Текст книги "Жрица (СИ)"

Автор книги: Матильда Старр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Все мы ходим под смертью, – ответила она девочке. – Никто не избежит этой встречи.

Девочка помотала головой.

– Её крыло так близко, что почти касается тебя, – она смотрела куда – то чуть выше Кары, словно и правда видела что-то такое у нее над головой.

Кара застыла, но только на мгновение. Ту, что решила спуститься к Зверю, трудно смутить речами ребенка.

– Где зелье?

– Благословенная сказала: то, что тебе нужно, спрятано внутри. Просто сломай серьги, когда придет час.

Кара опустила глаза, разглядывая замысловатый узор сережек, а когда подняла взгляд, девчонки уже не было.

– Возьми вас всех Рогатый, – вслух выругалась она и стала пробираться назад к храму.

«Прими наш дар с наслаждением и верни с любовью!» Они привыкли годами делать одно и то же, говорить одно и то же. Не особенно вдумываясь в смысл. А если вдуматься? С любовью!

Теперь у нее есть то, что поможет получить любовь Зверя.

ГЛАВА 5

Она сходит с возвышения и окунается в купель. Вода обнимает, ласкает ее жаркое тело, окутывает запахами благовоний. Теперь уже совсем скоро!

Девушка нетерпеливо выходит из воды. Чьи-то руки набрасывают ей на плечи мягкую ткань… Зачем? Кара вся горит, кажется, капли с шипением должны испаряться с ее кожи… Но она все-таки промокает волосы тканью и сбрасывает ее на каменный пол.

Пора!

Служительница подносит чашу – в ней тот же горьковатый настой, что давали до церемонии. Опять? Кара и без того пылает от жажды, которую, наверное, ничто не может утолить. Ей нужны ласки, она задыхается от возбуждения. Что же с ней станет, если она выпьет еще глоток?

Только делать нечего – она послушно пьет, и тут же прерывисто вздыхает – одурманенная, возбужденная, голодная… Кем бы ни оказался Зверь, она теперь готова его принять…

Отворилась тяжелая каменная дверь. Кара сделала шаг в неизвестность и стала спускаться по крутой лестнице – прямо в объятия темноты. С грохотом закрылась дверь, отрезав весь мир и оставив впереди лишь чудовище.

Ступени – одна за другой. Каждая из них приближает ее к тому, чего она жаждет и боится.

Лестница закончилась – и Кара ступила на холодный каменный пол. Она дрожала – не столько от страха, сколько от возбуждения. Низ живота скручивало от желания… Где же это чудовище? Только кромешная тьма…

А может, старинные книги, а вслед за ними и жрицы врут – и никакого Зверя тут нет? А девушки просто умирают от холода, одиночества и страха?

Она нетерпеливо застонала.

Что – то коснулось тела Кары… Теплое, мягкое. Сначала осторожно, а потом обхватило – крепко и жарко. Она всматривалась в темноту, пытаясь угадать, как выглядит чудовище. И кажется, ей удалось что – то рассмотреть. Не зверь, не человек, не какое-нибудь мифическое существо – туман, плотный и приятный на ощупь.

Он подхватил ее, оторвал от пола, окутал собой, заставив застонать от предвкушения. Тело не просило – требовало ласки, и неведомый зверь откликался на его порывы. Он мягко и влажно – куда нежнее, чем смог бы это сделать любой мужчина, обволакивал и сжимал ее грудь, ласкал живот и спину – сразу, и она не могла разобрать, какое из этих прикосновений заставляет ее тело вибрировать от наслаждения.

Волна жаркого прикосновения медленно прошла снизу вверх – от изящных ступней до бедер, вырывая из горла Кары сдавленные стоны удовольствия. Больше всего на свете теперь она хотела его – почувствовать всю эту негу и страсть внутри себя.

Он, словно угадав ее желание, резким движением развел ее ноги в стороны – и горячо ворвался в нее. Он обнимал ее, ласкал ее тело, проникал в нее сильными и резкими толчками, наполняя собой и срывая с губ стоны и крики.

Она чувствовала его в себе и вокруг себя… Он наполнял ее удовольствием, которое с каждым движением будто накапливалось внизу живота и грозило вот-вот разлиться по телу небывалым прежде наслаждением.

