Текст книги "Странные люди (СИ)"

Автор книги: Маша Старолесская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Странные люди

DOMINI CANIS

Дежурить накануне Хэллоуина он не любил. Местная нечисть, непривычная к завозным праздникам, в это время обычно сидела тихо. Святки и Купала были ей как-то привычнее. А вот оборотни и вампиры, наоборот, становились активнее. Среди ряженых им было проще затеряться. А ты думай потом, кто перед тобой…

В салоне автобуса, такого древнего, что он, кажется, помнил Брежнева живым, не было никого, кроме кондуктора. Двое парнишек, один в маске из «Крика», другой – в красно-чёрном полосатом свитере, вышли остановку назад. Всё было так спокойно, что Дориан начал тревожиться. Хотя, казалось бы, кому надо ехать на кладбище на ночь глядя, если в ночных клубах диджеи уже ставят праздничные подборки, да и дома с друзьями смотреть триллеры и бояться ужасов из темноты гораздо приятнее?

Он почти убедил себя, что в этом году ему крупно повезло, и дежурство выйдет мирным, безо всяких происшествий, когда на следующей остановке в автобус вошла невысокая коренастая девушка. Лицо её было тщательно выбелено гримом, под глазами залегли чёрные круги туши с потёками. Она была одета в чёрное пальто и пышную юбку со множеством оборок. Едва успев расплатиться, девушка достала из сумочки телефон и позвонила. На том конце ответили после недолгой заминки.

Дориан сделал вид, что внимательно изучает вчерашнюю газету. Сейчас он весь обратился в слух.

– Да, да. Я уже. Еду уже, говорю. Где? За колумбарием? А я точно его найду? Я там первый раз. Что? Шэдоу меня встретит? Ну давай.

«На кладбище, значит, едет. Одна», – подумал Дориан. Под ложечкой тоскливо заныло. Едва уловимая надежда на тихий вечер рассеялась в воздухе. У него была ещё пара остановок, чтобы успеть отговорить девушку. Да только как это было сделать? Так и доверится молодая девчонка бородатому взрослому дядьке в ковбойской шляпе и в кожаном плаще! Так и решит, что слушать надо его, а не друзей-идиотов, которые зовут её в такой день потусоваться среди могил и не слишком довольных мертвецов.

Девушка сидела, прижавшись лбом к стеклу, и безучастным взором окидывала тающую во мраке обочину. Дориан отложил газету в сторону и подсел к ней. Но так, почтительно, на сиденье через проход. Девушка отвлеклась от своего занятия, с головы до ног окинула его оценивающим взглядом и сказала: «Я не знакомлюсь. У меня парень есть». Дориана обдало облачком сладкого алкогольного аромата.

Ещё и пьяная. Вот только этого не хватало!

– Я только хотел попросить. Не надо сегодня на кладбище.

Девушка сделала губами «пф-ф» и отвернулась к окну, давая понять, что разговор окончен.

Неприятное ощущение под ложечкой стало ещё сильнее. Дориан тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Вот подросток с перекушенным горлом, найденный в городском парке. Вот студентка, белая от потери крови, но живая, пусть забывшая, как её зовут. Вот…

– Опасно там нынче, – Дориан предпринял последнюю попытку отговорить подвыпившую девицу.

– Я не боюсь, – не оборачиваясь ответила она. – А там что? Оборотни? Вурдалаки?

Дориан понимал, что если сейчас ответит утвердительно, да ещё присовокупит десяток-другой названий менее популярной, но жутко противной нечисти, его просто поднимут на смех, и миссия будет провалена.

– Люди, – устало вздохнул он. – Люди хуже всего.

Девушка пожала плечами.

– Ты их давно знаешь? Ну, тех, к кому идёшь?

– Подольше, чем тебя… Дядя… – Она нервно заёрзала на сиденье, видимо, не могла решить, звать кондуктора на помощь или нет. Тот пока что дремал на своём месте.

Дориан отступил. Не то чтобы он надеялся отговорить девушку от затеи, которая казалась ему опасной, но попробовать всё же стоило. Теперь, когда попытка провалилась, можно было переходить к следующей части плана.

