Текст книги "Окончательное решение."

Автор книги: Майкл Чабон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

III

Они увидели, что он сидит перед входной дверью на маленькой скамеечке для ног, в шляпе и плаще, несмотря на жару, обхватив загорелыми руками набалдашник терновой палки. Хоть сейчас в путь. Как будто – но это было совершенно невозможно – он их ждал. Должно быть, они застигли его на пороге – ботинки зашнурованы, и он собирается с силами перед утренней прогулкой по окрестным холмам.

– Вы кто такой? – обратился он к инспектору Беллоузу. У старика был поразительно ясный взгляд. Огромный нос задрожал, словно принюхиваясь. – Говорите.

– Беллоуз, – представился инспектор. – Детектив Майкл Беллоуз. Прошу прощения за беспокойство, сэр. Но я здесь новичок, пытаюсь, так сказать, разобраться, что к чему, и не переоцениваю свои возможности.

При последнем откровении сопровождавший инспектора констебль Куин кашлянул и вежливо перевел взгляд в пространство.

– Беллоуз… Я знал вашего отца, – предположил старик. Голова его подрагивала на немощной шее. На щеках были заметны пятнышки крови и пластырь, приклеенный после торопливого стариковского бритья. – Так ведь? В Уэст-Энде. Рыжий парень с усами. Специализировался, как мне помнится, на мошенниках. Я бы сказал, не без способностей.

– Сэнди Беллоуз, – сказал инспектор, – Это мой дедушка. А как часто мне доводилось слышать его лестное мнение о вас, сэр.

Не так уж часто, про себя подумал инспектор, гораздо чаще он ругал тебя последними словами.

Старик кивнул с серьезным видом. Острый взгляд инспектора заметил мимолетную грусть, минутное воспоминание, отпечатавшееся на лице старика.

– Я знавал очень многих полицейских, – сказал он. – Очень многих. – Его упрямое лицо просветлело. – Но всегда рад познакомиться с еще одним. И констебль… Куин, полагаю?

Теперь он навел свой хищный взгляд на констебля, смуглого, задумчивого парня с носом картошкой, который был сильно привязан – но старался не подавать виду – к предыдущему инспектору, теперь, к несчастью, покойному, явно предпочитавшему старые и основательные методы в работе. Куин коснулся пальцем фуражки. Не слишком разговорчивый малый, констебль Куин.

– Так кто у нас умер и как? – спросил старик, и вновь у инспектора возникло странное чувство, что их прихода, каким-то невероятным образом, ожидали.

– Человек по фамилии Шейн, сэр. Удар тупым предметом по затылку.

На старика эти слова впечатления не произвели. Даже, скорее, разочаровали.

– А-а, – протянул он, – Шейна ударили по затылку. Тупым предметом. Понятно.

Все-таки мозги у него плохо варят, пронеслось в голове инспектора. Теперь не тот, что раньше, не долго думая, решил Куин. Жаль.

– Я вовсе не в маразме, инспектор, уверяю вас, – сказал старик. Прочел его мысли. Нет, это невозможно. Понял по выражению лица, по наклону плеч. – Просто сейчас очень важный момент, кризис, если хотите, там, у меня в ульях. Я никак не могу их забросить ради ничем не примечательного преступления.

Беллоуз и констебль переглянулись. Инспектор был довольно молод, а убийство – в Южном Даунсе дело довольно редкое, чтобы оба полицейских не увидели ничего примечательного в том, что человеку размозжили голову кочергой или дубиной за домом викария.

– Этот Шейн был вооружен, сэр, – вставил констебль Куин. – У него нашли револьвер «Уэбли», хотя он утверждал, и мы ничего другого не установили, что он всего лишь коммивояжер по линии… – Тут он достал из кармана небольшой клеенчатый блокнот и справился с записями. Вид этого блокнота с аккуратным перечнем абсолютно бессмысленных фактов вызывал стойкую ненависть у инспектора. – …поставок механизмов и оборудования для молочных ферм.

– Его ударили сзади, – продолжил инспектор, – нам так кажется. Глубокой ночью, когда он садился в свой автомобиль. Упаковал все вещи. По-видимому, уезжал из города, ничего не объяснив и не попрощавшись, хотя неделей ранее заплатил викарию за два месяца вперед.

– Да, понятно, викарию. – Веки старика тяжело опустились, как будто факты этого дела были не только ничем не примечательны, но даже навевали сон. – Не сомневаюсь, что вы, конечно, в буквальном смысле слова необдуманно, поскольку обдумать вам это было не с кем, пришли к самому простому выводу и арестовали молодого мистера Пэникера по обвинению в убийстве.

