выгоды, которые несла его проримская политика. Больше того, его личные отношения с Агриппой складывались, как никогда, удачно. Поклонники Ирода утверждали, что Август после Агриппы больше всего любил Ирода, а у Агриппы тот был на втором месте после Августа. Это было немалым успехом. Этим римлянам, безусловно, льстил буквально каждый, но вряд ли кто завоевал у них такую дружбу и доверие.

Агриппа провел зиму на эгейском побережье Малой Азии. Там вскоре стало известно, что он готовит поход против еще одного восточного царства – клиента Рима, Киммерийского Босфора (Крыма), где власть захватил узурпатор, наместник местной царицы, ложно заявивший, что его действия одобрил император. Босфор имел для Рима чрезвычайно важное значение ввиду огромного экспорта зерна, и Август, понимая, что не может закрывать глаза, стал готовить карательные меры. Ирод решил, что в этих условиях ему выгодно, да и Риму полезно, самому принять участие в этом походе. Строительство Кесарии, хотя еще незавершенное, давало ему возможность приступить к созданию флота. В качестве материала для строительства кораблей использовали деревья, растущие близ порта. Об интересе Ирода к военно-морским делам можно судить по морским мотивам на его монетах. В данном случае он следовал примеру хасмонеев. Кроме украшения памятника герою-освободителю Иуде Маккавею в его родном городке Модин форштевнями кораблей они на своих монетах изображали якоря; Ирод теперь делал то же. Он также воспроизводил на монетах декоративный орнамент кормы с монет финикийских городов, позднее ставший излюбленным символом на монетах Аскалона. А на последующих чеканках Ирод изображал боевую галеру.

С вновь созданным флотом с приходом весны Ирод поспешил на север на подмогу Марку Агриппе. Он надеялся присоединиться к нему на Лесбосе, но из-за задержки на Хиосе из-за противного ветра опоздал. Второй раз он разминулся с Агриппой в Византии, но наконец нагнал его в Синопе, на северном побережье Малой Азии, отсюда было ближе всего до Крыма. Однако в создавшейся обстановке выяснилось, что крымский поход после всего вообще не состоится. Испугавшись приготовлений Агриппы, жители Крыма сами расправились с узурпатором. Покончив с ним, они некоторое время не поддавались намерениям Рима в отношении преемника, но в конечном счете покорились, и у Агриппы отпала необходимость продолжать поход.

В итоге он двинулся через Малую Азию (14 г. до н.э.), пройдя через весь полуосторов до Эфеса (Сельджук) и Самоса. И взял с собой Ирода. Агриппа был признателен ему за готовность помочь и, как подчеркивает Иосиф, находил советы и труды Ирода весьма полезными. Агриппе также нравилось его общество. Видимо, Ирод умел быть интересным собеседником, при этом никогда не забывая, что римлянин символизирует величие имперской власти; или же, говоря словами (довольно нелестными) историка, иудейский монарх демонстрировал не только «преданность в трудные времена, но и почтительность во время передышки».

Долгая поездка вдогонку за Агриппой и длительное возвращение в его компании позволили Ироду осуществить два важных плана. Первый заключался в демонстрации исключительной щедрости многочисленным греческим города м-государствам, через которые он проезжал. Он уже проявлял интерес к такого рода деятельности 26 лет назад, когда ездил к Антонию в Рим; по пути он задержался на Родосе, где облагодетельствовал город щедрыми пожертвованиями. И на этот раз Родос получил дальнейшие пожертвования на строительство храма и кораблей, а Хиосу, где Ирод задержался из-за шторма, пожаловали колоннаду и вдобавок выделили средства на уплату долга островитян Августу. Получил помощь и Самос, а Кос получил средства на бессрочную оплату содержания спортивного наставника. Получили подарки и города вдоль южного побережья Малой Азии, где Ирод останавливался по пути в Черное море. Вероятно, это относилось и к другим городам, которые он посетил на обратном пути вместе с Агриппой; если только он, играя по необходимости роль второй скрипки, не считал более тактичным не так щедро сорить деньгами. Во время этой поездки также произошел случай, когда его секретарю Николаю Дамасскому, сопровождавшему царя и дававшему ему уроки философии, пришлось вступиться перед Агриппой за город Илион (Трою), попавший в беду из-за того, что жена имперского сановника Юлия чуть было не утонула в местной речке.