Пора. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не упасть в это блаженство, не забыть – зачем она здесь. Она потянулась, как будто чтобы поправить волосы, – и резким движением сломала сначала одну серьгу, а потом и вторую.

Травы… Полынь, чабрец, душица, любисток, мята, розмарин… Что-то ещё – горькое, ароматное. Она вдохнула зелье – и на мгновение даже сладострастный дурман отступил. Пришло понимание. Колдунья, забери ее Рогатый, все-таки обманула. Или Кара обманула себя сама… Разве может приворотное зелье подействовать на то, чем оказалось чудовище, – сгусток тумана, ничто, принимающее любую форму – и тут же теряющее ее? Вряд ли…

Единственный здесь, на кого могло подействовать колдовское питье, – это она сама, Кара.

Все произошло быстро. Через секунду она уже содрогалась в конвульсиях оргазма, с ужасом понимая, что это невероятное, непостижимое существо, обнимающее ее сильно и страстно, теперь стало смыслом ее жизни.

Он не отпускал, продолжал ласкать ее – тепло, нежно, успокаивающе. Прекрасен. Совершенен настолько, что каждое его прикосновение вызывает слезы восторга. Все в нем сводит с ума, лишает воли… Она уже и не помнит, зачем пришла, чего хотела…

Она не помнит, но ее тело помнит отлично – оно изгибается, до неприличия сладострастно, жаждет отдаваться, требует проникновения, тех сильных и резких толчков, страсти и наслаждения… И тут же получает – словно чудовище откликается на каждое ее желание, на каждую прихоть.

Показалось ли ей, что она услышала вздох, полный грусти, разочарования, усталости?

Подумать об этом она не успела. Её тело наполнилось удовольствием. Долго, невыносимо долго и невыносимо прекрасно. Он входит в нее, ласкает ее – и вот уже снова тело разрывает от наслаждения. И она хочет повторить это еще раз…

Нет! – кажется, она сказала это вслух.

И он замер словно в ожидании.

А она и сама не может понять, чему сейчас сказала «нет». Чего она хочет на самом деле?

Нет, она знает. Прежде всего, чтобы прошло и схлынуло вожделение – чужое, навязанное питьем жриц. Она не хочет быть рядом с ним – лучшим, что случалось в ее жизни, – такой. Она хочет чего-то другого. Чего – то большего. Чего-то, что не знает, как и назвать.

– Люби меня так, как ты хотел бы любить… – хрипло шепчет она в туман и проваливается куда-то в пустоту.

Она летит… Над бескрайними изумрудными полями, пропитываясь ароматом цветов. Над морем, купаясь в соленых брызгах. Она разбивается о скалы, обнимая их… Она – ветер. Она бесплотна, свободна и легка. Она – чистый восторг. Беспричинная радость переполняет ее. Он рядом. Он с ней. Он в ней и вокруг нее – такой же ветер, как и она. Нет, не такой же – другой. Сильный и прекрасный. И она не очень понимает – где заканчивается она и начинается он. И это наполняет ее еще большим упоением…

Кара открыла глаза.

– Спасибо… – шепчет она, и туман касается ее губ.

Она обнимает его в темноте, он обнимает ее и гладит по волосам. Если ты не можешь быть ветром, гладить друг друга – это тоже неплохо. У них ещё есть время…

Он прекрасен. Он не чудовище и не Зверь, но тогда почему?.

– Расскажи, что происходит… Зачем этот ритуал? Он тебе не нравится, я же вижу…

Она не уверена, что произнесла это вслух. Чтобы говорить с ним, не нужны слова. И он отвечает – так же, без слов.

Она видит картины, которые сменяются одна другой, и понимает, что они откуда-то из далекого прошлого. Прекрасная дева, чистая, как горный снег, спускается в подземелье, чтобы вести беседы. В ее глазах – свет, и радость, и желание делать этот мир лучше.

И он ведет с нею долгие беседы, то ли учит ее чему-то, то ли учится сам. И она возвращается в мир одаренная силой Верховной жрицы, чтобы делать этот мир лучше. Целый год. А через год на смену приходит другая, такая же чистая и исполненная света и желания творить добро.

