Текст книги "На перекрестке судеб"
Автор книги: Маша Миль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Глава 1
Пасмурно за окном или совсем раннее утро – неважно. Этот день и не мог быть другим. Ощущение промозглой серости и ледяного плена в душе не исчезнет, даже если это самый теплый и солнечный день осени за всю историю наблюдения за погодой.
Окончательно проснувшись, Артем открыл глаза и посмотрел на фотографию девушки за пыльным стеклом серванта.
Купить рамку он собирался каждый день, но это оказывалось сложнее, чем заполнить большой хозяйский холодильник. Кажется, вчера заходил в дежурный магазин, значит, хотя бы кусок хлеба в доме должен быть. Как и следовало ожидать, пакет с продуктами стоял у порога. Артем выматерился, вытаскивая растаявшую пачку масла. Очень хотелось со злостью швырнуть ее, но, просчитав последствия, он аккуратно пристроил ее в морозилку. Кулек бесформенных пельменей полетел по привычной траектории в мусорный пакет, критическая масса и зловоние которого слишком явно намекали на немедленное освобождение от него пространства квартиры. Артем перенес его на порог; только так, запнувшись, не забудет его вынести.
Хлеба он не купил. Кусок сыра, колбасы, какие-то консервы, заброшенные на автомате, и пачка печенья. С тех пор, как бросил курить, надобность в ежедневном посещении магазина отпала. Каждый долгожданный выходной Артем планировал забить холодильник, чтобы не загружать утром и вечером голову ненужными мыслями о еде, но всякий раз находились неотложные дела и вопрос пропитания отпадал сам собой. Единственным местом, где удавалось пообедать, была столовая напротив отдела УВД, где ему посчастливилось состоять на службе. Вспомнив наваристый борщ, поставил чайник на плиту.
Брился долго и с удовольствием, эта процедура бодрила лучше растворимого кофе, которым он запил ломтик сыра и две печеньки.
Такую же бурду ему предложили и в кабинете оперов, только вместе печенек были сухарики.
– Предпочитаю дождаться обеда и нормально поесть, – отмахнулся Артем и, привычно закинув ноги на стол, откинулся на спинку кресла.
– Оптимист ты, Соболев! – цокнул Игорь Левинский. – Надеешься отсидеться до обеда? Согласен, погода нелетная.
Все лениво посмотрели в окно, за которым пыжилась серая туча.
– Да уж, погодка так себе, – подтвердил Батенко. – Лучше бы дождь пошел.
– Так, Алексей, кончай каркать. У меня сегодня свидание.
Игорь мечтательно улыбнулся, чем вызвал искренний интерес товарищей.
– Когда только люди все успевают. – Артем в мгновение ока оказался рядом и присел на краешек стола. – Поведаешь?
Вытащив из-под него пару папок и продолжая сохранять таинственность, Левинский бросил каждому по одной:
– А не поработать ли нам для разнообразия мозгами? Почитайте свежий материальчик!
– Ты тему не переводи, – Артем похлопал товарища по плечу, – пока я свои дедуктивные способности не включил.
– Ну-ка, попробуй. – Левинский оседлал стул рядом со столом Батенко и, подмигнув тому, приготовился слушать.
Соболев осмотрел аудиторию и предупредил:
– Игорь, только без обид и истерик. Вчера ты выезжал на труп. На убийство, как потом выяснилось. Бабуля выгуливала парочку доберманов, бросая им палочку для резвости, но, к счастью, не спуская с поводка. Старушка старой закалки, законопослушная.
– Пока все верно, но это ты и в дежурке мог узнать, да и мужик, который звонил, так орал, что его весь район мог слышать. – Левинский одобрительно кивнул. – Может, расскажешь, как бабку грохнули?
– Огнестрел. Обрез или пистолет, нашли где-то и решили испытать. Лохи какие-нибудь. И вот вы приезжаете, а к бабке подойти не можете. Кобели вас не подпускают.