* * *

Николай также воспользовался близостью к Агриппе и поддержал обращение иудеев западной части Малой Азии. Отсюда становится ясно, что одно из соображений, которыми руководствовался Ирод, проявляя щедрость по отношению к греческим городам полуострова, состояло в том, что он надеялся убедить их лучше обращаться с иудейскими колониями. Правда, он любил демонстрировать щедрость просто ради того, чтобы создать впечатление и пустить пыль в глаза, но от нее была и польза, так как это помогало местному иудейскому населению.

Почти в каждом городе греко-римского мира имелись иудейские общины. За многие столетия, еще со времени разрушения Иерусалима Навуходоносором в 586 году до н.э. всевозможные причины: войны, изгнания, рабство, перенаселенность на родине, прозелитизм и возрастающий вкус к торговле – все это способствовало образованию и распространению иудейской диаспоры. Когда во II веке до н.э. Рим поддерживал националистическое движение хасмонеев, безымянный иудейский пророк с гордостью утверждал, что его соотечественники и единоверцы уже рассеялись по всему миру.

Весьма значительная колония существовала в Египте, особенно в столичной Александрии, где она, возможно, достигала трети населения. С нею покончено только в наши дни – последние 90 семей уехали в 1970 году, оставив только четыре семьи. Да и в Риме число иудеев во времена Ирода, возможно, составляло 8000. Многие из них принадлежали семьям, высланным в столицу Помпеем, но впоследствии освобожденным; Цицерон выражал недовольство по поводу их способности заручаться поддержкой влиятельных лиц. Римская община группировалась вокруг тринадцати синагог. Две из них были названы в честь Августа и Агриппы, как бы символизируя признание этих иудейских объединений римским законом. Ибо и в столице, и в провинциях на иудеев не распространялся запрет на объединения. Более того, как с удовлетворением сообщает Иосиф, римское правительство неоднократно принимало меры по защите их от властей и жителей городов-государств, где они проживали.

Такая терпимость отчасти становилась делом принципа, поскольку римляне готовились терпеть и защищать все культы, если только те не были неприемлемы по политическим или моральным соображениям или не злоупотребляли обращением других в свою веру. А другая причина римской терпимости состояла в том, что множество иудеев проживало в Парфянской империи и в приграничных районах; Рим не желал, чтобы они заносили в иудейские общины заразу неверности.

К тому времени эти оградительные эдикты, как свидетельствует сама их повторяемость, были явно необходимы. Ибо иудеи на протяжении нескольких сот лет становились все более непопулярными в тех группах населения, среди которых они проживали. Порой это были просто предрассудки со стороны последних – полное невежество, которое так беспокоило Иосифа. А его коллега Тацит, к примеру, называет некоторые из их обычаев дурными и отталкивающими. Но Тацит намного ближе к истине, когда он в том же отрывке выражает недовольство тем, что все разбросанные по многим странам иудеи взяли за обычай слать пожертвования иерусалимскому храму. Это правда, что каждому иудею мужского пола старше 20 лет, где бы он ни находился, полагалось ежегодно вносить на храм половину шекеля (два серебряных денария или две драхмы). Это кроме разнообразных десятин, уплачиваемых натурой, и дополнительных добровольных пожертвований. Деньги собирали местные иудейские банкиры, взимавшие комиссионные, а собранные деньги пересылали в Иерусалим, где они аккуратно распределялись по назначению – на поддержание сооружений, содержание служителей и жертвоприношения в храме.

Сегодня много говорят о том, что современный Израиль живет за счет мирового еврейства; и, по крайней мере что касалось храма, то же самое было в древности. Но неиудейское население в разных частях мира очень раздражало, что столько денег, которые, по их мнению, должны были идти на общее благо их собственных общин, уходят в Иерусалим, принадлежащий совсем другой области и другому народу.

Все это представлялось неотъемлемой составной частью той обычной отчужденности, символизировавшейся бескомпромиссным монотеизмом иудеев. В том же духе они признавали своим духовным главой первосвященника, а не императора, что, по мнению их соседей-неиудеев, могло легко обратиться в открытое предательство. Более того, терпимость к иудеям со стороны центрального правительства означала, что они освобождались от принятых греко-римских религиозных обрядов. Другими словами, они не были обязаны принимать участие в патриотических мероприятиях, связанных с почитанием правителей. Далее, невозможность работать по субботам была предлогом, чтобы в эти дни не работать и не являться в суд, а в некоторых случаях они по этой причине освобождались от военной службы.