Интересно, что становится с предыдущей? – задумывается Кара и тут же получает ответ.

Бремя власти слишком тяжело, никто не заслуживает участи нести его всю жизнь.

А перед глазами проплывает картина: та же девушка, но уже в объятиях мужа и в окружении детей.

Кара поражается, насколько хорош был замысел. Но остается еще столько вопросов.

Почему же чудовище не делилось своей силой с мужчинами?

Ну это просто. Мужчины стремятся воевать. Хочешь, что бы в мире был мир, надо отдать мир женщинам.

Кара вспоминает Ванду, Лидию, да и себя саму… Нет, с этим утверждением она, пожалуй, не согласится.

Но он и не требует согласия. Казалось, он с удовольствием и даже какой-то жадностью прислушивается к каждой ее мысли, к каждому ее чувству… Еще бы! Годы одиночества!

А что случилось потом? Почему все сломалось? И снова ответ, который просто возникает в ее голове, минуя слова.

Однажды дева, что спустилась в подземелье, оказалась нечиста: ни помыслами, ни намерениями. Она была пропитана страхом. Из всех судеб мира ее волновала лишь ее собственная. Она ушла без дара жрицы.

А потом эта история стала повторяться и повторяться.

Они приходили отуманенные страстью и похотью, и ему ничего не оставалось, как возвращать им то, что они излучали. Когда похоть отступала, на ее место приходил чудовищный, нечеловеческий страх. И его тоже приходилось возвращать и оправдывать. Грустно. Ему грустно и больно от этого.

И ты их убивал? – еще один вопрос. Но она понимает, что не ждет ответа. Даже если он скажет «да», она не поверит. Он не может. Он не такой.

Она чувствует его замешательство, непонимание, смущение, а потом ответ:

Смерти нет.

«Смерти нет!»

Кара грустно усмехается. Когда ты бесплотный дух, летающий по бескрайним просторам, может, ее и нет, но если ты заключен в человеческое тело, пусть даже юное и прекрасное, то смерть вполне реальна. И все-таки его ответ ее успокоил. После того невероятно прекрасного полета, ей было бы больно узнать, что он мог хладнокровно убивать. Только не он.

Она продолжает нежиться в его объятиях. Его объятия – лучшее место в мире. В том, в этом и любом другом.

– Покажи мне себя! – говорит он. Или не говорит – но она сжимается от страха…

То ли просьба, то ли приказ. И она сжимается от страха. Она понимает, чего он хочет: заглянуть в самую глубину ее души, увидеть тайные помыслы, узнать то, в чем она не признается никому, а может, даже и самой себе.

Только она знает, что хранится на дне ее черной души. Она готова показать это кому угодно, только не ему. Он оттолкнет ее, когда увидит. Она не переживет этот вздох разочарования.

– Ну же!

Звучит требовательно.

И она отступает, раскрывается, зажмурившись. И вот он перебирает всю ее жизнь, поступок за поступком, мысль за мыслью.

Презрение к воспитанницам – таким же заложницам обстоятельств, как и она, несчастным, насмерть перепуганным.

Попытка походя, любопытства ради украсть душу у той единственной, что хотела ей помочь.

Предательство, злоба, гордыня.

Кара с ужасом ждет, когда он отшатнется, отвернется он нее – такой.

Но этого не происходит. Он прижимает ее к себе еще сильнее, баюкает как ребенка. Жалеет. И это не та унижающая жалость, которой она боялась всю жизнь, другая – добрая и светлая. На глазах Кары – снова слезы. Она прижимается к нему, почему-то ей важно запомнить это мгновение.

* * *

– Тебе пора возвращаться, срок подходит.

Кара сжалась, как от удара.

– Не хочу. Позволь мне остаться.

Колдунья, забери ее Рогатый, сыграла с нею злую шутку. Теперь в том мире для Кары нет места. Её место здесь, рядом с этим существом, которое она любит так сильно, так глубоко, как не способен любить человек.

– Дважды стрелка обойдет циферблат. Ровно столько ты можешь быть тут без вреда для тела… – он продолжает настаивать.

