Текст книги "Ур-Амнезия (СИ)"

Автор книги: Матвей Фальконский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

   – Глеб умер.

       – Я знаю.

       – Две недели назад. Мы думали, ты придешь на похороны.

       – Я не смог.

       Мы стоим друг напротив друга, в узкой плохо освещенной прихожей, и отражаемся в тусклом зеркале – девушка в халатике и домашних тапочках и серокожий мужчина в истертом плаще – это я.

       Глеб умер – повторяю про себя, и еще раз: Глеб умер – и вслушиваюсь, жду, надеюсь – ничего. Ноль. Тихое спокойствие и дзен-буддистское равнодушие.

       Аня – с трудом вспоминаю, как ее зовут – всхлипывает:

       – Он звонил мне, извинялся, требовал, чтобы я тоже извинялась.

       – И как он был? Тогда?

       – Он был такой веселый, хотя нет... скорее возбужденный. Я же не видела его – только голос.

       Она закуривает прямо здесь, в прихожей, предлагает мне, но я отказываюсь – уже давно не ощущаю вкуса сигарет. Вообще, это хорошая идея – УР-пространство как лекарство от никотиновой зависимости. Одна зависимость вышибает другую, потому что в сто раз сильнее.

       Ничего. Абсолютно ничего не чувствую, точно мы треплемся о погоде. Но самое страшное другое – это лицо землянистого оттенка в зеркале – оно чужое, я почти не узнаю его. Нужно собраться и хотя бы изобразить, изобразить человека, потерявшего близкого друга.

       Аня садится на табуреточку, шмыгает носом, подпирает рукой нечесаную голову, я глажу ее по плечу и ощущаю себя бесталанным актером самого дешевого телесериала.

       Она просит прийти завтра вечером, будет Паша, Игорь, Алена, вся наша бывшая компания. Посидим, поговорим, вспомним. Я выхожу на улицу – троллейбус, асфальт, прохожие, бесцветное небо – все кажется странным, не живым. Мир дано забытых серых теней.

       Погружение занимает около получаса – нужно натянуть костюм с проводами, шлем, очки как у подводника, вставить трубки жизнедеятельности – все это скучно, долго, и даже немного стыдно. Новичкам сначала тяжело, многих это спасает от затягивания, но я все делаю уже на автомате – как чистить зубы и умываться с утра. Нажимаю рычажок, мощный компьютер в углу натужно гудит. Выдыхаю. Сначала черная бездна, и в ней танцуют яркие огоньки...

 

       Я иду по широкой, оживленной улице, переливаются ярким неоном витрины магазинов и вывески кафе.

       Люблю этот город – безумный, счастливый, никогда не спящий. Как описать его? Манхеттен удивителен. Огромный сверкающий мегаполис на морском берегу – цветут белым и вишневым сады на крышах небоскребов, рвутся ввысь отделанные мрамором дворцы, роскошные деловые центры перемежаются сосновыми парками и тропическими мини-лесами, и над всем этим великолепием порхают днем и ночью ярко-оранжевые вертолеты-такси. Моя Виола обитает здесь на двадцать пятом этаже бутылочно-зеленого небоскреба, а я уже давно выстроил себе на холмах побережья роскошный средневековый замок с башнями и узорчатыми стенами. Можно было бы заглянуть к ней в гости, или домой – я наращиваю свои угодья – хочу рощу с прудами, но скоро нужно вынырнуть и лечь спать, чтобы завтра хотя бы напоминать живого человека. Времени мало – только сделать давно залежалую работу.

 

       И я зову Модератора:

       – Эй, Модик...

       Он отзывается тут же – приятный юношеский голос в левом ухе. Как будто я разговариваю сам с собой.

       -Что, начнем, Алекс?

       -Давай. Запускай. – отвечаю я.

       Да, я и здесь Саша, или граф Алекс Сатвалов. Это девушки любят называться всякими Аврорами, Клеопатрами и Анжеликами, даже начинаешь скучать по Олям и Ленам. Например, у Виолы две лучшие подруги – Вероника и Ванда. Неразлучное трио – Вероника жгучая брюнетка, фигуристая Ванда рыжая, а моя малышка копия Скарлетт Йохансон. Выходные,кстати, она проводит у меня, и надо приготовить сюрприз – закажу вино и десерт в «Колеснице», и конечно дорогой подарок у ювелира – она у меня девочка капризная.

 

       Додумать про подарок не успеваю – мороз больно кусает за щеки.

       -Ауч! – ошеломленно выдыхаю. Я лежу на снежной поляне, рядом мохнатые, присыпанные серебром ели, а на заднем плане горы – величественные и благородные.

       -Нравится? – довольное хихиканье в ухе.

       -Предупредил бы! Холодно же!

       -Если предупредить – не сработает. Я же объяснял, Алекс. Ну, давай, заценивай. Будет горнолыжный курорт. Только до Нового Года никому ни слова!