Однако их противники в городах, особенно в Малой Азии, каждый день посягали на эти привилегии, пользуясь тем, что иудеи не обладали правами местных граждан, и, когда Марк Агриппа с Иродом прибыли в Ионию на западном побережье полуострова, проживающее там многочисленное иудейское население выплеснуло обильные жалобы по поводу преследований, которым они подвергались. Агриппа созвал на совет римских чиновников и азиатских князей, чтобы выслушать их сторону. По желанию Ирода сторону иудеев защищал Николай Дамасский, хотя сам он являлся язычником. Иосиф воспроизводит его речь. Большинство изложенных Иосифом, как и другими античными историками, речей более или менее вымышлены: они лишь дают понять, что могло бы сказать то или иное лицо в пользу или вразрез с интересами Ирода. Но поскольку Николай был для Иосифа основным источником и Иосиф особо подчеркивал, что тот подробно описал это событие, данная речь, возможно, является подлинной.

Николай весьма обстоятельно изложил доказательства и аргументы иудеев, по современным понятиям он был определенно многословен. Он обратил внимание Марка Агриппы не только на совершенство древнееврейского Закона, но и на его древность; иудеи при любом удобном случае подчеркивали, что их обычаи и установления старше греческих и римских. Однако, далее подчеркивая политическую поддержку Рима, он говорил, что эта поддержка лежала в основе всей политики Ирода. В заключение Николай указал, что те жители греческих и эллинизированных городов-государств, которые покушаются на привилегии, дарованные римлянами другим (то есть иудеям), подрывают безопасность всего населения, создавая обстановку, в которой впоследствии могут пострадать и их собственные привилегии.

Агриппа решил в пользу иудеев. Согласно первой версии Иосифа, он лишь сказал, что было бы неразумно менять правила – другими словами, что он вынужден придерживаться уже принятых в ряде случаев его правительством проиудейских указов. Но когда Иосиф позже вернулся к этим событиям (см, главу 17), Агриппа у него заговорил более милостиво, хотя и несколько противоречиво: во-первых, он, как утверждалось, сказал, что доводы иудеев справедливы и поэтому нельзя препятствовать им следовать своим обычаям; а во-вторых, он решил в их пользу по причине своей дружбы с Иродом.

Царь подошел к Агриппе и обнял его; Агриппа ответил ему объятием «как равному». Вскоре, в 13 году до н.э. он вернулся из Митилены в Рим. Что касается Ирода, тот отправился морем в свой новый порт Кесарию, а оттуда в Иерусалим, где объявил огромному скоплению горожан и соотечественников об успехе своих усилий в пользу иудеев диаспоры, добавив, что не забыл замолвить перед Агриппой слово и о нуждах самой Иудеи: «Он не упустил ничего, что могло бы пойти им на пользу». Чтобы отметить этот успех, на четверть были снижены подати за истекший год. Ирод приобрел широкую популярность.

Часть третья
ПАДЕНИЕ

Глава 13
ИЗМЕНЕНИЕ ПЛАНОВ НАСЛЕДОВАНИЯ

Казалось, дела у Ирода пошли хорошо. Но ему было шестьдесят – для того времени на Ближнем Востоке довольно преклонный возраст, – и он прожил трудную жизнь. Неизбежно должны были начаться спекуляции вокруг возможного наследника.

Здесь уже упоминалось о неясностях с наследованием в имперском Риме. Но еще запутаннее обстояло дело в таком царстве, как Иудея, где монарх в разное время имел целую вереницу жен. Ибо Ирод со временем увеличил их количество с четырех, упоминавшихся на этих страницах, по крайней мере до десяти (см, генеалогическую таблицу). И у него имелось по меньшей мере пятнадцать детей, а по всей вероятности, больше: кто же из них должен был стать наследником? Правда, теоретически цари-клиенты оставляли вопрос о наследнике на усмотрение императора – если, так сказать, этот вопрос стоял вообще, потому что после смерти царя Рим вполне мог принять решение об аннексии. Но никто не сомневался в том, что Ироду принадлежало в этом деле не последнее слово.

Вопрос уже дал о себе знать примерно в 17 году до н.э. Старшим из сыновей Ирода был Антипатр II от его первой жены Дорис. Но оба уже 20 лет как были удалены от двора, и у Ирода относительно них пока не было никаких планов. Не проявлял он особого интереса и к своему отпрыску от жены-самаритянки Малфаке или к сыну второй Мариамны, отец которой был произведен в первосвященники. Больше других его интересовали сыновья от первой Мариамны, которую Ирод очень любил; она была хасмонейкой, и, несмотря на все его беды с хасмонейским домом, он предпочел продвигать этих мальчиков царских хасмонейских кровей. Двое молодых людей, Александр III и Аристобул IV, завершали учебу в Риме, и Ирод сам поехал за ними. Возможно, он ездил туда на прекрасно организованные Секулярные игры 17 года до н.э. которыми Август прославил Вечный город и собственную власть.