Конечно, если бы он был в эту ночь собакой, всё вышло бы гораздо лучше. Большая псина легко перемещалась по кустам и буеракам и привлекала меньше внимания, чем крепкий высокий мужик в чёрной коже, идущий за подопечным по пятам. Но выбора у него не было. Девушка вместе с неизвестным количеством приятелей собиралась в канун Хэллоуина влезть, куда не просят.

Автобус остановился. Клацнули двери, и она, нервно оглядываясь, вышла наружу. Дориан дождался, когда девушка отойдёт подальше, и беззвучно спрыгнул на асфальт.

Дорога, ведущая через кладбище, было хорошо освещена. Ещё несколько фонарей горели за оградой, отмечая кварталы в молчаливом городе мёртвых. Полная луна вышла из-за облаков.

Он не спускал глаз с коренастой фигурки, которая сейчас свернула с асфальта и заковыляла по влажной, перекрученной колёсами тракторов земле. Колхозное поле подходило почти впритык к могилам и казалось живой иллюстрацией к древней притче о зерне, брошенном в землю. Казалось оно Дориану. Девушка, то и дело спотыкавшаяся о какую-нибудь колдобину, негромко материлась и сбавляла ход. Держать нужную дистанцию в такие моменты становилось труднее. Дориан бросал печальные взгляды на луну, снова жалея, что это дежурство встречает человеком, а не псом, и молился, чтобы подопечная не обернулась. На этом коротком промежутке от дороги до кладбищенской ограды ему негде было спрятаться.

Когда они наконец добрались до заборчика из частой сетки-рабицы, стало немного проще. Вдоль него пролегала хорошо утоптанная тропинка, с одной стороны заваленная старыми венками, разбитыми надгробиями и пластиковыми цветами, с другой – прикрытая стеной колумбария и засаженная кустами. Девушка прибавила шагу. Дориан следовал за ней, готовый в любой момент слиться с окружающим пейзажем.

Впереди, в паре десятков шагов от них, из темноты вынырнула ещё одна фигурка, видимо, тот самый Шэдоу, и замерла в свете фонаря. Его подопечная приветственно замахала рукой. Дориан вжался в кусты и начал наблюдать за ними.

Поравнявшись с Шэдоу, девушка бросилась ему или ей на шею, замерла, громко и торопливо что-то рассказывая. Слух у Дориана был острый для человека, но не мог сравниться с собачьим, так что слов он разобрать не мог, различал только общие интонации. Судя по басу, который прерывал ненадолго быструю речь его подопечной, Шэдоу был парнем. Высоким, тощим. Живым, то есть, с точки зрения Дориана, безопасным. Больше того, в случае нападения оборотня или вампира, скорее жертвой, чем агрессором.

«Сколько же вас там ещё?» – подумал Дориан.

Девушка разжала объятья, и парочка нырнула в дырку в заборе.

Они двигались медленно, подсвечивая путь фонариками в мобильных телефонах, и всё равно то и дело натыкались на оградки, матерились несколько нарочито, смеялись, подбадривали друг друга. Они были так заняты собой, что не замечали Дориана, который шёл за ними практически след в след, боясь сильно отстать.

Пола плаща зацепилась за острую пику оградки, кожа прорвалась, но он заметил это только когда едва не рухнул лицом в каменную цветочницу. Чтобы высвободить плащ, пришлось повозиться. Дориан нервничал и злился, не столько оттого, что испортил любимую вещь, сколько потому, что терял драгоценное время.

Сосущее чувство под ложечкой, которое почти исчезло, пока он шёл по полю, вернулось. Дориан остро ощутил присутствие нескольких опасных существ. Определить видовую принадлежность пока было невозможно – они находились слишком далеко.

В следующий раз он увидел девушку и её спутника на узкой кладбищенской аллее, озарённой тёплым светом фонарей. Могилы плотным строем обступали её с обеих сторон. Старые советские надгробия, четырёхугольники со скошенным верхом, соседствовали с новыми, мраморными. Мёртвые смотрели на живых, на этих двоих впереди, на Дориана, осторожно пробирающегося следом, внимательными тёмными глазами.