Вполне осознавая, что его поведение напоминает сцену из немого комедийного фильма, инспектор Беллоуз, к своему стыду, не мог не обменяться с констеблем еще одним ничего не понимающим взглядом. Реджи Пэникер был арестован в десять часов утра, через три часа после обнаружения тела Ричарда Вулси Шейна, проживавшего в доме «Семь дубов» в графстве Кент и припарковавшего свой автомобиль «миджет» под номером 1933 МG на улочке за домом викария.

– За таковое преступление, – продолжал старик, – этот никудышный молодой человек будет в положенное время, как и полагается, повешен, мать его будет плакать, а мир продолжит слепо катиться по своей дорожке в никуда, и, в конце концов, ваш мистер Шейн останется все таким же мертвецом. А пока что, инспектор, четвертый номер следует обеспечить новой маткой.

И он махнул рукой с длинными пальцами, своими бородавками и пятнышками напоминающей морскую звезду, как бы отпуская полицейских. Отправляя восвояси. Потом похлопал по карманам мятого костюма в поисках трубки.

– Попугай пропал! – беспомощным голосом рискнул вставить инспектор Майкл Беллоуз, надеясь, что эта экзотическая деталь, возможно, добавит блеска преступлению, оцениваемому стариком по каким-то невероятным критериям. – А вот что мы нашли у сына викария.

Из нагрудного кармана он вытащил визитную карточку с помятыми углами, принадлежащую некоему мистеру Дж. Блэку, торговцу редкими и диковинными птицами на улице Клаб-Роу в Лондоне, и протянул ее старику, который даже не взглянул – а Беллоузу показалось, что он просто не смог взглянуть – на нее.

– Попугай? – Беллоуз понял, что так или иначе ему удалось не только заинтересовать, но прямо-таки поразить старика. А тот был даже рад этому обстоятельству. – Ну, конечно. Африканский серый попугай. Наверное, принадлежащий маленькому мальчику. Лет девяти. Немцу по националь… Еврейского происхождения, могу об заклад биться. И говорить он не может.

Теперь пришла пора инспектору кашлянуть и со значительным видом уставиться в пространство. Констебль Куин активно противился привлечению старика к расследованию. Он определенно невменяемый, сэр, уверяю вас. Но чтобы торжествовать, инспектор Беллоуз был слишком озадачен. Он слышал рассказы, легенды о знаменитых умозаключениях, полученных методом индукции, когда старик был в зените славы, – наемные убийцы, вычисленные по пеплу сигары, конокрады – по отсутствию собачьего лая. Хотя он и будет размышлять об этом в последующие годы, инспектор так и не поймет, как от пропавшего попугая и покойника по фамилии Шейн с вентиляцией в черепе старик пришел к немому еврейскому мальчику. Поэтому он упустил свой шанс и не выиграл очко у констебля Куина.

Старик глядел на визитную карточку мистера Дж. Блэка с поджатыми губами, то приближая ее к кончику носа, то удаляя, пока не нашел подходящее для чтения расстояние.

– Ага, – кивнув, сказал он. – Итак, наш мистер Шейн наткнулся на молодого Пэникера, удиравшего с птицей бедного мальчика, которую надеялся продать этому самому мистеру Блэку. А Шейн попытался ему помешать и дорого заплатил за свой героизм. Я правильно излагаю вашу идею?

Хотя именно такой вкратце и была вся его теория, с самого начала в ней присутствовало нечто – связанное с обстоятельствами убийства, – что не давало инспектору покоя и даже заставило, вопреки советам констебля, навестить этого полулегендарного друга и соперника своего деда и целого поколения его коллег-полицейских. И все-таки теория, в общем-то, звучала вполне разумно. Однако тон старика указывал на ее принадлежность к области фантастики.

– По-в-в-видимому, они обменялись какими-то фразами, – сказал инспектор, морщась от того, что старинное заикание вдруг всплыло из глубин его невеселого детства. – Они поссорились. Дело дошло до драки.

– Да, да. Не сомневаюсь, что вы правы. – Старик сложил щель своего рта в самую неискреннюю улыбку, какую инспектору Беллоузу доводилось видеть. – И правда, – продолжал старик, – какая удача, что вам требуется от меня так мало помощи, я ведь, как вам, должно быть, известно, на пенсии. На пенсии с десятого августа 1914 года. А в то время, вы уж мне поверьте, я был гораздо меньше поражен немощью, чем этот иссохший черепаший панцирь, который вы видите перед собой. – И он стукнул палкой по порогу, как судья молотком. Им следовало уходить. – Всего доброго.