Батенко фыркнул.
– Не кобели, а суки оказались.
– Что делать? Сам майор Левинский приехал в кои-то веки на место преступления, а раскрытие срывается. Вызвать кинолога! Конечно, так просто, но я уверен, что и это предложил какой-нибудь курсант на практике или водитель. Узнав ситуацию, Василич сам ни за что не поедет: вечер, холод, а зная его наклонности женоненавистника, кого он пошлет? Правильно. Или Людочку, или Ирочку. У одной вчера было свидание, значит, поехала Людочка. А так как у Игоряши жена была блондинкой, то ничего удивительного, что теперь ему нравятся брюнетки. Верно излагаю?
– Верно, бабник ты неизлечимый, – хмуро отозвался Игорь. – Это тебе Ирочка рассказала?
– Нет, Людочка! – рассмеялся Соболев. – Пока ты переживал за честь майорского мундира, она ко мне в гости заскочила, я же рядом живу.А бабник не самый страшный диагноз для мужика!
– И ничего я не переживал, – оправдался Игорь. – Что, я на служебной машине ее должен был провожать, чтобы завтра весь отдел ржал? Это у тебя все просто, с тебя как с гуся вода. Что только в тебе бабы находят?
– Не бабы, а женщины. – Соболев поднял указательный палец. – Баб я отсеиваю еще на первичном осмотре.
– Еще и циник, – ехидно добавил Игорь.
– Цинизм в разумных пределах производит на девушек неизгладимое впечатление, надо только вовремя им воспользоваться и не злоупотреблять. Вот учишь тебя, учишь! – Соболев вздохнул и открыл папку. – Как ты жениться-то умудрился?
– Тебя рядом не было, – парировал Левинский.
– Главное, что я был при разводе, поэтому ты и живешь сейчас в своей квартирке. Но женить тебя надо, и я своих полномочий с себя не слагаю, а то Лехина жена уже устала кормить тебя разносолами. Она скоро вас обоих бросит. – Соболев углубился в чтение, чувствуя посасывание под ложечкой от голода.
Вспомнился развод Левинского. Сколько помоев и грязи вылила жена на Игоря, хватило бы на весь отдел. Для него такие дамочки табу. Холодные, расчетливые, хоть и красивые. Артем посмотрел на пустой стул Левинского: после всего ему и начальство выговаривает мягче, чем остальным и даже путевку выбило в бесплатный санаторий МВД.
Время тянулось медленно, но его никто не торопил, лучше в отделе перебирать бумажки, чем дежурить на улице.
– Соболев, твоя очередь идти за нагоняем, прошу. – Не закрывая дверь, Игорь бухнулся на стул. – Сегодня и люлей от начальства получать приятнее, чем рысачить по городу. Хорошо, что бабку вчера грохнули. Тем, как ты и говорил, подростки из обреза. Целились в собаку, попали в человека. Идиоты.
Следующему после Левинского всегда доставалось по полной программе, ибо орать в доброе и всепонимающее лицо Игоря бесполезно, а орать начальство любило, это было его прямой обязанностью.
Получив свою порцию, Соболев вернулся в пустой кабинет с разрывающимся телефоном. Не успев огорчиться, что обедать придется одному, тут же принял вызов на огнестрел.
***
– Прям Чикаго! Погода, что ли, так действует? С ума все посходили, и это начало месяца, что будет дальше? – разглагольствовал Артем в машине, пытаясь хоть как-то приглушить острый голод.
В подъезде пятиэтажки толпилось несколько человек.
– Расходитесь, – зычно крикнул он, с раздражением осознавая бесполезность приказа. На крик открылась еще пара дверей. – Я сейчас эвакуацию объявлю!
Толпа расступилась, пропуская наряд, самые здравомыслящие предпочли спуститься на несколько ступеней.