Это не важно. Она хочет остаться с ним, вместе смотреть его цветные сны, позволять заглядывать себе в душу, чтобы с любопытством перебирать ее истории. Сколько бы у нее ни было в запасе: сутки, часы, минуты – она хочет провести их с ним.

– Нет! – она впервые слышит от него отказ.

Только она не примет отказа. Она разгадала. Он не может сказать «нет». Он откликается на ее желания и порывы, а уж это желание идет из самой глубины ее сердца, и он не может этого не видеть.

Кару окутывает темный туман. Она закрывает глаза, и вот уже они снова вместе несутся над бескрайними полями…

ГЛАВА 6

Кара очнулась в кромешной тьме. Не так она представляла себе смерть. Нет, в той пустоте, в которую она была готова окунуться, точно так же не было ни света, ни звуков. Но вот уж чего она не ожидала, так это того, что сохранит способность мыслить и чувствовать. А ведь это куда худшая участь – быть навек подвешенной в пустоте, не иметь возможности переброситься с кем-то словом, обменяться взглядом.

Впрочем, она не подвешена в пустоте. Обнаженной спиной девушка ощутила холод мрамора.

Она чувствует свое тело, она жива. Сразу после этого осознания острая боль пронзила ее сердце. Зачем он с ней так? Почему вернул ее этому миру? Почему не оставил себе, как она и просила? Почему дал ей выбор и не принял его, когда выбор был сделан? За что?

«Смерти нет…» Счастливец он, если так считает.

Кара знает: смерть притаилась рядом, за одной из колонн, и наблюдает сейчас за ней.

Спину холодило. Это ощущение было знакомо. Она не сомневалась, что лежит на том же возвышении, где начался ритуал. Только вот почему нет факелов, статуй, купели – одна лишь кромешная тьма?

Кара попыталась пошевелиться. Но руки и ноги были связаны невидимыми путами, как и в самом начале ритуала. Что ж, все верно. Страж вернул ее на алтарь, а тут уже была расставлена ловушка…

Кара прошипела ругательство, и эхо отразило его от стен. Она совершенно бессильна что-то изменить. Как и многим до нее, ей пришла пора узнать правду – нелепую до смешного, такую очевидную. И от этого ещё более страшную. Теперь она знает все и ни с кем этим знанием не поделится.

Ей остается лишь дожидаться ту, что за ней придет. Пришло время посмотреть в глаза настоящему чудовищу.

– Я ведь тебя предупреждала, – неужели в голосе Ванды – искреннее сожаление? Похоже, она и впрямь была привязана к своей непослушной воспитаннице.

Кара не обольщалась: никакая привязанность не помешает жрице убить ту, что прикоснулась к самой страшной ее тайне.

Её любимый не мог убивать девушек. Это она поняла сразу. А раз это делал не он – значит, кто-то дугой.

– Каково это, Ванда, долгие десятилетия хранить такую тайну и не мочь никому ее рассказать? Как ты только не сошла с ума?

Или все-таки сошла? Кара удивилась сама себе. Она должна была злиться на наставницу, ненавидеть ту, что обманывала ее, обагрила руки кровью стольких жертв и прямо сейчас собирается убить ее саму. Она отчаянно искала эту ненависть внутри себя и не находила. Только щемящая жалость к той, что обрекла себя на такое. Сродни той, что чувствовал он, заглядывая в ее темную душу.

Губы Ванды дрогнули.

– Надеешься заговорить меня и остаться в живых?

– Нет, – ответила Кара и к удивлению своему поняла, что говорит правду. – Я знаю, ты не оставишь меня в живых. Я унесу твою тайну с собой. Расскажи.

* * *

Спуститься к Великому стражу – большая честь. Жрицы выбирают достойнейшую. Она была лучшей. Она так старалась быть лучшей… Но жрицы выбрали не ее. Ей после рассказали: они долго не могли принять решение и все же сочли, что другая достойнее.

А она так хотела! Стать Верховной – это не просто целый год управлять всем этим миром, наслаждаться тем, как ловят каждое твое слово, как прислушиваются к каждому твоему дыханию. Нет, не только это. И это не главное!