С этими словами, словно вспомнив свое былое пристрастие к театральным эффектам, которое так испытывало терпение и делало таким образным язык Сэнди Беллоуза, старик подставил лицо солнцу и закрыл глаза.

Некоторое время двое полицейских стояли и смотрели, с каким нахальством старик делает вид, что дремлет. Инспектор подумал, что, возможно, ему хочется, чтобы они стали его упрашивать. Он взглянул на констебля Куина. Без сомнения, покойный предшественник Беллоуза никогда бы не опустился до того, чтобы упрашивать сумасшедшего старого затворника. И все же, сколько можно было бы узнать от такого человека, если бы только…

Старик резко открыл глаза, и улыбка теперь стала более искренней и жесткой.

– Все еще здесь? – спросил он.

– Сэр, если можно…

– Ну, ладно, – старик сухо усмехнулся исключительно про себя. – Я взвесил все нужды моих пчел. И полагаю, что мог бы уделить вам несколько часов. Так что я помогу, – он поднял длинный палец, словно предостерегая, – найти мальчику попугая. – С большим трудом, но давая понять, что ни за что не согласится даже на малейшую помощь, старик тяжело оперся на черную исцарапанную палку и поднялся на ноги. – А если нам случится по ходу дела повстречать настоящего убийцу, вам же будет лучше.

IV

Старик опустился на одно колено. Левое. Правое больше ни на что не годилось. Дорога заняла у него чертовски много времени, и каждый шаг сопровождался жутким хрустом. Но дойдя до цели, он принялся за работу весьма энергично. Стянув перчатку с правой руки, он сунул палец в смешанную с кровью грязь на том месте, где истекла в землю жизнь Ричарда Вулси Шейна. Потом, как старый фокусник, засунул руку в карман, подшитый к подкладке плаща, и извлек оттуда лупу. Она была в оправе из бронзы и украшена черепаховым панцирем, а по ободку вокруг стекла шла трогательная дарственная надпись от единственного настоящего друга его жизни.

С беспрерывным пыхтением и мычанием старик копошился на двадцати квадратных футах ровной земли, словно это была отвесная ледяная поверхность Каракорума, наводя свои любимые линзы на все, что покрывало или окружало роковое место, расположенное в тесном промежутке между густыми зелеными ограждениями на Хэллоуз-Лейн, где ранним утром того же дня хозяин дома мистер Пэникер обнаружил тело своего квартиранта Шейна с раскроенным черепом. К несчастью, тело уже унесли неуклюжие люди в тяжелых сапогах. Остался лишь еле заметный отпечаток – искривленный крест в дорожной пыли. На правом колесе принадлежащего убитому автомобиля – весьма шикарного для коммивояжера, распространяющего оборудование для молочных ферм, – старик заметил центростремительный след и умеренную степень потемнения перьеобразных кровавых брызг на белой боковине покрышки. Хотя полицейские, осмотрев машину, извлекли оттуда подробнейшую карту Суссекса, кусок чистого резинового шланга для дойки коров, кусочки клапана и трубы, несколько глянцевых проспектов аппарата «Лактрола Р-5», производимого фирмой «Чедбурн и Джоунс», замусоленную книгу Тредли «Распространенные болезни дойных коров» издания 1926 года, старик полез в автомобиль еще раз. Копаясь в нем, он беспрестанно что-то бормотал, не отдавал себе в этом отчета, время от времени кивал головой, озвучивая свою часть разговора и демонстрируя определенную раздражительность по отношению к невидимому собеседнику. На все это ушло почти сорок минут, но когда он выбрался из машины, чувствуя, что сейчас правильнее всего было бы прилечь, в руках у него были боевой патрон 45 калибра для того самого необъяснимого «Уэбли» и невыкуренная сигарета «Мюрат» египетской марки, которая – если предположить, что она принадлежала убитому – свидетельствовала о еще более непредсказуемых глубинах его жизненного опыта или романтичности. Наконец, старик поковырялся в мульче, покрывавшей землю позади зеленых ограждений, и нашел кусочек расколотого черепа с кусочками кожи и волосами, незамеченный полицией, пребывавшей теперь в крайнем замешательстве.

Он передал ужасную улику без всяких эмоций. Ему доводилось видеть мертвецов в различных состояниях: проститутку с улицы Чипсайд, сброшенную с перерезанным горлом вниз головой по ступеням набережной Темзы, глазницы и рот которой были заполнены кровью; похищенного ребенка, зеленого, как водяной, засунутого в ливнесток; белый, как бумага, остов пенсионера, которого убивали мышьяком десяток лет; скелет, растасканный коршунами, собаками и бессчетными насекомыми, отбеленный и поскрипывающий в лесу, с развевающимися, как флаги, лохмотьями одежды; горсти зубов и костной стружки на лопате с сероватым обличающим пеплом. Не было ничего, совсем ничего примечательного в кривом иксе, который наспех набросала смерть в пыли на Хэллоуз-Лейн.

Наконец он убрал лупу и выпрямился, насколько сумел. В последний раз окинул взглядом местность вокруг зеленых ограждений, автомобиль, покрытый, словно брезентом, пылью, отметил поведение грачей, направление дыма, поднимающегося из трубы над домом викария, где топили углем. Затем повернулся к молодому инспектору и некоторое время молча разглядывал его.

– Что-то не так? – спросил внук Сэнди Беллоуза. До сих пор старик воздерживался от вопроса, жив или умер его дед, – слишком хорошо знал, каков будет ответ.

– Вы славно поработали, – сказал он. – Высший класс.

Инспектор улыбнулся и перевел взгляд на понуро стоящего у маленького зеленого велосипеда констебля Куина. Констебль пощипывал усы и сердито смотрел на грязно-багровую лужу у себя под ногами.

– На Шейна действительно напали, и удар сзади был довольно сильный – в этом вы абсолютно правы. Но скажите, инспектор, как это вяжется с вашим предположением, что покойный появился неожиданно, застигнув врасплох младшего Пэникера, который удирал с украденным попугаем?

Беллоуз начал было говорить, но замолчал, коротко и устало вздохнув, и покачал головой. Констебль Куин оттянул вниз усы, пытаясь скрыть появившуюся на губах улыбку.

– Расположение и частота следов указывают на то, – продолжал старик, что в момент удара мистер Шейн торопливо шел, держа что-то в руке, и это что-то, готов поспорить, было весьма тяжелое. Поскольку ваши полицейские нашли его чемодан и все личные вещи у садовой калитки, как будто их должны были вот-вот уложить в багажник автомобиля, и поскольку клетку попугая нигде не обнаружили, я полагаю, разумно было бы предположить, что в момент убийства удирал как раз Шейн с клеткой в руке. Вероятнее всего, Бруно сидел в клетке, хотя, думаю, необходимо тщательно осмотреть окрестные деревья, и чем скорее, тем лучше.

Молодой инспектор повернулся к констеблю Куину и кивнул. Констебль перестал теребить усы и всем своим видом выразил крайнее удивление.

– Неужели вы, сэр, при всем моем уважении, требуете, чтобы я терял драгоценное время, пялясь на деревья и разыскивая…

– Не беспокойтесь, констебль, – подмигнув, обратился к нему старик. Он не счел нужным излагать свою гипотезу – естественно, одну из нескольких, – что африканский серый попугай Бруно достаточно умен, чтобы придумать, как сбежать от своего похитителя. Люди, в особенности полицейские, имеют привычку недооценивать способность животных осуществлять, часто с изрядным артистизмом, самые омерзительные преступления и рискованные трюки. – Его хвост нельзя не заметить.

Казалось, несколько мгновений констебль Куин не мог сдерживать движение мышц нижней челюсти. Потом он повернулся и затопал по улочке к затянутой сеткой калитке, ведущей в сад викария.

– Что касается вас, – старик повернулся к инспектору. – Вы должны собрать всю информацию о жертве. Конечно, мне понадобится осмотреть тело. Подозреваю, мы можем обнаружить…

Послышался женский вопль, сначала уверенно-громкий, даже можно сказать, выводящий нечто, похожее на мелодию. Затем он рассыпался на ряд коротких сдавленных вскриков: ой-ой-ой-ой-ой…

Инспектор припустил в ту сторону, не дожидаясь старика, который шаркал, прихрамывая, следом. Когда старик доковылял до сада, то на зеленом пространстве увидел несколько знакомых предметов и существ, словно специально расставленных для достижения желаемого эффекта или предполагаемой цели, как шашки или шахматные фигуры для королевского развлечения. Глядя на них, он пережил ужаснувшее его мгновенное головокружение, когда оказался не в силах ни определить количества этих фигур, ни вспомнить их названия и назначение. Он почувствовал – всем своим существом, как ощущают силу притяжения или инерции – неизбежность провала. Победа возраста над разумом состояла не просто в отупении или замедлении мыслительных процессов, а в их стирании – так столицу пустыни заметают тысячелетние пески. Изощренные узоры его интеллекта были выбелены временем, остался лишь пустой белый клочок. Испугавшись, что его начнет тошнить, он поднес ко рту набалдашник палки. Губам стало холодно. И ужас тотчас же отступил, благодаря грубому металлическому вкусу сознание вновь пришло в норму, и старик вдруг понял, что с невыразимым облегчением смотрит всего лишь на двух полицейских, Беллоуза и Куина, мистера и миссис Пэникеров, стоящих по обе стороны птичьего прудика, красивого еврея в черном костюме, солнечные часы, деревянный стул и куст боярышника, усыпанный цветами. Люди глядели на самый верх соломенной крыши дома викария, где таинственная неопознанная рука поставила последнюю фишку в этой игре.

– Молодой человек, сейчас же спускайтесь вниз!

Это был голос мистера Пэникера – человека, по мнению старика, гораздо более умного, чем обычный деревенский священник, и гораздо менее способного к наставлению на путь истинный своих прихожан. Викарий отошел на пару шагов от дома, будто желал выбрать место получше, чтобы оттуда сверлить гневным взглядом мальчика на крыше. Но слишком большие и печальные у него глаза, подумал старик, и обман этот не пройдет.

– Сынок, – позвал мальчика констебль Куин, – ты же себе шею сломаешь!

Мальчик стоял прямо, опустив руки и сдвинув ноги, и покачивался на пятках. Он не производил впечатления человека огорченного или забавляющегося – просто смотрел то на свои ботинки, то на землю далеко внизу. Может, он залез туда за своим попугаем, подумал старик. Когда-нибудь раньше птица, вероятно, улетала на крыши.

– Принесите лестницу, – распорядился инспектор.

– Так высоко ни одна не достает, – сказал викарий. – Мы уже пробовали.

Поскользнувшись, мальчик покатился по длинному соломенному откосу к самому краю. Миссис Пэникер снова вскрикнула. В последний момент ребенок впился обеими руками в солому. Его скольжение резко затормозилось, но пучки соломы оторвались, и мальчик вылетел в пустоту, а затем стремительно рухнул, на землю. Он упал прямо на миловидного молодого еврея – судя по покрою костюма, лондонца – с ужасающим треском, словно о скалы вдребезги разбилась бочка. После минутного оцепенения мальчик поднялся и потряс руками, которые, похоже, были в ссадинах. Затем протянул руку человеку, плашмя лежавшему на земле.

– Мистер Кэлб! – воскликнула миссис Пэникер и бросилась к лондонскому щеголю, прижимая бусы к груди. – Боже правый, вы ушиблись?

Мистер Кэлб взял протянутую ребенком руку и сделал вид, что тот поднял его на ноги. Хотя он морщился и стенал, улыбка не сходила с его губ.

– Не очень. Может, ушиб ребро. Ничего страшного.

Он протянул руки к мальчику, и мальчик встал между ними. Мистер Кэлб с заметной гримасой поднял его. Только очутившись в безопасности в руках приезжего лондонца, по причинам, которые старик очень хотел понять, мальчик ослабил контроль над своими чувствами и разрыдался, громко и неудержимо, оплакивая пропажу своего друга. Он уткнулся лицом в плечо мистера Кэлба.

Старик пересек сад.

– Мальчик, – сказал он, – ты меня помнишь?

Мальчик повернул к нему распухшее от прилившей крови лицо. Тоненькая склизкая ниточка соединяла кончик его носа с лацканом пиджака мистера Кэлба.

Инспектор представил старика серьезному молодому человеку с печальным взглядом, мистеру Мартину Кэлбу, из Комитета помощи детям-беженцам. Мистер Пэникер послал за ним, как только утром пропал Бруно. При имени старика в глазах у мистера Кэлба промелькнуло нечто, похожее на смутное воспоминание. Улыбнувшись, он обратился к мальчику:

– Ну, – заговорил он по-немецки – старик понял это после того, как слова уже были произнесены – и ободряюще сжал плечо мальчика, – вот кто найдет твою птичку. Теперь тебе не о чем беспокоиться.

– Миссис Пэникер, – сказал старик через плечо. Кровь, вся до последней капли, отлила от лица женщины, как будто ее поймали без всякого алиби, хотя он ни минуты ее не подозревал. – Мне нужно будет поговорить с вашим сыном. Я уверен, что полиция не станет возражать, если вы пойдете со мной и захватите чистую рубашку и немного печенья.