– Вызов поступил от соседей. Говорят, слышали выстрел и женский крик. Семья неблагополучная, и муж, и жена пьющие. Дверь не открывают, в квартире тишина, – доложил обстановку участковый.
– Скорую вызвали? Слесаря?
Соболев осматривал на вид тщедушную дверь, кажется, толкни плечом – и вылетит, но это только на первый взгляд. С обратной стороны может быть обшивка из стали, метровый засов или подпорка в виде сейфа, шкафа или дивана.
– Сразу же, – отрапортовал лейтенант.
– Долго едут. А слесарь?
– Я здесь, – раздвигая зевак, вперед вышел двухметровый детина в черной робе.
На площадке густо запахло перегаром.
– Николай, – представился слесарь.
– Что же ты, Николай, гад такой, еще обеда нет, а ты уже пьяный в дымину!
Соболев выхватил у него чемоданчик с инструментами и, кинув на пол, разглядывал содержимое.
– Будем дверь вскрывать? Надо за начальником ЖЭКа послать и протокол составить.
– Я тебе сейчас такой протокол составлю. – Соболев махнул перед носом участкового топором. – Вовек не забудешь. Накидай мне план квартиры, оставь двух адекватных свидетелей, остальных разгони. И не церемонься с ними, а то обеспечу им ночевку на улице.
На этот раз угроза возымела действие, через минуту подъезд был пуст.
– Может, вызвать подкрепление?
– Лейтенант, ты вправду хочешь из-за одного пьяного дебошира выгнать людей на улицу? Представь, что здесь начнется!
В наступившей тишине Артем рассмотрел план квартиры и негромко постучал:
– Хозяева, есть кто дома?
– Да где ж им быть-то? Дома они. У Степаныча вчера пенсия была. Отмечают, – разъяснил ситуацию слесарь.
Соболев зыркнул на участкового и зло качнул головой:
– А оружие у него откуда?
– Вот этого не знаю.
– Нет регистрации, – подтвердил участковый.
– Час от часу не легче. Дверь у них без секретов?
– Какие секреты?
Соболев глазом не успел моргнуть, как детина легко толкнул и почти бесшумно открыл дверь.
– Назад! – шикнул Артем, отталкивая слесаря с порога. – Жить надоело?
– Да вон Машка спит в комнате, – не унимался тот.
– Уверен, что спит? Иди отсюда, твоя помощь больше не нужна.
– А инструменты?
Соболев утяжелил взгляд до неподъемного:
– Сгинь! Или я тебя ими закопаю.
Рабочий спустился на один пролет, остановился и все-таки оглянулся на серенький ящик.
– Ты бессмертный? – уточнил Артем.
– Здрасте, Надежда Алексеевна. – Слесарь широко улыбнулся. – Как Борис Борисович после вчерашнего?
– Не паясничай. Дай пройти.
Прихрамывая на правую ногу, врач скорой брезгливо махнула ладошкой перед носом, поравнявшись с Николаем.
– Можно подумать, неженка, – хмыкнул тот. – За инструментом моим присмотри, а то с Борьки спрошу, – отдав приказ, спустился.
В данную минуту Соболев был сосредоточен на том, что его может ожидать в квартире. Меньше всего желал знать о взаимоотношениях слесаря и врача скорой, но не заметить испуг, вороным крылом заслонившим синие глаза от мира, было невозможно. Беспомощный взгляд провожал спину рабочего. Подтолкнув лейтенанта помочь донести кофр, Соболев смотрел на ее бледные сжатые губы. Проигнорировав полицейского, она продолжила подниматься, на ходу расстегивая форменную куртку, под которой была хлопковая рубашка униформы. На последнем шаге ее качнуло, чьи-то руки, опережая Артема, придержали ее и поставили перед ним.
– Вы пьяны? Почему вас качает? – Соболеву и в самом деле показалось, что запах спиртного усилился.
– Вы с ума сошли! – Глаза ее округлились, и подбородок мелко затрясся.