Пройдет год, и любая семья в городе будет готова принять ее своей дочерью. Она сама решит, за кого выйти замуж. Впрочем, что это она. Она уже решила. Сердце Ванды сладко заныло, стоило ей вспомнить возлюбленного.

Только теперь ее план, включавший в себя богатую и счастливую жизнь с любимым мужчиной и благородную старость в окружении внуков, летел к Рогатому. Все это достанется другой – той, что хуже знала древние книги, была хуже в учебе и послушании. Но жрицы решили, что ее помыслы чисты, – и выбрали ее!

Только Ванда не сдалась. Лишь одну ночь провела она в рыданиях. К утру решение созрело. Целый день она ходила, не в силах поверить, что она и правда сделает это. И к вечеру поняла – сделает. Ей хватит смелости и решимости. Ведь от этого зависит вся ее жизнь. И тогда Ванда вышла за стены храма и направилась в домик к колдунье. У той нашлось кое-что для нее…

– А вдруг ты меня обманешь? – девушка сжимала в кулаке монеты и боялась их отдать.

– Принесешь деньги, когда сработает, – усмехнулась старуха.

– А если я обману?

– Кто меня обманет – дня не проживет, – рассмеялась та так страшно, что Ванда опрометью выскочила за дверь.

Дальше все закрутилось как во сне – события сменяли друг друга стремительно и быстро. Несколько капель янтарной жидкости, и та, которую выбрали жрицы, стала худеть и бледнеть день ото дня и даже час от часу.

Через два дня утром она отошла, а значит, пора было вернуться в дом к колдунье и отдать плату.

Золотые монеты, нехитрые украшения – все, что Ванда смогла собрать за годы в храме, и то, что вытащила из шкатулки покойницы – ей уже не пригодится. Она высыпала это на стол и поспешила выскочить из домика, не встречаясь глазами со своей сообщницей. Вылетела как стрела и пошла, не разбирая дороги, не глядя под ноги. А когда пришла в себя, поняла, что солнце уже зашло, а она заблудилась в городе.

Она шла, сворачивая то на одну улицу, то на другую, но, кажется, ещё больше заходила в дебри. А ведь нужно вернуться как можно скорее. Хоть бы встретить кого-нибудь, кто покажет ей дорогу!

Не успела она об этом подумать, как из темной подворотни вышли двое мужчин. Хмельные, веселые, злые. Спрашивать у них дорогу не было никакого желания – и Ванда ускорила шаг, а потом и побежала.

– Не спеши, красавица, – прикрикнул один.

Второй в несколько шагов нагнал ее и ухватил за плечо:

– Тут наша территория, и ходить по ней без платы нельзя.

Сердце девушки упало. У нее с собой не было ни монетки, ни колечка, ничего такого, что могло бы успокоить разбойников. Она все отнесла колдунье.

– У меня ничего нет, – осипшим от страха голосом проговорила она.

Первый, похабно хохотнув, подмигнул ей.

– У такой красавицы, даже если ничего нет, всегда что-то есть…

Она поняла, что он имел в виду. Взмолилась. Разрыдалась… Ей никак нельзя… Только не сейчас!

Но ее слезы не трогали разбойников. Один уже по – хозяйски шарил у нее за пазухой, до боли сжимая грудь, второй, тяжело и громко дыша, задирал юбку…

– Постойте. Я могу предложить что-то лучше! – она старалась вложить в эти слова как можно чувства. В конце концов, она будущая служительница храма. Ей ли не уметь разговаривать с чернью!

Разбойники прислушались. И даже их потные руки стали мять ее не так крепко.

– Чего еще ты придумала?

– Я еще девица… Жених у меня есть. Попортите – и вся жизнь сломана… Да и вам какая радость брать силой да на слезы смотреть. А если не станете девства лишать – уж я сумею отблагодарить.

Она умудрилась извернуться и погладить пальчиками раздувшийся пах одного из разбойников. Они ослабили хватку – и Ванда скользнула на мостовую, опустилась на колени…

Девушки в храме, шушукаясь, рассказывали, что жаркие любовницы из дорогих веселых домов за большие деньги дарят своим клиентам изысканную ласку – языком и губами. Как это делать – она током не представляла. Все ее знания о том, что бывает между мужчиной и женщиной, ограничивалось двумя тоненькими любовными книжицами, которые воспитанницы тайком передавали друг другу, пряча от служительниц. Да и эти оборванцы вряд ли посещали такие заведения.