Парочка добралась до столика, вбитого в землю практически на границе с асфальтовой дорожкой. Там на лавочках уже разместилась небольшая компания: трое молодых людей, длинноволосых и накрашенных так, что не поймёшь, какого они пола, – и два вампира. Свет уличного фонаря почти не доходил сюда, и этих двоих можно было запросто принять за смертных, а не за мёртвых, но нюх Дориана, даже человеческий, прекрасно различал аромат плесени и гниения, исходящий от них.

Девица расцеловалась со знакомыми, кивнула вампирам и, усевшись на лавочку, тут же потянулась к длинной узкой банке и, запрокинув голову, отпила. Дориан, который наблюдал за происходящим из засады на соседней могиле, не мог различить, что это было, но подозревал, что там спиртное.

Шэдоу звонил по телефону, оживлённо размахивая руками. Похоже, объяснял ещё кому-то из приятелей, как дойти. «Вот совсем вы мне не помогаете, ребята», – грустно подумал Дориан и подмигнул чёрно-белому портрету мужчины, умершего в самом конце прошлого века.

Кто-то из сидящих за столом достал из рюкзака колонку и включил на полную музыку, в которой сиплый мужской голос мешался с высоким женским, а дополняли эти звуки небес тяжёлые гитарные рифы. Шэдоу договорил и вернулся к девице, громко объясняя, что сейчас к ним присоединятся ещё двое. Вампиры заметно взбодрились.

Пора было действовать. Дориан в очередной раз пожалел, что встречает нынешний Хэллоуин человеком, а не псом. Большая собака, дружелюбно машущая хвостом и дающая почесать между ушей, точно вызвала бы больше доверия у тех, кого ему придётся спасать. Но делать было нечего.

Он выбрался из засады и подошёл к собравшейся за столом компании.

– Ребят, вы тут празднуете? Можно к вам присоединиться?

Ребята переглянулись, вампиры, почувствовавшие, кто перед ними, занервничали. Девица, наклонившись к Шэдоу, сказала:

– Это тот самый придурок из автобуса! Он меня преследует!

Её спутник тут же развернулся к Дориану, узкими плечами закрывая даму сердца.

«Хороший мальчик, смелый, – подумал Дориан. – Когда нападут, умрёт первым».

– Чего тебе надо, дядя? – спросил один из вампиров с ленцой в голосе.

– Здесь не наливают, – присоединился второй.

– А я зожник, – ухмыльнулся Дориан, нащупывая в кармане небольшой пульверизатор. – Пощусь, молюсь, слушаю радио… – На последних словах он брызнул в лицо собеседнику святой водой. Всего два пшика, а вампир взвыл громче, чем вокалистка в колонке, и рухнул, прикрывая голову. Дориан направил пульверизатор на второго противника, наблюдая, как ведут себя ребята. Вели себя они неправильно. Девица заверещала: «Псих! Он псих!» – но не сдвинулась с места. Кто-то из накрашенной длинноволосой троицы бросился помогать катающемуся по земле вампиру. Никто не пытался спастись сам.

– Бегите, идиоты! – крикнул Дориан. Он успел брызнуть святой водой во второго вампира прежде, чем тощий Шэдоу кинулся на него с кулаками. – Да стой ты, придурок! Не туда воюешь.

Шэдоу никак не мог ему повредить, слишком уж хилый был, слишком неумелый боец, но, отбивая его атаки, Дориан терял время. Судя по тому, что второй вампир не закричал от боли, «выстрел» из пульверизатора не достиг цели и осел где-то на одежде.

После нескольких порядочных тычков в рёбра боевой запал Шэдоу никуда не делся, он продолжал наскакивать на противника, и Дориан, ласково пробормотав: «Потом спасибо скажешь», – двинул ему кулаком в лицо. Может быть, даже слишком сильно, потому что тощий парень рухнул, как подкошенный, и только чудом не напоролся на ограду. Девушка завопила ещё громче и бросилась к нему.

В это время второй вампир схватил кого-то из оставшихся ребят и, разодрав у него на груди кожаную косуху и толстый балахон, обнажил кожу на шее.

По спине у Дориана пробежал холодок. Девушка перестала вопить. Остальные, включая заложника, окаменели.

– Послушай, приятель, – начал Дориан миролюбиво, – отпусти его и иди себе своей дорогой. Обещаю, что не причиню тебе вреда. Сегодня.