– Возьмите себя в руки. Только истерики не хватает. Почему так долго ехали?
Его грубость была скорее нервной, но промолчать Надя не могла, хорошо, что стояли они чуть в стороне от основной группы:
– Если вы для себя вызывали, я бессильна вам помочь, но направление в стационар выпишу, а если кому-то все-таки нужна моя помощь, то почему мы стоим здесь? Что происходит?
В следующую секунду раздался оглушительный выстрел. Надя вскрикнула.
На уроках военного дела курсантов учили в случае внезапной атаки, выстрела или взрыва спасать самое ценное – свою жизнь, что и сделал весь наряд и участковый, и только Артем по непонятной причине кинулся закрывать собой строптивого врача скорой.
Совершенно неумышленно Соболев проник руками под ее куртку и тесно прижал напряженное тело к себе, так что округлость ее груди притиснулась к его. Их ощутимо качнуло, и, невольно скользнув губами по гладкому лбу, он замер, наслаждаясь мягкостью ее волос. Тонкий аромат духов, смешавшись с лекарственным запахом, щекотал обоняние, дразнил воображение… Тыльной стороной ладони Соболев дотронулся до шеи, жаркая волна ударила в голову. За мгновенное прикосновение ее дыхание и губы оставили жгучий, ощутимый до сих пор след на его теле.
Когда раздался выстрел, Надя не успела что-либо понять, как оказалась прижатой грудью Соболева к стене. Ее руки крепко сжимали его за плечи, а лицо уткнулось в шею. Она не могла пошевелиться, вздохнуть, боялась, что ее сиюминутная защита – лишь ее иллюзия. Под щекой явственно перекатился кадык.
– Зайдешь только после моего разрешения. Ясно?
Почувствовав под ногами твердость бетона, она перевела дыхание и, оттолкнув его руку от своего подбородка, кивнула. Оставшись одна, осторожно заглянула в квартиру, услышала слабый стон и не мешкая поспешила на помощь.
В сумраке комнаты на диване лежала женщина. Отбросив одеяло и покрывало, накинутые на нее сверху, Надя позвала ее:
– Марья Николаевна, вы меня слышите?
Не теряя времени, осмотрела женщину и сделала укол.
– Я же ясно сказал, после моего разрешения. – Соболев закипал, но причина его злости была в другом: пока они торчали на площадке, хозяин квартиры выстрелил себе в голову. Если бы не предосторожности и перепалка с доктором, этого можно было избежать.
– Вы мне не указ. Тоже себе уясните. Я приехала на вызов и окажу помощь, и вы не посмеете мне помешать.
Напряжение между ними нарастало, они сверлили друг друга взглядами, еще немного – и произойдет взрыв. Так и получилось, яркая вспышка отрезвила обоих. Кто-то включил еще два рожка в люстре, стало светло и стыдно.
– В той комнате пулевое в голову.
Быстро собрав кофр, Надя прошла за Соболевым.
***
У Артема было много женщин, он легко сходился и расходился так же легко, без обид и взаимных душевных терзаний. Он и сам себя считал бабником, каждая юбка манила его новизной и тайной. Он мог сорваться ночью, проехать пол-Москвы, получив всего лишь смайлик с поцелуем. Потом все рухнуло. Он стал другим, но почетное звание «бабник» каким-то чудом догнало его и в этом городишке. Выбора не было, пришлось соответствовать. Чтобы не осложнять службу, свои интимные подвиги, коих было немного, он перенес за пределы отдела. Одного звонка, приятным голосом разыскивающего Соболева по служебному телефону, было достаточно для поддержания звания и легенды. Почти все заявления от женщин автоматически вешались на его шею. Своей самой большой циничностью он считал разделение на баб и женщин, но, кажется, после сегодняшнего дня придется добавить в классификацию титул «ведьма», ибо врач скорой его поразила в очередной раз, и это за пять минут знакомства.