Она развязала подпоясанные веревкой штаны одного из разбойников. Достала оттуда его «орудие любви» – так в любовных книжицах назывался мужской детородный орган. Провела по нему рукой раз-другой, да неловко обхватила губами…

Мужчина зарычал и вдавил член ей глубоко, почти в самую глотку, ухватил ее за волосы и стал насаживать на себя раз за разом… По щекам катились слезы, лицо болело, словно его свело судорогой, а он все толкался и толкался, пока во рту не разлилось соленое, горькое. Не успела она передохнуть – по губам уже водили вторым «орудием любви», ничуть не меньших размеров, чем первое. Ванда всхлипнула и приоткрыла рот.

Разбойники не обманули – никто не нарушил ее девственность. Но они сполна насладились ее телом: мяли, сжимали, облизывали, кусали… И, вдоволь наигравшись, снова засовывали свои набухшие отростки ей в рот.

Один из насильников вдруг хрипло сказал:

– Не отпущу, пока не попробую, – и, опустившись на землю, стал задирать юбку, стягивать белье.

Ванда затрепыхалась, забилась, но второй крепко сжимал ее в руках.

– Не боись, девка. Вреда тебе не будет.

Он расставил ее ноги шире и начал елозить языком между ног. «Была ему охота», – устало подумала Ванда и приготовилась терпеть это, как терпела и все другое. Да только вдруг к своему удивлению почувствовала, как наливается какой-то незнакомой сладостью все внизу, как тяжело становится дышать. Ноги подкосились, и она обмякла в руках у второго разбойника.

А медовая тяжесть и томление нарастали там, между ног. Это было так гадко – грязное мужичье, чужой мокрый язык, и так приятно, невыносимо приятно. Она застонала, словно от боли, но ей не было больно…

– А ты горячая штучка!

Тот, что держал ее, тяжело и хрипло дышал в ухо. Он перехватил ее одной рукой, прижал к себе, а второй – она чувствовала – начал теребить себя. И это тоже было гадко, но почему-то приятно.

А потом все удовольствие, что скопилось внизу от скользких движений языка, вдруг вырвалось наружу, встряхнув тело в сладостной муке, и узкие улочки огласил хриплый крик.

В храм она пришла перед самым рассветом. Незамеченной пробралась в свою комнату. Все болело… Ванда стояла под струями теплой воды. Она чувствовала себя истерзанной и грязной. Но это ничего… Тело перестанет болеть, запах пота и спермы смоет вода с мылом и благовониями.

Главное – она победила.

Утром жрицы объявили имя нового дара для стража…

* * *

– Чего ради такие жертвы? Убить воспитанницу, а потом еще и это…

Ванда хмыкнула.

– Влюблена была. А просто храмовница, да ещё и бывшая, – плохая партия. Он бы на меня и не взглянул. То ли дело Верховная!

– Неужели надеялась обмануть стража?

– Разве был обман? Ему нужна была девственница – девственница и пришла.

Кара усмехнулась.

– И что, получилось?

– А сама-то как думаешь? – в тон ей ответила Ванда. – «Нет чистоты в помыслах твоих. Да и тело твое нечисто, хоть и не всякий это поймет. Тебе многое предстоит исправить», – вот что ваш добрый страж сказал мне в утешение.

– И ты разозлилась.

– Он отобрал мою мечту, мой смысл жизни! И тогда я поклялась: ни у кого из тех, кто будет к нему спускаться, не останется чистоты ни в теле, ни в помыслах.

Что ж, у нее получилось…

Кара не стала спрашивать, как ей удалось остальное: избавиться от жриц, переписать книги, выгнать из города и поставить вне закона колдуний – опасных свидетельниц, тех, кто помнит об иных временах.

Она чувствовала, как утекает время, время, которого у нее почти не осталось.

Словно в подтверждение Ванда проговорила:

– Мне будет не хватать тебя, Кара. Здесь трудно найти хорошее общество и умных собеседниц. Но ты же понимаешь, что выбора у меня нет.