Во всяком случае, Ирод вернулся в Иудею с двумя юношами и очень скоро нашел им знатных невест. Александр женился на Глафире, дочери Архелая Сизиния, царя Каппадокии, большого государства-клиента на востоке Малой Азии, игравшего важнейшую роль в восточной пограничной системе Рима. Названной в честь бабки, известной соблазнительницы, некогда, возможно, прельстившей Антония, Глафире нравилось подшучивать над Иродом за то, что он выбирал себе жен по красоте, а не по воспитанию. Но царю она все равно очень нравилась. Другой сын, Аристобул, женился на своей кузине Беренике, дочери сестры Ирода Саломеи II. Никто не сомневался, что этих молодых людей готовили в наследники Ирода. И они пользовались популярностью, потому что по материнской линии были последними оставшимися в живых представителями хасмонейского дома, который когда-то освободил Иудею; к тому же, благодаря соответствующей аристократической внешности и манерам, они хорошо подходили к – предназначенной им роли. К сожалению, однако, оба держались надменно и вели себя бестактно, особенно со своей теткой Саломеей, чье низкое, по сравнению с собственным, происхождение они демонстративно подчеркивали. Разрядить обстановку ничуть не помогали и их молодые жены. Не уступавшая в снобизме Александру Глафира не уставала напоминать всем и каждому о том, что с обеих сторон она – обладательница самых что ни на есть древнейших кровей, а уж с материнской стороны в ней течет кровь богов. Что до супруги Аристобула Береники, то тот относился к ней с презрением, а она без удержу выбалтывала своей матери Саломее все его безрассудные высказывания в их адрес. Он без конца выражал недовольство тем, что, тогда как его брату досталась принцесса, ему лишь позволили жениться на простолюдинке. Но оба соглашались в одном: что когда они в конце концов достигнут трона, то их мачехи встанут за ткацкие станки рядом с рабынями, а сводным братьям достанутся должности деревенских писарей. Слышали также, как они оплакивали потерю родной матери, Мариамны I.

Саломея; поддерживаемая Феророй, передавала все эти неблагоразумные откровения Ироду в надежде, что это навлечет на молодых людей его немилость и приведет их к гибели. В результате всего этого атмосфера при дворе была в высшей степени напряженной. Ирод не имел ни дня, ни часа покоя, пишет Иосиф, ибо среди родственников и близких друзей то и дело возникали ссоры. И Ирод, бывший подозрительным человеком и всегда старавшийся защитить своих идумейских родственников, постепенно убеждался в справедливости некоторых обвинений, выдвигавшихся в адрес Александра и Аристобула. Это побудило его отказаться от мысли сделать их своими наследниками. Он вернул из изгнания их сводного брата, своего старшего сына Антипатра, и стал оказывать ему знаки своего расположения. Так, когда Марк Агриппа весной 13 года до н.э. возвращался в Рим, Ирод попросил его взять с собой Антипатра, и Агриппа согласился. Молодой человек должен был доставить требующий одобрения императора важный документ. Это было первое завещание Ирода, и в нем говорилось, что в соответствии с категорическими положениями иудейского закона о первородстве предполагалось сделать наследником царя именно Антипатра. Одновременно матери его Дорис разрешили вернуться в Иерусалим.

Возвышение Антипатра круто меняло положение, и отец, который так неожиданно то вселял надежды, то рушил планы и расчеты членов семьи, вряд ли мог избежать последствий. Более того, в чем бы ни состояла вина Александра и Аристобула, предпочтительность выбора Антипатра как старшего сына более чем сводилась на нет его злобным нравом и необычайным коварством, величайшей способностью обманывать, шпионить и делать грязную работу чужими руками. Ирод явно недооценивал безмерную неистребимую озлобленность, накопившуюся у Антипатра и его матери за время долгой ссылки в дикие края. После возвращения в Иерусалим Дорис только тем и занималась, что плела интриги против своих пасынков Александра и Аристобула, а Антипатр занимался тем же, находясь в самой выгодной точке – столице империи. Они с матерью не были слишком уверены в долговечности своего неожиданного головокружительного взлета, и их единственной заботой было окончательно разделаться с двумя юношами, которые все еще казались им самыми опасными потенциальными соперниками.