Достав из кармана телефон, она набрала номер и заговорила совершенно лилейным голоском:
– Сереженька, как у вас дела? – Соболев скривился от такой метаморфозы. – Значит, мы на колесах? Как мало́й? Держится? Мне нужна реанимация, на инфаркт, позвони сам, пожалуйста. И поторопись, мне здесь делать нечего, только повязку наложить.
– Что же вы, Петр Степаныч, – обратилась Надя к раненому. – Кто его?
– Сам, – доложил участковый.
От запаха крови и перегара мутило всех, да и зрелище обезображенного ожогом лица Степаныча и вывернутых наружу его же мозгов было не для слабонервных.
Когда Надя закидывала кофр на стол, ее снова качнуло, но она невозмутимо принялась обрабатывать рану, словно не заметив шагнувшего к ней Артема. Он внимательно наблюдал за всем, что она делает, вдумчиво и в то же время быстро и ловко. Закончив и сняв перчатки, она хотела пройти в ванную, но Соболев остановил, придержав за локоть:
– Проверю сначала.
Взглядом Надя попросила его выйти, и как только за ним закрылась дверь, донеслись судорожные всхлипы рвоты. Постояв, чтобы никто ее не беспокоил, он отошел, услышав шум воды.
Закончив протокольные дела и не обнаружив ни Степаныча, ни врача, Артем приказал опечатать квартиру и, прыгая через ступеньки, спустился к подъезду. Реанимационная машина уже уехала, увозя Марью Николаевну, а ее супруга грузили в разбитую машину скорой помощи, обе левые двери были искорежены и заблокированы.
– Это что за твою мать?! – вырвалось у Соболева.
Водитель, крепкий мужчина лет пятидесяти, поделился невеселой историей:
– Ехали по проспекту, какой-то поганец выскочил на зеленый и впечатался нам в бочину. Хорошо, что его до этого вздрючило, он в нас по косой залетел, а то бы Надежду Алексеевну отпевать можно было, удар как раз на нее пришелся. Мало́й наш, фельдшер, наверное, руку сломал, а у Надьки точно сотрясение, кто бы ее заставил на больничный уйти. Пока я полицию вызывал, она взяла чемодан и ведь пошла на вызов, говорит: «Это мои соседи, я должна помочь».
Соболев слушал внимательно, рассказ многое объяснял в поведении врача. Непонятное ощущение беспокойства притупило голод. Он огляделся. Серая пятиэтажка, двор, как часто бывает в старых районах, густо засажен тополями и березами и большая детская площадка нового образца, которая была ярким украшением.
– В каком подъезде она живет?
Водитель пожал плечами и указал рукой на другой конец дома:
– Во втором, кажется, я с той улицы, возле арки ее встречаю и высаживаю там же…
– Вас Сергей зовут, вы с утра на дежурстве?
– Какое теперь дежурство, сейчас постараюсь Надежду домой отправить, и будем решать, что с машиной делать.
Вместе с Соболевым они заглянули в салон через заднюю дверь.
Надя готовила пациента к перевозке, устанавливала капельницу, молоденький фельдшер сидел рядом, прижимая к себе сломанную конечность.
– Кажется, можем ехать. – Сергей протянул Артему руку, прощаясь.
Из-за разбитого стекла в машине было холодно, Надя зябко поежилась. Волосы, туго стянутые в хвост, выглядывали из-за воротника куртки, безразмерным чехлом висевшей на плечах, словно в коконе, пряча хрупкую фигурку.
Машина отъехала. Артем призвал всяческие проклятия на голову лихача, не соблюдающего правила, и, найдя глазами участкового, свистнул, чтобы тот подошел.
Сдерживая глухое раздражение на себя, он уже совершенно точно знал, что сегодня вечером будет в этом дворе.