Вместо ответа вампир, широко осклабившись, продемонстрировал окружающим свои длинные клыки.

– Зачем тебе эти ребята? Ты же понимаешь, что меня тебе не победить. Предлагаю разойтись по-хорошему.

Вампир покачал головой.

– Ну, как хочешь… – Дориан дважды нажал на крючок пульверизатора, и его противника вместе с жертвой накрыло облачко святой воды.

Вопль, который раздался мгновение спустя, был таким отчаянным и высоким, что, казалось, сдирал с костей и кожу, и плоть и заставлял мозг вскипать и лопаться.

Всё, что происходило после, смешалось у Дориана в сознании. Он помнил, что мчался, придерживая Шэдоу за талию, – тот не мог бежать после нокаута, девушка топала следом, а длинноволосые ребята в гриме, уже порядком стёршемся, волокли своего незадачливого товарища, едва не ставшего ужином для вампира. Протискиваясь меж могил, Дориан думал, что, пожалуй, для начала дежурства всё вышло не так уж и плохо. Вампиров он нейтрализовал, что называется, малой кровью, живых спас, пусть даже для этого и пришлось прописать одному из них хук с правой, сам уцелел…

Потом девушка долго объясняла друзьям, приехавшим на кладбище на машине, где их искать, и Дориан даже помогал усаживать Шэдоу, в миру оказавшегося Михой, на заднее сиденье. Досматривать увлекательное шоу «Размести семь человек в пятиместной машине» он не стал. Отсалютовал спасённым, приложив два пальца к ковбойской шляпе, и зашагал по обочине навстречу новым приключениям.

Дориан шёл и думал, что завтра луна наконец-то похудеет с одного бока, и он снова станет большим лохматым псом и на целый месяц забудет обо всех этих человеческих условностях.

ПОЛНОЛУНИЕ В ДЕКАБРЕ

Всё началось с того, что Ирка съехала от родителей.

К тому времени бабушкин дом уже год стоял без хозяйского догляда, только отращивал долги за воду, свет и всякое такое, и на семейном совете было решено отправить великовозрастную дщерь, девицу двадцати с небольшим лет, туда. Рекомая девица, копирайтер на фрилансе, к тому времени успела перессориться со всеми родными, потому что образ жизни вела ночной, скрытный, среди родственников-жаворонков громко осуждаемый. Деревянный дом в частном секторе, без канализации и горячей воды, зато с газовым котлом, электричеством и довольно шустрым интернетом казался ей пределом мечтаний.

По крайней мере, так было летом. Тогда она вечерами сидела за столиком под раскидистой яблоней с чашкой чая и увлечённо писала то про новости из мира картонной упаковки, то про смесители для ванн, то – тут она уже начинала чувствовать себя почти экспертом – септики и биотуалеты. Пару раз в месяц к ней заглядывали родители и старший брат, мужчины косили траву на участке, помогали с ремонтом, ходили, цокая языками, вокруг фундамента, многозначительно намекали, что сейчас ещё ничего, а на следующий год надо будет что-то делать, а мама начинала мечтать, что неплохо бы срубить старое дерево, разобрать дровяной сарай и там, на заднем дворе разбить настоящий сад. Она вычерчивала на тетрадных страничках планы, достойные героев Чехова: здесь дом, здесь пруд, здесь – крыжовник, желательно, гибрид без колючек, а к нему пару кустов смородины, сливу, вишню, антоновку, анис и что-то ещё. На этом месте Ирка всегда начинала зевать и проситься поработать.

Сентябрь выдался мягкий, солнечный. Она всё ещё любила выйти с чашкой чая, но ноутбук с собою не брала. Во-первых, сидеть во дворе долго было холодно. Во-вторых, в один отнюдь не прекрасный день большое яблоко сорвалось с ветки и упало в считаных сантиметрах от компьютера, треснуло пополам и истекло сладким прозрачным соком. В эти несколько секунд жизнь пронеслась у Ирки перед глазами. На новый ноут она ещё не заработала. Самостоятельная жизнь требовала гораздо больше денег и сил, чем она думала, пока жила с родителями.

