Текст книги "Ген Химеры Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Маша Храмкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– На прошлой лекции мистер Кодзима говорил, что задача Третьего класса – отыскать и внедрить ген одаренности в каждого ребенка, что рождается в этом мире, – заметила Сати. – Верно ли, что тогда Второй класс, наш прочный фундамент, как вы говорите, исчезнет?

– Да, это то, к чему мы стремимся, – генетик почесал кустистую бороду. – Но на сегодняшний день это просто утопия. Гена одаренности не существует…

Подобные занятия нравились Сати больше, если бы преподаватели не противоречили друг другу.

Девушка не сторонилась других студентов, но и не стремилась к общению с ними. И тем не менее дни шли, а она так и не знала: жив Ойтуш или же его сердце больше не бьется под хмурым метропольским небом или где-нибудь еще. Нужно было определить местонахождение его чипа, при помощи той программы, о которой говорил Грейси. Но подходить к президенту с подобными просьбами повторно было бессмысленно, поэтому для начала Сати решила расспросить другого одаренного. Томаса Кэлвина-Смита.

Хоть этот отшельник и жил обособленно, но питаться ходил вместе со всеми. Большой обеденный зал, человек, наверное, на восемьсот, был поистине грандиозным местом. Здесь замшелости просто негде было разгуляться. Вместо длинных столов, как в школьной столовой Сати, здесь были отдельные столики с интерактивным меню на столешницах, три мини-бара, в которых подавали кофе, соки и витаминные коктейли, а подсветка менялась в течение дня, превращая это место днем в уютную кофейню для семейных завтраков, в ближе к вечеру – в ночной клуб.

Максимум света, максимум интерактивности, лишь бы только одаренные не заскучали и не начали задавать лишних вопросов.

***

Томас завтракал в одиночестве. Сати забрала заказ и, как ни в чем не бывало, направилась за его столик.

– Я не помешаю? – спросила она, вторгаясь в его идиллию.

– Привет, истеричка, – Томас усмехнулся своей косой улыбкой. Он хорошо помнил, как наутро после ночного чаепития со снотворным, Сати кидалась в него книжками. На лбу у него до сих пор был след от твердой обложки.

– Ты сам виноват, – Сати принялась за завтрак.

– Сати, тебе просто необходим был здоровый сон, – примирительно сказал Томас. – И потом, ты задавала слишком много вопросов, на которые у меня нет ответов.

– Просто признайся, что это Роланд велел тебе присмотреть за мной.

– Роланд не начальник мне, – Томас едва заметно сжал челюсти. – Все, что я делаю, я делаю по своей инициативе, мелкая.

Сати едва не выронила вилку из рук. Жар, именно тот, что запускает ее регенерацию, поднялся изнутри, словно демон из ада.

– Не называй меня так. Никогда.

С минуту Томас внимательно рассматривал ее исподлобья. Сати решила, что он пытается прочитать ее мысли, и выстроила перед внутренним взором высокую каменную стену.

– Ну что за детский сад? – насмешливо фыркнул тот. – Какой фантастики ты насмотрелась? Думаешь, стена остановит меня?

Сати хотела было обидеться, но вовремя вспомнила, зачем она вообще оказалась за его столиком.

– Сможешь мне помочь? – переходя на доверительный шепот, спросила она.

– А в чем дело? – Томас слегка наклонился к ней.

– Мне нужно отыскать одного человека.

Вместо ответа Томас постучал по виску, дескать, используй “Око”.

– В Метрополе, – уточнила Сати.

Спустя несколько секунд раздумий, парень произнес:

– Кажется, я знаю, о ком ты.

Сати хотела перебить его, но Томас продолжал:

– Твой бывший парень из Второго класса. Да, это он без сомнений – ведь ты так ярко реагируешь на упоминания о нем.

Огромным усилием воли Сати заставила себя не втыкать вилку в его ладонь.

– Он не бывший, – вместо этого сквозь зубы сказала она.

– Как угодно, – глаза Томаса равнодушно блеснули холодным свинцом.

– Так ты поможешь мне?

– Нет.

– Нет? – тупо переспросила Сати.

– Нет, – повторил Томас.

Девушка схватила поднос со стола и собиралась бы уйти, но голос одаренного остановил ее.