– Есть, но у тебя не хватит духу им воспользоваться.

Ванда не стала спорить. Она достала из складок одежды белую ленту и обернула ее вокруг шеи привязанной пленницы.

Кара вздохнула. Было ли ей страшно? Нет. Все, чего она желала, осталось там, за каменной дверью. Чего стоил для нее весь этот мир, если в этом мире нет его?

Пусть Ванда делает свое гнусное дело.

ГЛАВА 7

Лента скользнула по шее и врезалась в кожу. Нехватка воздуха, боль, ужас… Неужели ещё несколько секунд назад Кара была готова умереть? Сейчас все ее существо вопило: «Жить!».

Она затрепыхалась, выгнулась дугой. Бесполезно… Руки и ноги крепко удерживают путы, а сильные руки Ванды все сильнее натягивают ленту.

Если бы только она могла избавиться от оков!

Не успела Кара отчаянно взмолиться – и с удивлением обнаружила, что оковы пали. Она свободна.

Как такое может быть?

Но раздумывать над этим было не время. Лента впивалась в шею все сильнее…

Кара, как ей казалось, изо всех сил оттолкнула нависшую над нею Ванду.

Но ослабевшие, онемевшие от долгой неподвижности руки лишь слегка стукнули убийцу по плечам. Тем больше было удивления, когда Ванда от этого слабого, беспомощного касания отлетела в сторону. В темноте послышался грохот…

Что это было?

Кара пошевелила затекшими руками и ногами, потерла шею, села на постаменте, вглядываясь и вслушиваясь в темноту. Ванда не издавала ни звука.

Итак, что происходит?

Только что Кара разорвала прочные путы, а потом легким движением отбросила тяжелое тело… Причиной могло быть только одно: Великий страж из каких-то своих соображений дал ей силу Верховной.

Знать бы еще, как этой силой пользоваться! Впрочем, она и знает. Это знание – ниоткуда. Так, будто она всю жизнь с ним прожила. Кара взмахнула рукой, желая, что бы загорелся свет – и в зале подземелья стало светло. И она знала, чувствовала связь между своим желанием – и светом. Это сделала она.

Невероятно. Кара не могла поверить в то, что это происходит наяву…

Возле статуи неестественно изломанное лежало тело Ванды. Струйка крови из виска, неживая поза – Кара даже не сомневалась, что наставница мертва. Она поискала внутри себя какие-то чувства по этому поводу и не нашла ни жалости, ни сожалений, но и радости от того, что враг повержен, там тоже не было.

Кара встала с постамента, сорвала с шеи ленту и отбросила ее в сторону. Поискала глазами, возле купели обнаружила кусок мягкого полотна. Того самого, которым накануне вытиралась после омовения. Ткань была влажной и неприятной на ощупь, но Кара, поморщившись, обернулась ею. Даже это лучше, чем предстать перед служительницами обнаженной. Нужно выйти к тем, кто с ужасом и надеждой ждал, чем кончится ритуал в этот раз. Не в таком виде они должны встретить свою Верховную!

Она остановилась на пороге, собираясь с мыслями. Можно ли поверить, что всего секунду назад она была готова сдаться и умереть? Какая глупость!

Она жива, а значит, ничего не кончено. И если даже ей кажется, что жизнь ничего не стоит без любимого чудовища, она найдет возможность это исправить. Они будут вместе.

* * *

Кара уже который день подряд почти не выходила из храмовой библиотеки. Она перебирала книги одну за другой, читала, листала и со злобой швыряла в кучу, которая выросла в самом центре помещения и продолжала увеличиваться.

Она не сразу услышала, что в дверь постучали.

– Да, входите!

Двое стражников заволокли в библиотечный зал старуху с живыми синими глазами. Они крепко держали ее за руки, но на их красивых и суровых лицах читался неподдельный страх.

– Ты звала меня, Верховная? Судя по неласковому приему, ты решила не сдержать свою клятву, – скрипучий старческий голос звучал совершенно бесстрастно. Вот уж кто не боялся никого и ничего…

– Отпустите ее сейчас же и исчезните! – говоря это, Кара не оторвала глаз от книги.

Когда дверь за стражниками закрылась, она бросила короткий взгляд на колдунью.