В октябре, когда дни стали короче, а ночи – темнее, папа на полном серьёзе начал звать Ирку обратно в квартиру. Мол, девушка, молодая и свободная, да ещё и живущая одна в частном доме – настоящая мишень для всяких молодых неокрепших и старых пропитых умов, а потому хорошо было бы вернуться в родительское гнездо, под отцовскую защиту. Поиграли в самостоятельность – и будет. Ирка отмахивалась. Она уже вкусила сладкий плод свободы и независимости, пусть ради неё и приходилось мыться в тазике и пользоваться удобствами во дворе.

Брат то ли в шутку, то ли всерьёз предлагал завести большую собаку и даже подкидывал адреса приютов для бездомных животных. Мама тяжко вздыхала, говорила, что собаки – это фигня, и лучше завести мужика.

Ирка, которая и так приезжала к ним, только чтобы принять ванну и постирать в машинке одежду, в такие моменты начинала всерьёз задумываться, что ходить в общественную баню в паре кварталов от дома, а бельё сдавать в прачечную безопаснее для психики. Впрочем, к отцовским словам она прислушалась и с очередного заказа купила перцовый баллончик и шокер. Если бы кто-то вломился к ней в дом, они бы, конечно, не помогли, но с ними Ирке было спокойнее.

В ноябре она первый раз испугалась. Возвращалась под вечер из магазина-стекляшки с большими пакетами и увидела, что на углу рядом с домом стоял высокий мужчина в кожаном плаще и ковбойской шляпе и пристально смотрел в её окна. «Пасёт, значит, – подумала тогда Ирка. – И даже не палится». Она открыла калитку, вошла в палисадник. Незнакомец не сдвинулся с места. Ирка побыстрее подошла к двери в глухом деревянном заборе, отделявшем участок от улицы, стараясь не терять мужчину из виду. Он продолжал торчать на том же месте, будто больше никого рядом с ним не было.

В доме она заперлась на все замки, прекрасно понимая, что если кто-то этой ночью и захочет к ней вломиться, то сделает это через окно. Любое из трёх по фасаду, украшенных резными наличниками. Ирка начала прикидывать, позвонить в полицию или собраться и, наплевав на гордость, махнуть к родителям, признав, что папа был прав…

В ту ночь никто не попытался её ограбить. Она спала, нервно вздрагивая и не выпуская из рук перцовый баллончик, на утро встала больная и разбитая, работала, как в полубреду, и, кажется, пару раз перепутала в туристическом буклете Австрию и Австралию. Ещё вечер или два Ирка тайком, через щель в занавесках высматривала незнакомца на улице, ещё две ночи спала, не раздеваясь и не разбирая тревожного чемоданчика, а потом водоворот дел, правок и претензий от заказчиков подхватил её, и беспокоиться из-за незнакомца в шляпе ей стало некогда.

А ещё у них на улице появилась собака. Огромная псина неопределённой масти, дворняга, но такая рослая, будто её бабушка согрешила по молодости с ирландским волкодавом. Точнее, конечно, не псина, а пёс. В этом Ирка убедилась, когда он остановился аккурат на том месте, где за несколько дней до того стоял как истукан и смотрел в её окна странный мужчина, задрал лапу и пометил угол заборчика. А потом пробежал с пару десятков шагов и, не отрывая от Ирки своих карих, опушённых густыми ресницами глаз, оставил вторую заметку рядом с калиткой.

К вечеру сердобольные старички из дома напротив поставили ему миску с водой и тарелку с кашей.

Пёс, несмотря на внушительные размеры и грозный оскал зубов, оказался дружелюбным до придурковатости. При виде Ирки он вываливал язык, часто дыша, и начинал вилять хвостом, будто намекал, что он самый хороший мальчик на этом гектаре. Первое время Ирка сторонилась его: мало ли, вдруг он бешеный, но пёс не показывал больше никаких признаков болезни, зато подставлял лоб и пузо для почёсывания. Ирка эти знаки внимания игнорировала. «Вот так приласкаешь дворнягу, потом не прогнать будет», – рассуждала она. Пёс, однако, не отступал, и Иркино сердце дрогнуло. В очередной раз зайдя в магазин-стекляшку за продуктами, она положила в корзинку не только хлеб, масло, молоко и кофе, но и большую пачку собачьего корма. Самую лучшую из тех, что было.