– Я не могу. Но я покажу тебе того, кто может.

***

– Он что, преподает?

Сати с удивлением смотрела в окошко классной комнаты. Там за окном, никто иной как Шин стоял у доски, а группа ребят окружила его, словно стайка рыб. Шин выглядел их ровесником.

Невысокого роста со смазливым лицом и косой челкой медного цвета, он напоминал кого угодно – гитариста в школьной рок-группе, кумира девчонок из попсового журнала, восходящую звезду модельного агентства, но только не учителя. И все же, преподавательский бейдж на груди Шина говорил сам за себя.

Томас хмыкнул, заметив изумление на лице Сати.

– Он тот еще чертов гений.

Занятие закончилось, и студенты, один за другим начали лениво покидать класс.

– Привет, дружище, – Томас хлопнул Шина по плечу. – Много девчонок сегодня соблазнил?

Сати глянула в сторону окна и заметила студенток, едва ли не пускающих слюни при виде любимого учителя.

Шин не отреагировал на слова Томаса. С совершенно бесстрастным лицом он подсунул под свои испачканные чернилами пальцы свежий листок бумаги и начал что-то зарисовывать.

– Какой предмет вы преподаете, мистер Эйлер? – вежливо поинтересовалась Сати, прочитав фамилию у него на бейдже.

– Теоретическую физику, а если точнее – теорию струн, – глядя прямо перед собой ответит тот. – Решила походить на мои занятия?

– Вообще-то нет, – честно призналась Сати.

– Тогда для тебя я просто Шин, – лицо Эйлера вновь ожило и он улыбнулся, глядя на девушку. При этом его рука продолжала рисовать.

Сати заметила, что на Шине не было формы. Он был одет в джинсы с потертостями и свитер, почти скрывающий кончики пальцев. В ее голове практически одновременно возникло два вопроса: “А так можно?” и “Откуда он взял это?”, и на оба из них Томас ответил своим вкрадчивым мягким голосом, звучащим прямо в сознании:

“Шин не от мира сего гораздо больше, чем мы с тобой. Говорят, первое, что он сделал, прибыв сюда: выбил себе разрешение носить старую одежду. Я еще ни разу не видел его в чем-то другом”.

– А что это за теория такая – теория струн? – спросила Сати, с еще большим интересом рассматривая Шина.

– Теория всего, – с улыбкой ответил он и спрятал рисунок в папку, лежащую на столе. – Вам нужна моя помощь, верно?

Сати и Томас переглянулись.

– Роланд сказал, что на Острове есть копия поисковой системы протектория. Благодаря ней, можно отыскать чип любого человека на земном шаре…

– Копия? – брови Эйлера недовольно взлетели вверх. – Оригинал вообще-то. Это я ее создал.

– Вот как? – Сати адресовала удивленный взгляд Тому.

– Только она вам не поможет, – сказал Шин. – Чипа Ойтуша Эвери больше не существует.

Сати буквально задохнулась от услышанного. Слова “Ойтуш Эвери” и “не существует” отказывались помещаться в ее голову именно в том порядке, в котором их произнес Шин.

– Постой, ты уже искал его? – нахмурился Томас. Он с опаской покосился на Сати, чтобы в случае очередной истерики успеть обезоружить ее.

– Да, перед занятием, – ответил Шин, переводя взгляд с одного встревоженного лица на другое. – Я видел, что вы придете ко мне сегодня.

– Видел? – тупо переспросила Сати.

Вместо ответа, Шин залез в тумбочку, и через несколько секунд извлек из нее кипу папок.

– Моя одаренность – это автоматическое рисование, Сати. Интуиты не смогли в свое время объяснить то, что происходит со мной… Но это неважно, ведь теперь у меня есть своя теория.

Каждая из папок была подписана неразборчивым почерком, а внутри хранились сотни листов самой обычной бумаги, исписанной и разрисованной шариковой ручкой.

– Через мой мозг проходит огромный поток информации, – продолжал Шин. – Оперативная память не справляется с ней, и тогда на выручку приходит вот это, – Шин потряс в воздухе ручкой. – Я зарисовываю то, что не могу воспринять осознанно, и иногда на моих рисунках появляются варианты развития событий.