– Прости за грубость этих остолопов. Они пока не привыкли принимать колдуний как почетных гостей. Не сдержать клятву, которую я дала тебе… Неужели я так похожа на слабоумную?

Колдунья лишь молча улыбалась, не говоря ни «да», ни «нет». Вот уж где ведьма. Но ссориться с ней нет никакого смысла. Оттолкнешь – и останешься наедине с глупцами, трусами и льстецами…

– Завтра будет празднество – восшествие Верховной. Ты поднимешься со мной на стену, и я объявлю людям, что колдуньи вернутся в город, – Кара говорила об этом, как о чем-то давно решенном и совершенно неважном. Волновало ее совсем другое.

– Эта дрянь переписала все книги, – она в ярости швырнула в кучу очередной фолиант. – Во всей библиотеке храма ничего, ни одного правдивого слова!

Колдунья продолжала молчать. Неужели догадывается, что не затем она ее звала, чтобы готовить к празднику или жаловаться на Ванду? Пора было заговорить о том, что на самом деле ее волновало… Кара посмотрела в сапфировые глаза колдуньи.

– Сделай мне противоядие, – голос неожиданно охрип.

Брови старухи удивленно поползли вверх.

– Твое приворотное зелье, – пояснила Кара. – Оно подействовало. Только не на него, а на меня. Я не могу и не хочу жить с этим кошмаром внутри. Это сжигает, съедает меня. Я перестаю быть собой. Становлюсь слабой. Даже плачу! И не могу перестать думать о нем днем, а ночью он приходит во сне.

– Приходит во сне – это хорошо. Ты можешь просить совета, вести беседы…

Щеки Кары вспыхнули румянцем.

Не беседы они ведут в ее снах, ох, не беседы. Низ живота начинал ныть, а дыхание сбивалось, стоило ей вспомнить об этих видениях, таких реальных. Куда более реальных, чем ее дневная жизнь.

– Избавь меня от этого! – выкрикнула она в сердцах.

Колдунья рассмеялась тихо и беззлобно, но даже этого Каре хватило, что бы прийти в бешенство. Может, все-таки следует убить гадкую старуху? Это ведь так легко, одно движение рукой – и ее сердце остановится в эту самую секунду… Глядишь, так и навеянные ею чары рассеются.

Видно, старуха прочитала что-то в ее глазах.

– Не сердись, Верховная, за мой смех. Я не хотела тебя задеть. Мое зелье давно не действует на тебя. Оно нужно лишь на несколько мгновений, чтобы раскрыть глаза и хоть ненадолго дать увидеть то, что есть в другом. И если это не твое, то спустя минуту очарование схлынет. Боюсь, имя твоему недугу любовь, а от нее противоядий пока не придумали.

– И что мне делать? – Кара швырнула в общую кучу еще один свиток. – Я ничего не знаю о нем, ничего не знаю об этом мире, ничего не знаю о силе Верховной и о том, что с нею делать. В этом храме все отравлено ложью!

Колдунья долго смотрела на нее, словно принимая какое-то важное решение. Наконец кивнула и достала из складок платья, больше похожего на лохмотья нищей, книжицу в дорогом переплете.

– Много лет назад, когда Ванда стала устанавливать новые порядки, нам удалось через своих людей выкрасть из храма эту книгу, до того как правду заменили ложью. Сохранить ее стоило нам огромных трудов и многих жизней. Возьми ее, Верховная.

– Щедрый дар. И что ты потребуешь взамен?

– С чего ты взяла, что это дар тебе? Правильная книга в правильных руках – это дар всему миру.

– Почем я знаю, что здесь все правда? Ванда переписала книги под себя. Как я могу быть уверена, что вы не сделали то же самое?

Колдунья пожала плечами.

– А ты не верь тому, что написано, верь своему сердцу, когда читаешь то, что написано. Ты ведь первая усомнилась в выдумках Ванды еще тогда…

– Откуда ты?. – она не закончила свой вопрос. Ответ был слишком очевиден. – Ну конечно от Мии. Она рассказывала тебе все, что творилось в этих стенах. Для этого ты и продала ее в храм! А ведь я знала – колдуньи ничего не делают просто так.