Пёс, будто что-то почуял или догадался о чём-то, встретил её у выхода из магазина громким оживлённым лаем. Ирка поворчала на него для проформы, мол, не мешайся под ногами, подожди, приду домой, там и угощу, но лоб почесала.

Корм он принял с благодарностью, дал погладить себя по спине, по брюху, почесал за ухом длинной лапой и отправился патрулировать улицы. Странным образом, он нигде не задерживался надолго, брал со всех соседней дань натурой, а ночевать уходил на теплоцентраль рядом с магазином. Со всеми людьми был приветлив, но Ирку всё же выделял особо. Это быстро заметили старушки-соседки, и однажды, пока Ирка стояла у стеллажа с собачьими кормами, одна из них, Антонина Николавна, дружески так намекнула, что неплохо бы взять собачку к себе:

– Вишь чего, он тебя любит, ластится. А ты одна живёшь, молодая, симпатичная. Тебе защитник нужен…

«Ну хоть не мужик», – подумала Ирка, кивая собеседнице.

– Жизнь сейчас какая неспокойная пошла. Не то что в наше время…

Ирка, которая перед этим как раз писала статью об уровне преступности в позднем СССР, могла бы много чего рассказать Антонине Николавне, но пока из вежливости сдерживалась.

– А ещё этих всяких развелось… Дог… как их там? Слово ещё такое нерусское!

– Догхантеры.

– Вот-вот. Потравят собачку ни за что ни про что, жалко будет. А он же дурак такой, людям верит. Ты б взяла его себе, а? Мы старые, нам с этим лосём не справиться.

Тут Ирка опять покивала, сняла со стеллажа две пачки корма и отправилась к кассе. Брать на себя ответственность за пса ей не хотелось. Признаться честно, она едва тянула и ответственность за свою жизнь. Но догхантеры и загадочные незнакомцы были вполне реальны, и в словах Антонины Николавны был определённый резон.

Вернувшись к себе, Ирка насыпала корма псу, который, как часовой, ждал её у калитки, потрепала его между ушами и удалилась в дом писать сообщение подруге, волонтёрившей в собачьем приюте.

Письмо, длиннющее, на несколько экранов мобильного, пришло поздно вечером. Подруга была очень обстоятельна, в каждом втором предложении вбивала в голову мысль, что собака – это серьёзно и на всю жизнь, так что ближе к концу Ирка уже почувствовала, что совершает что-то непоправимое и опасное. Однако нотации перемежались полезными советами: как изловить пса, в какую клинику дешевле везти на осмотр и прививки и где брать всё необходимое. Список необходимого с ценниками и прайс из ветклиники вызвали у Ирки приступ паники. «А я на что жрать буду?» – подумала она, а подруге отправила «спасибо» в окружении эмоджи с сердечками.

На следующий день, разобравшись побыстрее с одним заказом, Ирка взялась за приручение бездомного пса. Которого, как назло, нигде не было. Она несколько раз прошлась по улице, проверила, не спит ли он у теплоцентрали, но псины и след простыл. Поспрашивала соседей. Те никого и ничего не видели. Еда в мисках стояла нетронутая.

«Опоздала. Увели, – с горечью подумала она. – Или отравили».

Для верности она заглянула на соседнюю улицу, но и там их бродячего пса не было. Не было его и в соседнем квартале. Он исчез в одночасье, будто корова языком слизнула.

***

Поздно вечером Ирка с туалетным ведром вышла во двор. Канализацию на их участок обещали провести на следующий год, а пока летом приходилось пользоваться скворечником на дальнем конце участка, а с наступлением холодов за шторкой в сенях воцарялся пластиковый гибрид унитаза и ночного горшка. Дезинфицирующие смеси делали ежедневный ритуал выноса ведра чуть менее противным, но побороть брезгливость и тошноту до конца Ирке не удалось.

Было темно, только свет из окон столовой пятнами разливался по снегу. Ирка шла по своим же вчерашним следам, оттаявшим днём и подмороженным ночью, при свете фонарика в мобильном телефоне. Перекошенная дверь скворечника открывалась с трудом, пришлось погасить фонарик и спрятать телефон в карман. После нескольких попыток дверь поддалась, и Ирка протиснулась внутрь, отвернувшись, выплеснула содержимое ведра в дырку. Приступ тошноты на этот раз был не слишком сильным. Она выскочила наружу, пнула дверь, впрочем, не слишком удачно.