– То есть, будущее? – уточнила Сати. Сказать по-правде, новая информация поступала в ее мозг с огромной задержкой.

– Варианты будущего, а их бесчисленное множество.

– То есть ты не мог знать достоверно, придем мы или нет? – спросил Томас.

– Чем позднее я узнаю о событии, тем больше шансов, что оно произойдет, – заметил Шин. – Вот это я нарисовал примерно неделю назад.

Шин положил перед ними рисунок, и Сати пришлось сесть на ближайший стул, потому что ноги ее моментально сделались ватными. На листе был изображен поезд, грузовой, судя по всему, а в одном из вагонов лежал Ойтуш – Сати узнала его даже в каракулях Шина. Он лежал, а руки его были скрещены на груди, словно у покойника.

Едва заметно Томас положил руку на ее плечо, которую девушка моментально сбросила.

Вариантов трактовки рисунка было немного: Ойтуш умер в тюрьме, и его тело, вместе с телами других заключенных вывозят на утилизацию. Глаза Сати моментально наполнились жгучими слезами, и она отвернулась, чтобы парни не увидели, как она плачет.

– Минутку, давай смотреть фактам в глаза, – сказал Томас Шину и отодвинул листок подальше. – Как работает глобальный поиск? Настраивается на частоту излучения микропроцессора конкретного человека, так?

– Так, – кивнул Шин, немного расстроившись тем, что его рисунки не стали для них неопровержимым доказательством.

– Если чип гражданина Второго класса отсутствует в базе данных глобального поиска, какова вероятность, что его больше нет в живых?

– Примерно девяносто процентов, – прикинул Шин.

– А остальные десять? – Томас победно усмехнулся. – Его просто могли удалить.

Сати незаметно утерла слезы и подняла на него глаза:

– Это возможно?

– Большинство чипов саморазрушаются при попытке удаления, – заметил Шин. – Мера безопасности протектория.

– Для хирурга с золотыми руками нет ничего невозможного, – сказал Томас, а мысленно добавил, вновь связываясь с сознанием Сати:

“Мы найдем другой способ отыскать его”.

Глава 11

– Почему не сказал, что это ты?

Они снова были в медицинской палатке, теперь уже втроем. Ойтуш сидел на койке, прижимая к затылку охлаждающий пакет.

– Не знаю, – ответил он. – А какое это имеет значения?

– Огромное, – сказал Айзек. – Я бы не стал убивать человека, которому отдал почти литр крови.

Ойтуш недоверчиво посмотрел вначале на него, потом на Тору.

– Как ты думаешь, кто лежал на соседней койке, пока ты приходил в себя? – улыбнувшись человеческой половиной лица, спросил Айзек.

– Но зачем? – удивился Ойтуш. – Я не представляю никакой ценности…

– Ты может быть и нет, но информация в твоей голове практически бесценна для нас, – сказал Айзек.

– Допустим, – Ойтуш решил пока что ничего не анализировать, – Тогда другой вопрос: если ты был моим донором, какого черта ты чуть меня не прикончил?

– Я тебя не узнал, – с легким сожалением пожал плечами Айзек. – Точнее, не думал, что моя кровь поможет тебе так быстро восстановиться. Ты ведь еще пару часов назад валялся под капельницами, слюни пускал…

– Надо было подольше поваляться, – сказал Ойтуш, касаясь головы, которая после удара звенела как колокол. – Не думал, что я похож на шпиона.

– Обычно таких и вербует протекторий, – деловито заметил Айзек. – Задохликов, вроде тебя…

«Ну спасибо, Айзек».

– …с не запоминающимися смазливыми физиономиями, тех, кому нечего терять, – продолжал киборг. Судя по тону, глава сопротивления вовсе не хотел никого обидеть. Просто констатировал факты.

“Нечего терять”, – повторил про себя Ойтуш. – “Если Сати все еще жива… пока Сати жива, мне есть что терять”.

Звуки на станции смолкли; пожар был потушен и старое метро вновь погрузилось в темноту.

– Поспи остаток ночи, – сказал Айзек, внимательно наблюдая за выражением его лица. – Скоро тебе понадобится много сил.

