Текст книги "Повесть о приключениях английского милорда Георга"
Автор книги: Матвей Комаров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
И я, приехавши сюда, не знала, как тебя увидеть, но, сведав по моей науке, что ты поехал за охотою, то принося великому Юпитеру жертву, просила, чтоб он воздвигнул гром и молнию с дождем и градом, а богиня Минерва послала от себя скорую Ирису и велела ей явиться пред тобой зайцем, за которым твои собаки гонялись. Нептун же послал некоторое неприязненное божество и велел собак твоих растерзать, а тебе ослепить очи и напустить страх, чтоб ты не знал, куда выехать. Потом я, видя тебя в таком беспокойном страхе, просила опять богов о твоем спокойствии, чего ради богиня Церера показала тебе украшенный благовонными цветами луг, а Фебус отяготила очи твои легким и приятным сном и наконец привела тебя ко мне в сей неоцененного сокровища дом.
Милорд, слушая сие с великим удивлением, думает, какой бы можно быть такой великой науке, чтоб такие непонятные человеческому разуму производить дела, но при том и думать еще боится, опасаясь, что не знает ли сия мудрая маркграфиня и мыслей человеческих.
Маркграфиня же, видя милорда сомнение, говорила:
– Отпустите мне так, как своей невесте, вину сию, что я вас чрез мою хитрость так много обеспокоила.
– Милостивая государыня, – отвечал он ей, целуя ее руки, – возможно ли вам требовать прощения от такого человека, который все свое благополучие посвятил особе Вашего Величества!
В сих разговорах препроводили они весь день до самого ужина, а по окончании вечернего стола маркграфиня, взяв милорда за руку, повела в свою спальню с сими словами:
– Теперь уже я осмеливаюсь вас просить, от вашего беспокойства препроводить сию ночь со мною в одной спальне, ибо я вас, как непременного своего жениха, стыдиться не намерена. Только прошу вас, чтоб вы ни малых противных чести и благопристойности мыслей обо мне не имели, а быть воздержным, твердым и терпеливым, ибо от того зависит общее наше благополучие.
Милорд клянется ей страшнейшими клятвами, что все ее повеления свято и ненарушимо исполнять будет.
Потом кликнула маркграфиня свою камер-юнгферу[27]27
Камер-юнгфера – девушка, прислуживающая государыне при ее одевании и раздевании.
[Закрыть], стала раздеваться и, раздевшись, легла на постель, а милорду приказала ложиться на другой, нарочно для него изготовленной богатой кровати, при чем еще ему напоминала, чтоб он был воздержен, а не малодушен. А как он прошедшую ночь очень был обеспокоен, то тотчас заснул, а поутру прежде маркграфини проснулся и, будучи о красоте ее в различных размышлениях, встав, подошел к ее кровати и открыл занавес. Смотря на прелестную ее красоту, в такую пришел нетерпеливость, что забыв свое обещание и клятвы, отважился с великою тихостью ее поцеловать.
Услышавши сие, маркграфиня открыла свои очи подобные сияющим звездам, и, взглянув на него со свирепым видом, сказала:
– Так ли ты исполняешь свое обещание и клятву? О, какое малодушие, какое рассуждение, что против женских прелестей не можешь ты преодолеть своей страсти!
Выговорив сие, кликнула свою камер-юнгферу и стала одеваться. Камер-юнгфера, одевши маркграфиню, вышла вон, а милорд, став пред нею на колени, просил в преступлении своем милостивого прощения, извиняясь, что он учинил сие дерзновение от чрезвычайной любви.
– Я вам сие преступление прощаю, – сказала маркграфиня, – только впредь надобно быть терпеливым и рассудительным. Однако ж я думаю, вам уже время ехать домой, ибо вас давно по всему городу ищут, а завтра прошу вас к себе отобедать.
– Как, Ваше Величество, – отвечал милорд, – возможно ль, чтоб я так скоро мог сюда возвратиться?
Маркграфиня, усмехнувшись, сказала:
– Без всякого сомнения можете, только я прошу, чтоб о сем моем доме никому не объявлять, и когда ко мне поедете, то ни одного человека с собою не берите. Вы от Лондона не так далеко, что отсюда его можете увидеть.