Ирода снова почти убедили в неверности Александра и Аристобула, и чуть погодя ему захотелось поехать с ними в Италию, чтобы Август сам рассудил, что они за люди, и вынес свое решение. Это, разумеется, было ошибкой. Император нуждался в царях-клиентах, которые бы преуспевали в делах и обеспечивали безопасность империи, и ему меньше всего хотелось разбираться в их домашних дрязгах. Но видимо, Ирод считал, что не может не посоветоваться с Августом, поскольку события затрагивали вопрос престолонаследия в его царстве: вопрос, последнее слово в котором принадлежало императору, но тому наверняка требовался совет Ирода. А воля последнего теперь коренным образом изменилась – вместо не совсем определенного понимания, что его наследниками будут Александр и Аристобул, в его первом завещании конкретно назывался Антипатр. Царь, вероятно, думал, что Август легко согласится с его предложением, если узнает о пороках молодых людей из первых рук. Во всяком случае, Ирод нуждался в поддержке более могущественного лица: брали свое проклятья многоженства, собственная подозрительность, растущая с годами нерешительность, и Ирод начинал сомневаться в собственных суждениях.

Итак, не упуская случая демонстрировать дружественные жесты, включая дары Афинам и согласие на почетное председательство на Олимпийских играх, Ирод с Александром и Аристобулом отправляется на встречу с Августом в Аквилее на Адриатике. Выслушав обвинения против молодых людей, император не счел их достаточно вескими; предположение, что они, по существу, намеревались убить Ирода, было явно беспочвенным, а взволнованное заверение Александра в их преданности выглядело достаточно убедительным. Август отверг обвинения в их адрес, в то же время дипломатично допустив, что оба заслуживают упрека, поскольку дали повод для такой молвы. После этого он убедил Ирода забыть обиды и помириться с обоими юношами, и тот, как и следовало, простил их. В качестве особой любезности Ирод получил заверение, что, когда придет время, ему будет позволено самому назначить себе наследника – необычная уступка монарху-клиенту, свидетельствующая, что, несмотря на все скандалы, вера Августа в эффективность его правления не была подорвана. Итак, Ирод, вручив императору 300 талантов в качестве пожертвования на зрелища и бесплатный хлеб жителям Рима, вернулся домой с прощенными им сыновьями. С ними же вернулся и их старший сводный брат, делавший вид, что в восторге от этого примирения.

Когда все они вернулись в Иерусалим, Ирод направился в храм, где обратился к народу. Воздав благодарность Богу и императору за восстановленное согласие в семье, он сделал сообщение о порядке престолонаследия. Сам он, по его словам, не намерен при жизни отказываться от власти – об этом его якобы настоятельно просил Август – но что Антипатр, Александр и Аристобул будут в дальнейшем возведены в более высокое достоинство, так, как после его ухода они поделят царство между собой. Иными словами, Ирод оставил мысль о передаче царства как единого целого Антипатру или кому-либо еще. И все же за Антипатром оставалось первое место; практический смысл приоритета оставался неясным, но его существование было бесспорным. В подтверждение можно отметить, что в свое время Антипатру предстояло взять в жены дочь Антигона, последнего хасмонейского царя.

Антипатр, однако, был далеко не удовлетворен новым решением, с его точки зрения – явным отходом от успеха, которого он достиг, когда совсем недавно вез Августу первое завещание Ирода. Потому что новый план означал, что его сводным братьям, пусть даже ниже его по положению, предназначалось делить с ним власть и тем самым ослаблять его собственное положение. Они, в свою очередь, также выражали недовольство, что, несмотря на их освобождение от всех обвинений в неверности, Антипатру все еще отводилось в будущем первое место. Кроме того, в отличие от Антипатра, они имели привычку выражать свои чувства вслух, а сказанное ими могло дойти до Ирода. Поэтому Антипатр с матерью снова принялись подрывать репутацию братьев и постарались, чтобы и Саломея с Феророй добавили яду в уши царя.

* * *

Итак, достигнутое при содействии Августа примирение в семье Ирода продолжалось недолго. Теперь решил попробовать еще один посредник. Им был монарх – клиент Каппадокии Архелай, отец молодой жены Александра Глафиры. По пути из Аквилеи Ирод с, сыновьями заезжали к Архелаю в его новую южную островную столицу Елеус – Себастию (Айас) заверить его, что согласие в семье восстановлено. Теперь, когда снова начались неприятности, Архелай решил съездить в Иерусалим и посмотреть, что можно сделать.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю