Текст книги "Звёздная система Келлог (СИ)"

Автор книги: Майк Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Борн Майк
Звёздная система Келлог

Звёздная система Келлог. Планета Келлог 6. Федеральная тюрьма строгого режима «QuarterDeck». Специальный агент ФБР Жак Картье. Помощник специального агента Хосе Мендоса.

Я Вам сыграю, то, что Вам отрадно,

Что б Вы могли легко поверить мне,

Что Я люблю Вас так же безоглядно,

Как истину, которая в вине!

Часть 1. Первое знакомство.

– Ну и дыра, – хмыкнул себе под нос специальный агент ФБР Жак Картье, спрыгивая на решётчатый пол ангара с задней, не до конца открывшейся аппарели тюремного «Фрилансера», доставившего самого Жака и его помощника Хосе на планету-тюрьму после посещения космической станции «JusticeStar». Станция неподвижно парящая в ближайшей относительно планеты-тюрьмы точке Лагранжа, являлась процессинговым центром по хранению и обработке информации обо всех заключённых, отбывающих наказание в федеральной тюрьме строгого режима «QuarterDeck». Получить разрешение на посещение планеты-тюрьмы можно было лишь лично навестив бюрократов окопавшихся на «JusticeStar».

–Ты что-то сказал?! – голосом пробиравшегося к выходу Хосе, гулко отозвалось нутро открытого корабля.

– Да это я так. Вылазь давай пошустрее. Дел у нас много.

– Дыра! – ещё раз окидывая взглядом, унылый, подземный тюремный ангар, уже про себя, поморщившись, повторил Жак. Весельчака и балагура-пилота, привезшего агентов на планету-тюрьму и всю дорогу непрерывно развлекавшего их пилотскими байками и анекдотами, Жаку обижать не хотелось.

В глаза бросалась захламлённость и скудость общего освещения; помещение, скорее всего, было закреплено за технической службой.

– Нас даже встречать никто не вышел, – скорее фиксируя факт и почти не досадуя от пришедшей в голову мысли, подумал фэбээровец. – Фронтир! Чтоб ему...

Рефлекторно обернувшись на звук и скептически смерив взглядом маленькую, коренастую фигурку спрыгивающего следом напарника, назначенного таковым на время этой операции, суетливого и неугомонного латиноса Хосе Мендосу, Жак несколько раз присел и мягко потянулся, разминая затёкшее от долгого сидения тело. Парня, стоявшего рядом и улыбавшегося во все тридцать три зуба, по какой-то пока неведомой причине выдернули в столицу земной Империи из такой же дыры, как эта, и он, видимо, совершенно не желая возвращаться назад, чересчур активно, на взгляд Жака, пытался быть полезным. Это раздражало, но исходя из собственного опыта, Картье знал, что состояние это временное, быстро проходящее и старался, пока было возможно, не акцентироваться на этом. На планете-тюрьме Хосе и Жак Картье были впервые.

– Послушайте шэф,– обратился Хосэ к разминающемуся Картье. – Никогда не думал, что "охотников за головами" так много. Нафига они сюда прутся, если могут спокойно сдать беглого местным копам?

– Банальная выгода, – с шумом выдохнув воздух и заканчивая разминку, разъяснил подчинённому Картье. Достав из специального отделения лёгкого, герметичного компенсационного противоперегрузочного комбеза с мягким надувным шлемом-маской дезинфицирующую салфетку, он аккуратно протёр лицо, шею и руки. Костюм, конечно, не выдерживал никакого сравнения даже с самым простым полноценным скафом, но для таких заданий, как нынешнее, подходил как нельзя лучше. И продолжил:

– Взяв заказ-ордер на поиск и поимку разыскиваемых имперскими органами юстиции беглых преступников и лиц, уклоняющихся от суда, в случае доставки прямо в "JusticeStar", они здорово выигрывают по деньгам. Здесь, в "JusticeStar", платят деньги все и сразу, а "местные" выплачивают вознаграждение, много позже и за вычетом расходов на питание, содержание, доставку и прочее. Кроме того, "местные" могут быть в сговоре с разыскиваемым. Если нас и копов не любят, но кое-как терпят, считая необходимым злом, то "охотников за головами" просто люто ненавидят. В некоторых местах им вообще лучше не...

Прерывая разговор агентов, из открытого зева задней аппарели показались плечи и голова пилота "Фрилансера". Одетого в лёгкий пилотский скаф с бросающимся в глаза, поблёскивающим на левой стороне груди шевроном уголовно-исполнительной системы Империи. Шлема на нём по-прежнему не было. Высунувшаяся из корпуса "Фрилансера" фигура сразу обратила на себя внимание, хорошо подсвеченная ярко горящими световыми элементами, вмонтированными в потолок грузового отсека и крышку открытого люка.

– Коллеги! Вам туда.

Махнув рукой, в сторону полутёмного коридора, уходящего направо, состроив соответствующую моменту рожу и используя вопросительно-просительные тона, пилот добавил:

– Пропуска у вас, вроде, в порядке?! На нулевой этаж сами спуститесь? О вашем прилёте знают. Дорога одна, не заблудитесь. Главное не чудите!

Получив от привезённых гостей утвердительные кивки, даже не попрощавшись, он быстро исчез внутри корпуса корабля, и открытая с грехом пополам задняя аппарель с болезненным скрежетом приводных механизмов начала медленно закрываться. Картье решил, что за несколько последних минут, прошедших с момента, как он покинул кокпит "Фрилансера", что-то произошло, раз пилот неожиданно куда-то заторопился.

Агенты поспешили к открытому освещённому зеву рукотворного туннеля. Вспомнив о зажатой в руках использованной салфетке, Жак огляделся в поисках утилизатора и, не найдя его, с сожалением сунул её в карман. Короткий, убегающий из ангара, выплавленный в скальном грунте коридор оказался неожиданно светлым. Сквозь приличный слой покрывающего стены и потолок полупрозрачного, отвердевшего строительного геля просвечивались оплавленные горно-промышленным лазером тёмно-серые, почти чёрные базальты с массивной текстурой. Двери лифтовой шахты, видневшейся в конце коридора, были закрыты. Стационарный охранный сканер, отдав команду неожиданно приятным женским голосом и дождавшись, когда гости встанут на подсвеченные напольные квадраты, успешно идентифицировал личности агентов, призывно открыв двери подъемника. Внутри кабина была порядком обшарпана, на стенах красовались различные надписи, оставленные местными скучающими графоманами, возможно, в назидание своим потомкам. После быстрого спуска кабина лифта, как всегда неожиданно дёрнувшись, словно нога на приёме у психиатра после удара молоточком, медленно остановилась и открыла двери и обозначила намерение избавиться от нежелательного груза, постоянно портящего её стены всякой похабщиной.. Агентов на выходе снова ждали скучный короткий коридор и следующий лифт, горящая надпись над которым гласила "Технический лифт. Только для персонала." Вспыхивающие справа и слева от надписи ярко оранжевые стрелки бесконечным электронным потоком плавно стекали вниз, оседая цифровой пылью на нижнем краю информационного экрана. Ещё одна проверка, ещё один терминал "с выбором – без выбора", и снова спуск.

Расходящиеся с характерным металлическим лязгом вверх и вниз горизонтальные створки лифта, судя по негромкому восклицанию и недвусмысленным комментариям, раздавшимся у Жака из-за спины, на этот раз порадовали обоих агентов, томящихся в неведении, некоторым разнообразием. "Ещё одного пустого коридора, я бы просто не вынес," – подумал Жак, ожидая пока двери откроются окончательно.

Глядя на открывшуюся взгляду картинку, внутренним чутьём бывалого агента, имеющего за плечами десятки проведённых операций, Жак ощущал подвох. Несмотря на гигантский рост, невероятные габариты и усы, перед прибывшими на лифте агентами, стояла женщина. Глубокое внутреннее противоречие между образом, вбитым в мальчика Жака с детства и стоящим перед ним уникальным оригиналом, безусловно сглаженное годами службы, в данный момент, сбивало с толку, нервировало. Возраст этого странного биологического объекта определению не поддавался, а память, как назло, ничего не подсказывала. С видом умудрённого знатока, выдержав театральную паузу, смакуя, произведённый на столичных хлюпиков убийственный эффект и дождавшись, когда прибывшие наконец покинут кабину лифта, она звонко пролаяла:

– Приветствую вас коллеги. Заместитель начальника блока для несовершеннолетних федеральной тюрьмы строгого режима "QuarterDeck" Брунгильда Зильберштэйн. Настоятельно прошу вас сдать на хранение все личные устройства связи и аудио-видео фиксации, кроме разрёшённых по протоколу, с которым вас ознакомили на станции "JusticeStar". Она сверкала новеньким тяжёлым, парадным скафом, как надраенный до зеркального блеска русский самовар, в археологическом музее.

– Такому, эээ, – Картье не смог быстро подобрать адекватное сравнение, – оружие не нужно вообще и надеюсь, она уже поела, – с чувством, отдалённо напоминающим смесь страха и восхищения, подумал Жак. Высоко задирая голову, он старался смотреть только в глаза столь внушительной принимающей стороне. Стена из плоти и металла сделала шаг в сторону, оставив гостям небольшое пространство для движения вперёд к индивидуальным сейфам и предоставляя возможность рассмотреть находящееся за ней помещение. Рассматривать, как оказалось, было совершенно нечего. Оставив всё "лишнее" в хранилищах и пройдя проверку, они гуськом прошли через открывшуюся толстенную бронированную дверь и двинулись по короткому, хорошо освещенному, совершенно пустому коридору. Следуя по нему, Жак и Хосе безуспешно пытались, не переходя на бег, догнать местную валькирию. К уже пройденному коридору перпендикулярно примыкал такой же, пустой, широкий и длинный, по обеим сторонам которого примерно через одинаковые промежутки виднелись двери закрытых лифтовых шахт, обозначенные укороченными буквенно-цифровыми аббревиатурами. Чуть впереди скрипела механическими суставами Брунгильда Зильберштэйн, где-то на грани слышимости дружным хором своих металлокерамических глоток-воздуховодов гудели климатические установки, и пахло дезинфекцией.

– В нашем тихом заведении, не так часто бывают гости с земли. Вы предпочитаете формальное общение, или можем по-семейному?!

– Девочке тут скучно! – с покровительственной улыбкой, глядя на "повелительницу местных кротов" подумал Картье. – Можно по-семейному.

– Рада, что мы понимаем друг друга. Заключённая почти сутки находится в медицинском блоке на реабилитации. Не беспокойтесь, к нашему приходу она будет отконвоирована в комнату для допросов. Я вас провожу, – напевно, явно любуясь собой, из-под потолка громыхала Брунгильда, особенно мощно звуча в центральном регистре.

"Ей надо петь в смешанном хоре, и тогда не будет лишних вопросов" – автоматически отметил для себя Картье, имеющий, как он считал, превосходный музыкальный слух и, разумеется, вкус.

– Надеюсь, – прервала размышления агента Брунгильда, продолжившая монолог, – для вас не новость, что она несовершеннолетняя и по протоколу во время "беседы" (при произнесении последнего слова она картинно, раздвинув руки, пальцами своих огромных, закованных в железо клешней изобразила воображаемые кавычки), я обязана, присутствовать в комнате для допросов.

Тут она совершила невероятный для её габаритов акробатический кульбит, мгновенно застыв на месте и развернувшись на сто восемьдесят градусов, видимо, желая утвердиться, что на захваченную и щедро помеченную её "пахучими метками" территорию никто не претендует. Агенты, не ожидавшие от прущего напролом "тяжёлого танка" столь виртуозного манёвра, с грохотом и вскриками поочерёдно, со всей дури влупились в непробиваемую титаново-вольфрамовую грудь несокрушимой, воспетой в веках и снова восставшей из пепла тевтонской твердыни.

–Да, конечно, – потирая ушибленный лоб, растерянно пролепетал едва устоявший на ногах Жак.

–Машина! – восхищённо выдохнул, приземлившийся не очень мягко на пятую точку, Хосе.

– Как долетели, мальчики? – словно ничего не произошло, лучась вежливостью, поинтересовалась мягко жужжащая серво-приводами экзоскелета тяжёлой брони, похожая на перекормленного стероидами гигантского шмеля-мутанта, возвышающаяся над ними несокрушимая имперская твердыня.

–Хорошо, до... долетели, – поперхнувшись, за обоих ответил Жак, для начала снова пытаясь догнать мгновенно набравшую крейсерскую скорость и удаляющуюся Брунгильду, а затем приноровиться к её плавной, но широкой походке, по-прежнему продолжая сбиваться с шага, тихо чертыхаясь и предательски семеня. Несколько минут молчаливого, унизительного позора. Поплутав по одинаковым с виду коридорам с неотличимыми друг от друга дверями, с ни о чём не говорящей залётным гостям индикацией на полу и электронными информационными табличками на стенах, они наконец вышли к большому остеклённому помещению. Первой, пройдя проверку и нарочито вежливо пропуская запыхавшихся гостей внутрь сияющего светом, чистотой и простотой обстановки операционного зала, Брунгильда вдруг напомнила Жаку хозяйку, приведшую домой с прогулки в парке, двух нерадивых такс.

Картье невольно поймал себя на противной мысли, – Если она вдруг сейчас рявкнет, куда пошли недомерки?! Живо в ванную ноги мыть! – я обделаюсь прямо тут, на пороге. Не выдержав и обернувшись назад, Жак, ярко краснея, от того что его взгляд не только перехватили, но и явно ожидали, был окончательно добит, понимающей, полной победного превосходства плотоядной улыбкой.

– Добро пожаловать!

Осмотрев комнату и придя в себя, прежде чем проводить допрос, Кортье всё же решил поговорить с местным дежурным эскулапом, тут же озвучив просьбу.

– Смена закончилась, и его уже здесь нет,– выслушав просьбу Жака, музыкально прогудела заместительница начальника.

"Она не напрягаясь, с хорошим запасом взяла нижнюю "соль", большой октавы. Чистейший "Голландец" Вагнера", – Жак снова не смог не восхититься голосовыми возможностями, брутальной хозяйки местных подземелий. – Мы можем с ним связаться? – оставляя при себе мысли о голосе и артикулировав лишь то, что касается работы.

– Почему нет? – ответила она, пожав огромными плечами.

Брунгильда, великодушно сопроводила обоих агентов до комнаты отдыха дежурной охранной смены, ласково попросив двух сидящих там молодцов потеряться минут на... Тут она вопросительно посмотрела на Жака.

– Десяти будет достаточно.

– Далеко не уходите, а я тут пока за всем посмотрю, – бросила она в спину операторам, удаляющимся по ярко освещённому коридору. Сама в тесную комнатушку заходить не стала, видимо, решив подпереть вопросительным знаком своей мощной фигуры хлипкий проём открытой двери.

Активировав голосом стационарный голопроектор, укреплённый в центре стола, недвусмысленным жестом пригласила приступать. Снова и снова звучащий, чистый и низкий голос Брунгильды совершенно неожиданно успокоил Жака, настраивая на рабочий и даже несколько беззаботный лад, пробуждая в нём приятные, давно забытые ощущения.

Экран развернулся и некоторое время молча взирал цифровой пустотой на агента, ожидавшего, пока наладится связь. Секунд через пятнадцать экран ожил, начав транслировать картинку. Судя по окружающим декорациям и недовольно-заспанному лицу принявшего вызов доктора, его определённо вырвали из крепких объятий морфея.

– Док, можете что-то добавить, кроме того, что содержится в присланном Вами отчёте о заключённой номер Х Анастэйше Карлсон?

Всё же профессионализм в нём переборол раздражение, и уже спустя несколько секунд прорывавшееся наружу во время разговора недовольство совершенно исчезло.

– Ну что сказать? В принципе всё есть в отчёте. Все жизненно-важные показатели в норме. Единственное...– тут он замешкался, видимо, подбирая слова... – Есть кое-что. Норма, как вы понимаете, вообще понятие условное. Я сравнил её показатели, с показателями других заключённых, тело и сознание которых были изъяты из капсул длительного погружения и активной цифровой информационной среды соответственно. Их не так много, на самом деле, но вполне достаточно для проведения достоверного статистического анализа. Она очень быстро восстанавливается. Таких показателей нет ни у кого. Но ведь до неё тоже были другие первые.

Он снова помолчал. Потом медленно произнёс:

– Всё же она особенная. У неё сразу после "пробуждения" абсолютно отсутствовал синаптический диссонанс. Мне показалось, она может точно отличить объективную реальность нашего мира от реальности цифровой, сколь угодно искусно созданной. Поверьте, это бывает не так часто. Если у меня будет возможность, я бы с ней поэкспериментировал. Что ещё?! Никакой биохимической дисбалансировки даже с учётом того, что она без перерывов провела в капсуле больше шести лет. На неё очень слабо действуют наркотики и стимуляторы. Отчёт по наркотикам есть в её файле. Стандартная доза сильного психотропного вещества, введённого ей сразу после задержания и во время дальнейшей транспортировки, на неё практически не подействовала. Вот и сейчас дозу стандартных стимуляторов пришлось увеличить втрое, и эффект от них, на мой взгляд, очень сомнительный. Возможно какая-то особая химия вырабатываемой цереброспинальной жидкости, или что-то ещё. Никаких следов указывающих на внесение в её организм искусственных биогенетических изменений. У меня, конечно, нет доступа ко всем материалам её дела, но думаю, она, вряд ли находилась в "особенных" условиях. Это косвенно подтверждается тяжкой уголовной статьёй, по которой её осудили, назначенным судом сроком заключения и, естественно, формой отбывания наказания.

– В отчёте сказано, что она с самого начала отбывания срока наказания была погружена в виртуальную среду. Процедуру интродукции проводили лично вы?

– Да.

– Скажите, каждый ли заключённый, чьё тело и сознание на длительный срок интродуцированы в программно-аппаратный комплекс и активно взаимодействуют с искусственной цифровой средой, имеет возможность связаться с врачом или техническим специалистом?

–Конечно. Каждый заключённый имеет персональных кураторов: врача, технического специалиста, психолога и т.д.

– Специалисты между собой обмениваются информацией?

– Естественно, но только в пределах, не нарушающих профессиональные этические нормы.

– От неё в течение всего срока с момента интродуцирования в виртуальную среду не поступало просьб о замене формы или вида среды дальнейшего отбывания наказания?

– Вообще до достижения заключёнными шестнадцати лет, этого в принципе произойти не может. А вот позже – по желанию... Секунду, я проверю свои записи.

Доктор подошёл к стационарному терминалу, на пару минут разорвав с Жаком зрительный контакт.

– Нет. Вот нашёл. В её деле есть пометка. Её оставил ещё бывший начальник блока для несовершеннолетних. Здесь стоит запрет на перевод. У нас в реале можно работать на заводе антиматерии, там работы опасные, и день работы на заводе засчитывается за три в виртуале. Можно принять участие в тестировании медицинских препаратов для фармокомпаний. Там схема похуже, день за два. Ммм... Нет, могу сказать точно, таких просьб с её стороны не поступало. Я бы непременно узнал об этом.

– Чем она занималась во время виртуального погружения?

– Выступала в качестве тестера в военных симуляторах. Писала программное обеспечение. Поведенческие симуляторы. По отзывам заказчиков, неплохие. Секунду, вот цитата: "Она сумела предложить и внедрить очень оригинальные идеи".

– Док, безотносительно нашего случая, в порядке общей информации, процедура обратного интродуцирования, возвращения в реальный мир, её возможно провести быстро, минуя стандартный протокол?

Лицо врача приняло скептическое выражение. – Исключено. Слишком велик риск для последующего нормального функционирования организма и сознания человека. Этот процесс, пожалуй, можно сравнить, с декомпрессией, – большим набором обязательных процедур, призванных обеспечить подъём водолаза с глубины без риска для здоровья. Процесс обратной интродукции может занимать от пары десятков часов, до нескольких суток.

– По существу это всё?

– Да, пожалуй, что так. У меня было не слишком много времени. Может...

– Извините, док, что потревожили вас во время отдыха, – Жак нетерпеливо прервал собеседника, выключая связь, поняв, что никакой важной информации он больше не получит.

Федеральная тюрьма строгого режима «QuarterDeck». Специальный агент ФБР Жак Картье. Помощник специального агента Хосе Мендоса. Заместитель начальника блока для несовершеннолетних федеральной тюрьмы строгого режима «QuarterDeck», Брунгильда Зильберштэйн. Заключённая Анастэйша Карлсон.

Ложь надежды, как одежда,

Прикрывает жизни срам.

И обманом безмятежным

Вновь наполнен балаган.

Голос совести далёкой,

Переменчивой судьбой,

Птицей умершей в полёте,

Обретёт чужой покой.

Тысяч глаз лукавым светом,

Слов нетвёрдою рукой

Я дарю Вам кривду эту,

Словно плату за постой!

Часть 2. Сделка.

Квадратная, хорошо освещённая комната, четыре на четыре метра, со стоящими в центре по диагонали небольшим столом и двумя лавками, намертво прикреплёнными к полу. Больше ничего. Пол, потолок, стены, лавки и столешница покрыты мягким антитравматическим пластиком, и никаких острых углов. Забравшуюся на лавку с ногами и уткнувшую лицо в колени, абсолютно лысую девчонку, одетую в стандартное спрей-бельё, которое уже успело вытянуться на локтях, шее и коленках, слегка потряхивало от стимуляторов. Вытянутые вперёд руки, скованные наручниками и пристёгнутые к кольцу, вмонтированному в столешницу, медленно сжимались и разжимались. Она даже не взглянула на троих вошедших. Помощник специального агента Хосе Мендоса, вошедший в комнату для допросов первым, встал у стены, за спиной у прикованной к столу заключённой, но так, чтобы она его скорее чувствовала, чем видела. Справа от стола, нависая над сидящими, пыхтя и жужжа механизмами, втиснулась Брунгильда. Когда Жак сел на лавку и взглянул наверх, первой мыслью, пришедшей ему в голову, было опасение за свою жизнь: «Только бы она не упала!»

Присевший агент положил перед собой на стол небольшую дымчато-серую сферу мобильного голографа-рекордера на круглой, чуть превышающей диаметр сферы плоской подставке. Кашлянул, пытаясь привлечь внимание сидящей напротив него девчонки, затем негромко поздоровавшись, назвав свои имя и должность, попросил её представиться. Голос в допросной, звучал непривычно глухо.

После некоторой паузы, когда он совсем было засобирался повторить вопрос, попросив своих коллег жестом руки не вмешиваться. Девчонка, наконец, подняла лицо и посмотрела Жаку прямо в глаза. Выделяющиеся на бледном лице, словно вырезанные тёмно-каштановые брови, широкие скулы, тонкий подбородок, упрямо сжатые губы и неестественно синие глаза, смотревшие на сидящего напротив мужчину упрямо и зло, никак не хотели собираться в сознании Жака в общую картинку. Но больше всего его поразило то, что её зрачки, несмотря на введённые стимуляторы, не были расширены.

Сидящие напротив друг друга люди некоторое время играли в гляделки. Мужчина по каким-то причинам первым решил нарушить молчание:

– Мне неприятно в таком ключе говорить про погибшего коллегу, но факты – упрямая вещь, поэтому я вынужден признать, что доказательства, положенные в основу обвинения, впоследствии полностью принятые и использованные судом для вынесения вам приговора, мягко говоря, небезупречны. Имперский офицер, из-за показаний которого вы были обвинены и приговорены к текущему наказанию, три года назад погиб при исполнении служебных обязанностей. Ему несколько раз выстрелили в спину и голову. Изучая его дело, я обратил внимание, на пару странных фактов из его биографии. За недолгую службу, на него два раза, включая ваш случай, во время проведения спецопераций нападали несовершеннолетние девочки десяти и одиннадцати лет, причиняя специфические травмы. Возможно ли доказать вашу невиновность, не знаю, но заниматься этим естественно, никто никогда не будет. Мир несовершенен, жизнь несправедлива, а значит, ещё не раз в суде восторжествует не падчерица-истина, а госпожа – корпоративная солидарность. Не берусь судить, важно это для вас или нет, но хочу, чтобы вы знали: я не считаю абсолютно доказанной вашу вину. С "верхнего этажа" раздался звук, неопределённой тональности, но яркий по эмоциональному содержанию, как будто кто-то решил изобразить фыркающую лошадку.

– Буду с вами даже более откровенен: я здесь не поэтому. Имперская юстиция в моём лице предлагает вам сделку. Её детали я изложу под протокольную запись. Вы согласны?

Девушка что-то ответила, но до напряжённого сознания агента не сразу дошёл смысл сказанного ею, и он вынужден был переспросить:

– Извините, что Вы сказали?!

– Я хочу кофе, в настоящей чашке с двумя ложками мёда, – тихо и спокойно повторила девчонка.

Жак просительно взглянул наверх. С высоты кивнули, затем оттуда же раздались отрывистые звуки команд. Всё время вплоть до момента, когда перед заключённой поставили дымящуюся чашку с горячим напитком, она смотрела Жаку прямо в глаза. Заключённая красноречиво скосила взгляд на удерживающие её руки наручники.

– Простите. Снять с вас наручники мы не имеем права, но отстегнуть их от стола, не проблема, если, конечно, вы дадите слово, что будете вести себя хорошо.

– Хорошо.

– Что хорошо?!

– Я буду вести себя хорошо.

– Освободите ей руки, – на мгновение отвлекшись, торопливо пытаясь сформулировать ускользающую мысль, не обращаясь ни к кому персонально, бросил в пространство помещения Жак. К недовольству Брунгильды первым у замка со своим универсальным ключом оказался Хосе. Обычный, стандартный механизм, несмотря на энтузиазм и сопение Хосе, поддался не сразу, что вызвало на широком оконопаченном тевтонском фасаде злорадную, саркастическую ухмылку. Девчонка неловко из-за надетых на неё браслетов взяла чашку левой рукой и, поднеся её к лицу, сначала понюхала, а потом сделала осторожный глоток.

– Кофе – дрянь, – кривя лицо и ставя чашку на стол, выпалила она.

– Жак посмотрел наверх. Усатое стадионное информационное табло вывело недвусмысленное:

– А на что ты рассчитывал?! У нас тут типа тюрьма!

– Можно?! Жак медленно протянул руку к стоящей на столе отвергнутой чашке с недопитым кофе. Она кивнула. Осторожно, чтобы не выдать охватившее его волнение, взяв чашку и сделав глоток, он поморщился.

– Согласен. Может, это именно то, чего нам не хватало, чтобы наконец откровенно поговорить?!

– Может! А ты ничего так. Что ж, давай попробуем... Но! Для начала убери-ка, милый Жако, у меня из-за спины этого мелкого обсоса-педофила, пялящегося мне за ворот рубашки и воняющего, как протухший буррито.

Жак, хмыкнув, оценил тонкую двусмысленность, заложенную в интерпретацию своего имени, и с улыбкой глядя на взбешённого помощника, сделал тому знак рукой о смене текущей диспозиции находящейся в глубоком тылу противника. Хосе что-то разъярённо, по испански буркнул себе под нос и, нехотя повинуясь приказу, подпёр стену уже с противоположной стороны, за спиной у старшего товарища, очень недобро сверля глазами оскорбившую его заключённую.