«А ведь надо будет расчистить дорожку, пока совсем снегом не замело, – подумала Ирка. – Я совсем не знаю, как тут жить. Я никогда не жила одна в частном доме, не следила за газовым котлом в мороз, не раскидывала снег».

Она поскользнулась в собственном замёрзшем следе и упала навзничь, широко раскинув руки. Туалетное ведро отлетело куда-то под яблоню. Ирка лежала на спине и думала про звёздное небо над головой, нравственный императив и подвёрнутую лодыжку.

Небо было большое, глубокое, с редкими крапинками звёзд. Над низкими крышами поднялась луна, и стало светлее. Заблестел лёд, заискрились сугробы. Перевернувшись на живот, она встала на четвереньки. Лодыжка ныла так, что подняться на ноги было невозможно.

«Надо бы обо что-то опереться, а ещё лучше сесть… – Ирка решительно поползла к яблоне. – Заодно и ведро прихвачу».

До яблони оставалось всего ничего, когда она опять поскользнулась и с размаху шмякнулась головой оземь. Охая и матерясь, она снова перевернулась на спину, легла и стала осторожно ощупывать лицо. Крови вроде бы не было. Она перевела дыхание и подняла голову. На корявых ветках прадедушкиного штрейфлинга виднелись какие-то странные наросты, в бледном лунном свете так сразу и не разберёшь. То ли ведьмины мётлы, то ли старые вороньи гнёзда. Ирка пригляделась получше.

Чёрный нарост смотрел ей в лицо зелёными, как у кошки в темноте, глазами. Рядом вспыхнула ещё пара огоньков, потом ещё пара. Свет от них исходил слабый, какой-то гнилушечный, но в нём можно было наконец получше рассмотреть это новое явление. На ветвях яблони, как забытые прошлогодние яблоки, висели отрубленные человеческие головы, ссохшиеся и почерневшие, покрытые морщинами, зыркающие по сторонам. Такие Ирка видела в детстве в книжке про антропологов.

– Офигеть, – пробормотала она. – Что это за хрень?

Ирка крепко зажмурилась, открыла глаза – головы никуда не делись, висели на своих местах. Взгляды горящих зелёных глаз были устремлены на неё.

И тут головы заговорили. Все разом, сначала тихо, будто шелестела прошлогодняя, оставшаяся на дереве листва, потом всё громче и громче, и вот всё дерево заскрипело-загалдело, словно на нём устроилась стайка воробьёв.

– Ээтахто такая тут? – донёсся с верхних веток сиплый голос.

– Генки маво внучка! – это проговорила голова, висящая в самом низу, и по Иркиному лицу скользнул зеленоватый отблеск.

– Она хоть живая?

Дерево скрипнуло, и ветка с самой нижней головой свисла почти до земли.

– Живая, живая. Лежит, глаза таращит.

– А чего разлеглась тогда?

– Щас узнаем. Эй, девка, чего разлеглась?

– Нога... Подвернула... Встать не могу... – голос Ирки звучал тихо и сипло.

– Ну, это ничего... До свадьбы заживёт! – участливо сказала голова с нижней ветки.

Отталкиваясь здоровой ногой, Ирка спиной вперёд попыталась отползти от неё, соскальзывая и почти не чувствуя холода от земли и тонкой новорождённой корки льда.

Ох, если бы сейчас тут был отец или брат, увидел, как она барахтается тут, и пришёл её спасти...

Ветка наклонилась ещё ниже и будто бы вытянулась – хотя какое там будто бы, она растянулась до земли – и сухая голова болталась теперь перед Иркиным лицом, как раскидайчик на резиночке.

– Куда это ты намылилась? – спросила голова.

– Домой... У меня там работа... Надо идти...

– Работа не волк, в лес не убежит, – твёрдо заявила голова.

– Ну и девки нынче пошли! Одна работа на уме, – снова подала голос самая нижняя голова и заглянула Ирке в лицо. Ирка опять дёрнулась назад. – Ой, да тихо ты, тихо! Своих не обидим.