       Я подымаюсь, леплю снежок и кидаю в небо, в сторону гор. Потом снова падаю в снег, бултыхаюсь. Воздух здесь удивительный, вкусный, ручейный.

       -Отлично, Модик. Ставлю десятку.

       -Еще доработаем. Гор первый ряд только готов. Так что в феврале открываемся. Тебе скидка, и цыпочке твоей.

       Я потягиваюсь, обхожу поляну, еще раз пробую снег.

       -Годится, Модя. Хорошо.

 

       Вообще-то мы называем это прокат формы – первое УР расширение, только форма, разработанная на сорок-пятьдесят процентов. За участие в одном прокате – сто кредитов. Просто как у Станиславского – верю – не верю, ну и оцениваешь как независимый эксперт, делаешь замечания, если что-то кажется нереальным, нарисованным. Но работа такая не всегда приятна. Лишний раз вспомнить, что мир, в котором ты живешь, делается вот так – сначала пробная полянка, потом первый ряд гор... Обычные обитатели Манхеттена приедут уже на модный горнолыжный курорт, оставят свои кредиты, в основном заработанные на недвижимости и сфере услуг цветущей манхэттенской экономике, хорошо развлекутся. Но мне срочно нужны деньги – обустраиваю свою крепость, и конечно Виола-Скарлетт тоже удовольствие не из дешевых.

       – Все, Модя, выныриваю.

       -Подожди, граф. Еще один прогон. С Президентом пообщаться хочешь? Сделали такой модуль, небольшая программка, нужно оценить.

       -Как вернусь, сразу. – обещаю я. – И что у вас за новый прикол делать модули реальных людей?

       – Новое направление. Это, Алекс, грандиозно...

       Я отключаюсь, не дослушав восторженную речь Модератора.

 

       Раздраженно стягиваю костюм, чешу воспаленные глаза. От ныряния на пару часов так тяжело, муторно, обычно я провожу в УР две недели без перерыва, больше не позволяет костюм. Нужно заснуть, чтобы завтра хорошо играть, делать вид что слушаешь, и главное следить за глазами, потому что у нас, ныряльщиков, часто отсутствующий вид.

 

       Я опаздываю, и все со скрипом отодвигают стулья, елозят, привстают, чтобы пропустить последнего гостя. Сажусь, накладываю салат, картошку, запеченную в духовке курицу. Аня говорит, дирижируя себе кусочком хлеба, снова, все то же: как он ей позвонил, извинялся, требовал чтобы она извинилась и т. д. Я медленно жую, смотрю на нее, заставляю себя хоть иногда моргать. Последним Глеба видел Игорь. Он доливает всем вино, вдруг поворачивается ко мне:

       – Он спрашивал о тебе. Искал тебя. Это было кажется за месяц до...

       Я киваю. Слово «самоубийство» вслух никто из нас не произносит. Алена заводит разговор насчет того что талантливые, вообще лучшие уходят первыми. Аня трет покрасневшие глаза...

       И тут я содрогаюсь, беспомощно оглядываюсь... Меня буквально вышибает из привычно-амебного состояния. Я не чувствую вкуса! То есть вообще не чувствую. Салат, курица, хлеб – все одинаково, только одно жесткое, а другое мягче и тянучее. А Глеб давным-давно, еще в прошлой жизни говорил, что Аня отличная кулинарка. УР-Амнезия – притупление всех чувств, ослабление рецепторов у ныряльщиков. Я замечаю горчицу в хрустальной чашечке. Хватаю жестом пьяного, зачерпываю полную ложку.

       -Осторожно, Саша, это очень острое. – замечает Алена.

       Я кладу серый комок на язык. Медленно разжевываю, глотаю – безвкусная паста. Уйти и нырнуть. Я хочу домой, в свой замок за высокими каменными стенами, и ни кого не надо – даже Виолу.

       И снова бесконечные разговоры, а я должен отвечать, вспоминать, рассказывать, и кивать, кивать, кивать.

       Спрашиваю где туалет, снова пробираюсь между стульями. На цыпочках захожу на кухню, и здесь, между грязными тарелками и объедками нахожу то, что искал – половину луковицы. Жую, выплевываю ошкурку, возвращаюсь, стараясь не замечать странного сутулого типа в зеркале прихожей.

 

       Сначала я взял на час дракона – крупного, с теплой болотистой шершавой кожей и миндалевидными желтыми глазами, и долго, с наслаждением парил над Манхеттеном и морем. Набережная как всегда заполнена, и белые прогулочные катера светятся веселыми огнями. Хорошо. Только спустился, и сразу же встретил старых знакомых, еще с тех далеких времен, когда мы объединялись в кланы и устраивали сражения, ходили с мечами и луками, штурмовали крепости, объезжали единорогов. Все это вспоминаем за ужином в «Поплавке», здесь замечательная рыба и превосходное белое вино. Плачу по счету за всех. Настроение отличное, как всегда когда я только что погрузился и времени сколько хочешь. Домой возвращаюсь уже ночью, вертолет-такси садится на специальную площадку.