И отворила окно, в которое он действительно сквозь редкую рощу город увидел и не мог надивиться, что оный дом так близко от Лондона, а никто про него не знает.
Маркграфиня приказала заложить карету цугом, в которой милорд и поехал. И, выехав из рощи на большую дорогу, увидел, что Лондон от оной рощи отстоит не более одной мили.
Приехав домой, карету отпустил к маркграфине, а в доме у себя сказал, что заехал с поля к Мералию и у него две ночи ночевал, а сам, переодевшись в другое платье, поехал к невесте своей Елизабете.
Мама же Елизабетина чрез волшебные хитрости все, что с ним происходило ведала, только никому не сказывала, а просила Елизабету, чтоб она, когда он к ней приедет, спросила, где он был.
Как скоро милорд вошел к Елизабете в спальню, то она с насмешкой благодарила его за присланную дичь, на что милорд с учтивостью извинялся, что за несчастьем от приключившейся сильной грозы услужить ей тем не мог, а другим временем, конечно, от собственных рук служить будет. Елизабета, по научению своей мамы, различными способами старалась выведывать о его приключении, но ничего сведать не могла.
И так он, просидевши у нее до самого вечера, простясь, поехал. И, выехав из ее дому, бывших с ним, одного лакея послал домой за табакеркою, а другого к Мералию спросить, дома ли он, и приказал себя искать во дворце, а сам поехал к маркграфине. И как скоро приехал к ее дому, то прикованные у ворот львы тотчас вошли в свои места и его пропустили.
Въехав на двор, вошел прямо в маркграфинину спальню. Увидевши его, она встретила с великою радостью, и весь вечер препроводили в разных приятных разговорах, а по окончании вечернего стола говорила она ему:
– Любезный милорд, я очень радуюсь, что вы еще одну ночь у меня ночуете, только теперь уже в одной с вами спальне я ночевать не буду, для того что вы так не воздержны и малодушны, что хуже малого ребенка. Знаете ль вы, что я и прошедшую ночь для того вместе с вами ночевала, чтоб испытать ваше мужество и твердость ваших мыслей, но теперь, узнав, сколь вы малодушны и нетерпеливы, опасаюсь, чтобы вы сего случившегося с вами приключения по невоздержности своей кому ни есть не открыли, – что ежели сделаешь, то уже прежде шести лет никак меня не увидишь, потому что я по смерти моего супруга клялась богам четыре года вдовствовать и, принося богине Диане жертву, просила, чтоб мне по прошествии четырех лет дали боги достойного мужа, на что и получила от сей богини ответ: «Дадут тебе боги по желанию твоему жениха, от честной природы англичанина, и по четырех летах будешь его женою, и жизнь вам определят благополучную, только научи его хранить тайну и быть терпеливым и твердым, а ежели вы не будете воздержны и прежде вашего брака кто о любви вашей сведает, то уж не прежде как по шести летах брак ваш совершится, и то по претерпении великих несчастливых приключений». И так я, опробовав твою слабость, не надеюсь, чтоб ты мог себя сохранить от ехидной хитрости Елизабетиной мамы, и для того я вас предостерегаю, что ежели невеста твоя сведает, то ты уже меня никаким способом прежде шести лет видеть не будешь. А тебе осталось только завтра приехать ко мне проститься, ибо я более здесь жить не могу, но для некоторого важного дела отъезжаю в Дурлах[28]28
Дурлах – до начала XVIII в. столица немецкого маркграфства Баден-Дурлах.
[Закрыть], и сего дома вы здесь более не увидите.
В таких разговорах препроводили они всю ночь без сна, и как настал следующий день, то, напившись чаю и кофе, маркграфиня приказала заложить карету и, отпуская его в Лондон, прощалась с ним с льющимися из прелестных ее глаз слезами и еще напоминала, чтоб он, сколько возможно, был терпелив и никому сей тайны не открывал. Милорд клялся ей наистрашнейшими клятвами и уверял, что он скорее согласится для нее лишиться жизни, нежели кому открыть сию тайну, и так, сев в карету, поехал домой.