– Тора, – Айзек повернулся к медику, и тот вздрогнул от неожиданности. – Постели ему в вашей с Захри палатке. И не забудь, что у нас завтра планерка, на рассвете, сразу после физподготовки. Вам с братом отчитываться по проекту “Х”.

Поднявшись во весь свой почти двухметровый рост, киборг пружинистым шагом вышел из медбокса.

– Проект “Х”? – поинтересовался Ойтуш.

– Это секретная информация, – предупредил его Тора. – Не могу сказать.

– Не для задохликов? – ухмыльнулся Ойтуш и отложил в сторону совсем уже теплый пакет.

С секунду Тора непонимающе смотрел на него, а потом нервно улыбнулся одной половиной рта.

“Странный тип”, – в очередной раз решил Ойтуш. – “Хотя, при таком-то главнокомандующем…”

Палатка Торы и Захарии выглядела довольно вместительной, но из-за огромного количества электроники, а также всевозможного механического хлама в ней было очень мало места. В углу, прислонившись к безногому роботу-официанту, что были популярны лет двадцать назад, спал ребенок, укутанный в рваное одеяло. На его голове был визор с плотными линзами на оба глаза, подключенный к аккумулятору.

– Этой мой неугомонный брат Захария, – Тора с улыбкой взглянул на мальчишку. – Обучается даже во время сна.

– Он одаренный? – поинтересовался Ойтуш. Захария выглядел не так убого, как остальные жители подземки. Несмотря на прохудившиеся ботинки, которые торчали из под одеяла, его лицо было здорового румяного цвета, а волосы и руки ухоженными.

– Да; он учится в Метропольской школе экстерном, – ответил Тора с гордостью.

– И что, неужели протекторий никогда…

– Захария очень умен. Его несколько раз пытались завербовать в дознавательную группу, но он отказался. Якобы ради ухода за старшим братом-калекой, – грустно усмехнулся Тора. – Он играет так искусно, что служителям протектория никогда не прикопаться к нему. Брат всегда будет на шаг впереди.

Ойтуш еще раз взглянул на спящего ребенка. Он был таким маленьким и слабым… Должно быть, скотина Лидо Ройсс выглядит так же невинно, когда спит.

– Поспишь здесь, хорошо? – Тора кинул на пол спальный мешок с подогревом.

– Да, конечно, – сказал Ойтуш и, спохватившись, добавил. – Спасибо за гостеприимство.

– Не за что. Я бы мог тебя и в медблоке оставить, но у нас там проходной двор, – покачал головой Тора. – Некоторые повадились морфин таскать.

– Бывает, – не задумываясь ответил Ойтуш, с головой забираясь в мешок. Не хотелось ни думать, ни вспоминать, ни анализировать. Просто забыться и на время исчезнуть из мира.

***

Он проснулся среди этой нескончаемой ночи, в очередной раз забыв, где он и что происходит. Торы, а также его подпитываемого аккумуляторами одаренного брата в палатке не было, а значит, в подполье был уже день.

В первую очередь Ойтуш отыскал Айзека, надеясь, что на этот раз тот не попытается его прикончить.

– У меня много вопросов, – негромко, но требовательно сказал Ойтуш.

Айзек в это время сидел возле ангара и с увлечением затачивал свой тесак.

– Я знаю, – тот явно ждал его появления. – Начинай.

– Во-первых, что это за место? Какое-то полицейское государство под землей? Армия, готовящаяся атаковать протекторий? – последний вопрос Ойтуша потонул в шуме абразивного станка, от которого летели искры.

– Мы делаем все, чтобы выжить, – сказал Айзек. – У меня есть команда, а также примкнувшие слои населения, которые наверху называют балластными. Но здесь у каждого есть свое дело, бездельников не держим.

Ойтуш проводил взглядом группу людей, выбежавших из ангара: поверх черной полицейской формы на них были экзоскелеты с нейроинтерфейсом.

– Откуда вся эта экипировка и оружие?

– Со старых складов, кое-что с довоенных лет, – Айзек придирчиво разглядывал тесак. – Я заядлый коллекционер.

Ойтуш понял, что он многое недоговаривает. Хотя, впрочем, зачем Айзеку делиться с ним информацией? Раз Захария учится в школе Метрополя, значит, здесь есть и другие, ведущие двойную игру. Видный чиновник, финансирующий сопротивление, а может быть даже сам служитель протектория… Ойтуш немного поразмыслил на эту тему и решил, что на самом деле ему интересно совсем другое.