Глава 2
Артема волновала эта женщина, и это ему совсем не нравилось. Все в ней должно было отталкивать. Ее стать, холодная красота, замужество, профессия, которую он ненавидел, но в первую очередь то, что уже второй час он пробивал все доступные базы в поисках сведений о ней. Телефоны, адреса проживания и работы, все это сухо и не удовлетворяло интереса, в этом смысле отчет участкового гораздо любопытней. Наличие безработного мужа-алкоголика объяснял ее вторую работу. Соседи не жаловались на скандалы, на буйный нрав Бориса только из глубокого уважения к Надежде, а вот то, что сама Зимина ни разу не обратилась к участковому, Артему было непонятно. Не похожа она на забитую женщину, молча терпящую оскорбления.
Телефон негромко звякнул, вырывая из плена раздумий. Сергей просил содействия в наказании виновника аварии. У фельдшера перелом, у Надежды – сотрясение.
– Сам знаешь, как бывает: заплатит штраф и за ремонт в рассрочку, а то, что Митька два месяца работать не сможет, и у Нади здоровья не вагон, это как?
Странная радость прокралась в сердце. Соболев сжал зубы и постучал кулаком по столу, боясь спугнуть неожиданную удачу. Оставляя номер водителю, он и не надеялся… нет, почему же, он именно надеялся ненавязчиво получать от него доверительную информацию.
– У вас же есть юрист, предоставите в суд больничные, счета. Или надо, чтобы он сел?
– Это не обязательно, достаточно будет моральной компенсации. Только Зимина на больничный идти отказывается.
– Хочешь, чтобы я ее уговорил?
– Боюсь, тут ты бессилен, завтра сам с главным поговорю. В семь пойду домой и ее заставлю, а то она и заночует здесь. А лихача этого наказать надо. У нас тут не Москва, торопиться было некуда.
Соболев закончил разговор и провел рукой по экрану.
– Москва. А ведь сегодня ровно год....
Дверь шумно распахнулась, впуская Левинского и Батенко. Веселость коллег не остановил тяжелый взгляд Артема; дурашливо переглядываясь, они поставили перед ним тарелку, накрытую сверху другой, достали хлеб и вилку:
– Персональный обед для самого занятого опера.
Только сейчас Артем вспомнил, что с утра так ничего и не поел.
Игорь снял верхнюю тарелку, под ней оказались котлеты и картофельное пюре.
– Мы ждем «спасибо» за нашу заботу, – напомнил Алексей.
– Спасибо Галочке, – Соболев сознательно провоцировал коллег, – знает, что я подлив не люблю.
– Нет, ну это наглость! Где это видано? – возмутился Игорь. – И какая Галочка? Они все одинаковые, в белых робах, в белых колпаках.
– Вот потому, что для тебя они все одинаковые, тебе так не везет. Ты не видишь в них женщин. Поэтому у тебя в компоте сплошные сухофрукты, а в супе одна картошка. – Соболев с наслаждением вдохнул аппетитный запах.
Игорь задумался:
– Хорошо, почему у Лехи всегда полный боекомплект, хоть контрольное взвешивание проводи?
Соболев любил их с Игорем перепалки на тему женщин, были они беззлобными, но настроение после них всегда улучшалось даже у молчавшего Батенко.
– Потому что он глубоко женат и у него этот диагноз на лбу написан, таких женщины в расчет не берут. А ты красавец, разведен, в полном расцвете сил и такое пренебрежение к женскому полу… Они такого не прощают. – Артем с удовольствием отодвинул пустую тарелку.
– Так я и не пренебрегаю. Вроде бы.
– Ты сколько лет в эту столовку ходишь? Полжизни. И все тебе «вроде бы», все тебе «кажется». А ты попробуй завтра попроси, чтобы тебе не одну ложечку сметаны в борщ положили, а две, и котлетку побольше, и гарнир сложный, сразу увидишь, как настроение у девчонок изменится. Только надо улыбаться, а не пугать их контрольным взвешиванием.