– Да кто вы вообще такие? Что тут происходит? – Она собралась с духом и рывком села. Ветка дёрнулась, и нижняя голова резко отскочила вверх, ну чисто мячик.

– Родственники мы твои!

– Соседи, – поправил сиплый голос с верхних веток.

– Жили мы здесь! – два высоких голоса, похоже, детских, прозвучали в унисон.

– И померли, – подытожила голова с нижней ветки.

– А я-то вам зачем? – спросила Ирка дрожащим голосом. – Я ведь ещё живая!

– Вот затем и нужна. Помянуть нас надо. Сегодня такая ночь…

– И… И что надо делать?

– Посиди с нами, – сказала самая нижняя голова. – Послушай, что мы тебе расскажем.

Яблоня загудела десятком голосов. Головы решали, кому говорить первым.

– Эй, подождите! – засипело с верхних веток. – Она ещё не согласилась!

– А что будет, если я не соглашусь? – подала голос Ирка.

– А если не согласишься… – начали хором две детских головы и резко осеклись.

К дереву, оскальзываясь, мчался высокий мужчина в кожаном плаще и ковбойской шляпе. Тот самый пугающий незнакомец. Сейчас Ирка была рада даже ему. Пусть бьёт, пусть грабит, пусть… лишь бы этот кошмар закончился.

– А это ещё кто такой? – проскрипела голова с нижней ветки. – И что он тут делает?

Её зелёные глаза засияли, как два фонаря, освещая окрестности. Дерево вновь зашумело и загалдело, будто кто-то бросил палку в стаю ворон.

– А ну цыц! – вместо ответа крикнул мужчина низким рокочущим голосом. – И отпустите девчонку. Она под моей защитой.

Ирка почувствовала, как странное оцепенение, сковавшее её тело, прошло. Осталась только боль в лодыжке и жжение в оледеневших пальцах. Она по-прежнему не могла встать, но теперь у неё появилась надежда, что её доведут до дома.

– Ишь, раскомандовался! – просипели сверху. – Петровна, покажи ему!

– Сам показывай, – отозвалась голова с нижней ветки. – Нашёл дуру!

Ирка почувствовала, как у неё темнеет в глазах. Чёрный кокон окутал яблоню от корней до самой макушки. Это не было похоже на дым или туман, ничем не пахло, но дышать в нём было совершенно невозможно. Каждый вдох давался труднее предыдущего, бронхи горели огнём. Ирка закашлялась. Звуки из внешнего мира тоже доносились сюда с большим опозданием, будто шли через толщу воды.

– Прошу второй раз. Заткнитесь и отпустите девчонку, – снова заговорил мужчина. – Третьей просьбы не будет.

Головы загомонили, заскрипели, заухали, и мир поплыл у Ирки перед глазами. Казалось, что она летит в вихре смерча и всё никак не может остановиться.

***

Ирка лежала на диване в столовой. Ей было тепло и уютно. Свет горел неярко, на кухне уютно шипел чайник. Она привычным жестом запустила руку в бахрому немецкого ковра, висящего на стене. Всё на месте, всё как надо. Только вот… кто поставил чайник?

Она приподнялась на локте, попыталась согнуть ногу, и тут же резкая боль пронзила лодыжку. Ирка выругалась себе под нос. С кухни послышались шаги. Тяжёлые, незнакомые.

Не брат и не папа.

Стиснув зубы, она подтянула ногу, сжалась в комок, жалея, что вот теперь под рукой нет ни баллончика, ни шокера.

Дверь, отделявшая большую комнату и бабушкину бывшую спальню от коридора и столовой, была открыта, и не было видно, кто сейчас идёт к ней.

Ирка ждала, затаив дыхание.

– Ну что, очухалась? – добродушно пробасил незнакомец в ковбойской шляпе. То есть уже без шляпы. И без кожаного плаща. – Да не бойся ты так, матрос ребёнка не обидит!

Ирка нервно засмеялась. Незнакомец был просто огромным! Головой он почти упирался в потолок, а потёртая и застиранная чёрная рубашка буквально лопалась на его ручищах. Впрочем, сейчас он улыбался, и в глазах у него плясали чёртики.