– Это совпадение, что твоя кровь подошла мне? – спросил он.

Айзек оглянулся по сторонам, словно вопрос Ойтуша был не совсем приличным.

– Пойдем-ка прогуляемся, парень, – сказал он, вкладывая оружие в полутораметровые ножны на поясе.

Глава сопротивления повел Ойтуша прочь от станции, прямо в недра заброшенного туннеля, предварительно вновь запустив туда разведывательных дронов.

– Тебе хорошо известно, что переливание несовместимой крови приводит к смерти, – ответил Айзек. – Но в случае со мной, тебе не нужно опасаться. Моя кровь универсальна.

– Не существует универсальной крови, – возразил Ойтуш, вспоминая все то, что он успел узнать за годы своей учебы.

– Мои эритроциты уникальны; они способны изменять свои поверхностные антитела, подстраиваясь под кровь реципиента. К тому же, – продолжал Айзек, – Вещества в моей крови позволили приостановить активность дот-вируса. Дальше твой организм все сделал сам. Как итог: ты выжил и оказался здесь.

– Невероятно, – только и мог сказать Ойтуш. – Ты одаренный?

– Я называю себя человеком вне классов, – сказал киборг. – Моя одаренность – всего лишь гипертрофированный инстинкт выживания. Никто и никогда не касался моей кожи, чтобы нанести штамп. А что касается будильника – так я его сам извлек. Вот этими вот руками.

– В смысле, чипа? – уточнил Ойтуш, разглядывая микросхемы в черепушке киборга.

– Чип, микропроцессор, мозговой клещ… суть одна, – сказал Айзек. – Звенящий коровий колокольчик, чтобы пастух всегда знал, где его скотина.

Шаги Айзек были поистине огромными, и Ойтушу приходилось почти бежать, чтобы успевать за ним.

– Но я начал поправляться задолго до того, как попал сюда, – вспомнил парень. – Меня ведь поместили в тюрьму живым трупом.

– О, а это заслуга Захарии и его брата, – Айзек оскалился в улыбке. – Они получили доступ к тюремного пищеблоку. В воде, которую ты получал, было противоядие.

– Но зачем все это? Я не понимаю.

Луч фонаря Айзека шарил по стенам подземки, распугивая пауков и других насекомых.

– В тюрьме ты был одни из многих, обреченных на мучительную смерть, – начал Айзек. – За некоторыми мы присматриваем, некоторых спасаем, если можем. После того, как ты начал разговаривать во сне, вопрос о твоем вызволении стал для меня приоритетным.

Айзек зашагал еще быстрее, и у Ойтуша не осталось воздуха в легких, чтобы спросить что-то еще. Они несколько раз сворачивали, поднимались вверх по узким трубам, а затем спускались вниз. Метро уже давно осталось позади, а судя по запаху, Айзек вел его по каким-то канализациям.

– Ты не помнишь об этом, но твой мозг хранит воспоминания об Острове, – глава сопротивления остановился около большого железного люка. – Ты жил там когда-то. Понимаешь теперь, насколько ты ценен нам?

– Жил? – тупо переспросил Ойтуш, но вместо ответа Айзек принялся откручивать ржавый вентиль.

Когда дело было сделано, он распахнул люк, и Ойтуш зажмурился от едкого запаха. Он выжигал глаза, проникал прямо под кожу, заставляя ее неистово чесаться.

– На, возьми, – Айзек протянул ему респиратор. – Не помешает.

По-очереди они спустились вниз.

– Говоришь, в морге работал? – спросил Айзек скользя лучом фонаря по поверхности какого-то озера. – Сейчас проверим твои нервишки.

Это было не просто озеро. Бескрайнее, черное, полное бледных полуразложившихся тел, которым не было конца и края. Они медленно покачивались в маслянистых, как нефть, водах, сталкиваясь и наплывая друг на друга с противным чавкающим звуком. Перед Ойтушем был кислотный утилизатор.

– Сюда ведут стоки со всех городских моргов и тюрем. Когда-то в прошлом веке людей хоронили на кладбищах, но сейчас пригодная земля стала слишком дорогой.