       У меня несколько слуг – кухарка филиппинка, лакей, конюх, садовник, пара уборщиков Это конечно не ныряльщики – кто захочет так работать в УР– пространстве, а простенькие программы-модуля, но на них тоже нужно заработать.

 

       Уютно потрескивает камин, и Гоша – я его так называю – несет горячий чай, услужливо кланяется и исчезает. Я много сил вложил сюда – роскошные залы, ковры, гобелены и оружие на стенах, плюс ванна-джакузи в форме сердца и открытый бассейн. Не зря Виола любит заглядывать в гости.

       Глаза слипаются, я вытягиваю ноги, приятное тепло разливается внутри. Если рассказать Виоле о курорте, Вероника и Ванда, конечно, разнесут по всему Манхеттену, по всем вечеринкам. Пати – так говорит моя Скарлетт.. Пати... Мелодичный колокольчик вытряхивает меня из сладкой полудремы. Лакей распахивает дверь, я подымаюсь и снова падаю в кресло.

 

       – Глеб?

       Мы смотрим друг на друга, просто смотрим... Я подхожу, глупо протягиваю руку, а он смеется – мой Глеб – и обнимает меня, встряхивает за плечи.

       -Сатвалов! А ведь хорошо выглядишь! Когда увидел эту крепость, слегка онемел -только Сатвалов может такое учудить!

       Мы садимся на ковер у пылающего камина, и я рассматриваю его лицо – карие смешливые глаза, высокий лоб, непослушно торчат волосы на макушке. Он подносит ладони к огню.

       – Ну что уставился, Саша? Не прыгал я ни с какого моста. Было небольшое представление. А потом снял крошечную комнатушку и притащил туда дип-капсулу – на нее кстати ушли все сбережения.

       -Все думают что ты... Зачем, Глеб? Как ты... Как ты вообще придумал такое? – кричу я.

       Глеб встряхивает лохматой головой:

       -Я не хочу, чтобы вызывали скорую и меня доставали из скафандра. Приглашали в местный отдел милиции на перевоспитательную беседу. Я не хочу слушать долгие нотации каждые две недели.. Ты же сам все понимаешь, Саша!

       Я только киваю. После ныряния мне нужно пару дней здесь успокаиваться и приходить в себя. Глеб глотает поднесенный лакеем чай.

       -Я все обдумал, сделал выбор. Это же моя жизнь. Теперь я абсолютно свободен. И еще прости– я наверное причинил тебе боль.. .

       Тут я толкаю его, и мы падаем на ковер, хохочем, и пламя разгорается, весело трещит...

       – Я как будто знал, Глеб. Мне было пофиг – потому что чувствовал, знал что ты придешь.

       Мы вытягиваемся рядом...

       -Глеб, Глеб... Где ты был?

       – А где ты был, Алекс? – отвечает он. – Но ладно, пусть твой этот, во фраке, несет вино, ты мне много должен рассказать. Я же новичок здесь.

       -Живи здесь, Глеб. Скромное жилище для двух холостяков.

       Он смеется знакомым хриплым отрывистым смехом. И я вдруг, неожиданно для самого себя, обнимаю его:

       -Переезжай ко мне! Одному здесь слишком много места.

       Странно, за окнами светлеет небо, скоро рассвет. Прошла ночь, а мы еще ничего не обговорили.

       -И я принес сюда «Войну Дракона» – говорит Глеб. – Не поверишь, но тут есть издательство, меня там просто схватили за шиворот. Говорят, драконы у вас популярная тема.

       Кажется, я засыпаю, Глеб покачивается и растворяется, рассасывается серой дымкой.

       Я вскакиваю, спотыкаюсь о бутылку, вино заливает ковер.

       -Глеб! Глеб!

       Огромный пустой зал, и в сводах отражается эхо.

       Голос модератора тихо звенит внутри:

       -Ты чего, Алекс? У нас прокат, помнишь, ты сказал запускать когда вернешся!

       -Глеб, Глеб... – повторяю я, озираясь.

       -Я так понимаю, ставишь десятку? Это проба, модуль созданный для оценки новой технологии .

       Я бью себя кулаком по виску, чтобы избавиться от шума в голове.

       -Алекс, Алекс! Это модератор! Вы себя плохо чувствуете? Вас выводить наружу? Начинаю отключение. Алекс?

       -Нет! – ору я. – Нет, просто заткнись!

     И я бегу по залам, по круговой галерее самого роскошного замка Побережья, а Манхеттен далеко внизу играет россыпью огней, и ветер с моря доносит обрывки музыки.