Между тем временем мама Елизабетина чрез волшебство ведать все, что у них происходило, сделала по своей хитрости с некоторыми волшебными составами вареное в сахаре яблоко и, принесши оное к Елизабете, просила ее, чтоб она им, когда приедет к ней милорд, его попотчевала.
Милорд, не знавши сей хитрости, встав поутру, оделся и поехал к своей невесте – с тем намерением, чтоб, посидевши у нее немного, ехать к маркграфине проститься, и, приехав к Елизабете, вошел в ее спальню и, поцеловавшись, как должно жениху с невестою, сел подле ее кровати.
Елизабета, разговаривая с ним, сказала:
– Я, сударь, отложила уже дожидаться от вашей охоты заячьих почек, а хочу вас попотчевать своим вареньем, – и, кликнув девку, приказала подать из своего кабинета яблоко.
Девка тотчас оное принесла на фарфоровой тарелке и поставила пред ним, – которое он отмечал и очень хвалил в варенье ее искусство. А мама, стоя, говорила:
– Подлинно, сударь, невеста ваша варить великая мастерица, только извольте кушать, да не обожгитесь, ибо оно еще не очень остыло.
Милорд, не зная, для чего сии слова были выговорены, ел яблоко, в угодность своей невесте, без всякой опасности, а как скоро его съел, то в ту ж минуту пришла ему о Елизабете великая жалость, что он ее обманывает, а жениться на ней не хочет, и, ставши пред нею на колени, извиняя себя, рассказал ей все, что у него происходило с маркграфиней. Елизабета, выслушав сие, залилась слезами, упрекала его в неверности и называла неблагодарным, однако ж наконец сказала, что она его в том прощает, только б он, оставив маркграфиню, женился на ней, что он с клятвою и обещал.
Но как скоро он все сие рассказал, то – подобно как бы пробудившись от крепкого сна – опамятовался и, вспомнив маркгафинино завещание, не знал и сам, что ему делать. Глаза его наполнились горчайшими слезами, и не мог он более сидеть, но, встав, поехал домой и, разославши лакеев своих в разные места, сам поспешил к маркграфине.
Но в какое он пришел удивление, когда приехал к той роще, в которой был преогромный дом, – не только того дома, но и места, на котором оный был построен, нимало не видно. Отчего в такую пришел горесть и отчаяние, что едва мог на лошади сидеть. Источники слез лились из глаз его, трепещало его сердце, боясь за преступление клятвы и за несохранение тайности от правосудия богов справедливого гнева.
В таких печальных размышлениях ходил несколько времени по роще и нашел в одном месте превеликий камень, на котором написаны следующие слова: «Коль тайны маркграфини не мог ты сохранить, то прежде шести лет и в супружество ее не можешь получить». А внизу: «Прощай, и делай что хочешь».
Прочитавши он сию надпись, неутешно плакал, вспоминая все слова премудрой маркграфини. И размышляя в себе, с какими глазами может он к ней показаться, опять рассуждал: «Нет, я ее не оставлю, ибо она как мудрая и великодушная, совершенно в преступлении моем может меня извинить, потому что сие сделалось не от моего слабого невоздержания, но от ехидной хитрости Елизабетиной мамы, которая, ежели бы захотела меня и уморить, то б я, по неведению моему, никак от того избавиться не мог. Итак, пока милостивые боги не отнимут моей жизни, искать ее не перестану».
С такими мыслями возвратился он домой и собрал сколько тогда было в его доме червонных, бриллиантовых и прочих дорогих вещей. И, призвав к себе своего камердинера (сына бывшего своего любимого дядьки), говорил ему:
– Я в верности твоей нимало не сомневаюсь и для того поручаю тебе в смотрение весь мой дом. Получаемые же мои доходы отдавай на сохранение сестре моей Люции, для того что я для некоторого секретного дела принужден ехать в Италию. И так теперь должен ты сходить и нанять для меня самых лучших почтовых лошадей, и чтоб оные в первом часу пополуночи были в готовности, только с тем, чтоб ни один человек о том не ведал.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