– Вы отсюда меня выловили? – еле слышно спросил Ойтуш, стараясь подавить сильнейший приступ рвоты.

– Да. Ребята думали, что ты погибнешь: слишком сильно наглотался этой дряни, – ответил Айзек, – Но я знал, что ты выживешь.

Ойтуш отвернулся, не в силах смотреть на омерзительные, разъеденные кислотой лица людей.

– Когда ты начал поправляться, тюремщики решили избавиться от тебя, – сказал Айзек. – Они пустили воду, чтобы ты утонул как слепой котенок. Нам пришлось действовать очень быстро.

Но Ойтуш уже не слушал. Дурнота взяла верх, и его желудок готов был опорожниться в любую секунду.

– Я знаю, о чем говорю, – продолжал Айзек. – Потому что сам когда-то был на твоем месте.

Ойтуш сжал кулаки и с изумлением посмотрел ему в лицо.

– Только меня в отличие от тебя никто не спасал. Поэтому и осталось немного.

Механические элементы были вживлены в тело Айзека весьма кустарно. Рука, обе ноги, половина черепа и лица, нижняя часть позвоночника. Интересно, каково это: очнуться в утилизаторе и осознать, что добрая половина твоего тела уничтожена, превращена в хлюпающий кусок несвежего мяса?

К великому облегчению Ойтуша, Айзек начал подниматься наверх. Хотелось поскорее выбраться из этого дурманящего болота.

– Я бы и рад помочь, Айзек, – сказал Ойтуш, когда под ногами вновь появились рельсы. – Но я мало что помню. Какие-то обрывки, которые вряд ли помогут.

– Я знаю, – кивнул киборг. – Есть один способ вскрыть твои воспоминания.

– Неужели пытки? – с сомнением спросил Ойтуш, покосившись на тесак. Ну а что? Айзек вполне мог быть способен и на такое.

Айзек от души рассмеялся, услышав об этом.

– Нет, но процесс весьма болезненный, – сказал он.

– Иного я и не предполагал, – вздохнул Ойтуш.

Глава 12

На станции по-прежнему пахло гарью. Женщины и дети сворачивали палатки, мужчины ликвидировали остатки пожара.

– Мы что, куда-то уезжаем? – насторожился Ойтуш.

Айзек кивнул.

– Из-за пожара и сработавшей сирены, мы могли обнаружить свое местоположение. Нам надо убираться отсюда, и как можно скорее.

– Но куда?

– На другую станцию. Их много.

Киборг указал на людей в экзоскелетах, что загружали вещи в поезд. А потом, словно забыв о существовании Ойтуша, направился к ангарам.

– Постой! – кинулся к нему парень. – Что мне теперь делать?

“Что мне теперь делать со всем этим знанием?” – хотел было спросить он.

– Можешь помочь остальным, – предложил Айзек. – Ну или не мешайся под ногами.

Он уже почти ушел, волоча на поясе свой гротескный нож, как вдруг вернулся.

– Совсем забыл сказать, – голос Айзека звучал хрипло и низко. – Ты тут не раскисай, понял? Девушка твоя не одобрит.

И без того растревоженное сердце Ойтуша болезненно сжалось.

– Что ты знаешь… – начал было он.

– Она на Острове, – улыбнулся Айзек и добавил, – С вероятностью девяносто процентов.

Глаза Ойтуша полезли из орбит от удивления.

– Потом поговорим, – бросил Айзек. – Когда все будут в безопасности.

И он ушел, оставив Ойтуша с еще большим количеством вопросов, чем раньше. Пытаясь осознать услышанное, он присел на стоящие неподалеку контейнеры.

Как же это получается, что Сати на Острове? Ей что, каким-то образом удалось пробраться на глайдер? И самое главное – откуда Айзеку об этом известно? Так или иначе, хоть известие и стало шоком, от мысли что Сати жива, Ойтуш будто заново родился.

– А ну-ка подвинься, парень! – пробасил кто-то над самым ухом. Это был тот самый мужчина, который говорил про Нейта. На нем был тонкий экзоскелет, напоминающий по строению соты, а в руках – с десяток тяжеленных контейнеров, которых обычному человеку ни в жизнь было не поднять.