– Так, веселая минутка и обед закончились…
– И завтра у Игоря начинается новая жизнь, – дополнил Соболев.
– Работа у нас продолжается. Артем, что там у тебя?
Он доложил и поделился предположением о том, что произошло:
– Оба были пьяные, муж выстрелил в жену, она упала, у нее случился инфаркт. Он подумал, что убил ее, и тоже решил застрелиться, только силы не рассчитал. Пуля навылет, он живой, еще и в больницу ехать не хотел.
Коллеги смотрели с недоверием.
– Да я серьезно, пришлось успокоительное вколоть. Как в том анекдоте: пуля мозг не задела.
Игорь оторвался от сводки в компьютере:
– А это не в вашу скорую «крузак» влетел? Чтобы окончательно испытать мужика на прочность.
– В нашу, только по дороге на вызов. Игорь, поговори с Петровым, пусть возьмет под личный контроль.
– Думаешь, надо?
Артем пожал плечами:
– Вот и узнаешь.
Он мог и сам обратиться с этой просьбой к Петрову, начальнику смены, вместе охотились, но во избежание лишних вопросов переложил эту миссию на Левинского.
На столе у Батенко зазвонил служебный телефон.
– Игорь, задержанный, которого мы доставили, на допрос просится.
– Отлично, иди допрашивай. Бумаги готовы. – Игорь положил папку на край стола.
– Я один? – удивился Батенко. – Мы его подозреваем в изнасиловании несовершеннолетней девочки, ровесницы моей дочери, я бы его уже на задержании грохнул.
Алексей отличался спокойствием, темперамент флегматика оттенял более деятельных коллег, но если уж он сам не полагался на свою сдержанность, значит, помощь действительно была нужна.
– Тем, спустись, помоги задержанному определиться с гендерной идентичностью. Только не перестарайся.
Соболев расправил плечи, покрутил шеей.
– Отличное задание шеф. Вместо спортзала.
– Ты же никогда не пропускаешь тренировки. Что случилось?
– Хочу отдохнуть. Дома порядок навести, скоро хозяйка за деньгами придет.
– Темнишь ты, Соболев! – крикнул Левинский им вслед. – Я так себе и запишу, – и, открыв ежедневник, размашисто написал: – Соболев темнит!
***
Допрос ожидаемо получился долгим и изматывающим. Сначала подозреваемый во всем сознался. Потом взял свои слова обратно. Затем попросил его застрелить, и Соболев охотно пообещал:
– Ты только нам признание напиши, подробно и без ошибок, и я тебя сразу застрелю.
– Как вы застрелите? У вас пистолета нет.
– А я тебя задушу или об стенку шарахну, а потом так и скажу: упал при попытке к бегству и рассыпал мозги.
Оставив Алексея на бумажной рутине, он поторопился покинуть отдел.
К вечеру похолодало, но тучи рассеялись, открывая черное небо. Пройдя через арку, Артем остановился и внимательно осмотрел территорию.
Как профессионала бледный свет фонарей его бы не устроил, но как мужчину, ждущего женщину, такой обрывочный, тусклый свет, ему вполне подходил. Встав у стены возле трансформаторной коробки, он удовлетворенно кивнул. Место правильное. Его самого, в темных джинсах и черной кожаной куртке, заметить сложно, зато он отлично просматривал вход в арку и второй подъезд на случай, если Зимина пойдет с другой стороны.