– Она умудрилась за несколько секунд облить дерьмом нас всех, – что не оставляет сомнений в её крайне негативном отношении ко всем нам. В принципе это нормально. "Манера поведения в общем стандартная. Ничего оригинального. Безразличие сейчас было бы значительно хуже. Ладно, для начала неплохо," – медленно почёсывая нос, размышлял Картье, проникновенным тоном произнеся вслух:

– Не буду лгать: то, что вам хочет предложить Империя в моём лице, совсем не подарок. Однако учитывая имеющуюся у вас перспективу тухнуть бессмысленным куском мяса в тюремной капсуле ещё пятьдесят четыре года или, как вариант, семнадцать лет отработать на местном заводе по производству антиматерии, и наконец, третий вариант – работа тестером лекарственных препаратов, что не намного лучше первых двух... Думаю, вам есть над чем подумать, но времени на раздумье я вам не даю.

Жак солгал легко, не моргнув глазом, несмотря на то, что девчонка чем-то его определённо зацепила. Он имел дельту для торговли, но "чистая победа", несомненно, должна была принести ему больше дивидендов.

– Работаем под протокол, – медленно, проговорил сидящий за столом агент, обведя взглядом всех присутствующих в комнате. Он активировал свой наручный смарткомм, подключившись к стоящему на столе устройству. Сфера ожила, замигав наружной индикацией, затем, поднявшись над плоской подставкой чуть выше уровня лиц сидевших за столом, отрисовала в воздухе надпись "Аудио и видео-фиксация осуществляются в полном объёме".

– Левитация акустическая или магнитная? – заинтересованно спросила девушка.

– Акустическая.

Небольшое волнение, посетившее Жака после начала допроса, наконец улеглось. "За исключением пары моментов, осталась рутина. Попробую сыграть на чувствах к отцу". Он назвал дату, место и время записи. Назвался сам, назвал должности, имена и фамилии всех присутствующих в помещении во время допроса официальных лиц. Затем попросил представиться заключённую, назвать текущую дату. Зачитал сидящей напротив девушке её права и спросил, всё ли ей понятно. Дождавшись положительного ответа, продолжил:

– Человек, которого вы сейчас увидите, ваш отец? На сформированной полупрозрачной картинке появилось изображение мужчины в военной форме.

– Да, это мой отец.

– Назовите его имя, фамилию, полную дату рождения.

– Карл Карлсон, – сразу после имени девушка без запинки назвала полную дату рождения.

– Когда вы последний раз видели отца?

– Больше шести лет назад. У нас на Магнусе 2, был собственный дом с участком, в хорошем районе Одиссы, на приличном расстоянии от главного космопорта планеты. Папаша, в очередной раз куда-то смылся. Куда не сказал. Оставил меня с няней. Его долго не было. Потом няня умерла, сердце вроде. Добрые соседи, всегда считавшие нас лишними, чужими людьми и давно посматривающие наш участок, как на трофей, позвонили ювенальщикам. Приехал какой-то хрен, и отвёз меня в местный приют. Свой девятый день рождения, я встретила уже там. Потом тётка, которая в приюте работала, подняла меня как-то ночью, вывела за территорию и отдала каким-то чужим мужикам. Как я потом узнала, забиравший меня ювенальщик, предложил меня в качестве оплаты части своего долга, пиратам с Пиро 6 державшим на Магнусе 2 сеть казино и через них отмывавшим бабки. У них такая фишка была, они малолетних сирот себе в качестве талисманов на корабли брали. Правда, если талисман не работал, варианты были простые, бордель на станции "Руина", или если повезло, пешком в космос, через шлюз.

– В отчёте есть копия рапорта из этого приюта. Если верить их записям, ты сама сбежала, – безразличным тоном проговорил Картье.

– Знаешь Жако, за три года, что я провела на их вонючем, разваливающемся "Катерпиллере" и в "Руине", этом поганом пиратском вертепе, меня не тронул ни один из них. Кому как не тебе знать, что у каждого второго отморозка с Пиро 6, руки по локоть в крови. Чтобы узнать, кто есть кто в империи, мне пришлось дождаться момента, когда наше пиратское корыто, везущее украденные с военных складов воздушные фильтры на рынки Деламара, попадёт в засаду устроенную федералами и одиннадцатилетнюю девочку из лап кровожадных пиратов, решит спасти, запершись в с ней в грузовом модуле после штурма корабля, сынок какого-то высокопоставленного ублюдка из бюро.