Ойтуш без промедления вскочил с места, позволяя мужчине взвалить на руки еще два. В глаза ему бросились штаны защитной расцветки, что виднелись в отверстиях сот.

– Где вы раздобыли их? – поинтересовался Ойтуш, кивая на камуфляж. После войны протекторий пытался запретить одежду подобных цветов, как и любую другую военную атрибутику. Да и планета долгие годы была не такой уж зеленой, поэтому грязно-зеленые пятнистые штаны и куртки морально устарели.

– Знал бы ты, сколько полезного можно найти на старых свалках, – загадочно ответил тот. – Жаль, что здесь от камуфляжа нет никакого толку: вся зелень только в теплицах, и то бледная, как поганка.

– Вы совсем не выходите на поверхность? – спросил Ойтуш.

– Почему же, выходим, – сказал мужчина, наблюдая, как несколько людей в экзоскелетах демонтируют ангары. – Многие ведут двойную игру… Ты еще не знаком с Захарией?

“Похоже, все тут только о нем и говорят. Местная звезда”, – подумал Ойтуш.

– Видел его, – ответил он уклончиво.

– Побольше бы таких талантов в нашу команду, – бодро сказал мужчина в экзоскелете. Его лицо было здоровым и румяным, рот обрамляли задорные усы-щетки, а свою низкорослость он успешно компенсировал крепким телосложением.

Было очевидно, что “солдаты Айзека” выделялись из общей толпы. Большинство людей в подземке были хилыми, слабыми, больными и хромыми, за исключением тех, кто поставил себе механизированные конечности. А таких, надо сказать, было немало. Вот старик-киборг, чью правую руку заедает при каждом движении, а вот женщина с железной челюстью, непропорционально большой для ее лица, из-за чего оно похоже на морду гиены. Даже у детей здесь было полно уродливых имплантатов.

– Я так понял, разделение на Первый и Второй класс здесь не действует? – спросил Ойтуш у все еще стоящего рядом солдата.

– Многие дети родились и выросли в метро, – отозвался тот, укладывая контейнеры в ровную стопку. – Почти все из них воспитываются биологическими родителями. Мы заметили, что без искусственного разделения на классы, дети быстрее адаптируются, уважают взрослых и охотно используют их жизненный опыт.

– Звучит нереалистично, – помотал головой Ойтуш, вспоминая все, что повидал в Метрополе.

– Когда-нибудь так будет везде, – мужчина улыбнулся из-под щетинистых усов, и исчез так же неожиданно как и появился, так и не успев представиться. Уже через минуту Ойтуш увидел, как он помогает старикам закидывать пожитки в вагоны.

Интересно, у кого больше шансов занять место под солнцем? У самостоятельных, выросших без родителей граждан Первого класса, успешных в учебе и спорте или же у этих оборванцев, слабых, как упомянутые поганки в теплицах? И те и другие были нашим будущим.

***

Через несколько часов люди начали рассаживаться по вагонам. Из туннеля вернулась целая стайка дронов-разведчиков, и среди солдат пополз тревожный шепоток. Даже Айзек, казалось, нахмурился еще сильнее, чем это было возможно.

Люди набивались в вагоны плотно, словно кирпичи, скрепленные цементом. Никто не толкался и не ворчал, наоборот, каждый стремился, чтобы всем хватило места. Народ сидел на своих баулах, на коленях друг у друга; некоторые из грузовых вагонов были загружены в десятки раз больше меры.

Ойтуш обратил внимание, что Айзек и его команда обосновались в двух последних вагонах, вместе с огромным пулеметом, что был направлен прямо в черноту туннеля. Ойтуш кинул было полный надежды взгляд на главнокомандующего, но его тут же затолкали вместе к женщинам и детям. А чего он еще хотел? Чем задохлик вроде него сможет помочь при внезапной атаке?

Через несколько вагонов впереди он заметил Тору и Захарию, которые о чем-то переговаривались.

– Что-то страшное надвигается, – сказала та самая пожилая женщина с лицом гиены.

– Что именно? – нахмурился Ойтуш, оказавшийся рядом.

– В трубе много всяких тварей живет, – ответила та, – Да хоть те же беглые аниматусы.