Ждать Соболев умел, работа требовала сосредоточенности и терпения, но через полчаса его выдержка дала сбой. За это время от станции скорой помощи Надя и пешком могла дойти. Десять минут Артем накинул на магазин, посчитав, что, имея за плечами восьмилетний стаж замужества, зная вкусы своей семьи, этого времени вполне достаточно на закупки. Что еще могло ее задержать? Шопинг? Такие женщины, скорее всего, предпочтут для этого выходной день, чтобы получить хоть какие-то положительные эмоции в череде серых будней. Встретила подругу? Вполне возможно. Если это приятельница, то для краткого обмена любезностями пяти-десяти минут достаточно, а если близкая подруга, то максимум пятнадцать, они ведь обе в курсе событий жизни друг друга. О каких-то особенных увлечениях Зиминой Сергей не упоминал, да Соболев и не спрашивал, абсолютно уверенно решив, что их нет. Он уже был близок к тому, чтобы рассекретиться и позвонить ей, когда услышал гулкие шаги в арке и негромкий разговор. Пара остановилась у стены, в пяти метрах от Соболева, он напрягся и весь обратился в слух и зрение. Сомнений не было, это Надю закрывал от чужих глаз долговязый юноша. Разговаривали они спокойно, без эмоций, правда, один раз она все-таки повысила голос и строго приказала:
– Не надо!
Что это было, Артем не понял, но был готов выйти из своего убежища и прервать тайное свидание.
В арку кто-то вошел, и пара притихла. Как только прохожий скрылся из вида, Надя сделала несколько шагов в сторону дома, по-прежнему оставаясь в тени. Парень передал ей хозяйственную сумку и остался на месте. Проводив ее взглядом, дождался, когда она войдет в подъезд, только после этого развернулся и ушел. Озадаченный Соболев покинул укрытие и проследил за окнами Зиминой. Она задернула шторы в кухне, и вошедшего следом мужчину Соболев не разглядел.
***
Обычно тишина квартиры успокаивала, после мерзостей дня он с удовольствием погружался в долгожданный покой. Посидеть полчаса на диване, ни о чем не думая, под настроение выпить, по желанию приготовить ужин – такая обыденность не напрягала.
Но сегодня все было не так, программа сбилась. Сначала он промахнулся, кинув рубашку в корзину для грязного белья, затем, зайдя в кухню, вспомнил, что не купил хлеба, значит, об ужине можно забыть. Осмотрев содержимое бара, остановил выбор на водке и, выловив из банки одиноко плававший маринованный огурец, двинулся в комнату. Пошарив в шкафах серванта, нашел церковную свечку, зажег и поставил ее в стакан рядом с фотографией. Наполнив стопку, выпил. Приятное тепло разлилось по желудку, но не этого эффекта он добивался. Снова налив стопку, чокнулся ею о бутылку и, выпив, откусил огурец.
Он злился на себя за ревность, ядовитым жалом пронзавшую сердце, дававшую свободу навязчивым, паническим мыслям, терзавшую воображение. Кто этот юноша, что их связывает? Почему она не уходит от мужа, он живет в ее квартире, неужели любит? А если один муж, а другой любовник, и он, Артем, совсем не вписывается в эту схему? Он залпом выпил третью стопку. Сознание затуманилось, позволяя растекаться потоку мыслей:
– Прости, Вика, с утра помнил. – Он оправдывался перед девушкой с фотографии. – Потом закрутился, а теперь сижу и думаю о другой женщине. По злой иронии она врач. И вы с ней совсем не похожи. Как такое может быть?
Роман с Викой был страстным, бурным и коротким. Смерть поставила внезапную точку. Артем не любил вспоминать это время. Для него Вика осталась молодой, жаждущей жизни и приключений девушкой, с которой он иногда разговаривал через стекло серванта. Была это та единственная любовь на всю жизнь или они расстались бы через неделю, не случись пожара, он не знал. Два месяца их кидало и бросало из стороны в сторону и сколько могли так выдержать? Соболев не пытался переосмыслить свою жизнь до Вики, с ней и после, считая, что анализировать, оправдывать себя – удел слабаков, нужно принимать жизнь в данную минуту. Налив четвертую стопку, он отнес бутылку в бар. Сегодня, сейчас он подвергал свое кредо сомнению. О Зиминой ему хотелось знать все. Эта женщина в его мыслях, ему не безразлично ее прошлое и будущее.