Ойтушу сразу же вспомнился тот аниматус, который участвовал в их с Сати аресте. Казалось, что он не имеет своей воли, беспрекословно подчиняясь протекторию.

– Как действует на них нейронная пушка? – поинтересовался он. Мегафон тоже был тут: ехал в центральном крытом вагоне, под охраной десятка солдат.

– Оглушает, взрывает мозги и глазные яблоки.

“Получается, они похожи на людей”, – подумал Ойтуш, изо всех сил стараясь не представлять картину взорвавшихся глазных яблок. Потом повинуясь странному желанию, Ойтуш спросил у женщины:

– Можно я помогу вам, когда мы приедем?

Он указал на свернутую палатку, что лежала возле ее ног.

– Конечно, сынок, – женщина-киборг улыбнулась одними глазами. – Помощь всем пригодится.

Прозвучала последняя команда, и поезд тронулся. Они ехали очень медленно, все время петляя и останавливаясь, чтобы перевести стрелки. В современном городском метро давно ходили монорельсовые магнитопланы, и Ойтуш не мог вспомнить, чтобы когда-то ему приходилось передвигаться по обычным рельсам. Он чувствовал, как вибрирует потолок над ними: Метрополь продолжал жить своей привычной жизнью, совсем не подозревая, что где-то в недрах земли, горстка повстанцев движется через черноту в поисках нового дома. Или подозревает, но ничего не делает до поры до времени.

Все было тихо. Не звучало команд, не строчил пулемет, дети почти не плакали; лишь громыхали по рельсам колеса, и о чем-то тихо переговаривались люди. Погруженный в свои мысли, Ойтуш то засыпал, то снова просыпался. Периодически по вагону пускали флягу с водой и буханку хлеба, от которой Ойтуш отламывал неохотно, вовсе не чувствуя, что имеет здесь права на еду.

“Надо будет потом как-то пристроить себя”, – сказать себе Ойтуш. Взгляд его вновь невольно обратился к мужчинам и женщинам в последнем, вооруженном вагоне. Они негромко смеялись над шуткой, которую только что отмочил главнокомандующий.

“Было бы круто быть сейчас там, с ними”.

***

Переезд длился уже около четырех часов с небольшими остановками. Поезд останавливали в расширенных частях метро, чтобы люди могли справить нужду и поразмять ноги.

В тоннеле было темно и тихо; судя по всему, опасность им пока что не грозила.

Прогуливаясь возле вагона во время одной из остановок, Ойтуш заметил сутулую спину Торы.

– Эй, – он окликнул парня. – Не в курсе, долго еще ехать?

– Уже скоро, – неопределенно ответил тот. Неяркий свет фонарей отражался в его больших очках, отчего Тора еще больше походил на глазастое насекомое вроде стрекозы. Ойтуш взглянул на его лицо и на этот раз отчетливо заметил, что мимические мускулы работают лишь на одной его половине.

– Я парализован, – сказал парень, уловив направление его взгляда. – Половина лица не двигается.

– Неужели ничего нельзя сделать? – спросил Ойтуш, чувствуя себя любопытным идиотом.

– Наверняка можно, – ответил тот. – Просто не хочу тратить на себя чье-то время.

– Захария не раз пытался вылечить тебя, верно? – вдруг сказал Ойтуш. – Но все безрезультатно.

– Он говорит, это больше психологическая травма. А, кстати, откуда ты знаешь? – удивился Тора.

– Говорю то, что пришло в голову, – признался Ойтуш. Он и сам не понял, зачем это ляпнул. Но угодил прямо в точку. – С тех пор как я здесь, у меня что-то вроде повышенной интуиции… Не знаю, как объяснить.

– Должно быть, это кровь Айзека, – предположил Тора. – Часть его одаренности передалась тебе вместе с ней.

– Не знал, что так бывает, – удивился Ойтуш.

– Это пройдет, не переживай, – улыбнулся Тора, и очки его вновь блеснули в свете фонарей.

– Придется сдавать свои билеты на Остров, – улыбнулся Ойтуш ему в ответ.

Неожиданно откуда-то из глубины метро донесся звук взрыва. Отдаленный, но ощутимый, отчего стены и пол мелко задрожали. Ойтуш и Тора интуитивно пригнулись, закрывая голову руками: черт знает, крепкие ли здесь потолки.